Денежная система РФ

Годы

Денежная масса (М2),

Млрд. руб.

В том числе

Удельный вес МО в М2, %

наличные

деньги вне

банковской системы (МО), млрд руб.

переводные депозиты, млрд руб.

другие депозиты, млрд руб.

2011

20011,9

Энергетическая политика является одной из важных составляющих национальной и региональной политики, необходимым условием обеспечения устойчивого развития государств и их отношений между собой. Эффективная реализация энергетической политики коренным образом влияет не только на экономическое положение стран, а на государства в целом, политическую сферу жизни общества, что и обусловливает научную актуальность этого вопроса. Именно содействие и достижения стабильной атмосферы в энергетическом секторе Евразии, где отношения между основными субъектами строились бы в первую очередь на принципах равенства и взаимодействия, являются важными аспектами данного вопроса.

Именно с начала XXI века чиновники РФ и КНР все больше отмечают формулу стратегического партнерства. Все чаще звучат призывы к интенсификации политического диалога между двумя государствами путем углубления экономических связей. Среди таких связей ключевыми называют именно энергетические проекты, учитывая богатый потенциал углеводородов в регионе Дальнего Востока России и растущий спрос мощной экономики Китая на энергоносители [1, с.9 -12]. Таким образом, восприятие обеими сторона энергетического фактора как возможного детерминанта многих сфер их двустороннего взаимодействия является логическим следованием общемировых тенденций по экономизации политики.

Российская специфика в энергетическом секторе заключается в том, что вся макроэкономическая ситуация в стране завязана в большой степени на топливно-энергетическом комплексе страны, причем государство не только не хочет минимизировать такую ​​зависимость, но и поощряет такие тенденции. Это, в частности, видно по Энергетической стратегии РФ до 2030 года, принятой российским правительством в ноябре 2009 года, в которой зафиксировано, что запасыэнергетических ресурсов и мощный топливно-энергетический комплекс является инструментом внутренней и внешней политики [2].

По разным данным, доходы от экспорта топливных ресурсов РФ составляют от 40% до 60 % всего государственного бюджета страны [3, с.146]. Учитывая такую ​​большую ставку, которую делает Россия по своему топливно- энергетическому комплексу, совершенно понятно желание обезопасить себя от различных внешних опасностей. Это и потрясения и колебания на энергетическом рынке, и изменение конъюнктуры от рынка производителей в пользу рынка потребителей (при котором именно импортеры диктуют цены и условия), и политические факторы и геополитические соображения основных актеров при выработке тех или иных энергетических проектов.

Одним из основных путей ограждения себя от внешних угроз Россия рассматривает в диверсификации своих экспортных маршрутов. Как известно, большинство поставок российской нефти и почти весь объем природного газа, экспортируемого направлены на Запад - в страны Европы. Поэтому, в частности, в Энергетической стратегии до 2030 года говорится о намерении ускорить разработку месторождений на востоке России для экспорта топливных продуктов в восточном направлении в Азиатско-Тихоокеанский регион [2]. Задекларировано намерение диверсифицировать энергетические поставки от ЕС абсолютно обоснованным решением государственного руководства РФ. Во-первых, это даст России определенной гибкости в процессе торговли энергоресурсами, при котором РФ будет выбор выбирать из партнеров отдельные выгодные себе проекты. Во-вторых, энергетические потребности восточных и юго-восточных соседей РФ (прежде КНР) будут расти значительно более быстрыми темпами, чем как ожидается в европейских странах. В-третьих, такое желание диверсификации является естественным ответом на различные европейские энергетические транспортные проекты в обход России для уменьшения своей зависимости от российского монополиста.

Китай же выстраивает свою политику с позиций крупного импортера и потребителя энергоносителей обусловливается, во-первых, быстрыми экономическими темпами предыдущих лет, порождают рост энергоемкости народного хозяйства, и, во-вторых, недостаточностью собственных запасов для удовлетворения производственных потребностей. С 1993 года КНР стала вторым по объему потребителем нефти после лидера в данной сфере США, и третьим по величине импортером этого вида природного топлива после США и Японии.

Согласно Мировому энергетическому обзору МЭА (World Energy Outlook of the IEA), прогнозируется к 2030 году увеличение потребности в 16,5 миллионов б/д, а следовательно, зависимость КНР от импортируемой нефти достигнет почти 80 %. Аналогична ситуация и с природным газом: МЭА прогнозирует потребность КНР в объеме 238 кубических метров, что будет превышать его внутренняя добыча объемом 111 кубометров более чем на 50 % [3, с. 152].

Как и в России, функции китайского ТЭК жестко подчинены целям обеспечения высокой динамики развития всех сегментов национальной экономики, поддержания социально-экономической стабильности и усиления военно-политической мощи страны. При этом, основными задачами энергетической политики Китая были и остаются следующие:

- Поэтапное расширение внутренней сырьевой базы национального ТЭК;

- Ускоренная технологическая модернизация отраслей ТЭК;

- Диверсификация национальной энергетики в плане максимально эффективного использования всех видов энергоресурсов [4, с.4].

Диверсификация со стороны Китая диктуется, как и в случае с РФ, несколькими факторами. Во-первых, ввиду того, что основными экспортерами нефти в Китай являются страны Ближнего Востока и Африки, то топливные ресурсы перевозимые морским транспортом, является весьма ненадежным методом с рисками крупных потерь и возможных экологических катастроф. Во-вторых, нестабильность политических режимов многих стран - импортеров не позволяет китайскому руководству полностью довериться на бесперебойные поставки топлива. И, в-третьих, диверсификация экспортеров нефти и газа предоставит Китаю большей маневренности и гибкости на мировых рынках энергоносителей, что позволит прямо или косвенно влиять и ценообразования с основными партнерами.

Следует также отметить, что Россия занимает лишь пятое место среди поставщиков природного топлива в КНР, не дает основания говорить о первостепенном значении РФ для энергетического обеспечения Китая [4, с.3]. КНР рассматривает российский потенциал как только один из вариантов диверсификационной политики, давая четко понять, что даже при увеличении объемов закупки, подписание многочисленных контрактов, разработки инфраструктурных проектов и интенсификации энергетического диалога, на зависимость от одного поставщика топливных ресурсов КНР никогда не пойдет. Это, в частности, становится заметным по активизации переговоров по поставкам и транзиту топливных ресурсов республик Средней Азии, Китаем рассматриваются также как гарантия обеспечения концепции энергетической «многовекторности». Именно в этом регионе сталкиваются интересы КНР и Российской Федерации, которая также принимает данные территории как возможность выхода на новые рынки и укрепление своих геополитических позиций. Таким образом, кроме и так непростых и неоднозначных двусторонних отношений в энергетической сфере между РФ и КНР, на них накладывается еще и достаточно большой пласт центральноазиатских отношений, в которых в равной степени вовлечены и заинтересованы эти два актера.

Регион Центральная Азия является достаточно сложным с точки зрения пересечения там геополитических интересов многих игроков современных международных отношений. Так, для России Центральная Азия является, безусловно, регионом большого стратегического значения и сферы ее интересов. Такое видение этого пространства является естественным продолжением политики времен СССР, состоит на современном этапе в продвижении различных реинтеграционных проектов на постсоветском пространстве. Таким образом, России является важной в центральноазиатском регионе именно политической составляющей, как стержень к утверждению своего регионального лидерства. Однако, эта цель реализуется, среди прочего, и экономическими механизмами взаимодействия с бывшими союзными республиками.

Китай же с начала 90-х годов последовательно развивает экономическую модель сотрудничества со странами региона, преимущественно сосредотачиваюсь на ее энергетической составляющей. Стремительно наращивая экономическое присутствие в топливно-энергетическом секторе центральноазиатских государств, КНР пытается обеспечить собственную безопасность и удовлетворить свои с каждым годом растущие энергетические потребности. Хотя такая политика носит в первую очередь эндогенный характер, она становится в определенной степени и экзогенной для других заинтересованных сторон в регионе. На этой почве и происходит пересечение их интересов, что приводит к восприятию друг друга в качестве соперников.

ЦАР является ареной противоречий не только двух основных региональных игроков, с которыми эти страны граничат, но со временем становятся также объектом политической и экономической заинтересованности со стороны внерегиональных актеров. Крупнейшими из них являются США и Европейский Союз. Они преимущественно выполняют две стратегически важных для себя задач: во-первых, контролируют горячие точки в регионе, в которых сосредоточивается целый ряд «проблемных» вопросов, как создание и обладания ядерным оружием, терроризм, наркотрафик, неконтролируемые миграционные потоки, незаконная продажа оружия, исламский радикализм и т.д., и во-вторых, используя другие центральноазиатские государства в преодолении вышеуказанных вызовов, создают соответствующую региональную систему, в которой будет доминировать американский интерес.

Эффективный энергетический диалог между РФ и КНР может стать прямым следствием нескольких факторов, непосредственно предусматривают экономическую и политическую выгоду от такого сотрудничества. Такими предпосылками являются: ​​их географическая близость, отсутствие посредников при транспортировке энергоресурсов, целый ряд объединяющих геополитических точек зрения и экспортно -импортное взаимодополнения. Однако существует много факторов, которые минимизируют гипотетическое сотрудничество между сторонами: геополитическое противостояние в регионе, опасения Россией стать сырьевым придатком Китая, экспансия Китая на Дальнем Востоке и Восточной Сибири, противоречия относительно ценовой политики, отсутствие в России комплексного подхода к сотрудничеству с КНР, отсутствие уверенности в долгосрочном спросе Китая на российское топливо, сращения в России крупных нефтегазовых компаний с государственным механизмом и нежелание строить долгосрочные планы. При отсутствии политической воли с обеих сторон преодолеть эти негативные тенденции, дальнейшее интенсивное энергетическое сотрудничество между КНР и РФ может оказаться под вопросом.

Таким образом, вышеприведенные факты позволяют сделать следующие выводы: Росийська Федерация и Китайская Народная Республика является ведущими странами в мире по двум параметрам деятельности в сфере энергетики: по объемам добычи и экспорта топливных ресурсов с одной стороны, и по объемам их потребления и импорта - с другой. Оба государства руководствуются соответствующими энергетическими факторами в определении своих внешнеэкономических и политических приоритетов, демонстрируя таким образом свое осознание все более возрастающего веса энергетики в международных отношениях.

Важным аспектом в двусторонних отношениях между КНР и РФ пространство, на которое каждая сторона уделяет большое внимание при построении своей стратегии, в том числе энергетической. Это пространство составляют бывшие республики СССР, географически расположены в центральной Азии, которые еще объединяют в отдельный микрорегион - Среднюю Азию. Этот регион уже в течение долгого периода времени является перекрестком интересов многих игроков на международной арене. Кроме непосредственно России и Китая, с данным пространством связывают свои геополитические и экономические намерения еще США и страны Европейского Союза. С одной стороны, это объясняется чисто экономическим и прежде сырьевым потенциалом республик Средней Азии. С другой стороны, это пространство является важным политическим плацдармом для реализации региональных интересов прежде Российской Федерацией и Соединенными Штатами. Для США этот регион является возможностью усилить свое влияние в целом в Центральной Азии и решать ключевые проблемы, исходя из американских позиций, а для России Средняя Азия является еще по инерции советского мышления форпостом российского интереса и сферы непосредственного влияния. Дальнейшим стимулом для России служит возможность путем контроля над ТЭК Средней Азии удерживать монополию над поставками энергоносителей в Европу, а также вести равноправный диалог с Китаем (который сейчас пользуется преимуществами рынка потребителей), имея на своей стороне среднеазиатские республики.

В Китае и России есть большой потенциал энергетического взаимодействия. В общем, можно выделить целый ряд факторов, которые могут способствовать становлению и развитию активного диалога в этой сфере, начиная от географической близости и заканчивая их импортно-экспортной взаимодополняемостью. Однако, существует и целый ряд препятствий образованию системы налаженных энергетических связей между двумя странами, имеющими как геополитическое измерение, так и по безопасности и ценовой.

Россия активно продвигает энергетические проекты в Европу. Наглядным примером тому являются проекты «Северного потока» и «Южного потока». Одновременно Россия не желает сосредоточиться на поставках энергоносителей в ограниченный круг покупателей и хочет диверсифицировать сбыт газа и нефти. При этом такая диверсификация имеет как экономические, так и политические интересы. В экономическом плане в России уже давно назрела необходимость в развитии районов Восточной Сибири и Дальнего Востока (рис. 1), которые с каждым годом все больше и больше экспертов, в т.ч. российских, рассматривают как сферу особых интересов соседней великой державы - КНР. К этому также добавляется тот факт, что РФ не ожидает значительного увеличения объема поставок в Европу, а на востоке является КНР, в которой спрос на газ в среднем увеличивается на 5,5 % ежегодно [1, с. 249]. Так, по оценкам китайских экспертов, в 2020 г. в КНР спрос на газ превысит 300 млрд. куб. м [17].

В политическом плане развитие проектов в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, составляет 60 % территории РФ [2, с. 1], позволяет российскому правительству засвидетельствовать серьезность намерений по развитию обширной территории, где проживает немногим более 18 % россиян. На внешнеполитическом уровне такая активность должна показать государствам-соседям, прежде Китаю, что эти пространства активно осваиваются Россией, в том числе путем внедрения инфраструктурных проектов. Впрочем, длительные российско-китайские газовые переговоры, о которых пойдет речь, пока не принесли никакого практического результата. К тому же любые масштабные проекты требуют, во-первых, значительных капиталовложений и, во-вторых, применение новейших технологий. Если в случае финансовой стороны «Газпром» может привлечь как собственные, так и государственные средства, то эксперты ставят под сомнение существование у «Газпрома» новейших технологий. При этом, как будет показано далее, российская сторона не предусматривает привлечение внешних инвесторов для реализации проектов.

КНР уже давно должна по планам начать закупать энергоносители в России. Касаясь вопроса потребностей КНР в газе, лишь отметим, что по оценкам экспертов до 2020 г. спрос на импорт газа для КНР будет колебаться в пределах 40-80 млрд. куб. м газа ежегодно [7, с. 23]. Учитывая то, что Китай уже имеет долгосрочные контракты на поставку сжиженного газа в размере 30600000000 куб. м ежегодно, а также построение газопровода из Туркменистана в объеме 30 млрд. куб м [7, с. 23], можем отметить, что КНР имеет достаточный резерв и времени для поиска дополнительных источников газа, в том числе с РФ. Более того, кроме сжиженного газа из стран Южной Азии и Австралии, построения газопроводов из стран Центральной Азии и Мьянмы, КНР активно разрабатывает собственные месторождения, особенно сланцевого газа. По данным государственной энергетической компании КНР «ПетроЧайна» запасы сланцевого газа на территории КНР составляют около 45 трлн. куб. м [17].

Соглашение о стратегическом сотрудничестве между ЗАО «Газпром» и Китайской национальной нефтегазовой корпорацией (КННК) было подписано 14 октября 2004. Меморандум о поставках газа был подписан в марте 2006 г., а сами поставки планировалось начать в 2011 г. Но работы в этом направлении не проводились, поскольку по состоянию на июль 2010 г. китайская и российская стороны не смогли договориться по цене газа. Китай настаивал на том, чтобы цена была привязана к себестоимости добычи газа. Одновременно «Газпром» настаивал на том, что на всех рынках должны быть равны цены. Итак, восточные поставки должны быть так же выгодными, как и европейские [4]. В то же время, как уже отмечалось, КНР активно диверсифицирует каналы поставок газа, которые являются явно не в пользу ожиданий России касательно высокой цены на газ для КНР.

13 октября 2009 «Газпром» и КННК подписали рамочное соглашение об основных условиях поставок газа из РФ в КНР. Соглашение предусматривает два маршрута поставок: «западный» («Алтай») и «восточный». «Западным» маршруту предусматривается транспортировка 30, а «восточным» - 38 млрд. куб. м газа, то есть в общей сложности 68 млрд. куб. м газа ежегодно. Это составляет более 10 % общей добычи газа в России в 2008 г. (табл. 1) и более 50 % экспорта в Европу. По мнению В. В. Чубарова, рост газодобычи предполагается ежегодно не более 3 %, поэтому он считает, что поставки будут осуществляться за счет накопленных резервов и замедление газификации в самой России, прежде всего в Сибири и на Дальнем Востоке [5]. Но здесь возникает сомнение в нужных объемов газа, поскольку задействованные российские месторождения работают на европейские поставки и собственное потребление. Более того, собственных российских разведанных запасов не хватает, и РФ закупает газ в центральноазиатских странах и транспортирует на запад трубопроводами, которые принадлежат «Газпрому».

Предполагалось, что «западным» маршрутом газ будет поставляться из Западной Сибири, а впоследствии по мере разработки Чаяндинского месторождения (оценивается в 1240000 миллионов куб. м газа) в Восточной Сибири. Именно поэтому, учитывая разведанные запасы и нужную инфраструктуру, «Газпром» рассчитывал на быструю реализацию этого маршрута. Планировалось, что западный маршрут будет пересекать Алтайский край, который свяжет месторождения Западной Сибири с Синьцзян-Уйгурским автономным районом на западе КНР и подключится к китайскому западно-восточному трубопроводу, идущему в Шанхай. Протяженность трубопровода оценивается в 2800 км. Но на середину 2010 г. работа по «западному» маршруту фактически была замороженао, поскольку «Газпром» принял решение о разработке газовых месторождений сначала на о. Сахалин, потом в Якутии и только после этого в Иркутской области и Красноярском крае. В Минэнерго РФ собираются включить «западный» маршрут в развитие газовой сферы страны до 2030 г. По словам министра энергетики РФ С.Шматко, западный маршрут будет связан с началом разработки Чаяндинського месторождения газа, но это будет не ранее 2016 г. [8]. Итак, несмотря на то, что месторождения Западной Сибири работают на европейские поставки и собственный спрос, а также медленное решение вопроса цены на газ для КНР, реализация «западного» маршрута выглядит несколько сомнительной.

В дополнение, на пути реализации «западного» маршрута существуют следующие проблемы. Во-первых, сложность построения газопровода на территории высокогорного плато (2200-2500 м выше уровня моря), который признан экологами уникальным. Они утверждают, что построение газопровода в этом районе является опасным и может нарушить уникальную экосистему плато. Во-вторых, именно на этом плато сходятся государственные границы РФ, Китая, Монголии, Казахстана, то есть этот проект должен согласовываться с этими странами и, таким образом, кроме экономико-экологической, также и геополитической составляющей.

В свою очередь «восточный» маршрут, предусматривающий поставки в КНР газа из Восточной Сибири, Дальнего Востока и шельфа Сахалина (его окончательный путь еще вообще не согласован), выглядит еще более сомнительным чем «западный». В июне 2009 г. «Газпром» начал строительство газопровода Сахалин-Хабаровск -Владивосток, по истечении которого должно начаться построение газопровода Якутия-Хабаровск-Владивосток. Вероятно, что именно этот газопровод будет соединен с китайской территорией восточным маршрутом. Здесь возникает определенный комплекс проблем. Во-первых, газ Восточной Сибири является сложнокомпонентным, что требует производственных мощностей и разработки технологии его переработки. Во-вторых, в этих регионах нет инфраструктуры для газо- или нефтетранспортировки. Сначала «Газпром» рассчитывал поставлять газ на «восточный» маршрут с Якутии - с Чаяндинского или Ковыктинского месторождений, где последнее оценивается в 2 трлн. куб. м газа. Но, как уже отмечалось, Чаяндинское месторождение планируется связать с «западным» маршрутом (и начать разработку не ранее 2016), а с самого начала разрабатывать месторождения на о. Сахалин, затем на Дальнем Востоке и уже после этого - в Восточной Сибири (Якутия). Так же в своем докладе акционерам «Газпром» заявил, что формула цены на «западном», «алтайском», маршруте основан на корзине цен на сырую нефть, при этом не называя ее [4]. Цена газа на «восточном» маршруте будет иметь свою специфику, но пока детали не разглашаются. Председатель правительства РФ В. Путин лишь отметил, что цена на российский газ для КНР будет привязана к азиатской нефтяной корзине [9].

Стоимость построения газопроводов также остается неизвестной. Сейчас если глава «Газпрома» А. Миллер оценивает «западный» маршрут в 11 млрд. долл. [8], то в прессе также встречаются цифры 13 млрд. долл.. США [10 ] и 15-20 млрд. долл.. США [5].

22-27 января «Газпром» и КННК провели заключительные в 2009 г. коммерческие переговоры по поставкам газа «восточным» и «западным» маршрутам и было подписано Соглашение об основных условиях поставок газа из РФ в КНР. Соглашение определяет базовые коммерческие и технические параметры поставок российского газа китайским потребителям. Планировалось продолжить работу в 2010 г. по другим вопросам, чтобы впоследствии заключить контракты на поставку газа в КНР обеими маршрутами [11], но на середину 2010 г. в прессе и на официальном сайте «Газпрома» так и не было сообщено о прогрессе в этом вопросе.

По данным прессы, начало поставок газа в КНР планируется на 2014-2015 гг., но остается открытым вопрос, будет ли это только «восточный» маршрут мощностью 38 млрд. куб. м газа, или также «западный» мощностью 30 млрд. куб. м газа. Ведь начало разработки Чаяндинського месторождения, которое свяжется с «западным» маршрутом, планируется не ранее 2016 г., а срок запуска «восточного» вообще неизвестен.

Россия заинтересована как в поставках газа в КНР, так и в получении китайских кредитов. «Газпром» рассчитывает на получение кредитов именно для построения необходимой на «восточном» маршруте инфраструктуры. Интересная деталь, ведь речь идет не об инвестировании или создании совместного российско-китайского предприятия, а именно о кредитах. Такая схема уже существует между РФ и КНР по поставкам нефти. В феврале 2009 г. «Роснефть» и «Татнефть» получили китайские кредиты в размере 25 млрд. долл. на построение ветки нефтепровода «Восточная Сибирь - Тихий океан» (ВСТО) в обмен на долгосрочные поставки нефти. Западные эксперты считают такую ​​политику РФ неэффективной, поскольку при реализации таких проектов речь идет не только о деньгах, но и о применении инвесторами новейших технологий, направленных на оптимизацию расходов. Именно поэтому они скептически настроены в оценке применения российских технологий. Тогда как «Газпром» утверждает, что располагает собственными ресурсами для построения газопроводов и ожидает участие КНР только в построении перерабатывающих мощностей, западные исследователи отмечают, что «Газпром» не имеет нужного оборудования и технологий [12, с. 17]. Газопроводы на территории РФ, принадлежат «Газпрому», находятся в плачевном состоянии, количество взрывов также высоко [3]. Особенно остро этот вопрос касается разработки на шельфе Сахалина и территории Восточной Сибири и Дальнего Востока. Ведь проекты «Сахалин-1» и «Сахалин-2» было начато ведущими мировыми компаниями, которые применяли свои собственные технологии, которых в России пока не существует. К этому следует добавить, что внутренние расходы «Газпрома» намного превышают расходы независимых производителей, как, например, ЗАО «Новатэк». Андерс Ослунд отмечает, что если «Газпром» строил «Голубой поток», компания «Эрмитаж Кэпитал Менеджмент» показала, что расходы «Газпрома» на один километр газопровода втрое превышали расходы турецких газовиков на своей территории [3].

Если предположить, что стоимость постройки «Газпромом» в три раза выше мировых аналогов, газопровод «Сахалин-Хабаровск-Владивосток» объемом 1200 мм трубы на расстояние 1350 км будет стоить 4,5 млрд. долл. в отличие от его аналога в Канаде стоимостью 1,6 млрд. долл. [12, с. 24]. Впрочем, министр энергетики РФ С.Шматко оценил стоимость всего проекта в 11 млрд. долларов [13]. Наконец, такая высокая стоимость газопроводов ляжет бременем на российского налогоплательщика, но не на КНР, поскольку она понимает стоимость российских проектов и может их сравнить с западными аналогами. Также возникает вопрос распределения прибыли внутри РФ. Ведь ведущие эксперты отмечают тот факт, что в отличие от большинства экспортеров нефти и газа, которые направляют прибыль от продажи энергоносителей на финансирование социальной сферы, образования и науки, в РФ эти фонды по энергетической отрасли возвращаются к ней же в виде вкладов правительства [14].

В России сосредоточено 23,4 % мировых запасов газа, и она обеспечивает почти 20 % мирового производства газа. 92 % вырабатываемого газа в России, связано с районами Западной Сибири. Восточная Сибирь и Дальний Восток остаются неразвитыми регионами. Начальные суммарные запасы газа на Востоке России составляют 67 трлн. куб. м газа. В соответствии с «Восточной газовой программой РФ» их разработка позволит обеспечить на длительный срок потребности восточных регионов России и экспортные поставки в страны АТР [15]. «Программа социально-экономического развития РФ» отмечает важность рынков Азии для России с целью утверждения на азиатских рынках, диверсификации каналов поставок энергоносителей и таким образом уменьшения зависимости от европейских потребителей. Хотя такая идея не является новой и РФ по праву имеет статус евразийской державы учитывая ее размер и большую часть территорий в Азии, впрочем она вызывает определенный скепсис учитывая объективные факторы: отсутствие разработанных месторождений и действенной инфраструктуры в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, а также политика Кремля и ЗАО «Газпром», направленная на недопущение иностранных инвесторов к разработке месторождений и построения соответствующей энергетической инфраструктуры. В частности, ряд законов РФ ограничивает участие иностранных компаний в инвестирование предприятий и производства, имеющих стратегическое значение. К такой сферы относятся также и «геологическое изучение недр и (или) разведка и добыча полезных ископаемых на участках недр федерального значения».

К этому также следует добавить принятую утвержденную распоряжением правительства РФ от 13 ноября 2009 № 1715 г. «Энергетическая стратегия России на период до 2030 г.», которая определяет новые ориентиры развития энергетического сектора в рамках перехода российской экономики на инновационный путь развития, но не предусматривает активного привлечения иностранных инвестиций. Стратегией предусмотрено, что правительство РФ будет играть ведущую роль в финансировании проектов до 2014 г. в виде займов и инвестиций, а позже ожидается финансирование энергетическими компаниями и финансовыми рынками под контролем органов государственной власти. При этом, в дополнение к потребности в больших объемах финансирования, существует вышеупомянутая проблема применения современных технологий, которых пока нет в российской энергетической отрасли. Например, Джеймс Смит отмечает, что российские производители потеряли около 40 % всей экономической стоимости запасов по сравнению с западными компаниями [6, с. 25-58, цитируется в 12 с. 10]. Это означает, что устаревшие российские технологии преобладают при развитии энергетической отрасли, в частности газовой, в том числе при построении «западного» и « восточного» маршрутов газопроводов в КНР.

«Энергетическая стратегия РФ на период до 2030 г.» предусматривает инвестиции в газовую промышленность страны в размере 565-590 млрд. долл. (цены 2007), из них 186-194 млрд. долл. - добыча, 277-289 млрд. долл. - транспорт, 103-107 млрд. долл. - подземные хранилища газа, переработка и др. (табл. 3.2) [16]. Конкретные цифры по уровню инвестирования в Дальний Восток не предоставляются, но в соответствии с «Восточной газовой программой» от 2007 г. инвестирование предполагается на уровне 2,4 трлн. руб. (около 80 млрд. долл.), из них геологоразведочные работы - 291 млрд. руб. (10 млрд. долл.), добыча и переработка - 1304 млрд. руб. (44 млрд. долл.), транспортировки - 803 млрд. рублей (27 млрд. долл.), подземное хранилище газа и гелия - 42 млрд. руб. (1 млрд. долл.) (табл. 2) [15]. Как можно увидеть, вложения, предусмотренные «Восточной газовой программой» на развитие газотранспортных проектов в размере 27 млрд. долл. не отражают действительные расходы, поскольку, как уже упоминалось, только один газопровод «Сахалин-Хабаровск -Владивосток» оценивается в 11 млрд. долл., а стоимость западного маршрута оценивается в пределах 11-20 млрд. долл.

Относительно добычи, то в 2008 г. РФ добывала 4 млрд. куб. м газа в Восточной Сибири, 9 млрд. куб. м газа на Дальнем Востоке (в т.ч. 7 млрд. куб. м на о. Сахалин) (табл. 3.1). По подсчетам РФ, в 2030 добываться 45-65 млрд. куб. м газа в Восточной Сибири и 85-87 млрд. куб. м на Дальнем Востоке (в т.ч. 50-51 млрд. куб. м на о. Сахалин), то есть вместе 130-152 млрд. куб. м. Вместе на Дальний Восток и Восточная Сибирь приходиться около 15 % всего объема добытого в РФ на 2030 газа (сейчас этот объем составляет около 2 %) [16]. При этом «Восточной газовой программой» предусмотрено на 2030 объем добычи в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке 57 и 105 млрд. куб. м соответственно, то есть вместе 162 млрд. куб. м [15]. Впрочем, если сравнить нынешний объем добычи в 13 млрд. куб. м в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке с прогнозом в 152-62 млрд. куб. м в 2030 г., а также добавить к этому необходимость в больших инвестициях и новейших технологиях, то такой прогноз выглядит несколько оптимистичным, особенно при сохранении на нынешнем уровне финансирования и технологического сопровождения проектов.

Таким образом, РФ планирует реализацию крупных проектов по разработке газовых месторождений и построения газопроводов в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, требует значительных капиталовложений и использования новейших технологий. Капиталовложения правительства РФ и впоследствии, как предполагается, после 2014 самого «Газпрома», не является той основой, которая позволяет говорить об эффективности использования средств. Применение новейших технологий в построении газопроводов в сложных климатических условиях для транспортировки сложнокомпонентного газа также остается под вопросом, поскольку сейчас у «Газпрома» их нет. Следующей проблемой является ограниченность человеческих ресурсов в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке и, соответственно, нехватка квалифицированных кадров для реализации проектов. Эти факты ставят под сомнение успешную реализацию газотранспортных проектов с РФ в КНР в 2014-2015 гг., как это запланировано. Более того, промедление с реализацией «западного» и «восточного» маршрутов, в том числе через нерешенность вопроса цены на российский газ для КНР, предоставляет Пекину все больше рычагов в переговорах с Москвой, особенно учитывая активную политику по диверсификации поставок энергоносителей. Более того, единственное решение, которое может действительно заинтересовать китайскую сторону, - это не вопрос цены на газ, а возможность совместного участия в разработке газовых месторождений и транспортировке газа в КНР. В противном случае планы «Газпрома» по поставкам газа в КНР могут и дальше оставаться только планами.

5062,7

5797,1

9152,0

25,3

2012

24204,8

Энергетическая политика является одной из важных составляющих национальной и региональной политики, необходимым условием обеспечения устойчивого развития государств и их отношений между собой. Эффективная реализация энергетической политики коренным образом влияет не только на экономическое положение стран, а на государства в целом, политическую сферу жизни общества, что и обусловливает научную актуальность этого вопроса. Именно содействие и достижения стабильной атмосферы в энергетическом секторе Евразии, где отношения между основными субъектами строились бы в первую очередь на принципах равенства и взаимодействия, являются важными аспектами данного вопроса.

Именно с начала XXI века чиновники РФ и КНР все больше отмечают формулу стратегического партнерства. Все чаще звучат призывы к интенсификации политического диалога между двумя государствами путем углубления экономических связей. Среди таких связей ключевыми называют именно энергетические проекты, учитывая богатый потенциал углеводородов в регионе Дальнего Востока России и растущий спрос мощной экономики Китая на энергоносители [1, с.9 -12]. Таким образом, восприятие обеими сторона энергетического фактора как возможного детерминанта многих сфер их двустороннего взаимодействия является логическим следованием общемировых тенденций по экономизации политики.

Российская специфика в энергетическом секторе заключается в том, что вся макроэкономическая ситуация в стране завязана в большой степени на топливно-энергетическом комплексе страны, причем государство не только не хочет минимизировать такую ​​зависимость, но и поощряет такие тенденции. Это, в частности, видно по Энергетической стратегии РФ до 2030 года, принятой российским правительством в ноябре 2009 года, в которой зафиксировано, что запасыэнергетических ресурсов и мощный топливно-энергетический комплекс является инструментом внутренней и внешней политики [2].

По разным данным, доходы от экспорта топливных ресурсов РФ составляют от 40% до 60 % всего государственного бюджета страны [3, с.146]. Учитывая такую ​​большую ставку, которую делает Россия по своему топливно- энергетическому комплексу, совершенно понятно желание обезопасить себя от различных внешних опасностей. Это и потрясения и колебания на энергетическом рынке, и изменение конъюнктуры от рынка производителей в пользу рынка потребителей (при котором именно импортеры диктуют цены и условия), и политические факторы и геополитические соображения основных актеров при выработке тех или иных энергетических проектов.

Одним из основных путей ограждения себя от внешних угроз Россия рассматривает в диверсификации своих экспортных маршрутов. Как известно, большинство поставок российской нефти и почти весь объем природного газа, экспортируемого направлены на Запад - в страны Европы. Поэтому, в частности, в Энергетической стратегии до 2030 года говорится о намерении ускорить разработку месторождений на востоке России для экспорта топливных продуктов в восточном направлении в Азиатско-Тихоокеанский регион [2]. Задекларировано намерение диверсифицировать энергетические поставки от ЕС абсолютно обоснованным решением государственного руководства РФ. Во-первых, это даст России определенной гибкости в процессе торговли энергоресурсами, при котором РФ будет выбор выбирать из партнеров отдельные выгодные себе проекты. Во-вторых, энергетические потребности восточных и юго-восточных соседей РФ (прежде КНР) будут расти значительно более быстрыми темпами, чем как ожидается в европейских странах. В-третьих, такое желание диверсификации является естественным ответом на различные европейские энергетические транспортные проекты в обход России для уменьшения своей зависимости от российского монополиста.

Китай же выстраивает свою политику с позиций крупного импортера и потребителя энергоносителей обусловливается, во-первых, быстрыми экономическими темпами предыдущих лет, порождают рост энергоемкости народного хозяйства, и, во-вторых, недостаточностью собственных запасов для удовлетворения производственных потребностей. С 1993 года КНР стала вторым по объему потребителем нефти после лидера в данной сфере США, и третьим по величине импортером этого вида природного топлива после США и Японии.

Согласно Мировому энергетическому обзору МЭА (World Energy Outlook of the IEA), прогнозируется к 2030 году увеличение потребности в 16,5 миллионов б/д, а следовательно, зависимость КНР от импортируемой нефти достигнет почти 80 %. Аналогична ситуация и с природным газом: МЭА прогнозирует потребность КНР в объеме 238 кубических метров, что будет превышать его внутренняя добыча объемом 111 кубометров более чем на 50 % [3, с. 152].

Как и в России, функции китайского ТЭК жестко подчинены целям обеспечения высокой динамики развития всех сегментов национальной экономики, поддержания социально-экономической стабильности и усиления военно-политической мощи страны. При этом, основными задачами энергетической политики Китая были и остаются следующие:

- Поэтапное расширение внутренней сырьевой базы национального ТЭК;

- Ускоренная технологическая модернизация отраслей ТЭК;

- Диверсификация национальной энергетики в плане максимально эффективного использования всех видов энергоресурсов [4, с.4].

Диверсификация со стороны Китая диктуется, как и в случае с РФ, несколькими факторами. Во-первых, ввиду того, что основными экспортерами нефти в Китай являются страны Ближнего Востока и Африки, то топливные ресурсы перевозимые морским транспортом, является весьма ненадежным методом с рисками крупных потерь и возможных экологических катастроф. Во-вторых, нестабильность политических режимов многих стран - импортеров не позволяет китайскому руководству полностью довериться на бесперебойные поставки топлива. И, в-третьих, диверсификация экспортеров нефти и газа предоставит Китаю большей маневренности и гибкости на мировых рынках энергоносителей, что позволит прямо или косвенно влиять и ценообразования с основными партнерами.

Следует также отметить, что Россия занимает лишь пятое место среди поставщиков природного топлива в КНР, не дает основания говорить о первостепенном значении РФ для энергетического обеспечения Китая [4, с.3]. КНР рассматривает российский потенциал как только один из вариантов диверсификационной политики, давая четко понять, что даже при увеличении объемов закупки, подписание многочисленных контрактов, разработки инфраструктурных проектов и интенсификации энергетического диалога, на зависимость от одного поставщика топливных ресурсов КНР никогда не пойдет. Это, в частности, становится заметным по активизации переговоров по поставкам и транзиту топливных ресурсов республик Средней Азии, Китаем рассматриваются также как гарантия обеспечения концепции энергетической «многовекторности». Именно в этом регионе сталкиваются интересы КНР и Российской Федерации, которая также принимает данные территории как возможность выхода на новые рынки и укрепление своих геополитических позиций. Таким образом, кроме и так непростых и неоднозначных двусторонних отношений в энергетической сфере между РФ и КНР, на них накладывается еще и достаточно большой пласт центральноазиатских отношений, в которых в равной степени вовлечены и заинтересованы эти два актера.

Регион Центральная Азия является достаточно сложным с точки зрения пересечения там геополитических интересов многих игроков современных международных отношений. Так, для России Центральная Азия является, безусловно, регионом большого стратегического значения и сферы ее интересов. Такое видение этого пространства является естественным продолжением политики времен СССР, состоит на современном этапе в продвижении различных реинтеграционных проектов на постсоветском пространстве. Таким образом, России является важной в центральноазиатском регионе именно политической составляющей, как стержень к утверждению своего регионального лидерства. Однако, эта цель реализуется, среди прочего, и экономическими механизмами взаимодействия с бывшими союзными республиками.

Китай же с начала 90-х годов последовательно развивает экономическую модель сотрудничества со странами региона, преимущественно сосредотачиваюсь на ее энергетической составляющей. Стремительно наращивая экономическое присутствие в топливно-энергетическом секторе центральноазиатских государств, КНР пытается обеспечить собственную безопасность и удовлетворить свои с каждым годом растущие энергетические потребности. Хотя такая политика носит в первую очередь эндогенный характер, она становится в определенной степени и экзогенной для других заинтересованных сторон в регионе. На этой почве и происходит пересечение их интересов, что приводит к восприятию друг друга в качестве соперников.

ЦАР является ареной противоречий не только двух основных региональных игроков, с которыми эти страны граничат, но со временем становятся также объектом политической и экономической заинтересованности со стороны внерегиональных актеров. Крупнейшими из них являются США и Европейский Союз. Они преимущественно выполняют две стратегически важных для себя задач: во-первых, контролируют горячие точки в регионе, в которых сосредоточивается целый ряд «проблемных» вопросов, как создание и обладания ядерным оружием, терроризм, наркотрафик, неконтролируемые миграционные потоки, незаконная продажа оружия, исламский радикализм и т.д., и во-вторых, используя другие центральноазиатские государства в преодолении вышеуказанных вызовов, создают соответствующую региональную систему, в которой будет доминировать американский интерес.

Эффективный энергетический диалог между РФ и КНР может стать прямым следствием нескольких факторов, непосредственно предусматривают экономическую и политическую выгоду от такого сотрудничества. Такими предпосылками являются: ​​их географическая близость, отсутствие посредников при транспортировке энергоресурсов, целый ряд объединяющих геополитических точек зрения и экспортно -импортное взаимодополнения. Однако существует много факторов, которые минимизируют гипотетическое сотрудничество между сторонами: геополитическое противостояние в регионе, опасения Россией стать сырьевым придатком Китая, экспансия Китая на Дальнем Востоке и Восточной Сибири, противоречия относительно ценовой политики, отсутствие в России комплексного подхода к сотрудничеству с КНР, отсутствие уверенности в долгосрочном спросе Китая на российское топливо, сращения в России крупных нефтегазовых компаний с государственным механизмом и нежелание строить долгосрочные планы. При отсутствии политической воли с обеих сторон преодолеть эти негативные тенденции, дальнейшее интенсивное энергетическое сотрудничество между КНР и РФ может оказаться под вопросом.

Таким образом, вышеприведенные факты позволяют сделать следующие выводы: Росийська Федерация и Китайская Народная Республика является ведущими странами в мире по двум параметрам деятельности в сфере энергетики: по объемам добычи и экспорта топливных ресурсов с одной стороны, и по объемам их потребления и импорта - с другой. Оба государства руководствуются соответствующими энергетическими факторами в определении своих внешнеэкономических и политических приоритетов, демонстрируя таким образом свое осознание все более возрастающего веса энергетики в международных отношениях.

Важным аспектом в двусторонних отношениях между КНР и РФ пространство, на которое каждая сторона уделяет большое внимание при построении своей стратегии, в том числе энергетической. Это пространство составляют бывшие республики СССР, географически расположены в центральной Азии, которые еще объединяют в отдельный микрорегион - Среднюю Азию. Этот регион уже в течение долгого периода времени является перекрестком интересов многих игроков на международной арене. Кроме непосредственно России и Китая, с данным пространством связывают свои геополитические и экономические намерения еще США и страны Европейского Союза. С одной стороны, это объясняется чисто экономическим и прежде сырьевым потенциалом республик Средней Азии. С другой стороны, это пространство является важным политическим плацдармом для реализации региональных интересов прежде Российской Федерацией и Соединенными Штатами. Для США этот регион является возможностью усилить свое влияние в целом в Центральной Азии и решать ключевые проблемы, исходя из американских позиций, а для России Средняя Азия является еще по инерции советского мышления форпостом российского интереса и сферы непосредственного влияния. Дальнейшим стимулом для России служит возможность путем контроля над ТЭК Средней Азии удерживать монополию над поставками энергоносителей в Европу, а также вести равноправный диалог с Китаем (который сейчас пользуется преимуществами рынка потребителей), имея на своей стороне среднеазиатские республики.

В Китае и России есть большой потенциал энергетического взаимодействия. В общем, можно выделить целый ряд факторов, которые могут способствовать становлению и развитию активного диалога в этой сфере, начиная от географической близости и заканчивая их импортно-экспортной взаимодополняемостью. Однако, существует и целый ряд препятствий образованию системы налаженных энергетических связей между двумя странами, имеющими как геополитическое измерение, так и по безопасности и ценовой.

Россия активно продвигает энергетические проекты в Европу. Наглядным примером тому являются проекты «Северного потока» и «Южного потока». Одновременно Россия не желает сосредоточиться на поставках энергоносителей в ограниченный круг покупателей и хочет диверсифицировать сбыт газа и нефти. При этом такая диверсификация имеет как экономические, так и политические интересы. В экономическом плане в России уже давно назрела необходимость в развитии районов Восточной Сибири и Дальнего Востока (рис. 1), которые с каждым годом все больше и больше экспертов, в т.ч. российских, рассматривают как сферу особых интересов соседней великой державы - КНР. К этому также добавляется тот факт, что РФ не ожидает значительного увеличения объема поставок в Европу, а на востоке является КНР, в которой спрос на газ в среднем увеличивается на 5,5 % ежегодно [1, с. 249]. Так, по оценкам китайских экспертов, в 2020 г. в КНР спрос на газ превысит 300 млрд. куб. м [17].

В политическом плане развитие проектов в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, составляет 60 % территории РФ [2, с. 1], позволяет российскому правительству засвидетельствовать серьезность намерений по развитию обширной территории, где проживает немногим более 18 % россиян. На внешнеполитическом уровне такая активность должна показать государствам-соседям, прежде Китаю, что эти пространства активно осваиваются Россией, в том числе путем внедрения инфраструктурных проектов. Впрочем, длительные российско-китайские газовые переговоры, о которых пойдет речь, пока не принесли никакого практического результата. К тому же любые масштабные проекты требуют, во-первых, значительных капиталовложений и, во-вторых, применение новейших технологий. Если в случае финансовой стороны «Газпром» может привлечь как собственные, так и государственные средства, то эксперты ставят под сомнение существование у «Газпрома» новейших технологий. При этом, как будет показано далее, российская сторона не предусматривает привлечение внешних инвесторов для реализации проектов.

КНР уже давно должна по планам начать закупать энергоносители в России. Касаясь вопроса потребностей КНР в газе, лишь отметим, что по оценкам экспертов до 2020 г. спрос на импорт газа для КНР будет колебаться в пределах 40-80 млрд. куб. м газа ежегодно [7, с. 23]. Учитывая то, что Китай уже имеет долгосрочные контракты на поставку сжиженного газа в размере 30600000000 куб. м ежегодно, а также построение газопровода из Туркменистана в объеме 30 млрд. куб м [7, с. 23], можем отметить, что КНР имеет достаточный резерв и времени для поиска дополнительных источников газа, в том числе с РФ. Более того, кроме сжиженного газа из стран Южной Азии и Австралии, построения газопроводов из стран Центральной Азии и Мьянмы, КНР активно разрабатывает собственные месторождения, особенно сланцевого газа. По данным государственной энергетической компании КНР «ПетроЧайна» запасы сланцевого газа на территории КНР составляют около 45 трлн. куб. м [17].

Соглашение о стратегическом сотрудничестве между ЗАО «Газпром» и Китайской национальной нефтегазовой корпорацией (КННК) было подписано 14 октября 2004. Меморандум о поставках газа был подписан в марте 2006 г., а сами поставки планировалось начать в 2011 г. Но работы в этом направлении не проводились, поскольку по состоянию на июль 2010 г. китайская и российская стороны не смогли договориться по цене газа. Китай настаивал на том, чтобы цена была привязана к себестоимости добычи газа. Одновременно «Газпром» настаивал на том, что на всех рынках должны быть равны цены. Итак, восточные поставки должны быть так же выгодными, как и европейские [4]. В то же время, как уже отмечалось, КНР активно диверсифицирует каналы поставок газа, которые являются явно не в пользу ожиданий России касательно высокой цены на газ для КНР.

13 октября 2009 «Газпром» и КННК подписали рамочное соглашение об основных условиях поставок газа из РФ в КНР. Соглашение предусматривает два маршрута поставок: «западный» («Алтай») и «восточный». «Западным» маршруту предусматривается транспортировка 30, а «восточным» - 38 млрд. куб. м газа, то есть в общей сложности 68 млрд. куб. м газа ежегодно. Это составляет более 10 % общей добычи газа в России в 2008 г. (табл. 1) и более 50 % экспорта в Европу. По мнению В. В. Чубарова, рост газодобычи предполагается ежегодно не более 3 %, поэтому он считает, что поставки будут осуществляться за счет накопленных резервов и замедление газификации в самой России, прежде всего в Сибири и на Дальнем Востоке [5]. Но здесь возникает сомнение в нужных объемов газа, поскольку задействованные российские месторождения работают на европейские поставки и собственное потребление. Более того, собственных российских разведанных запасов не хватает, и РФ закупает газ в центральноазиатских странах и транспортирует на запад трубопроводами, которые принадлежат «Газпрому».

Предполагалось, что «западным» маршрутом газ будет поставляться из Западной Сибири, а впоследствии по мере разработки Чаяндинского месторождения (оценивается в 1240000 миллионов куб. м газа) в Восточной Сибири. Именно поэтому, учитывая разведанные запасы и нужную инфраструктуру, «Газпром» рассчитывал на быструю реализацию этого маршрута. Планировалось, что западный маршрут будет пересекать Алтайский край, который свяжет месторождения Западной Сибири с Синьцзян-Уйгурским автономным районом на западе КНР и подключится к китайскому западно-восточному трубопроводу, идущему в Шанхай. Протяженность трубопровода оценивается в 2800 км. Но на середину 2010 г. работа по «западному» маршруту фактически была замороженао, поскольку «Газпром» принял решение о разработке газовых месторождений сначала на о. Сахалин, потом в Якутии и только после этого в Иркутской области и Красноярском крае. В Минэнерго РФ собираются включить «западный» маршрут в развитие газовой сферы страны до 2030 г. По словам министра энергетики РФ С.Шматко, западный маршрут будет связан с началом разработки Чаяндинського месторождения газа, но это будет не ранее 2016 г. [8]. Итак, несмотря на то, что месторождения Западной Сибири работают на европейские поставки и собственный спрос, а также медленное решение вопроса цены на газ для КНР, реализация «западного» маршрута выглядит несколько сомнительной.

В дополнение, на пути реализации «западного» маршрута существуют следующие проблемы. Во-первых, сложность построения газопровода на территории высокогорного плато (2200-2500 м выше уровня моря), который признан экологами уникальным. Они утверждают, что построение газопровода в этом районе является опасным и может нарушить уникальную экосистему плато. Во-вторых, именно на этом плато сходятся государственные границы РФ, Китая, Монголии, Казахстана, то есть этот проект должен согласовываться с этими странами и, таким образом, кроме экономико-экологической, также и геополитической составляющей.

В свою очередь «восточный» маршрут, предусматривающий поставки в КНР газа из Восточной Сибири, Дальнего Востока и шельфа Сахалина (его окончательный путь еще вообще не согласован), выглядит еще более сомнительным чем «западный». В июне 2009 г. «Газпром» начал строительство газопровода Сахалин-Хабаровск -Владивосток, по истечении которого должно начаться построение газопровода Якутия-Хабаровск-Владивосток. Вероятно, что именно этот газопровод будет соединен с китайской территорией восточным маршрутом. Здесь возникает определенный комплекс проблем. Во-первых, газ Восточной Сибири является сложнокомпонентным, что требует производственных мощностей и разработки технологии его переработки. Во-вторых, в этих регионах нет инфраструктуры для газо- или нефтетранспортировки. Сначала «Газпром» рассчитывал поставлять газ на «восточный» маршрут с Якутии - с Чаяндинского или Ковыктинского месторождений, где последнее оценивается в 2 трлн. куб. м газа. Но, как уже отмечалось, Чаяндинское месторождение планируется связать с «западным» маршрутом (и начать разработку не ранее 2016), а с самого начала разрабатывать месторождения на о. Сахалин, затем на Дальнем Востоке и уже после этого - в Восточной Сибири (Якутия). Так же в своем докладе акционерам «Газпром» заявил, что формула цены на «западном», «алтайском», маршруте основан на корзине цен на сырую нефть, при этом не называя ее [4]. Цена газа на «восточном» маршруте будет иметь свою специфику, но пока детали не разглашаются. Председатель правительства РФ В. Путин лишь отметил, что цена на российский газ для КНР будет привязана к азиатской нефтяной корзине [9].

Стоимость построения газопроводов также остается неизвестной. Сейчас если глава «Газпрома» А. Миллер оценивает «западный» маршрут в 11 млрд. долл. [8], то в прессе также встречаются цифры 13 млрд. долл.. США [10 ] и 15-20 млрд. долл.. США [5].

22-27 января «Газпром» и КННК провели заключительные в 2009 г. коммерческие переговоры по поставкам газа «восточным» и «западным» маршрутам и было подписано Соглашение об основных условиях поставок газа из РФ в КНР. Соглашение определяет базовые коммерческие и технические параметры поставок российского газа китайским потребителям. Планировалось продолжить работу в 2010 г. по другим вопросам, чтобы впоследствии заключить контракты на поставку газа в КНР обеими маршрутами [11], но на середину 2010 г. в прессе и на официальном сайте «Газпрома» так и не было сообщено о прогрессе в этом вопросе.

По данным прессы, начало поставок газа в КНР планируется на 2014-2015 гг., но остается открытым вопрос, будет ли это только «восточный» маршрут мощностью 38 млрд. куб. м газа, или также «западный» мощностью 30 млрд. куб. м газа. Ведь начало разработки Чаяндинського месторождения, которое свяжется с «западным» маршрутом, планируется не ранее 2016 г., а срок запуска «восточного» вообще неизвестен.

Россия заинтересована как в поставках газа в КНР, так и в получении китайских кредитов. «Газпром» рассчитывает на получение кредитов именно для построения необходимой на «восточном» маршруте инфраструктуры. Интересная деталь, ведь речь идет не об инвестировании или создании совместного российско-китайского предприятия, а именно о кредитах. Такая схема уже существует между РФ и КНР по поставкам нефти. В феврале 2009 г. «Роснефть» и «Татнефть» получили китайские кредиты в размере 25 млрд. долл. на построение ветки нефтепровода «Восточная Сибирь - Тихий океан» (ВСТО) в обмен на долгосрочные поставки нефти. Западные эксперты считают такую ​​политику РФ неэффективной, поскольку при реализации таких проектов речь идет не только о деньгах, но и о применении инвесторами новейших технологий, направленных на оптимизацию расходов. Именно поэтому они скептически настроены в оценке применения российских технологий. Тогда как «Газпром» утверждает, что располагает собственными ресурсами для построения газопроводов и ожидает участие КНР только в построении перерабатывающих мощностей, западные исследователи отмечают, что «Газпром» не имеет нужного оборудования и технологий [12, с. 17]. Газопроводы на территории РФ, принадлежат «Газпрому», находятся в плачевном состоянии, количество взрывов также высоко [3]. Особенно остро этот вопрос касается разработки на шельфе Сахалина и территории Восточной Сибири и Дальнего Востока. Ведь проекты «Сахалин-1» и «Сахалин-2» было начато ведущими мировыми компаниями, которые применяли свои собственные технологии, которых в России пока не существует. К этому следует добавить, что внутренние расходы «Газпрома» намного превышают расходы независимых производителей, как, например, ЗАО «Новатэк». Андерс Ослунд отмечает, что если «Газпром» строил «Голубой поток», компания «Эрмитаж Кэпитал Менеджмент» показала, что расходы «Газпрома» на один километр газопровода втрое превышали расходы турецких газовиков на своей территории [3].

Если предположить, что стоимость постройки «Газпромом» в три раза выше мировых аналогов, газопровод «Сахалин-Хабаровск-Владивосток» объемом 1200 мм трубы на расстояние 1350 км будет стоить 4,5 млрд. долл. в отличие от его аналога в Канаде стоимостью 1,6 млрд. долл. [12, с. 24]. Впрочем, министр энергетики РФ С.Шматко оценил стоимость всего проекта в 11 млрд. долларов [13]. Наконец, такая высокая стоимость газопроводов ляжет бременем на российского налогоплательщика, но не на КНР, поскольку она понимает стоимость российских проектов и может их сравнить с западными аналогами. Также возникает вопрос распределения прибыли внутри РФ. Ведь ведущие эксперты отмечают тот факт, что в отличие от большинства экспортеров нефти и газа, которые направляют прибыль от продажи энергоносителей на финансирование социальной сферы, образования и науки, в РФ эти фонды по энергетической отрасли возвращаются к ней же в виде вкладов правительства [14].

В России сосредоточено 23,4 % мировых запасов газа, и она обеспечивает почти 20 % мирового производства газа. 92 % вырабатываемого газа в России, связано с районами Западной Сибири. Восточная Сибирь и Дальний Восток остаются неразвитыми регионами. Начальные суммарные запасы газа на Востоке России составляют 67 трлн. куб. м газа. В соответствии с «Восточной газовой программой РФ» их разработка позволит обеспечить на длительный срок потребности восточных регионов России и экспортные поставки в страны АТР [15]. «Программа социально-экономического развития РФ» отмечает важность рынков Азии для России с целью утверждения на азиатских рынках, диверсификации каналов поставок энергоносителей и таким образом уменьшения зависимости от европейских потребителей. Хотя такая идея не является новой и РФ по праву имеет статус евразийской державы учитывая ее размер и большую часть территорий в Азии, впрочем она вызывает определенный скепсис учитывая объективные факторы: отсутствие разработанных месторождений и действенной инфраструктуры в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, а также политика Кремля и ЗАО «Газпром», направленная на недопущение иностранных инвесторов к разработке месторождений и построения соответствующей энергетической инфраструктуры. В частности, ряд законов РФ ограничивает участие иностранных компаний в инвестирование предприятий и производства, имеющих стратегическое значение. К такой сферы относятся также и «геологическое изучение недр и (или) разведка и добыча полезных ископаемых на участках недр федерального значения».

К этому также следует добавить принятую утвержденную распоряжением правительства РФ от 13 ноября 2009 № 1715 г. «Энергетическая стратегия России на период до 2030 г.», которая определяет новые ориентиры развития энергетического сектора в рамках перехода российской экономики на инновационный путь развития, но не предусматривает активного привлечения иностранных инвестиций. Стратегией предусмотрено, что правительство РФ будет играть ведущую роль в финансировании проектов до 2014 г. в виде займов и инвестиций, а позже ожидается финансирование энергетическими компаниями и финансовыми рынками под контролем органов государственной власти. При этом, в дополнение к потребности в больших объемах финансирования, существует вышеупомянутая проблема применения современных технологий, которых пока нет в российской энергетической отрасли. Например, Джеймс Смит отмечает, что российские производители потеряли около 40 % всей экономической стоимости запасов по сравнению с западными компаниями [6, с. 25-58, цитируется в 12 с. 10]. Это означает, что устаревшие российские технологии преобладают при развитии энергетической отрасли, в частности газовой, в том числе при построении «западного» и « восточного» маршрутов газопроводов в КНР.

«Энергетическая стратегия РФ на период до 2030 г.» предусматривает инвестиции в газовую промышленность страны в размере 565-590 млрд. долл. (цены 2007), из них 186-194 млрд. долл. - добыча, 277-289 млрд. долл. - транспорт, 103-107 млрд. долл. - подземные хранилища газа, переработка и др. (табл. 3.2) [16]. Конкретные цифры по уровню инвестирования в Дальний Восток не предоставляются, но в соответствии с «Восточной газовой программой» от 2007 г. инвестирование предполагается на уровне 2,4 трлн. руб. (около 80 млрд. долл.), из них геологоразведочные работы - 291 млрд. руб. (10 млрд. долл.), добыча и переработка - 1304 млрд. руб. (44 млрд. долл.), транспортировки - 803 млрд. рублей (27 млрд. долл.), подземное хранилище газа и гелия - 42 млрд. руб. (1 млрд. долл.) (табл. 2) [15]. Как можно увидеть, вложения, предусмотренные «Восточной газовой программой» на развитие газотранспортных проектов в размере 27 млрд. долл. не отражают действительные расходы, поскольку, как уже упоминалось, только один газопровод «Сахалин-Хабаровск -Владивосток» оценивается в 11 млрд. долл., а стоимость западного маршрута оценивается в пределах 11-20 млрд. долл.

Относительно добычи, то в 2008 г. РФ добывала 4 млрд. куб. м газа в Восточной Сибири, 9 млрд. куб. м газа на Дальнем Востоке (в т.ч. 7 млрд. куб. м на о. Сахалин) (табл. 3.1). По подсчетам РФ, в 2030 добываться 45-65 млрд. куб. м газа в Восточной Сибири и 85-87 млрд. куб. м на Дальнем Востоке (в т.ч. 50-51 млрд. куб. м на о. Сахалин), то есть вместе 130-152 млрд. куб. м. Вместе на Дальний Восток и Восточная Сибирь приходиться около 15 % всего объема добытого в РФ на 2030 газа (сейчас этот объем составляет около 2 %) [16]. При этом «Восточной газовой программой» предусмотрено на 2030 объем добычи в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке 57 и 105 млрд. куб. м соответственно, то есть вместе 162 млрд. куб. м [15]. Впрочем, если сравнить нынешний объем добычи в 13 млрд. куб. м в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке с прогнозом в 152-62 млрд. куб. м в 2030 г., а также добавить к этому необходимость в больших инвестициях и новейших технологиях, то такой прогноз выглядит несколько оптимистичным, особенно при сохранении на нынешнем уровне финансирования и технологического сопровождения проектов.

Таким образом, РФ планирует реализацию крупных проектов по разработке газовых месторождений и построения газопроводов в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, требует значительных капиталовложений и использования новейших технологий. Капиталовложения правительства РФ и впоследствии, как предполагается, после 2014 самого «Газпрома», не является той основой, которая позволяет говорить об эффективности использования средств. Применение новейших технологий в построении газопроводов в сложных климатических условиях для транспортировки сложнокомпонентного газа также остается под вопросом, поскольку сейчас у «Газпрома» их нет. Следующей проблемой является ограниченность человеческих ресурсов в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке и, соответственно, нехватка квалифицированных кадров для реализации проектов. Эти факты ставят под сомнение успешную реализацию газотранспортных проектов с РФ в КНР в 2014-2015 гг., как это запланировано. Более того, промедление с реализацией «западного» и «восточного» маршрутов, в том числе через нерешенность вопроса цены на российский газ для КНР, предоставляет Пекину все больше рычагов в переговорах с Москвой, особенно учитывая активную политику по диверсификации поставок энергоносителей. Более того, единственное решение, которое может действительно заинтересовать китайскую сторону, - это не вопрос цены на газ, а возможность совместного участия в разработке газовых месторождений и транспортировке газа в КНР. В противном случае планы «Газпрома» по поставкам газа в КНР могут и дальше оставаться только планами.

5938,6

6818,3

11447,9

24,5

2013

27164,6

Энергетическая политика является одной из важных составляющих национальной и региональной политики, необходимым условием обеспечения устойчивого развития государств и их отношений между собой. Эффективная реализация энергетической политики коренным образом влияет не только на экономическое положение стран, а на государства в целом, политическую сферу жизни общества, что и обусловливает научную актуальность этого вопроса. Именно содействие и достижения стабильной атмосферы в энергетическом секторе Евразии, где отношения между основными субъектами строились бы в первую очередь на принципах равенства и взаимодействия, являются важными аспектами данного вопроса.

Именно с начала XXI века чиновники РФ и КНР все больше отмечают формулу стратегического партнерства. Все чаще звучат призывы к интенсификации политического диалога между двумя государствами путем углубления экономических связей. Среди таких связей ключевыми называют именно энергетические проекты, учитывая богатый потенциал углеводородов в регионе Дальнего Востока России и растущий спрос мощной экономики Китая на энергоносители [1, с.9 -12]. Таким образом, восприятие обеими сторона энергетического фактора как возможного детерминанта многих сфер их двустороннего взаимодействия является логическим следованием общемировых тенденций по экономизации политики.

Российская специфика в энергетическом секторе заключается в том, что вся макроэкономическая ситуация в стране завязана в большой степени на топливно-энергетическом комплексе страны, причем государство не только не хочет минимизировать такую ​​зависимость, но и поощряет такие тенденции. Это, в частности, видно по Энергетической стратегии РФ до 2030 года, принятой российским правительством в ноябре 2009 года, в которой зафиксировано, что запасыэнергетических ресурсов и мощный топливно-энергетический комплекс является инструментом внутренней и внешней политики [2].

По разным данным, доходы от экспорта топливных ресурсов РФ составляют от 40% до 60 % всего государственного бюджета страны [3, с.146]. Учитывая такую ​​большую ставку, которую делает Россия по своему топливно- энергетическому комплексу, совершенно понятно желание обезопасить себя от различных внешних опасностей. Это и потрясения и колебания на энергетическом рынке, и изменение конъюнктуры от рынка производителей в пользу рынка потребителей (при котором именно импортеры диктуют цены и условия), и политические факторы и геополитические соображения основных актеров при выработке тех или иных энергетических проектов.

Одним из основных путей ограждения себя от внешних угроз Россия рассматривает в диверсификации своих экспортных маршрутов. Как известно, большинство поставок российской нефти и почти весь объем природного газа, экспортируемого направлены на Запад - в страны Европы. Поэтому, в частности, в Энергетической стратегии до 2030 года говорится о намерении ускорить разработку месторождений на востоке России для экспорта топливных продуктов в восточном направлении в Азиатско-Тихоокеанский регион [2]. Задекларировано намерение диверсифицировать энергетические поставки от ЕС абсолютно обоснованным решением государственного руководства РФ. Во-первых, это даст России определенной гибкости в процессе торговли энергоресурсами, при котором РФ будет выбор выбирать из партнеров отдельные выгодные себе проекты. Во-вторых, энергетические потребности восточных и юго-восточных соседей РФ (прежде КНР) будут расти значительно более быстрыми темпами, чем как ожидается в европейских странах. В-третьих, такое желание диверсификации является естественным ответом на различные европейские энергетические транспортные проекты в обход России для уменьшения своей зависимости от российского монополиста.

Китай же выстраивает свою политику с позиций крупного импортера и потребителя энергоносителей обусловливается, во-первых, быстрыми экономическими темпами предыдущих лет, порождают рост энергоемкости народного хозяйства, и, во-вторых, недостаточностью собственных запасов для удовлетворения производственных потребностей. С 1993 года КНР стала вторым по объему потребителем нефти после лидера в данной сфере США, и третьим по величине импортером этого вида природного топлива после США и Японии.

Согласно Мировому энергетическому обзору МЭА (World Energy Outlook of the IEA), прогнозируется к 2030 году увеличение потребности в 16,5 миллионов б/д, а следовательно, зависимость КНР от импортируемой нефти достигнет почти 80 %. Аналогична ситуация и с природным газом: МЭА прогнозирует потребность КНР в объеме 238 кубических метров, что будет превышать его внутренняя добыча объемом 111 кубометров более чем на 50 % [3, с. 152].

Как и в России, функции китайского ТЭК жестко подчинены целям обеспечения высокой динамики развития всех сегментов национальной экономики, поддержания социально-экономической стабильности и усиления военно-политической мощи страны. При этом, основными задачами энергетической политики Китая были и остаются следующие:

- Поэтапное расширение внутренней сырьевой базы национального ТЭК;

- Ускоренная технологическая модернизация отраслей ТЭК;

- Диверсификация национальной энергетики в плане максимально эффективного использования всех видов энергоресурсов [4, с.4].

Диверсификация со стороны Китая диктуется, как и в случае с РФ, несколькими факторами. Во-первых, ввиду того, что основными экспортерами нефти в Китай являются страны Ближнего Востока и Африки, то топливные ресурсы перевозимые морским транспортом, является весьма ненадежным методом с рисками крупных потерь и возможных экологических катастроф. Во-вторых, нестабильность политических режимов многих стран - импортеров не позволяет китайскому руководству полностью довериться на бесперебойные поставки топлива. И, в-третьих, диверсификация экспортеров нефти и газа предоставит Китаю большей маневренности и гибкости на мировых рынках энергоносителей, что позволит прямо или косвенно влиять и ценообразования с основными партнерами.

Следует также отметить, что Россия занимает лишь пятое место среди поставщиков природного топлива в КНР, не дает основания говорить о первостепенном значении РФ для энергетического обеспечения Китая [4, с.3]. КНР рассматривает российский потенциал как только один из вариантов диверсификационной политики, давая четко понять, что даже при увеличении объемов закупки, подписание многочисленных контрактов, разработки инфраструктурных проектов и интенсификации энергетического диалога, на зависимость от одного поставщика топливных ресурсов КНР никогда не пойдет. Это, в частности, становится заметным по активизации переговоров по поставкам и транзиту топливных ресурсов республик Средней Азии, Китаем рассматриваются также как гарантия обеспечения концепции энергетической «многовекторности». Именно в этом регионе сталкиваются интересы КНР и Российской Федерации, которая также принимает данные территории как возможность выхода на новые рынки и укрепление своих геополитических позиций. Таким образом, кроме и так непростых и неоднозначных двусторонних отношений в энергетической сфере между РФ и КНР, на них накладывается еще и достаточно большой пласт центральноазиатских отношений, в которых в равной степени вовлечены и заинтересованы эти два актера.

Регион Центральная Азия является достаточно сложным с точки зрения пересечения там геополитических интересов многих игроков современных международных отношений. Так, для России Центральная Азия является, безусловно, регионом большого стратегического значения и сферы ее интересов. Такое видение этого пространства является естественным продолжением политики времен СССР, состоит на современном этапе в продвижении различных реинтеграционных проектов на постсоветском пространстве. Таким образом, России является важной в центральноазиатском регионе именно политической составляющей, как стержень к утверждению своего регионального лидерства. Однако, эта цель реализуется, среди прочего, и экономическими механизмами взаимодействия с бывшими союзными республиками.

Китай же с начала 90-х годов последовательно развивает экономическую модель сотрудничества со странами региона, преимущественно сосредотачиваюсь на ее энергетической составляющей. Стремительно наращивая экономическое присутствие в топливно-энергетическом секторе центральноазиатских государств, КНР пытается обеспечить собственную безопасность и удовлетворить свои с каждым годом растущие энергетические потребности. Хотя такая политика носит в первую очередь эндогенный характер, она становится в определенной степени и экзогенной для других заинтересованных сторон в регионе. На этой почве и происходит пересечение их интересов, что приводит к восприятию друг друга в качестве соперников.

ЦАР является ареной противоречий не только двух основных региональных игроков, с которыми эти страны граничат, но со временем становятся также объектом политической и экономической заинтересованности со стороны внерегиональных актеров. Крупнейшими из них являются США и Европейский Союз. Они преимущественно выполняют две стратегически важных для себя задач: во-первых, контролируют горячие точки в регионе, в которых сосредоточивается целый ряд «проблемных» вопросов, как создание и обладания ядерным оружием, терроризм, наркотрафик, неконтролируемые миграционные потоки, незаконная продажа оружия, исламский радикализм и т.д., и во-вторых, используя другие центральноазиатские государства в преодолении вышеуказанных вызовов, создают соответствующую региональную систему, в которой будет доминировать американский интерес.

Эффективный энергетический диалог между РФ и КНР может стать прямым следствием нескольких факторов, непосредственно предусматривают экономическую и политическую выгоду от такого сотрудничества. Такими предпосылками являются: ​​их географическая близость, отсутствие посредников при транспортировке энергоресурсов, целый ряд объединяющих геополитических точек зрения и экспортно -импортное взаимодополнения. Однако существует много факторов, которые минимизируют гипотетическое сотрудничество между сторонами: геополитическое противостояние в регионе, опасения Россией стать сырьевым придатком Китая, экспансия Китая на Дальнем Востоке и Восточной Сибири, противоречия относительно ценовой политики, отсутствие в России комплексного подхода к сотрудничеству с КНР, отсутствие уверенности в долгосрочном спросе Китая на российское топливо, сращения в России крупных нефтегазовых компаний с государственным механизмом и нежелание строить долгосрочные планы. При отсутствии политической воли с обеих сторон преодолеть эти негативные тенденции, дальнейшее интенсивное энергетическое сотрудничество между КНР и РФ может оказаться под вопросом.

Таким образом, вышеприведенные факты позволяют сделать следующие выводы: Росийська Федерация и Китайская Народная Республика является ведущими странами в мире по двум параметрам деятельности в сфере энергетики: по объемам добычи и экспорта топливных ресурсов с одной стороны, и по объемам их потребления и импорта - с другой. Оба государства руководствуются соответствующими энергетическими факторами в определении своих внешнеэкономических и политических приоритетов, демонстрируя таким образом свое осознание все более возрастающего веса энергетики в международных отношениях.

Важным аспектом в двусторонних отношениях между КНР и РФ пространство, на которое каждая сторона уделяет большое внимание при построении своей стратегии, в том числе энергетической. Это пространство составляют бывшие республики СССР, географически расположены в центральной Азии, которые еще объединяют в отдельный микрорегион - Среднюю Азию. Этот регион уже в течение долгого периода времени является перекрестком интересов многих игроков на международной арене. Кроме непосредственно России и Китая, с данным пространством связывают свои геополитические и экономические намерения еще США и страны Европейского Союза. С одной стороны, это объясняется чисто экономическим и прежде сырьевым потенциалом республик Средней Азии. С другой стороны, это пространство является важным политическим плацдармом для реализации региональных интересов прежде Российской Федерацией и Соединенными Штатами. Для США этот регион является возможностью усилить свое влияние в целом в Центральной Азии и решать ключевые проблемы, исходя из американских позиций, а для России Средняя Азия является еще по инерции советского мышления форпостом российского интереса и сферы непосредственного влияния. Дальнейшим стимулом для России служит возможность путем контроля над ТЭК Средней Азии удерживать монополию над поставками энергоносителей в Европу, а также вести равноправный диалог с Китаем (который сейчас пользуется преимуществами рынка потребителей), имея на своей стороне среднеазиатские республики.

В Китае и России есть большой потенциал энергетического взаимодействия. В общем, можно выделить целый ряд факторов, которые могут способствовать становлению и развитию активного диалога в этой сфере, начиная от географической близости и заканчивая их импортно-экспортной взаимодополняемостью. Однако, существует и целый ряд препятствий образованию системы налаженных энергетических связей между двумя странами, имеющими как геополитическое измерение, так и по безопасности и ценовой.

Россия активно продвигает энергетические проекты в Европу. Наглядным примером тому являются проекты «Северного потока» и «Южного потока». Одновременно Россия не желает сосредоточиться на поставках энергоносителей в ограниченный круг покупателей и хочет диверсифицировать сбыт газа и нефти. При этом такая диверсификация имеет как экономические, так и политические интересы. В экономическом плане в России уже давно назрела необходимость в развитии районов Восточной Сибири и Дальнего Востока (рис. 1), которые с каждым годом все больше и больше экспертов, в т.ч. российских, рассматривают как сферу особых интересов соседней великой державы - КНР. К этому также добавляется тот факт, что РФ не ожидает значительного увеличения объема поставок в Европу, а на востоке является КНР, в которой спрос на газ в среднем увеличивается на 5,5 % ежегодно [1, с. 249]. Так, по оценкам китайских экспертов, в 2020 г. в КНР спрос на газ превысит 300 млрд. куб. м [17].

В политическом плане развитие проектов в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, составляет 60 % территории РФ [2, с. 1], позволяет российскому правительству засвидетельствовать серьезность намерений по развитию обширной территории, где проживает немногим более 18 % россиян. На внешнеполитическом уровне такая активность должна показать государствам-соседям, прежде Китаю, что эти пространства активно осваиваются Россией, в том числе путем внедрения инфраструктурных проектов. Впрочем, длительные российско-китайские газовые переговоры, о которых пойдет речь, пока не принесли никакого практического результата. К тому же любые масштабные проекты требуют, во-первых, значительных капиталовложений и, во-вторых, применение новейших технологий. Если в случае финансовой стороны «Газпром» может привлечь как собственные, так и государственные средства, то эксперты ставят под сомнение существование у «Газпрома» новейших технологий. При этом, как будет показано далее, российская сторона не предусматривает привлечение внешних инвесторов для реализации проектов.

КНР уже давно должна по планам начать закупать энергоносители в России. Касаясь вопроса потребностей КНР в газе, лишь отметим, что по оценкам экспертов до 2020 г. спрос на импорт газа для КНР будет колебаться в пределах 40-80 млрд. куб. м газа ежегодно [7, с. 23]. Учитывая то, что Китай уже имеет долгосрочные контракты на поставку сжиженного газа в размере 30600000000 куб. м ежегодно, а также построение газопровода из Туркменистана в объеме 30 млрд. куб м [7, с. 23], можем отметить, что КНР имеет достаточный резерв и времени для поиска дополнительных источников газа, в том числе с РФ. Более того, кроме сжиженного газа из стран Южной Азии и Австралии, построения газопроводов из стран Центральной Азии и Мьянмы, КНР активно разрабатывает собственные месторождения, особенно сланцевого газа. По данным государственной энергетической компании КНР «ПетроЧайна» запасы сланцевого газа на территории КНР составляют около 45 трлн. куб. м [17].

Соглашение о стратегическом сотрудничестве между ЗАО «Газпром» и Китайской национальной нефтегазовой корпорацией (КННК) было подписано 14 октября 2004. Меморандум о поставках газа был подписан в марте 2006 г., а сами поставки планировалось начать в 2011 г. Но работы в этом направлении не проводились, поскольку по состоянию на июль 2010 г. китайская и российская стороны не смогли договориться по цене газа. Китай настаивал на том, чтобы цена была привязана к себестоимости добычи газа. Одновременно «Газпром» настаивал на том, что на всех рынках должны быть равны цены. Итак, восточные поставки должны быть так же выгодными, как и европейские [4]. В то же время, как уже отмечалось, КНР активно диверсифицирует каналы поставок газа, которые являются явно не в пользу ожиданий России касательно высокой цены на газ для КНР.

13 октября 2009 «Газпром» и КННК подписали рамочное соглашение об основных условиях поставок газа из РФ в КНР. Соглашение предусматривает два маршрута поставок: «западный» («Алтай») и «восточный». «Западным» маршруту предусматривается транспортировка 30, а «восточным» - 38 млрд. куб. м газа, то есть в общей сложности 68 млрд. куб. м газа ежегодно. Это составляет более 10 % общей добычи газа в России в 2008 г. (табл. 1) и более 50 % экспорта в Европу. По мнению В. В. Чубарова, рост газодобычи предполагается ежегодно не более 3 %, поэтому он считает, что поставки будут осуществляться за счет накопленных резервов и замедление газификации в самой России, прежде всего в Сибири и на Дальнем Востоке [5]. Но здесь возникает сомнение в нужных объемов газа, поскольку задействованные российские месторождения работают на европейские поставки и собственное потребление. Более того, собственных российских разведанных запасов не хватает, и РФ закупает газ в центральноазиатских странах и транспортирует на запад трубопроводами, которые принадлежат «Газпрому».

Предполагалось, что «западным» маршрутом газ будет поставляться из Западной Сибири, а впоследствии по мере разработки Чаяндинского месторождения (оценивается в 1240000 миллионов куб. м газа) в Восточной Сибири. Именно поэтому, учитывая разведанные запасы и нужную инфраструктуру, «Газпром» рассчитывал на быструю реализацию этого маршрута. Планировалось, что западный маршрут будет пересекать Алтайский край, который свяжет месторождения Западной Сибири с Синьцзян-Уйгурским автономным районом на западе КНР и подключится к китайскому западно-восточному трубопроводу, идущему в Шанхай. Протяженность трубопровода оценивается в 2800 км. Но на середину 2010 г. работа по «западному» маршруту фактически была замороженао, поскольку «Газпром» принял решение о разработке газовых месторождений сначала на о. Сахалин, потом в Якутии и только после этого в Иркутской области и Красноярском крае. В Минэнерго РФ собираются включить «западный» маршрут в развитие газовой сферы страны до 2030 г. По словам министра энергетики РФ С.Шматко, западный маршрут будет связан с началом разработки Чаяндинського месторождения газа, но это будет не ранее 2016 г. [8]. Итак, несмотря на то, что месторождения Западной Сибири работают на европейские поставки и собственный спрос, а также медленное решение вопроса цены на газ для КНР, реализация «западного» маршрута выглядит несколько сомнительной.

В дополнение, на пути реализации «западного» маршрута существуют следующие проблемы. Во-первых, сложность построения газопровода на территории высокогорного плато (2200-2500 м выше уровня моря), который признан экологами уникальным. Они утверждают, что построение газопровода в этом районе является опасным и может нарушить уникальную экосистему плато. Во-вторых, именно на этом плато сходятся государственные границы РФ, Китая, Монголии, Казахстана, то есть этот проект должен согласовываться с этими странами и, таким образом, кроме экономико-экологической, также и геополитической составляющей.

В свою очередь «восточный» маршрут, предусматривающий поставки в КНР газа из Восточной Сибири, Дальнего Востока и шельфа Сахалина (его окончательный путь еще вообще не согласован), выглядит еще более сомнительным чем «западный». В июне 2009 г. «Газпром» начал строительство газопровода Сахалин-Хабаровск -Владивосток, по истечении которого должно начаться построение газопровода Якутия-Хабаровск-Владивосток. Вероятно, что именно этот газопровод будет соединен с китайской территорией восточным маршрутом. Здесь возникает определенный комплекс проблем. Во-первых, газ Восточной Сибири является сложнокомпонентным, что требует производственных мощностей и разработки технологии его переработки. Во-вторых, в этих регионах нет инфраструктуры для газо- или нефтетранспортировки. Сначала «Газпром» рассчитывал поставлять газ на «восточный» маршрут с Якутии - с Чаяндинского или Ковыктинского месторождений, где последнее оценивается в 2 трлн. куб. м газа. Но, как уже отмечалось, Чаяндинское месторождение планируется связать с «западным» маршрутом (и начать разработку не ранее 2016), а с самого начала разрабатывать месторождения на о. Сахалин, затем на Дальнем Востоке и уже после этого - в Восточной Сибири (Якутия). Так же в своем докладе акционерам «Газпром» заявил, что формула цены на «западном», «алтайском», маршруте основан на корзине цен на сырую нефть, при этом не называя ее [4]. Цена газа на «восточном» маршруте будет иметь свою специфику, но пока детали не разглашаются. Председатель правительства РФ В. Путин лишь отметил, что цена на российский газ для КНР будет привязана к азиатской нефтяной корзине [9].

Стоимость построения газопроводов также остается неизвестной. Сейчас если глава «Газпрома» А. Миллер оценивает «западный» маршрут в 11 млрд. долл. [8], то в прессе также встречаются цифры 13 млрд. долл.. США [10 ] и 15-20 млрд. долл.. США [5].

22-27 января «Газпром» и КННК провели заключительные в 2009 г. коммерческие переговоры по поставкам газа «восточным» и «западным» маршрутам и было подписано Соглашение об основных условиях поставок газа из РФ в КНР. Соглашение определяет базовые коммерческие и технические параметры поставок российского газа китайским потребителям. Планировалось продолжить работу в 2010 г. по другим вопросам, чтобы впоследствии заключить контракты на поставку газа в КНР обеими маршрутами [11], но на середину 2010 г. в прессе и на официальном сайте «Газпрома» так и не было сообщено о прогрессе в этом вопросе.

По данным прессы, начало поставок газа в КНР планируется на 2014-2015 гг., но остается открытым вопрос, будет ли это только «восточный» маршрут мощностью 38 млрд. куб. м газа, или также «западный» мощностью 30 млрд. куб. м газа. Ведь начало разработки Чаяндинського месторождения, которое свяжется с «западным» маршрутом, планируется не ранее 2016 г., а срок запуска «восточного» вообще неизвестен.

Россия заинтересована как в поставках газа в КНР, так и в получении китайских кредитов. «Газпром» рассчитывает на получение кредитов именно для построения необходимой на «восточном» маршруте инфраструктуры. Интересная деталь, ведь речь идет не об инвестировании или создании совместного российско-китайского предприятия, а именно о кредитах. Такая схема уже существует между РФ и КНР по поставкам нефти. В феврале 2009 г. «Роснефть» и «Татнефть» получили китайские кредиты в размере 25 млрд. долл. на построение ветки нефтепровода «Восточная Сибирь - Тихий океан» (ВСТО) в обмен на долгосрочные поставки нефти. Западные эксперты считают такую ​​политику РФ неэффективной, поскольку при реализации таких проектов речь идет не только о деньгах, но и о применении инвесторами новейших технологий, направленных на оптимизацию расходов. Именно поэтому они скептически настроены в оценке применения российских технологий. Тогда как «Газпром» утверждает, что располагает собственными ресурсами для построения газопроводов и ожидает участие КНР только в построении перерабатывающих мощностей, западные исследователи отмечают, что «Газпром» не имеет нужного оборудования и технологий [12, с. 17]. Газопроводы на территории РФ, принадлежат «Газпрому», находятся в плачевном состоянии, количество взрывов также высоко [3]. Особенно остро этот вопрос касается разработки на шельфе Сахалина и территории Восточной Сибири и Дальнего Востока. Ведь проекты «Сахалин-1» и «Сахалин-2» было начато ведущими мировыми компаниями, которые применяли свои собственные технологии, которых в России пока не существует. К этому следует добавить, что внутренние расходы «Газпрома» намного превышают расходы независимых производителей, как, например, ЗАО «Новатэк». Андерс Ослунд отмечает, что если «Газпром» строил «Голубой поток», компания «Эрмитаж Кэпитал Менеджмент» показала, что расходы «Газпрома» на один километр газопровода втрое превышали расходы турецких газовиков на своей территории [3].

Если предположить, что стоимость постройки «Газпромом» в три раза выше мировых аналогов, газопровод «Сахалин-Хабаровск-Владивосток» объемом 1200 мм трубы на расстояние 1350 км будет стоить 4,5 млрд. долл. в отличие от его аналога в Канаде стоимостью 1,6 млрд. долл. [12, с. 24]. Впрочем, министр энергетики РФ С.Шматко оценил стоимость всего проекта в 11 млрд. долларов [13]. Наконец, такая высокая стоимость газопроводов ляжет бременем на российского налогоплательщика, но не на КНР, поскольку она понимает стоимость российских проектов и может их сравнить с западными аналогами. Также возникает вопрос распределения прибыли внутри РФ. Ведь ведущие эксперты отмечают тот факт, что в отличие от большинства экспортеров нефти и газа, которые направляют прибыль от продажи энергоносителей на финансирование социальной сферы, образования и науки, в РФ эти фонды по энергетической отрасли возвращаются к ней же в виде вкладов правительства [14].

В России сосредоточено 23,4 % мировых запасов газа, и она обеспечивает почти 20 % мирового производства газа. 92 % вырабатываемого газа в России, связано с районами Западной Сибири. Восточная Сибирь и Дальний Восток остаются неразвитыми регионами. Начальные суммарные запасы газа на Востоке России составляют 67 трлн. куб. м газа. В соответствии с «Восточной газовой программой РФ» их разработка позволит обеспечить на длительный срок потребности восточных регионов России и экспортные поставки в страны АТР [15]. «Программа социально-экономического развития РФ» отмечает важность рынков Азии для России с целью утверждения на азиатских рынках, диверсификации каналов поставок энергоносителей и таким образом уменьшения зависимости от европейских потребителей. Хотя такая идея не является новой и РФ по праву имеет статус евразийской державы учитывая ее размер и большую часть территорий в Азии, впрочем она вызывает определенный скепсис учитывая объективные факторы: отсутствие разработанных месторождений и действенной инфраструктуры в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, а также политика Кремля и ЗАО «Газпром», направленная на недопущение иностранных инвесторов к разработке месторождений и построения соответствующей энергетической инфраструктуры. В частности, ряд законов РФ ограничивает участие иностранных компаний в инвестирование предприятий и производства, имеющих стратегическое значение. К такой сферы относятся также и «геологическое изучение недр и (или) разведка и добыча полезных ископаемых на участках недр федерального значения».

К этому также следует добавить принятую утвержденную распоряжением правительства РФ от 13 ноября 2009 № 1715 г. «Энергетическая стратегия России на период до 2030 г.», которая определяет новые ориентиры развития энергетического сектора в рамках перехода российской экономики на инновационный путь развития, но не предусматривает активного привлечения иностранных инвестиций. Стратегией предусмотрено, что правительство РФ будет играть ведущую роль в финансировании проектов до 2014 г. в виде займов и инвестиций, а позже ожидается финансирование энергетическими компаниями и финансовыми рынками под контролем органов государственной власти. При этом, в дополнение к потребности в больших объемах финансирования, существует вышеупомянутая проблема применения современных технологий, которых пока нет в российской энергетической отрасли. Например, Джеймс Смит отмечает, что российские производители потеряли около 40 % всей экономической стоимости запасов по сравнению с западными компаниями [6, с. 25-58, цитируется в 12 с. 10]. Это означает, что устаревшие российские технологии преобладают при развитии энергетической отрасли, в частности газовой, в том числе при построении «западного» и « восточного» маршрутов газопроводов в КНР.

«Энергетическая стратегия РФ на период до 2030 г.» предусматривает инвестиции в газовую промышленность страны в размере 565-590 млрд. долл. (цены 2007), из них 186-194 млрд. долл. - добыча, 277-289 млрд. долл. - транспорт, 103-107 млрд. долл. - подземные хранилища газа, переработка и др. (табл. 3.2) [16]. Конкретные цифры по уровню инвестирования в Дальний Восток не предоставляются, но в соответствии с «Восточной газовой программой» от 2007 г. инвестирование предполагается на уровне 2,4 трлн. руб. (около 80 млрд. долл.), из них геологоразведочные работы - 291 млрд. руб. (10 млрд. долл.), добыча и переработка - 1304 млрд. руб. (44 млрд. долл.), транспортировки - 803 млрд. рублей (27 млрд. долл.), подземное хранилище газа и гелия - 42 млрд. руб. (1 млрд. долл.) (табл. 2) [15]. Как можно увидеть, вложения, предусмотренные «Восточной газовой программой» на развитие газотранспортных проектов в размере 27 млрд. долл. не отражают действительные расходы, поскольку, как уже упоминалось, только один газопровод «Сахалин-Хабаровск -Владивосток» оценивается в 11 млрд. долл., а стоимость западного маршрута оценивается в пределах 11-20 млрд. долл.

Относительно добычи, то в 2008 г. РФ добывала 4 млрд. куб. м газа в Восточной Сибири, 9 млрд. куб. м газа на Дальнем Востоке (в т.ч. 7 млрд. куб. м на о. Сахалин) (табл. 3.1). По подсчетам РФ, в 2030 добываться 45-65 млрд. куб. м газа в Восточной Сибири и 85-87 млрд. куб. м на Дальнем Востоке (в т.ч. 50-51 млрд. куб. м на о. Сахалин), то есть вместе 130-152 млрд. куб. м. Вместе на Дальний Восток и Восточная Сибирь приходиться около 15 % всего объема добытого в РФ на 2030 газа (сейчас этот объем составляет около 2 %) [16]. При этом «Восточной газовой программой» предусмотрено на 2030 объем добычи в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке 57 и 105 млрд. куб. м соответственно, то есть вместе 162 млрд. куб. м [15]. Впрочем, если сравнить нынешний объем добычи в 13 млрд. куб. м в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке с прогнозом в 152-62 млрд. куб. м в 2030 г., а также добавить к этому необходимость в больших инвестициях и новейших технологиях, то такой прогноз выглядит несколько оптимистичным, особенно при сохранении на нынешнем уровне финансирования и технологического сопровождения проектов.

Таким образом, РФ планирует реализацию крупных проектов по разработке газовых месторождений и построения газопроводов в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, требует значительных капиталовложений и использования новейших технологий. Капиталовложения правительства РФ и впоследствии, как предполагается, после 2014 самого «Газпрома», не является той основой, которая позволяет говорить об эффективности использования средств. Применение новейших технологий в построении газопроводов в сложных климатических условиях для транспортировки сложнокомпонентного газа также остается под вопросом, поскольку сейчас у «Газпрома» их нет. Следующей проблемой является ограниченность человеческих ресурсов в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке и, соответственно, нехватка квалифицированных кадров для реализации проектов. Эти факты ставят под сомнение успешную реализацию газотранспортных проектов с РФ в КНР в 2014-2015 гг., как это запланировано. Более того, промедление с реализацией «западного» и «восточного» маршрутов, в том числе через нерешенность вопроса цены на российский газ для КНР, предоставляет Пекину все больше рычагов в переговорах с Москвой, особенно учитывая активную политику по диверсификации поставок энергоносителей. Более того, единственное решение, которое может действительно заинтересовать китайскую сторону, - это не вопрос цены на газ, а возможность совместного участия в разработке газовых месторождений и транспортировке газа в КНР. В противном случае планы «Газпрома» по поставкам газа в КНР могут и дальше оставаться только планами.

6430,1

7264,0

13470,6

23,7

2014

31155,6

Энергетическая политика является одной из важных составляющих национальной и региональной политики, необходимым условием обеспечения устойчивого развития государств и их отношений между собой. Эффективная реализация энергетической политики коренным образом влияет не только на экономическое положение стран, а на государства в целом, политическую сферу жизни общества, что и обусловливает научную актуальность этого вопроса. Именно содействие и достижения стабильной атмосферы в энергетическом секторе Евразии, где отношения между основными субъектами строились бы в первую очередь на принципах равенства и взаимодействия, являются важными аспектами данного вопроса.

Именно с начала XXI века чиновники РФ и КНР все больше отмечают формулу стратегического партнерства. Все чаще звучат призывы к интенсификации политического диалога между двумя государствами путем углубления экономических связей. Среди таких связей ключевыми называют именно энергетические проекты, учитывая богатый потенциал углеводородов в регионе Дальнего Востока России и растущий спрос мощной экономики Китая на энергоносители [1, с.9 -12]. Таким образом, восприятие обеими сторона энергетического фактора как возможного детерминанта многих сфер их двустороннего взаимодействия является логическим следованием общемировых тенденций по экономизации политики.

Российская специфика в энергетическом секторе заключается в том, что вся макроэкономическая ситуация в стране завязана в большой степени на топливно-энергетическом комплексе страны, причем государство не только не хочет минимизировать такую ​​зависимость, но и поощряет такие тенденции. Это, в частности, видно по Энергетической стратегии РФ до 2030 года, принятой российским правительством в ноябре 2009 года, в которой зафиксировано, что запасыэнергетических ресурсов и мощный топливно-энергетический комплекс является инструментом внутренней и внешней политики [2].

По разным данным, доходы от экспорта топливных ресурсов РФ составляют от 40% до 60 % всего государственного бюджета страны [3, с.146]. Учитывая такую ​​большую ставку, которую делает Россия по своему топливно- энергетическому комплексу, совершенно понятно желание обезопасить себя от различных внешних опасностей. Это и потрясения и колебания на энергетическом рынке, и изменение конъюнктуры от рынка производителей в пользу рынка потребителей (при котором именно импортеры диктуют цены и условия), и политические факторы и геополитические соображения основных актеров при выработке тех или иных энергетических проектов.

Одним из основных путей ограждения себя от внешних угроз Россия рассматривает в диверсификации своих экспортных маршрутов. Как известно, большинство поставок российской нефти и почти весь объем природного газа, экспортируемого направлены на Запад - в страны Европы. Поэтому, в частности, в Энергетической стратегии до 2030 года говорится о намерении ускорить разработку месторождений на востоке России для экспорта топливных продуктов в восточном направлении в Азиатско-Тихоокеанский регион [2]. Задекларировано намерение диверсифицировать энергетические поставки от ЕС абсолютно обоснованным решением государственного руководства РФ. Во-первых, это даст России определенной гибкости в процессе торговли энергоресурсами, при котором РФ будет выбор выбирать из партнеров отдельные выгодные себе проекты. Во-вторых, энергетические потребности восточных и юго-восточных соседей РФ (прежде КНР) будут расти значительно более быстрыми темпами, чем как ожидается в европейских странах. В-третьих, такое желание диверсификации является естественным ответом на различные европейские энергетические транспортные проекты в обход России для уменьшения своей зависимости от российского монополиста.

Китай же выстраивает свою политику с позиций крупного импортера и потребителя энергоносителей обусловливается, во-первых, быстрыми экономическими темпами предыдущих лет, порождают рост энергоемкости народного хозяйства, и, во-вторых, недостаточностью собственных запасов для удовлетворения производственных потребностей. С 1993 года КНР стала вторым по объему потребителем нефти после лидера в данной сфере США, и третьим по величине импортером этого вида природного топлива после США и Японии.

Согласно Мировому энергетическому обзору МЭА (World Energy Outlook of the IEA), прогнозируется к 2030 году увеличение потребности в 16,5 миллионов б/д, а следовательно, зависимость КНР от импортируемой нефти достигнет почти 80 %. Аналогична ситуация и с природным газом: МЭА прогнозирует потребность КНР в объеме 238 кубических метров, что будет превышать его внутренняя добыча объемом 111 кубометров более чем на 50 % [3, с. 152].

Как и в России, функции китайского ТЭК жестко подчинены целям обеспечения высокой динамики развития всех сегментов национальной экономики, поддержания социально-экономической стабильности и усиления военно-политической мощи страны. При этом, основными задачами энергетической политики Китая были и остаются следующие:

- Поэтапное расширение внутренней сырьевой базы национального ТЭК;

- Ускоренная технологическая модернизация отраслей ТЭК;

- Диверсификация национальной энергетики в плане максимально эффективного использования всех видов энергоресурсов [4, с.4].

Диверсификация со стороны Китая диктуется, как и в случае с РФ, несколькими факторами. Во-первых, ввиду того, что основными экспортерами нефти в Китай являются страны Ближнего Востока и Африки, то топливные ресурсы перевозимые морским транспортом, является весьма ненадежным методом с рисками крупных потерь и возможных экологических катастроф. Во-вторых, нестабильность политических режимов многих стран - импортеров не позволяет китайскому руководству полностью довериться на бесперебойные поставки топлива. И, в-третьих, диверсификация экспортеров нефти и газа предоставит Китаю большей маневренности и гибкости на мировых рынках энергоносителей, что позволит прямо или косвенно влиять и ценообразования с основными партнерами.

Следует также отметить, что Россия занимает лишь пятое место среди поставщиков природного топлива в КНР, не дает основания говорить о первостепенном значении РФ для энергетического обеспечения Китая [4, с.3]. КНР рассматривает российский потенциал как только один из вариантов диверсификационной политики, давая четко понять, что даже при увеличении объемов закупки, подписание многочисленных контрактов, разработки инфраструктурных проектов и интенсификации энергетического диалога, на зависимость от одного поставщика топливных ресурсов КНР никогда не пойдет. Это, в частности, становится заметным по активизации переговоров по поставкам и транзиту топливных ресурсов республик Средней Азии, Китаем рассматриваются также как гарантия обеспечения концепции энергетической «многовекторности». Именно в этом регионе сталкиваются интересы КНР и Российской Федерации, которая также принимает данные территории как возможность выхода на новые рынки и укрепление своих геополитических позиций. Таким образом, кроме и так непростых и неоднозначных двусторонних отношений в энергетической сфере между РФ и КНР, на них накладывается еще и достаточно большой пласт центральноазиатских отношений, в которых в равной степени вовлечены и заинтересованы эти два актера.

Регион Центральная Азия является достаточно сложным с точки зрения пересечения там геополитических интересов многих игроков современных международных отношений. Так, для России Центральная Азия является, безусловно, регионом большого стратегического значения и сферы ее интересов. Такое видение этого пространства является естественным продолжением политики времен СССР, состоит на современном этапе в продвижении различных реинтеграционных проектов на постсоветском пространстве. Таким образом, России является важной в центральноазиатском регионе именно политической составляющей, как стержень к утверждению своего регионального лидерства. Однако, эта цель реализуется, среди прочего, и экономическими механизмами взаимодействия с бывшими союзными республиками.

Китай же с начала 90-х годов последовательно развивает экономическую модель сотрудничества со странами региона, преимущественно сосредотачиваюсь на ее энергетической составляющей. Стремительно наращивая экономическое присутствие в топливно-энергетическом секторе центральноазиатских государств, КНР пытается обеспечить собственную безопасность и удовлетворить свои с каждым годом растущие энергетические потребности. Хотя такая политика носит в первую очередь эндогенный характер, она становится в определенной степени и экзогенной для других заинтересованных сторон в регионе. На этой почве и происходит пересечение их интересов, что приводит к восприятию друг друга в качестве соперников.

ЦАР является ареной противоречий не только двух основных региональных игроков, с которыми эти страны граничат, но со временем становятся также объектом политической и экономической заинтересованности со стороны внерегиональных актеров. Крупнейшими из них являются США и Европейский Союз. Они преимущественно выполняют две стратегически важных для себя задач: во-первых, контролируют горячие точки в регионе, в которых сосредоточивается целый ряд «проблемных» вопросов, как создание и обладания ядерным оружием, терроризм, наркотрафик, неконтролируемые миграционные потоки, незаконная продажа оружия, исламский радикализм и т.д., и во-вторых, используя другие центральноазиатские государства в преодолении вышеуказанных вызовов, создают соответствующую региональную систему, в которой будет доминировать американский интерес.

Эффективный энергетический диалог между РФ и КНР может стать прямым следствием нескольких факторов, непосредственно предусматривают экономическую и политическую выгоду от такого сотрудничества. Такими предпосылками являются: ​​их географическая близость, отсутствие посредников при транспортировке энергоресурсов, целый ряд объединяющих геополитических точек зрения и экспортно -импортное взаимодополнения. Однако существует много факторов, которые минимизируют гипотетическое сотрудничество между сторонами: геополитическое противостояние в регионе, опасения Россией стать сырьевым придатком Китая, экспансия Китая на Дальнем Востоке и Восточной Сибири, противоречия относительно ценовой политики, отсутствие в России комплексного подхода к сотрудничеству с КНР, отсутствие уверенности в долгосрочном спросе Китая на российское топливо, сращения в России крупных нефтегазовых компаний с государственным механизмом и нежелание строить долгосрочные планы. При отсутствии политической воли с обеих сторон преодолеть эти негативные тенденции, дальнейшее интенсивное энергетическое сотрудничество между КНР и РФ может оказаться под вопросом.

Таким образом, вышеприведенные факты позволяют сделать следующие выводы: Росийська Федерация и Китайская Народная Республика является ведущими странами в мире по двум параметрам деятельности в сфере энергетики: по объемам добычи и экспорта топливных ресурсов с одной стороны, и по объемам их потребления и импорта - с другой. Оба государства руководствуются соответствующими энергетическими факторами в определении своих внешнеэкономических и политических приоритетов, демонстрируя таким образом свое осознание все более возрастающего веса энергетики в международных отношениях.

Важным аспектом в двусторонних отношениях между КНР и РФ пространство, на которое каждая сторона уделяет большое внимание при построении своей стратегии, в том числе энергетической. Это пространство составляют бывшие республики СССР, географически расположены в центральной Азии, которые еще объединяют в отдельный микрорегион - Среднюю Азию. Этот регион уже в течение долгого периода времени является перекрестком интересов многих игроков на международной арене. Кроме непосредственно России и Китая, с данным пространством связывают свои геополитические и экономические намерения еще США и страны Европейского Союза. С одной стороны, это объясняется чисто экономическим и прежде сырьевым потенциалом республик Средней Азии. С другой стороны, это пространство является важным политическим плацдармом для реализации региональных интересов прежде Российской Федерацией и Соединенными Штатами. Для США этот регион является возможностью усилить свое влияние в целом в Центральной Азии и решать ключевые проблемы, исходя из американских позиций, а для России Средняя Азия является еще по инерции советского мышления форпостом российского интереса и сферы непосредственного влияния. Дальнейшим стимулом для России служит возможность путем контроля над ТЭК Средней Азии удерживать монополию над поставками энергоносителей в Европу, а также вести равноправный диалог с Китаем (который сейчас пользуется преимуществами рынка потребителей), имея на своей стороне среднеазиатские республики.

В Китае и России есть большой потенциал энергетического взаимодействия. В общем, можно выделить целый ряд факторов, которые могут способствовать становлению и развитию активного диалога в этой сфере, начиная от географической близости и заканчивая их импортно-экспортной взаимодополняемостью. Однако, существует и целый ряд препятствий образованию системы налаженных энергетических связей между двумя странами, имеющими как геополитическое измерение, так и по безопасности и ценовой.

Россия активно продвигает энергетические проекты в Европу. Наглядным примером тому являются проекты «Северного потока» и «Южного потока». Одновременно Россия не желает сосредоточиться на поставках энергоносителей в ограниченный круг покупателей и хочет диверсифицировать сбыт газа и нефти. При этом такая диверсификация имеет как экономические, так и политические интересы. В экономическом плане в России уже давно назрела необходимость в развитии районов Восточной Сибири и Дальнего Востока (рис. 1), которые с каждым годом все больше и больше экспертов, в т.ч. российских, рассматривают как сферу особых интересов соседней великой державы - КНР. К этому также добавляется тот факт, что РФ не ожидает значительного увеличения объема поставок в Европу, а на востоке является КНР, в которой спрос на газ в среднем увеличивается на 5,5 % ежегодно [1, с. 249]. Так, по оценкам китайских экспертов, в 2020 г. в КНР спрос на газ превысит 300 млрд. куб. м [17].

В политическом плане развитие проектов в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, составляет 60 % территории РФ [2, с. 1], позволяет российскому правительству засвидетельствовать серьезность намерений по развитию обширной территории, где проживает немногим более 18 % россиян. На внешнеполитическом уровне такая активность должна показать государствам-соседям, прежде Китаю, что эти пространства активно осваиваются Россией, в том числе путем внедрения инфраструктурных проектов. Впрочем, длительные российско-китайские газовые переговоры, о которых пойдет речь, пока не принесли никакого практического результата. К тому же любые масштабные проекты требуют, во-первых, значительных капиталовложений и, во-вторых, применение новейших технологий. Если в случае финансовой стороны «Газпром» может привлечь как собственные, так и государственные средства, то эксперты ставят под сомнение существование у «Газпрома» новейших технологий. При этом, как будет показано далее, российская сторона не предусматривает привлечение внешних инвесторов для реализации проектов.

КНР уже давно должна по планам начать закупать энергоносители в России. Касаясь вопроса потребностей КНР в газе, лишь отметим, что по оценкам экспертов до 2020 г. спрос на импорт газа для КНР будет колебаться в пределах 40-80 млрд. куб. м газа ежегодно [7, с. 23]. Учитывая то, что Китай уже имеет долгосрочные контракты на поставку сжиженного газа в размере 30600000000 куб. м ежегодно, а также построение газопровода из Туркменистана в объеме 30 млрд. куб м [7, с. 23], можем отметить, что КНР имеет достаточный резерв и времени для поиска дополнительных источников газа, в том числе с РФ. Более того, кроме сжиженного газа из стран Южной Азии и Австралии, построения газопроводов из стран Центральной Азии и Мьянмы, КНР активно разрабатывает собственные месторождения, особенно сланцевого газа. По данным государственной энергетической компании КНР «ПетроЧайна» запасы сланцевого газа на территории КНР составляют около 45 трлн. куб. м [17].

Соглашение о стратегическом сотрудничестве между ЗАО «Газпром» и Китайской национальной нефтегазовой корпорацией (КННК) было подписано 14 октября 2004. Меморандум о поставках газа был подписан в марте 2006 г., а сами поставки планировалось начать в 2011 г. Но работы в этом направлении не проводились, поскольку по состоянию на июль 2010 г. китайская и российская стороны не смогли договориться по цене газа. Китай настаивал на том, чтобы цена была привязана к себестоимости добычи газа. Одновременно «Газпром» настаивал на том, что на всех рынках должны быть равны цены. Итак, восточные поставки должны быть так же выгодными, как и европейские [4]. В то же время, как уже отмечалось, КНР активно диверсифицирует каналы поставок газа, которые являются явно не в пользу ожиданий России касательно высокой цены на газ для КНР.

13 октября 2009 «Газпром» и КННК подписали рамочное соглашение об основных условиях поставок газа из РФ в КНР. Соглашение предусматривает два маршрута поставок: «западный» («Алтай») и «восточный». «Западным» маршруту предусматривается транспортировка 30, а «восточным» - 38 млрд. куб. м газа, то есть в общей сложности 68 млрд. куб. м газа ежегодно. Это составляет более 10 % общей добычи газа в России в 2008 г. (табл. 1) и более 50 % экспорта в Европу. По мнению В. В. Чубарова, рост газодобычи предполагается ежегодно не более 3 %, поэтому он считает, что поставки будут осуществляться за счет накопленных резервов и замедление газификации в самой России, прежде всего в Сибири и на Дальнем Востоке [5]. Но здесь возникает сомнение в нужных объемов газа, поскольку задействованные российские месторождения работают на европейские поставки и собственное потребление. Более того, собственных российских разведанных запасов не хватает, и РФ закупает газ в центральноазиатских странах и транспортирует на запад трубопроводами, которые принадлежат «Газпрому».

Предполагалось, что «западным» маршрутом газ будет поставляться из Западной Сибири, а впоследствии по мере разработки Чаяндинского месторождения (оценивается в 1240000 миллионов куб. м газа) в Восточной Сибири. Именно поэтому, учитывая разведанные запасы и нужную инфраструктуру, «Газпром» рассчитывал на быструю реализацию этого маршрута. Планировалось, что западный маршрут будет пересекать Алтайский край, который свяжет месторождения Западной Сибири с Синьцзян-Уйгурским автономным районом на западе КНР и подключится к китайскому западно-восточному трубопроводу, идущему в Шанхай. Протяженность трубопровода оценивается в 2800 км. Но на середину 2010 г. работа по «западному» маршруту фактически была замороженао, поскольку «Газпром» принял решение о разработке газовых месторождений сначала на о. Сахалин, потом в Якутии и только после этого в Иркутской области и Красноярском крае. В Минэнерго РФ собираются включить «западный» маршрут в развитие газовой сферы страны до 2030 г. По словам министра энергетики РФ С.Шматко, западный маршрут будет связан с началом разработки Чаяндинського месторождения газа, но это будет не ранее 2016 г. [8]. Итак, несмотря на то, что месторождения Западной Сибири работают на европейские поставки и собственный спрос, а также медленное решение вопроса цены на газ для КНР, реализация «западного» маршрута выглядит несколько сомнительной.

В дополнение, на пути реализации «западного» маршрута существуют следующие проблемы. Во-первых, сложность построения газопровода на территории высокогорного плато (2200-2500 м выше уровня моря), который признан экологами уникальным. Они утверждают, что построение газопровода в этом районе является опасным и может нарушить уникальную экосистему плато. Во-вторых, именно на этом плато сходятся государственные границы РФ, Китая, Монголии, Казахстана, то есть этот проект должен согласовываться с этими странами и, таким образом, кроме экономико-экологической, также и геополитической составляющей.

В свою очередь «восточный» маршрут, предусматривающий поставки в КНР газа из Восточной Сибири, Дальнего Востока и шельфа Сахалина (его окончательный путь еще вообще не согласован), выглядит еще более сомнительным чем «западный». В июне 2009 г. «Газпром» начал строительство газопровода Сахалин-Хабаровск -Владивосток, по истечении которого должно начаться построение газопровода Якутия-Хабаровск-Владивосток. Вероятно, что именно этот газопровод будет соединен с китайской территорией восточным маршрутом. Здесь возникает определенный комплекс проблем. Во-первых, газ Восточной Сибири является сложнокомпонентным, что требует производственных мощностей и разработки технологии его переработки. Во-вторых, в этих регионах нет инфраструктуры для газо- или нефтетранспортировки. Сначала «Газпром» рассчитывал поставлять газ на «восточный» маршрут с Якутии - с Чаяндинского или Ковыктинского месторождений, где последнее оценивается в 2 трлн. куб. м газа. Но, как уже отмечалось, Чаяндинское месторождение планируется связать с «западным» маршрутом (и начать разработку не ранее 2016), а с самого начала разрабатывать месторождения на о. Сахалин, затем на Дальнем Востоке и уже после этого - в Восточной Сибири (Якутия). Так же в своем докладе акционерам «Газпром» заявил, что формула цены на «западном», «алтайском», маршруте основан на корзине цен на сырую нефть, при этом не называя ее [4]. Цена газа на «восточном» маршруте будет иметь свою специфику, но пока детали не разглашаются. Председатель правительства РФ В. Путин лишь отметил, что цена на российский газ для КНР будет привязана к азиатской нефтяной корзине [9].

Стоимость построения газопроводов также остается неизвестной. Сейчас если глава «Газпрома» А. Миллер оценивает «западный» маршрут в 11 млрд. долл. [8], то в прессе также встречаются цифры 13 млрд. долл.. США [10 ] и 15-20 млрд. долл.. США [5].

22-27 января «Газпром» и КННК провели заключительные в 2009 г. коммерческие переговоры по поставкам газа «восточным» и «западным» маршрутам и было подписано Соглашение об основных условиях поставок газа из РФ в КНР. Соглашение определяет базовые коммерческие и технические параметры поставок российского газа китайским потребителям. Планировалось продолжить работу в 2010 г. по другим вопросам, чтобы впоследствии заключить контракты на поставку газа в КНР обеими маршрутами [11], но на середину 2010 г. в прессе и на официальном сайте «Газпрома» так и не было сообщено о прогрессе в этом вопросе.

По данным прессы, начало поставок газа в КНР планируется на 2014-2015 гг., но остается открытым вопрос, будет ли это только «восточный» маршрут мощностью 38 млрд. куб. м газа, или также «западный» мощностью 30 млрд. куб. м газа. Ведь начало разработки Чаяндинського месторождения, которое свяжется с «западным» маршрутом, планируется не ранее 2016 г., а срок запуска «восточного» вообще неизвестен.

Россия заинтересована как в поставках газа в КНР, так и в получении китайских кредитов. «Газпром» рассчитывает на получение кредитов именно для построения необходимой на «восточном» маршруте инфраструктуры. Интересная деталь, ведь речь идет не об инвестировании или создании совместного российско-китайского предприятия, а именно о кредитах. Такая схема уже существует между РФ и КНР по поставкам нефти. В феврале 2009 г. «Роснефть» и «Татнефть» получили китайские кредиты в размере 25 млрд. долл. на построение ветки нефтепровода «Восточная Сибирь - Тихий океан» (ВСТО) в обмен на долгосрочные поставки нефти. Западные эксперты считают такую ​​политику РФ неэффективной, поскольку при реализации таких проектов речь идет не только о деньгах, но и о применении инвесторами новейших технологий, направленных на оптимизацию расходов. Именно поэтому они скептически настроены в оценке применения российских технологий. Тогда как «Газпром» утверждает, что располагает собственными ресурсами для построения газопроводов и ожидает участие КНР только в построении перерабатывающих мощностей, западные исследователи отмечают, что «Газпром» не имеет нужного оборудования и технологий [12, с. 17]. Газопроводы на территории РФ, принадлежат «Газпрому», находятся в плачевном состоянии, количество взрывов также высоко [3]. Особенно остро этот вопрос касается разработки на шельфе Сахалина и территории Восточной Сибири и Дальнего Востока. Ведь проекты «Сахалин-1» и «Сахалин-2» было начато ведущими мировыми компаниями, которые применяли свои собственные технологии, которых в России пока не существует. К этому следует добавить, что внутренние расходы «Газпрома» намного превышают расходы независимых производителей, как, например, ЗАО «Новатэк». Андерс Ослунд отмечает, что если «Газпром» строил «Голубой поток», компания «Эрмитаж Кэпитал Менеджмент» показала, что расходы «Газпрома» на один километр газопровода втрое превышали расходы турецких газовиков на своей территории [3].

Если предположить, что стоимость постройки «Газпромом» в три раза выше мировых аналогов, газопровод «Сахалин-Хабаровск-Владивосток» объемом 1200 мм трубы на расстояние 1350 км будет стоить 4,5 млрд. долл. в отличие от его аналога в Канаде стоимостью 1,6 млрд. долл. [12, с. 24]. Впрочем, министр энергетики РФ С.Шматко оценил стоимость всего проекта в 11 млрд. долларов [13]. Наконец, такая высокая стоимость газопроводов ляжет бременем на российского налогоплательщика, но не на КНР, поскольку она понимает стоимость российских проектов и может их сравнить с западными аналогами. Также возникает вопрос распределения прибыли внутри РФ. Ведь ведущие эксперты отмечают тот факт, что в отличие от большинства экспортеров нефти и газа, которые направляют прибыль от продажи энергоносителей на финансирование социальной сферы, образования и науки, в РФ эти фонды по энергетической отрасли возвращаются к ней же в виде вкладов правительства [14].

В России сосредоточено 23,4 % мировых запасов газа, и она обеспечивает почти 20 % мирового производства газа. 92 % вырабатываемого газа в России, связано с районами Западной Сибири. Восточная Сибирь и Дальний Восток остаются неразвитыми регионами. Начальные суммарные запасы газа на Востоке России составляют 67 трлн. куб. м газа. В соответствии с «Восточной газовой программой РФ» их разработка позволит обеспечить на длительный срок потребности восточных регионов России и экспортные поставки в страны АТР [15]. «Программа социально-экономического развития РФ» отмечает важность рынков Азии для России с целью утверждения на азиатских рынках, диверсификации каналов поставок энергоносителей и таким образом уменьшения зависимости от европейских потребителей. Хотя такая идея не является новой и РФ по праву имеет статус евразийской державы учитывая ее размер и большую часть территорий в Азии, впрочем она вызывает определенный скепсис учитывая объективные факторы: отсутствие разработанных месторождений и действенной инфраструктуры в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, а также политика Кремля и ЗАО «Газпром», направленная на недопущение иностранных инвесторов к разработке месторождений и построения соответствующей энергетической инфраструктуры. В частности, ряд законов РФ ограничивает участие иностранных компаний в инвестирование предприятий и производства, имеющих стратегическое значение. К такой сферы относятся также и «геологическое изучение недр и (или) разведка и добыча полезных ископаемых на участках недр федерального значения».

К этому также следует добавить принятую утвержденную распоряжением правительства РФ от 13 ноября 2009 № 1715 г. «Энергетическая стратегия России на период до 2030 г.», которая определяет новые ориентиры развития энергетического сектора в рамках перехода российской экономики на инновационный путь развития, но не предусматривает активного привлечения иностранных инвестиций. Стратегией предусмотрено, что правительство РФ будет играть ведущую роль в финансировании проектов до 2014 г. в виде займов и инвестиций, а позже ожидается финансирование энергетическими компаниями и финансовыми рынками под контролем органов государственной власти. При этом, в дополнение к потребности в больших объемах финансирования, существует вышеупомянутая проблема применения современных технологий, которых пока нет в российской энергетической отрасли. Например, Джеймс Смит отмечает, что российские производители потеряли около 40 % всей экономической стоимости запасов по сравнению с западными компаниями [6, с. 25-58, цитируется в 12 с. 10]. Это означает, что устаревшие российские технологии преобладают при развитии энергетической отрасли, в частности газовой, в том числе при построении «западного» и « восточного» маршрутов газопроводов в КНР.

«Энергетическая стратегия РФ на период до 2030 г.» предусматривает инвестиции в газовую промышленность страны в размере 565-590 млрд. долл. (цены 2007), из них 186-194 млрд. долл. - добыча, 277-289 млрд. долл. - транспорт, 103-107 млрд. долл. - подземные хранилища газа, переработка и др. (табл. 3.2) [16]. Конкретные цифры по уровню инвестирования в Дальний Восток не предоставляются, но в соответствии с «Восточной газовой программой» от 2007 г. инвестирование предполагается на уровне 2,4 трлн. руб. (около 80 млрд. долл.), из них геологоразведочные работы - 291 млрд. руб. (10 млрд. долл.), добыча и переработка - 1304 млрд. руб. (44 млрд. долл.), транспортировки - 803 млрд. рублей (27 млрд. долл.), подземное хранилище газа и гелия - 42 млрд. руб. (1 млрд. долл.) (табл. 2) [15]. Как можно увидеть, вложения, предусмотренные «Восточной газовой программой» на развитие газотранспортных проектов в размере 27 млрд. долл. не отражают действительные расходы, поскольку, как уже упоминалось, только один газопровод «Сахалин-Хабаровск -Владивосток» оценивается в 11 млрд. долл., а стоимость западного маршрута оценивается в пределах 11-20 млрд. долл.

Относительно добычи, то в 2008 г. РФ добывала 4 млрд. куб. м газа в Восточной Сибири, 9 млрд. куб. м газа на Дальнем Востоке (в т.ч. 7 млрд. куб. м на о. Сахалин) (табл. 3.1). По подсчетам РФ, в 2030 добываться 45-65 млрд. куб. м газа в Восточной Сибири и 85-87 млрд. куб. м на Дальнем Востоке (в т.ч. 50-51 млрд. куб. м на о. Сахалин), то есть вместе 130-152 млрд. куб. м. Вместе на Дальний Восток и Восточная Сибирь приходиться около 15 % всего объема добытого в РФ на 2030 газа (сейчас этот объем составляет около 2 %) [16]. При этом «Восточной газовой программой» предусмотрено на 2030 объем добычи в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке 57 и 105 млрд. куб. м соответственно, то есть вместе 162 млрд. куб. м [15]. Впрочем, если сравнить нынешний объем добычи в 13 млрд. куб. м в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке с прогнозом в 152-62 млрд. куб. м в 2030 г., а также добавить к этому необходимость в больших инвестициях и новейших технологиях, то такой прогноз выглядит несколько оптимистичным, особенно при сохранении на нынешнем уровне финансирования и технологического сопровождения проектов.

Таким образом, РФ планирует реализацию крупных проектов по разработке газовых месторождений и построения газопроводов в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, требует значительных капиталовложений и использования новейших технологий. Капиталовложения правительства РФ и впоследствии, как предполагается, после 2014 самого «Газпрома», не является той основой, которая позволяет говорить об эффективности использования средств. Применение новейших технологий в построении газопроводов в сложных климатических условиях для транспортировки сложнокомпонентного газа также остается под вопросом, поскольку сейчас у «Газпрома» их нет. Следующей проблемой является ограниченность человеческих ресурсов в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке и, соответственно, нехватка квалифицированных кадров для реализации проектов. Эти факты ставят под сомнение успешную реализацию газотранспортных проектов с РФ в КНР в 2014-2015 гг., как это запланировано. Более того, промедление с реализацией «западного» и «восточного» маршрутов, в том числе через нерешенность вопроса цены на российский газ для КНР, предоставляет Пекину все больше рычагов в переговорах с Москвой, особенно учитывая активную политику по диверсификации поставок энергоносителей. Более того, единственное решение, которое может действительно заинтересовать китайскую сторону, - это не вопрос цены на газ, а возможность совместного участия в разработке газовых месторождений и транспортировке газа в КНР. В противном случае планы «Газпрома» по поставкам газа в КНР могут и дальше оставаться только планами.

6985,6

8526,3

15643,7

22,4

2015

31615,7

Энергетическая политика является одной из важных составляющих национальной и региональной политики, необходимым условием обеспечения устойчивого развития государств и их отношений между собой. Эффективная реализация энергетической политики коренным образом влияет не только на экономическое положение стран, а на государства в целом, политическую сферу жизни общества, что и обусловливает научную актуальность этого вопроса. Именно содействие и достижения стабильной атмосферы в энергетическом секторе Евразии, где отношения между основными субъектами строились бы в первую очередь на принципах равенства и взаимодействия, являются важными аспектами данного вопроса.

Именно с начала XXI века чиновники РФ и КНР все больше отмечают формулу стратегического партнерства. Все чаще звучат призывы к интенсификации политического диалога между двумя государствами путем углубления экономических связей. Среди таких связей ключевыми называют именно энергетические проекты, учитывая богатый потенциал углеводородов в регионе Дальнего Востока России и растущий спрос мощной экономики Китая на энергоносители [1, с.9 -12]. Таким образом, восприятие обеими сторона энергетического фактора как возможного детерминанта многих сфер их двустороннего взаимодействия является логическим следованием общемировых тенденций по экономизации политики.

Российская специфика в энергетическом секторе заключается в том, что вся макроэкономическая ситуация в стране завязана в большой степени на топливно-энергетическом комплексе страны, причем государство не только не хочет минимизировать такую ​​зависимость, но и поощряет такие тенденции. Это, в частности, видно по Энергетической стратегии РФ до 2030 года, принятой российским правительством в ноябре 2009 года, в которой зафиксировано, что запасыэнергетических ресурсов и мощный топливно-энергетический комплекс является инструментом внутренней и внешней политики [2].

По разным данным, доходы от экспорта топливных ресурсов РФ составляют от 40% до 60 % всего государственного бюджета страны [3, с.146]. Учитывая такую ​​большую ставку, которую делает Россия по своему топливно- энергетическому комплексу, совершенно понятно желание обезопасить себя от различных внешних опасностей. Это и потрясения и колебания на энергетическом рынке, и изменение конъюнктуры от рынка производителей в пользу рынка потребителей (при котором именно импортеры диктуют цены и условия), и политические факторы и геополитические соображения основных актеров при выработке тех или иных энергетических проектов.

Одним из основных путей ограждения себя от внешних угроз Россия рассматривает в диверсификации своих экспортных маршрутов. Как известно, большинство поставок российской нефти и почти весь объем природного газа, экспортируемого направлены на Запад - в страны Европы. Поэтому, в частности, в Энергетической стратегии до 2030 года говорится о намерении ускорить разработку месторождений на востоке России для экспорта топливных продуктов в восточном направлении в Азиатско-Тихоокеанский регион [2]. Задекларировано намерение диверсифицировать энергетические поставки от ЕС абсолютно обоснованным решением государственного руководства РФ. Во-первых, это даст России определенной гибкости в процессе торговли энергоресурсами, при котором РФ будет выбор выбирать из партнеров отдельные выгодные себе проекты. Во-вторых, энергетические потребности восточных и юго-восточных соседей РФ (прежде КНР) будут расти значительно более быстрыми темпами, чем как ожидается в европейских странах. В-третьих, такое желание диверсификации является естественным ответом на различные европейские энергетические транспортные проекты в обход России для уменьшения своей зависимости от российского монополиста.

Китай же выстраивает свою политику с позиций крупного импортера и потребителя энергоносителей обусловливается, во-первых, быстрыми экономическими темпами предыдущих лет, порождают рост энергоемкости народного хозяйства, и, во-вторых, недостаточностью собственных запасов для удовлетворения производственных потребностей. С 1993 года КНР стала вторым по объему потребителем нефти после лидера в данной сфере США, и третьим по величине импортером этого вида природного топлива после США и Японии.

Согласно Мировому энергетическому обзору МЭА (World Energy Outlook of the IEA), прогнозируется к 2030 году увеличение потребности в 16,5 миллионов б/д, а следовательно, зависимость КНР от импортируемой нефти достигнет почти 80 %. Аналогична ситуация и с природным газом: МЭА прогнозирует потребность КНР в объеме 238 кубических метров, что будет превышать его внутренняя добыча объемом 111 кубометров более чем на 50 % [3, с. 152].

Как и в России, функции китайского ТЭК жестко подчинены целям обеспечения высокой динамики развития всех сегментов национальной экономики, поддержания социально-экономической стабильности и усиления военно-политической мощи страны. При этом, основными задачами энергетической политики Китая были и остаются следующие:

- Поэтапное расширение внутренней сырьевой базы национального ТЭК;

- Ускоренная технологическая модернизация отраслей ТЭК;

- Диверсификация национальной энергетики в плане максимально эффективного использования всех видов энергоресурсов [4, с.4].

Диверсификация со стороны Китая диктуется, как и в случае с РФ, несколькими факторами. Во-первых, ввиду того, что основными экспортерами нефти в Китай являются страны Ближнего Востока и Африки, то топливные ресурсы перевозимые морским транспортом, является весьма ненадежным методом с рисками крупных потерь и возможных экологических катастроф. Во-вторых, нестабильность политических режимов многих стран - импортеров не позволяет китайскому руководству полностью довериться на бесперебойные поставки топлива. И, в-третьих, диверсификация экспортеров нефти и газа предоставит Китаю большей маневренности и гибкости на мировых рынках энергоносителей, что позволит прямо или косвенно влиять и ценообразования с основными партнерами.

Следует также отметить, что Россия занимает лишь пятое место среди поставщиков природного топлива в КНР, не дает основания говорить о первостепенном значении РФ для энергетического обеспечения Китая [4, с.3]. КНР рассматривает российский потенциал как только один из вариантов диверсификационной политики, давая четко понять, что даже при увеличении объемов закупки, подписание многочисленных контрактов, разработки инфраструктурных проектов и интенсификации энергетического диалога, на зависимость от одного поставщика топливных ресурсов КНР никогда не пойдет. Это, в частности, становится заметным по активизации переговоров по поставкам и транзиту топливных ресурсов республик Средней Азии, Китаем рассматриваются также как гарантия обеспечения концепции энергетической «многовекторности». Именно в этом регионе сталкиваются интересы КНР и Российской Федерации, которая также принимает данные территории как возможность выхода на новые рынки и укрепление своих геополитических позиций. Таким образом, кроме и так непростых и неоднозначных двусторонних отношений в энергетической сфере между РФ и КНР, на них накладывается еще и достаточно большой пласт центральноазиатских отношений, в которых в равной степени вовлечены и заинтересованы эти два актера.

Регион Центральная Азия является достаточно сложным с точки зрения пересечения там геополитических интересов многих игроков современных международных отношений. Так, для России Центральная Азия является, безусловно, регионом большого стратегического значения и сферы ее интересов. Такое видение этого пространства является естественным продолжением политики времен СССР, состоит на современном этапе в продвижении различных реинтеграционных проектов на постсоветском пространстве. Таким образом, России является важной в центральноазиатском регионе именно политической составляющей, как стержень к утверждению своего регионального лидерства. Однако, эта цель реализуется, среди прочего, и экономическими механизмами взаимодействия с бывшими союзными республиками.

Китай же с начала 90-х годов последовательно развивает экономическую модель сотрудничества со странами региона, преимущественно сосредотачиваюсь на ее энергетической составляющей. Стремительно наращивая экономическое присутствие в топливно-энергетическом секторе центральноазиатских государств, КНР пытается обеспечить собственную безопасность и удовлетворить свои с каждым годом растущие энергетические потребности. Хотя такая политика носит в первую очередь эндогенный характер, она становится в определенной степени и экзогенной для других заинтересованных сторон в регионе. На этой почве и происходит пересечение их интересов, что приводит к восприятию друг друга в качестве соперников.

ЦАР является ареной противоречий не только двух основных региональных игроков, с которыми эти страны граничат, но со временем становятся также объектом политической и экономической заинтересованности со стороны внерегиональных актеров. Крупнейшими из них являются США и Европейский Союз. Они преимущественно выполняют две стратегически важных для себя задач: во-первых, контролируют горячие точки в регионе, в которых сосредоточивается целый ряд «проблемных» вопросов, как создание и обладания ядерным оружием, терроризм, наркотрафик, неконтролируемые миграционные потоки, незаконная продажа оружия, исламский радикализм и т.д., и во-вторых, используя другие центральноазиатские государства в преодолении вышеуказанных вызовов, создают соответствующую региональную систему, в которой будет доминировать американский интерес.

Эффективный энергетический диалог между РФ и КНР может стать прямым следствием нескольких факторов, непосредственно предусматривают экономическую и политическую выгоду от такого сотрудничества. Такими предпосылками являются: ​​их географическая близость, отсутствие посредников при транспортировке энергоресурсов, целый ряд объединяющих геополитических точек зрения и экспортно -импортное взаимодополнения. Однако существует много факторов, которые минимизируют гипотетическое сотрудничество между сторонами: геополитическое противостояние в регионе, опасения Россией стать сырьевым придатком Китая, экспансия Китая на Дальнем Востоке и Восточной Сибири, противоречия относительно ценовой политики, отсутствие в России комплексного подхода к сотрудничеству с КНР, отсутствие уверенности в долгосрочном спросе Китая на российское топливо, сращения в России крупных нефтегазовых компаний с государственным механизмом и нежелание строить долгосрочные планы. При отсутствии политической воли с обеих сторон преодолеть эти негативные тенденции, дальнейшее интенсивное энергетическое сотрудничество между КНР и РФ может оказаться под вопросом.

Таким образом, вышеприведенные факты позволяют сделать следующие выводы: Росийська Федерация и Китайская Народная Республика является ведущими странами в мире по двум параметрам деятельности в сфере энергетики: по объемам добычи и экспорта топливных ресурсов с одной стороны, и по объемам их потребления и импорта - с другой. Оба государства руководствуются соответствующими энергетическими факторами в определении своих внешнеэкономических и политических приоритетов, демонстрируя таким образом свое осознание все более возрастающего веса энергетики в международных отношениях.

Важным аспектом в двусторонних отношениях между КНР и РФ пространство, на которое каждая сторона уделяет большое внимание при построении своей стратегии, в том числе энергетической. Это пространство составляют бывшие республики СССР, географически расположены в центральной Азии, которые еще объединяют в отдельный микрорегион - Среднюю Азию. Этот регион уже в течение долгого периода времени является перекрестком интересов многих игроков на международной арене. Кроме непосредственно России и Китая, с данным пространством связывают свои геополитические и экономические намерения еще США и страны Европейского Союза. С одной стороны, это объясняется чисто экономическим и прежде сырьевым потенциалом республик Средней Азии. С другой стороны, это пространство является важным политическим плацдармом для реализации региональных интересов прежде Российской Федерацией и Соединенными Штатами. Для США этот регион является возможностью усилить свое влияние в целом в Центральной Азии и решать ключевые проблемы, исходя из американских позиций, а для России Средняя Азия является еще по инерции советского мышления форпостом российского интереса и сферы непосредственного влияния. Дальнейшим стимулом для России служит возможность путем контроля над ТЭК Средней Азии удерживать монополию над поставками энергоносителей в Европу, а также вести равноправный диалог с Китаем (который сейчас пользуется преимуществами рынка потребителей), имея на своей стороне среднеазиатские республики.

В Китае и России есть большой потенциал энергетического взаимодействия. В общем, можно выделить целый ряд факторов, которые могут способствовать становлению и развитию активного диалога в этой сфере, начиная от географической близости и заканчивая их импортно-экспортной взаимодополняемостью. Однако, существует и целый ряд препятствий образованию системы налаженных энергетических связей между двумя странами, имеющими как геополитическое измерение, так и по безопасности и ценовой.

Россия активно продвигает энергетические проекты в Европу. Наглядным примером тому являются проекты «Северного потока» и «Южного потока». Одновременно Россия не желает сосредоточиться на поставках энергоносителей в ограниченный круг покупателей и хочет диверсифицировать сбыт газа и нефти. При этом такая диверсификация имеет как экономические, так и политические интересы. В экономическом плане в России уже давно назрела необходимость в развитии районов Восточной Сибири и Дальнего Востока (рис. 1), которые с каждым годом все больше и больше экспертов, в т.ч. российских, рассматривают как сферу особых интересов соседней великой державы - КНР. К этому также добавляется тот факт, что РФ не ожидает значительного увеличения объема поставок в Европу, а на востоке является КНР, в которой спрос на газ в среднем увеличивается на 5,5 % ежегодно [1, с. 249]. Так, по оценкам китайских экспертов, в 2020 г. в КНР спрос на газ превысит 300 млрд. куб. м [17].

В политическом плане развитие проектов в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, составляет 60 % территории РФ [2, с. 1], позволяет российскому правительству засвидетельствовать серьезность намерений по развитию обширной территории, где проживает немногим более 18 % россиян. На внешнеполитическом уровне такая активность должна показать государствам-соседям, прежде Китаю, что эти пространства активно осваиваются Россией, в том числе путем внедрения инфраструктурных проектов. Впрочем, длительные российско-китайские газовые переговоры, о которых пойдет речь, пока не принесли никакого практического результата. К тому же любые масштабные проекты требуют, во-первых, значительных капиталовложений и, во-вторых, применение новейших технологий. Если в случае финансовой стороны «Газпром» может привлечь как собственные, так и государственные средства, то эксперты ставят под сомнение существование у «Газпрома» новейших технологий. При этом, как будет показано далее, российская сторона не предусматривает привлечение внешних инвесторов для реализации проектов.

КНР уже давно должна по планам начать закупать энергоносители в России. Касаясь вопроса потребностей КНР в газе, лишь отметим, что по оценкам экспертов до 2020 г. спрос на импорт газа для КНР будет колебаться в пределах 40-80 млрд. куб. м газа ежегодно [7, с. 23]. Учитывая то, что Китай уже имеет долгосрочные контракты на поставку сжиженного газа в размере 30600000000 куб. м ежегодно, а также построение газопровода из Туркменистана в объеме 30 млрд. куб м [7, с. 23], можем отметить, что КНР имеет достаточный резерв и времени для поиска дополнительных источников газа, в том числе с РФ. Более того, кроме сжиженного газа из стран Южной Азии и Австралии, построения газопроводов из стран Центральной Азии и Мьянмы, КНР активно разрабатывает собственные месторождения, особенно сланцевого газа. По данным государственной энергетической компании КНР «ПетроЧайна» запасы сланцевого газа на территории КНР составляют около 45 трлн. куб. м [17].

Соглашение о стратегическом сотрудничестве между ЗАО «Газпром» и Китайской национальной нефтегазовой корпорацией (КННК) было подписано 14 октября 2004. Меморандум о поставках газа был подписан в марте 2006 г., а сами поставки планировалось начать в 2011 г. Но работы в этом направлении не проводились, поскольку по состоянию на июль 2010 г. китайская и российская стороны не смогли договориться по цене газа. Китай настаивал на том, чтобы цена была привязана к себестоимости добычи газа. Одновременно «Газпром» настаивал на том, что на всех рынках должны быть равны цены. Итак, восточные поставки должны быть так же выгодными, как и европейские [4]. В то же время, как уже отмечалось, КНР активно диверсифицирует каналы поставок газа, которые являются явно не в пользу ожиданий России касательно высокой цены на газ для КНР.

13 октября 2009 «Газпром» и КННК подписали рамочное соглашение об основных условиях поставок газа из РФ в КНР. Соглашение предусматривает два маршрута поставок: «западный» («Алтай») и «восточный». «Западным» маршруту предусматривается транспортировка 30, а «восточным» - 38 млрд. куб. м газа, то есть в общей сложности 68 млрд. куб. м газа ежегодно. Это составляет более 10 % общей добычи газа в России в 2008 г. (табл. 1) и более 50 % экспорта в Европу. По мнению В. В. Чубарова, рост газодобычи предполагается ежегодно не более 3 %, поэтому он считает, что поставки будут осуществляться за счет накопленных резервов и замедление газификации в самой России, прежде всего в Сибири и на Дальнем Востоке [5]. Но здесь возникает сомнение в нужных объемов газа, поскольку задействованные российские месторождения работают на европейские поставки и собственное потребление. Более того, собственных российских разведанных запасов не хватает, и РФ закупает газ в центральноазиатских странах и транспортирует на запад трубопроводами, которые принадлежат «Газпрому».

Предполагалось, что «западным» маршрутом газ будет поставляться из Западной Сибири, а впоследствии по мере разработки Чаяндинского месторождения (оценивается в 1240000 миллионов куб. м газа) в Восточной Сибири. Именно поэтому, учитывая разведанные запасы и нужную инфраструктуру, «Газпром» рассчитывал на быструю реализацию этого маршрута. Планировалось, что западный маршрут будет пересекать Алтайский край, который свяжет месторождения Западной Сибири с Синьцзян-Уйгурским автономным районом на западе КНР и подключится к китайскому западно-восточному трубопроводу, идущему в Шанхай. Протяженность трубопровода оценивается в 2800 км. Но на середину 2010 г. работа по «западному» маршруту фактически была замороженао, поскольку «Газпром» принял решение о разработке газовых месторождений сначала на о. Сахалин, потом в Якутии и только после этого в Иркутской области и Красноярском крае. В Минэнерго РФ собираются включить «западный» маршрут в развитие газовой сферы страны до 2030 г. По словам министра энергетики РФ С.Шматко, западный маршрут будет связан с началом разработки Чаяндинського месторождения газа, но это будет не ранее 2016 г. [8]. Итак, несмотря на то, что месторождения Западной Сибири работают на европейские поставки и собственный спрос, а также медленное решение вопроса цены на газ для КНР, реализация «западного» маршрута выглядит несколько сомнительной.

В дополнение, на пути реализации «западного» маршрута существуют следующие проблемы. Во-первых, сложность построения газопровода на территории высокогорного плато (2200-2500 м выше уровня моря), который признан экологами уникальным. Они утверждают, что построение газопровода в этом районе является опасным и может нарушить уникальную экосистему плато. Во-вторых, именно на этом плато сходятся государственные границы РФ, Китая, Монголии, Казахстана, то есть этот проект должен согласовываться с этими странами и, таким образом, кроме экономико-экологической, также и геополитической составляющей.

В свою очередь «восточный» маршрут, предусматривающий поставки в КНР газа из Восточной Сибири, Дальнего Востока и шельфа Сахалина (его окончательный путь еще вообще не согласован), выглядит еще более сомнительным чем «западный». В июне 2009 г. «Газпром» начал строительство газопровода Сахалин-Хабаровск -Владивосток, по истечении которого должно начаться построение газопровода Якутия-Хабаровск-Владивосток. Вероятно, что именно этот газопровод будет соединен с китайской территорией восточным маршрутом. Здесь возникает определенный комплекс проблем. Во-первых, газ Восточной Сибири является сложнокомпонентным, что требует производственных мощностей и разработки технологии его переработки. Во-вторых, в этих регионах нет инфраструктуры для газо- или нефтетранспортировки. Сначала «Газпром» рассчитывал поставлять газ на «восточный» маршрут с Якутии - с Чаяндинского или Ковыктинского месторождений, где последнее оценивается в 2 трлн. куб. м газа. Но, как уже отмечалось, Чаяндинское месторождение планируется связать с «западным» маршрутом (и начать разработку не ранее 2016), а с самого начала разрабатывать месторождения на о. Сахалин, затем на Дальнем Востоке и уже после этого - в Восточной Сибири (Якутия). Так же в своем докладе акционерам «Газпром» заявил, что формула цены на «западном», «алтайском», маршруте основан на корзине цен на сырую нефть, при этом не называя ее [4]. Цена газа на «восточном» маршруте будет иметь свою специфику, но пока детали не разглашаются. Председатель правительства РФ В. Путин лишь отметил, что цена на российский газ для КНР будет привязана к азиатской нефтяной корзине [9].

Стоимость построения газопроводов также остается неизвестной. Сейчас если глава «Газпрома» А. Миллер оценивает «западный» маршрут в 11 млрд. долл. [8], то в прессе также встречаются цифры 13 млрд. долл.. США [10 ] и 15-20 млрд. долл.. США [5].

22-27 января «Газпром» и КННК провели заключительные в 2009 г. коммерческие переговоры по поставкам газа «восточным» и «западным» маршрутам и было подписано Соглашение об основных условиях поставок газа из РФ в КНР. Соглашение определяет базовые коммерческие и технические параметры поставок российского газа китайским потребителям. Планировалось продолжить работу в 2010 г. по другим вопросам, чтобы впоследствии заключить контракты на поставку газа в КНР обеими маршрутами [11], но на середину 2010 г. в прессе и на официальном сайте «Газпрома» так и не было сообщено о прогрессе в этом вопросе.

По данным прессы, начало поставок газа в КНР планируется на 2014-2015 гг., но остается открытым вопрос, будет ли это только «восточный» маршрут мощностью 38 млрд. куб. м газа, или также «западный» мощностью 30 млрд. куб. м газа. Ведь начало разработки Чаяндинського месторождения, которое свяжется с «западным» маршрутом, планируется не ранее 2016 г., а срок запуска «восточного» вообще неизвестен.

Россия заинтересована как в поставках газа в КНР, так и в получении китайских кредитов. «Газпром» рассчитывает на получение кредитов именно для построения необходимой на «восточном» маршруте инфраструктуры. Интересная деталь, ведь речь идет не об инвестировании или создании совместного российско-китайского предприятия, а именно о кредитах. Такая схема уже существует между РФ и КНР по поставкам нефти. В феврале 2009 г. «Роснефть» и «Татнефть» получили китайские кредиты в размере 25 млрд. долл. на построение ветки нефтепровода «Восточная Сибирь - Тихий океан» (ВСТО) в обмен на долгосрочные поставки нефти. Западные эксперты считают такую ​​политику РФ неэффективной, поскольку при реализации таких проектов речь идет не только о деньгах, но и о применении инвесторами новейших технологий, направленных на оптимизацию расходов. Именно поэтому они скептически настроены в оценке применения российских технологий. Тогда как «Газпром» утверждает, что располагает собственными ресурсами для построения газопроводов и ожидает участие КНР только в построении перерабатывающих мощностей, западные исследователи отмечают, что «Газпром» не имеет нужного оборудования и технологий [12, с. 17]. Газопроводы на территории РФ, принадлежат «Газпрому», находятся в плачевном состоянии, количество взрывов также высоко [3]. Особенно остро этот вопрос касается разработки на шельфе Сахалина и территории Восточной Сибири и Дальнего Востока. Ведь проекты «Сахалин-1» и «Сахалин-2» было начато ведущими мировыми компаниями, которые применяли свои собственные технологии, которых в России пока не существует. К этому следует добавить, что внутренние расходы «Газпрома» намного превышают расходы независимых производителей, как, например, ЗАО «Новатэк». Андерс Ослунд отмечает, что если «Газпром» строил «Голубой поток», компания «Эрмитаж Кэпитал Менеджмент» показала, что расходы «Газпрома» на один километр газопровода втрое превышали расходы турецких газовиков на своей территории [3].

Если предположить, что стоимость постройки «Газпромом» в три раза выше мировых аналогов, газопровод «Сахалин-Хабаровск-Владивосток» объемом 1200 мм трубы на расстояние 1350 км будет стоить 4,5 млрд. долл. в отличие от его аналога в Канаде стоимостью 1,6 млрд. долл. [12, с. 24]. Впрочем, министр энергетики РФ С.Шматко оценил стоимость всего проекта в 11 млрд. долларов [13]. Наконец, такая высокая стоимость газопроводов ляжет бременем на российского налогоплательщика, но не на КНР, поскольку она понимает стоимость российских проектов и может их сравнить с западными аналогами. Также возникает вопрос распределения прибыли внутри РФ. Ведь ведущие эксперты отмечают тот факт, что в отличие от большинства экспортеров нефти и газа, которые направляют прибыль от продажи энергоносителей на финансирование социальной сферы, образования и науки, в РФ эти фонды по энергетической отрасли возвращаются к ней же в виде вкладов правительства [14].

В России сосредоточено 23,4 % мировых запасов газа, и она обеспечивает почти 20 % мирового производства газа. 92 % вырабатываемого газа в России, связано с районами Западной Сибири. Восточная Сибирь и Дальний Восток остаются неразвитыми регионами. Начальные суммарные запасы газа на Востоке России составляют 67 трлн. куб. м газа. В соответствии с «Восточной газовой программой РФ» их разработка позволит обеспечить на длительный срок потребности восточных регионов России и экспортные поставки в страны АТР [15]. «Программа социально-экономического развития РФ» отмечает важность рынков Азии для России с целью утверждения на азиатских рынках, диверсификации каналов поставок энергоносителей и таким образом уменьшения зависимости от европейских потребителей. Хотя такая идея не является новой и РФ по праву имеет статус евразийской державы учитывая ее размер и большую часть территорий в Азии, впрочем она вызывает определенный скепсис учитывая объективные факторы: отсутствие разработанных месторождений и действенной инфраструктуры в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, а также политика Кремля и ЗАО «Газпром», направленная на недопущение иностранных инвесторов к разработке месторождений и построения соответствующей энергетической инфраструктуры. В частности, ряд законов РФ ограничивает участие иностранных компаний в инвестирование предприятий и производства, имеющих стратегическое значение. К такой сферы относятся также и «геологическое изучение недр и (или) разведка и добыча полезных ископаемых на участках недр федерального значения».

К этому также следует добавить принятую утвержденную распоряжением правительства РФ от 13 ноября 2009 № 1715 г. «Энергетическая стратегия России на период до 2030 г.», которая определяет новые ориентиры развития энергетического сектора в рамках перехода российской экономики на инновационный путь развития, но не предусматривает активного привлечения иностранных инвестиций. Стратегией предусмотрено, что правительство РФ будет играть ведущую роль в финансировании проектов до 2014 г. в виде займов и инвестиций, а позже ожидается финансирование энергетическими компаниями и финансовыми рынками под контролем органов государственной власти. При этом, в дополнение к потребности в больших объемах финансирования, существует вышеупомянутая проблема применения современных технологий, которых пока нет в российской энергетической отрасли. Например, Джеймс Смит отмечает, что российские производители потеряли около 40 % всей экономической стоимости запасов по сравнению с западными компаниями [6, с. 25-58, цитируется в 12 с. 10]. Это означает, что устаревшие российские технологии преобладают при развитии энергетической отрасли, в частности газовой, в том числе при построении «западного» и « восточного» маршрутов газопроводов в КНР.

«Энергетическая стратегия РФ на период до 2030 г.» предусматривает инвестиции в газовую промышленность страны в размере 565-590 млрд. долл. (цены 2007), из них 186-194 млрд. долл. - добыча, 277-289 млрд. долл. - транспорт, 103-107 млрд. долл. - подземные хранилища газа, переработка и др. (табл. 3.2) [16]. Конкретные цифры по уровню инвестирования в Дальний Восток не предоставляются, но в соответствии с «Восточной газовой программой» от 2007 г. инвестирование предполагается на уровне 2,4 трлн. руб. (около 80 млрд. долл.), из них геологоразведочные работы - 291 млрд. руб. (10 млрд. долл.), добыча и переработка - 1304 млрд. руб. (44 млрд. долл.), транспортировки - 803 млрд. рублей (27 млрд. долл.), подземное хранилище газа и гелия - 42 млрд. руб. (1 млрд. долл.) (табл. 2) [15]. Как можно увидеть, вложения, предусмотренные «Восточной газовой программой» на развитие газотранспортных проектов в размере 27 млрд. долл. не отражают действительные расходы, поскольку, как уже упоминалось, только один газопровод «Сахалин-Хабаровск -Владивосток» оценивается в 11 млрд. долл., а стоимость западного маршрута оценивается в пределах 11-20 млрд. долл.

Относительно добычи, то в 2008 г. РФ добывала 4 млрд. куб. м газа в Восточной Сибири, 9 млрд. куб. м газа на Дальнем Востоке (в т.ч. 7 млрд. куб. м на о. Сахалин) (табл. 3.1). По подсчетам РФ, в 2030 добываться 45-65 млрд. куб. м газа в Восточной Сибири и 85-87 млрд. куб. м на Дальнем Востоке (в т.ч. 50-51 млрд. куб. м на о. Сахалин), то есть вместе 130-152 млрд. куб. м. Вместе на Дальний Восток и Восточная Сибирь приходиться около 15 % всего объема добытого в РФ на 2030 газа (сейчас этот объем составляет около 2 %) [16]. При этом «Восточной газовой программой» предусмотрено на 2030 объем добычи в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке 57 и 105 млрд. куб. м соответственно, то есть вместе 162 млрд. куб. м [15]. Впрочем, если сравнить нынешний объем добычи в 13 млрд. куб. м в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке с прогнозом в 152-62 млрд. куб. м в 2030 г., а также добавить к этому необходимость в больших инвестициях и новейших технологиях, то такой прогноз выглядит несколько оптимистичным, особенно при сохранении на нынешнем уровне финансирования и технологического сопровождения проектов.

Таким образом, РФ планирует реализацию крупных проектов по разработке газовых месторождений и построения газопроводов в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, требует значительных капиталовложений и использования новейших технологий. Капиталовложения правительства РФ и впоследствии, как предполагается, после 2014 самого «Газпрома», не является той основой, которая позволяет говорить об эффективности использования средств. Применение новейших технологий в построении газопроводов в сложных климатических условиях для транспортировки сложнокомпонентного газа также остается под вопросом, поскольку сейчас у «Газпрома» их нет. Следующей проблемой является ограниченность человеческих ресурсов в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке и, соответственно, нехватка квалифицированных кадров для реализации проектов. Эти факты ставят под сомнение успешную реализацию газотранспортных проектов с РФ в КНР в 2014-2015 гг., как это запланировано. Более того, промедление с реализацией «западного» и «восточного» маршрутов, в том числе через нерешенность вопроса цены на российский газ для КНР, предоставляет Пекину все больше рычагов в переговорах с Москвой, особенно учитывая активную политику по диверсификации поставок энергоносителей. Более того, единственное решение, которое может действительно заинтересовать китайскую сторону, - это не вопрос цены на газ, а возможность совместного участия в разработке газовых месторождений и транспортировке газа в КНР. В противном случае планы «Газпрома» по поставкам газа в КНР могут и дальше оставаться только планами.

7171,5

8170,0

16274,3

22,7

2016

35179,7

Энергетическая политика является одной из важных составляющих национальной и региональной политики, необходимым условием обеспечения устойчивого развития государств и их отношений между собой. Эффективная реализация энергетической политики коренным образом влияет не только на экономическое положение стран, а на государства в целом, политическую сферу жизни общества, что и обусловливает научную актуальность этого вопроса. Именно содействие и достижения стабильной атмосферы в энергетическом секторе Евразии, где отношения между основными субъектами строились бы в первую очередь на принципах равенства и взаимодействия, являются важными аспектами данного вопроса.

Именно с начала XXI века чиновники РФ и КНР все больше отмечают формулу стратегического партнерства. Все чаще звучат призывы к интенсификации политического диалога между двумя государствами путем углубления экономических связей. Среди таких связей ключевыми называют именно энергетические проекты, учитывая богатый потенциал углеводородов в регионе Дальнего Востока России и растущий спрос мощной экономики Китая на энергоносители [1, с.9 -12]. Таким образом, восприятие обеими сторона энергетического фактора как возможного детерминанта многих сфер их двустороннего взаимодействия является логическим следованием общемировых тенденций по экономизации политики.

Российская специфика в энергетическом секторе заключается в том, что вся макроэкономическая ситуация в стране завязана в большой степени на топливно-энергетическом комплексе страны, причем государство не только не хочет минимизировать такую ​​зависимость, но и поощряет такие тенденции. Это, в частности, видно по Энергетической стратегии РФ до 2030 года, принятой российским правительством в ноябре 2009 года, в которой зафиксировано, что запасыэнергетических ресурсов и мощный топливно-энергетический комплекс является инструментом внутренней и внешней политики [2].

По разным данным, доходы от экспорта топливных ресурсов РФ составляют от 40% до 60 % всего государственного бюджета страны [3, с.146]. Учитывая такую ​​большую ставку, которую делает Россия по своему топливно- энергетическому комплексу, совершенно понятно желание обезопасить себя от различных внешних опасностей. Это и потрясения и колебания на энергетическом рынке, и изменение конъюнктуры от рынка производителей в пользу рынка потребителей (при котором именно импортеры диктуют цены и условия), и политические факторы и геополитические соображения основных актеров при выработке тех или иных энергетических проектов.

Одним из основных путей ограждения себя от внешних угроз Россия рассматривает в диверсификации своих экспортных маршрутов. Как известно, большинство поставок российской нефти и почти весь объем природного газа, экспортируемого направлены на Запад - в страны Европы. Поэтому, в частности, в Энергетической стратегии до 2030 года говорится о намерении ускорить разработку месторождений на востоке России для экспорта топливных продуктов в восточном направлении в Азиатско-Тихоокеанский регион [2]. Задекларировано намерение диверсифицировать энергетические поставки от ЕС абсолютно обоснованным решением государственного руководства РФ. Во-первых, это даст России определенной гибкости в процессе торговли энергоресурсами, при котором РФ будет выбор выбирать из партнеров отдельные выгодные себе проекты. Во-вторых, энергетические потребности восточных и юго-восточных соседей РФ (прежде КНР) будут расти значительно более быстрыми темпами, чем как ожидается в европейских странах. В-третьих, такое желание диверсификации является естественным ответом на различные европейские энергетические транспортные проекты в обход России для уменьшения своей зависимости от российского монополиста.

Китай же выстраивает свою политику с позиций крупного импортера и потребителя энергоносителей обусловливается, во-первых, быстрыми экономическими темпами предыдущих лет, порождают рост энергоемкости народного хозяйства, и, во-вторых, недостаточностью собственных запасов для удовлетворения производственных потребностей. С 1993 года КНР стала вторым по объему потребителем нефти после лидера в данной сфере США, и третьим по величине импортером этого вида природного топлива после США и Японии.

Согласно Мировому энергетическому обзору МЭА (World Energy Outlook of the IEA), прогнозируется к 2030 году увеличение потребности в 16,5 миллионов б/д, а следовательно, зависимость КНР от импортируемой нефти достигнет почти 80 %. Аналогична ситуация и с природным газом: МЭА прогнозирует потребность КНР в объеме 238 кубических метров, что будет превышать его внутренняя добыча объемом 111 кубометров более чем на 50 % [3, с. 152].

Как и в России, функции китайского ТЭК жестко подчинены целям обеспечения высокой динамики развития всех сегментов национальной экономики, поддержания социально-экономической стабильности и усиления военно-политической мощи страны. При этом, основными задачами энергетической политики Китая были и остаются следующие:

- Поэтапное расширение внутренней сырьевой базы национального ТЭК;

- Ускоренная технологическая модернизация отраслей ТЭК;

- Диверсификация национальной энергетики в плане максимально эффективного использования всех видов энергоресурсов [4, с.4].

Диверсификация со стороны Китая диктуется, как и в случае с РФ, несколькими факторами. Во-первых, ввиду того, что основными экспортерами нефти в Китай являются страны Ближнего Востока и Африки, то топливные ресурсы перевозимые морским транспортом, является весьма ненадежным методом с рисками крупных потерь и возможных экологических катастроф. Во-вторых, нестабильность политических режимов многих стран - импортеров не позволяет китайскому руководству полностью довериться на бесперебойные поставки топлива. И, в-третьих, диверсификация экспортеров нефти и газа предоставит Китаю большей маневренности и гибкости на мировых рынках энергоносителей, что позволит прямо или косвенно влиять и ценообразования с основными партнерами.

Следует также отметить, что Россия занимает лишь пятое место среди поставщиков природного топлива в КНР, не дает основания говорить о первостепенном значении РФ для энергетического обеспечения Китая [4, с.3]. КНР рассматривает российский потенциал как только один из вариантов диверсификационной политики, давая четко понять, что даже при увеличении объемов закупки, подписание многочисленных контрактов, разработки инфраструктурных проектов и интенсификации энергетического диалога, на зависимость от одного поставщика топливных ресурсов КНР никогда не пойдет. Это, в частности, становится заметным по активизации переговоров по поставкам и транзиту топливных ресурсов республик Средней Азии, Китаем рассматриваются также как гарантия обеспечения концепции энергетической «многовекторности». Именно в этом регионе сталкиваются интересы КНР и Российской Федерации, которая также принимает данные территории как возможность выхода на новые рынки и укрепление своих геополитических позиций. Таким образом, кроме и так непростых и неоднозначных двусторонних отношений в энергетической сфере между РФ и КНР, на них накладывается еще и достаточно большой пласт центральноазиатских отношений, в которых в равной степени вовлечены и заинтересованы эти два актера.

Регион Центральная Азия является достаточно сложным с точки зрения пересечения там геополитических интересов многих игроков современных международных отношений. Так, для России Центральная Азия является, безусловно, регионом большого стратегического значения и сферы ее интересов. Такое видение этого пространства является естественным продолжением политики времен СССР, состоит на современном этапе в продвижении различных реинтеграционных проектов на постсоветском пространстве. Таким образом, России является важной в центральноазиатском регионе именно политической составляющей, как стержень к утверждению своего регионального лидерства. Однако, эта цель реализуется, среди прочего, и экономическими механизмами взаимодействия с бывшими союзными республиками.

Китай же с начала 90-х годов последовательно развивает экономическую модель сотрудничества со странами региона, преимущественно сосредотачиваюсь на ее энергетической составляющей. Стремительно наращивая экономическое присутствие в топливно-энергетическом секторе центральноазиатских государств, КНР пытается обеспечить собственную безопасность и удовлетворить свои с каждым годом растущие энергетические потребности. Хотя такая политика носит в первую очередь эндогенный характер, она становится в определенной степени и экзогенной для других заинтересованных сторон в регионе. На этой почве и происходит пересечение их интересов, что приводит к восприятию друг друга в качестве соперников.

ЦАР является ареной противоречий не только двух основных региональных игроков, с которыми эти страны граничат, но со временем становятся также объектом политической и экономической заинтересованности со стороны внерегиональных актеров. Крупнейшими из них являются США и Европейский Союз. Они преимущественно выполняют две стратегически важных для себя задач: во-первых, контролируют горячие точки в регионе, в которых сосредоточивается целый ряд «проблемных» вопросов, как создание и обладания ядерным оружием, терроризм, наркотрафик, неконтролируемые миграционные потоки, незаконная продажа оружия, исламский радикализм и т.д., и во-вторых, используя другие центральноазиатские государства в преодолении вышеуказанных вызовов, создают соответствующую региональную систему, в которой будет доминировать американский интерес.

Эффективный энергетический диалог между РФ и КНР может стать прямым следствием нескольких факторов, непосредственно предусматривают экономическую и политическую выгоду от такого сотрудничества. Такими предпосылками являются: ​​их географическая близость, отсутствие посредников при транспортировке энергоресурсов, целый ряд объединяющих геополитических точек зрения и экспортно -импортное взаимодополнения. Однако существует много факторов, которые минимизируют гипотетическое сотрудничество между сторонами: геополитическое противостояние в регионе, опасения Россией стать сырьевым придатком Китая, экспансия Китая на Дальнем Востоке и Восточной Сибири, противоречия относительно ценовой политики, отсутствие в России комплексного подхода к сотрудничеству с КНР, отсутствие уверенности в долгосрочном спросе Китая на российское топливо, сращения в России крупных нефтегазовых компаний с государственным механизмом и нежелание строить долгосрочные планы. При отсутствии политической воли с обеих сторон преодолеть эти негативные тенденции, дальнейшее интенсивное энергетическое сотрудничество между КНР и РФ может оказаться под вопросом.

Таким образом, вышеприведенные факты позволяют сделать следующие выводы: Росийська Федерация и Китайская Народная Республика является ведущими странами в мире по двум параметрам деятельности в сфере энергетики: по объемам добычи и экспорта топливных ресурсов с одной стороны, и по объемам их потребления и импорта - с другой. Оба государства руководствуются соответствующими энергетическими факторами в определении своих внешнеэкономических и политических приоритетов, демонстрируя таким образом свое осознание все более возрастающего веса энергетики в международных отношениях.

Важным аспектом в двусторонних отношениях между КНР и РФ пространство, на которое каждая сторона уделяет большое внимание при построении своей стратегии, в том числе энергетической. Это пространство составляют бывшие республики СССР, географически расположены в центральной Азии, которые еще объединяют в отдельный микрорегион - Среднюю Азию. Этот регион уже в течение долгого периода времени является перекрестком интересов многих игроков на международной арене. Кроме непосредственно России и Китая, с данным пространством связывают свои геополитические и экономические намерения еще США и страны Европейского Союза. С одной стороны, это объясняется чисто экономическим и прежде сырьевым потенциалом республик Средней Азии. С другой стороны, это пространство является важным политическим плацдармом для реализации региональных интересов прежде Российской Федерацией и Соединенными Штатами. Для США этот регион является возможностью усилить свое влияние в целом в Центральной Азии и решать ключевые проблемы, исходя из американских позиций, а для России Средняя Азия является еще по инерции советского мышления форпостом российского интереса и сферы непосредственного влияния. Дальнейшим стимулом для России служит возможность путем контроля над ТЭК Средней Азии удерживать монополию над поставками энергоносителей в Европу, а также вести равноправный диалог с Китаем (который сейчас пользуется преимуществами рынка потребителей), имея на своей стороне среднеазиатские республики.

В Китае и России есть большой потенциал энергетического взаимодействия. В общем, можно выделить целый ряд факторов, которые могут способствовать становлению и развитию активного диалога в этой сфере, начиная от географической близости и заканчивая их импортно-экспортной взаимодополняемостью. Однако, существует и целый ряд препятствий образованию системы налаженных энергетических связей между двумя странами, имеющими как геополитическое измерение, так и по безопасности и ценовой.

Россия активно продвигает энергетические проекты в Европу. Наглядным примером тому являются проекты «Северного потока» и «Южного потока». Одновременно Россия не желает сосредоточиться на поставках энергоносителей в ограниченный круг покупателей и хочет диверсифицировать сбыт газа и нефти. При этом такая диверсификация имеет как экономические, так и политические интересы. В экономическом плане в России уже давно назрела необходимость в развитии районов Восточной Сибири и Дальнего Востока (рис. 1), которые с каждым годом все больше и больше экспертов, в т.ч. российских, рассматривают как сферу особых интересов соседней великой державы - КНР. К этому также добавляется тот факт, что РФ не ожидает значительного увеличения объема поставок в Европу, а на востоке является КНР, в которой спрос на газ в среднем увеличивается на 5,5 % ежегодно [1, с. 249]. Так, по оценкам китайских экспертов, в 2020 г. в КНР спрос на газ превысит 300 млрд. куб. м [17].

В политическом плане развитие проектов в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, составляет 60 % территории РФ [2, с. 1], позволяет российскому правительству засвидетельствовать серьезность намерений по развитию обширной территории, где проживает немногим более 18 % россиян. На внешнеполитическом уровне такая активность должна показать государствам-соседям, прежде Китаю, что эти пространства активно осваиваются Россией, в том числе путем внедрения инфраструктурных проектов. Впрочем, длительные российско-китайские газовые переговоры, о которых пойдет речь, пока не принесли никакого практического результата. К тому же любые масштабные проекты требуют, во-первых, значительных капиталовложений и, во-вторых, применение новейших технологий. Если в случае финансовой стороны «Газпром» может привлечь как собственные, так и государственные средства, то эксперты ставят под сомнение существование у «Газпрома» новейших технологий. При этом, как будет показано далее, российская сторона не предусматривает привлечение внешних инвесторов для реализации проектов.

КНР уже давно должна по планам начать закупать энергоносители в России. Касаясь вопроса потребностей КНР в газе, лишь отметим, что по оценкам экспертов до 2020 г. спрос на импорт газа для КНР будет колебаться в пределах 40-80 млрд. куб. м газа ежегодно [7, с. 23]. Учитывая то, что Китай уже имеет долгосрочные контракты на поставку сжиженного газа в размере 30600000000 куб. м ежегодно, а также построение газопровода из Туркменистана в объеме 30 млрд. куб м [7, с. 23], можем отметить, что КНР имеет достаточный резерв и времени для поиска дополнительных источников газа, в том числе с РФ. Более того, кроме сжиженного газа из стран Южной Азии и Австралии, построения газопроводов из стран Центральной Азии и Мьянмы, КНР активно разрабатывает собственные месторождения, особенно сланцевого газа. По данным государственной энергетической компании КНР «ПетроЧайна» запасы сланцевого газа на территории КНР составляют около 45 трлн. куб. м [17].

Соглашение о стратегическом сотрудничестве между ЗАО «Газпром» и Китайской национальной нефтегазовой корпорацией (КННК) было подписано 14 октября 2004. Меморандум о поставках газа был подписан в марте 2006 г., а сами поставки планировалось начать в 2011 г. Но работы в этом направлении не проводились, поскольку по состоянию на июль 2010 г. китайская и российская стороны не смогли договориться по цене газа. Китай настаивал на том, чтобы цена была привязана к себестоимости добычи газа. Одновременно «Газпром» настаивал на том, что на всех рынках должны быть равны цены. Итак, восточные поставки должны быть так же выгодными, как и европейские [4]. В то же время, как уже отмечалось, КНР активно диверсифицирует каналы поставок газа, которые являются явно не в пользу ожиданий России касательно высокой цены на газ для КНР.

13 октября 2009 «Газпром» и КННК подписали рамочное соглашение об основных условиях поставок газа из РФ в КНР. Соглашение предусматривает два маршрута поставок: «западный» («Алтай») и «восточный». «Западным» маршруту предусматривается транспортировка 30, а «восточным» - 38 млрд. куб. м газа, то есть в общей сложности 68 млрд. куб. м газа ежегодно. Это составляет более 10 % общей добычи газа в России в 2008 г. (табл. 1) и более 50 % экспорта в Европу. По мнению В. В. Чубарова, рост газодобычи предполагается ежегодно не более 3 %, поэтому он считает, что поставки будут осуществляться за счет накопленных резервов и замедление газификации в самой России, прежде всего в Сибири и на Дальнем Востоке [5]. Но здесь возникает сомнение в нужных объемов газа, поскольку задействованные российские месторождения работают на европейские поставки и собственное потребление. Более того, собственных российских разведанных запасов не хватает, и РФ закупает газ в центральноазиатских странах и транспортирует на запад трубопроводами, которые принадлежат «Газпрому».

Предполагалось, что «западным» маршрутом газ будет поставляться из Западной Сибири, а впоследствии по мере разработки Чаяндинского месторождения (оценивается в 1240000 миллионов куб. м газа) в Восточной Сибири. Именно поэтому, учитывая разведанные запасы и нужную инфраструктуру, «Газпром» рассчитывал на быструю реализацию этого маршрута. Планировалось, что западный маршрут будет пересекать Алтайский край, который свяжет месторождения Западной Сибири с Синьцзян-Уйгурским автономным районом на западе КНР и подключится к китайскому западно-восточному трубопроводу, идущему в Шанхай. Протяженность трубопровода оценивается в 2800 км. Но на середину 2010 г. работа по «западному» маршруту фактически была замороженао, поскольку «Газпром» принял решение о разработке газовых месторождений сначала на о. Сахалин, потом в Якутии и только после этого в Иркутской области и Красноярском крае. В Минэнерго РФ собираются включить «западный» маршрут в развитие газовой сферы страны до 2030 г. По словам министра энергетики РФ С.Шматко, западный маршрут будет связан с началом разработки Чаяндинського месторождения газа, но это будет не ранее 2016 г. [8]. Итак, несмотря на то, что месторождения Западной Сибири работают на европейские поставки и собственный спрос, а также медленное решение вопроса цены на газ для КНР, реализация «западного» маршрута выглядит несколько сомнительной.

В дополнение, на пути реализации «западного» маршрута существуют следующие проблемы. Во-первых, сложность построения газопровода на территории высокогорного плато (2200-2500 м выше уровня моря), который признан экологами уникальным. Они утверждают, что построение газопровода в этом районе является опасным и может нарушить уникальную экосистему плато. Во-вторых, именно на этом плато сходятся государственные границы РФ, Китая, Монголии, Казахстана, то есть этот проект должен согласовываться с этими странами и, таким образом, кроме экономико-экологической, также и геополитической составляющей.

В свою очередь «восточный» маршрут, предусматривающий поставки в КНР газа из Восточной Сибири, Дальнего Востока и шельфа Сахалина (его окончательный путь еще вообще не согласован), выглядит еще более сомнительным чем «западный». В июне 2009 г. «Газпром» начал строительство газопровода Сахалин-Хабаровск -Владивосток, по истечении которого должно начаться построение газопровода Якутия-Хабаровск-Владивосток. Вероятно, что именно этот газопровод будет соединен с китайской территорией восточным маршрутом. Здесь возникает определенный комплекс проблем. Во-первых, газ Восточной Сибири является сложнокомпонентным, что требует производственных мощностей и разработки технологии его переработки. Во-вторых, в этих регионах нет инфраструктуры для газо- или нефтетранспортировки. Сначала «Газпром» рассчитывал поставлять газ на «восточный» маршрут с Якутии - с Чаяндинского или Ковыктинского месторождений, где последнее оценивается в 2 трлн. куб. м газа. Но, как уже отмечалось, Чаяндинское месторождение планируется связать с «западным» маршрутом (и начать разработку не ранее 2016), а с самого начала разрабатывать месторождения на о. Сахалин, затем на Дальнем Востоке и уже после этого - в Восточной Сибири (Якутия). Так же в своем докладе акционерам «Газпром» заявил, что формула цены на «западном», «алтайском», маршруте основан на корзине цен на сырую нефть, при этом не называя ее [4]. Цена газа на «восточном» маршруте будет иметь свою специфику, но пока детали не разглашаются. Председатель правительства РФ В. Путин лишь отметил, что цена на российский газ для КНР будет привязана к азиатской нефтяной корзине [9].

Стоимость построения газопроводов также остается неизвестной. Сейчас если глава «Газпрома» А. Миллер оценивает «западный» маршрут в 11 млрд. долл. [8], то в прессе также встречаются цифры 13 млрд. долл.. США [10 ] и 15-20 млрд. долл.. США [5].

22-27 января «Газпром» и КННК провели заключительные в 2009 г. коммерческие переговоры по поставкам газа «восточным» и «западным» маршрутам и было подписано Соглашение об основных условиях поставок газа из РФ в КНР. Соглашение определяет базовые коммерческие и технические параметры поставок российского газа китайским потребителям. Планировалось продолжить работу в 2010 г. по другим вопросам, чтобы впоследствии заключить контракты на поставку газа в КНР обеими маршрутами [11], но на середину 2010 г. в прессе и на официальном сайте «Газпрома» так и не было сообщено о прогрессе в этом вопросе.

По данным прессы, начало поставок газа в КНР планируется на 2014-2015 гг., но остается открытым вопрос, будет ли это только «восточный» маршрут мощностью 38 млрд. куб. м газа, или также «западный» мощностью 30 млрд. куб. м газа. Ведь начало разработки Чаяндинського месторождения, которое свяжется с «западным» маршрутом, планируется не ранее 2016 г., а срок запуска «восточного» вообще неизвестен.

Россия заинтересована как в поставках газа в КНР, так и в получении китайских кредитов. «Газпром» рассчитывает на получение кредитов именно для построения необходимой на «восточном» маршруте инфраструктуры. Интересная деталь, ведь речь идет не об инвестировании или создании совместного российско-китайского предприятия, а именно о кредитах. Такая схема уже существует между РФ и КНР по поставкам нефти. В феврале 2009 г. «Роснефть» и «Татнефть» получили китайские кредиты в размере 25 млрд. долл. на построение ветки нефтепровода «Восточная Сибирь - Тихий океан» (ВСТО) в обмен на долгосрочные поставки нефти. Западные эксперты считают такую ​​политику РФ неэффективной, поскольку при реализации таких проектов речь идет не только о деньгах, но и о применении инвесторами новейших технологий, направленных на оптимизацию расходов. Именно поэтому они скептически настроены в оценке применения российских технологий. Тогда как «Газпром» утверждает, что располагает собственными ресурсами для построения газопроводов и ожидает участие КНР только в построении перерабатывающих мощностей, западные исследователи отмечают, что «Газпром» не имеет нужного оборудования и технологий [12, с. 17]. Газопроводы на территории РФ, принадлежат «Газпрому», находятся в плачевном состоянии, количество взрывов также высоко [3]. Особенно остро этот вопрос касается разработки на шельфе Сахалина и территории Восточной Сибири и Дальнего Востока. Ведь проекты «Сахалин-1» и «Сахалин-2» было начато ведущими мировыми компаниями, которые применяли свои собственные технологии, которых в России пока не существует. К этому следует добавить, что внутренние расходы «Газпрома» намного превышают расходы независимых производителей, как, например, ЗАО «Новатэк». Андерс Ослунд отмечает, что если «Газпром» строил «Голубой поток», компания «Эрмитаж Кэпитал Менеджмент» показала, что расходы «Газпрома» на один километр газопровода втрое превышали расходы турецких газовиков на своей территории [3].

Если предположить, что стоимость постройки «Газпромом» в три раза выше мировых аналогов, газопровод «Сахалин-Хабаровск-Владивосток» объемом 1200 мм трубы на расстояние 1350 км будет стоить 4,5 млрд. долл. в отличие от его аналога в Канаде стоимостью 1,6 млрд. долл. [12, с. 24]. Впрочем, министр энергетики РФ С.Шматко оценил стоимость всего проекта в 11 млрд. долларов [13]. Наконец, такая высокая стоимость газопроводов ляжет бременем на российского налогоплательщика, но не на КНР, поскольку она понимает стоимость российских проектов и может их сравнить с западными аналогами. Также возникает вопрос распределения прибыли внутри РФ. Ведь ведущие эксперты отмечают тот факт, что в отличие от большинства экспортеров нефти и газа, которые направляют прибыль от продажи энергоносителей на финансирование социальной сферы, образования и науки, в РФ эти фонды по энергетической отрасли возвращаются к ней же в виде вкладов правительства [14].

В России сосредоточено 23,4 % мировых запасов газа, и она обеспечивает почти 20 % мирового производства газа. 92 % вырабатываемого газа в России, связано с районами Западной Сибири. Восточная Сибирь и Дальний Восток остаются неразвитыми регионами. Начальные суммарные запасы газа на Востоке России составляют 67 трлн. куб. м газа. В соответствии с «Восточной газовой программой РФ» их разработка позволит обеспечить на длительный срок потребности восточных регионов России и экспортные поставки в страны АТР [15]. «Программа социально-экономического развития РФ» отмечает важность рынков Азии для России с целью утверждения на азиатских рынках, диверсификации каналов поставок энергоносителей и таким образом уменьшения зависимости от европейских потребителей. Хотя такая идея не является новой и РФ по праву имеет статус евразийской державы учитывая ее размер и большую часть территорий в Азии, впрочем она вызывает определенный скепсис учитывая объективные факторы: отсутствие разработанных месторождений и действенной инфраструктуры в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, а также политика Кремля и ЗАО «Газпром», направленная на недопущение иностранных инвесторов к разработке месторождений и построения соответствующей энергетической инфраструктуры. В частности, ряд законов РФ ограничивает участие иностранных компаний в инвестирование предприятий и производства, имеющих стратегическое значение. К такой сферы относятся также и «геологическое изучение недр и (или) разведка и добыча полезных ископаемых на участках недр федерального значения».

К этому также следует добавить принятую утвержденную распоряжением правительства РФ от 13 ноября 2009 № 1715 г. «Энергетическая стратегия России на период до 2030 г.», которая определяет новые ориентиры развития энергетического сектора в рамках перехода российской экономики на инновационный путь развития, но не предусматривает активного привлечения иностранных инвестиций. Стратегией предусмотрено, что правительство РФ будет играть ведущую роль в финансировании проектов до 2014 г. в виде займов и инвестиций, а позже ожидается финансирование энергетическими компаниями и финансовыми рынками под контролем органов государственной власти. При этом, в дополнение к потребности в больших объемах финансирования, существует вышеупомянутая проблема применения современных технологий, которых пока нет в российской энергетической отрасли. Например, Джеймс Смит отмечает, что российские производители потеряли около 40 % всей экономической стоимости запасов по сравнению с западными компаниями [6, с. 25-58, цитируется в 12 с. 10]. Это означает, что устаревшие российские технологии преобладают при развитии энергетической отрасли, в частности газовой, в том числе при построении «западного» и « восточного» маршрутов газопроводов в КНР.

«Энергетическая стратегия РФ на период до 2030 г.» предусматривает инвестиции в газовую промышленность страны в размере 565-590 млрд. долл. (цены 2007), из них 186-194 млрд. долл. - добыча, 277-289 млрд. долл. - транспорт, 103-107 млрд. долл. - подземные хранилища газа, переработка и др. (табл. 3.2) [16]. Конкретные цифры по уровню инвестирования в Дальний Восток не предоставляются, но в соответствии с «Восточной газовой программой» от 2007 г. инвестирование предполагается на уровне 2,4 трлн. руб. (около 80 млрд. долл.), из них геологоразведочные работы - 291 млрд. руб. (10 млрд. долл.), добыча и переработка - 1304 млрд. руб. (44 млрд. долл.), транспортировки - 803 млрд. рублей (27 млрд. долл.), подземное хранилище газа и гелия - 42 млрд. руб. (1 млрд. долл.) (табл. 2) [15]. Как можно увидеть, вложения, предусмотренные «Восточной газовой программой» на развитие газотранспортных проектов в размере 27 млрд. долл. не отражают действительные расходы, поскольку, как уже упоминалось, только один газопровод «Сахалин-Хабаровск -Владивосток» оценивается в 11 млрд. долл., а стоимость западного маршрута оценивается в пределах 11-20 млрд. долл.

Относительно добычи, то в 2008 г. РФ добывала 4 млрд. куб. м газа в Восточной Сибири, 9 млрд. куб. м газа на Дальнем Востоке (в т.ч. 7 млрд. куб. м на о. Сахалин) (табл. 3.1). По подсчетам РФ, в 2030 добываться 45-65 млрд. куб. м газа в Восточной Сибири и 85-87 млрд. куб. м на Дальнем Востоке (в т.ч. 50-51 млрд. куб. м на о. Сахалин), то есть вместе 130-152 млрд. куб. м. Вместе на Дальний Восток и Восточная Сибирь приходиться около 15 % всего объема добытого в РФ на 2030 газа (сейчас этот объем составляет около 2 %) [16]. При этом «Восточной газовой программой» предусмотрено на 2030 объем добычи в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке 57 и 105 млрд. куб. м соответственно, то есть вместе 162 млрд. куб. м [15]. Впрочем, если сравнить нынешний объем добычи в 13 млрд. куб. м в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке с прогнозом в 152-62 млрд. куб. м в 2030 г., а также добавить к этому необходимость в больших инвестициях и новейших технологиях, то такой прогноз выглядит несколько оптимистичным, особенно при сохранении на нынешнем уровне финансирования и технологического сопровождения проектов.

Таким образом, РФ планирует реализацию крупных проектов по разработке газовых месторождений и построения газопроводов в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, требует значительных капиталовложений и использования новейших технологий. Капиталовложения правительства РФ и впоследствии, как предполагается, после 2014 самого «Газпрома», не является той основой, которая позволяет говорить об эффективности использования средств. Применение новейших технологий в построении газопроводов в сложных климатических условиях для транспортировки сложнокомпонентного газа также остается под вопросом, поскольку сейчас у «Газпрома» их нет. Следующей проблемой является ограниченность человеческих ресурсов в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке и, соответственно, нехватка квалифицированных кадров для реализации проектов. Эти факты ставят под сомнение успешную реализацию газотранспортных проектов с РФ в КНР в 2014-2015 гг., как это запланировано. Более того, промедление с реализацией «западного» и «восточного» маршрутов, в том числе через нерешенность вопроса цены на российский газ для КНР, предоставляет Пекину все больше рычагов в переговорах с Москвой, особенно учитывая активную политику по диверсификации поставок энергоносителей. Более того, единственное решение, которое может действительно заинтересовать китайскую сторону, - это не вопрос цены на газ, а возможность совместного участия в разработке газовых месторождений и транспортировке газа в КНР. В противном случае планы «Газпрома» по поставкам газа в КНР могут и дальше оставаться только планами.

7239,1

9276,4

18664,1

20,6

2017

38418,0

7714,8

9927,6

20775,6

20,1

2018

42442,1

8446,0

11062,7

22933,3

19,9

Денежная масса (М2) без учета кредитных организаций с отозванной

лицензией

всего

в том числе:

наличные деньги (М0)

безналичные

средства

01.01.2018

42 442,10

8 446,00

33 996,10

01.02.2018

41 598,00

8 163,60

33 434,40

01.03.2018

42 045,60

8 301,00

33 744,60

01.04.2018

42 375,30

8 442,60

33 932,70

01.05.2018

43 121,70

8 712,30

34 409,40

Банкноты

Монета

Итого

Сумма, млрд руб.

9 451,9

95,7

9 547,6

Количество, млн экз.

6 189,1

65 641,0

71 830,1

Удельный вес по сумме, %

99,0

1,0

100,0

Удельный вес по купюрам, %

8,6

91,4

100,0

Изменение с 01.01.2017, млрд руб.

738,8

6,8

745,6

Изменение с 01.01.2017, %

8,5

7,6

8,5

Баланс домохозяйств

Актив

Пассив

1

Покупка товаров и услуг

Доходы от предпринимательской деятельности

2

Обязательные платежи и взносы

Оплата труда наемных работников

3

Сбережения во вкладах

(ЦД)

Социальные трансферы

4

Сбережения в ценных бумагах

ЦБм1+ЦБм2 (ЦД)

Деньги, полученные по переводам

(ЦД)

5

Расходы на покупку недвижимости

Доходы от собственности (капитал домохозяйств)

6

Покупка иностранной валюты и вложения в цифровые валюты

(ЦД)

Доходы от продажи валюты

(ЦД)

7

Погашение кредитов

(ЦД)

Кредиты полученные

(ЦД)

Баланс корпораций реального сектора экономики

Актив

Пассив

8

Оборотные и внеоборотные активы

Капитал уставный

9

Дебиторская задолженность

Капитал резервный

10

Финансовые вложения

(ЦД)

Кредиторская задолженность

11

Денежные средства

(ЦД)

Заемные средства

(ЦД)

12

Прочие активы

Выпущенные ценные бумаги

ЦБм1 (ЦД)

Государственный бюджет (федеральное правительство)

Расходы

Доходы

13

Бюджетные инвестиции

Налоги

14

Платежи, взносы, перечисления

Государственные займы, полученные

(ЦД)

15

Обслуживание государственного долга

(ЦД)

Эмиссия государственных ценных бумаг

ЦБм2 (ЦД)

16

Целевые программы

Баланс центрального банка

Актив

Пассив

17

Драг. металлы

Наличные деньги в обращении

(ЦД)

18

Кредиты и депозиты, размещенные

(ЦД)

Средства банков на корсчетах в центральном банке

(ЦД)

19

Вложения в ценные бумаги

ЦБм1+ЦБм2+ЦБм4

(ЦД)

(ЦД)

19.1

В том числе государственные цен. бумаги

ЦБм2 (ЦД)

Средства в расчетах

20

Выпущенные ценные бумаги

ЦБм3(ЦД)

21

Обязательства перед международными фин. организациями

Баланс коммерческого банка

Актив

Пассив

22

Наличные и приравненные к ним средства

(ЦД)

Счета других кредитных организаций

23

Средства в центральных банках (резервы)

(ЦД)

Вклады и депозиты

(ЦД)

24

Средства в других кредитных организациях

Кредиты полученные

(ЦД)

25

Кредиты выданные

(ЦД)

Расчетные счета клиентов

26

Ценные бумаги приобретенные

ЦБм1+ЦБм2+ЦБм3

(ЦД)

Выпущенные долговые ценные бумаги

ЦБм4 (ЦД)