Единство и противоречия международной и национальной валютной систем

Содержание:

Введение

Многие эксперты сегодня полагают, что в бли­жайшие годы мировую валютную систему ожида­ют серьёзные изменения. Движущей силой станет нарастающее несоответствие её устройства, сло­жившегося в основных чертах в середине прошло­го века и базирующегося на долларе США, новой расстановке сил в мировом хозяйстве. С одной стороны, США вследствие хронических проблем в экономике (главным образом из-за так называе­мого двойного дефицита платёжного баланса и фе­дерального бюджета) располагают в настоящее время лишь ограниченными возможностями под­держивать лидирующие позиции своей националь­ной валюты на мировой арене. С другой стороны, в глобальной экономике появились новые круп­ные игроки, прежде всего страны Азии, чьи ва­люты значительно окрепли, однако на глобальном уровне пока практически не представлены. Устой­чивость такой ситуации целиком определяется

Последствия глобального экономического кризиса 2008-2009 гг. проявились во всех сферах мировой экономики. Низкие темпы эконо­мического роста, угроза дефляционных процессов, высокий уровень безработицы продолжают угрожать социальной и политической ста­бильности многих государств. При этом переход к политике «нулевых процентных ставок» фактически оставил в арсенале монетарных влас­тей развитых стран один эффективный инструмент - валютный курс. Это во многом усилило волатильность на мировом валютном рынке.

Стремясь решить свои внутренние экономические проблемы, мно­гие страны девальвировали национальные денежные единицы, чтобы создать дополнительные преимущества на международных рынках для отечественных компаний. Очевидно, что подобные действия вызывают негативную реакцию со стороны других участников международных экономических отношений, побуждая их принимать ответные меры. Основной акцент сделан на проблеме выбора режима валютного курса как инструмента эффективной национальной внешнеэкономической политики. Коллективный выбор странами режима фиксированного валютного курса может стать ключевым элементом повышения стабильности мировой валютной системы. Однако для реализации данного плана требуются не только определенные экономические предпосыл­ки, но и политическая воля договаривающихся стран, что подчеркивает актуальность выбранной темы исследования.

Исследование базируется на теоретических и методологических положениях, содержащихся в трудах классиков экономической науки, трудах российских и зарубежных учёных в области мировой экономики и международных экономических отношений, рыночной экономики, геоэкономики, финансового менеджмента, маркетинга, в том числе: работы российских и зарубежных авторов, специализирующихся в области мировой валютно-финансовой системы, в том числе:

Цель курсовой работы –рассмотреть международную валютную систему, проблемы ее становления и развитие.

В связи с поставленной целью, решаются следующие задачи:

- определить терминологию основных элементов международной валютной системы;

- изучить теорию и практику использования режима фиксированного и плавающего валютного курса;

- исследовать путь становления международной валютной систем;

- рассмотреть валютные системы зарубежных стран: перспективы и реформы.

Объектом курсовой работы выступает –механизмы и элементы, формирующие международную валютную систему.

Предметом исследования выступает – общественно-финансовые отношения, складывающиеся на международном валютном рынке.

Глава 1 Теоретические положения международной валютной системы

1.1 Основные понятия элементов международной валютной системы

Важные изменения в структуре мирового хозяйства нашли проявление в трансформации терминологии, используемой в экономической литературе, публика­циях «двадцатки» и других международных форумов. С учетом названных процессов валютные проблемы стали рассматриваться в тесной увязке с теми, которые относятся к сфере финансовых отношений. Однако хотя финансовый и валютный секторы в условиях гло­бализации действительно тесно интегрированы, они все-таки остаются относительно самостоятельными образованиями: каждый со своим назначением, струк­турными элементами и характерными чертами.

Участники валютного и финансового рынков руко­водствуются в своей деятельности различными моти­вами и используют в ряде случаев собственные инсти­туты. Соответственно, между валютной и финансовой системами и теперь проходит определенная разграни­чительная линия: первая из них регулирует обмен де­нежных единиц одной страны на денежные единицы другой с целью обеспечения бесперебойности миро­вого экономического обмена и денежных расчетов, а вторая - перемещение капиталов из страны в страну, призванное содействовать экономическому росту.

На первых порах в ходе саммитов G20валютные проблемы как таковые в большинстве случаев не были самостоятельными объектами анализа и при­нятия управленческих решений. Они затрагивались в основном в контексте более комплексного понятия «финансовая система» (financialsystem),в первую очередь в связи с реформированием МВФ по причине выявившейся в условиях системного кризиса недо­статочной эффективности ряда его целевых устано­вок и кредитных механизмов.

Термин «международная валютная система» впер­вые был использован и охарактеризован «двадцаткой» в материалах саммитов в Сеуле (2010 г.) и в Каннах (2011 г.). Это стало следствием обострения межгосудар­ственных противоречий в валютной сфере, появления в мировом сообществе представлений об опасности воз­никновения так называемых валютных войн.

В материалах последующих саммитов G20по боль­шей части фигурирует понятие «международная ва­лютная и финансовая система» - МВФС (Internationalmonetaryandfinancialsystem, IMFS),в русском пере­воде - международная валютно-финансовая система, МВФС. Однако в тех случаях, когда речь идет о на­боре собственно валютных механизмов (международ­ные резервные активы, валютообменные операции, валютные курсы), по-прежнему используется понятие «международная валютная система».

В документах G20применяется еще один тер­мин - «международная финансовая архитектура» (internationalfinancialarchitecture).Под этим термином обычно понимается совокупность официальных меж дународных валютно-финансовых институтов, вклю­чающая в первую очередь: МВФ; Группу Всемирного банка - ГВБ (WorldBankGroup, WBG),состоящую из Международного банка реконструкции и развития - МБРР, Международной финансовой корпорации - МФК, Международной ассоциации развития - МАР, Международного агентства по гарантиям инвести­ций - МИГА и Международного центра по разреше­нию инвестиционных споров - МЦРИС; региональные банки развития: Совет по финансовой стабильности - СФС (FinancialStabilityBoard, FSB),Банк международ­ных расчетов - БМР (BankforInternationalSettlements, BIS)и некоторые другие.

1.2 Теория и практика использования режимов валютного курса

В ходе дискуссий, которые велись в академических кругах на рубеже XX XXI вв., мало внимания уделялось вопросу о режиме валютного курса. Практически не подвергался сомнению и критике ре­жим свободного плавания с характерными для него отсутствием четких международных правил и определяющей ролью финансовых рынков.

Вместе с тем последние исследования показывают, что страны, которые используют механизм плавающего валютного курса, не могут быть полностью уверены в защите национальной экономики от внешних финансовых шоков (см., например: Gertler, Karadi, 2011; Bruno, Shin, 2015; Rev, 2015; Obstfield, 2015). Более того, как утверждают эксперты МВФ, игнорирование местными монетарными властями резких колеба­ний валютного курса может дорого обойтись отечественной экономике (IMF, 2016а). В 2011 г. под эгидой ЮНКТАД было опубликовано ис­следование Бофингера, в котором автор утверждал, что централь­ным элементом реформирования МВС должен стать именно выбор адекватного режима валютного курса (Bofinger, 2011). К сожалению, указанная статья не получила широкого освещения в отечественных академических изданиях. Вместе с тем представляется полезным пере­осмыслить предложенные немецким экономистом пути модернизации мировой валютной системы и попытаться проанализировать перспек­тивы практической реализации сформулированных им мер.

Напомним, что преимущества свободно плавающего валютного курса в теоретическом плане фактически базируются на представле­нии о том, что в средне- и долгосрочной перспективе обменные курсы определяются в рамках концепции относительного паритета покупа­тельной способности (ППС). Согласно этой концепции, межстрановая разница в уровнях инфляции выступает основным фактором изменения обменных курсов, поэтому реальный обменный курс остается постоян­ным. Если предположить, что в среднесрочной перспективе разница в уровнях инфляции двух стран отражает различия в уровнях их номинальных процентных ставок, то система свободного плавания бу­дет одновременно базироваться и на концепции непокрытого паритета процентных ставок (НППС^[1], uncoveredinterestrateparity — UIP). В соответствии с определяемым ею условием равновесия международных финансовых рынков валюта страны с более высокой номинальной процентной ставкой будет обесцениваться по сравнению с валютой страны с более низкой ставкой. В такой системе координат просто нет ни необходимости, ни возможности для операций, проводимых на валютном рынке центральным банком.

Другим ключевым элементом дискуссии по вопросу об альтерна­тивныхрежимах валютного курса традиционно служит концепция «невозможной троицы», базирующаяся на выводах модели Манделла-Флеминга. В соответствии с ней в условиях открытой экономики одно­временно могут быть успешно реализованы только две из трех целей:

- проведение автономной монетарной политики;

- поддержание режима фиксированного обменного курса;

- обеспечение международной мобильности капитала.

Иными словами, из трилеммы Манделла-Флеминга следует, что в условиях либерализации трансграничного движения капиталов денежно-кредитная политика государства может быть эффективной только при плавающем курсе национальной валюты.

Вместе с тем реалии последних десятилетий наглядно свидетельст­вуют о том, что, в отличие от теории, на практике многие страны фактически проводили политику активных интервенций на валютном рынке, не вводя при этом официально режим фиксированного курса национальной денежной единицы. Подтверждением тому может слу­жить резкое увеличение валютных резервов, значительно превосхо­дящее пределы, устанавливаемые из соображений предосторожности (табл. 1).

Таблица 1 - Объем официальных валютных резервов всех стран за последние 20 лет^[2]

1995	2000	2005	2010	2011	2012	2013	2014	2015	2016 (III кв)
1389,8	2021,7	4389,7	9711,0	10 654,9	11 406,3	12127,9	11 985,1	11 272,2	11 355,5

К числу главных факторов стремительного роста совокупного объема международных резервов в мире в последние десятилетия при­нято относить не только высокий уровень глобальной макроэкономи­ческой нестабильности и неадекватность альтернативных механизмов снижения рисков, а также повышенную волатильность цен на сырьевые ресурсы — основную статью экспорта многих развивающихся стран, но и экспортоориентированную модель экономического роста (Stiglitz, Greenwald, 2010), которая преподносилась как наиболее успешная мо­дель развития национальной экономики в конце XX в. Использование данной модели оказывало влияние на национальную валютную по­литику многих стран Восточной и Юго-Восточной Азии, провоцируя местные монетарные власти активно накапливать валютные резервы с целью поддерживать заниженные курсы отечественных валют.

При этом многие страны, проводя интервенции, на словах заяв­ляют о приверженности режиму свободного плавания. Так, согласно данным МВФ, в 1990 г. де-юре режим плавающего валютного курса использовали 34,6% стран — членов Фонда, а различные модифика­ции режима фиксированного курса — 65,4%. Де-факто соотношение распределялось как 20% на 80% в пользу различных вариаций режи­ма фиксированного курса. В 1998 г. ситуация выглядела следующим образом: официально 55,5% стран — членов МВФ использовали пла­вающие валютные курсы, а 44,5% — фиксированные. Но фактическая картина была иной: 36% на 64% в пользу режимов, предполагавших различные механизмы фиксации курсов национальных валют (Bubula, Otker-Robe, 2002. Р. 16). Во многом из-за подобных расхождений с 1998 г. МВФ стал публиковать консолидированную информацию по используемым странами режимам валютных курсов, исходя из фак­тического положения (Habermeieretal., 2009. Р. 3). Согласно данным МВФ, в 2014 г. режимы плавающего валютного курса использова­ли 34% стран-членов, фиксированные в различных модификациях и управляемое плавание (managedfloating) — 66% (IMF, 2014. Р. 8).

Возникает резонный вопрос: если в теории использование режима плавающего валютного курса национальными монетарными властями должно быть не просто эффективным в средне- и долгосрочной перс­пективе, но и безальтернативным в условиях свободного трансгранич­ного движения капитала, то почему на практике многие страны тяго­теют к различным модификациям управляемого плавания? Бофингер дает следующий ответ: «Современная мировая валютная система не подразумевает неких единых правил политики в области обменного курса, и страны стремятся заполнить этот институциональный вакуум для поддержания отечественных производителей. В то время как пра­вила ВТО ограничивают возможности манипулирования тарифами, протекционистская политика в области обменного курса в явном виде не запрещена» (Bofinger, 2011. Р. 4)

Главным отличием Ямайской валютной системы от Бреттонвудской была замена единой системы официально устанавливаемых золотых и долларовых паритетов национальных денежных единиц и фикси­рованных обменных курсов набором многообразных валютных устройств. Отменив названные паритеты, ямайская серия поправок к уставу МВФ предоста­вила государствам - членам Фонда свободу выбора практически любого валютного режима (ст. IV, раздел 2/в). Отсюда - многообразие существующих в совре­менном мире национальных валютных механизмов. Проблема режима валютных курсов постоянно явля­ется предметом дискуссий в академическом мире и в политических кругах мирового сообщества.

В итоге состоявшегося в январе 1998 г. обсужде­ния МВФ сделал вывод (и с ним трудно не согласить­ся), что «выбор режима валютного курса представля­ет собой сложную проблему и зависит от специфиче­ских обстоятельств отдельных стран». Тем не менее продиктованная монетаристскими воззрениями ори­ентация на либерализацию международных валют­ных отношений побуждала Фонд к формированию целевой установки на утверждение механизмов сво­бодного рыночного курсообразования. При этом она относилась в основном к развитым государствам. Что касается развивающихся стран, в особенности срав­нительно небольших и более бедных из их числа, то МВФ поощрял установление ими - в том или ином виде - механизма «валютного управления» (Currencyboard).На деле это означало превращение нацио­нальных денежных механизмов соответствующих стран в филиал денежной системы одного из ведущих государств Запада^[3].

Какова реальная картина распространения при­меняемых странами мира режимов валютных курсов? Согласно данным МВФ³ по состоянию на конец апреля 2015 г., в общей сложности в 124 странах (включая три несамоуправляемые территории), что составляет 65% общего числа стран, применялись механизмы, исполь­зовавшие в том или ином варианте фиксированные валютные курсы, т. е. валютные режимы, основанные на привязке денежных единиц к «якорным валютам» других стран или к составным, включающим несколько валют, средневзвешенным валютным корзинам (в скоб­ках здесь и далее приводятся для сравнения показатели на конец 1999 г.⁴ - в данном случае это 108 стран и 58%).

МВФ разделяет указанные валютные режимы на «жесткие» и «мягкие». В числе стран, практикующих жесткую привязку (hardpeg), - 13 стран, в которых в качестве законного платежного средства (legalten­der)функционировали иностранные валюты (в пол­ном объеме или наряду с национальными денежными единицами) и 11 стран, установивших у себя систему «валютного управления».

Валютные режимы, характеризуемые в совокупно­сти, по классификации МВФ, как мягкая привязка (softpeg),включают ряд разновидностей. Это: привязка, уста­навливаемая посредством принятия соответствующего юридического или административного акта, а также межгосударственного соглашения (conventionalpeggedarrangement), - она применяется в 44 странах; поддержка валюты на установленном уровне, но не путем принятия какого-либо юридического акта, а по факту - с помо­щью систематически проводимых и целенаправленных рыночных интервенций (stabilizedarrangements)- 22 страны; «скользящая привязка» (crawlingpeg) - три страны; устройство, подобное скользящей привязке (crawl-likearrangement), - 20 стран; привязка в рамках «горизонтального коридора» (peggedexchangeratewithinhorisontalbands) - одна страна; управляемые властями валютные режимы, не имеющие четкого единообразно­го определения (othermanagedarrangements) - 10 стран. Общее число стран, чьи валюты используются посред­ством механизма «мягкой привязки» (его можно расце­нить как промежуточный валютный режим), составляет 100, или 52% количества всех стран (в конце 1999 г., со­ответственно, 63 страны и 34%).

Наконец, в 67 странах, образующих 35% членов МВФ, валютные курсы являются либо регулируемо плавающими (floating),но без обязательства поддерживать какие-либо заранее установленные уровни (37 стран), либо свободно (независимо) плавающими (freefloating),- 30 стран, вклю­чая 19 стран, имеющих общую денежную единицу евро (по данным на 1999 г. плавающие курсы имели в общей сложности 77 стран, т. е. 42%). В числе находящихся в режиме свободного «плавания» по отношению друг к другу - валюты ведущих промышленно развитых государств и наиболее крупных развивающихся стран (в осо­бенности стран с формирующимися рынками).

Из сказанного следует, что тенденция поляриза­ции валютных режимов посредством размывания про­межуточных механизмов, которая прогнозировалась рядом экономистов и экспертами МВФ, не находит достаточно убедительного эмпирического подтвержде­ния. Напротив, количество стран, использующих те или иные промежуточные версии «мягкой привязки» своих денежных единиц, возросло в итоге указанного перио­да (как по числу стран, так и в процентном исчисле­нии), за счет в первую очередь уменьшения количества стран со свободно плавающими валютными курсами. С учетом данной динамики валютных режимов про­фессор Гарвардского университета (США) Джеффри Френкель (JeffreyFrankel)утверждает: «В настоящее время очевиден тот факт, что большинство стран оста­ется в широком пространстве между плавающим ре­жимом и жесткими институциональными привязками, и редко можно услышать мнение о том, что промежу­точные режимы являются изначально неудачным выбо­ром... Коль скоро гипотеза крайних точек отпала, акту­альными стали промежуточные режимы» [3, с. 13-17].

В академическом мире и в политических кругах существуют разные взгляды относительно достоинств либо пороков фиксированных и, соответственно, пла­вающих валютных курсов¹.

Ряд авторов, сохраняющих приверженность моне­таристским традициям, продолжают утверждать, что функционирование механизма плавающих курсов со­действует уменьшению неравновесий международных платежных балансов. Другие авторы, симпатизирующие в той или иной мере кейнсианским представлениям, ука­зывают на то, что плавающим курсам присущи резкие, непредсказуемые колебания, которые вызываются кри­зисными потрясениями в мировой экономике, внезап­ными международными перемещениями больших объе­мов капитала, а во многих случаях обусловлены сдел­ками валютных игроков, совершаемыми исключительно ради спекулятивных мотивов. К тому же поскольку обя­зательства государств - членов МВФ сформулированы в его уставе и других документах в самом общем виде, рыночное формирование курсов зачастую оказываетсяпод воздействием властей, тяготеющих к приобретению конкурентных преимуществ для своих стран.

В данном контексте цитировавшийся ранее Дж. Френкель настаивает на том, что «невозможно с уве­ренностью определить точную стоимость валюты и тем более ее «справедливую» стоимость». Раз так, то следует вообще исключить из устава МВФ положение о недопустимости «недобросовестного манипулиро­вания валютными курсами», т. е. практически предо­ставить странам возможности свободно использовать обменные курсы своих валют в качестве средства до­стижения макроэкономических целей, диктуемых их собственными интересами.

Представляет интерес подход к проблеме режима валютных курсов, который предлагает Дж. Уильямсон^[4]. Он критически оценивает позицию G20,исходящую из предпосылки, что плавающие курсы автоматически оказывают эф­фективное дисциплинирующее влияние на состояние платежного баланса, препятствуют возникновению дисбалансов по счету текущих операций и, напротив, полностью исключают возможность какого-либо поло­жительного эффекта от воздействия властей на дви­жение рыночного валютного курса. Названный автор также разделяет негативное отношение и к режиму так называемой «регулируемой привязки»^[5].

Дж. Уильямсон в принципе соглашается с трак­товкой проблемы валютного курса в названном выше докладе «Пале-Рояль». Эта трактовка состоит в том, что валютные курсы в совокупности должны быть, во- первых, взаимно совместимы и, во-вторых, совмести­мы с «внутренним и внешним макроэкономическими балансами каждой страны». Для достижения этих це­лей Уильямсон предлагает установление определен­ных пределов рыночных подвижек валютных курсов. Однако имеется в виду, что такие пределы должны определяться не путем фиксации заранее официально объявляемых цифровых значений предельно допусти­мых курсовых колебаний, а посредством выявления воздействия этих колебаний на макроэкономическую ситуацию в стране. А именно, страна должна непре­менно прибегать к валютной интервенции в том слу­чае, если происходит сокращение или, напротив, воз­растание ВВП более чем на 3%. В указанных пределах устанавливается конкретный целевой ориентир валют­ного курса, который оценивается как соответствующий формирующим этот курс фундаментальным факто­рам, т. е. как равновесный реальный эффективный ва­лютный курс (realeffectiveexchangerate).

Если отвлечься от влияния, которое оказывает на валютные курсы международ­ное движение капиталов, то сформулированное им правило, запрещающее странам валютную интервен­цию (которая могла бы преследовать цель сдвинуть валютный курс с уровня равновесия или, напротив, не позволить ему выйти на этот уровень), не позволяло бы странам сохранять устойчивый избыток счета по текущим операциям в размере свыше 3% ВВП. Тем самым оно оказывало бы постоянное дисциплиниру­ющее воздействие на состояние платежного баланса. Несмотря на участившиеся критические сужде­ния ряда экономистов, G20и МВФ продолжают делать упор на использование режима плавающих валютных курсов. При этом соответствующие рекомендации в основном относятся к быстро развивающимся стра­нам. Однако следует обратить внимание на то, что эти установки формулируются в итоговых документах сам­митов G20не столь категорично: целью называется не утверждение свободно плавающих валютных курсов, а лишь увеличение степени гибкости (exchangerateflexi­bility)этих курсов. В данной связи декларируется необ­ходимость дальнейшего продвижения в направлении системы обменных курсов, которые «в большей степе­ни определяются состоянием рыночной конъюнктуры» и, соответственно, «точнее отражают глубинные фун­даментальные экономические показатели». Участники «двадцатки» постоянно подтверждают обязательство не прибегать к конкурентным девальвациям своих валют^[6].

В Финальной декларации, а также в «Плане дей­ствий по обеспечению роста и занятости», принятых на саммите в Каннах (ноябрь 2011 г.), наряду с подтвержде­нием приверженности системе рыночных валютных кур­сов, обозначены контуры некоего конкретизированного толкования назначения этой системы. Предполагается, что курсовая политика должна, во-первых, противодей­ствовать волатильности международных потоков ка­питала, нарушающей функционирование финансовых рынков, и, во-вторых, учитывать колебания объемов глобальной ликвидности, с тем чтобы способствовать разрешению проблем, возникающих в результате чрез­мерного возрастания у тех или иных стран уровня меж­дународных валютных резервов. По словам Каннской декларации, предпринимаемые в этих направлениях действия будут способствовать «дальнейшему прогрес­су в осуществлении реформ системы валютных курсов» (exchangeratereforms).Очевидно, что достижение на­званных целей предполагает (явно или неявно) потреб­ность в присутствии в том или ином объеме монетарных властей на валютном рынке.

Глава 2 Международные валютные системы: путь эволюции и современные тенденции

2.1 Путь становления международной валютной системы

Как уже отмечалось, понятие «международная (или мировая) валют­ная система» - МВС (internationalmonetarysys­tem, IMS)многогранно и комплексно. Согласно доминирующим представлениям экономистов и меж­дународных организаций, это понятие в разные исто­рические периоды образовывали следующие ключевые компоненты: глобальный актив, исполняющий функции универсальных мировых денег; националь­ные денежные единицы, выступающие в роли резерв­ных валют; механизм функционирования валютных (обменных) курсов; принципы управления глобальной международной ликвидностью; система регулирова­ния трансграничных потоков капитала. МВС как тако­вую формируют согласованные на международном уровне правила поведения стран в соответствую­щей сфере, юридически оформленные соглашения и образованные институты. Все они призваны обес­печивать осуществление международной торговли и движение капиталов между странами.

В таблице 2 проследим путь становления международной валютной системы.

Таблица 2 - Историческая эволюция международной валютной системы

	Классический золотой стандарт(1819-1914 гг.)Золотодевизный стандарт(1925-1931 гг.)	Бреттонвудская система(1944-1973 гг.)	Постбреттонвудский период/Ямайская система(С 1973 г.)
Характерные чер­ты системы Правила Валютные курсы	Паритет между валютой страны и зо­лотом	Доллар США привязан к золоту, а остальные валюты - к доллару США Валютные курсы могут регулироваться при возникновении «фундаментального неравновесия»	Существуют различные режимы валют­ных курсов: возрастает преобладание гибких валют­ных курсов, с одной стороны, и валют­ных союзов-с другой
Контроль за операциями с капиталом Внешняя торговля Резервный актив	Ограничения на операции с капиталом отсутствуют Либеральная торговая политика Золото в качестве резервного актива	Существует контроль за движением капиталов Поощряется свобода торговли (напри­мер, в рамках ГАТТ) Доллар США в качестве резервного актива	Регулирование степени открытости сче­тов по операциям с капиталом у разных стран различно Смешанная внешнеторговая политика В качестве доминирующего резервного актива служит доллар США, стоимость которого определяется рынком
Институты	Банк Англии, действующий по правилам классического золотого стандарта; при золотодевизном стандарте какой-либо центральный институт отсутствует	Международный валютный фонд в ка­честве центрального института	МВФ продолжает действовать в качест­ве центрального института: Возникают международные форумы (G7/G20) и региональные финансовые механизмы; Форум финансовой стабильности / Совет по финансовой стабильности
Механизмы Приоритеты в рамках дилем­мы «внешняя политика против внутренней» Ликвидность	Цели внутренней (национальной) по­литики подчинены цели поддержания внешней экономической стабильности Объем глобальной ликвидности опреде­ляется величиной золотого запаса	Более значительная автономия внутрен­ней политики, но при этом преследу­ются цели ограничения волатильности валютных курсов и поддержания дис­циплины при проведении монетарной политики Объем глобальной ликвидности опре­деляется величиной золотого запаса и размерами дефицита платежного баланса США 1969 г. -образованы «специальные права заимствования» - СДР; 1979 - первое распределение СДР	Фокусирование на внутренней политике, при том, что страна выбирает предпоч­тительный для нее валютный режим Отсутствует регулирование пополнения глобальной ликвидности
Система финансо­вой безопасности	Отсутствует	Оказываемая МВФ поддержка для устранения временных трудностей в области платежных балансов; самостра­хование	Распределение СДР в 1979-1981 гг. и в 2009 г. Эволюция кредитных инструментов МВФ, периодически осуществляемые меры по увеличению ресурсов Фонда, которые, однако, отстают от темпов роста экономики и финансового сектора Самострахование, возникновение регио­нальных институтов финансирования
Структурные сдвиги	Сдвиг экономического потенциала в пользу США Первая волна глобализации Демократизация; тенденция к образова­нию союзов, рост социальных расходов	Быстрая экономическая экспансия Ев­ропы. Японии и многих развивающихся стран, ведущая к возрастающему спросу на резервы, возникновению избыточных сальдо платежных балансов по отноше­нию к США и переоценке доллара США (дилемма Триффина) Либерализация международной торговли / быстрый рост объемов торговли Постепенное ослабление контроля за движением капитала	Рост стран с формирующимися рыноч­ными экономиками, включая Китай Распад Советского Союза Глобализация и финансовая интеграция Финансовое дерегулирование Драматическая эскалация экономиче­ской и финансовой взаимозависимости
Циклические стрессы в системе	Рост расходов во время Первой миро­вой войны и связанная с ними широко распространенная инфляция «Политика разорения соседа» (торговые барьеры, конкурентные девальвации) Растущая в межвоенные годы безрабо­тица Великая депрессия	Расходы, вызванные войной во Вьетна­ме и провозглашенным президентом Л. Джонсоном курсом на создание «Вели­кого общества» (GreatSociety)	Глобальные дисбалансы, растущая во­латильность потоков капитала Конкурентные девальвации Возрастающие по степени интенсив­ности финансовые кризисы (формирующиеся рыночные экономики, глобальный финансовый кризис, кризис еврозоны)
Поворотный пункт	Сочетание структурных и циклических факторов означало, что на практике опасения, относившиеся к внутренней политике, возобладали над целью сохранения внешней экономической стабильности, что подорвало доверие к золотому стандарту	Экспансионистские фискальная и денежно-кредитная политики США подорвали доверие к международной валютной системе В 1971 г. США вынуждены были пре­кратить конвертируемость доллара в золото

Современную МВС, которая пришла на смену предыдущей, действовавшей на протяжении 1944- 1973 гг., Бреттонвудской системе, принято назы­вать Постбреттонвудской, или Ямайской, системой (главные ее положения были согласованы ведущими странами Запада в 1976 г. на совещании в столице Ямайки Кингстоне). Различия между этими двумя валютными системами обстоятельно охарактеризованы в таблице 1.

Со времени возникновения Ямайской валютной системы интенсивное развитие получил ряд присущих мировому хозяйству важных процессов. В их числе особое внимание привлекают: глубокая трансформа­ция общественного производства, состоящая в рас­ширении удельного веса финансового сектора за счет снижения доли реального производства; форсирован­ная глобализация мировой экономики, в особенности финансовой сферы; ощутимые сдвиги в соотношении сил в мире прежде всего в результате повышения роли ряда наиболее крупных развивающихся стран, соответственно, углубление тенденции к формирова­нию мультиполярного мира.

Наряду с наличием позитивных аспектов, состо­ящих в стимулировании мирового экономического и социального развития, названные процессы чреваты накоплением разного рода экономических и политических рисков, возникновением глобальных вызовов устойчивости существующего мироустрой­ства, все более часто повторяющимися кризисны­ми потрясениями, наиболее обширным и острым из числа которых стал возникший в 2007 г. мировой финансово-экономический кризис. Эти обстоятель­ства побуждают мировых лидеров к включению в повестку дня вопроса о перестройке механизмов ре­гулирования финансового и других секторов экономи­ки, включая нынешнюю МВС. Так, в октябре 2008 г. руководители Франции и Великобритании НиколяСаркози и Гордон Браун призвали к заключению «нового Бреттонвудского соглашения».

В своем выступлении в феврале 2011 г. бывший в то время директором-распорядителем МВФ Доминик Стросс-Кан (DominiqueStrauss-Kahn)утверждал: «Реформы международной валютной системы, кото­рые помогают нам добраться до корней возникнове­ния нынешних неравновесий, могли бы и поддержать экономическое восстановление, и укрепить способ­ность системы предотвращать будущие кризисы». При этом, по его словам, следует осознавать, что ведущиеся в мире дебаты «не являются чем-то ака­демичным или абстрактным. Они нацелены на дости­жение хорошо сбалансированного и устойчивого вос­становления, в котором нуждается мир, и, кроме того, на предотвращение следующего кризиса».

Известно, что с 2008 г. основные концептуальные подходы, относящиеся к реформированию МВС, вы­рабатываются прежде всего в рамках «Группы 20», которая приняла на себя роль постоянно действую­щего регулятора мировой экономики. Эти подходы излагаются в документах ее саммитов. В принятом Сеульским саммитом G20(ноябрь 2010 г.) «Плане действий» говорилось: «Наша цель состоит в постро­ении более стабильной и устойчивой международной валютной системы. Хотя международная валютная система доказала свою устойчивость, наличие в ней факторов напряженности и уязвимости очевидно. Мы приняли решение изучить пути дальнейшего совер­шенствования международной валютной системы с целью обеспечения системной стабильности мировой экономик»^[7]. При этом специально указывается, что новая валютная система должна более адекватно ото­бражать возросшую значимость в мировой экономике стран с формирующимся рынком.

На практике обеспечение функционирования ми­рового валютного механизма и осуществление мер по его совершенствованию - это сфера полномочий Международного валютного фонда. Он руководству­ется в своей деятельности установками «двадцатки», фактически выполняет ее порученияВ послевоенные годы основной формой междуна­родных экономических отношений являлась внешняя торговля. Вследствие этого валютный механизм при­спосабливался главным образом к обслуживанию ее потребностей. По-иному обстоит дело в наше время, когда в результате образования мирового финансового рынка огромные масштабы приобрели трансграничные потоки частного капитала. По этой причине в междуна­родных организациях сложился управленческий подходкоторый объединяет регулирование международных валютных отношений, с одной стороны, и финансовой сферы - с другой. В частности, МВФ пришел к выводу о необходимости распространить область своей ответст­венности, наряду с валютными отношениями, также на функционирование мировых финансовых рынков.

2.2 Валютные системы зарубежных стран: перспективы реформы

Приведенные выше цифры наглядно свидетельствуют, что моне­тарные власти многих государств пытаются в частном порядке раз­решить трилемму Манделла - Флеминга. Насколько успешными могут быть подобные попытки? В исследовании Бофингера убедительно до­казано, что использование режима управляемого плавания позволяет обеспечить совместимость всех трех элементов «невозможной троицы». Однако это реально только при соблюдении определенных условий.

В отличие от стандартных подходов, Бофингер предлагает одно­временное оперативное таргетирование отечественными монетарными властями двух параметров - внутренней процентной ставки и обмен­ного курса национальной денежной единицы. Оба элемента, по мнению экономиста, могут непосредственно контролироваться и систематически совместимы друг с другом. При этом величина внутренней процентнойставки iбудет традиционно определяться целями внутреннего экономи­ческого равновесия, предполагающего оптимизацию макроэкономичес­кой функции, совместимой с инфляционным таргетированием^[8].

Целью внешнего экономического равновесия в случае управляемого плавания, определяемого исходя из условий НППС, будет множество, в котором положительная (отрицательная) разница между уровнями про­центной ставки в отечественной и зарубежной экономиках идентична целевому показателю обесценения (удорожания) отечественной валюты^[9]. Поскольку процентная ставка в зарубежной экономике - экзогенная величина, а отечественная процентная ставка iзадается целью внутрен­него равновесия, условия НППС формируют целевую траекторию но­минального обменного курса. Таким образом, оптимальная комбинация указанных инструментов экономической политики определяется целями, установленными для внешнего и внутреннего равновесия.

Продемонстрируем практическое использование данного подхода на примере. Допустим, в Бразилии процентная ставка составляет 14,25%, а ставка ФРС - 0,5%. Логика НППС предполагает в данном случае обесценение реала относительно дол­лара США на 13,75% в годовом исчислении. Таким образом, ЦБ Бразилии может одновременно таргетировать внутреннее равновесие на основе процентной ставки и внешнее равновесие, обеспечивая обесценение реала в указанных масштабах. Поскольку такое обесценение оказывает инфляционное воздействие на экономику, внутренняя процентная ставка в Бразилии должна быть выше зарубежной. При этом бразильские предприятия не смогут извлечь выгоду, осуществляя заимствова­ния в долларах по более низкой ставке, из-за целевого обесценения реала местным Центробанком. Иными словами, эффект от монетарной политики по отношению к отечественным хозяйствующим субъектам существенно возрастает.

В результате использования такого подхода «невозможная трои­ца», по мнению Бофингера, может трансформироваться в «возмож­ную», позволяя монетарным властям страны проводить автономную денежно-кредитную политику с использованием режима управляемо­го плавания, таргетируемого по НППС, при сохранении свободного трансграничного движения капитала. Ключевым условием подобной трансформации становится эффективность валютных интервенций центрального банка, которая, в свою очередь, во многом зависит от того, стремятся монетарные власти страны предотвратить удорожание отечественной валюты или ее обесценение.

В первом случае ЦБ продает собственную валюту, предложение которой практически не ограничено. При этом ЦБ, стремящийся не допустить удорожания своей национальной валюты, в принципе может осуществлять валютную интервенцию и одновременно стерилизовать ее влияние на уровень ликвидности без количественных ограниче­ний^[10], не неся дополнительныхоперационных издержек, связанных со стерилизацией валютной интервенции^[11].

Ситуация меняется, если ЦБ стремится не допустить обесценение национальной валюты. В этом случае он должен действовать в рамках жестких бюджетных ограни­чений, накладываемых величиной имеющихся валютных резервов. Тогда спекулянты, представляющие размер золотовалютных резервов ЦБ, могут включиться в активную игру против национальной валюты, тем самым снижая эффективность валютных интервенций.

Однако подобные ограничения могут быть нивелированы, если центральный банк будет действовать не в одиночку, а в координации с другими центральными банками. В этой ситуации всегда найдется более сильный ЦБ, который способен осуществлять интервенции без жестких ограничений, определяемых количеством имеющихся валют­ных резервов. В условиях функционирования Европейской валютной системы (ЕВС) подобным образом поступал немецкий Бундесбанк, про­водивший интервенции в интересах более слабых европейских валют.

Бофингер рассматривает четыре возможных уровня реализации стратегии управляемого плавания в рамках подхода к решению трилеммы Манделла-Флеминга: односторонний, двусторонний, регио­нальный и многосторонний.

В одностороннем формате управляемое плавание, по мнению немецкого экономиста, обеспечивает возможность эффективной защиты от угрозы операций carrytrade в ситуации, когда уровень отечествен­ной процентной ставки выше, чем в иностранной экономике. Кроме того, правило НППС делает отечественных заемщиков не заинтере­сованными в формировании задолженности в иностранной валюте. Опасность такого варианта развития событий продемонстрировали азиатский кризис 1997 г., опыт Исландии и ряда государств Восточной Европы. Однако возможности одностороннего формата ограничены, если национальная валюта испытывает сильное девальвационное дав­ление. Решающее значение здесь имеют жесткие ограничения, обуслов­ленные объемом валютных резервов.

В двустороннем формате управляемое плавание позволяет стра­нам осуществлять практически полный контроль над взаимными обмен­ными курсами, защищаясь при этом от спекулятивных атак. Очевидно, однако, что это возможно, только если рассматриваемые экономики проводят схожую макроэкономическую политику. В противном случае существует риск того, что страна, ориентированная на стабильность, будет формировать большое количество резервов, номинированных в валюте партнера, который проводит проинфляционную политику.

В региональном формате группа стран может согласиться при­держиваться общей политики управляемого плавания. При этом, как показывает опыт ЕВС, они могут формировать матрицу двусторон­них обменных курсов, постоянно модифицируемую в соответствии с НППС. В результате региональная интеграция ослабляет колебания валют стран-участниц по отношению к доллару США.

В многостороннем формате управляемое плавание может функцио­нировать в виде множественной системы «осей и спиц» (multiplehubandspokesystem).Основные валюты (доллар США, евро, юань, иена, фунт стерлингов) формируют взаимную сеть двусторонних траекторий обменных курсов на основе НППС. Оставшиеся страны выбирают один из хабов для своей валюты и организуют на этой основе двусторонние отношения с соответствующим центральным банком. Роль общего коор­динатора в таком формате сотрудничества мог бы выполнять МВФ.

Отметим, что само по себе сотрудничество монетарных властей в целях стабилизации двусторонних обменных курсов дает возможность

Стратегия carrytradeозначает заимствование средств в национальной валюте государст­ва, установившего низкие процентные ставки, конвертацию и инвестирование их в активы, номинированные в национальной валюте государств, установивших высокие процентные ставки. По своей природе стратегия carrytradeбазируется на концепции процентного арбитража, предполагающей получение участниками валютного рынка прибыли за счет разницы процентных ставок по различным валютам.

существенно сократить часть резервов, которая формируется в качестве «подушки безопасности» на случай негативного развития событий в ми­ровойили национальной экономике (precautionaryreservebalances). Кроме того, взаимодействие центральных банков при проведении со­вместных интервенций будет способствовать диверсификации валютной составляющей международных резервов. В ходе регионального и много­стороннего сотрудничества ведущие страны могли бы принять решение использовать отличные от доллара США валюты в качестве основы своей политики в области обменных курсов. Так можно обеспечить переход от долларовой гегемонии к мультиполярной резервной системе. Очевидно, что предложенные Бофингером пути повышения эф­фективности функционирования мировой валютной системы достаточ­но реалистичны. Вместе с тем в его рассуждениях есть ряд моментов, которые не позволяют считать «план Бофингера» универсальной пана­цеей на все случаи жизни.

Первый момент связан с неоднозначностью практической реализа­ции подхода НППС, закладываемого немецким экономистом в основу новых принципов функционирования МВС (rulebasedapproach): валю­та страны с более высокой процентной ставкой должна девальвироваться по отношению к валюте страны, в которой процентная ставка находится на более низком уровне. Однако реальность далека от идеализированной картины, которую описывает концепция НППС. Часто валюты стран, в которых более высокие процентные ставки, дорожают относитель­но денежных единиц государств, в которых процентные ставки ниже. Одной из главных причин такого расхождения в поведении валютных курсов на практике и в теории выступает популярная в последнее де­сятилетие и упомянутая выше стратегия инвестирования — carrytrade(см.: Hattori, Shin, 2009; Plantin, Shin, 2011; Kemble-Diaz, 2012).

Закладываемая Бофингером в основу возможной модернизации национальной валютной политики концепция НППС ориентируется на долгосрочную перспективу, где величина номинальных процент­ных ставок определяется расхождением в темпах инфляции в рассмат­риваемых странах (монетаристский подход). Однако инфляция — не единственный фактор изменения процентных ставок в экономи­ке. В краткосрочном периоде процентная ставка может повышаться при сокращении предложения денег в стране, потому что в условиях малой подвижности внутреннего уровня цен при первоначальной процентной ставке возникает избыточный спрос на реальные денежные активы (Krugmanetal., 2014)⁸. Иными словами, причиной повышения про­центной ставки в краткосрочной перспективе может быть сокращениеобъема денежного предложения (или опережающий рост спроса на лик­видность в экономике со стороны хозяйствующих субъектов). В таком случае в краткосрочной перспективе (читай, в условиях постоянства цен) логично ожидать роста как «внутренней» цены (повышение внут­ренней процентной ставки), так и «внешней» стоимости националь­ной денежной единицы (роствалютного курса). Тогда краткосрочные трансграничные потоки капитала (carrytrade),которые ориен тируются именно на краткосрочную перспективу, не предполагающую изменение уровня цен в национальных экономиках, будут мигрировать между ними в направлении, прямо противоположном вытекающему из тео­рии НППС. Такое поведение участников мирового валютного рынка будет снижать эффективность предложенных Бофингером механизмов валютной политики как минимум в краткосрочной перспективе.

Добавим, что процентная ставка определяется не только динамикой инфляции, но и показателями риска, а также ожиданиями участников рынка. В истории мировой валютной системы достаточно примеров (Россия 1998 и 2014 гг., Швеция 1992 г., Турция 2000 г. и т. д.), ког­да радикальное (кратное) повышение процентной ставки в условиях бегства капитала лишь усиливало его отток, оказывая давление на на­циональную валюту. И наоборот, современные действия ЕЦБ и Банка Японии наглядно демонстрируют, что отрицательные процентные ставки могут сосуществовать с укреплением курсов евро и иены на мировом валютном рынке. Причина этого — текущие риски функционирования финансовой системы и ожидания участников рынка.

Второй момент связан с тем, что, по мнению Бофингера, политика управляемого плавания, построенная на принципах НГ1ПС, может быть эффективна в экономике стран, где процентная ставка влияет на сово­купный спрос сильнее, чем обменный курс. К таковым, в частности, он относит многие страны с формирующимся рынком (emergingmarkets).

Однако не следует забывать, что процентная ставка в первую оче­редь — инструмент денежно-кредитной политики государства. Высокий уровень процентной ставки дестимулирует развитие национальной эко­номики. Если причиной инфляционных процессов, с которыми пытают­ся бороться местные монетарные власти, выступает опережающий рост внутреннего спроса (инфляция спроса), то подобные действия в со­четании с девальвацией курса национальной валюты действительно способны «остудить» перегревшуюся экономическую систему и одновре­менно избавить ее от притока краткосрочного спекулятивного капитала. Именно на такие случаи ссылается в своих рассуждениях Бофингер.

Но что если причиной инфляции выступает рост производственных издержек, спровоцированный, например, дефицитом одного из факто­ров производства (капитал), или ограничением доступа иностранной продукции на отечественный рынок, или удорожанием импортных ком­плектующих и оборудования в результате девальвации национальной валюты? Можно ли избавиться от подобных инфляционных симпто­мов, повышая процентную ставку и дальше девальвируя отечественную денежную единицу? Скорее всего пет. В случае проявления указан­ных симптомов для замедления инфляционных процессов монетарные власти страны должны способствовать снижению производственныхиздержек, понижая процентную ставку и стимулируя приток иностран- ного капитала. Последний фактор должен содействовать укреплению национальной валюты. Такое сочетание мер в принципе вписывается в модель НППС, но противоречит каноническим представлениям со­временной экономической теории о том, что главное оружие в борьбе с инфляцией — повышение процентной ставки.

Таким образом, определить универсальное, единое для всех стран правило реализации национальной валютной политики на базе прин­ципов управляемого плавания в рамках концепции НПГ1С не пред­ставляется возможным. Причина — различная природа инфляцион­ных процессов, которые формируются в гой или иной национальной экономической системе.

Еще одно возможное препятствие на пути успешной реализации «плана Бофингера» связано с трудностями при определении отправной точки равновесия. Немецкий экономист сам признает, что «правило НППС ориентировано на поддержание равновесной траектории двусто­ронних обменных курсов. Следовательно, реализация такой политики предполагает, что обменные курсы уже находятся в более или менее равновесном состоянии. Хотя на основе экономического анализа опре­делить параметры такого равновесия чрезвычайно сложно» (Bofinger, 2011. Р. 16). Далее автор утверждает, что на примере опыта ЕВС стороны могут договориться о приемлемом первоначальном варианте, но другой пример — курс юаня — демонстрирует, что на практике реализация такого первоначального консенсуса весьма проблематична.

Если за отправную точку брать макроэкономические показатели Китая и США за период с января 1997 до января 1999 г., то, по мнению Бофингера, начиная со второй половины 2007 г. курс китайской национальной валюты по отношению к аме­риканскому доллару был переоценен, а не недооценен, как считали большинство эко­номистов и валютных стратегов. Здесь уместно вспомнить, что в 2011 г. МВФ даже пожурил власти Китая за политику сознательного сдерживания ревальвации курса юаня, что, по мнению экспертов Фонда, наносило ущерб мировому экономическому росту. Еще более жесткая риторика звучала со стороны представителей американской администрации, политического истеблишмента и бизнес-сообщества, заявлявших о необходимости заставить власти Китая укрепить считавшийся недооцененным юань.

Примечательно, что в 2011 г. Бофингер призывал власти Китая отказаться от практики валютных интервенций (покупка долларов США). Это, по мнению немецкого экономиста, должно способство­вать приведению курса китайской валюты к равновесному состоянию и снижению роли американского доллара в мировой валютной системе. Подобная рекомендация была адресована монетарным властям других государств, проводившим политику искусственного занижения курса национальных денежных единиц по отношению к доллару США.

Отметим, что призывы пересмотреть принципы национальной валютной политики с последующей ее переориентацией на исполь­зование иных ориентиров, нежели доллар США, имеют под собой скорее политические, чем экономические, основания. Такие решения требуют наличия политической воли и договоренностей между стра­нами, вставшими на путь трансформации национальной валютной политики. Не следует забывать и о том, что власти США отнюдь не приветствуют потерю долларом «чрезмерной привилегии», которую американская национальная денежная единица получила в мировой валютной системе после Второй мировой войны.

2.3 Перспективы национальной валютной системы для Российской экономики

Перечисленные критические замечания не предполагают полного отрицания предложенного Бофингером подхода к реформированию мировой валютной системы, тем более что реформа давно назрела. Даже учитывая, что применение режима управляемого плавания в гло­бальном масштабе сегодня не выглядит реалистичным, правило НППС можно использовать для совершенствования мониторинга политики в области обменных курсов, осуществляемого МВФ^[12].

Весьма перспективным подход Бофингера может оказаться и для нашей страны. В ноябре 2014 г. Центральный банк РФ перешел к исполь­зованию режима плавающего валютного курса. На официальном сайте ЦБ РФ указано, что «плавающий курс является важной составляющей режима таргетирования инфляции, при котором главной целью централь­ного банка является обеспечение ценовой стабильности... Плавающий курс действует как „встроенный стабилизатор" экономики, что являет­ся его основнымпреимуществом по сравнению с управляемым курсом. Он помогает экономике подстраиваться под меняющиеся внешние усло­вия, сглаживая воздействие на нее внешних факторов»^[13]. В этой связи вспомним, что проблему таргетирования инфляции в условиях высокой волатильности курса национальной валюты вряд ли можно решить ис­ключительно путем манипулирования внутренней процентной ставкой.

В своем исследовании Бофингер убедительно продемонстриро­вал, что одновременное использование двух оперативных целей эко­номической политики страны — внутренней процентной ставки и об­менного курса -- может быть эффективным для решения трилеммы Манделла— Флеминга в условиях ревальвации национальной денежной единицы. Это становится актуальным для российских монетарных властей именно сегодня, когда скованная, с одной стороны, высокими процентными ставками, а с другой — укрепляющимся курсом рубля отечественная экономика никак не может выбраться из рецессии. Причем главными причинами укрепления курса российской валюты в 2016 г. стали рост цен на нефть и приток спекулятивного капитала.

Снижение внутренней процентной ставки и одновременное укреп­ление рубля в соответствии с концепцией НППС могут привести к позитивным сдвигам в российской экономике. Отметим, что глав­ными причинами двузначных показателей инфляции в 2014—2015 гг., а вместе с ними — и существенного сокращения масштабов россий­ской экономики^[14] следует считать девальвацию национальной валюты и введение экономических санкций. Иными словами, речь идет об инфляции издержек. Таким образом, движение по пути, предложен­ному Бофингером, в сторону одновременного снижения внутренней процентной ставки и повышения (а не понижения, как призывают многие экономисты!) курса национальной валюты должно способствовать улучшению финансовых ус­ловий в отечественной экономике. При этом общая внутренняя (замед­ление темпов инфляции в 2016 г. до 5,4%) и внешняя экономическая конъюнктура (повышение цен и постепенная балансировка спроса и предложения на мировом рынке энергоносителей) такому направ­лению экономической политики явно благоприятствует.

Заключение

Анализ современных подходов к реформированию МВС пока­зывает, что они преимущественно концентрируются на масштабах и, в еще большей мере, на структуре международных резервов, которым отводится роль своего рода «подушки безопасности» на случай неста­бильности. При обсуждении вопросов диверсификации и трансформа­ции структуры международных резервов, в частности, предлагается:

- снизить роль доллара США, который со времен Бреттон-Вудских соглашений обладает «чрезмерной привилегией» в мировой валютной системе;

- повысить роль юаня, включив его в корзину СДР;

- активизировать роль СДР, расширив их выпуск, и увеличить масштабы заимствований по линии МВФ.

Отметим, что часть указанных рекомендаций постепенно реализует­ся на практике (так, юань включен в корзину СДР в октябре 2016 г.). Однако, как показывает статистика валютных кризисов, стабильность мировой валютной системы от этого кардинально не повысилась

Экономическая нестабильность, возникшая в развитых странах, а затем охватившая всё миро­вое хозяйство, обострила вопрос о пределах доми­нирования доллара на международном валютном рынке. Возможны несколько сценариев развития событий. Сильное и продолжительное падение курса доллара может привести к падению доходно­сти американских бумаг в единицах иностранной валюты и резкому падению спроса на них со сто­роны иностранных государств. В результате будет нанесён сокрушительный удар по американской финансовой системе. Учитывая роль США в ми­ровой экономике, финансах и торговле, этот удар произведёт действие бумеранга на мировую эконо­мику в целом. Однако, на наш взгляд, этот сцена­рий маловероятен.

Другой сценарий предполагает, что в свете за­висимости многих стран от доллара как резервной валюты иностранные государства, прежде всего страны «Большой семёрки», предпримут (а в дей­ствительности уже начали предпринимать) все воз­можные действия, направленные на поддержание курса доллара, с тем чтобы не допустить краха ми­ровой финансовой системы.

Тем не менее, уже сейчас представляется оче­видным, что вялый экономический рост США об­условливает сохранение тенденции к ослаблениюпозиций доллара как лидирующей валюты и к изменению финансовой архитектуры мира. Главный вызов, бесспорно, будет исходить от евро, который обладает многими преимуществами из тех, что присущи доллару, но при этом отличается меньшими рисками. Однако в способности служить средством накопления стоимости и удовлетворять потреб­ность стран мира в ликвидности евро, похоже, ещё длительное время будет уступать доллару. Поэтому наиболее вероятным представляется такой сценарий развития валютных отношений, при котором ускорится процесс диверсификации официальных валютных резервов в направлении увеличения доли евро и других резервных валют и уменьшения доли доллара. Постепенно будет развиваться многопо­люсная финансовая архитектура мира. Соотно­шение валют во многом будет зависеть от глубины и длительности текущей экономической нестабиль­ности в мировой экономике, а также от эффектив­ности действий национальных правительств по её преодолению.

Следует отметить, что по мере преодоления гло­бального кризиса политически чувствительная валют­ная проблематика отходит на второй план, уступая место объединяющим все ведущие страны задачам обеспечения устойчивого и сбалансированного эко­номического роста, создания новых качественныхрабочих мест, в первую очередь посредством стиму­лирования инвестиций в реальный сектор экономи­ки.

Характеризуя актуаль­ные проблемы международной валютно-финансовой системы, к текущим задачам, относящиеся к достижению устойчивой макроэкономической ситуации относятся: ускорение роста в индустриально развитых государствах; сбли­жение в перспективе стран с формирующимся рынком и развивающихся стран по уровню жизни с государ­ствами с развитой экономикой; перебалансирование экономики Китая, которое состояло бы в установле­нии менее высоких, чем раньше, но более устойчивых темпов роста; осуществление нефтедобывающими странами Ближнего Востока и другими экспортера­ми биржевых товаров, цены на которые переживают устойчивое снижение, необходимых корректировок с целью определения новой бизнес-модели; сглажи­вание волатильности денежно-кредитных условий в основных мировых экономиках, вызываемой асин­хронным осуществлением соответствующей политики Соединенными Штатами, странами Европы и Японией.

В данном контексте в названном ранее докладе МВФ 2016 г. относительно реформы МВС говорится: «Хотя в последние месяцы Международным валютным фондом были предприняты дальнейшие значительные шаги, более глубокие побудительные мотивы к осуществ­лению реформы ослабли... политики сдвинули фокус своей деятельности в сторону борьбы с более насущ­ными политэкономическими вызовами». Однако можно предположить, что объективные процессы в мировой экономике, связанные с глубинными противоречиями финансовой глобализации и существенными сдвигами в соотношении сил между странами и группами стран, будут в перспективе так или иначе подталкивать миро­вое сообщество к более основательной модернизации международной валютно-финансовой системы.

Библиографический список

1. Смыслов Д. В. Реформирование Международного валютного фонда: проблемы и решения. Финансы и управле­ние // Деньги и кредит. 2012. № 2. С. 33-44.
2. Смыслов Д. В. Международная валютная система: тенденции эволюции // Деньги и кредит. 2013. № 10. С. 46-58.
3. Кондратов, Дмитрий Игоревич. Современная мировая валютнаясистема и перспективы ее трансформации [Текст] / Д. И. Кондратов // Вестник Российской академии наук. - 2017. - Т. 87. - Т. 87, № 7 . - С. 613-621
4. Щеголева, Наталья Геннадьевна. Мировое финансовое пространство: векторы движения и участие Российской Федерации [Текст] / Н. Г. Щеголева, В. Н. Володина // Банковские услуги. - 2017. - № 3. - С. 33-39
5. Красавина Л. Н. Реформы мировых валютных систем: ретроспективный и актуальный анализ [Текст] / Л. Н. Красавина // Деньги и кредит. - 2017. - № 4. - С. 14-23
6. Нестеров, Игорь Олегович.Режим валютного курса: перспективы трансформации [Текст] / И. Нестеров, С. Сутырин // Вопросы экономики. - 2017. - № 3. - С. 131-145
7. Смыслов Д.В. Перспективы реформы международнойвалютнойсистемы: современные подходы [Текст] / Д. В. Смыслов // Деньги и кредит. - 2016. - № 10. - С. 20-33
8. Гусаков, Николай Павлович.Международные валютно-кредитные отношения [Текст] : учебник / Н. П. Гусаков, И. Н. Белова, М. А. Стренина ; под общ. ред. Н. П. Гусакова. - Москва : ИНФРА-М, 2017. - 349 с.
9. Никитина, Татьяна Викторовна.Финансовые рынки и институты [Текст] : учебник и практикум для прикладного бакалавриата / Т. В. Никитина, А. В. Репета-Турсунова. - Москва : Юрайт, 2017. - 115, [3] с.
10. Макроэкономика [Текст] : практикум / [П. В. Арефьев, М. Я. Ачилова, Г. В. Будкевич и др.] ; под ред. Р. М. Нуреева. - Москва : Норма : ИНФРА-М, 2016. - 399 с.

1. '1Концепция НППС основана на предположении о том, что в условиях абсолютной трансграничной мобильности капитала и гомогенности финансовых активов в двух экономиках существующая разница в номинальных процентных ставках должна быть уравновешена будущим изменением обменных курсов денежных единиц этих стран. ↑

2. Источники:World Gold Council (http://www.gold.Org/statistics#group5); IMF. Currency Composition of Official Foreign Exchange Reserves (COFER) (http://data. imf.org/?sk=E6A5F467- C14B-4AA8-9F6D-5A09EC4E62A4). ↑

3. Гусаков, Николай Павлович. Международные валютно-кредитные отношения [Текст] : учебник / Н. П. Гусаков, И. Н. Белова, М. А. Стренина ; под общ. ред. Н. П. Гусакова. - Москва : ИНФРА-М, 2017. – С. 25. ↑

4. Макроэкономика [Текст] : практикум / [П. В. Арефьев, М. Я. Ачилова, Г. В. Будкевич и др.] ; под ред. Р. М. Нуреева. - Москва : Норма : ИНФРА-М, 2015. –с. 158 ↑

5. Никитина, Татьяна Викторовна.Финансовые рынки и институты [Текст] : учебник и практикум для прикладного бакалавриата / Т. В. Никитина, А. В. Репета-Турсунова. - Москва : Юрайт, 2017. –с.48 ↑

6. Макроэкономика [Текст] : практикум / [П. В. Арефьев, М. Я. Ачилова, Г. В. Будкевич и др.] ; под ред. Р. М. Нуреева. - Москва : Норма : ИНФРА-М, 2016. – с. 286. ↑

7. InternationalMonetaryFund. Opening remarks by Dominique Strauss-Kahn, Managing Director, International Monetary Fund. At the Lecture and Discussion on: «Towards a more stable inter­national monetary system». WashingtonDC. 2011. February 10; www.imf.org/external/np/speeches/2011/021011 .htm ↑

8. В традиционной системе координат IS/LMвнутреннее равновесие достигается, когда эти две кривые пересекаются в точке, соответствующей полной занятости. При этом кривая LMопределяет зависимость между ставкой процента и уровнем дохода (на денежном рынке), кривая IS— зависимость между ставкой процента и уровнем дохода (на рынке товаров и услуг). Пересечение LMи IS— параметры процентной ставки и дохода, обеспечивающие равновесие на товарном и денежном рынках. ↑

9. Исходя из уравнения НППС, для данного уровня процентной ставки в зарубежной экономике i*возможны различные сочетания отечественной процентной ставки г и целевой траектории обменного курса As:

   (i*~ i) = As,

   где s — логарифм номинального обменного курса, то есть увеличение sпредполагает удорожание национальной валюты. ↑

10. Бофингер выделяет две стадии при проведении стерилизации валютной интервенции с целью не допустить укрепление курса национальной валюты. В нормальных условиях на стадии 1 наиболее важной статьей активов в балансе ЦБ выступают кредиты на рефинансиро­вание отечественной банковской системы или государственные облигации своей страны. Если ЦБ начинает покупку зарубежных активов, то он должен в той же степени сокращать масштабы кредитования отечественного банковского сектора, чтобы избежать влияния на объем денежной массы. Аналогично, существует возможность сокращать объем государственных облигаций за счет проведения операций на открытом рынке.

    Стадия 1 завершается, когда покупка валютных активов достигает уровня, при котором кредитование отечественного банковского сектора и другие отечественные активы ЦБ полностью истощаются. Однако это, по мнению немецкого профессора, отнюдь не означает, что невозможно продолжать стерилизующие интервенции. Стерилизация теперь может осуществляться за счет статей пассива баланса ЦБ. Чтобы изъять с денежного рынка ликвидность, создаваемую в результате валютной интервенции, ЦБ может выпустить краткосрочные ноты или предложить коммерческим банкам поместить их избыточную ликвидность на процентный счет ЦБ. Таким образом, на стадии 2 отечественная банковская система превращается по отношению к ЦБ из нетто-заемщика в нетто-кредитора. ↑

11. ^кЕсли следовать рассуждениям Бофингера, то издержки стерилизации связаны со сни­жением процентных доходов в связи с сокращением кредитования отечественного банковского сектора (на стадии 1) и необходимостью выплачивать проценты коммерческим банкам, раз­мещающим средства на депозитах в ЦБ (на стадии 2). Если внутренняя процентная ставка выше, чем зарубежная, то ЦБ в результате стерилизующих интервенций несет процентные потери. Если обменный курс таргетируется в соответствии с траекторией НППС и отечественная процентная ставка выше, чем зарубежная, то стоимость зарубежных активов будет возрастать по мере удорожания иностранной валюты. Таким образом, процентные потери стерилизации полностью уравновешиваются выигрышем от удорожания иностранной валюты. ↑

12. ↑

13. Политика валютного курса Банка России (http://www.cbr.ru/DKP/7PrtIcNe-r_policy). ↑

14. Индекс потребительских цен (год к году), по данным ЦБ РФ, в декабре 2014 г. составил 11,4%, в декабре 2015 г. — 12,9, а в марте 2015 г. достигал 16,9% (по отношению к аналогич­ному показателю марта 2014 г.) (Банк России, 2015). Первоначальная оценка динамики ВВП в России в 2015 г., по данным Росстата, составила -3,7%. Правда, в начале 2017 г. Росстат пересмотрел показатели падения ВВП в 2015 г., снизив их сначала до -3%, а затем — до -2,8%. Его оценка динамики ВВП в 2016 г. — -0,2%, а Минэкономразвития — -0,6%, что лучше большинства прогнозов.

    ^м О необходимости скорейшего снижения внутренней процентной ставки до однозначных значений говорили многие эксперты и представители бизнес-сообщества. Но но поводу кур­совой политики традиционно существовали диаметрально противоположные мнения. Многие экономисты и политики высказывались в пользу сознательного занижения курса российского рубля, мотивируя такой выбор необходимостью создать благоприятные условия для россий­ских компаний в ходе конкуренции с иностранной продукцией. В то же время исследование, проведенное совместно Институтом экономической политики имени Е. Т. Гайдара и Депар­таментом исследований и прогнозирования ЦБ РФ в мае 2016 г., показало, что большинство опрошенных российских предприятий промышленности и сельского хозяйства «высказали заинтересованность в крепком и устойчивом курсе национальной валюты. По мнению респон­дентов, крепкий рубль позволил бы провести модернизацию производства за счет приобретения импортного оборудования, снизить себестоимость (!) продукции и повысить ее конкуренто­способность на внешних рынках (!!)... Заинтересованность предприятий в ослаблении рубля в целях повышения конкурентоспособности с импортом на внутреннем рынке отсутствует (!!!)* (см.: Банк России, 2016). ↑