Теория происхождения государства (История происхождения государства)

Содержание:

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность исследования. В начале двадцать первого века задача рефлексии нынешнего состояния теории государства и права становится особенно своевременной и актуальной. Россия, как государство переходное по своему типу, переходное от тоталитарного к социально- ориентированному, правовому государству, остро нуждается в общих оценках пройденного пути, в выверенных рекомендациях и научном анализе недостатков, ошибок и заблуждений, которые имели место в ходе длительного и сложного пути обретения Россией своего места в мире, осознания своей сущности, значения и миссии.

Для теории государства и права важным является то, что это теоретико – методологическая (философская), политико-юридическая и эмпирико- аналитическая наука. Методологический, теоретико-философский статус теории государства и права сообщает то обстоятельство, что важнейшей задачей и направлением познавательной деятельности правовой науки всегда было формулирование идеи права, сопряженное с оригинальными методами конструирования правопонимания и правовой деятельности. Другое дело, насколько это «формулирование» соответствовало эмпирическим данным, насколько соответствовали понятийные описания критериям истинности и ценности, но это уже вопрос иного анализа.

Целью данной работы является изучение происхождения государства, для достижения поставленной цели были выделены следующие задачи:

- рассмотреть историю происхождения государства;

- изучить современное состояние государства в мире.

Объект исследования – государство и право.

Предмет исследования - происхождение государства и права.

Структура работы состоит из введения, основной части, заключения и списка литературы.

Теоретической и методологической базой данной работы послужили труды российских и зарубежных авторов в области права, материалы периодических изданий и сети интернет.

ГЛАВА 1. ИСТОРИЯ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ГОСУДАРСТВА

1.1 Зарождение государства

Долгое время в системе соционормативного регулирования производящего общества вызревал конфликт между раннеродовыми регулятивными мононормами и менявшимися социально-экономическими условиями. Мононормы, базировавшиеся в первую очередь на табу, нормах морали и религии, были незыблемы, а возникавшие и изменявшиеся новые правовые обычаи были подвижны и в большей степени подходили в качестве регулятора для вновь формировавшихся социально-экономических отношений. В результате, мононормы утратили былую роль, разделившись на нормы морали, регулировавшие преимущественно внутриродовые отношения, и правовые обычаи, консолидировавшиеся в систему обычного права, - социально- регулятивный компромисс между родовыми традициями и усиливавшимися частнособственническими интересами.

Появление обычного права, таким образом, стало результатом усложнения соционормативного регулирования и выделения из него нового регулятора, упорядочивающего общественные отношения в сфере, где мононормы не работали вообще или же недостаточно справлялись со своими функциями. Нормы обычного права были более правоориентированы и направлены на профилактику и разрешение, главным образом, внутриобщинных и внутриплеменных конфликтов. В отличие от простых и даже в какой-то степени примитивных мононорм, базировавшихся на императиве «нельзя - можно - должно», нормы обычного права - правовые обычаи - обрели более сложную структуру: «если... (гипотеза) - то... (диспозиция) - иначе... (санкция).

В силу менявшихся социально-экономических и культурных условий в поздне-родовой общине шла перманентная модернизация обычного права, приводившая его в соответствие с новыми обстоятельствами, например, первичным разделением труда - разделением производящего хозяйства на хозяйственно-культурные типы ручного земледелия и кочевого скотоводства. Выделение новых хозяйственно-культурных типов и возникновение новых общественных отношений активно стимулировало устное нормотворчество и толкование норм^[1]. В сравнении с немногочисленными сакральными и общеизвестными мононормами правовые обычаи, по мере их количественного увеличения, теряли свою первоначальную значимость и эффективность. Многие нормы обычного права постепенно стали известны лишь узкому кругу посвященных лиц - старейшинам, вождям, шаманам.

Ключевым фактором трансформации соционормативного регулирования был формирующийся институт частной собственности, в основе которого лежало выделение прибавочного продукта из коллективно-общинной собственности. Первой стадией, очевидно, была стадия групповой частной собственности - родовой, клановой, а затем семейной. Долгое время в частную собственность могло поступать лишь движимое имущество, а на земельно-водные ресурсы сохранялась коллективная собственность. По мере освоения новых свободных территорий именно там формировалась частная собственность на землю. Коллективная собственность на земельные ресурсы наиболее долго сохранялась у номадов, которые регулярно перекочевывали на новые пастбища в пределах определенной территории своего рода. Становление института частной собственности проходило в острых противоречиях между тысячелетними традициями эгалитарного коллективизма и такими новыми явлениями, как накопление прибавочного продукта, ослабление родовых связей, имущественная и социальная дифференциация, замещение уравнительного распределения трудовым.

Появление регулярного прибавочного продукта способствовало превращению локальных военных конфликтов между соседними племенами в перманентные войны. Активную миграцию различных племен в эпоху неолита можно попытаться объяснить не только их численным разрастанием и поиском новых свободных земель, но и стремлением уйти от воинственных соседей в более спокойные места.

Миграционные процессы усилились в эпоху энеолита (халколита) - меднокамен- ного века (V - III тыс. до н.э.). Возможно, на это частично повлияло то обстоятельство, что максимального совершенства достигла техника обработки камня, а острые кремниевые наконечники копий и стрел были способны не просто нанести увечья, но и пробить человека насквозь. Освоение людьми первого металла - меди - не имело серьезных последствий ввиду ограниченного количества медных самородков и мягкости самого металла.

Ситуация кардинально изменилась, когда древние металлурги в IV тыс. до н.э. получили бронзу - сплав меди и олова. Бронза стала идеальным металлом для быстрого производства передового боевого оружия, вследствие чего племена, освоившие бронзовую металлургию первыми, получили существенное преимущество и стали широко практиковать грабительские набеги и войну в качестве едва ли не основного способа жизнеобеспечения.

Первоначальным было стремление убивать и изгонять слабых соседей для захвата их территорий. Возможность использования рабского труда для получения прибавочного продукта сделала целесообразным сохранение жизни военнопленным. Таким образом, усложняя общий процесс соционормативного регулирования, в условиях позднеродовой общины постепенно формировались зачатки института патриархального (примитивного) рабства. Его специфика заключалась в статусе раба, который признавался, по сути, самым младшим членом общины, имея в перспективе возможность обретения статуса полноправного общинника^[2].

Источниками рабства помимо войны были рождение в неволе, кабала соплеменников, работорговля. Не все рабы имели равный статус: верхний уровень рабов составляли разорившиеся сообщинники, попавшие в такие кабальные виды эксплуатации, как отработка и издольщина. Рабы- сообщинники выступали своеобразным связующим звеном в пирамиде социальной стратификации позднеродовой общины. Однако по мере увеличения количества рабов и их социальное положение ухудшалось. Со временем пленники стали захватываться не только для получения выкупа, восполнения военных потерь и выполнения простейших работ. У племен, наиболее активно практиковавших агрессивные войны, патриархальное рабство довольно быстро трансформировалось в производственное, когда рабы играли если не основную, то весьма весомую роль в исполнении всего цикла сельскохозяйственных работ.

Еще в позднем неолите в Месопотамии и долине Нила начинает практиковаться ирригационное земледелие - возделывание сельскохозяйственных культур с применением орошения. Урожайность такого метода была существенно выше, так же как и трудоемкость рытья и прочистки системы каналов и арыков. Использование рабского труда придало существенный импульс развитию ирригационного земледелия. Благодаря труду рабов появилась возможность прокладки широких и протяженных каналов с укрепленными берегами. Распространение в эпоху энеолита и бронзы плужного земледелия также стимулировало дальнейшее развитие рабства, поскольку рабы со временем начинают использоваться в качестве тягловой силы наряду с волами.

Мы видим, таким образом, в эпоху энеолита и бронзы тесное переплетение взаимообусловленного развития производительных сил, производственных отношений, новых технологий, что в конечном итоге способствовало дальнейшему развитию частной собственности, усложнению функций и структуры позднеродовой общины. Соответственно и основной регулятор позднеродовой общины - обычное право - испытывал постоянное давление со стороны вновь возникавших правоотношений и постоянно пополнялся нормами, регулировавшими вопросы рабовладения, в т.ч. распоряжения, использования, отчуждения, выкупа, обмена и т.п.

В наиболее развитых земледельческих обществах энеолита и бронзового века рабы стали первой социальной стратой в переживавшей кризис родовой общине. С правовой институционализацией возможности попадания свободного общинника за невыполнение долговых обязательств в страту рабов можно связывать начало процесса распада позднеродовой общины.

Факты закабаления сообщинников в эпоху бронзы являются подтверждением того, что горизонтальное распределение ресурсов в позднеродовой общине (реципрокация) фактически прекратилось. Оно сохранилось лишь в отношении таких уязвимых категорий сообщинников, как вдовы, сироты, инвалиды и т.п., да и то не повсеместно - у многих племен обеспечение таких категорий снизошло на уровень большой семьи.

Пришедшая на смену реципрокации т.н. «редистрибуция» представляла собой вертикальное перераспределение совокупного общественного продукта с учетом общественных нужд^[3]. Часть прибавочного продукта больших семей собиралась, а затем тратилась на строительство укреплений, ирригационных сооружений, обмен или производство боевого оружия, наем и содержание стражников и т.д., и т.п. Очевидно, имело место и изъятие социальной верхушкой общины части продукта в свою пользу в качестве вознаграждения за выполнение управленческих функций. Правовая институционализация содержания управленческого аппарата за счет общины стала важным рубежом на пути формирования политической власти.

Имущественная дифференциация в позднем неолите стала основой дифференциации социальной, вылившейся в эпоху бронзы в процесс классообразования. В результате возникали сложные системы внутриобщинных, межклановых и внут- риклановых отношений - с наследственной знатью, иерархией старших и младших линий родства, различных профессиональных и половозрастных групп, а также завоеванного населения и рабов. К их числу можно также отнести кастовое деление и конические кланы - рэмидж, получившие наибольшее распространение в Южной и Восточной Азии.

Наложение и переплетение в поздне- первобытной общине двух систем формирования, развития и регуляции - родственной и территориальной - в конечном итоге вело к образованию новых, более крупных социально-исторических общностей - племен, в рамках которых вырабатывались единые социально-правовые нормы, стереотипы поведения.

Перманентное усложнение общественного производства в условиях имущественного и социального расслоения регулярно порождало не только множественные противоречия и конфликты на всех уровнях, от внутриродового до межплеменного, но и новые способы разрешения этих конфликтов. Древние консервативные институты соционорма- тивного регулирования не просто отставали от динамично развивающихся социально-экономических отношений, они в целом перестали им соответствовать, как и весь институт первобытной демократии, тысячелетиями базировавшийся на матриархате. Суть противоречий состояла в том, что регулятивные новеллы лоббировались меньшинством, а их принятие зависело от немотивированного большинства. В эпоху бронзы сложились предпосылки для смены организационно-управленческой модели.

Еще в позднем неолите на основе общинных мужских домов возникали мужские тайные союзы. Для привлечения новых членов их деятельность окутывалась завесой таинственности и престижности, а основной задачей была всесторонняя борьба с традициями материнского рода, в том числе обработка мужского «электората» для одобрения и принятия регулятивных новелл на советах рода, общины или племени. Бигме- ны были инициаторами и спонсорами этого процесса. Чем больше был взнос, тем выше был получаемый статус члена в иерархии тайного союза. Этнографический материал по Западной Африке наглядно демонстрирует, что мужские тайные союзы стали источником двоевластия, а со временем и вовсе заменили родоплеменные органы власти.

В эпоху бронзы свершился безвозвратный поворот в положении полов. Важную роль в этом процессе играло развитие металлургии и металлообработки, считавшихся исключительно мужским занятием. Благодаря использованию бронзовых орудий труда, люди стали расчищать и выкорчевывать под пашню обширные лесные пространства. На смену подсечноогневому и ручному земледелию пришло земледелие пашенное, требовавшее несопоставимо большей физической силы. Таким образом, ведущую роль практически во всех хозяйственно-культурных типах пашенного земледелия и скотоводства стали играть мужчины, общественное положение которых революционно выросло, что проявилось, кроме прочего, и в выдвижении андроморфных богов на ключевые позиции во многих религиозных системах того времени, в первую очередь на Ближнем Востоке и в Египте.

Фактическое отстранение женщин от всех основных видов производственной деятельности способствовало укреплению патриархата в виде перехода большинства земледельческих и скотоводческих племен к отцовскому счету родства, наследованию имущества по отцовской линии и даже к исключению женщин из процесса принятия важных управленческих решений. Вследствие институционализации патрилокальности и вирилокальности брака выходившие замуж женщины все более утрачивали связи со своим родом. Все это в условиях закрепления института парного моногамного брака с обязательным выкупом за невесту сделало женщин второстепенными участниками общественной жизни, а у ряда племен, по сути, объектом купли-продажи^[4]. Основным гендерно-правовым итогом этих метаморфоз у разных племен стало поражение в той или иной степени правосубъектности и правоспособности женщин, лишившихся права участия в советах общины, выступления в качестве истицы, свидетельницы и т.п.

1.2 Происхождение права

Первичные источники права возникают в родоплеменном, то есть в догосударственном обществе в результате объективной потребности людей в согласованном урегулировании экономических связей и отражают общую закономерность формирования мировых правопорядков. Исследователи этой проблемы тесно связывают возникновение так называемых первичных источников права так или иначе с обычаем.

Сущностным фактором, определяющим формирование гражданско- правового обычая, выступает индивидуальный акт поведения, многократное и длительное повторение которого и приводит к возникновению гражданско- правового обычая, который обладает всеми признаками социального правового явления: устойчивостью и повторяемостью; способностью поддаваться внешнему контролю; объективной потребностью и внутренней заинтересованностью в построении правовой связи.

Эта индивидуально-правовая связь представляет собой ничто иное, как индивидуально-правовой договор, направленный на возникновение соответствующих субъективных прав и обязанностей у его сторон. Поэтому можно с уверенностью говорить, что гражданское право возникает как право субъективное.

Для формирования на основе индивидуально-правовой связи по обмену товарами и продуктами, то есть гражданско-правового обычая нужна его повторяемость. В связи с этим высказывается мнение, что повторяемость и распространенность, ведущие к формированию правового обычая, обусловливаются лишь элементарной привычкой подражания, которая действительно свойственна людям . Однако, думается, что такое подражание первоначальному варианту поведения очень скоро прекратится, если оно будет нести людям не пользу, а вред. Поведение с такими последствиями никогда не станет в глазах нормальным, то есть индивидуально-правовой основой формирования правового обычая. И только тогда, когда предложенный вариант поведения оказывается полезным, приносит удобства, прибыль, он получает соответствующее распространение. Однако правовой обычай, вырастающий из индивидуального договора, является основным, но не единственным первичным источником гражданского права.

В родоплеменном обществе действуют и фемиды, то есть решения органа этого общества, ставшие впоследствии гражданско-правовым прецедентом. Существует мнение, что между таким прецедентом и правовым обычаем нет никакого различия^[5]. С такой позицией трудно согласиться, потому что правовой обычай создаётся народом, а прецедент - судебным органом.

К числу первичных источников гражданского права следует отнести и некоторые религиозные нормы, носящие ритуальный характер и используемые, например, для организации охоты, сева и сбора урожая, создания семьи и т. д. Как справедливо отмечается в литературе, эти религиозные нормы действуют уже с ранних этапов человечества.

Можно говорить о том, что возникновение первичных источников гражданского права: правовых обычаев, фемид, прецедентов - является общей закономерностью всех мировых правопорядков.

Специфика вторичных источников гражданского права обладает целым рядом специфических факторов, среди которых можно выделить следующие: влияние на процесс формирования не только социально-экономических, но и политико-идеологических факторов, отражающих общие и региональные особенности государственной организации общества; Разнообразие видов вторичных источников гражданского права, связанное с неодинаковым влиянием на процесс их формирования первичных источников права и правотворческой воли государства; слабая технико-юридическая оснащённость правотворческой деятельности ранних государств, затрудняющая выделение и идентификацию отдельных видов вторичных источников гражданского права; существование различия исторических условий (этапов) формирования вторичных источников гражданского права античных государств и государств раннего средневековья.

В то же время имеются общие генетические корни возникновения вторичных источников гражданского права и государства. Это процессы, связанные с разделением труда, перехода от присваивающего к производящему хозяйству, появлением продукта и частной собственности, с активным развитием торговли и некоторыми другими факторами, обусловили необходимость организации, упорядочения и регулирования хозяйственной деятельности, которая всё более затрагивала интересы осуществляющих её субъектов, но и общественные интересы.

Региональные особенности проявления общей закономерности государства и вторичных источников права в значительной степени предопределяются культурными, в том числе религиозными, географическими, природно-климатическими и другими условиями жизнедеятельности различных народов.

Совокупность условий возникновения вторичных источников права и государства предопределяют их классовые, так и общечеловеческие начала. Рассмотрение этих начал в отрыве друг от друга, их противопоставление является непродуктивным для исследования закономерностей возникновения вторичных источников гражданского права.

В качестве вторичных источников гражданского права есть основания выделить: нормативный договор; нормативно-правовой акт; судебный прецедент; юридическую доктрину; церковные источники гражданского права.

Считается, что наиболее древним вторичным источником гражданского права нормативный договор, носивший как внутригосударственный, так и международно-правовой характер. Так, русские князья заключали такие договоры с греками ещё в 907 - 911 гг., в частности. для того, чтобы обеспечить своеобразную страховку жизни, здоровья, имущества их торговых и дипломатических посланников. Внутригосударственные договоры заключали между публичной властью и общинными руководителями, в соответствии с которыми представитель публичной власти наделялся правом, например, собирать в определённом количестве дань. Внутригосударственные договоры заключались также с церковью о разделе земель между ними.

Карамзин считал, что историк должен сохранить все дипломатические памятники России, в которых отображается ум наших предков и их обычаи. Государственные договоры X века любопытны для всех, кто желает иметь ясное представление о тогдашнем гражданском состоянии народов .

Нормативный акт государства выносился царями, королями, князьями и существовавшими коллективными органами (народные собрания, вече). Эти акты были ещё тесно связаны правовыми обычаями, фемидами. Многие из них распространяли своё действие лишь на часть территории, то есть имели ограниченное действие, носили казуистичный характер, содержали нормы различных отраслей права. Эти и другие недостатки послужили для некоторых учёных вообще не признавать эти акты нормативно-правовыми или считать их переходными. Представляется, однако, что к государственным актам рассматриваемого периода вряд ли применимы современные критерии их оценки в силу неразвитости их юридико- технической оснащённости. Указанные акты принимались государством, выражали его волю и политику в сфере регламентации общественных отношений и поэтому должны относиться к нормативно-правовым актам.

Прецеденты, создаваемые судами, являются третьим вторичным источником права. Они разделили правовые системы на романо-германскую, где господствовали нормативно-правовые акты, и англосаксонскую, склонную к прецедентам. Источниками гражданского права в этот период выступают здесь правовые обычаи, не получившие письменного закрепления в статутном английском праве, хотя и активно применявшиеся судами, выступающими правообразующей силой прецедентного права. Эта особенность закономерностей возникновения вторичных источников в Англии в значительной степени объясняет вывод о том, что английское договорное право было ещё неразвитым, хотя уже регулировало заключение общегражданских и торговых договоров . Кладя в основу своих решений обычаи, английские суды реформировали их с учётом исторического периода и характера рассматриваемого дела, а вынося решение по этому делу, создавали прецедент - вторичный источник гражданского права. Прецедентное право в качестве вторичного источника гражданского права использовалось и в других региональных правопорядках, хотя и в значительно меньшей степени. Зачастую само возникновение судебного прецедента связывалось с существованием закона.

Поскольку вторичные источники гражданского права являются волевой деятельностью государства, оно нуждается в юридическом обосновании своей политики по созданию соответствующей системы источников права. Поэтому в этих условиях играет важную роль такой феномен, как правовая доктрина. Она включает в себя совокупность научных мнений (представлений) о существующем и желаемом праве. В возникновении юридической доктрины средневековой континентальной Европы большую роль сыграла университетская школа глоссаторов, которые делали свои пояснения в тексте памятников римского права в виде глосс, то есть записей на полях или между строк рукописей.

Юридическая доктрина Англии играла значительно меньшую роль в возникновении вторичных источников гражданского права. Их система формировалась под влиянием прецедентов, создаваемых королевскими судами. Эта доктрина характеризуется практической направленностью, казуистичностью, имеет письменную форму.

В России, где юриспруденция как особая наука сформировалась позже из-за отсутствия там в этот период таких центров правовой мысли, как университеты, возникновение юридической доктрины затянулось. Вместе с тем, было бы неправильно сводить юридическую доктрину лишь к особенностям правосознания народа^[6].

Вместе с тем в Древней Руси имели всё же место различные «летописи», сочинённые, как правило, представителями духовенства, в которых затрагивались вопросы государственно-правового строительства, связанные с необходимостью усиления княжеской власти, преодолением политико-правовой раздробленности, единением усилий князей («Слово о законе и благодати» - 1049 г.; Новгородская летопись XIII - XIV вв.; Лаврентьевская летопись - 1377 г.; Ипатьевская летопись - XV в. и др.). Юридическая доктрина, способная как-либо повлиять на формирование вторичных источников гражданского права, не была создана и в период образования централизованного Русского государства (XV - XVI вв.). И в этот период в различных «писаниях» основное внимание уделялось возвеличиванию происхождения правящей династии и роли Русского государства на международной арене. В то же время, предметом общественно-политической полемики в этот период были и некоторые вопросы, связанные с проблемой гражданско-правовых отношений, в частности, вопрос о церковном и монастырском землевладении и его ограничении^[7].

Значительную роль в период становления системы вторичных источников гражданского права практически всех ранних государств играли источники церковного права. В то же время данная закономерность имеет свои региональные особенности, связанные со степенью распространённости и роли церковных источников гражданского права, их соотношением и механизмом взаимодействия с государственным правотворчеством, другими видами источников права. Так, в странах Древнего Востока, в мусульманских странах, а также в регионах распространения католической ветви христианства церковное право играло большую роль, а в регионах, подверженных влиянию православной церкви, - значительно меньшую.

Таким образом, возникновение вторичных источников гражданского права отражало как общую закономерность формирования мировых правопорядков, так и их региональные особенности.

1.3 Теории происхождения государства

Право, как система общеобязательных для данного общества норм поведения, сегодня является неотъемлемой частью нашей жизни и во многом кажется обыденным явлением. Ежедневно в мире издаются тысячи нормативно-правовых актов, от указов глав государств до распоряжений директоров местных учреждений, принимаются сотни постановлений, десятки федеральных законов. Власть в каждом регионе, каждой стране и на интернациональном уровне представляет собой хорошо отлаженную систему, механизм. Люди настолько привыкли к этому, что иногда не ощущают полного подчинения своей жизни каким-либо нормативным актам. Мы, кажется, давно забыли, что такая система правопорядка функционировала далеко не всегда и не везде. Были (и остаются) абсолютные и конституционные монархии, давно забыты деспотические формы правления. Но было время, когда «права» в нашем сегодняшнем представлении не было вообще. Не было письменных законов, указов, других нормативных актов. Решения о справедливости выносились старейшинами и были крайне субъективными. Так откуда же возник один из интереснейших институтов жизни нашего общества - институт права, а вместе с ним и государственность?

В наше время наука пытается дать ответ на этот весьма сложный вопрос. В настоящее время нам известно множество теорий возникновения права и государства: примирительная теория, регулятивная теория, теологическая теория, классовая теория, теория исторической школы и, наконец, теория естественного права. В данной работе будет рассмотрена последняя, так как проблемы правообразования рассматриваются в ней в единстве с проблемами природы, сущности, назначения права и правового регулирования.

Теория естественного права возникла задолго до нашей эры. Создателями ранних концепций естественно-правовой доктрины являлись Лао Цзы, Конфуций, Аристотель, Цицерон и др. В XVII-XVIII веках к теории естественного права возвратились и разработали ее на новом уровне Т. Гоббс, Х. Томазия, Х. Вольф, Дж. Локк, Ж.-Ж. Руссо и др. Эти мыслители полагали, что природное (естественное) право представляет закон справедливого разума, на котором строится мироздание интеллектуальных сообществ людей. Вместе с тем отношение естественного права к праву положительному сторонниками данного учения понималось двояко: с одной стороны, естественное право лежало в основе положительного, а с другой - оно служило критерием для оценки писаных юридических норм, являясь инструментарием для его совершенствования. Апологетам естественной школы права не удалось установить единую систему природных правил поведения. Всякий представитель естественно-правового учения отталкивался от своих «аксиом» и строил собственную структуру юридических стереотипов. На мой взгляд, это происходило и происходит потому, что мыслители древности находились в разных частях света, жили в государствах с разным политическим устройством, следовательно, имели разные понятия о справедливости и правде.

Основными положениями теории естественного права являются следующие:

1. Право и закон - не одно и то же. Законы (писаное, «позитивное» право) созданы законодателями (людьми) и приняты государственными органами, право существует само по себе, имеет естественный (производный от природы) характер.
2. Право - совокупность высших нравственных ценностей (свобода, равенство, справедливость).
3. Фактически право и мораль едины, основу права составляют нравственные ценности.
4. Не всегда законы соответствуют естественному праву.
5. Права человека имеют естественный характер, принадлежат человеку от рождения и не зависят от воли законодателя.

Достоинствами теории естественного права являются:

• прогрессивность;
• признание за человеком его неотъемлемых прав и свобод;
• допущение, что официальные законы не всегда соответствуют естественному праву (т. е. нормам справедливости);
• обоснование необходимости приведения законов в соответствие с такими нравственными ценностями, как справедливость, свобода и др.

К основным недостаткам теории естественного права относятся:

• прямое отождествление права и морали;
• противопоставление писаного (позитивного) и неписаного (естественного) права, т. е. конкретных формально определенных юридических норм и абстрактных идей;
• преувеличение роли неписаного права;
• различное понимание людьми идей справедливости.

Итак, согласно данной парадигме право понимается не как законодательно установленная и потому общеобязательная система поведения, а скорее наоборот, как общеобязательная и поэтому законодательно зафиксированная. Право здесь - некая идеальная модель поведения. Поэтому она и отождествляется с моралью. Государство не может написать право. Право уже написано - природой, «естеством». Государство 10 пишет закон - «искусственное», «позитивное» право, которое далеко не всегда бывает справедливо и соответствует естественному, истинному праву. Чем больше плоскость соприкосновения у закона с естественным правом, тем более порядочен по отношению к своим согражданам правитель, законодатель и тем более такой правитель по-настоящему достоин быть правителем.

Данная теория пусть не самая правдоподобная из всех вышерас- смотренных, но я считаю ее самой справедливой. Я исхожу из того, что у всех нас есть естественные права и свободы - право на жизнь, на самозащиту, свобода слова, совести, вероисповедания. И пока эти права с нами и охраняются государством, государство будет существовать и развиваться. Но если эти самые естественные права систематически нарушаются (и в том числе самим государством, как это было, например, в Советском Союзе), государство год от года будет слабеть, чахнуть и, наконец, законы перестанут действовать, что, собственно, и произошло в 1991 году. Аналогичное явление мы увидим, если вспомним сюжет революции 1917 года, приход к власти династии Романовых после Смуты (которая явилась следствием жестокости царя Ивана Грозного) и любой другой коренной смены власти (не только в нашей стране). Устрашать народ силовыми структурами - последнее дело государства, так как не надо забывать о том, что силовики, в конце концов, тоже люди, и их мнение, рано или поздно, может измениться в неблагоприятную для государства сторону. Власть будет действовать до тех пор, пока народ будет хотя бы немного уверен в своей безопасности и удовлетворен «перечнем» свобод.

ГЛАВА 2. СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ГОСУДАРСТВА В МИРЕ

2.1 Соотношение государства и права в современно России

При изучении проблемы соотношения государства и права имеет смысл выделить факторы, которые обычно указывают в качестве значимых для систематизации и описания этих явлений.

Легистский позитивизм отождествляет право и закон. Право - это то, что приказывает государство, а государство - это содержание законов об организации, полномочиях и осуществлении суверенной принудительной власти^[8]. Поэтому этот подход часто называют этатистским т.е. государственническим, согласно которому государство первично, а право вторично.

Среди объективных факторов, которым обычно придается значение в юридической литературе, значится вопрос о соотношении политической и правовой систем. В этой связи сущность сложившихся отношений между государством и правом увязывается с господствующим в данной стране политическим режимом. Немаловажными представляются и те исторические условия, в рамках которых производится сопоставление систем «государство - право».

В общем смысле государство и право выступают средствами социальной регуляции и упорядочения, аккумулируют и балансируют общие и индивидуальные интересы, гарантируют права личности. Взаимодействие государства и права выражается в различных взаимных влияниях.

Необходимо признать, что соотношение государства и права зависит от действующего в данном государстве политического режима. Известно, что политический режим отражает ключевой момент в бытии и функционировании государства, его состояние как института политической власти, его истоки, организацию и проявления, особенности и соотношение выраженных в государстве классовых, национальных и общегражданских интересов, механизм формирования и действия власти. Этот же ключевой момент имеет определяющее значение и для права. Следуя этой логике, С.С. Алексеев, заключил, что в условиях авторитарного режима, право реализует свою динамическую функцию, сводясь к прямо исходящим от государства предписаниям. В условиях демократии существует развитая правовая система, обеспечивающая простор для существования саморегулирующихся механизмов, являющихся основой гражданского общества. В то же время право ограждает демократический политический режим от разрушительных стихийных процессов, своеволия толпы, господства силы и беспредела. В таком обществе права и свободы человека приобретают высокий удельный вес и реальное действие, что органически связано с развитием права.

2.2 Государство и право в мире

Сегодня европейская модель государства является образцом для подражания во всем мире. Правящие элиты разных стран мира пытаются доказать, что построенное ими государство ничем не отличается от европейских. В своих конституциях они заявляют, что уже построили или стремятся построить правовое государство. Однако история показывает, что правовое государство может появиться только на определенной стадии развития общества. Этой стадией является развитие капитализма, которое приводит к появлению класса буржуазии (предпринимателей). Данный класс становится настолько сильным, что, опираясь на иные слои общества, пытается превратить государство (его аппарат, включая главу государства) в послушный инструмент своей власти. Другими словами, в стране появляется сильное гражданское общество, которое пытается с помощью своего права (обычно называемое естественным) управлять государством. Требование подчинения государства праву фактически означает подчинение его гражданскому обществу. Идея правового государства может быть воплощена в жизнь, если сильное гражданское общество (возглавляемое буржуазией) договорилось о принципах естественного права, в состоянии выдвинуть из своего состава слой политиков, из которых оно сформирует парламент, правительство, изберет главу государства. Это единственный способ поставить под свой контроль государственную бюрократию. Если гражданское общество слабо и у него нет указанных способностей, то заявление о правовом характере государства останется пустой декларацией.

Во многих государствах мира нет перечисленных выше условий для формирования правового государства. Интеллектуалы, находящиеся на службе этих государств, даже не понимают сущности теории правового государства. Об этом много говорил в своем интервью Ф. М. Раянов^[9]. За правовое выдают государство законности или полицейское государство. Иногда они намеренно подменяют понятия для того, чтобы созданное административным классом^[10] государство объявить правовым. Как известно, нацисты также заявляли, что они построили в Германии настоящее правовое народное государство.

Какие же типичные отклонения от идеальной модели правового государства мы имеем в исторической практике?

1. В странах, где нет сильного гражданского общества, естественным является господство государства над правом. Оно использует его как инструмент для управления обществом. Государственная машина формирует такое позитивное право, которое выражает интересы административного класса и правящей группы. Правитель октроирует удобный для него конституционный акт и при необходимости поправляет его (подгоняет под собственные интересы). В ходе третьей волны демократизации в 1990-х гг., под давлением стран Запада, во многих странах Азии и Африки в тексты конституций были внесены нормы, ограничивающие время занятия должности главы государства одним человеком. Но когда пришедшие на этой волне демократии правители исчерпали установленный срок, они легко нашли способы продлить его, изменив текст конституции или осуществив несложный маневр с преемником.

2. Как уже отмечалось, в правовом государстве над позитивным правом стоит право общества (называемое естественным правом), построенное на принципах свободы (для общества и человека), формального равенства, гуманизма, справедливости. Административный класс и правящая группа неправового государства не могут принять эти принципы. Они подрывают власть административного класса, которая для него является высшей ценностью, источником материальных привилегий и высокого социального положения. Например, принцип равенства означает возможность доступа всех граждан к управлению общественными делами. Он позволяет им поступать на государственную службу на основе принципа меритократии. Это подрывает закрытость государственного аппарата и направлено на лишение действующей бюрократии власти над обществом. Правящая группа заявляет о верховенстве интересов общества (народа) над правами человека, поскольку она выступает от имени всего общества и может творить произвол именем народа. Негативная свобода для членов общества создает препятствия для вмешательства административного класса в дела общества и отдельных людей. Позитивная свобода приводит к тому, что общество начинает господствовать над государственным аппаратом. Какой чиновник в здравом уме откажется от своего господствующего положения над обществом и захочет стать простым орудием этого общества?

3. Населению, состоящему из подданных, нуждающихся в опеке со стороны правителя, не нужно разделение властей. Конституционный акт может сколько угодно твердить о самостоятельности ветвей власти, но население верит своему вождю и добровольно вручает ему абсолютную власть. Не обладая самосознанием, оно послушно голосует в поддержку той политической партии, на которую укажет правитель. Образуемый в результате управляемых выборов представительный орган только называется парламентом. Фактически он представляет собой орган при правителе и послушно выполняет его волю. Он не требует никакой самостоятельности. Он не пользуется предоставленными ему конституционным актом контрольными полномочиями. Через этот представительный орган (в мусульманских странах его называют шурой) правитель легко меняет нормы конституционного акта и законов, исходя из интересов правящей группы и административного класса в целом.

4. Общепризнанным является положение, в соответствии с которым правовое государство обеспечивает естественные (неотчуждаемые) права и свободы человека и гражданина. В случае, когда государство господствует над позитивным правом, оно по своему усмотрению дарует населению те права и свободы, которыми считает возможным поделиться (даруемая конституция и законы). Оно регулирует объем выдаваемых прав (как регулируется звук в радиоприемнике). Реализуя лицемерную политику, оно может закрепить в конституционном акте и законах все известные миру права и свободы. Поскольку в неправовом государстве общество может только простить милости, то государство само, по собственному усмотрению, решает, в какой мере следует реализовать декларированные права и свободы. Как отмечалось выше, в неправовом государстве нет разделения властей. Все ветви власти, включая суд, действуют, как слаженная машина, под управлением правителя, поэтому если решено отказать людям в каком-то продекларированном в конституции праве, то это решение поддерживается всеми ветвями власти. Очень часто правитель, для поддержания имиджа «доброго царя», встает на защиту подданных, обиженных чиновниками его аппарата, восстанавливает нарушенные права, наказывает высокопоставленных негодяев. Чтобы люди верили не в силу права, а в своего доброго господина, он должен поддерживать в их сознании миф о «добром царе и плохих боярах». При этом государственные чиновники, в соответствии со своей ролью, должны постоянно посягать на права людей, чтобы у последних была потребность обращаться к правителю как заступнику. Если государство будет правовым и права человека можно будет защитить в обычном порядке, например через суд, то ненужным окажется «добрый царь». Н. Макиавелли учил, что государь должен принимать меры к тому, чтобы подданные всегда нуждались в его заботе, в противном случае он может потерять власть над ними^[11].

Милости, которые дарует подданным государство, также часто исходят из рук правителя: проекты законов или указы, наделяющие какие-то группы правами-привилегиями (например, индексация заработной платы бюджетникам), выделение помощи людям при несчастных случаях (помощь погорельцам, потерпевшим от наводнения, неурожая и т. д.).

Государство, дарующее права и свободы, может легко отнять их со ссылкой на необходимость защиты интересов государства и общества (борьбы с терроризмом, экстремизмом), для поддержания традиционной (религиозной) нравственности, для обеспечения спокойствия жизни обывателя от слишком активных граждан, для поддержания порядка полицейского государства и т. д. В правовом государстве при ограничении прав человека и гражданина орган государства должен доказать, что это ограничение в интересах общества и других людей. В неправовом государстве ограничения прав человека и гражданина являются общей практикой, осуществляются на всех уровнях власти. Только иногда активным гражданам удается доказать, что эти ограничения чрезмерны.

Неправовое государство вводит особый порядок реализации прав и свобод человеком и гражданином (подданным). Их дозволяется использовать, как правило, с разрешения органов власти или должностных лиц. Это разрешение выдается в форме регистрации права, согласовании уведомления о желании воспользоваться правом, выдачи лицензии на какую-то деятельность и т. д. Чиновники решают, кому разрешить воспользоваться своим конституционным правом, а кому запретить (не согласовать). Пользоваться конституционными правами, естественно, запрещается представителям оппозиции (запрет учреждать средства массовой информации, объединяться в партии, организовывать массовые мероприятия, иметь пассивное право быть избранным).

Любое современное государство, даже не будучи правовом, не является каким-то злодеем. Оно заботится о своих подданных, как хороший фермер заботится о своей скотине. Акцент делается на социально-экономических правах населения, нуждающегося в опеке. Неправовое государство присваивает себе значительную часть общественного продукта, а затем распределяет его среди населения (редистрибутивная экономика), зарабатывая имидж заботливого хозяина. В правовых государствах, наоборот, люди являются свободными и должны сами заботиться о себе, о своих детях, о своем будущем. Помощь оказывается только реально нуждающимся в поддержке. Сегодня на Западе звучат опасения, что государство слишком сильно опекает людей. Это может привести к исчезновению сильного гражданского общества, независимого от государственного аппарата, и краху конституционного правового государства.

Экономическую основу правового государства создают право частной собственности и право на предпринимательство. Они обеспечивают экономическую независимость гражданского общества от государственного аппарата. Неправовые государства предоставляют только условные частную собственность и право на предпринимательство. Люди могут воспользоваться этими правами только при согласии на то государства, его бюрократии. Привилегии имеет кли- ентела бюрократии, находящаяся под ее опекой.

Естественными для сильного гражданского общества являются политические права и свободы. Они и позволяют поставить государство под контроль общества, сделать государство инструментом его власти, правовым государством. Неправовое государство ограничивает политические права общества, не позволяет ему встать над собой. Часто оно создает симулякр политической системы общества: сверху создает политические партии и другие общественные объединения (в частности, правозащитные) или «прикармливает» существующие. Создается видимость контроля общества за государством. Контроль государства над каналами распространения массовой информации позволяет искусственно создавать такое общественное мнение, которое нужно правящей группе и административному классу. Обществу, состоящему не из граждан, а из подданных, не нужны политические права. Подданные не умеют и не желают ими пользоваться. Они доверяют своему государству (своему правителю).

В правовом обществе свободные люди сами привыкли защищать свои права. В неправом государстве население покорно, пассивно, неорганизованно. Оно может только испрашивать благ у правителя и его государственной машины. Служилая интеллигенция убеждает население доверять своему государству (своему правителю), полагаться на его милость. Обществу, в котором каждый сам за себя и нет понимания общего интереса, не нужно право. Члены такого общества стараются найти себе опекуна из числа чиновников, превратиться в клиентелу бюрократии, выслужить себе какую-нибудь привилегию. Личные связи являются альтернативой праву.

1. В правовом государстве действует принцип равенства всех перед законом. Неправовое государство вводит права-привилегии для разных социальных групп. Человека оценивают с точки зрения его полезности для государственного аппарата. Естественно, высшей полезностью для государства обладают его чиновники. Чем выше должность, тем большими правами-привилегиями наделяется человек. Высшие должностные лица в неправовом государстве стоят над законом. Они обладают иммунитетом от привлечения к ответственности за его нарушение. Только в случае потери власти их настигает наказание за совершенные уголовные преступления. Иммунитет может быть снят с чиновника, если он попал в опалу к правителю (своему начальнику). Второй на шкале полезности для неправового государства стоит клиентела бюрократии. Она также делится в зависимости от того, на какой ступени лестницы вертикали власти стоит ее сюзерен, насколько он способен обеспечить иммунитет своего вассала от уголовного наказания, от административной ответственности, от проверок налоговой инспекции и т. д. Из массы управляемого населения выделяются представители оппозиции, которые поражаются в правах. Вся их жизнь находится под контролем государства, которое постоянно ищет повода для применения к ним каких-либо репрессий.
2. Верховенство естественного права, исходящего от сильного гражданского общества, в правовом государстве реализуется через принцип верховенства конституционных законов, закрепляющих требования принципов естественного права. В неправовых государствах конституционные акты и законы в первую очередь выражают интересы правящей группы и административного класса. Ссылаясь на принцип правового государства, они требуют от населения соблюдать законность. Но эта законность является бюрократической. Движение к правовому государству здесь проявляется в требованиях представителей зарождающегося гражданского общества об отмене неправовых законов, в гражданском неповиновении. В крайнем случае, если административный класс и правящая группа не хотят идти на уступки усиливающемуся гражданскому обществу, в стране начинается революция (полный отказ от законов неправового государства), направленная на ликвидацию неправовых законов.

Бюрократическая законность отличается от правовой не только сущностью законов, но и способами ее обеспечения. Неправовое государство не может решать свои задачи с участием населения. Это население часто не поддерживает спускаемые свыше законы. Поэтому государство вынуждено прибегать к насильственным способам реализации принятых законов (часто обращается к нормам уголовного и административного права). В правовом государстве оппозиция может прийти к власти, сменив правящую группу. В неправовом государстве правящая группа не может этого допустить. Она использует закон в качестве репрессивного инструмента против представителей оппозиции.

Под лозунгом построения правового государства и укрепления законности правящая группа и административный класс неправового государства может строить полицейское государство. Эта политика заключается в детальном регулировании всей жизни общества. В законах закрепляются строгие процедуры создания и деятельности общественных объединений, выхода людей на улицу с какими-либо требованиями. Под предлогом борьбы с обманом избирателей досконально регулируется процедура выборов в органы власти. Дело доходит до того, что «шагу нельзя ступить» без определенной процедуры. Часто закон вводит массу нереализуемых или трудно реализуемых норм («турникетное право»). Нарушение их со стороны лиц, опекаемых государственным аппаратом, не замечается. Посторонним воспользоваться своим правом в этих условиях становится затруднительным. Этот прием регулирования был определен в свое время Б. Муссолини так: «Друзьям всё! Врагам - закон!» Под предлогом укрепления законности государство создает мощную машину слежки за поведением населения. Больше всего от такого режима полицейской законности страдает оппозиция, представители независимых средств массовой информации. Их привлекают к ответственности за каждое мелкое правонарушение.

В неправовом государстве принцип законности действует преимущественно на население и низовой аппарат управления. Чем выше должность человека, тем в большей степени он освобождается о подчинения законам. Высшее должностное лицо само создает эти законы и может отменить их по своему усмотрению. При отсутствии сильного гражданского общества и разделения властей некому привлечь к ответственности тех, кто стоит на вершине власти. Некому провести объективное расследование их деятельности. Кто вообще посмеет усомниться в их непорочности? В условиях вертикали власти наказание любого чиновника зависит от воли его вышестоящего начальника. Он решает, наказывать ли его за правонарушение или поощрить, если оно, например, совершено в интересах ведомства.

Как отмечалось выше, неправовое государство само решает, какие нормы конституционного акта исполнять, а какие нейтрализовать с помощью специального механизма.

В некоторых исследованиях подчеркивается, что для правового государства характерно применение общедозволительного типа правового регулирования к гражданам (их объединениям) и разрешительного типа правового регулирования к деятельности государственных органов, их должностных лиц. В неправовом государстве все происходит ровно наоборот. Должностные лица и органы власти ставят перед собой какие-то цели и по своему усмотрению решают, как они будут их реализовывать. При этом чем выше уровень власти лица, тем большей свободой действий оно себя наделяет. Правитель фактически присваивает (как отмечалось выше, с согласия массы подданных) неограниченную власть. Он стоит над правом, решает, какие нормы конституции и законов принять, какими из них руководствоваться. Часто это вполне оправданно. Население наивно и не может указать государству, в каких рамках оно должно действовать. Правитель, обладающей свободой, постоянно проводит эксперименты над страной. Она двигается от кризиса к кризису, а во время кризисов не избежать «ручного управления». Здесь, как уже отмечалось, население верит в мудрость и справедливость своего правителя и поддерживает предоставление ему неограниченных полномочий.

2.3 Перспективы развития государства

Политико-юридической наукой теория государства и права признается в силу того обстоятельства, что изучает сердцевину политико-правовой надстройки - государство и право, и явления, производные от них. На сегодня нет другой общественной науки, которая бы посвятила себя анализу двух взаимосвязанных и взаимодействующих явления-государства и права.

Оценка науки о государстве и праве как эмпирико-аналитической означает следующее. Эмпирическое значение юридической науки выражается в востребованности рекомендаций юридической практикой, политической практикой, органами государственной власти и управления. Пока, в основном, реализация этой задачи усматривается в конструировании моделей правоприменительной деятельности, разработке проектов нормативных актов всех уровней. В идеале мыслится вариант, когда теория государства и права не только выступает, в частности, «инкубатором» проектов нормативно- правовых актов, но и анализирует социально-правовую ситуацию в стране, определяет действительные направления правовой реформы, моделирует и прогнозирует последствия правовых решений и т.д. Иного быть не должно, ибо управленческие решения, государственно-властные акты государства должны приниматься только после всестороннего научного анализа ситуации, предшествовавшей появлению нормативного решения. На Западе уже давно научный анализ, юридическая экспертиза и социологический мониторинг сопровождают (или предваряют) все маломальски значимые государственные решения.

Далее, аналитический потенциал теоретической науки о государстве и праве выражается в создании концепций, принятии определенных допущений и посылок, в интерпретации государственно- правовых явлений и использовании разнообразных методов научного анализа.

Прежде чем обратиться к анализу науки о государстве и праве, сделаем несколько общих методологических замечаний, которые во многом объяснят тот критический тон, который будет сопровождать оценку состояния теории государства и права сегодня.

Нужно иметь в виду, что каждая наука имеет свой, скажем так, жизненный цикл, выражающийся в следующей структуре этапов, которые «проживает» каждая наука: возникновение (старт) - быстрый рост (в борьбе с оппонентами, дилетантами, консерваторами, скептиками) зрелость-функционирование-насыщение (признание науки многими людьми и сообществами, проникновение во все структуры управления) - стагнация (имеется в виду рутинизация науки, когда отсутствуют новые идеи) - кризис (имеется в виду исчерпанность возможностей применить данные науки с прежней эффективностью) - новый старт обновляющейся науки. Именно эти этапы, за исключением последнего, прошла теория государства и права.

Сейчас кризис теории государства и права начинает постепенно преодолеваться. И начало этого преодоления связано прежде всего с тем, что ученые-юристы пересматривают сложившиеся, стереотипные научные взгляды, отказываются от тех научных идей, которые демонстрируют свою неэффективность, выдвигают новые методы, подходы и юридические конструкции, находят новые предметы приложения научных усилий.

Значение и «вес» юридической науки определяется качеством этой науки как определенной системы знаний. Уровень ее развития зависит от уровня развития собственного понятийного аппарата, логичности и непротиворечивости политико-правовых конструкций, интенсивности обновления научных идей. Как пишет М.Хайдеггер, «уровень науки определяется тем, насколько она способна на кризис своих основопонятий»^[12]. Кризисное состояние отечественной науки о государстве и праве противоречит отстаиваемой в недалеком прошлом эпигонами коммунизма идее о том, что теория государства и права(и прежде всего - теория государства и права) наука партийная, классовая, применяющая метод диалектического и исторического материализма и потому объективно верная. В силу этого принимаемого к «исполнению» допущения, ученым- юристам приходилось долгое время "укладывать" свои исследования в прокрустово ложе наукообразных схем, не противоречащих официальной доктрине. Поэтому теория государства и права и сегодня остается наукой достаточно консервативной, не всегда находящей ответы на запросы юридической практики, и, увы, во многих своих постулатах абстрактной.

Основные недостатки теории государства и права, во многом сложившиеся еще в эпоху господства коммунистической доктрины, и которые еще до конца не преодолены, заключаются в следующем.

1) Мифологичность. В большей мере это проявлялось в суждениях о путях формирования государства и права, исторических типах государства и права, отмирании государства, самоуправлении, утрате государством своих собственных природных характеристик, правопорядке и законности и некоторых других.

2) Аутоцентризм. Анализ правовых и политических институтов осуществлялся (и осуществляется) в предметном поле отечественной юридической действительности. Так, например, теория государства и права была долгое время теорией советского государства и советского права. Ныне положение изменяется медленно. Наука, призванная быть метатеорией государства и права, фундаментом своим имеет исключительно российскую государственность и российскую правовую систему. На наш взгляд это служит препятствием к объективной и беспристрастной оценке эффективности функционированияотечественных государственно-правовых институтов. Правда, с появлением свободного научного обмена, стали более интенсивно осуществляться исследования иных правовых систем, иного правотворческого опыта, стали более активно проводиться сравнительно- правовые исследования. Это, безусловно, обогащает юридическую науку, делает ее более открытой и демократичной (если это только применимо к науке).

3) Спекулятивность. Смысл этой характеристики заключается в том, что теория государства и права как определенный тип теоретического освоения действительности, умозрительно, мнимо, без привлечения данных государственно-правовой практики

осуществляла истолкование своих предметов. В результате возникали глубокие противоречия между уровнем научной абстракции и опытными данными, которые получал любой практикующий юрист. Так, популярные и доныне утверждения об отечественном праве как «внутренне согласованном явлении» практически опровергались громадным числом противоречий, несогласованностей и пробелов в действующем законодательстве. Признак системности права (если системность понимать так, как ее понимают специалисты по системному анализу) - этот признак никем и никогда не подвергался сомнению. А между тем, такое «допущение», презумпция не способствует реализму в оценке права и затушевывают его очевидные недостатки.

• Утопизм и ортодоксальность. Как черта юридической науки, утопизм находил свое выражение в идеях о закономерностях государства и права. Утопические по своей сути положения о торжестве социального государства, правопорядка, устранении причин правонарушений и «корней» преступности в целом, утрате государством некоторых функций («идея «электронного государства») - все эти и другие идеи как нельзя лучше квалифицируют науку о государстве и праве в качестве идеологии.
• Антиантропологизм. Основной парадигмой юридической науки долгое время было суждение догматического материализма о детерминированности права (а также политической надстройки в целом) экономическими, материальными отношениями. Это положение на многие годы очертило и обусловило ту предметную область, в рамках которой только и могло осуществляться юридическое познание. В этой предметной области не находилось места человеку, несмотря на то, что «науки как образы поведения человека имеют способ бытия этого сущего (человека)^[13]. Если последний и становился предметом изучения, то лишь в той мере, в какой это способствовало объяснению социальных компонентов человека, помогало его социализации и окультуриванию, способствовало

формированию «нового» человека. Естественно, научное познание

действительной сущности человека, его социальных чувств, установок, мотивов, потребностей и целей, самой ценности человека, было невозможно, с одной стороны, вследствие «неподатливости» природы человека и его нежелания подчиняться насильственной социальной инженерии, а с другой стороны - вследствие установки на коллективные формы социальной практики.

Итак, юридические знания, накопленные наукой о государстве и праве к последнему времени, в своем составе не содержали четкой ориентации на человека и гражданское общество. В тех общественных связях и отношениях, которые были предметом юридического познания человек как некая индивидуальность, имеющая свой сложный духовный мир (рефлексивное сознание, совесть, ответственность, смысл деятельности и т.д.) - в этих связях и отношениях человек так и не был выбран как предмет действительного изучения, детально фиксирующего особенности его правовой социализации.

Изложенные выше пять особенностей теории государства и права (негативных по своей сути) могут быть дополнены указаниями на известную нерациональность научных исследований, на засилье традиции и отсутствие творческой, индивидуальной свободы самовыражения вследствие сложившихся научных школ и научных подходов.

Принимая во внимание вышеизложенное, состояние теории государства и права до последнего времени можно охарактеризовать как малоудовлетворительное, ибо интенсивность разработки новых концепций и идей не слишком велика. Какие новые крупные темы разработаны в теории государства и права в последнее время? Их не так много. Например, можно назвать теорию юридического отказа, теорию юридических ошибок, разрабатываемую нижегородскими учеными (В.Баранов и др.), теорию правовой жизни общества (Матузов Н.И., Малько А.В.). Некоторые новые подходы проявляются в трактовке функционирования государственной власти (проблема краудсорсинга в интерпретации ДА. Медведева) и некоторые другие. Но принципиально нового обновления предметов исследований в теории государства и права не наблюдается.

Можно отметить и другую тенденцию. Теория государства и права постепенно освобождается от тех научных конструкций, которые не позволяют объяснить сложные феномены политико- правовой действительности и ищет новые подходы. Так, последнее время практически заново пересматриваются идеи философии права, проблемы законности, вопросы реализации права, прав человека и другие темы, которые были особенно тщательно выхолощены формально-юридическим подходом.

Предмет науки - это то, что она изучает. Однако, прежде, чем мы укажем на предмет теории государства и права, отметим, что хотя мы и говорим, что «наука изучает то-то и то- то» и т.д., но на самом деле нужно иметь в виду, что сама по себе наука ничего не может изучать. Изучением как определенным видом деятельности занимаются конкретные исследователи, ученые. Они, как правило, тяготеют к определенным юридическим и политологическим школам (направлениям), а также выступают живыми носителями научного мировоззрения. Принято считать, что теория государства и права в качестве своего предмета исследования имеет:

• закономерности государства и права (в различных своих проявлениях, в том числе характеризующие право в действии);
• догму права - непосредственно юридическое, технико-юридическое, конструктивное содержание образующих его отраслей;
• технику юриспруденции-приемы практической работы практической работы юридических органов по правотворчеству и применению права^[14].

В приведенном фрагменте важно отметить следующее. Предмет правоведения у С.С. Алексеева все же един - это нормы права, в какую бы терминологическую «упаковку» они не были бы обрамлены. И действительно: закономерности государства и права сводятся к праву в действии, догма права - это содержание отраслей права, т.е. те же нормы, наконец техника юриспруденции - это те же приемы и манипуляции специалистов с нормами. В итоге получается, что, в соответствии с точкой зрения С.С. Алексеева, предмет юридической науки - это нормы права как таковые, во всех своих проявлениях. Думается, эта позиция нуждается в уточнении.

Возможно вызывает недоумение то обстоятельство, что в предмет теории государства и права нами не включены закономерности права^[15]. Это сделано по следующим причинам.

Если обратиться к большинству учебников, например, по теории государства и права, то мы в них не увидим ни одного параграфа, посвященного «основным и общим закономерностям» права. Это симптоматично, так как создать ряд дедуктивно соотносящихся друг с другом закономерностей или обобщений никому не под силу. Такая система в общественных науках вообще не может быть создана, хотя попытки предпринимались^[16].

Нам не удалось обнаружить в научных юридических текстах ни одной закономерности, которая бы не вызвала серьезных сомнений, была истинна именно как закономерность. Всегда находятся опровержения. Возьмем такую общую закономерность: «право обуславливается материальными условиями жизни экономически господствующего класса». Такой детерминизм весьма сомнителен, ибо жесткие зависимости в социальной жизни редко оправдывались на практике.

Вот пример, когда отмеченная выше «закономерность» была опровергнута, когда само право обусловило появление новых материальных явлений, а не наоборот. В 1927 году Турция заимствовала Швейцарский гражданский кодекс, для которого, в общем, не было материальных предпосылок в турецком обществе, клерикальном по своей сути. Однако, реализация противоречащего условиям светского, секуляризованного кодекса привела к позитивным изменениям в производственной, материальной, культурной и правовой сферах жизни Турции.

Тезис о закономерностях государства и права как главной познавательной задаче правоведения не выдерживает критики также с точки зрения практикующего юриста, которому в процессе его деятельности нужны знания о позитивном праве, практике его применения и знания о человеке, его природно-социальных особенностях, проявляющихся в сфере правового регулирования. Знания же о закономерностях функционирования правовой и политической системах ему совершенно не нужны. Юрист совершает обычную правотворческую, правоприменительную деятельность, толкование права и т.д., и эта деятельность ему либо уже известна, либо задается нормативными предписаниями.

Антропологический и герменевтический характер этих задач очевиден, как очевидно и то, что подобные вопросы должны быть инкорпорированы в структуру теории государства и права.

Теория государства и права не только описывает и соотносит между собой факты социальной, политической и юридической деятельности человека, описывает юридическую реальность как она есть. Факты сами по себе различны, их появление влечет различные последствия. Однако наукой они описываются, систематизируются и объясняются в научных терминах и понятиях. Но не это только должно составлять задачу правоведения. Теория государства и права должна расширить предмет своего изучения, развернуть его в сторону познания человека, познания особенностей его поведения в правовой сфере.

Развитие юридической науки должно идти не только за счет приращения новых элементов предмета науки. Поиск собственных новых научных оснований составляет также наиважнейшую и актуальную задачу правоведения.

Главный парадокс современного теоретического правоведения состоит в том, что эта наука пока ограничивается небольшим числом собственных научных оснований. К ним можно отнести, во- первых, теорию правотворчества, теорию толкования, и теорию применения и реализации права, прикладные юридические теории. При всем этом, еще много предметных вопросов переносится из позитивного права (например, из науки гражданского права, административного и т.д.), либо заимствуется у других специальных наук.

Лежащие ныне в предметном поле теории государства и права вопросы о политической власти и ее механизме заимствуются из политологии и ничего «собственно теоретического» и существенного, значимого для практики, в эту проблему нашей наукой не вносится; вопросы правового государства - в своей основе инкорпорируются из всеобщей истории государства и права и политологии, проблема возникновения государства и права - из всеобщей истории государства и права и т. д.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Результатом социогенеза эпох неолита, энеолита и ранней бронзы стала институционализация патриархата у земледельческих и скотоводческих племен: власть на уровне клана, рода, общины и племени постепенно сконцентрировалась в руках бигменов. Поскольку бигменов было не так уж и мало, они были вынуждены периодически и на определенный срок перераспределять между собой управленческие функции и полномочия, избираясь вождями, старейшинами, жрецами, а позднее и судьями. На роль вождя (мирного вождя), как правило, претендовали наиболее богатые бигмены - чифмены, чей авторитет зависел в первую очередь от щедрости его подарков. Уровень авторитета того или иного бигмена был прямо пропорционален численности его свиты, выполнявшей функции охранников, советников, посыльных и др. Вероятно, именно эта свита и приняла, некоторое время спустя, участие в формировании аппарата управления. Конкуренция, взаимный контроль друг за другом, стремление жестко ограничить срок полномочий - все это вело к усложнению социально-потестарной власти, сложению в конечном итоге племенных протогосу дарств - чифдом^[17].

Таким образом, в эпоху равного распределения в раннеродовой общине относительно скудных ресурсов, получаемых посредством присваивающего хозяйства, было вполне достаточно внутриродового соционормативного регулирования, отличавшегося жесткостью, консерватизмом и обязательностью. Для урегулирования новых отношений, направленных на распределение, сохранение, наследование и отчуждение избыточного продукта, в эпоху производящего хозяйства возник институт обычного права, основной целью которого была профилактика и разрешение конфликтов внутри разраставшейся общины.

Характерной чертой обычного права (раннего права) была антикризисная направленность, изменчивость и адаптация под постоянно менявшиеся социально-экономические условия, трансформацию общественного и семейного быта, губительные для родовой общины процессы классообразования и политогенеза.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Адыгезалова, Г.А. Социологическая юриспруденция в США в ХХ веке: формирование доктрины, развитие и совершенствование правопорядка. СПб.: Изд-во Юридический центр-Пресс, 270 с.
2. Алексеев С.С. Общая теория права. В 2-х т.т. Том 2.М., 1981. С.11.
3. Васильев А.А, Правовая доктрина как источник права: вопросы теории и истории. - М., 2009. - С. 143 - 162.
4. Васильев, Л.С. Становление политической администрации (от локальной группы охотников и собирателей к протогосударству - чифдом) // Народы Азии и Африки. 2010, N 1. С. 172-186.
5. Денисов С. А. Административное общество. - Екатеринбург : Гуманитарный университет, 2011.
6. История первобытного общества. Эпоха классообразования. М.: Наука, 2012. 568 с.
7. История политических и правовых учений Под ред. В,С, Нерсесянца. - М., 2014. - С. 149 - 155, 156 - 162.
8. Макиавелли Н. Государь. - М. : Планета, 2010.
9. Малышев К.И. Курс общего гражданского права России. - СПб., 2015. - Т. 1. - С. 85 - 86;
10. Мид, М. Культура и мир детства. Избранные произведения. Пер. с англ. и коммент. Ю.А. Асеева. М.: Наука, 2012. 429 с.
11. Одним из первых внимание закономерностям права уделил А.А. Пионтковский. См.: Пионтковский А.А. К методологии действующего права. М., 2014.
12. Рабинович П.М. Упрочение законности- закономерность социализма. Львов, 2015.
13. Семенов, Ю.И. Формы общественной воли в доклассовом обществе: табуитет, мораль и обычное право // Этнографическое обозрение, 2014. N 4 (июль-август). С. 3-23.
14. Степин В.С. Философская антропология и философия науки. М., 2012. С.58.
15. Фархутдинов И. З., Галиев Ф. Х. Роль правового государства в евразийском пространстве : интервью с Ф. М. Раяновым // Евразийский юридический журнал. - 2012. № 7 (50).
16. Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997. С.11. 29
17. Хайдеггер М. Бытие и время. М., 2014. С.9.
18. Четвернин В. А. Понятия права и государства. Введение в курс теории права и государства. М., 2014.

1. Адыгезалова, Г.А. Социологическая юриспруденция в США в ХХ веке: формирование доктрины, развитие и совершенствование правопорядка. СПб.: Изд-во Юридический центр-Пресс, 270 с. ↑

2. Мид, М. Культура и мир детства. Избранные произведения. Пер. с англ. и коммент. Ю.А. Асеева. М.: Наука, 2012. 429 с. ↑

3. Семенов, Ю.И. Формы общественной воли в доклассовом обществе: табуитет, мораль и обычное право // Этнографическое обозрение, 2014. N 4 (июль-август). С. 3-23. ↑

4. История первобытного общества. Эпоха классообразования. М.: Наука, 2012. 568 с. ↑

5. Малышев К.И. Курс общего гражданского права России. - СПб., 2015. - Т. 1. - С. 85 - 86; ↑

6. Васильев А.А, Правовая доктрина как источник права: вопросы теории и истории. - М., 2009. - С. 143 - 162. ↑

7. История политических и правовых учений Под ред. В,С, Нерсесянца. - М., 2014. - С. 149 - 155, 156 - 162. ↑

8. Четвернин В. А. Понятия права и государства. Введение в курс теории права и государства. М., 2014. ↑

9. Фархутдинов И. З., Галиев Ф. Х. Роль правового государства в евразийском пространстве : интервью с Ф. М. Раяновым // Евразийский юридический журнал. - 2012. № 7 (50). - URL: http://www.eurasialaw.rUmdex.php?option=com_content&view=artide&id= 3318: -l-r&catid=287: -7-50-2012&Itemid=517 ↑

10. Денисов С. А. Административное общество. - Екатеринбург : Гуманитарный университет, 2011. ↑

11. Макиавелли Н. Государь. - М. : Планета, 2010. ↑

12. Хайдеггер М. Бытие и время. М., 2014. С.9. ↑

13. Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997. С.11. 29 ↑

14. См.: Алексеев С.С. Общая теория права. В 2-х т.т. Том 2.М., 1981. С.11. ↑

15. Одним из первых внимание закономерностям права уделил А.А. Пионтковский. См.: Пионтковский А.А. К методологии действующего права. М., 2014. ↑

16. Рабинович П.М. Упрочение законности- закономерность социализма. Львов, 2015. ↑

17. Васильев, Л.С. Становление политической администрации (от локальной группы охотников и собирателей к протогосударству - чифдом) // Народы Азии и Африки. 2010, N 1. С. 172-186. ↑