Преподаватель который помогает студентам и школьникам в учёбе.

Понятие и границы суверенитета государства (Понятие и значение государственного суверенитета)

Содержание:

Введение

Актуальность темы исследования. Независимость, то есть суверенитет на сегодняшний день не значит лишь верховенство правительственной власти и ее независимость на территории собственного государства и при разрешении вопросов внешних отношений, однако и в итоге его признания большинством мирового сообщества считается гарантией единства и независимости страны.

При этом в сфере федеративного устройства в нынешнее время удерживается еще немало неразрешенных проблем, большая часть которых сопряжена с потребностью последующего усовершенствования нормативно-правовой основы, регулирующей взаимоотношения центральных органов власти, а так же субъектов Федерации. В базе подлинного цивилизованного сообщества находится личность во всех ее выражениях, так как человек всегда является в одно и тоже время субъектом и объектом социальных отношений. От его работы зависит "качество" сообщества, и одновременно сообщество предопределяет "качество" самой личности, так как без неё невозможно наличие общественного сотрудничества, тех либо других общественных организаций.

Актуальность этой темы состоит в том, чтобы определить главнейшие правовые термины с учетом новейших социально-политических реалий, определить роль суверенитета страны в признании или же умалении прав личности.

Степень научной разработанности темы можно считать достаточно высоким, вопросы о государственном суверенитете, его соотношении с властью, и особенности суверенитете в федеративном государстве анализируются в трудах таких авторов как Н. А. Любимов, И. А. Нестеренко, В. Н. Хропанюк, М. Н. Марченко, Н. А. Любимов, Н. А. Антонова, В. И. Попов, В. Д. Перевалов и других. Но в связи с тем, что данный аспект правоведения требует все большего развития, и соответственно исследования, можно сделать вывод об актуальности дальнейшего анализа данной темы.

Объектом исследования является суверенитет, предметом исследования можно считать его значение, границы и процесс закрепления.

Основная цель исследования состоит в анализе суверенитета государства в современных условиях.

Для достижения поставленной цели предполагается решить следующие задачи:

1. рассмотреть понятие государственного суверенитета;

2. выявить значение государственного суверенитета;

3. привести характеристику специфических форм закрепления суверенитета;

4. проанализировать границы государственного суверенитета, а также факторы, которые его ограничивают;

5. исследовать дискуссионные вопросы теории государственного суверенитета.

Теоретическую основу исследования составили труды таких правоведов как: Я. В. Давыдов,О. М. Беляева, В. В. Оксамытный, Ю. Е. Аврутин, И. А. Горшенева, А. В. Малько, А. Б. Венгеров, А. А. Иванов и другие.

Методы исследования. Содержание методологической основы курсовой работы определяется целью и задачами исследования. При решении поставленных задач в интересах достижения цели исследования использовались в первую очередь инструментальный подход и общая теория систем. Кроме того, широкое применение получают такие общенаучные методы, как анализ, синтез, обобщение; сравнение и функциональный методы.

Практическое значение разработки проблематики определяется тем, что сделанные теоретические выводы могут использоваться при изучении курса теории права и государства, в подготовке студентов по проблематике, связанной с анализом механизма суверенитета.

Структура работы предопределена целями и задачами исследования. Курсовая работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованных источников, приложений.

1. Сущность и границы суверенитета государства

1.1. Понятие и значение государственного суверенитета

В нынешней науке категория «суверенитет» изучается больше в виде юридической категории, нежели политической категории. Особенно данная традиция просматривается в таких сферах как конституционное, административное и мировое право. Следовательно, представление о суверенитете базируется на постулатах российского и мирового права, которые характеризуют суверенитет в виде юридической конструкции.

Популярный советский ученый И.Д. Левин характеризовал юридический суверенитет как «наивысшую власть органов страны, зафиксированную в законе, контролируемую правом, и, соответственно, реализуемую в правовых формах». Он тем самым представлял юридический суверенитет видом отражения политического [4, c.12].

Как считает Я.В. Давыдов, правовой суверенитет подразумевает самостоятельность и независимость страны при реализации национальной правовой политики для гарантирования внутригосударственного правопорядка и результативного сотрудничества с иными субъектами мировых правоотношений. Я.В. Давыдов характеризует правовой суверенитет как конкретный аспект суверенитета, как суммарного политико-правового проявления. Из чего проистекает, что правовой суверенитет действует среди бесчисленного количества проявлений суверенитета страны и явления правовой стороны суверенитета существенно уменьшено [9, c.73].

Более достоверным, считается подход И.Д. Левина, где юридический суверенитет является формой проявления фактического суверенитета страны и призван адекватно демонстрировать реальные базы власти. Но на практике юридический вид форм зачастую расходится с политической сущностью [4, c.12] (см. приложение 1).

Существеннейшим документом, спрогнозировавшим размежевание политической, а так же правовой сторон суверенитета был так именуемый «Вестфальский трактат» 1648 г., он вбирал в себя 2 взаимосвязанных мирных договора, будучи подписанных согласно результатам Тридцатилетней войны. В этом документе впервые показаны положения о территориальном единстве стран и принципах невмешательства в национальные дела, предоставлен список принципов внешних отношений. Такой документ считается истоком современного мирового права. Таким образом, трактат как бы лимитировал возможность возникновения отдельных качеств государственной власти, определил ее правовые рамки. Но видно, что правовая структура власти не соотносится с политической картиной власти. Понятнее, право не может ограничить или очертить рамки проявления правительственной власти.

Если изучать юридический суверенитет, тогда, с одной точки зрения, он предстает как окружающее оформление власти конкретной социальной группы, демонстрация внутригосударственных взаимоотношений, а с иной точки зрения – это конкретная юридическая конструкция, которая создана на базе конкретных политико-правовых концепций. Суверенитет тут представляется в существенной степени как список правомочий, практически суммирующихся с предназначением юрисдикции.

Суверенитет в этом смысле практически исчезает в законодательстве, и конкретные правовые нормы включают определенный его фрагмент. К примеру, конституция государства определяет базы страны, устанавливает постулаты о принадлежности власти, структуру институтов власти, политическую структуру и так далее, точнее выражает суверенитет как определенный набор требуемых атрибутов, нужных стране для признания её независимой.

1.2. Основные формы закрепления суверенитета государства

Юридический суверенитет проистекает из юридических документов. Истоком юридического суверенитета станы способны являться: конституция, которая оглашает суверенитет; акты стран о признании суверенитета иной страной; декларации независимости и иные юридические документы, согласно которым провозглашается и определяется суверенитет этой страны.

Н.И. Матузов в виде особенных форм закрепления суверенитета перечисляет последующие примеры [14, c.317]:

- Установление суверенитета во национальных публично-правовых договорах страны.

- Институционализация суверенитета в мировых правовых договорах.

- Утверждение суверенитета государства международно-правовым актом.

Обладателем юридического суверенитета необходимо признать всю структуру органов правительственной власти страны, среди которых разделена компетенция. Конкретно эти органы реализуют власть, точнее формируют властные распоряжения в форме нормативных актов, и в том числе представляют страну во внешних отношениях. Делегирование компетенции между конкретными компонентами системы правительственной власти в сумме формируют составляют сущность суверенитета. Взятая в собственном единстве система институтов власти имеет безграничную компетенцию. Любой институт государственной власти способен принять всевозможное решение в пределах предоставленных ему законом.

Конституция РФ не разрешает какого-нибудь другого обладателя суверенитета и источника власти, кроме многонационального народа РФ, и, соответственно, не предполагает какого-нибудь другого государственного суверенитета, кроме суверенитета РФ. Суверенитет РФ, из-за Конституции РФ, исключает наличие двух ступеней суверенных властей, существующих в единой структуре государственной власти, которые имели бы верховенство и независимость, точнее не разрешает суверенитета ни республик, ни других субъектов РФ. Точнее, на вопрос о независимости субъектов РФ получен конкретный отрицательный ответ.

Юридическое установление суверенитета не постоянно адекватно его политическим базам и содержит компоненты фикции. В особенности, разговоры о том, что обладателем суверенитета и одним ресурсом власти в РФ считается ее многонациональный народ, считается весьма спорным. Такое положение считается фикцией и нацелено на обоснование политической базы власти, попыткой представить обладателем власти весь народ.

К примеру, Томас Ф. Ремингтон замечает: «В действительности доктрина народного суверенитета считается фикцией, из-за того что правила, согласно с которыми избираются решения в каждом сообществе, подразумевают предпочтение интересов любой из групп граждан» [1, c.415].

Функционирование тех либо других групп, нацеленное на перемену установленных в Конституции России баз, запрещена, даже в случае если их призывы будут включать более гуманные и новые положения о формировании государственной власти. Так что, если правящая власть не обладает поддержкой населения, не считается легитимной властью, акты уголовного закона будут сохранять ее строение.

В правовом содержании суверенитет приближено к понятиям «компетенция страны» и «юрисдикция страны». Компетенцию упрощенно возможно представить в форме единства полномочий, а так же предмета ведения. В.И. Власов характеризует компетенцию как «сообщество легально установленных методов реализации публичных функций». Согласно мнению автора, она включает 2 компонента. К непосредственно компетенционным компонентам причисляются предмет ведения, объекты влияния и властные полномочия; к сопутствующим компонентам – цели как продолжительные нормативные ориентации. Понятие «юрисдикция» используется в большей части к судебным органам, но, согласно сущности, совпадает с содержание категории «компетенция» [7, c.243].

Юрисдикция считается проявлением суверенитета, она характеризуется им, происходит от него и определяет область действия суверенитета. Из-за этого, логично было бы представить, что юрисдикция возымеет действие в таких же рамках, как и суверенитет, но исследование функционирующих норм не дает возможность однозначно сделать этот вывод.

В первую очередь, в большей части демократических конституций есть положения о распределении юрисдикции станы на континентальном шельфе и в особенной экономической зоне.

Во вторую очередь, в мировом праве есть понятие «экстерриториальность», которая значит статус физических либо юридических лиц, учреждений или же объектов, извлеченных из-под действия локального законодательства и подпадающих под воздействие законодательства страны, национальность которого такие имеют. В нынешнее время такой институт работает в форме дипломатических и консульских достояний и иммунитетов, выдаваемых согласно с постулатами Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 г., Венской конвенции о консульских сношениях 1963 г. и иных многосторонних мировых договоров. Экстерриториальностью пользуются в том числе морские, военные и воздушные суда в рамках иностранной территории, в случае если они явились там законным способом.

Принцип экстерриториальности исключает из-под воздействия суверенитета конкретные территории, и в том числе распространяет воздействие юрисдикции 1-го суверена на суверенную территорию иного, что не согласуется с принципом верховенства правительственной власти страны.

1.3. Границы государственного суверенитета и процессы глобализации

Ключевую роль в юридизации суверенитета выполнила эволюция международного права и ход глобализации. Международное право совместило страны взаимными обязательствами, в итоге чего возникли международные организации, обладающие возможностью оказывать воздействие на национальные дела отдельных стран.

Глобализация в внешне-правовых отношениях демонстрируется в том, что сформированные международные институты для собственных участников создают единые стандарты в разнообразных сферах политики, права и экономики, воздействующие на внутреннее законодательство сотрудничающих стран. Тем самым осуществляется унификация законодательства стан.

Помимо этого, международные судебные инстанции в ситуации нарушения международно-правовых норм выбирают решения, предоставляющие обязанности на суверенные страны.

Данного рода связанность стран, созданная глобализацией, в юридическом взгляде создает всемирную структуру правовых норм, в которой право определенной страны выступает ее относительно отдельной ячейке.

Нормы мирового права в иерархии находятся выше положений большей части нормативных документов страны, поэтому возможно утверждать, что юридическим суверенитетом обладают юридические рамки воздействия. Это демонстрируется не в том, что лимитирована воля власти правительства в выборе решений, а так же в том, что нормы наиболее низкого порядка, сравнительно с мировыми нормами, в общем не будут влиять ввиду собственного несоответствия нормам наивысшего порядка. Данной же структурой обладает иерархически построенная структура органов власти, в которой для любого органа выделено собственное место, точнее выделены полномочия и предмет изучения и юридическая сила выбираемых этим органом нормативных актов для страны.

В.В. Оксамытный вычленяет следующие ситуации ограничения суверенитета страны в мировых взаимоотношениях (границы государственного суверенитета) [16, c.313]:

- когда страна добровольно берет на себя конкретные мировые обязательства;

- когда она является участником двустороннего либо многостороннего договора;

- когда страна вступает в ту либо другую мировую организацию, беря на себя определенные обязательства;

- когда мировыми либо региональными органами выбираются решения, обладающие обязательной силой для страны;

- когда страна признает верховенство мировых норм над внутренним законодательством.

Выдвинутые В.В. Оксамытным примеры причисляются к юридическому суверенитету, однако лимитировать фактическую сторону суверенитета такие ситуации не способны. К примеру, страна может как включится в ту либо другую компанию, так же и выйти из этой организации.

Помимо этого, в виде ограничивающих суверенитет факторов перечисляются принципы мирового права:

- первый принцип суверенного равенства стран; принцип не использования силы, а так же угрозы силой;

- принцип стабильности границ страны;

- принцип территориального единства страны;

- принцип мирного разрешения внешних споров между странами;

- принцип невмешательства в внутринациональные дела государства;

- принцип общего уважения прав личности;

- принцип самоопределения национальностей и народностей;

- принцип взаимного сотрудничества;

- принцип добросовестного исполнения мировых обязательств.

Немаловажным считается вопрос о моменте появления юридического суверенитета. Во-первых, юридический суверенитет обязан появляться в один и тот же момент со становлением политического господства конкретной социальной власти на этой территории. Большая часть властных решений облачается в правовой вид и каждое решение, если оно нацелено на установление конкретного строя и порядка в стране, обязано оформляться внешне и доступно для изучения. Но суверенитет обладает как внутренние, так же и внешние параметры. Верховенству внутри государства обязана соответствовать окружающая независимость, что и является предпосылкой появления мировой правосубъектности.

Во внешнем праве то либо другое государственное образование трансформируется в субъект внешних отношений в ситуации его признания от иных суверенных формирований. Так, А.Б. Венгеров говорит, что «суверенитет страны подразумевает во внутренней жизни государства верховенство правительственной власти, а в международных политических делах это признание международным сообществом народностей» [7, c.415].

Под мировым правовым признанием подразумевают признание согласно с мировым правом действующими государствами новых стран либо правительств или же иных органов, дающее возможность сформировать с ними официальные либо неофициальные, полные либо неполные, постоянные либо временные взаимоотношения.

С юридической позиции признание страны считается юридическим актом, на базе которого правительственный суверенитет приобретает собственное финальное оформление и правовая структура этого государства является частью всемирной или же региональной структуры.

Таким образом, юридическое установление суверенитета не постоянно адекватно его политическим базам и содержит компоненты фикции. В особенности, разговоры о том, что обладателем суверенитета и одним ресурсом власти в РФ считается ее многонациональный народ, считается весьма спорным. Такое положение считается фикцией и нацелено на обоснование политической базы власти, попыткой представить обладателем власти весь народ.

2. Проблемы формирования и реализации государственного суверенитета

2.1. Дискуссионные вопросы теории государственного суверенитета

Самым дискуссионным вопросом исследования государственного суверенитета считается вопрос о его обладателе. В нынешней юридической литературе, зачастую, под сувереном, обладателем государственного суверенитета, воспринимают того, кому он конкретно принадлежит, точнее страну. Но данная позиция часто оспаривается. Так, если исследовать данный вопрос в историческом разрезе, тогда следует заметить, что одним из начальных появилось представление, относительно которому обладателем суверенитета являлся Бог. В литературе христианства примерно до двенадцатого века любая земная власть выбиралась делегированной Богом, обладающей должностной и из-за этого лимитированный, относительный характер. Бог представлялся финальной вершиной системы власти. Только с закреплением позиций страны как светского, данная теория потеряла собственную актуальность. Однако в большинстве мусульманских стран она все еще обширно распространена, так как исламская правовая доктрина не расчленяет власть на светскую и духовную.

Относительно иной позиции, единственным непосредственным обладателем суверенитета является такая власть, которая не принимает «никакой иной власти и иного закона, иной нормы, от любой исходящей», точнее «наивысшая правительственная власть». Причем, беря во внимание разделение власти согласно вертикали и горизонтали, выделяется, что суверенитет относится государственной власти в общем, а относительно к федеративным странам лишь одна власть (федеральная) имеет государственный суверенитет, а остальная (региональная) считается несуверенной.

Критикуя данную позицию, Н. А. Ушаков говорил, что суверенитет относится конкретно к стране, что в особенности отчетливо демонстрируется в мировом праве, которое изучает его в виде собственного субъекта. Предполагается, так же, что ушаковский тезис наиболее присущ для трактовки обладателя суверенитета страны в обширном смысле, как государственно-организованного сообщества. В данной ситуации государственная власть является как один из параметров страны, точнее терминологически не соотносится с понятием страны. Суверенитет же страны в малом смысле, в форме политико-территориальной структуры властвования, проявляющейся во вне как сумма государственных органов, соотносится с понятием суверенитета правительственной власти, так как в данной ситуации государственная власть является содержанием страны [12, c.53].

Базируясь на посылке Ж. Бодена, гласящей о персонификации наивысшей власти в персоне главы страны, в науке создалась позиция, относительно которой, обладателем государственного суверенитета являлся «тот, кто обладает наивысшую власть; верховный руководитель; лицо, имеющее наивысшую власть в стране: король, император и другие; монарх»; или же «группа лиц либо государство, имеющее суверенную власть». Точнее правительственный орган, олицетворяющий полновластие страны. Им способен являться в зависимости от вида правления или же абсолютный монарх, который отождествлялся с личностью страны, или же народ, или же парламент, или же иной правительственный орган.

Так же, С. Р. Вихарев, базируясь на понятии того, что суверенитет реализуется конкретно государственными органами, понимал, что «Верховный Совет Союза Советских Социалистических республик считался единственным обладателем суверенитета Советской многонациональной страны». А в Англии являлась популярной теория, относительно которой суверенитет страны был собственностью «короля в парламенте», то есть, короля, палаты лордов, а так же и палаты общин, в сумме. При этом подразумевалось, что «палата общин работает не по своему праву, а согласно срочному полномочию от граждан страны». Из-за этого Д. Остин полагал, что суверенитет данной палаты считается предоставленным ей избирательным корпусом, из-за этого он постоянно пребывает в короле плюс пэрах, а так же избирательном корпусе общин. Такую же позицию принимал Е. Шлиф, который, сравнил суверенитет с правительственной властью, воспринимал под его обладателями уполномоченных в Конституции к реализации верховных государственных актов лиц, корпораций, а так же коллегий лиц. К примеру, в США ими являлись Президент, Палата представителей, а так же Сенат [1, c.245].

С позиции нынешней юриспруденции, суверенитет определяет качество страны в общем, а не конкретных его органов, так как «ни одно из элементов государственного механизма не имеет самостоятельно полновластие, которое возможно было бы соотнести с полновластием страны, каждый диктатор, обладающий самыми разветвленными полномочиями, не обладает властью без опоры на правительственный механизм».

Обширное воздействие на эволюцию учения об обладателе государственного суверенитета оказало возникновение сложных государств и стран, в которых власть короля была лимитирована. Теоретически определить такое положение вещей старались теория двойного суверенитета, относительно которой реальный, изначальный суверенитет относится неотчуждаемо имперским чинам, гражданам либо государству (под которым воспринимали народ как общее единство всех граждан страны), а монарху на базе договора с гражданами - производный, делегированный суверенитет. Данная теория часто критиковалась в науке, из-за того что предполагалось, что признание 2 суверенитетов в стране, из которых первый был подчинен иному, противоречит непосредственно понятию суверенитета. Однако, она не потеряла актуальности и в двадцатом веке. Ее адаптированным видом стали понимания о юридическом, а так же политическом суверенитетах, нашедшие собственное отражение в исследовании принадлежности суверенитета в одно и то же время и государству и власти либо его органам. Таким образом, первый вычленял два типа обладателей суверенитета: страна как «суммарный носитель наивысшей власти» и общего либо единоначального правителя как конкретного обладателя государственного суверенитета, «обладатель власти в своем смысле»). Лабанд изучал проблему о субъекте законодательной власти в виде тождественной проблеме об обладателе государственной власти, из-за этого вычленял два носителя: правительство и монарха. Данное учение обширно применялось германской наукой с единственной поправкой, что монарх в реализации власти лимитирован согласием парламента страны. Б. В. Щетинин и А. Н. Горшенев предполагали, что «определенным обладателем государственного суверенитета считалась социалистическая страна и его наивысшие органы правительственной власти и государственного руководства».

Один из сторонников этой теории, И. Д. Левин, выделял реальный суверенитет, выступающий его социально-политическим содержанием, и юридический суверенитет - как его юридическая форма. Носителем первого выступал господствующий класс, как «та социальная сила», которая «держит в руках само государство, как орудие своего господства» и владеет «собственностью на орудия и средства производства», а второго - органы государственной власти. Соответственно, он принадлежит «монарху, парламенту, избирательному корпусу; некоторым из них или им вместе взятым». В силу того, что форма определяется содержанием, И. Д. Левин ставил политический суверенитет выше юридического. А общим носителем, по его мнению, выступало государство как политическая организация класса, действующая через свои органы власти.

За рубежом обосновывали обособленное существование политического и юридического суверенитета Сидней Лоу, А. В. Дай-си и Морис Ориу. Так, Лоу и Дайси утверждали, что юридический суверенитет принадлежит парламенту, а политический - избирателям. При этом в отличие от И. Д. Левина, А. В. Дайси считал, что, несмотря на то, что «слово суверенитет часто употребляется скорее в политическом, чем в строго юридическом смысле», «политический суверенитет ниже юридического», поскольку «судьи не знают воли народа, кроме той, которая выражена парламентскими актами». У М. Ориу политический суверенитет выступает как суверенитет политической общности, который проявляется как право в действии - в создании права и охватывает законодательную и исполнительную (правительственную) власть, в осуществлении которой участвуют избиратели, а юридический суверенитет - это сила позитивного права. То есть юридический суверенитет в отличие от политического суверенитета является осуществившимся правом, сила которого в том, что созданное политической властью право подлежит исполнению или обязательному применению со стороны правительственной власти и граждан. Соответственно, он заключается в «праве присоединения» к велениям государственной власти, личных гарантиях и судебной власти, осуществляемой судьями от имени народа, и праве требовать, чтобы политический суверенитет соблюдал им же создаваемое право. Носитель политического суверенитета - нация, юридической персонификаций которой является государство как надклассовая организация, а юридический суверенитет принадлежит народу, который причастен также к политическому суверенитету как избирательный корпус.

Нельзя не отметить, что существует вполне обоснованное отрицание доктрины деления суверенитета на политический и юридический, поскольку, во-первых, суверенитет включает в себя как социально-политическое содержание, так и форму его осуществления, и, во-вторых, это попытка «завуалировать сущность государственной власти путем противопоставления ее социально-политического содержания юридической форме выражения, государственному суверенитету как свойству государственной власти». В любом случае носителем суверенитета выступает государство.

2.2. Народ как единственный носитель государственного суверенитета

Реанимация идеи государства, как суммы соединившихся лиц, и развитие доктрины естественного права повлекли за собой признание народа единственным носителем суверенитета. Если изначально вопрос о носителе решался, исходя из формы правления, то Ж.-Ж. Руссо стал рассматривать вне зависимости от формы правления носителем «всеобщей воли» народ. Однако вопрос, кто именно: народ в целом или его часть является носителем верховенства и независимости государства, до сих пор является дискуссионным в этом направлении. Следуя за законодателем, закрепившим в ч. 1 ст. 3 Конституции РФ, что «носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ», и продолжая традиции советской доктрины, большинство российских ученых признают носителем суверенитета весь российский народ. Эта позиция является спорной, поскольку, народ, образующий государство, неизбежно социально дифференцирован, разделен на классы и более мелкие социальные группы. И только доминирующие социальные группы оказывают решающее влияние на формирование и выражение воли общества и государства, от имени которых они выступают. Поэтому народ является лишь источником государственного суверенитета, а не его носителем, в силу чего «формула "народ - носитель суверенитета", имеет скорее характер политического лозунга».

Не менее распространенной в этом подходе является точка зрения, в соответствии с которой носителем суверенитета признается не народ в целом, а его часть: избиратели, депутаты, господствующие общественные классы и др. Так, в рамках марксистско-ленинского подхода носителями суверенитета назывались те, «кто владеет орудиями и средствами производства, господствует экономически». Ими могли быть как господствующий общественный класс, так и государство. В империалистических государствах носителем суверенитета объявлялась «монополистическая буржуазия», а в социалистических - «союз рабочего класса и трудящихся масс крестьянства». При этом подчеркивалось, что с исчезновением классов «исчезнет и государственная власть, а соответственно и государственный суверенитет». Близкой к этой является позиция Ф. Меффердома, признающего принадлежность суверенитета, только за тем, кто осуществляет компетенцию: «правомерным обладателем» суверенитета, который он отождествляет с компетенцией «может быть никто иной, кроме того, кто его осуществляет».

В современной российской науке нередко высказывается точка зрения, согласно которой носителем суверенитета выступает народ субъектов РФ, что обосновывается полиэтническим федеративным устройством российского государства.

Иногда носителями суверенитета называют одновременно государство и государственную власть, поскольку считается, что именно в функционировании государственной власти видна деятельность государства. Кроме того, если суверенитет будет принадлежать исключительно ей, то «в этом случае за пределами его действия остаются территория и население страны», поэтому суверенитет принадлежит и государству, как триединству территории, населения и государственной власти. Тем более, что международное право признает в качестве своего субъекта именно государство, а не его власть.

Не вдаваясь в подробности этой аргументации, хотелось бы отметить следующее, эта конструкция является вполне приемлемой, если рассматривать в качестве носителя государственного суверенитета государство в узком смысле этого слова, как особую политико-территориальную организацию властвования или определенным образом организованную власть, выраженную во вне в виде системы государственных органов. Если же рассматривать в качестве носителя государственного суверенитета государство в широком смысле этого слова, то такая конструкция представляется громоздкой.

Кроме того, иногда носителем суверенитета называют международное сообщество, что не является корректным, в силу того, что невозможно выявить признак независимости. Однако в этом случае речь будет идти уже не о государстве, а некой глобальной политии, о которой на настоящий момент говорить сложно. Поэтому можно утверждать, что современное нам международное право строится на принципе уважения суверенитета государств и признает международную правосубъектность именно за ними, а не за международным сообществом в целом.

Исходя из вышеизложенного, можно отметить, что в силу того, что, во-первых, изначально государство отождествлялось с совокупностью граждан (древнегреческая и естественно-правовая доктрина) или с определенным высшим органом государственной власти (монархическая доктрина), становится понятным, что в разные исторические периоды суверенитет признавался принадлежностью либо народа, либо монарха, либо парламента, либо другого высшего органа государственной власти. Так, В. В. Адоратский утверждал, что суверенитет не может принадлежать государству, поскольку оно представляет собой «учреждение», а в «государственной организации» не существует такого учреждения, которое соединяло бы «в себе всю полноту власти, являющуюся выразителем общей воли». Поэтому «действительной государственной властью очень часто обладает лицо, с точки зрения юриста совершенно "партикулярное"». Вся эта критика строится на изначально ложном посыле - неверном определении государства как учреждения, т. е. его фактического сведения к государственному органу. И, действительно, ни один государственный орган не обладает верховенством внутри страны и независимостью на международной арене, только все государственные органы, взятые в совокупности, могут обладать этим свойством.

Во-вторых, суверенитет, являясь исключительно юридическим термином, исторически больше носил политический характер. При этом, если изначально неправильное его понимание было связано с размытой формулировкой понятия государства, то позже его использовали для доказательства абсолютной власти монарха, как единственного органа, чья власть безгранична и носит учредительный, непроизводный характер, даже в конституционных монархиях, где его власть ограничена народным представительством. Объявив монарха главой государства и сувереном, т. е. единственным носителем государственной власти во всей ее полноте, за ним закрепили «презумпцию управомочия», т. е. предположения, что ему принадлежат по собственному праву все полномочия, за исключением тех, которые у него изъяты специально. Это отличает его от других органов власти, которым принадлежат только те права, которые за ними прямо закреплены. И только с появлением теории о единой личности государства носителем суверенитета стало признаваться только оно, как идеальное триединство государственной власти, народа и территории. Такое определение носителя государственного суверенитета используется в международном праве, поскольку государство там рассматривается как особая форма организации общества, политико-территориальный союз людей, управляемых государственной властью и находящийся под ее защитой. Носителем суверенитета в этом смысле является нация, или народ, образовавшие государство, но не по частям, а их совокупному единству, обществу, территориально организованному и управляемому особой публичной властью.

Несколько иная трактовка носителя государственного суверенитета используется во внутригосударственном праве. Носитель здесь - государство в узком смысле этого слова, как особая политико-территориальная организация властвования, определенным образом организованная власть, выраженная во вне как система государственных органов. Но это не означает того, что каждый из органов государственной власти является носителем суверенитета. Только все органы государства, взятые в совокупности, могут выступать носителем суверенитета.

2.3. Государственный суверенитет в контексте кризиса современной системы международных отношений

На исходе второго десятилетия 21-го века мировое сообщество продолжает поиск эффективного ответа на глобальные вызовы, угрожающие сложившейся системе международных отношений. Практически все современные государства столкнулись с угрозами международного терроризма, неконтролируемой миграции, распространения ядерного оружия и целым рядом иных глобальных дестабилизирующих факторов, таких как активная региональная милитаризация, дефицит природных ресурсов и др.

Анализ международной обстановки однозначно свидетельствует – в современном международном праве понятие «суверенитета» активно размывается, становясь все менее юридически строгим. Классическое определение суверенитета – как независимости государственной власти от каких-либо иных властей как внутри государства, так и за его пределами – было разработано достаточно давно и долгое время демонстрировало определенную устойчивость. Однако уже в наши дни мировое сообщество внезапно стало «находить» качество суверенности у совсем молодых квазигосударственных образований (Косово, ливийские Феццан и Киренаика и др.), даже не скрывающих огромную степень влияния на их власть со стороны различных развитых стран.

Одновременно в суверенности отказывают многим государствам, обладающим традиционным набором классических юридических признаков независимого государства (например, Ливия, Республика Ирак, Сирийская Арабская Республика и др.). Возможно, не случайно, что одновременно с подобным размыванием понятия «суверенитет» набирает силу и тенденция все более частого использования в практике международных отношений пресловутого «права сильного».

Злоупотребление силовым инструментарием при разрешении международных конфликтов приводит к систематическим нарушениям суверенитета отдельных стран и фактическому принудительному ограничению их суверенности, реализуемому вне рамок правового поля. Это ставит под сомнение эффективность медиации международных конфликтов на основе соблюдения базового международно-правового принципа невмешательства в дела суверенных государств.

Пренебрежение данными проблемами грозит отказом от системной роли права в международных отношениях и еще большей хаотизацией международной политической жизни. Как следствие, действия на международной арене государств – глобальных политических лидеров (включая Российскую Федерацию), все чаще будут находится вне рамок ответственного политического и правового поведения, что, в свою очередь, рано или поздно неизбежно приведет мир на грань масштабного геополитического кризиса, аналогичному тому, черту под которым подвел в далеком 1648 году Вестфальский мир.

Суверенитет, являясь важнейшим юридическим признаком государственности в целом, характеризует государство прежде всего в качестве особого субъекта политических отношений, важного компонента политической системы общества и во многом определяет государство как основной субъект международного права. При этом само свойство суверенности – то есть «независимости в действиях» – тогда было присуще скорее не государству, а иным субъектам политико-правовой жизни общества, с которыми в первую очередь принято ассоциировать понятие государства – верховному сюзерену и отдельным его вассалам (как правило, наиболее крупным и влиятельным).

Суверенитет един и неделим, в первую очередь, так как он свойствен государству в целом, но не отдельным его институтам, должностным лицам или представителям. Это исключает какое-либо деление или дробление суверенитета на части. В свою очередь неотчуждаемость суверенитета гарантируется тем, что государство нельзя - без применения силы - каким-либо образом лишить суверенитета.

Традиционно суверенитет подразделяется на три вида: народный, национальный и государственный. Носителем государственного суверенитета при этом, как следует из буквального толкования термина, является именно и только государство. Для всестороннего анализа государственного суверенитета считаем целесообразным обратиться к трудам отечественных юристов как в области международного права, так и в области теории государства и права. В отечественной юридической литературе по международному праву под государственным суверенитетом понимают «полную политико-правовую самостоятельность и независимость государства во внешних и внутренних делах» или «присущее государству верховенство на своей территории и независимость в международных отношениях».

Уважение суверенитета и принцип невмешательства во внутренние дела государства являются основополагающим принципом международного права, закрепленным в п. 7 ст. 2 Устава ООН (в качестве нормы «jus cogеns» - императивной нормы международного права) и в «Декларации о недопустимости интервенции и вмешательства во внутренние дела государств». Одновременно принцип суверенного равенства в международных отношениях всех государств вне зависимости от их размеров, влияния и др., получил свое закрепление в Преамбуле и ст. 2 «Хартии Объединенных Наций». Важным имманентным свойством государственного суверенитета является его стремление всегда быть абсолютным, т.е. неограниченным. Однако в реальной жизни государственный суверенитет может быть ограничен различными способами, что обусловлено, как правило, факторами объективного или субъективного свойства (нормами международного права, силовыми действиями других государств и др.).

Состояние абсолютного суверенитета никогда не было достигнуто ни одним государством мира (и не может быть достигнуто в принципе). Вообще сам факт вступления государства в международное (межгосударственное) общение - заключение договоров, участие в деятельности международных организаций и т. п. - фактически обозначает «десуверенизацию» государства, поскольку автоматически влечет ограничение суверенитета обязательствами перед другими суверенами, которые тоже ограничивают свои суверенитеты.

Состояния абсолютного государственного не может существовать в принципе вследствие «неустранимой взаимозависимости государств по экономической, экологической, гуманитарной и многим другим линиям», что обуславливает ограниченность государственного суверенитета в той или иной сфере и лишает суверенитет качества абсолютности. За рубежом теория ограничения суверенитета представлена различными взглядами и концепциями, среди которых можно выделить теорию «международных границ» Прентиса Холла, сообразно которой «международная граница» проходит там, где сталкиваются интересы великих держав, теорию «мирового гражданства», в соответствии с которой государственное гражданство должно быть ликвидировано и заменено единым для всех людей «мировым гражданством», что делало бы отдельных индивидов полноценными субъектами международного права, ограничивая таким образом традиционное государство в его суверенном праве устанавливать правовой статус своего населения.

Также в продолжение теории мирового гражданства можно выделить теорию «глобальной регулирующей системы», включающей в себя мировое правительство, суд, полицию и проч. органы.

Примечательно, что современные последователи в итоге сформулировали в развитие «теории компетенции» максиму либо признание суверенитета одного государства, исключающего суверенитет других государств, либо отмена государственного суверенитета вообще, что по их мнению позволит достичь на Земле всеобщего мира.

Итак, очевидно, что факт ограничения суверенитета независимого государства сам по себе никогда не был явлением какого-либо «исключительного» и тем более «не правового» порядка. Конкретными формами ограничения суверенитета являются полное и частичное (в результате аннексии или поэтапного вхождения территории в состав другого государства), а также добровольное и принудительное (добровольное вхождение в какое-либо надгосударственное объединение, например, Европейский Союз, или ограничения, наложенные в результате международных интервенций в Югославию, Ирак, Сирию) ограничения.

При этом, хотя современное международное право и исключает нелегитимное применение силы в качестве средства решения спорных проблем, тем не менее, упомянутый выше п. 7 ст. 2 Устава ООН, где оговорен принцип невмешательства во внутренние дела государства в качестве нормы «jus cogеns», содержит оговорку о возможности Совета Безопасности ООН в порядке главы VII Устава ООН осуществлять «принудительные меры, неизбежно предполагающие серьезные ограничения суверенитета государства при наличии с его стороны угрозы миру или акта агрессии».

В качестве примера можно привести практику ограничения суверенитета на базе решений Совета Безопасности ООН (Ирак, 2003 год, резолюции Совета безопасности ООН № 687 и 1441) и решений Международного Суда ООН (конфликт Ливии и Чада (1994 год), спор между Катаром и Бахрейном о принадлежности островов (2001 год). Некоторые ограничения суверенитета могут проистекать из отдельных положений международного или национального права.

Пример ограничения суверенитета, исходя из норм международного права, можно найти в признании суверенными государствами юрисдикции Международного суда ООН. Так, решение Международного суда ООН по территориальному спору между Ливией и Чадом от 3 февраля 1994 года, привело к урегулированию многолетнего территориального спора подписанием сторонами в том же 1994 году совместного заявления, согласно которому ливийские войска выводились из полосы Азу, а также прекращалось действие в регионе ливийской администрации. Примером ограничения суверенитета внутренним правом государства могут служить изменения в Конституции Швеции в 2002 году, в соответствии с которыми ряд полномочий в области внешней и оборонной политики были переданы в ведение органов ЕС. Ранее Швеция также передала органам ЕС некоторые полномочия в сфере экономики.

Применительно к российскому праву, ст. 79 Конституции Российской Федерации по сути также предусматривает возможность ограничения государственного суверенитета, если таковое оговорено международным договором, в котором участвует Российская Федерация, и которым предусмотрено российское участие «в межгосударственных объединениях» и «передача им часть своих полномочий», если это «не влечет ограничения прав и свобод человека и гражданина и не противоречит основам конституционного строя Российской Федерации».

Наиболее актуальными примерами ограничения суверенитета на практике также могут служить факты существования в различных регионах планеты различных квазигосударственных образований таких как Сомалиленд и Пунтленд (бывш. Сомали), Донецкая и Луганская народные республики (бывш. СССР) и др. Такие «территории» обладают так называемым фактическим (или «реальным») суверенитетом, гарантированным для них их «политическим верховным сюзереном» т.е. более влиятельным государством, с которым они объединены политическими, экономическими и иными связями.

Политический верховный сюзерен ограничивает до известных пределов суверенность таких образований в вопросах государственного строительства и организации собственных вооружённых сил, участия во внешних сношениях и заключения международных договоров, ведения собственной кредитно-денежной политики, вопросах объявления войны и мира, однако оставляет целый ряд полномочий местным властям. Такие квазигосударства могут самостоятельно проводить внутреннюю государственно-правовую политику, разрабатывать нормативно-правовые акты, конструировать собственную систему органов государственной власти (однако и в этом случае, как правило вследствие отсутствия какой-либо реальной возможности развития собственных юридических практик, ограничиваются внедрением на своей территории уже готовых правовых решений, заимствованных из правовой системы политического сюзерена).

Так, в современных Сомалиленде и Пунтленде, находящихся под негласным протекторатом своих бывших колониальных патронов Италии, Франции и Великобритании, действует бывший УК Сомали 1962 года, в свою очередь основанный на УК Италии 1930 года. Аналогично на территории Донецкой и Луганской народных республик развернута полноценная система органов исполнительной власти и используется законодательство, копирующие во многом систему государственных органов и законодательство Российской Федерации и, остаточно, Украины.

Помимо легальных способов ограничения государственного суверенитета мировое сообщество все чаще стало сталкиваться с неправовыми формами таких ограничений, проистекающих из желания отдельных субъектов международных отношений извлечь выгоду из ситуации временного геополитического господства. С этой целью политические элиты самых различных стран на глобальном и даже региональном уровне дают санкцию на использование т.н. «право сильного» для решения сиюминутных геополитических задач.

События первой четверти 21 века в Югославии, Ливии, Сирии и других странах ярко показали, что сама концепция суверенного равенства всех государств в отношениях между собой, а равно и неприкосновенность государственного суверенитета, подверглась разрушению. Государственный суверенитет стал трактоваться как понятие прикладное, которое может быть истолковано необходимым образом сообразно текущей геополитической, экономической, военно-политической и иной конъюнктуре. Аналогично суверенитет государства может быть принудительно ограничен без санкции на это как самого государства, так и всего мирового сообщества хотя бы в лице Организации Объединенных Наций. Стоит признать, что подобная тенденция имеет конечной целью своего развития продвижение и закрепление в международной практике новых трактовок понятия суверенитет и формирование все более обширного корпуса новых политико-правовых прецедентов для вмешательства в дела суверенных государств. Все чаще права человека и право нации на самоопределение стали противопоставляться международно-правовым принципам суверенного равенства стран в международных отношениях и неприкосновенности их границ. Более того, суверенное национальное государство все чаще обвиняют в принципиальной неспособности эффективно управлять в условиях глобализации.

В итоге можно заключить, что наблюдаемая эрозия юридического понятия государственного суверенитета приводит в результате к разрушению более чем 300-летнего конструкта государства, каким мы его знаем и понимаем сегодня. Одним из драйверов данного процесса является глобализация, в рамках которой суверенное государство становится «избыточным» и по факту «не нужным», обусловливая быстрый возврат к государству «до Вестфаля», характеризующимся в первую очередь огромным количеством политических сюзеренов, суверенитет которых имеет слабую связь с каким-либо отдельным формальным государственным образованием. Подобная угроза понятию суверенности в международных отношениях в долгосрочной перспективе приведет к исчезновению крупных централизованных государств.

Таким образом, с точки зрения современной юриспруденции, суверенитет характеризует свойство государства в целом, а не отдельных его органов, поскольку «ни одно из звеньев государственного механизма не обладает само по себе полновластием, которое можно было бы сравнить с полновластием государства, любой диктатор, обладающий самыми широкими полномочиями, не имеет власти без опоры на государственный механизм».

Заключение

Проведя исследование суверенитета государства в современных условиях можно сделать ряд нижеследующих выводов.

Обладателем юридического суверенитета необходимо признать всю структуру органов государственной власти страны, между которыми делегирована компетенция. Именно такие органы реализуют власть, точнее выпускают властные распоряжения в форме нормативных актов, и в том числе представляют страну во внешних отношениях. Взятая в собственном единстве система институтов власти обладает нелимитированной компетенцией. Любой институт государственной власти способен принять каждое решение в пределах предоставленных ему законом прав.

Список использованных источников

Абдулаев, М.И. Теория государства и права: Учебник для высших учебных заведений / М.И. Абдулаев. - 3-е изд., доп. и перераб. - М.: Экономика, 2015. – 623 с. - ISBN 5-282-02636-8.
Аврутин, Ю.Е. Государство и право. Теория и практика: Учебное пособие. 2-е изд. перераб. и доп. / Ю. Е. Аврутин. - М.: Юнити-Дана, 2016. - 504 c. – ISBN 978-5-238-01669-6.
Антонова, Н.А. Правотворчество органов местного самоуправления: Учебник. / Н. А. Антонова. - М.: Юнити-Дана, 2008. – 168 с. - ISBN 978-5-238-01413-5.
Беляева, О.М. Теория государства и права в схемах: Учебное пособие. / О. М. Беляева. - М.: Эксмо, 2016. – 96 с. - ISBN 978-5-699-34087-3.
Венгеров А.Б. Теория государства и права: Учебник. 8-е изд. стереотипное. / А. Б. Венгеров. - М.: Юрайт, 2017. - 608 c. – ISBN 978-5-370-02129-9.
Винниченко, О.Ю. Теория государства и права: Учебное пособие. / О. Ю. Винниченко, В. И. Попов. - М.: Проспект, 2015. – 504 с. - ISBN 978-5-392-01766-9.
Власов, В.И. Теория государства и права: Учебное пособие. / В. И. Власов, Г. Б. Власова. - М.: Феникс, 2017. – 336 с. - ISBN 978-5-222-17651-1.
Гриценко, М.В. Теория государства и права: Учебник. 6-е изд. испр. и доп. / М. В. Гриценко, Н. И. Летушева. - М.: Академия, 2015. – 224 с. - ISBN 978-5-7695-7332-3.
Давыдов, Я.В. Теория государства и права: Учебное пособие. / Я. В. Давыдов. - М.: А-Приор, 2017. – 144 с. - ISBN 978-5-384-00455-4.
Летушева, Н.И. Теория государства и права.: Учебник. 4-е изд. испр. и доп. / Н. И. Летушева, М. В. Летушева. - М.: Академия, 2008. – 208 с. - ISBN 978-5-7695-4794-2.
Любимов, Н.А. Правотворчество в Российской Федерации. Проблемы теории и практики: Учебное пособие 2-е изд. перераб. и доп. / Н. А. Любимов. - М.: Издательство МГУ, 2016. – 160 с. - ISBN 978-5-211-05611-4.
Малахов, В.П. Теория государства и права.: Учебное пособие. / В. П. Малахов, И. А. Горшенева, А. А. Иванов. - М.: Юнити-Дана, 2016. – 160 с. - ISBN 978-5-238-01517-0.
Марченко, М.Н. Судебное правотворчество и судейское право: Учебник. / М. Н. Марченко. - М.: Проспект, 2017. – 510 с. - ISBN 978-5-392-02332-5.
Матузов Н.И. Теория государства и права: Учебник. 4-е изд. перераб. и доп. / Н. И. Матузов, А. В. Малько. - М.: Издательский дом "Дело" РАНХиГС, 2017. - 528 c. – ISBN 978-5-7749-0543-0.
Нестеренко, И.А. Правотворчество в Российской Федерации: Учебное пособие./ И. А. Нестеренко. - М.: Юнити-Дана, 2017. – 272 с. ISБN 978-5-238-02133-1.
Оксамытный В.В. Общая теория государства и права: Учебник./ В. В. Оксамытный. - М.: Юнити-Дана, 2017. - 512 c. – ISBN 978-5-238-02188-1.
Перевалов В.Д. Теория государства и права: Учебник. 2-е изд. перераб. и доп. / В. Д. Перевалов. - М.: Юрайт, 2017. - 416 c. – ISBN 978-5-9916-1475-7.
Хропанюк, В.Н. Теория государства и права: Учебник. 2-е изд. стереотипное. / В. Н. Хропанюк. - М.: Омега-Л, 2012. – 336 с. - ISBN 978-5-370-02577-8.

Приложения

Рисунок 1. Понятие и виды суверенитета

Рисунок 2. Границы государственного суверенитета