Преподаватель который помогает студентам и школьникам в учёбе.

Преступления против порядка управления (общая характеристика)

Содержание:

Введение

Актуальность темы исследования. Государственная власть в Российской Федерации осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную. Эффективная, отвечающая современным требованиям деятельность органов власти и местного самоуправления является залогом соблюдения прав и интересов граждан, успешного решения задач, стоящих перед обществом. Государство, наделяя своих представителей большими правами по сравнению с обычными гражданами, предъявляет к ним и более высокие требования, вплоть до привлечения в случаях нарушения законов к уголовной ответственности. Но в тоже время и при выполнении должностными лицами своих служебных обязанностей они обеспечиваются усиленной охраной, в том числе и применением к лицам, препятствующим такой деятельности, суровых мер ответственности. Все это определяет важность и актуальность теоретического исследования выбранной темы.

Преступления против порядка управления составляют одну из наименее изученных групп общественно опасных деяний. Анализу, как правило, подвергаются однородные составы, а не вся гл. 32 УК РФ^[1], что не способствует системности восприятия науки и законодательства. На протяжении длительного периода времени отсутствует четкое понимание природы и объекта преступлений против порядка управления. Соответствующие части уголовного закона рассматриваются как резервный накопитель для составов с неопределенным статусом.

Объект исследования – общественные отношения, возникающие связи с преступлениями против порядка управления.

Предмет исследования – нормы права, регулирующие преступления против порядка управления.

Цель исследования – провести анализ и совершенствование преступлений против порядка управления.

Для достижения этой цели предлагается решить следующие задачи:

Рассмотреть понимание преступлений против порядка управления.
Определить классификацию преступлений против порядка управления.
Выяснить применение насилия в отношении представителя власти.
Проанализировать проблемы квалификации преступлений, предусмотренных ст. ст. 297, 319 Уголовного кодекса Российской Федерации.

Методологическую основу курсовой работы составляют методы анализа, синтеза, индукции, дедукции, аналогии, формально-юридический метод, историко-правового анализа, сравнительного правоведения, метод системного анализа и некоторые другие.

Нормативную правовую базу курсовой работы составили Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 19.02.2018), Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ (ред. от 19.02.2018), Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 № 195-ФЗ (ред. от 05.02.2018) и другие нормативно-правовые акты.

Теоретическую основу курсовой работы составляют труды таких авторов, как Боровиков В.Б., Иванов Н.Г., Капинус О.С., Кибальник А.Г., Наумов А.В., Примов Д.Р., Рябченко О.Н., Смердов А.А. и других авторов.

Курсовая работа состоит из введения, двух глав, четырех параграфов и списка использованных источников.

Глава 1. Теоретические основы преступлений против порядка управления

1.1. Понимание преступлений против порядка управления

Преступления против порядка управления - это предусмотренные нормами гл. 32 УК РФ общественно опасные деяния, виновно совершенные против порядка управления.

Нормы, предусматривающие ответственность за нарушение нормальной деятельности органов власти и местного самоуправления, сосредоточены в гл. 32 УК РФ. Устанавливая суровые меры ответственности за посягательства на порядок управления, законодатель тем самым стремится обеспечить властным отношениям, складывающимся между управляющими субъектами (должностными лицами, органами управления) и управляемыми (гражданами и организациями), режим наибольшего благоприятствования в целях их нормальной реализации^[2].

Объектом рассматриваемой группы преступлений является нормальная деятельность органов власти и местного самоуправления, понимаемая как складывающиеся между органами управления и гражданами отношения по поводу осуществления первыми - распорядительных, административных функций и подчиненности, обязательности исполнения и дисциплины - вторыми. Посягательства на порядок управления не только нарушают нормальную деятельность органов власти и управления, но и подрывают авторитет власти и ее представителей в глазах населения. К тому же подобного рода деяния нередко ставят под угрозу причинения вреда личную безопасность представителей власти, их жизнь, здоровье, честь и достоинство, а также соответствующие блага их близких^[3].

С объективной стороны преступления против порядка управления характеризуются активной формой поведения, о чем свидетельствуют используемые законодателем термины: "посягательство", "применение насилия", "разглашение сведений", "приобретение", "подделка" и т.д.

По законодательной конструкции преступления против порядка управления описываются в нормах закона как формальные составы преступлений: оскорбление представителя власти (ст. 319 УК РФ), незаконное пересечение Государственной границы Российской Федерации (ст. 322 УК РФ), уклонение от прохождения военной и альтернативной гражданской службы (ст. 328 УК РФ) и другие, так и материальные составы: похищение или повреждение документов, штампов, печатей, самоуправство и др.

С субъективной стороны рассматриваемое преступление характеризуется только умышленной формой вины. Для некоторых преступлений обязательным признаком является специальная цель: посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, разглашение сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении должностного лица правоохранительного или контролирующего органа и др.

Субъектом преступления может быть только частное лицо, достигшее 16-летнего возраста. В случае совершения преступления, предусмотренного гл. 32 УК, должностным лицом ответственность последнего наступает по статьям о преступлениях против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления^[4].

Прежде всего, надо сказать, что в отечественной уголовно-правовой доктрине предложено несколько определений преступлений против порядка управления, однако разница между ними несущественна и носит преимущественно терминологический характер.

Исходя из смысла положений уголовного закона, в целом преступление против порядка управления можно определить как виновно совершенное общественно опасное деяние, посягающее на установленный порядок государственного управления, запрещенное УК РФ под угрозой наказания. Отметим, что в гл. 32 УК РФ собраны довольно разнородные составы преступлений, что отрицательно сказывается на их теоретическом понимании и (что гораздо важнее) на единообразном применении норм об этих преступлениях. Позволим себе остановиться на тех трудностях в понимании некоторых преступлений против порядка управления и их системы, которые, на мой взгляд, имеют принципиальное значение.

1. В специальной литературе острый характер приобрела дискуссия относительно понимания видового и непосредственного объектов этих преступлений, поскольку именно они, как правило, кладутся в основу классификации самих преступлений против порядка управления. Наиболее распространена точка зрения, согласно которой видовым объектом преступлений, предусмотренных гл. 32 УК РФ, выступают общественные отношения, обеспечивающие нормальную законную управленческую деятельность органов государственной исполнительной власти и местного самоуправления^[5].

На основе такого определения видового (у ряда авторов - группового) объекта в доктрине обычно предлагается говорить о существовании трех видов (групп) преступлений против порядка управления:

а) посягательства на субъектов управленческой деятельности (в западной уголовно-правовой доктрине данного рода посягательства изучаются в русле нападений на полицейских либо в целом на представителей власти);

б) посягательства на предметы управленческой деятельности;

в) посягательства на содержание управленческой деятельности^[6].

Исходя из того обстоятельства, что объектом преступления необходимо признавать не только общественные отношения, но и общественные интересы, полагаем, что основным непосредственным объектом преступлений против порядка управления являются общественные отношения и интересы, связанные с обеспечением конкретных видов государственного управления, на которые направлено преступное посягательство. При этом под государственным управлением следует понимать специальный вид государственной деятельности, заключающийся в информационном, организационном, регулятивном, охранительном воздействии субъектов управления на личностное, коллективное и общественное поведение. Такой вид государственной деятельности, как обеспечение порядка управления, должен основываться на силе государственного принуждения и сам по себе выражаться в форме государственно-властных отношений.

Одним из наиболее обсуждаемых вопросов является расположение в гл. 32 УК РФ ст. 313, 314, 314.1 и 321.

По мнению ряда авторов, преступления, нарушающие порядок исполнения наказания и процессуального принуждения в виде изоляции от общества, не относятся к числу преступлений против порядка управления^[7].

Основным непосредственным объектом таких преступлений предлагается считать общественные отношения и интересы, связанные с правомерной деятельностью органов, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы и ареста, а также меры процессуального принуждения в виде задержания и заключения под стражу. Кроме того, данные преступления совершаются лицами, на которых возлагается определенная правовая обязанность по отбыванию наказания, нахождению под мерой пресечения или административным надзором либо по принудительному лечению.

Соответственно, в литературе высказаны идеи об объединении указанных преступлений в самостоятельную главу «Преступления против порядка исполнения уголовного наказания», а также о переносе перечисленных статей УК РФ в гл. 31 УК РФ «Преступления против правосудия»^[8].

Таким образом, мы пришли к выводу, что преступления против порядка управления представляют собой совершаемые частными лицами умышленные общественно опасные деяния, причиняющие вред или ставящие под угрозу причинения вреда нормальную деятельность органов власти и самоуправления.

1.2. Классификация преступлений против порядка управления

Защита государственной власти от преступных посягательств традиционно относится к числу к числу основных целей уголовного законодательства и уголовной политики. В России институт преступлений против государственной власти устанавливался в качестве защиты государственно-правового строя законодательными актами XV-XVI вв., что было обусловлено упрочнением государственной власти и организацией централизованного государственного аппарата.

Для классификации преступлений против порядка управления применяются различные критерии. Отметим, что использование даже одного и того же критерия для классификации преступлений против порядка управления выявляет различные модели группирования.

Анализ научных позиций показал, что большинства исследователей в качестве основания классификации применяют непосредственный объект посягательства, групповой объект, а также предмет преступления. Применяя непосредственный объект преступления в качестве классификационного критерия, Филиппов П.А. выделяет следующие виды преступлений против порядка управления.

Во-первых, посягающие на представителей власти и иных лиц в связи с управленческой деятельностью государственных органов (ст. 317-321 УК РФ).

Во-вторых, посягающие на неприкосновенность государственной границы РФ (ст. 322, 323 УК РФ).

В-третьих, посягающие на порядок обращения официальных документов и государственных наград (ст. 3240327 УК РФ).

Четвертую группу составляют посягательства на порядок призыва на военную и альтернативную службу (ст. 328 УК РФ).

К пятой группе относятся посягательства на авторитет государственных символов РФ (ст. 329 УК РФ).

Шестую группу составляют посягательства на порядок осуществления оспариваемых прав (ст. 330 УК РФ)^[9].

Используя тот же критерий, Рябченко О.Н. выделяет три группы преступлений против порядка управления.

Первую группу составляют преступления, посягающие на нормальную деятельность государственного аппарата и органов местного самоуправления. Ее составляют составы преступлений, предусмотренные ст. 317, 318, 319, 320, 321, 329 УК РФ.

Вторую группу образуют преступления, которые посягают на общественные отношения, регламентированные специальными правилами порядка управления (ст. 322, 322.1, 322.2, 322.3, 323, 328, 330, 330.1 УК РФ).

Третья группа включает составы преступлений, посягающие на установленный порядок выдачи ведение официальной документации (ст. 324, 325, 326, 327, 327.1 УК РФ)^[10].

Как видим группировка преступлений напоминает выше рассмотренную, но с определенными изменениями.

Примов Д.Р. применяя групповой объект в качестве критерия классификации, выделяет несколько групп преступлений.

Первую группу образуют посягательства на безопасность лиц, осуществляющих управленческую деятельность (ст. 317-321 УК РФ).

Вторая группа включает в себя преступления, посягающие на неприкосновенность Государственной границы, установленный порядок пересечения и пребывания на территории РФ иностранных граждан и лиц без гражданства (ст. 322, 322.1, 323 УК РФ).

Третью группу образуют посягательства на установленный порядок документооборота, обращения с государственными наградами, идентификационными знаками (ст. 324-327, 327.1 УК РФ).

К четвертой группе отнесены посягательства на установленный порядок укомплектования Вооруженных сил РФ и прохождения альтернативной службы (ст. 328 УК РФ).

Пятую группу образуют посягательства на авторитет государства (ст. 329, 330 УК РФ)^[11].

По мнению Смердова А.А., классификацию следует проводить на основании предмета преступления.

На основании предмета преступления Смердова А.А. выделяет четыре группы преступлений против порядка управления.

Первую группу образуют преступления, посягающие на авторитет государственной власти (ст. 329 УК РФ).

Ко второй группе он отнес преступления, посягающие на неприкосновенность Государственной границы РФ (ст. 322, 322.1, 323 УК РФ). К третьей группе отнесены преступления, посягающие на нормальную деятельность органов государственной власти и местного самоуправления (с. 317, 318, 319, 320, 321, 328, 330 УК РФ).

Четвертая группа включает составы преступлений, посягающие на установленный порядок ведения официальной документации (ст. 324, 325, 326,

327, 327.1 УК РФ)^[12].

Среди проблем понимания и квалификации преступлений против установленного порядка ведения, изготовления и обращения официальной документации, государственных наград и средств идентификации наибольшее внимание уделяется определению понятия «официальный документооборот» и связанного с ним феномена информационных преступлений. При этом справедливо подчеркивается, что предметом уголовно-правовой охраны является не совокупность информационных ресурсов в сфере обеспечения порядка управления, а охраняемая государством официальная информация, содержащая сведения о фактах, имеющих юридическое значение, созданная уполномоченным государством-производителем (юридическим или физическим лицом) и подчиняющаяся определенному правовому режиму оборота.

В свою очередь, высказано заслуживающее внимания суждение о том, что приобретение, сбыт официальных документов (ст. 324 УК РФ), а также повреждение, сокрытие официальных документов, штампов или печатей (ч. 1 ст. 325 УК РФ) «не обладают реальной общественной опасностью», а указанные статьи «не имеют практического применения». Поэтому ст. 324 и 325 УК РФ необходимо декриминализовать, а содержащиеся в них деяния – признать административными правонарушениями^[13].

Одной из наиболее популярных в литературе тем является проблема квалификации самоуправства как иного преступления против порядка управления. Авторы говорят о том, что российский законодатель отошел от традиционного и «исторически сложившегося в мировой практике» уголовно-правового понятия самоуправства. Он исключил из него самый существенный признак этого преступления, а именно реализацию виновным «своего действительного или предполагаемого права». В результате само понятие самоуправства, содержащееся в ст. 330 УК РФ, не только породило трудности в юридическом анализе этого состава, но и создало сложности в правоприменительной практике при квалификации конкретных фактов проявления самоуправства, установлении совокупности преступлений в случае применения виновным в совершении самоуправных действий различной степени насилия к потерпевшему, при отграничении самоуправства от иных сходных преступлений самоуправного характера^[14].

В литературе справедливо говорится, что по форме противоправного воздействия самоуправное поведение характеризуется не только действиями, связанными с реализацией своих прав, но и бездействием, при котором лицо не выполняет возложенные на него юридические обязанности.

При этом «самовольность» действий (бездействия) выступает необходимым признаком преступления, предусмотренного ст. 330 УК РФ. Именно поэтому самоуправство может выражаться:

а) в «самовольном» осуществлении своего предполагаемого права;

б) «самовольном» осуществлении своего действительного права;

в) ином «самовольном» поведении, противоречащем установленному законом или иным нормативно-правовым актом порядку, правомерность которого оспаривается.

Также ряд авторов считают, что использование законодателем признака «оспариваемости организацией или гражданином самоуправных действий» противоречит принципу материального характера уголовного права, не способно отразить истинную общественную опасность уголовно наказуемого самоуправства, поэтому данный признак необходимо изъять из действующей редакции ст. 330 УК РФ^[15].

Следует отметить правильную мысль о том, что в условиях существования права на самозащиту теряет смысл установление уголовной ответственности за самоуправное «нарушение порядка осуществления своего права». Наступление уголовной ответственности за самоуправство справедливо предлагается увязывать с «заведомо незаконным нарушением чужого права либо превышением пределов самозащиты гражданских прав, если это повлекло причинение определенного ущерба гражданам или юридическим лицам»^[16].

Наконец, заслуживает поддержки предложение о введении в УК РФ поощрительной нормы – примечания к ст. 330, в силу которого лицо, совершившее акт самоуправства, освобождается от уголовной ответственности, если оно «устранило последствия нарушенного права» (т.е. загладило вред) и «не причинило вреда здоровью потерпевшего». Однако последнее условие представляется излишним. Так как даже квалифицированный вид самоуправства предусматривает самое строгое наказание в виде лишения свободы сроком до пяти лет, то максимально допустимый объем реально причиненного насилия может быть выражен в причинении вреда здоровью средней степени тяжести.

Исходя из категориальной принадлежности этого преступления, а также условий применения ст. 76 УК РФ для применения возможной нормы об освобождении от уголовной ответственности за самоуправство будет достаточно выполнения условия в виде возмещения (заглаживания) причиненного вреда.

Таким образом, мы пришли к выводу, что отсутствие единства в классификации преступлений против порядка управления отражает сложность данных общественных отношений, охраняемых уголовным законом. В тоже время любая классификация достаточно условна, но по своему аксиологическому значению она позволяет понять целевое назначение уголовно-правовой нормы, выявить соотношение составов преступлений против порядка управления, что важно в правоприменительной практике.

Глава 2. Особенности преступлений против порядка управления

2.1. Применение насилия в отношении представителя власти

Норма об ответственности за применение насилия в отношении представителя власти предусмотрена ст. 318 УК РФ. Данная статья претерпела последние изменения в редакции Федеральных законов от 8 декабря 2003 г.^[17] и 7 декабря 2011 г.^[18] Как видим, изменения, которые были внесены в Уголовный кодекс РФ за последние пять лет, не коснулись нормы об ответственности за применение насилия в отношении представителя власти. Вместе с тем анализ следственно-судебной практики по ст. 318 УК РФ позволяет констатировать, что исследуемая норма нуждается в совершенствовании, поскольку на практике нередко допускаются ошибки при квалификации по данному составу преступления.

Определенные сложности возникают при установлении степени опасности применяемого насилия в отношении представителя власти, что ставит под вопрос разграничение ч. ч. 1 и 2 ст. 318 УК РФ. В ч. 1 данной статьи преступным в отношении представителей власти или их близких признается применение насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо угроза применения насилия. Ответственность за применение насилия, опасного для жизни или здоровья, указана в ч. 2 ст. 318 УК РФ.

Согласно п. 21 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. N 29 "О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое" под насилием, не опасным для жизни или здоровья, следует понимать побои или совершение иных насильственных действий, связанных с причинением потерпевшему физической боли либо с ограничением его свободы (связывание рук, применение наручников, оставление в закрытом помещении и др.).
Под насилием, опасным для жизни или здоровья, Пленум предлагает понимать насилие, которое повлекло причинение тяжкого и средней тяжести вреда здоровью потерпевшего, а также причинение легкого вреда здоровью, вызвавшего кратковременное расстройство здоровья или незначительную стойкую утрату общей трудоспособности^[19].

Однако следственные органы, а затем и суды, несмотря на указанные разъяснения Пленума Верховного Суда РФ, допускают ошибки при определении опасности насильственных действий, что соответственно влечет неверную квалификацию рассматриваемых преступлений.

Например, сотрудник полиции К., находясь при исполнении своих должностных обязанностей, сделал замечание гражданину П., который приставал к гражданам. Заведомо зная о том, что К. является сотрудником полиции, П. нанес ему удар кулаком в лицо, от которого К. упал, ударившись головой о бордюр. В результате падения ему было причинено сотрясение мозга легкой степени и повреждены мягкие ткани скуловой области. В медицинском заключении было указано, что К. причинен легкий вред здоровью с кратковременным расстройством здоровья. Однако П. вопреки указаниям Пленума Верховного Суда РФ был осужден по ч. 1 ст. 318 УК РФ как за применение насилия, не опасного для жизни или здоровья^[20].

В другом аналогичном случае решение этого же суда было верным. Ж. и Ч. были осуждены по ч. 2 ст. 318 УК РФ за причинение сотруднику органов внутренних дел Ю. тупой травмы левого голеностопного сустава, квалифицирующейся как причинение легкого вреда здоровью с кратковременным расстройством здоровья по признаку лечения сроком не свыше трех недель^[21].

Данные примеры говорят о невнимательности работников следствия и судов к указаниям Пленума Верховного Суда, что влечет нарушение принципов законности и справедливости при применении уголовного закона.

Объективная сторона исследуемого состава преступления выражается не только в применении насилия, но и в угрозе его применения (психическое насилие). При этом следует обратить внимание на то, что угроза применения насилия в ч. 1 ст. 318 УК РФ не дифференцирована. То есть действие охватывает угрозу не только причинением вреда здоровью любой тяжести, но и убийством. Однако при попытке реализации угрозы, если будет установлено, что умысел виновного направлен на убийство, содеянное необходимо квалифицировать по ст. 317 УК РФ. Если намерение убить не доказано, преступление должно квалифицироваться по ст. 318 УК РФ.

Например, гр-н Т., держа в руке нож и угрожая участковому инспектору В. убийством, пытался приблизиться к нему. Однако В. выбил нож из рук Т., не дав ему возможности замахнуться.

Подсудимый Т. на следствии и в суде утверждал, что умысла на убийство участкового инспектора не имел, а только угрожал ему. Квалифицируя содеянное по ст. 317 УК РФ, суд в приговоре не обосновал свой вывод о наличии в действиях Т. прямого умысла на убийство В.
Президиум Верховного Суда РФ, удовлетворив протест заместителя Председателя Верховного Суда РФ, переквалифицировал действия осужденного Т. со ст. 317 УК РФ на ч. 1 ст. 318 УК РФ.
Президиум Верховного Суда РФ согласился с доводами протеста о том, что поскольку вид угрозы в законе не конкретизирован, то это может быть как угроза нанесения побоев, так и угроза убийством, а равно угроза насилия неопределенного характера, что и имело место в данном конкретном случае.
При таких обстоятельствах действия Т. в отношении В. охватываются диспозицией ч. 1 ст. 318 УК РФ как угроза применения насилия в отношении представителя власти в связи с исполнением им своих служебных обязанностей^[22].

Таким образом, поскольку умысел виновного на убийство не был доказан, суд обоснованно переквалифицировал его действия со ст. 317 УК РФ на ч. 1 ст. 318 УК РФ.

Кроме того, применение насилия в отношении представителя власти следует отграничивать от сопротивления и от неповиновения законному распоряжению представителя власти, которое является административным правонарушением (ст. 19.3 КоАП РФ)^[23].

Исследования показывают, что в следственно-судебной практике нередко возникают сложности при отграничении насилия против представителя власти от различного рода сопротивлений представителям власти (дергание за шевроны, погоны, скидывание фуражки).

Полагаем, что уголовно наказуемое сопротивление должно представлять собой не любое воспрепятствование представителям власти при исполнении ими должностных обязанностей, а активное противодействие осуществлению этими лицами своих полномочий. Речь идет о физическом воздействии на указанных лиц, но которое не связано с физическим насилием (например, когда преступник хватается за форму, вырывается, толкается при его задержании).

Таким образом, применение насилия от сопротивления отличается характером и степенью интенсивности физического противодействия законной деятельности представителей власти.

Согласно ст. 19.3 КоАП РФ под неповиновением следует понимать отказ от выполнения законного распоряжения или требования сотрудника полиции, военнослужащего либо сотрудника органа или учреждения уголовно-исполнительной системы либо сотрудника войск национальной гвардии Российской Федерации в связи с исполнением ими обязанностей по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, а также воспрепятствование исполнению ими служебных обязанностей. Например, нарушитель правил дорожного движения не выполняет законные требования сотрудника ГИБДД и уезжает от него либо преступник прячется от сотрудников полиции, которые пытаются его задержать.

Существуют также случаи, когда сотрудники полиции выходят за пределы своих должностных полномочий при задержании правонарушителей^[24].

В связи, с чем при квалификации преступления, предусмотренного ст. 318 УК РФ, необходимо учитывать законность применения силы самим представителем власти. В случае нарушения сотрудником полиции должностного регламента, в котором предписывается применение силы, его действия могут признаваться насилием, несовместимым с правилами задержания правонарушителя, а, следовательно, не влекут уголовно-правовую защиту.

Учитывая вышеизложенное, мы пришли к выводу, что в целях усиления уголовной ответственности за применение насилия в отношении представителя власти считаем целесообразным расширить понятие насильственных действий в ч. 1 ст. 318 УК РФ и дифференцировать угрозу насилием по степени опасности в зависимости от ее содержания, изложив ст. 318 УК РФ в следующей редакции:

"1. Применение насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо угроза применения такого насилия в отношении представителя власти или его близких, либо активное сопротивление представителю власти в связи с исполнением им должностных обязанностей - наказывается штрафом в размере до двухсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до восемнадцати месяцев, либо принудительными работами на срок до пяти лет, либо арестом на срок до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до пяти лет.

2. Применение насилия, опасного для жизни или здоровья, либо угроза применения такого насилия в отношении лиц, указанных в части первой настоящей статьи, - наказывается принудительными работами на срок до пяти лет либо лишением свободы на срок от пяти до десяти лет".

2.2. Проблемы квалификации преступлений, предусмотренных ст. ст. 297, 319 Уголовного кодекса Российской Федерации

Как известно, в связи с принятием Федерального закона от 07.12.2011 № 420-ФЗ^[25], признан утратившим в силу состав преступления, предусмотренный ст. 130 Уголовного кодекса РФ, – оскорбление. Однако, необходимо иметь в виду, что в УК РФ по-прежнему остаются нормы, предусматривающие уголовную ответственность за совершение «оскорбительных» деяний (так называемые, специальные составы оскорбления). К ним относятся, в частности, ст. ст. 297, 319, 336 УК РФ. Правоприменительная практика по данным составам преступлений имеет весьма нестабильный и противоречивый характер.

Таким образом, в решениях, принимаемых судебными и следственными органами, даётся совершенно разная уголовно-правовая оценка одних и тех же либо схожих деяний.

Статья 297 УК РФ, предусматривая уголовную ответственность за неуважение к суду, которое может быть совершено путём оскорбления участников судебного разбирательства, несмотря на простоту своей формулировки, на практике имеет множество спорных моментов, которые не всегда разрешаются однообразно.

Во-первых, в настоящее время самым спорным вопросом по поводу применения ст. 297 УК РФ является сфера общественных отношений, на которые должна распространяться данная норма. В общем понимании, поскольку основным объектом преступления выступает правильная деятельность суда, дополнительным объектом – достоинство участников судебного разбирательства. Можно прийти к выводу о том, что выполнение объективной стороны вышеуказанного состава преступления возможно только непосредственно при осуществлении судебного разбирательства его участниками. Иными словами, непосредственно в зале судебного заседания при осуществлении правосудия. Однако стоит отметить, что правоприменительная практика в данной связи идёт иным путём. К примеру, Верховный суд РФ 27.02.2013 вынес кассационное определение № 9-О13-2^[26].

По мнению суда, в отличие от ч. 1 ст. 297 УК РФ, предусматривающей ответственность за оскорбление участников судебного разбирательства, которое проходит в форме судебного заседания, ч. 2 ст. 297 УК РФ запрещает оскорбление судьи, участвующего в отправлении правосудия. Последнее осуществляется не только в судебном заседании, но и в иных организационно-правовых формах (подготовка судебного разбирательства, принятие процессуальных решений вне судебного заседания и т. п.). Следовательно, ответственность по ч. 2 ст. 297 УК РФ наступает как за действия, совершённые непосредственно в судебном заседании, так и за его пределами в иных случаях, если мотив действий виновного связан с профессиональной деятельностью судьи по разрешению конкретного судебного дела, например, с принятием им процессуальных решений.

Считаем подобное толкование ст. 297 УК РФ Верховным судом РФ несостоятельным, поскольку в соответствии с п. 58 ст. 5 УПК РФ^[27] участниками уголовного судопроизводства являются лица, принимающие участие в уголовном процессе. Кроме этого, исходя из анализа непосредственного объекта посягательства, можно прийти к выводу, что совершить преступление, предусмотренное ст. 297 УК РФ, возможно лишь находясь непосредственно в процессе разбирательства по делу или при принятии иных процессуальных действий. Однако толкование, данное Верховным судом РФ в последнем определении, позволяет нижестоящим судам привлекать виновных лиц по ст. 297 УК РФ, например, за оставление оскорбительного для судьи комментария на сайте суда, или за оскорбление судьи в повседневной жизни.

Считаем, что в вышеприведённых случаях действия субъекта надлежит квалифицировать по ст. 319 (оскорбление представителя власти), поскольку в данных случаях никакого вреда правильной деятельности суда, как основному объекту ст. 297 УК РФ, не наносится. А также данное решение необоснованно ставит судей в неравное положение с другими представителями власти в плане правовой охраны авторитета их службы. Мы считаем, что решая данную проблему необходимо исходить из того, в какой именно момент в отношении судьи было совершено оскорбление.

Если оскорбление было совершено в момент судебного разбирательства или при производстве иных процессуальных действий, то необходимо применять ст. 297 УК РФ. А если оскорбление было совершено в отношении судьи в процессе иной деятельности, то необходимо вменять виновному лицу ст. 319 (оскорбление представителя власти), даже если оскорбление было совершено в отношении судьи по поводу его профессиональной деятельности.

Также в правоприменительной практике встречаются трудности в отграничении оскорбления представителя власти от хулиганства. Причина их возникновения заключается в сложном составе юридической конструкции хулиганства, при котором хулиганские действия в определённых случаях чисто внешне могут выражаться как посягательство на честь и достоинство представителя власти. Хулиганские действия нередко осуществляются в оскорбительной форме: приставании к представителям власти, употреблении ненормативной лексики и иных умаляющих достоинство представителей власти выражений и действий.

В подобных случаях отличие хулиганства от оскорбления определяется по направленности умысла. Следует помнить, что хулиганство направлено на нарушение общественного порядка, а оскорбление – на умаление чести и достоинства представителя власти. При этом надо помнить, что для хулиганства (п. «б» ч. 1 ст. 213 УК РФ) характерен так называемый, экстремистский мотив (политическая, идеологическая, расовая вражда и т. д.), а при оскорблении превалирует мотив личной неприязни.

При отграничении оскорбления представителя власти от хулиганства следует учитывать, что как хулиганство такие действия могут квалифицироваться лишь в тех случаях, когда они одновременно были сопряжены с очевидным для виновного грубым нарушением общественного порядка и выражали явное неуважение к обществу. Если в процессе хулиганства наносятся оскорбления, то такие действия дополнительной квалификации не требуют, т. к. они полностью охватываются составом хулиганства.

Кроме этого, определённые проблемы до настоящего времени имелись и с разграничением оскорбления представителя власти и применением насилия в отношении представителя власти (ст. 318 УК РФ). А именно сложности возникали в применении совокупности данных норм, при наличии признаков обоих этих составов. Однако к настоящему времени судебная практика по применению положений вышеуказанных норм уже в какой-то мере упорядочилась. По поводу решения данной проблемы верно и обоснованно высказался Челябинский областной суд в своём постановлении от 26.01.2011 по делу № 44у-20/2011^[28].

Суд счёл излишней квалификацию действий осуждённого по ст. 319 УК РФ. При этом суд пояснил, что оскорбление по смыслу уголовного закона представляет собой одну из форм противодействия представителям власти, поэтому в данном случае все действия осуждённого в отношении потерпевшего следовало рассматривать как единое преступление (ч. 1 ст. 318 УК РФ), которое было необходимо квалифицировать по одному более тяжкому составу, а не как совокупность преступлений.

Таким образом, на сегодняшний день мы можем наблюдать тенденцию приведения к единообразию и систематизации имеющейся правоприменительной практики по рассмотренной категории дел, что не может не вызывать положительной оценки. Однако данный процесс является довольно затяжным по времени и осталось ещё множество нерешённых вопросов в проблеме квалификации специальных составов оскорбительных деяний.

Заключение

В заключение курсовой работы мы пришли к следующим выводам и предложениям:

Преступления против порядка управления представляют собой совершаемые частными лицами умышленные общественно опасные деяния, причиняющие вред или ставящие под угрозу причинения вреда нормальную деятельность органов власти и самоуправления.

Отсутствие единства в классификации преступлений против порядка управления отражает сложность данных общественных отношений, охраняемых уголовным законом. В тоже время любая классификация достаточно условна, но по своему аксиологическому значению она позволяет понять целевое назначение уголовно-правовой нормы, выявить соотношение составов преступлений против порядка управления, что важно в правоприменительной практике.

Список использованных источников

Нормативные правовые акты

Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 19.02.2018) // Собрание законодательства РФ, 17.06.1996, № 25, ст. 2954.
Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ (ред. от 19.02.2018) // Собрание законодательства РФ, 24.12.2001, № 52 (ч. I), ст. 4921.
Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 № 195-ФЗ (ред. от 05.02.2018) // Собрание законодательства РФ, 07.01.2002, № 1 (ч. 1), ст. 1.
Федеральный закон от 08.12.2003 № 162-ФЗ (ред. от 07.12.2011) «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ, 15.12.2003, № 50, ст. 4848.
Федеральный закон от 07.12.2011 № 420-ФЗ (ред. от 03.07.2016) «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ, 12.12.2011, № 50, ст. 7362.

Материалы судебной практики

Постановление Президиума Верховного Суда РФ № 86п2000 по делу Толкачева // Справочная правовая система КонсультантПлюс. Дата обращения: 05.03.2018 г.
Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 № 29 (ред. от 16.05.2017) «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» // Бюллетень Верховного Суда РФ, № 2, 2003.
Кассационное определение Верховного суда РФ от 27.02.2013 № 9- О13-2 // Справочная правовая система КонсультантПлюс. Дата обращения: 05.03.2018 г.
Архив Котельниковского районного суда Волгоградской области. Дело № 2674. // Справочная правовая система КонсультантПлюс. Дата обращения: 05.03.2018 г.
Постановление президиума Челябинского областного суда от 26.01.2011 по делу № 44у-20/2011 // Справочная правовая система КонсультантПлюс. Дата обращения: 05.03.2018 г.
Архив Советского районного суда г. Тамбова. Дело № 1-97/2013. // Справочная правовая система КонсультантПлюс. Дата обращения: 05.03.2018 г.
Архив Советского районного суда г. Тамбова. Дело № 1-8(11). // Справочная правовая система КонсультантПлюс. Дата обращения: 05.03.2018 г.

Специальная литература

Боровиков В.Б., Смердов А.А. Уголовное право. Особенная часть : учебник для прикладного бакалавриата. – 4-е изд., перераб. и доп. – М.: Юрайт, 2017. – 370 с.
Боровиков В.Б. Уголовное право. Общая и особенная части. Практикум : учебное пособие для СПО. – 3-е изд., перераб. и доп. – М.: Юрайт, 2018. – 313 с.
Иванов Н.Г. Уголовное право. Особенная часть : учебник для СПО. – М. : Юрайт, 2017. – 643 с.
Капинус О.С. Уголовное право России. Особенная часть в 2 т. Том 1: учебник для академического бакалавриата. – М.: Юрайт, 2018. – 437 с.
Кибальник А.Г. Сложности в понимании преступлений против порядка управления // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. -2015. - № 3. - С. 475 – 482.
Кузнецов А.П. Преступления против порядка управления: юридическая характеристика, проблемы классификации // Пробелы в российском законодательстве. - 2017. - № 2. - С. 106 – 110.
Наумов А.В., Кибальник А.Г. Уголовное право в 2 т. Том 2. Особенная часть : учебник для академического бакалавриата. – 5-е изд., перераб. и доп. – М.: Юрайт, 2018. – 499 с.
Примов Д.Р. Уголовная ответственность за самоуправство: некоторые проблемы теории и практики // Вестник Московского университета МВД России. -2017. - № 6. - С. 124 – 130.
Рябченко О.Н. Преступления против субъектов управленческой деятельности (некоторые вопросы теории) // Библиотека уголовного права и криминологии. -2016. - № 6. - С. 94 – 103.
Рябченко О.Н. Гуманистические формы реализации уголовной ответственности за преступления против порядка управления // Библиотека уголовного права и криминологии. -2017. - № 5. - С. 60 – 74.
Рябченко О.Н. Порядок управления как объект уголовно - правовой охраны // Библиотека уголовного права и криминологии. -2016. - № 2. - С. 73 – 85.
Рябченко О.Н. Виды и система преступлений против порядка управления // Российское правосудие. -2016. - № 6. - С. 96 – 106.
Филиппов П.А. Уголовная ответственность за разглашение сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении должностного лица правоохранительного или контролирующего органа (ст. 320 УК РФ) // Евразийский юридический журнал. -2017. - № 8. - С. 258 – 262.
Филиппов П.А. Официальный документ как предмет преступлений против порядка управления // Евразийский юридический журнал. -2017. - № 10. - С. 208 – 214.
Филиппов П.А. Документ как предмет преступлений против порядка управления // Евразийский юридический журнал. -2017. - № 9. - С. 209 – 214.
Цепелев В.Ф. Преступления против порядка управления: доктринальное понимание, законодательное закрепление и пути совершенствования // Вестник Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации. -2017. - № 3. - С. 18 – 22.
Яковлева Е.В. Понятие официального документа как предмета преступлений против порядка управления // Библиотека уголовного права и криминологии. -2016. - № 6. - С. 117 – 122.

Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 19.02.2018) // Собрание законодательства РФ, 17.06.1996, № 25, ст. 2954. ↑
Филиппов П.А. Уголовная ответственность за разглашение сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении должностного лица правоохранительного или контролирующего органа (ст. 320 УК РФ) // Евразийский юридический журнал. -2017. - № 8. - С. 258. ↑
Иванов Н.Г. Уголовное право. Особенная часть : учебник для СПО. – М. : Юрайт, 2017. – С. 343. ↑
Рябченко О.Н. Преступления против субъектов управленческой деятельности (некоторые вопросы теории) // Библиотека уголовного права и криминологии. -2016. - № 6. - С. 94. ↑
Рябченко О.Н. Порядок управления как объект уголовно - правовой охраны // Библиотека уголовного права и криминологии. -2016. - № 2. - С. 73. ↑
Филиппов П.А. Документ как предмет преступлений против порядка управления // Евразийский юридический журнал. -2017. - № 9. - С. 209. ↑
Цепелев В.Ф. Преступления против порядка управления: доктринальное понимание, законодательное закрепление и пути совершенствования // Вестник Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации. -2017. - № 3. - С. 18. ↑
Яковлева Е.В. Понятие официального документа как предмета преступлений против порядка управления // Библиотека уголовного права и криминологии. -2016. - № 6. - С. 117. ↑
Филиппов П.А. Официальный документ как предмет преступлений против порядка управления // Евразийский юридический журнал. -2017. - № 10. - С. 208. ↑
Рябченко О.Н. Виды и система преступлений против порядка управления // Российское правосудие. -2016. - № 6. - С. 96. ↑
Примов Д.Р. Уголовная ответственность за самоуправство: некоторые проблемы теории и практики // Вестник Московского университета МВД России. -2017. - № 6. - С. 124. ↑
Боровиков В.Б., Смердов А.А. Уголовное право. Особенная часть : учебник для прикладного бакалавриата. – 4-е изд., перераб. и доп. – М.: Юрайт, 2017. – С. 270. ↑
Капинус О.С. Уголовное право России. Особенная часть в 2 т. Том 1: учебник для академического бакалавриата. – М.: Юрайт, 2018. – С. 237. ↑
Наумов А.В., Кибальник А.Г. Уголовное право в 2 т. Том 2. Особенная часть : учебник для академического бакалавриата. – 5-е изд., перераб. и доп. – М.: Юрайт, 2018. – С. 299. ↑
Боровиков В.Б. Уголовное право. Общая и особенная части. Практикум : учебное пособие для СПО. – 3-е изд., перераб. и доп. – М.: Юрайт, 2018. – С. 241. ↑
Кузнецов А.П. Преступления против порядка управления: юридическая характеристика, проблемы классификации // Пробелы в российском законодательстве. - 2017. - № 2. - С. 106. ↑
Федеральный закон от 08.12.2003 № 162-ФЗ (ред. от 07.12.2011) «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ, 15.12.2003, № 50, ст. 4848. ↑
Федеральный закон от 07.12.2011 № 420-ФЗ (ред. от 03.07.2016) «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ, 12.12.2011, № 50, ст. 7362. ↑
Кибальник А.Г. Сложности в понимании преступлений против порядка управления // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. -2015. - № 3. - С. 475. ↑
Архив Советского районного суда г. Тамбова. Дело № 1-97/2013. // Справочная правовая система КонсультантПлюс. Дата обращения: 05.03.2018 г. ↑
Архив Советского районного суда г. Тамбова. Дело № 1-8(11). // Справочная правовая система КонсультантПлюс. Дата обращения: 05.03.2018 г. ↑
Постановление Президиума Верховного Суда РФ № 86п2000 по делу Толкачева // Справочная правовая система КонсультантПлюс. Дата обращения: 05.03.2018 г. ↑
Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 № 195-ФЗ (ред. от 05.02.2018) // Собрание законодательства РФ, 07.01.2002, № 1 (ч. 1), ст. 1. ↑
Архив Котельниковского районного суда Волгоградской области. Дело № 2674. // Справочная правовая система КонсультантПлюс. Дата обращения: 05.03.2018 г. ↑
Федеральный закон от 07.12.2011 № 420-ФЗ (ред. от 03.07.2016) «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ, 12.12.2011, № 50, ст. 7362. ↑
Кассационное определение Верховного суда РФ от 27.02.2013 № 9- О13-2 // Справочная правовая система КонсультантПлюс. Дата обращения: 05.03.2018 г. ↑
Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ (ред. от 19.02.2018) // Собрание законодательства РФ, 24.12.2001, № 52 (ч. I), ст. 4921. ↑
Постановление президиума Челябинского областного суда от 26.01.2011 по делу № 44у-20/2011 // Справочная правовая система КонсультантПлюс. Дата обращения: 05.03.2018 г. ↑