Автор Анна Евкова

Преподаватель который помогает студентам и школьникам в учёбе.

«Понятие предпринимательского договора.»

Содержание

Введение 3

1. Сущность и значение предпринимательского договора 5

2. Соотношение предпринимательского договора с гражданско-правовой сделкой и обязательством 14

3. Особенности недействительности предпринимательского договора 26

Заключение 36

Библиография 40

Введение

В настоящее время предпринимательская деятельность играет немаловажную роль в развитии экономики и повышении уровня благосостояния государства. Государство, в свою очередь, стремится стимулировать и поддерживать предпринимательство, в том числе разрабатывая и совершенствуя законодательную базу. Большинство операций, производимых в предпринимательской деятельности осуществляются на основании предпринимательских договоров, которые имеют свои характерные признаки и особенности, вытекающие из нормативно - правовой базы, регулирующей данный вид договоров.

Федеральным законом от 8 марта 2015 г. № 42-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации»^[1] внесены существенные изменения в понимание соотношения договора и сделки, договора и обязательства, принципа свободы договора и договорного обязательства. Положения статьи 307.1 ГК РФ в совокупности с п. 2 ст. 307 ГК РФ дают основание для выделения наряду с договорами и внедоговорными обязательствами в качестве самостоятельного типа корпоративного обязательства, содержание которого определяется нормами гл. 4 «Юридические лица» ГК РФ, а также нормами корпоративного законодательства о крупных сделках и сделках с заинтересованностью, когда требуется выражение согласия общего собрания участников или наблюдательного совета (совета директоров) соответствующего хозяйственного общества. Статья 307.1 ГК РФ предусматривает, что к договорному обязательству применяются прежде всего правила отдельных видов договоров, затем общие положения о договоре, а только потом общие положения об обязательствах. Указанные изменения обуславливают необходимость анализа сопоставления договора (в ГК РФ не употребляется словосочетание «гражданско-правовой договор»), обязательства, связанного с осуществлением предпринимательской деятельности (предпринимательского договора), сделки и корпоративного договора.

Объектом курсовой работы является предпринимательский договор.

Предметом исследования является совокупность нормативно-правовых актов, регламентирующих рассматриваемые правоотношения, а также научной и учебной литературы, посвященной изучению понятия, признаков и особенностей правового регулирования предпринимательского договора.

Целью курсовой работы является комплексный анализ института предпринимательского договора.

Задачи курсовой работы обусловлены поставленной целью:

- рассмотреть сущность и значение предпринимательского договора;

- проанализировать соотношение предпринимательского договора с гражданско-правовой сделкой и обязательством;

- изучить особенности недействительности предпринимательского договора

В курсовой работе использованы формально-юридический и логический методы исследования.

1. Сущность и значение предпринимательского договора

В результате анализа научной периодической литературы следует сформулировать вывод о том, что понятие предпринимательского договора, его место и значение в системе права определяются разными авторами по-разному, в зависимости от взгляда на систему права и место в ней предпринимательского права^[2].

Существуют три превалирующих подхода к месту предпринимательского права в рассматриваемом контексте: 1) самостоятельная отрасль права («концепция хозяйственного права»), 2) как часть гражданского права и 3) как комплексная отрасль права.

Так, являясь сторонником теории комплексных отраслей права, М.К. Сулейменов предложил двуаспектное понимание предпринимательского права. В узком смысле оно представляет собой часть гражданского права, а предпринимательская деятельность – разновидность гражданско-правовой деятельности. В то же время предпринимательское право можно понимать в широком смысле как комплексное образование, объединяющее нормы различных отраслей права (гражданского, административного, финансового, таможенного, трудового и др.). Однако, признавая предпринимательское право комплексной отраслью, М.К. Сулейменов одновременно возражает против признания предпринимательского договора комплексным институтом, включающим публичные и частные начала^[3]. Предпринимательский договор, как и любой другой договор, используемый в семейном, земельном, горном и иных отраслях права, – это всегда гражданско-правовой договор, основанный на началах равенства сторон и принципах частного права. В.В. Витрянский отмечает, что обозначение договора или группы договоров как предпринимательских носит условный характер: такой класс договоров не предусмотрен Гражданским кодексом Российской Федерации^[4] (далее – ГК РФ) и иным законодательством^[5]. Давая определение предпринимательской деятельности, ст. 2 ГК РФ использует совокупность признаков, в том числе и те, которые в прошлом были выработаны для характеристики торговой деятельности, опосредуемой торговыми сделками. По мнению В.Ф. Яковлева, «первый из них – направленность предпринимательской деятельности на получение прибыли. Второй – систематичность извлечения прибыли, т.е. занятие предпринимательской деятельностью не в разовом порядке, а в качестве промысла, на профессиональной основе. Третий – самостоятельность этой деятельности, ведение собственного дела на свой риск. Четвертый – осуществление предпринимательской деятельности лицом, зарегистрированным в установленном законом порядке. Последний признак не является необходимо присущим предпринимательской деятельности. Он представляет собой правовое оформление предпринимательской деятельности как деятельности публичной, обращенной к любому и каждому лицу, которое может воспользоваться за плату благом, предоставляемым предпринимателем»^[6]. Поскольку предпринимательская деятельность в зависимости от ее масштабов характеризуется той или иной степенью публичности, т.е. обращена к неопределенному кругу лиц, то, во-первых, должна учитываться и эта ее весьма важная черта; во-вторых, в интересах публики становится необходимым вмешательство государства в виде регистрации лиц, занимающихся публичной деятельностью в целях извлечения прибыли в процессе предоставления благ неопределенному кругу потребителей. Для характеристики предпринимательской деятельности отечественный законодатель учитывает, что она протекает в условиях весьма жесткой конкуренции, которая, с одной стороны, оказывает положительное влияние, снижая цены и повышая качество предоставляемых благ и обусловливая инициативу, добросовестность предпринимателя, но, с другой стороны, порождает и негативные явления в виде недобросовестной рекламы, обмана покупателей, ложной распродажи, увеличения посредников, повышающих цены, использования чужих фирменных наименований и производственных торговых марок и т.п.

Предпринимательский договор и возникающие из него обязательства, опосредующие предпринимательскую деятельность, не могут не отражать ее особенностей и не обладать определенной спецификой, оставаясь по своей природе гражданско-правовыми договорами. Так, предпринимательские договоры обладают рядом особенностей, отличающих их от договоров бытовых. Кроме того, как справедливо отмечает В.С. Белых, «предпринимательский договор – это правовая категория, имеющая как общие, так и специальные признаки договора»^[7], чего нельзя не учитывать при выделении его сущностных признаков. Представляется, с точки зрения поиска истины опасны также попытки ряда авторов рассматривать предпринимательский договор в качестве экономического понятия, поскольку в таком случае экономическую природу следует искать во всех юридических понятиях и конструкциях. К авторам, занимающим спорную, как представляется, позицию, относится, например, А.В. Бусыгин. Он определяет предпринимательский договор как «волеизъявление сторон по поводу не организации, а осуществления предпринимательского процесса, не предполагающее объединение договаривающихся сторон в какую-либо единую организационно-правовую структуру»^[8]. Встречается мнение, согласно которому предпринимательский договор является собирательным понятием. В этом качестве он охватывает ряд гражданско-правовых договоров (самостоятельных правовых институтов). Так, Д.М. Генкин рассматривал хозяйственный договор как не более чем «обиходный термин, служащий для обозначения всех применяемых в хозяйственной деятельности социалистических организаций гражданско-правовых договоров»^[9]. Такое мнение вызывает обоснованные возражения. Например, В.С. Белых справедливо отмечает, что «собирательное понятие нейтрализует специфические свойства предпринимательского договора, а главное – утрачивается смысл его выделения в обособленную группу»^[10]. О.В. Хромченков обращает внимание, что «для выделения предпринимательского договора в самостоятельный договорный тип необходимо применять не один, а несколько (в совокупности) критериев. Возможно, такой подход способен повлечь за собой критические замечания, хотя бы по причине использования разного рода оснований для классификации договора. Однако, указанный подход часто применяется в правовых исследованиях. Достаточно вспомнить, что при делении права на публичное и частное целесообразно использовать группу критериев»^[11]. Объективной предпосылкой предпринимательского договора служат опосредуемые гражданским правом отношения по осуществлению предпринимательской деятельности с теми ее чертами, которые предопределяют юридические особенности предпринимательского договора. Ст. 2 ГК РФ, посвященная предмету гражданского права, в п. 1 указывает на то, что гражданское право регулирует отношения собственности в статике (по принадлежности имущества лицу) и динамике (по товарно-денежному обороту через договорные и иные обязательства), отношения по поводу результатов интеллектуальной деятельности и приравненных к ним средств индивидуализации, а также другие имущественные и личные неимущественные отношения, основанные на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности участников. Отличительной особенностью предпринимательского договора является его субъектный состав. По крайней мере, одной из сторон здесь выступает субъект, имеющий статус предпринимателя. Это могут быть коммерческие организации (хозяйственные товарищества и общества, производственные кооперативы, государственные и муниципальные предприятия) либо гражданин, занимающийся предпринимательской деятельностью без образования юридического лица, оформившие свой статус соответствующей государственной регистрацией. Таким образом, исходной предпосылкой возникновения конкретного предпринимательского договора служит не только общая гражданская правоспособность, но и особый статус предпринимателя, который подтверждается публично-правовым актом – государственной регистрацией лица, имеющего этот статус. В связи с этим представляется, что в предпринимательских договорах есть две стороны: публично-правовая и частная. В рамках первой из них предприниматель должен выполнять ряд обязательных требований, а в пределах второй он может действовать как свободный субъект предпринимательских отношений. Что касается частной стороны, то здесь на передний план выходит Гражданский кодекс. Из Гражданского кодекса можно извлечь о предпринимательском договоре лишь те сведения, которые отражают его частноправовую сторону. Что касается самого факта присутствия этих договоров в Гражданском кодексе, то он объясняется тем, что в нем нашли место нормы, посвященные и предпринимательству, и быту. Иными словами, в ГК РФ существуют два режима правового регулирования: предпринимательский и бытовой. Первый из них посвящен бизнесу, а второй – удовлетворению личных потребностей граждан. Данная ситуация представляется не совсем удобной: предпринимательские договоры имеют общие черты с бытовыми, но различий здесь больше, чем сходства. Данное обстоятельство подчеркивается многими учеными-юристами, изучающими проблему существования предпринимательских договоров. Так, В.С. Белых отмечает, что «правовой режим предпринимательского договора обладает достаточно большой спецификой, позволяющей выделить его и противопоставить непредпринимательскому («потребительскому») договору»^[12]. Государственная регистрация является одним из средств обеспечения интересов возможных контрагентов предпринимателя. То, что статус предпринимателя существенно влияет на характер предпринимательского договора и возникающего из него обязательства, отчетливо явствует из положений ст. 23 ГК РФ, указывающих на то, что гражданин вправе заниматься предпринимательской деятельностью лишь с момента государственной регистрации в качестве индивидуального предпринимателя. При этом к его предпринимательской деятельности применяются правила, которые регулируют деятельность коммерческих организаций, если иное не вытекает из закона, иных правовых актов или существа правоотношения. Гражданин, занимающийся предпринимательской деятельностью без государственной регистрации, не вправе ссылаться в отношении заключенных им при этом сделок на то, что он не является предпринимателем. В интересах потребителя суд может применить к таким сделкам правила об обязательствах, связанных с осуществлением предпринимательской деятельности. Следует при этом прийти к выводу, что предпринимательским является как договор, в котором обе стороны являются предпринимателями, так и договор, в котором лишь одна сторона представлена предпринимателем. Объясняется это тем, что правовые особенности предпринимательского договора предопределяются особенностями предпринимательской деятельности, а она имеет место и в том случае, когда предпринимателем в договоре является лишь одна из сторон. Важно другое – чтобы лицо, обладающее статусом предпринимателя, выступало в этом качестве не только по статусу, но и по существу правоотношения^[13]. Иначе говоря, требуется, чтобы договор опосредовал предпринимательскую деятельность сторон, был направлен на реализацию ее результатов или на создание предпосылок для осуществления предпринимательской деятельности. Поэтому ст. 2 ГК РФ относит к предпринимательским как отношения между предпринимателями, так и отношения с участием предпринимателей. Еще одна особенность предпринимательского договора состоит в том, что он характеризуется, с одной стороны, наибольшей степенью свободы сторон в заключении договора и в формировании его условий, а с другой – особыми условиями, формирующими повышенные требования к стороне, занимающейся предпринимательской деятельностью. Следующая особенность предпринимательских договоров состоит в возможности одностороннего отказа от исполнения или одностороннего изменения условий таких договоров. В действующей редакции ГК РФ слабая сторона предпринимательских договоров получает защиту (в ст. 310 наконец-то становится прописанной возможность предусмотреть в предпринимательском договоре плату за односторонний отказ от договора. И ст. 333 – закрепляет подходы к снижению неустойки). Предпринимательские договоры отличаются от «бытовых» еще одной особенностью. Ст. 315 ГК РФ предусматривается, что обязательство, не связанное с бизнесом, должник вправе исполнить досрочно, если, конечно, иное не предусмотрено в нормативном материале, самом обязательстве или не вытекает из его существа. Здесь имеется в виду именно то обстоятельство, что должник может так поступить без предварительного согласования с кредитором, поставив его перед фактом исполнения, который тот обязан принять. Существуют, однако, такие договоры, само существо которых не допускает и мысли об исполнении до срока. В предпринимательстве действует презумпция запрета досрочного исполнения, за исключением случаев, когда возможность исполнить договор до срока определена в нормативном порядке или предусмотрена обязательством либо вытекает из его существа, равно как из обычаев делового оборота. Каких-либо норм, разрешающих должнику досрочное исполнение без согласия кредитора, в действующих нормативно-правовых актах в настоящее время не содержится. Положения об исполнении до срока иногда встречаются в договорах аренды, где указывается точная дата передачи арендодателем имущества арендатору, однако предусматривается право первого исполнить свою обязанность до срока^[14]. Значение договора состоит в возможности конкретно установить права и обязанности сторон, вступающих в предпринимательские отношения. Более того, учитываются особенности партнеров (личные качества предпринимателей, временной фактор их связей), предмета договора, территории, места исполнения обязательства и т.д.

Систему предпринимательских договоров принято делить на три разряда: 1.договоры, определенные в разд. IV ГК РФ «Отдельные виды обязательств», 2. смешанные договоры, 3. самостоятельные договоры, определенные законами и иными правовыми актами, не входящими в систему ГК РФ (п.2 ст. 421 ГК РФ)^[15]. Анализ норм Особенный части ГК РФ показывает, что основная часть договорных обязательств приходится на предпринимательские договоры (договор розничной купли-продажи, договоры поставки лизинга, проката, договор аренды предприятия и др.). Законодатель оперирует такими понятиями, как лицо «осуществляющее предпринимательскую деятельность» (ст. 445, 573, 640 ГК РФ и т.п.). Таким образом, предпринимательский договор является институтом комплексной отрасли права, каковой является предпринимательское право. В то же время он остается целиком в рамках гражданского права в качестве его института. Следовательно, предпринимательский договор является субинститутом гражданско-правового договора, в который входит, кроме предпринимательского и потребительского, обычный гражданско-правовой договор. Следует подчеркнуть, что нормами ст. 307, 434 ГК РФ в рамках существующей структуры ГК РФ – роль договора повысилась в значительной степени, и он занял соответствующее место среди правомерных действий граждан и юридических лиц. Таким образом, внесенные в ГК РФ изменения отразили ведущую роль договора в правовом регулировании предпринимательской деятельности, отразили существо договора, верно соотнося его со сделкой как юридическим фактом и обязательством.

2. Соотношение предпринимательского договора с гражданско-правовой сделкой и обязательством

Исследование новых явлений в обязательственном праве необходимо вести не исходя из анализа высказываний авторов, основанных на ранее действующем законодательстве, а руководствуясь действующими нормами ГК РФ и складывающейся судебной практикой их применения. В то же время необходим не анализ отдельных действующих норм ГК РФ, а уяснение системы норм и их размещения в соответствующих разделах и главах ГК РФ^[16]. В связи с этим удачным видится высказывание Е. В. Васьковского, сделанное на основе разбора гл. II разд. III книги IV «Об обязательствах по договорам» Свода законов Российской Империи: «Прочитав эти статьи и затвердив их наизусть, мы еще не будем иметь вполне точного и ясного понятия об имущественном найме. Прийти к такому сознанию можно не иначе, как построив научное, т. е. точное и определенное, понятие имущественного найма»^[17]. Научные понятия Е.В. Васьковский формулировал на основе внимательного прочтения заглавий и рубрик, норм права соответствующих российских законов, прибегая при их толковании к различным принципам законодательной техники. Интересно, как автор относился к новым юридическим явлениям. «Но бывают случаи, когда приурочение нового юридического явления к существующей догматической системе не может быть сделано ни путем простого его подведения под готовые понятия, ни путем дополнения системы вновь выработанным понятием. Тогда возникает дилемма: нужно ли заново переделывать всю систему права или связать с нею новые юридические понятия искусственным образом? Поскольку первый способ является более правильным, но очень труден и неудобен из-за необходимости перестраивать целый ряд прочно установившихся и вошедших в общее употребление юридических понятий, постольку к нему следует прибегать лишь при накоплении значительного числа новых понятий, не согласующихся со старой системой. До тех же пор, пока они немногочисленны, можно довольствоваться вторым способом, заключающимся в том, чтобы привести новое понятие в согласие со старыми, умышленно и сознательно игнорируя существенные пункты различия между ними. Этот прием носит название догматической фикции и представляет заведомо неправильную конструкцию, даваемую юридическому явлению, с целью ввести его в существующую догматическую систему, не преобразуя ее»^[18]. Данные методологические положения Е. В. Васьковского можно использовать для объяснения новых отраслей права, в частности корпоративного, которое выделилось из гражданского права^[19]. Корпоративное отношение — это не обязательственные отношения, но к ним применяются общие положения об обязательствах, если иное не вытекает из существа корпоративных отношений (подп. 1 п. 3 ст. 307.1 ГК РФ). В ГК РФ есть специальная статья, посвященная толкованию договора (ст. 431), но она направлена на толкование условий конкретного договора и не имеет методологического значения для установления места договора среди родственных понятий. В ГК РФ нет четкого логического соотношения договора, сделки и обязательства. Казалось бы, исходя из такого основного начала гражданского законодательства, как свобода договора, последний должен быть охарактеризован в разд. I ГК РФ, содержащем общие положения гражданского законодательства. Однако в гл. 9 «Сделки» договор рассматривается как разновидность сделки. Ст. 154 ГК РФ, в которой перечисляются односторонние, двусторонние и многосторонние сделки и договоры, носит информационный характер, она объясняет лишь принципиальные различия в характере действий граждан и юридических лиц, направленных на установление, изменение и прекращение гражданских прав и обязанностей. Не случайно, что к односторонней сделке применяются положения об обязательствах и договорах, если иное не вытекает из существа односторонней сделки. Как ранее, в подп. 1 п. 1 ст. 8 ГК РФ, так и с принятием Федерального закона от 8 марта 2015 г. № 42-ФЗ в п. 2 ст. 307 ГК РФ договор определяется как более общее понятие, чем сделка, когда встречаются в указанных нормах соотношения договора и иных сделок. Более того, в ст. 431.1 ГК РФ предусмотрено, что положения § 2 «Недействительность сделок» гл. 9 ГК РФ применяются, если иное не установлено правилами об отдельных видах договоров и указанной статьей. Такие несостыковки характерны и для соотношения договора с обязательством. Так, в ст. 307 ГК РФ дается понятие обязательства, однако в п. 2 ст. 308 ГК РФ речь идет уже о двусторонне обязывающем договоре. В пункте 1 ст. 307.1 ГК РФ предусмотрено, что к договорным обязательствам общие положения об обязательствах применяются, если иное не предусмотрено правилами об отдельных видах договоров, содержащихся в ГК Ф и иных законах, а при отсутствии таких специальных правил – общими положениями о договоре. Тем самым, несмотря на логические противоречия в соотношении договора и сделки, договора и обязательства, следует признать, что договор является центральным всеобъемлющим понятием гражданского и предпринимательского права, включающим в себя различные особенности согласования воли сторон, порождающего права и обязанности сторон, их различные модификации^[20]. Правда, следует отметить, что соглашение сторон как таковое может иметь и самостоятельное значение по отношению к договору. Так, стороны обязательства, действуя при осуществлении предпринимательской деятельности на основании соглашения к обязательству, могут возместить имущественные потери другой стороны (ст. 406.1 ГК РФ). Договор как основополагающее понятие гражданского и предпринимательского права обладает емким содержанием, не подпадающим под общетеоретические обобщения, поскольку он может выступать в разных ипостасях, непосредственно закрепленных в ГК РФ и других законах как в виде отдельных видов договоров, соглашений, согласий, так и в форме договорных конструкций (договор присоединения, опционный договор, предварительный договор и т. д.). В.М. Сырых провел фундаментальное исследование соотношения соглашения, согласия и договора и дал по всем правилам логики каждому из них определение. В результате автор пришел к выводу, что «полисемия терминов «согласие», «соглашение», «договор», наблюдаемая в действующем законодательстве и в судебной практике, не имеет под собой реальных оснований»^[21]. Таким образом, что с общетеоретических позиций нет различий между договором, сделкой, обязательством, но такое утверждение никак не согласуется с положениями ГК РФ. В Кодексе не только различается проявление воли сторон в различных правовых институтах, но и существуют не всегда логически выдержанные соотношения между сделкой и договором, между договором и обязательством. Такое положение с правовым регулированием названных правовых явлений в ГК РФ обязывает суды внимательно подходить к определению формы выражения воли сторон, учитывать, как она согласуется с императивными требованиями закона об отдельных видах договоров. Нельзя игнорировать некоторые виды договоров и договорные конструкции, структурируя те или иные сделки в практической работе хозяйственных обществ и иных коммерческих корпораций, не беря во внимание императивные нормы договора. Ключом к точному установлению соотношения понятий обязательства, договора и сделки служит ст. 307.1 ГК РФ, доктринальное понимание того, что обязательства бывают договорные, и обязательства вследствие причинения вреда и вследствие неосновательного обогащения в названной статье определяют два обязательственных ряда отношений, к которым общие положения об обязательствах применяются после исчерпания использования специальных правил об отдельных видах договоров, содержащихся в ГК РФ и других законах, или соответствующих правил гл. 59 и 60 ГК РФ. Применительно к первому обязательственному ряду об отдельных видах договоров, которые содержатся в части второй ГК РФ и иных законах, подразд. 2 разд. III «Общая часть обязательственного права» ГК РФ содержит не только имущественные виды договоров, но и договорные конструкции, применяемые к отдельным группам видов договоров (публичный договор, договор в пользу третьего лица, договор присоединения, опционный договор, рамочный договор и т. п.). То, что иногда понимается под структурированием сделок, представляет собой соединение отдельных видов договоров, как предусмотренных, так и не предусмотренных законом, а также смешанных договоров и договорных конструкций; перечень последних строго ограничивается перечислением в подразд. 2 разд. III ГК РФ. В таких случаях возникают структурно-сложные договоры, в которых обычные имущественные виды договоров получают определенную в ГК РФ конструкцию. Правовые конструкции не следует смешивать с преддоговорными отношениями, которые, как, например, при заключении специального инвестиционного контракта, требуют соблюдения определенных сложных процедур^[22]. Кроме того, в подразд. 1 «Общие положения об обязательствах» разд. III ГК РФ понятие обязательства рассматривается как тождественное договору. Более того, для такой существенной части обязательственного отношения, как исполнение, нет места в подразд. 2 «Общие положения о договоре» разд.III, тем самым гл. 22 ГК РФ целиком применяется к договорам, если нет особых правил исполнения в законах об отдельных видах договоров. Названная глава ГК РФ содержит наибольшее количество правил об исполнении обязательств, связанных с осуществлением предпринимательской деятельности, названных в п. 2 ст. 317.1 ГК РФ договором об осуществлении предпринимательской деятельности. Таким образом, обязательство, прежде всего связанное с предпринимательской деятельностью, в этих случаях употребляется в значении договора. Многочисленные нормы в других главах разд. III ГК РФ об особенностях обязательств, связанных с осуществлением предпринимательской деятельности, позволили обосновать позицию, что предпринимательский договор (обязательство) является особым типом договора наряду с гражданско-правовым договором^[23]. К такому же выводу пришел и Е.В. Богданов, однако он сам себя опровергает, утверждая, что предпринимательский договор – это особый тип гражданско-правового договора^[24]. Принципиальные особенности и отличия обязательства, связанного с предпринимательской деятельностью, при исполнении, обеспечении исполнения, перемене лиц в обязательстве и, наконец, в ответственности за нарушения предпринимательских договоров и способах защиты прав предпринимателей дают основания утверждать, что обязательство, связанное с предпринимательской деятельностью, представляет собой тип договора наряду с гражданско-правовым. Общие положения об обязательствах применяются к требованиям, возникшим из корпоративных отношений (гл. 4 ГК РФ) и связанным с применением последствий недействительности сделки (§ 2 гл. 9 ГК РФ), если иное не установлено ГК РФ, иными законами или не вытекает из существа соответствующих отношений (п. 3 ст. 307.1 ГК РФ). Необходимо отметить, что согласно п. 1 ст. 431.1 ГК РФ положения § 2 гл. 9 ГК РФ применяются к недействительному договору, если иное не установлено соответствующими правилами об отдельных видах договоров и ст. 431.1 ГК РФ, т. е. приоритет отдается нормам о видах договоров. Необычность анализируемой нормы состоит в том, что общие положения об обязательствах применяются к корпоративным отношениям, складывающимся в рамках института юридического лица, которое в гражданском обороте выступало ранее как единое целое в лице органов юридического лица. Ныне участники корпорации вправе влиять на ее деятельность, как внутреннюю, так и внешнюю, участвуя в управлении делами корпорации, обжалуя действия органов корпорации, влекущие гражданско-правовые последствия, требуя возмещения убытков, причиненных корпорации, оспаривая сделки, совершенные корпорацией, по основаниям, предусмотренным ст. 174 ГК РФ (п. 1 ст. 65.2 ГК РФ). В последних случаях члены корпорации выступают от ее имени, как бы олицетворяя действительно существующую и действующую социальную общность граждан и их объединений. Действия участников корпорации по управлению ее делами имеют реальное воплощение в гражданско-правовом сообществе, применяющем решения, имеющие гражданско-правовые последствия (п. 1 ст. 181.1 ГК РФ). Вышеперечисленные права участников, а также иные их права, предусмотренные в законах о корпорациях, представляют собой требования, к которым и применяются общие положения об обязательствах. К ним не относятся требования, возникшие из нарушения корпоративного договора, поскольку осуществление своих корпоративных прав участниками в рамках этого договора не имеет прямого отношения к корпорации, поскольку корпоративные права принадлежат участникам корпорации в связи с участием в ней (п. 2 ст. 65.1 ГК РФ). Представляется необоснованным исключительно повышенное внимание к исследованию толкования природы корпоративного договора. Исходя из подп. 1 п. 3 ст. 307.1 ГК РФ, он должен толковаться как обязательство об осуществлении своих корпоративных (членских) прав, в соответствии с которым участники, а не стороны-должники или кредитор, обязуются осуществлять эти права определенным образом или воздержаться (отказаться) от их осуществления, в том числе голосовать определенным образом на общем собрании участников хозяйственного общества, согласованно осуществлять иные действия по управлению обществом (п. 1 ст. 67.2 ГК РФ). По этим соображениям нельзя говорить о свободе договора в смысле ст. 431 ГКРФ, поскольку принадлежность корпоративных прав участникам корпорации уже задана ГК РФ, законами о корпорациях и учредительным документом. Корпоративные права участников корпорации в отличие от гражданских прав и обязанностей сторон договора не устанавливаются соглашением, а только осуществляются. В определенных случаях член корпорации обязан участвовать в принятии корпоративных решений, без которых корпорация не может продолжать свою деятельность (п. 4 ст. 65.2 ГКРФ). Корпоративный договор, по мнению В.П. Камышанского, является гражданско-правовым договором и имеет обязательственную природу - обязывает к определенному поведению исключительно стороны договора. Правовой результат от действий корпоративного договора всегда будет носить обязательственный характер по своей юридической природе и только в определенных случаях может привести к корпоративному результату с помощью корпоративных процедур. Например, закрепленное в договоре обещание сторон голосовать определенным образом само по себе не дает прямого корпоративного эффекта и никак не влияет на деятельность корпорации и третьих лиц, связанных с корпорацией. Это становится возможным только после осуществления процедуры голосования согласованным образом на общем собрании общества. Таким образом, достигается желаемый корпоративный эффект, к которому и стремились стороны при заключении корпоративного договора^[25]. Утверждения автора как раз свидетельствуют об обратном. Корпоративный договор не гражданско-правовой договор, а внутрихозяйственный договор по управлению делами хозяйственного общества, разновидность предпринимательского договора. Неоднозначное употребление термина «законодательство» - в одном случае это ГК РФ и другие федеральные законы (п. 1 ст. 3, п. 1 ст. 3071 ГК РФ), а в другом – законы и иные правовые акты (п. 2 ст. 421 ГК РФ), позволяет сделать вывод, что правила об отдельных видах договоров, которые характеризуют договорное обязательство, могут устанавливаться прежде всего частью второй ГК РФ и другими федеральными законами. Смешанные и непоименованные договоры, заключаемые сторонами, могут применяться судами как отдельные виды договорных обязательств с использованием подразд. 2 разд.III ГК РФ, учитывая, что любой договор должен содержать предмет договора, существенные условия, которые вытекают из существа данного договора, а также условия, относительно которых по заявлению одной из сторон должно быть достигнуто соглашение. Среди таких условий могут быть права и обязанности сторон, порядок исполнения договора, ответственность за его нарушение, порядок прекращения договора и последствия его недействительности. В случае если в смешанном договоре будет содержаться явно выраженный элемент какого-либо поименованного договора, суд вправе разрешить возникший спор по правилам такого договора, применяя при необходимости общие положения о договоре и об обязательствах. Если в заключенном сторонами договоре не будет никаких условий, характеризующих соглашение сторон как договорное обязательство, то следует считать, что это соглашение не является договорным обязательством и не подлежит защите в судебном порядке. Таким образом, отдельный вид договорного обязательства конструируется с учетом понятия договора, содержащегося в ст. 421 ГК РФ (поименованного, смешанного, непоименованного), и его существа, которое определяется предметом договора, существенными условиями, названными в законе и (или) определяемыми самими сторонами, по которым между ними достигнуто соглашение и установлена имущественная ответственность за нарушение принятых договорных обязанностей.

Таким образом, предпринимательский договор – это заключаемое на возмездной основе в целях осуществления предпринимательской деятельности соглашение, стороны (или одна из сторон) которого выступают субъектами предпринимательства. Особенности предпринимательских договоров, прежде всего, обусловлены целями заключения, возмездным характером, определенным составом их сторон и т.д. Основным отличительным признаком предпринимательского договора является то, что он заключается в целях осуществления его сторонами предпринимательской деятельности. Целью сторон, вступающих в обязательственные отношения, является осуществление деятельности (выполнение работ, пользование имуществом, оказание услуг), направленное на систематическое получение прибыли, а не на удовлетворение личных или бытовых потребностей^[26]. Следующий отличительный признак заключается в том, что сторонами (или одной из сторон) таких договоров могут быть исключительно субъекты предпринимательской деятельности (юридические лица и индивидуальные предприниматели). Очевидно, что договоры между коммерческими организациями являются предпринимательскими, так как основной целью данных организаций является получение прибыли. В случае же с некоммерческими организациями, можно отметить, что, договоры заключенные с целью осуществления предпринимательской деятельности, также являются предпринимательскими. В ряде случаев закон содержит прямое указание на то, что сторонами определенных договоров могут быть только субъекты предпринимательства определенных организационно - правовых форм. Так, в соответствии с п. 3 ст. 1027 и п. 2 ст. 1041 ГК РФ сторонами по договорам коммерческой концессии и простого товарищества могут быть только коммерческие организации и граждане, зарегистрированные в качестве индивидуальных предпринимателей. Следовательно, некоммерческие организации вообще не могут заключать такого вида договоры. В определенных обстоятельствах законом допускается распространение норм о договорных обязательствах в сфере предпринимательства на сторону договора, не зарегистрированную в качестве предпринимателя. Следующей особенностью является тот факт, что предпринимательские договоры носят возмездный характер^[27]. Сторона договора получает плату или иное встречное предоставление за исполнение своих обязанностей (п. 1 ст. 423 ГК РФ). Это обуславливается тем, что целью предпринимательской деятельности является получение прибыли. Законодательство России содержит принципиальный запрет на заключение безвозмездных договоров между субъектами предпринимательства. Например, не допускается дарение в отношениях между коммерческими организациями (п. 4 ст. 575 ГК РФ). Этот запрет распространяется также на индивидуальных предпринимателей^[28], так как к ним по общему правилу применяются нормы ГК РФ, регулирующие деятельность юридических лиц, являющихся коммерческими организациями (п. 3 ст. 23 ГК РФ). Также характерной особенностью предпринимательского договора является сочетание максимальной свободы и повышенных требований для предпринимателей в договорных отношениях^[29]. Принцип свободы договора, наиболее характерен для предпринимательских договоров. Указанный принцип предоставляет большие возможности для развития предпринимательского оборота. В то же время закон устанавливает ряд повышенных требований к предпринимателям. Это обусловлено такими факторами, как возложение риска негативных последствий от предпринимательской деятельности на самого предпринимателя, его экономически более сильное положение по сравнению с гражданином - потребителем, доминирующее (монопольное) положение предпринимателя на рынке и т. п.

3. Особенности недействительности предпринимательского договора

Состоявшаяся в связи с принятием Федерального закона от 8 марта 2015 г. № 42-ФЗ масштабная реформа общей части обязательственного права затрагивает в числе других институт недействительности договора. Соответствующие новеллы гражданского законодательства (ст. 431.1 ГК РФ), учитывая доминирующее юридико-фактическое значение договора в гражданско-правовой сфере, направлены на обеспечение стабильности оборота, укрепление договорной дисциплины и исключение защиты недобросовестных участников; кроме того, они призваны повысить роль индивидуальных актов-регуляторов в части определения последствий совершения порочной сделки.

В настоящее время в соответствии с п. 1 ст. 431.1 ГК РФ общие положения гражданско-правового кодификационного акта о недействительности сделок, сосредоточенные в § 2 гл. 9, применяются к договорам постольку, поскольку иное не установлено:

1) правилами об отдельных видах договоров, что позволяет учесть особенности конкретных договорных конструкций и «зон» их использования (например, в силу ст. 566 и 663 ГК РФ положения о последствиях недействительности сделок, предусматривающие возврат или взыскание в натуре полученного по договору, применяются к договорам продажи или аренды предприятий, исходя из социальной значимости данных имущественных комплексов, только если такие последствия существенно не нарушают права и охраняемые законом интересы кредиторов, других лиц и не противоречат общественным интересам).

2) специальной статьей 431.1 ГК РФ, которая, следуя принципу сохранения однажды заключенного договора, содержит набор положений, призванных препятствовать «поспешной» инвалидации договоров, а равно минимизировать ее отрицательные последствия.

Необходимо оговориться, что специальные положения о недействительности двух- и многосторонних сделок, предусмотренные ст. 431.1 ГК РФ, имеют ограниченную область приложения - они касаются не любых соглашений, а исключительно договоров, связанных с осуществлением их сторонами предпринимательской деятельности; тем самым договор, не сопряженный с осуществлением контрагентами предпринимательской деятельности, подчиняется общему правовому режиму о недействительности сделок (хотя возможность отступления от него все-таки сохраняется посредством установления «неординарных» правил об отдельных видах договоров). Такой подход к нормированию является продолжением «линии» на достаточно последовательное разграничение предпринимательских и непредпринимательских обязательств с учетом их сущностных особенностей (ст. 310, п. 3 ст. 388, п. 1 ст. 388.1, абз. 2 п. 1 ст. 450, п. 6 ст. 450.1 ГК РФ и пр.) в «формате» дуализма гражданского права, о котором, по точному заключению В.Д. Рузановой, «...вполне обоснованно говорить как о его внутреннем делении, не нарушающем целостность данной отрасли права»^[30].

Важно подчеркнуть, что из текста закона вытекает необходимость:

а) наличия предпринимательской направленности договора для всех участников сделки (ибо слово «сторона» употребляется во множественном числе), т.е. непредпринимательский характер деятельности хотя бы одной стороны сделки (например, в договоре розничной купли-продажи) исключает возможность использования специальных правил ст. 431.1 ГК РФ;

б) осуществления именно предпринимательской деятельности (об иной приносящей доход деятельности в п. 2 ст. 431.1 ГК РФ не упоминается, в отличие, скажем, от п. 1 ст. 426 ГК РФ), в свете чего актуализируется неразрешенный законодателем вопрос о соотношении предпринимательской деятельности и деятельности, приносящей доход (прежде всего в ракурсе определения субъектного состава соответствующих отношений, в частности, отнесения к нему некоммерческих организаций).

Отражая специфику договора, законодатель прежде всего ощутимо ограничивает саму возможность требовать признания недействительной двух- или многосторонней сделки в случае ее исполнения контрагентом (т.е. речь идет об «изначальном» запрете – на заявление соответствующего требования). Согласно п. 2 ст. 431.1 ГК РФ не вправе требовать признания договора недействительным сторона, которая приняла от контрагента исполнение по договору, но при этом полностью или частично не исполнила свое обязательство (по-видимому, даже тогда, когда срок исполнения обязательства еще не наступил). Тем самым приведенное предписание, сориентированное главным образом на взаимные возмездные договоры (предполагающие получение встречного предоставления за исполнение обязанностей), подразумевает случаи несоизмеримости исполненного сторонами (в соотношении с «запрограммированными» в договоре размерами взаимных предоставлений).

Неочевидным, однако, остается ответ на вопрос об объеме принятого исполнения (только полное исполнение либо также и частичное). Если в отношении невыполнения встречного обязательства ГК РФ прямо оговаривает допустимость установления факта как полного, так и частичного неисполнения, то по поводу принятия исполнения уточнения ГК РФ не содержит (в связи с чем исследователями формулируется вывод о полном исполнении контрагентом договора^[31]). Выявленная коллизия представляется важной, если принимать в расчет проблемы, с которыми сталкивается судебная практика при исследовании «количественного аспекта» в сходных (пусть даже и отдаленно) ситуациях: так, вопрос о размере предоставления встает при оценке возмездности приобретения имущества в целях применения ст. 302 ГК РФ (суды исходят из того, что приобретатель не считается получившим имущество возмездно, если отчуждатель не получил в полном объеме плату или иное встречное предоставление за передачу спорного имущества^[32]). Представляется, что о принятии от контрагента исполнения по договору уместно говорить не только при выполнении контрагентом своих обязательств полностью, но и в их существенной части (кроме того, справедливо было бы задействовать разбираемую запретительную норму во всех случаях, когда имеет место явная диспропорция между размерами фактически произведенных сторонами встречных предоставлений).

Ситуации применения рассматриваемого положения достаточно сужены:

- во-первых, оно не рассчитано на случаи признания договора недействительным по основаниям, предусмотренным статьями 173 («Недействительность сделки юридического лица, совершенной в противоречии с целями его деятельности»), 178 («Недействительность сделки, совершенной под влиянием существенного заблуждения») и 179 ГК РФ («Недействительность сделки, совершенной под влиянием обмана, насилия, угрозы или неблагоприятных обстоятельств»). Ключевыми факторами «отбора» именно приведенных статей, как представляется стали серьезность порока сделки, а равно юридический момент, связанный с кругом истцов по требованиям о признании сделки недействительной (поскольку ГК РФ распространяет рассматриваемое правило лишь на непосредственного участника (сторону) договора; поэтому, к примеру, опекун не лишается права на оспаривание сделки, не исполненной гражданином, впоследствии признанным недееспособным, но исполненной контрагентом такого гражданина, руководствуясь п. 2 ст. 177 ГК РФ). Кроме того, «...установление перечня оснований для исключений (ст. 173, 178 и 179 ГК РФ) из общего правила конвалидации договора по принципу estoppel», как небезосновательно подчеркивает М.А. Егорова, объясняется тем, что речь идет о «...договорах, обеими сторонами которых являются профессиональные предприниматели»^[33];

- во-вторых, не работает запрет на заявление требования о признании сделки недействительной и тогда, когда предоставленное контрагентом исполнение связано с его заведомо недобросовестными действиями. Данная здравая оговорка, служащая преградой к злонамеренному поведению по исполнению обязательства (особенно если такое исполнение не является обременительным) исключительно в целях элиминирования возможности оспаривания сделки (не подпадающей под действие ст. 173, 178 и 179 ГК РФ) другой стороной, не содержалась в первоначальном варианте законопроекта о внесении изменений и дополнений в ГК РФ.

Неопределенность присутствует и в части того, охватывают ли предписания п. 2 ст. 431.1 ГК РФ случаи лишь оспоримости сделки или же они могут применяться и при ее ничтожности. Сравнительный анализ пунктов 2 и 3 ст. 431.1 ГК РФ провоцирует на широкую трактовку (учитывая, что в п. 3 содержится прямое указание на его применение только при оспоримости договора), которая представляется предпочтительной; вместе с тем при ничтожности допустимой является подача только требования о применении последствий недействительности сделки (см. ст. 12, п. 3 ст. 166 ГК РФ), что может стать формальным поводом для утверждения о неприменимости изучаемого запрета при реализации обозначенной возможности (т.е. при незаявлении требования о признании ничтожной сделки недействительной).

Рассматриваемое предписание п. 2 ст. 431.1 ГК РФ в совокупности с положениями абз. 4 п. 2 ст. 166 ГК РФ (налагающими запрет на оспаривание сделки стороной, из поведения которой явствует ее воля сохранить силу сделки, по основанию, о котором эта сторона знала или должна была знать при проявлении воли) и п. 5 ст. 166 ГК РФ (отвергающими правовое значение заявления о недействительности сделки, если ссылающийся на недействительность сделки действует недобросовестно) образуют «каркас» получившего отражение в отечественном гражданском праве принципа «эстоппель» (суть которого «...сводится к тому, что в случае, если сторона деятельно или конклюдентно выразила свою волю на принятие условий договора в отношениях с другой стороной, она лишается права... ссылаться на дефектность этих условий»^[34]). Несмотря на то, что каждое из правил несет собственную смысловую нагрузку (в абз. 4 п. 2 ст. 166 ГК РФ внимание концентрируется на осведомленности лица об основании оспоримости сделки; п. 5 ст. 166 ГК РФ, нивелирующий последствия недобросовестного заявления о недействительности сделки, имеет максимально обобщенный характер; в п. 2 ст. 431.1 ГК РФ «центр тяжести» смещен на вопрос об исполнении обязательств сторонами сделки), их «взаимодействие» (в плане возможности выявления четкого соотношения законоположений) нельзя признать гармоничным (явно скоординированным), принимая в расчет содержательное пересечение приведенных правил (ибо принятие стороной исполнения по сделке может свидетельствовать о ее желании сохранить силу сделки, а равно и о недобросовестности^[35]) и одновременно наличие расхождений по многим параметрам (абз. 4 п. 2 ст. 166 ГК РФ посвящен исключительно оспоримым сделкам, в то время как п. 5 ст. 166 ГК РФ распространяет свое действие и на ничтожные сделки; п. 2 ст. 431.1 ГК РФ, в отличие от обозначенных норм ст. 166 ГК РФ, касается лишь сделок, исполнение которых связано с осуществлением предпринимательской деятельности, и пр.).

Второе специальное правило, предусмотренное п. 3 ст. 431.1 ГК РФ, касается применения последствий недействительности предпринимательского договора. Действие общих последствий недействительности сделки (ст. 167 ГК РФ) может быть «заблокировано» соглашением сторон, которое определяет иные последствия недействительности договора (частичную реституцию, замену реституции возмещением убытков и др.). Не будет преувеличением увидеть в этом проявление общей тенденции к усилению саморегулятивных (диспозитивных) начал, причем в сферах, традиционно подвергаемых в основном централизованной регламентации (к ним, в числе прочего, всегда относилась область отношений, связанных с недействительностью сделок).

Стоит подчеркнуть, что речь идет о наступлении иных, нежели определенных в ст. 167 ГК РФ, последствий совершения порочной сделки, признанной судом недействительной. В этом коренное отличие случая, закрепленного в п. 3 ст. 431.1 ГК РФ, от ситуации, при которой применяются особые последствия нарушения, вообще не связанные с недействительностью сделки, причем такие последствия могут:

а) следовать из закона (см. ст. 168 ГК РФ);

б) применительно к сделке, совершенной без необходимого в силу закона согласия, - устанавливаться соглашением с лицом, согласие которого не было получено, правда, лишь в предусмотренных законом случаях (п. 1 ст. 173.1 ГК РФ). Таким образом, законодатель, внедрив положения о договорном способе определения последствий совершения правонарушения, все-таки не пустил дело на самотек, ограничив саморегулирование указанием на допустимость достижения соглашений по поводу особых последствий нарушения правил о согласовании сделки, если на это имеется санкция закона (первоначально проектировалось значительно более либеральное решение, при котором последствия отсутствия необходимого согласия на сделку могли быть предусмотрены в случаях, предусмотренных и законом, и соглашением (без каких-либо оговорок)).

Небесспорным представляется утверждение Л.А. Чеговадзе и С.Н. Касаткина о правомерности включения в договор ренты указаний об особых последствиях распоряжения плательщиком ренты недвижимым имуществом в нарушение требований ст. 604 ГК РФ (без согласия получателя ренты) в качестве примера возможного закрепления правила «...об отсутствии правовых последствий от неодобренных согласием действий... в актах саморегулирования сторон»^[36], поскольку закон (ст. 604 ГК РФ и др.) саморегулирование в данном случае не легитимирует.

Параллельно для соглашений об иных последствиях недействительности договора вводится целый ряд требований, а именно:

а) относительно времени заключения соглашения - договоренность должна быть достигнута после признания договора недействительным (темпоральное условие), что, правда, достаточно проблематично, учитывая общепринятую и вытекающую из закона (см. ст. 12, п. 2 ст. 181 ГК РФ) практику соединения требований о признании оспоримой сделки недействительной и о применении последствий ее недействительности. Логичным и, думается, востребованным механизмом являются заключение соглашения в качестве мирового и его утверждение судом при одновременном удовлетворении иска о признании договора недействительным (однако в такой ситуации трудно считать соглашение заключенным после признания договора недействительным). Во всяком случае законодателю необходимо урегулировать (через уточнение положений ГК РФ) вопрос о допустимости и условиях автономного рассмотрения судом названных требований (в настоящее же время ГК РФ прямо предусматривает возможность обособленного их рассмотрения лишь при ничтожности сделки, и то - при определенных обстоятельствах (см. п. 3 ст. 166 ГК РФ));

б) касаемо его невлияния на субъектов, не участвующих в сделке, - соглашение не должно, во-первых, затрагивать интересы третьих лиц и, во-вторых, нарушать публичные интересы (условие об отсутствии у соглашения внешнего негативного эффекта).

Обозначенное индивидуальное «нормотворчество» носит ограниченный характер, поскольку п. 3 ст. 431.1 ГК РФ охватывает только ситуации, когда предпринимательский договор признается недействительным, опять же, по требованию одной из его сторон (а не иного субъекта) и при этом речь идет об оспоримости (но не ничтожности) сделки. Последнее правило, исходя из характера и последствий дефекта ничтожной сделки (ст. 168 ГК РФ предусматривает ничтожность сделки при посягательстве на публичные интересы либо нарушение прав и законных интересов третьих лиц, ст. 169 ГК РФ фиксирует ничтожность антисоциальной сделки и т.д.), в целом кажется рациональным; помимо прочего, оно находится в общем русле справедливо подмеченной М.Н. Илюшиной усиливающейся диверсификации «...механизма правового регулирования недействительности сделок... для ничтожных и... оспоримых сделок»^[37].

В результате проведенного обзора законодательных изменений, нельзя не обратить внимания на то, что некоторые предлагавшиеся проектом Федерального закона от 27 апреля 2012 г. № 47538-6 нововведения в итоге не были легализованы. Например, отвергнутым оказалось правило о невозможности применения судом последствий недействительности ничтожного договора по собственной инициативе; в условиях наличия ранее введенных ограничительных положений п. 4 ст. 166 ГК РФ это видится вполне разумным.

Заключение

В результате проведенного исследования целесообразно сформулировать следующие выводы.

Предпринимательский договор – это заключаемое на возмездной основе в целях осуществления предпринимательской деятельности соглашение, стороны (или одна из сторон) которого выступают субъектами предпринимательства. Особенности предпринимательских договоров, прежде всего, обусловлены целями заключения, возмездным характером, определенным составом их сторон и т.д. Основным отличительным признаком предпринимательского договора является то, что он заключается в целях осуществления его сторонами предпринимательской деятельности.

Договор должен опосредовать предпринимательскую деятельность сторон, и иметь направленность на реализацию ее результатов или на создание предпосылок для осуществления предпринимательской деятельности. Особенность предпринимательского договора состоит в том, что он характеризуется, с одной стороны, наибольшей степенью свободы сторон в заключении договора и в формировании его условий, а с другой – особыми условиями, формирующими повышенные требования к стороне, занимающейся предпринимательской деятельностью. Следующая особенность предпринимательских договоров состоит в возможности одностороннего отказа от исполнения или одностороннего изменения условий таких договоров. Ст. 315 ГК РФ предусматривается, что обязательство, не связанное с бизнесом, должник вправе исполнить досрочно, если иное не предусмотрено в нормативном материале, самом обязательстве или не вытекает из его существа.

Систему предпринимательских договоров принято делить на три разряда: 1.договоры, определенные в разд. IV ГК РФ «Отдельные виды обязательств», 2. смешанные договоры, 3. самостоятельные договоры, определенные законами и иными правовыми актами, не входящими в систему ГК РФ (п.2 ст. 421 ГК РФ). Анализ норм Особенный части ГК РФ показывает, что основная часть договорных обязательств приходится на предпринимательские договоры (договор розничной купли-продажи, договоры поставки лизинга, проката, договор аренды предприятия и др.). Законодатель оперирует такими понятиями, как лицо «осуществляющее предпринимательскую деятельность» (ст. 445, 573, 640 ГК РФ и т.п.). Таким образом, предпринимательский договор является институтом комплексной отрасли права, каковой является предпринимательское право. В то же время он остается целиком в рамках гражданского права в качестве его института. Следовательно, предпринимательский договор является субинститутом гражданско-правового договора, в который входит, кроме предпринимательского и потребительского, обычный гражданско-правовой договор. Следует подчеркнуть, что нормами ст. 307, 434 ГК РФ в рамках существующей структуры ГК РФ – роль договора повысилась в значительной степени, и он занял соответствующее место среди правомерных действий граждан и юридических лиц. Таким образом, внесенные в ГК РФ изменения отразили ведущую роль договора в правовом регулировании предпринимательской деятельности, отразили существо договора, верно соотнося его со сделкой как юридическим фактом и обязательством.

Несмотря на логические противоречия в соотношении договора и сделки, договора и обязательства, следует признать, что договор является центральным всеобъемлющим понятием гражданского и предпринимательского права, включающим в себя различные особенности согласования воли сторон, порождающего права и обязанности сторон, их различные модификации. Договор как основополагающее понятие гражданского и предпринимательского права обладает емким содержанием, не подпадающим под общетеоретические обобщения, поскольку он может выступать в разных ипостасях, непосредственно закрепленных в ГК РФ и других законах как в виде отдельных видов договоров, соглашений, согласий, так и в форме договорных конструкций (договор присоединения, опционный договор, предварительный договор и т. д.).

Принципиальные особенности и отличия обязательства, связанного с предпринимательской деятельностью, при исполнении, обеспечении исполнения, перемене лиц в обязательстве и, наконец, в ответственности за нарушения предпринимательских договоров и способах защиты прав предпринимателей дают основания утверждать, что обязательство, связанное с предпринимательской деятельностью, представляет собой тип договора наряду с гражданско-правовым.

В настоящее время в соответствии с п. 1 ст. 431.1 ГК РФ общие положения ГК РФ о недействительности сделок, сосредоточенные в § 2 гл. 9, применяются к договорам постольку, поскольку иное не установлено: 1) правилами об отдельных видах договоров; 2) специальной статьей 431.1 ГК РФ. Специальные положения о недействительности двух- и многосторонних сделок, предусмотренные ст. 431.1 ГК РФ, касаются исключительно договоров, связанных с осуществлением их сторонами предпринимательской деятельности.

Из текста закона вытекает необходимость: а) наличия предпринимательской направленности договора для всех участников сделки (ибо слово «сторона» употребляется во множественном числе); б) осуществления именно предпринимательской деятельности (об иной приносящей доход деятельности в п. 2 ст. 431.1 ГК РФ не упоминается,

Специальное правило, предусмотренное п. 3 ст. 431.1 ГК РФ, касается применения последствий недействительности предпринимательского договора. Действие общих последствий недействительности сделки (ст. 167 ГК РФ) может быть «заблокировано» соглашением сторон, которое определяет иные последствия недействительности договора (частичную реституцию, замену реституции возмещением убытков и др.). Не будет преувеличением увидеть в этом проявление общей тенденции к усилению саморегулятивных (диспозитивных) начал, причем в сферах, традиционно подвергаемых в основном централизованной регламентации (к ним, в числе прочего, всегда относилась область отношений, связанных с недействительностью сделок).

Для соглашений об иных последствиях недействительности договора вводится ряд требований, а именно:

а) относительно времени заключения соглашения – договоренность должна быть достигнута после признания договора недействительным. Логичным и востребованным механизмом являются заключение соглашения в качестве мирового и его утверждение судом при одновременном удовлетворении иска о признании договора недействительным (однако в такой ситуации трудно считать соглашение заключенным после признания договора недействительным). Законодателю необходимо урегулировать (через уточнение положений ГК РФ) вопрос о допустимости и условиях автономного рассмотрения судом названных требований;

Библиография

Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая). Федеральный закон от 30 ноября 1994 года № 51-ФЗ (ред. от 03.07.2016) // Собрание законодательства Российской Федерации. – 1994. – № 32. – ст. 3301
О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации. Федеральный закон от 08 марта 2015 года № 42-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. – 2015. – № 10. – Ст. 1412
О специальных инвестиционных контрактах для отдельных отраслей промышленности. Постановление Правительства РФ от 16 июля 2015 года № 708 // Собрание законодательства Российской Федерации. – 2015. – № 30. – Ст. 4587
Аксенова Т.В. Определение правового статуса индивидуального предпринимателя в действующем законодательстве // Проблемы формирования правового социального государства в современной России: материалы XI всероссийской научно - практической конференции. Новосибирск: Изд - во Новосибирского ГАУ, 2015. – 196 с.
Андреев В.К. Толкование договора в соотношении со сделкой и обязательством // Журнал российского права. – 2017. - № 4 (244). – С. 55 – 62
Андреев В. К. О проблемах совершенствования ГК РФ // Государство и право. – 2009. – № 3. – С. 45 – 52
Андреев В. К. Обязательство, связанное с осуществлением предпринимательской деятельности (предпринимательский договор) // Юрист. – 2015. – № 16. – С. 6 – 11
Андреев В. К., Лаптев В. А. Корпоративное право современной России. М., 2015. – 352 с.
Белых В.С. Правовое регулирование предпринимательской деятельности в России. – М.: Проспект, 2010. – 432 с.
Богданов Е. В., Богданов Д. Е., Богданова Е. Е. Развитие гражданского права России. Тенденции, перспективы, проблемы. М., 2014. – 335 с.
Бусыгин А.В. Предпринимательство. Основной курс: Учеб. – М.: Норма, 2008. – 640 с..
Витрянский В.В. Особенности ответственности за нарушение предпринимательского договора // Журнал российского права. – 2008. – №1. – С. 24.
Генкин Д.М. Гражданское право стран народной демократии. – М.: Госиздат, 1958. – 552 с.
Егорова М.А. Конвалидация недействительных договоров на основании принципа estoppel в российском гражданском законодательстве // Юрист. – 2014. – № 1. – С. 13 – 16
Илюшина М.Н. Реформа отечественного гражданского законодательства о недействительности сделок: цели и актуальное состояние // Законы России: опыт, анализ, практика. – 2014. – № 5. – С. 3 – 9
Камышанский В. П. Корпоративный договор: юридическая сущность, некоторые проблемы и тенденции // Актуальные проблемы реформирования гражданского и предпринимательского права. Краснодар, 2015. – С. 21 – 26
Крисанкова К.А. некоторые особенности предпринимательских договоров // Новая наука: Стратегии и векторы развития. – 2016. – № 5 – 3 (82). – С. 267 – 269
Луканова А. Исцеление недействительных сделок // ЭЖ-Юрист. – 2015. – № 1 – 2. – С. 12
Поваров Ю.С. Особенности недействительности предпринимательского договора // Юрист. – 2016. – № 8. – С. 9 – 14
Рубцова Н.В. Возмездный характер предпринимательских договоров // Юрист. – 2016. – № 8. – С.4 – 8.
Рубцова Н.В. Место предпринимательского договора в системе договоров // Научные труды. Российская академия юридических наук. Сборник трудов членов Российской академии юридических наук (РАЮН) и IX Международной научно - практической конференции. Москва: Издательская группа «Юрист», 2009. С. 951 – 955
Рузанова В.Д. Дуализм частного права и проблема унификации гражданского законодательства России, Белоруссии и Украины // Материалы международной научно-практической конференции «Проблемы унификации гражданского законодательства Беларуси, России и Украины в связи с образованием Единого экономического пространства». Белгород: Изд-во БелГУ, 2004. – С. 213 – 217
Смирнова М.Б. Сущность и особенности предпринимательского договора как субинститута гражданско-правовых договоров // Актуальные проблемы гуманитарных и социально-экономических наук. – 2017. – Т. 6. – № 11 (11). – С. 83 – 86
Сулейменов М.К. Предпринимательский договор как комплексный институт гражданского права // Журнал российского права. – 2008. – №1. – С. 16.
Сырых В.М. Материалистическая теория права. Т. 4: Действительность индивидуального права. М., 2014. – 420 с.
Хромченков О.В. Понятие и признаки предпринимательских договоров // Гражданское право. – 2006. – № 3. – С. 45 – 48
Чеговадзе Л.А., Касаткин С.Н. Недействительность и иные правовые последствия сделок // Законы России: опыт, анализ, практика. – 2014. – № 5. – С. 9 – 13
Яковлев В.Ф. Понятие предпринимательского договора в российском праве // Журнал российского права. – 2008. – №1. – С. 23 – 28
О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав. Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 10, Пленума ВАС РФ № 22 от 29 апреля 2010 года (в ред. от 23.06.2015) // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2010. – № 7

О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации. Федеральный закон от 08 марта 2015 года № 42-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. – 2015. – № 10. – Ст. 1412. ↑
Смирнова М.Б. Сущность и особенности предпринимательского договора как субинститута гражданско-правовых договоров // актуальные проблемы гуманитарных и социально-экономических наук. – 2017. – Т. 6. – № 11 (11). – С. 83 – 86. ↑
Сулейменов М.К. Предпринимательский договор как комплексный институт гражданского права // Журнал российского права. – 2008. – №1. – С. 16. ↑
Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая). Федеральный закон от 30 ноября 1994 года № 51-ФЗ (ред. от 03.07.2016) // Собрание законодательства Российской Федерации. – 1994. – № 32. – ст. 3301 ↑
Витрянский В.В. Особенности ответственности за нарушение предпринимательского договора // Журнал российского права. – 2008. – №1. – С. 24. ↑
Яковлев В.Ф. Понятие предпринимательского договора в российском праве // Журнал российского права. – 2008. – №1. – С. 23. ↑
Белых В.С. Правовое регулирование предпринимательской деятельности в России. – М.: Проспект, 2010. – С. 339. ↑
Бусыгин А.В. Предпринимательство. Основной курс: Учеб. – М.: Норма, 2008. – С. 405. ↑
Генкин Д.М. Гражданское право стран народной демократии. – М.: Госиздат, 1958. – С. 39. ↑
Белых В.С. Предпринимательское право России. Учебник для бакалавров. – М.: Проспект, 2016. – С. 209. ↑
Хромченков О.В. Понятие и признаки предпринимательских договоров // Гражданское право. – 2006. – № 3. – С. 46. ↑
Белых В.С. Предпринимательское право России. Учебник для бакалавров. – М.: Проспект, 2016. – С. 211. ↑
Яковлев В.Ф. Понятие предпринимательского договора в российском праве // Журнал российского права. – 2008. – №1. – С. 28. ↑
Белых В.С. Предпринимательское право России. Учебник для бакалавров. – М.: Проспект, 2016. – С. 211. ↑
Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. – 2012. – №11. – С. 143 – 149. ↑
Андреев В.К. Толкование договора в соотношении со сделкой и обязательством // Журнал российского права. – 2017. - № 4 (244). – С. 55 – 62. ↑
Васьковский Е. В. Цивилистическая методология. Ч. 1: Учение о толковании и применении гражданских законов. Одесса, 1905. – С. 332. ↑
Там же. – С. 345 – 346. ↑
См.: Андреев В. К., Лаптев В. А. Корпоративное право современной России. М., 2015. – С. 22. ↑
См.: Андреев В. К. О проблемах совершенствования ГК РФ // Государство и право. – 2009. – № 3. – С. 51. ↑
Сырых В.М. Материалистическая теория права. Т. 4: Действительность индивидуального права. М., 2014. – С. 321. ↑
О специальных инвестиционных контрактах для отдельных отраслей промышленности. Постановление Правительства РФ от 16 июля 2015 года № 708 // Собрание законодательства Российской Федерации. – 2015. – № 30. – Ст. 4587. ↑
Андреев В. К. Предпринимательское законодательство России. Научные очерки. М., 2008. – С. 208; Андреев В. К. Обязательство, связанное с осуществлением предпринимательской деятельности (предпринимательский договор) // Юрист. – 2015. – № 16. – С. 7. ↑
См.: Богданов Е. В., Богданов Д. Е., Богданова Е. Е. Развитие гражданского права России. Тенденции, перспективы, проблемы. М., 2014. – С. 103. ↑
См.: Камышанский В. П. Корпоративный договор: юридическая сущность, некоторые проблемы и тенденции // Актуальные проблемы реформирования гражданского и предпринимательского права. Краснодар, 2015. – С. 22 – 23. ↑
Крисанкова К.А. некоторые особенности предпринимательских договоров // Новая наука: Стратегии и векторы развития. – 2016. – № 5 – 3 (82). – С. 267 – 269. ↑
Рубцова Н.В. Возмездный характер предпринимательских договоров // Юрист. – 2016. – № 8. – С. 4. ↑
Аксенова Т.В. Определение правового статуса индивидуального предпринимателя в действующем законодательстве // Проблемы формирования правового социального государства в современной России: материалы XI всероссийской научно - практической конференции. Новосибирск: Изд - во Новосибирского ГАУ, 2015. – С. 185. ↑
Рубцова Н.В. Место предпринимательского договора в системе договоров // Научные труды. Российская академия юридических наук. Сборник трудов членов Российской академии юридических наук (РАЮН) и IX Международной научно - практической конференции. Москва: Издательская группа «Юрист», 2009. – С. 952. ↑
Рузанова В.Д. Дуализм частного права и проблема унификации гражданского законодательства России, Белоруссии и Украины // Материалы международной научно-практической конференции «Проблемы унификации гражданского законодательства Беларуси, России и Украины в связи с образованием Единого экономического пространства». Белгород: Изд-во БелГУ, 2004. – С. 215. ↑
Поваров Ю.С. Особенности недействительности предпринимательского договора // Юрист. – 2016. – № 8. – С. 9 – 14. ↑
О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав. Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 10, Пленума ВАС РФ № 22 от 29 апреля 2010 года (в ред. от 23.06.2015) // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2010. – № 7. ↑
Егорова М.А. Конвалидация недействительных договоров на основании принципа estoppel в российском гражданском законодательстве // Юрист. – 2014. – № 1. – С. 13 – 16. ↑
Егорова М.А. Указ. соч. – С.14. ↑
Луканова А. Исцеление недействительных сделок // ЭЖ-Юрист. – 2015. – № 1 – 2. – С. 12. ↑
Чеговадзе Л.А., Касаткин С.Н. Недействительность и иные правовые последствия сделок // Законы России: опыт, анализ, практика. – 2014. – № 5. – С. 9 – 13. ↑
Илюшина М.Н. Реформа отечественного гражданского законодательства о недействительности сделок: цели и актуальное состояние // Законы России: опыт, анализ, практика. – 2014. – № 5. – С. 3 – 9. ↑