Гарантии прав и свобод человека и гражданина ( Права человека, как основная составляющая современного международного права )

Содержание:

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Права человека - это определённые нормативно структурированные свойства и особенности бытия личности, которые выражают её свободу и являются неотъемлемыми и необходимыми способами и условиями её жизни, её взаимоотношений с обществом, государством, другими индивидами.

Для России крайне важны понятия прав человека. Особая их значимость в жизни общества, в развитии нормальных связей и взаимодействий между людьми и социальными группами, между личностью и государством требует определить общие закономерности этих явлений, позволяющие координировать и упорядочивать общественные отношения. Учитывая значимость прав человека в обеспечении нормальной жизнедеятельности общества, следует обратить особое внимание на механизмы и процедуры их защиты, раскрыть её конституционные, судебные, административно-правовые способы, показать особенности правоохранных механизмов в зарубежных странах, их становление в российском государстве.

Провозгласив приоритет прав и свобод человека и гражданина, Российская Федерация приняла на себя обязанность признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина, ограждать их от любого незаконного вмешательства или ограничения (ст.2 Конституции РФ).

Соблюдение официально признанных государством прав и свобод - обязанность государства. Для этого государство развивает и создает соответствующие гарантии (условия и средства) и устанавливает юридические механизмы их осуществления (реализации). Наряду с юридическими гарантиями (механизмами) осуществления (реализации) прав и свобод человека большую роль играют общие гарантии - экономические, социальные, политические, духовные, социально-психологические. Более того, в отношении ряда прав, например экономических, социальных, культурных, такого рода гарантии имеют определяющее значение.

Прямая цель и обязанность правового социального государства, политика которого направлена на создание и пользование равных возможностей, условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека, обеспечить механизмы  реализации прав и свобод человека.

В этой связи, в целях гарантии прав и свобод граждан, государство создает институты, способствующие реализации рассматриваемых прав. Во-первых, это законодательные акты (иначе – законодательная база), принимаемые в соответствии с Конституцией РФ, и направленные на развитие ее положений. Во-вторых, это создание системы судебных и правоохранительных органов. В-третьих, создание специальных институтов, например, уполномоченного по правам человека. Все вышесказанное обуславливает актуальность данного исследования.

Объект исследования общественные отношения, возникающие в процессе изучения прав и свобод человека и гражданина в современной теории государства и права.

Предмет исследования нормативные акты, научная, учебная и периодическая литература по указанной теме.

Главная цель работы состоит в изучении и рассмотрении прав человека в современном мире.

В соответствии с данной целью в исследовании были поставлены следующие задачи:

1.Дать определение состоянию личности, как условия формирования законности и классификации прав личности;

2.Расмотреть теорию прав человека на примере информационной природы прав человека;

3. Рассмотреть деятельность Европейского суда по правам человека

Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка используемой литературы.

Глава 1. Права человека, как основная составляющая современного международного права

1.1.Общая характеристика и состояние личности на основе формирования законности

Законность как многоплановое и многостороннее явление пронизывает и отражает всю правовую жизнь общества, проникает в иные сферы бытия общества, государства, человека. Как система взаимосвязанных социальных, политических и юридических требований и их реализация законность в жизни общества является важнейшим условием развития демократии, построения правового государства, обеспечения прав и свобод граждан.^[1]

Законность формируется под влиянием ряда факторов, из которых одни могут обеспечивать нормальное функционирование и поступательное развитие общества (положительные условия), другие — способствовать дестабилизации различных сфер жизнедеятельности общества, государства, личности (отрицательные условия).

В Послании Федеральному Собранию Российской Федерации от 5 ноября 2008 г. Президент Российской Федерации Д.А. Медведев подчеркнул, что «в России на протяжении веков ... отдельный человек с его правами и свободами, личными интересами и проблемами воспринимался в лучшем случае как средство, а в худшем — как помеха для укрепления государственного могущества».

Конституция Российской Федерации провозглашает человека, его права и свободы высшей ценностью, а признание, соблюдение и защиту прав и свобод человека и гражданина — приоритетной обязанностью государства. Она предопределяет, что основу российской политики «...должна составить идеология, в центре которой — человек как личность и как гражданин, которому от рождения гарантированы равные возможности, а жизненный успех, которого зависит от его личной инициативы и самостоятельности, от его способности к новаторству и творческому труду».

Законность есть верховенство права, правление права, основанное на правах человека. В литературе подчеркивается, что законность должна быть «развернута» на личность, на ее правовые возможности, на утверждение субъективного права. В этом смысле законность исполняет роль «посредника», который «переносит» право в плоскость реального осуществления прав и обязанностей граждан (организаций).

К вопросам прав человека и гражданина юристы обращаются довольно часто. Однако, как представляется, все аспекты проблемы формирования режима законности ими не исчерпываются. В современных условиях особое значение приобретает категория «правовое состояние личности», которую можно отнести к положительным условиям формирования законности в современном Российском государстве.^[2]

Под правовыми состояниями личности следует понимать установленные нормами права или предусмотренные в нормативных моделях юридически значимые социальные или естественные свойства или систему свойств человека в определенной момент или период времени, в качестве условий, обусловливающих возникновение и (или) изменение или возможность возникновения и (или) изменения правовой ситуации.

Многообразие состояний, в которых может находиться человек, и их воздействие на осуществляемое правовое поведение свидетельствует о том, что соответствующее нормативное отражение допустимо рассматривать в качестве гарантии законности. Нормы права имеют не абстрактных, а вполне конкретных адресатов, которые характеризуются психофизическими и социальными различиями. Посредством правовых состояний такая дифференциация может правом учитываться, что неизбежно будет способствовать строгому и неуклонному исполнению всеми субъектами права действующего законодательства. Но для этого следует определить возможные виды правовых состояний личности.

Различные цели, в том числе цели исследовательские, вызывают необходимость определения среди существующего множества различных неупорядоченных явлений нужного предмета. Для этого используется такой вид деления массива явлений, как классификация. Она представляет собой логическую операцию по распределению множества предметов по устойчивым группам (классам) на основании какого-либо общего признака (сходствам и различиям), произведенное таким образом, что каждый класс по отношению к другим классам имеет свое постоянное, определенное место³.

Развитие знаний о правовых состояниях личности предопределяет изменение и дополнение их классификации, которую нельзя рассматривать как завершенную, поскольку сама правовая действительность, а также знания о ней находятся в непрерывном процессе изменения и развития.

Зависимость классификации от того или иного понимания классифицируемого явления предопределяет необходимость и важность его учета. Как следствие недостатка такого учета, те или иные основания классификации, обоснованность и значимость классификации может признаваться или нет.^[3]

Исходя из вышесказанного, представляется важным подчеркнуть, что научную классификацию правовых состояний личности необходимо проводить с учетом двух методологических посылок. Во-первых, классификации следует подвергать все многообразие правовых состояний личности, входящих в содержание понятия, определенного признаками, ранее обозначенными в данной работе. Иными словами, избранная трактовка понятия «правовые состояния личности» определяет возможные основания классификации данного явления. Во-вторых, представляется рациональным брать в основание классификации лишь сущностные признаки исследуемой совокупности, которые способны показать богатство форм проявления главных сторон правовых состояний личности, а также механизм проявления их сущности в каждой отдельной форме.

1.2. Классификатор прав личности в современном гуманитарном праве

Сформулированное нами ранее понятие «правовое состояние личности» включает в себя ряд принципиальных положений, которые характеризуют природу данного явления и соответственно могут быть положены в основу его классификации.

1. Принципиальным положением является то, что правовое состояние личности — это свойство (свойства). При этом свойство, имеющее определенную природу. Следовательно, дифференциация правового состояния личности может проводиться по критерию природы происхождения присущего личности свойства.

Естественное в человеке выражаем в генах, в морфофизиологических, электрохимических, нервно-мозговых и других процессах его организма (состояния алкогольного, наркотического или иного токсического опьянения, болезненное или утомленное состояние и т.д.).

В то же время человек есть существо социальное Ему могут принадлежать и определенные нормативные состояния как привнесенные (приписываемые) личности свойства, которые наличествуют только потому, что о нем (по поводу него) существует объективированные е той или иной форме человеческие представления и установления (инвалидность, нуждаемость в жилых помещениях, нетрудоспособность и т.д.).

Этот вывод в некотором отношении развивает гипотезу В.П. Казимирчука о «текучести» и полифункциональности правовых состояний, относительно которой В.М. Баранов отметил отличительные черты правовых состояний: частое мигрирование, «переливание», «перетекание», «пульсацию», «циркулирование», пересадку на иностранную почву и др., которые относятся к динамической части правовой системы государства. В этом ученый видит их ценность и функционально-ролевое назначение, поскольку «...переход из одного правового состояния в другое означает изменение качества юридической (да и социальной) жизни».^[4]

2. С указанной классификацией находится в тесной взаимосвязи другое основание. Если речь идет о правовом состоянии личности, в котором природа происхождения свойства относится к естественной, то данное правовое состояние не устанавливается, поскольку право не может воздействовать каким-либо активным образом на состояние здоровья, состояние алкогольного или наркотического опьянения, беременность, и т.д., которые существуют объективно и независимо от права. Нормы права могут лишь предусмотреть естественные состояния гражданина, посредством отражения их признаков в своих нормативных моделях.

Например, ст. 63 УК РФ к обстоятельствам, отягчающим наказание, относит совершение преступления в отношении женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, а также в отношении малолетнего, другого беззащитного или беспомощного выделено мною. — В.Г.) лица либо лица, находящегося в зависимости от виновного. Строго говоря, если бы данные правовые состояния устанавливались нормами права, то гипотеза нормы права должна бы была содержать не признаки типичного обстоятельства, его модели (в данном случае состояний личности), а перечислять точные и подробные характеристики лиц, которые бы охватывались понятиями «беззащитного» и «беспомощного» состояния.

На этом основании можно сделать вывод, что правовое состояние личности, в котором природа происхождения свойства относится к естественной, предусматривается в нормативной модели. Последняя по своей сущности выступает как совокупность признаков. Если конкретные свойства личности им соответствуют, это позволяет говорить о том, что они являются правовыми состояниями.

3. Если правовые состояния личности предусматриваются нормативными моделями или устанавливаются нормами права, то степень определенности закрепляемых правом признаков правовых состояний личности может быть неодинаковой. Поэтому по степени определенности закрепляемых правом признаков правовые состояния личности можно разделить на абсолютно определенные и относительно определенные (оценочные).

Сложнее дело обстоит с относительно определенными правовыми состояниями личности. В данном случае, по сути, мы имеем дело с оценочными, не в полной мере определенными, не конкретизированными исчерпывающим образом понятиями.^[5]

Правовому регулированию присуще свойство формальной определенности. Вместе с тем даже самое совершенное законодательство не может учесть все многообразие свойств человека, которые возникают, изменяются, исчезают и возникают вновь. Динамизм и подвижность их существования, поскольку это объективный процесс, препятствует закреплению значительной части правовых состояний личности путем определения исчерпывающих признаков юридически значимых свойств и характеристик человека. Поэтому существование относительно определенных (оценочных) правовых состояний личности выступает закономерным результатом генезиса правовой системы, которая соответствует сложившимся общественным отношениям.

Характеризуя классификацию Ю.С. Новиковой, которая по степени устойчивости делит правовые состояния на постоянные (устойчивые) и непостоянные «(неустойчивые), следует подчеркнуть, что такое наименование классов и критерий классификации скорее ориентируют на то, что правовые состояния могут быть: 1) непрекращающимися, неизменными во все время; 2) нестойкими, изменчивыми. В то же время следует уточнить, что более корректно делить правовые состояния на долговременные (правоспособность) и кратковременные (временная нетрудоспособность), поскольку в этом случае название классов включает в себя не только один признак длительности, но и содержит дополнительное указание на то, что он относится к временной характеристике.

Правовые состояния личности можно классифицировать в отношении их юридической значимости. В целом они обладают свойствами «текучести», «переливами» и «полифункциональностью» (термины В.П. Казимирчука и В.М. Баранова), которые проявляется в том, что до определенного момента они выступают в положении потенциально юридических состояний. Юридически значимыми правовые состояния личности становятся при наступлении совокупности необходимых условий, с наличием которых нормы права связывают те или иные юридические эффекты. После этого правовые состояния «возвращаются» из юридически значимого положения в первоначальное, потенциальное, находясь в нем до формирования следующего состава.^[6]

Например, ст. 205 ГК РФ связывает возможность суда признать уважительной причину пропуска срока исковой давности и восстановить его по обстоятельствам, связанным с личностью истца и, в частности, с такими потенциально юридическими правовыми состояниями, как тяжелая болезнь, беспомощное состояние, неграмотность и т.п. Их перечень не является исчерпывающим, и судебная практика также рассматривает иные состояния граждан в качестве уважительных причин пропуска срока исковой давности. Так, пропуск срока на обращение в суд был признан уважительной причиной,

поскольку копии обжалуемых решений были вручены в период, когда заявительница находилась в состоянии беременности, которая протекала с осложнениями в виде позднего токсикоза, угрозы преждевременных родов, в связи, с чем она постоянно находилась на амбулаторном либо стационарном лечении.

Классифицировать правовые состояния личности можно в зависимости от их связи с наступлением совокупности обстоятельств, которые нормы права квалифицируют в качестве юридических фактов, на потенциально юридические и юридически значимые.

6. Законодательство может придать правовому состоянию личности юридическое значение относительно возникновения, изменения или прекращения той или иной правовой ситуации. Более правильно говорить о классификации правовых состояний личности на виды в зависимости от их релевантности возникновению, изменению или прекращению правовой ситуации.

Так, Уголовный кодекс РФ предусматривает несколько составов преступлений, объектом которых являются правоотношения, связанные с государственной тайной:

- шпионаж, выдача государственной тайны либо иное оказание помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности Российской Федерации, которые квалифицируются как государственная измена (ст. 275 УК РФ). Субъектом этого преступления может быть только гражданин Российской Федерации;^[7]

- шпионаж (ст. 276 УК РФ), субъектом которого может быть иностранный гражданин либо лицо без гражданства. Объективной стороной данного состава являются передача, сбор, похищение или хранение информации, содержащей государственную тайну, в целях передачи иностранному государству, иностранной организации или их представителям сведений, составляющих государственную тайну, а также передача или собирание по заданию иностранной разведки иных сведений для использования их в ущерб внешней безопасности Российской Федерации.

Помимо объективной стороны, на правовую ситуацию в данном случае активно воздействует то или иное правовое состояние личности (гражданин РФ, иностранный гражданин либо лицо без гражданства), в зависимости от которого она изменяется.

Одновременно нужно учитывать, что образование правовой ситуации означает изменение или прекращение другой правовой ситуации. Поэтому при выделении видов правовых состояний личности следует конкретизировать, относительно какой правовой ситуации они выполняют функцию по ее возникновению, изменению или прекращению.

В соответствии с п. 2 ст. 29 ГК РФ от имени гражданина, признанного недееспособным, сделки совершает его опекун. Следовательно, недееспособный не вправе совершать никаких сделок, в том числе мелких бытовых, и не несет ответственности за причиненный им вред. Ответственность несет опекун, в том числе за причиненный третьим лицам моральный вред.

В данном случае правовое состояние недееспособности является основанием:^[8]

1) прекращения одной правовой ситуации, когда субъект имел абстрактную способность своими действиями приобретать и осуществлять гражданские права, создавать для себя гражданские обязанности и исполнять их (гражданская дееспособность);

2) возникновения другой правовой ситуации, когда все сделки, совершенные гражданином, признанным недееспособным вследствие психического расстройства, будут являться ничтожными (ст. 171 ГК РФ), а также препятствовать его вступлению в брак (ст. 14 СК РФ).

В этой связи по юридической релевантности правовые состояния личности можно подразделить на:

- образующие правовую ситуацию;

- изменяющие правовую ситуацию;

- прекращающие правовую ситуацию.

7. Характеризуя такое свойство правовых состояний личности, как их распространенность, широту охвата людей как их носителей, можно также выделять обычные (массовые), то есть свойственные большинству людей правовые состояния личности (гражданство, правоспособность, дееспособность и т.д.), и не обычные (исключительные), которые выступают в качестве относительно не массовых правовых состояний, как изъятие, элиминирование из обычного, нормального положения дел (состояние без гражданства, недееспособность, судимость, неплатежеспособность и т.д.).

Резюмируя вышесказанное, как представляется, достоинства представленных классификаций состоят в том, что они, во-первых, исходят из реально наличествующего разнообразия правовых состояний личности; во-вторых, объединяя в классы одни правовые состояния и исключая другие, тем самым раскрывают реальные правовые связи, в которых участвует личность, а также свойственную им диалектику единичного, особенного и общего; в-третьих, реализуя возможность фуппировать правовые состояния личности в разнообразных направлениях, тем самым отвечают многообразным познавательным потребностям.

В то же время мы исходим из того, что предложенные основания классификации не являются единственно возможными и могут быть дополнены иными при развитии и соответственном углублении знания о правовых состояниях личности.

Таким образом, исходя из предложенного понятия, классификацию правовых состояний личности следует проводить по ряду критериев на следующие виды:

- в зависимости от природы происхождения свойств личности — на естественные и нормативные;

- по способу их закрепления — на предусмотренные нормативными моделями и установленными нормами права;

по степени определенности закрепляемых правом признаков — на абсолютно определенные и относительно определенные (оценочные);

- в зависимости от продолжительности существования — на долговременные и кратковременные;

- в зависимости от их связи с наступлением совокупности обстоятельств, которые нормы права квалифицируют в качестве юридических фактов, — на потенциально юридические и юридически значимые;

- по юридической релевантности — на образующие правовую ситуацию, изменяющие правовую ситуацию или прекращающие правовую ситуацию;

- по широте охвата их носителей — на обычные (массовые) и не обычные (исключительные).^[9]

Возвращаясь к вопросу зависимости законности и правовых состояний личности, подчеркнем следующее.

Если нормативная база законности адекватно воплощает правовые принципы, общечеловеческие идеалы и ценности, насущные потребности и интересы человека, в том числе индивидуальные свойства человека, многообразие его правовых состояний, то и степень обязательности соблюдения и исполнения норм права участниками общественных отношений будет неизбежно выше.

Глава 2.Теория прав человека на примере информационной природы прав человека

2.1. Фактофиксирующий характер естественности прав человека и её происхождения

О правах человека в мировой академической среде говорится достаточно давно, по данной проблематике написано множество научных работ. Для отечественной юридической науки проблема прав человека относительно нова, однако за относительно короткий промежуток времени наша наука проделала грандиозную работу в процессе осмысления относительно новой для нее проблематики. Есть ли в силу этого основания полагать, что в теоретической сфере контуры решения базовых, фундаментальных вопросов концепции прав человека обрисованы, основы теории прав человека в целом ясны и главное теперь — это преодоление сложностей по воплощению данных прав в жизнь, т. е. пришло время заместить основные теоретические проблемы проблемами практическими?

Думается, что это не вполне верный ход мыслей. Даже беглый взгляд на существо этих практических проблем позволяет увидеть их своеобразную двойственную направленность. С одной стороны, это проблемы недостаточной защищенности прав человека, недостаточной эффективности механизма такой защиты.^[10]

С другой стороны, это проблема злоупотреблений при защите прав человека, когда под эгидой защиты прав человека осуществляется деятельность очевидно деструктивная в отношении государственно-правовых явлений. При этом скорость и масштабы разрушения этих явлений могут очень мало зависеть от их действительной социальной ценности.

При этом часто нарушаются не только внутригосударственные, но и нормы международно-правового характера, причем общепризнанные принципы и нормы, что позволяет ставить вопросы не только о незаконности, но и о неправомерности подобной «борьбы» за права человека.

Однако, поскольку прослыть антигуманистом никак нельзя, постольку приходится прибегать к различным уловкам, дабы выдавать черное за белое.

Поскольку делается это посредством одного из самых эффективных видов агрессии ― информационной агрессии, постольку есть большой смысл корректировки именно теоретических проблем прав человека.

Одной из таких проблем является проблема естественности прав человека, которая очевидным образом связана с проблемой их происхождения, естественности их происхождения.

У данной проблемы существует множество аспектов, рассмотреть хотя бы тезисно большую часть из них в рамках данной статьи не представляется возможным. В данной связи рассмотрим некоторые предпосылки для изучения лишь одного из таких аспектов. Речь пойдет об информационном статусе прав человека. Важность решения вопроса именно в такой постановке позволит обосновать допустимость или недопустимость утверждения о естественности прав человека на основе специфики их логической выводимости именно как информации. Особенность логической выводимости позволит, пусть достаточно специфически, но все же довольно точно решить вопрос о естественности происхождения прав человека именно в таком ракурсе.

Итак, каков информационный статус прав человека? Думается, что решение подобного вопроса следует вести, опираясь на виды высказываний как на основу решения вопроса о том, к информации каково вида нам следует относить права человека. Подобный методологический подход видится оправданным, поскольку автору не представляется возможным вести исследование подобной информации в рамках ее «внесубъектного» существования в любых аспектах, поскольку это делало бы вообще недопустимым утверждение об изучении этой информации.

Что же касается методологии исследования подобной информации в сфере универсально-предметного кода мышления как нейрофизиологического субстрата мышления, изучение которого в рамках психолингвистики еще далеко от завершения, то автору также на настоящий момент она недоступна.

Именно поэтому, апеллируя к достижениям логико-философских исследований, необходимо отметить, что выделяют три основные функции употребления языка — информативную, экспрессивную и эвокативную. В рамках информативной функции язык используется для формулировки истинных или ложных (с позиции классической концепции истины) суждений (утверждений); при экспрессивной язык используется для выражения состояния сознания говорящего; при эвокативной — для оказания влияния на слушателя, для возбуждения у него определенных мыслей, оценок, стремлений к определенному действию. Каждое языковое выражение может одновременно выполнять все три функции. Различие же между тремя употреблениями языка определяется тем, какая из указанных функций является доминирующей.^[11]

В соответствии с данными функциями языка выделяют и виды суждений. Основой подобного деления признана некая первичная дихотомия описаний и оценок. Признается это как в логико-философской литературе, так и в лингвистической. Подобное деление представляется вполне естественным и обоснованным, поскольку отражает реальную субъект-объектную гносеологическую дихотомию, демонстрируя соотношение между реальностью и ее отражением в сознании. Воздействие мира на информацию и информации на мир. На использование подобной дихотомии в юридической сфере указывает, например, Г. С. Иваненко.

Указание на тот факт, что в сфере языков неспециализированных (естественных) происходит некое смешение описывающего и оценочного аспектов, когда они «…обычно совмещаются, образуя как бы сращение, «амальгаму» двух структур, которые накладываются друг на друга», свидетельствует, на наш взгляд, не столько о сращении видов высказываний, сколько о смешении семантического и прагматического аспектов высказываний.

Вместе с тем в специальной литературе иногда встречается более явное указание на допустимость слияние оценок и описаний вплоть до определенного рода выводимости посредством замещения логического тождества аксиологическим равенством. Думается, что в подобных случаях речь идет о конструировании «слишком искусственной» связи. Причина в том, что речь идет о смешении дескриптивных высказываний с эпистемическими, а также эпистемических высказываний как таковых с оценкой эпистемических высказываний.

Рассмотрим, к информации какого рода — описательного либо оценочного характера — следует относить права человека.

Если искать естественность прав человека именно в выводимости их как информации, в логической необходимости подобного вывода, то сами эти права следует считать описательными, дескриптивными высказываниями. В этом случае появится реальная возможность назвать данные права естественными, по меньшей мере, в контексте естественности их выводимости.

Однако насколько корректно относить права человека к описательным высказываниям? На первый взгляд, для подобной возможности есть определенные основания. Рассмотрим наиболее очевидное, броское, наглядное основание.

Хорошо известны такие высказывания, как, например, «Право на жизнь есть неотъемлемое право каждого человека» (ст. 6 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г.). Прежде всего, данный аргумент можно было бы отбросить, поскольку в рассматриваемом Пакте речь идет не об описаниях, а именно об определенных предписаниях, природа которых нуждается в самостоятельном рассмотрении. Вместе с тем применяемая юридическая техника здесь не вполне удачна, поскольку может вводить в заблуждение.

Суть проблемы в том, что с точки зрения формы это высказывание построено как описательное, т. е. имеющее стандартную субъектно-предикатную структуру, не включающую в себя какие-либо модальные операторы. Иными словами, высказывание, имеющее такую форму, как, например, «Все лица равны перед судами и трибуналами» (ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г.), ничем не отличается (с точки зрения логической природы) от высказывания «В России есть леса, моря и реки». Это описательные высказывания.^[12]

Впрочем, формулирование норм (понимаемых как предписывающие суждения) в виде описаний является, к сожалению, довольно распространенным технико-юридическим подходом — так формулируются и права, и обязанности. Например, именно так сформулированы практически все уголовно-правовые нормы: «Кража… наказывается…», «убийство наказывается…» и т. д. Форма выражения в таких случаях не соответствует нормативному содержанию.

Из этого следует вывод о том, что сама по себе форма высказывания не дает оснований делать однозначный вывод относительно его содержания. Иными словами, если и понимать права человека как информацию дескриптивного, описательного характера, то основанием для этого нельзя считать очевидные, на первый взгляд, особенности их формулирования в некоторых юридических документах. Здесь необходим поиск иных оснований.

Помимо этого необходимо сделать еще две оговорки относительно предписывающего содержания и описательной формы.

Первая оговорка сводится к явлению омонимии в использовании термина «норма», когда нормы понимаются как некие описания.

Существует два различных варианта понимания нормы. В рамках обоих вариантов норма понимается как разновидность информации. В одном случае речь идет о норме как об информации, что-либо описывающей. Но что это за описание? Это описание некоторых закономерностей, среднестатистических величин, наиболее типичных форм протекания того или иного процесса. В этом случае мы можем, например, говорить «Среднемесячная норма выпадения осадков», «Пульс в норме» и т. д. Если речь идет о поведении людей, то посредством понятия «норма» мы можем описывать устоявшуюся практику, общий и типичный образ деятельности. Например, мы иногда говорим: «Это его нормальное поведение», имея в виду, что так он обычно себя ведет».

В другом случае мы говорим о норме как о об информации, что-либо предписывающей, т. е. как о разновидности некоторого веления, приказа, требования и т. п. Иными словами, мы понимаем норму как некоторое правило поведения.

Нормы в одном случае (нормы-описания) и нормы в другом случае (нормы-предписания) — это два совершенно различных, самостоятельных явления, два фундаментально различных вида информации.

Конечно, определенная связь с типичностью в данном случае будет иметь место. Если исходить из того, что законодатель не столько формирует, сколько формулирует то, что сложилось, если принимать во внимание особенности именно регулятивной функции права, то именно типичное закрепляется как предписываемое. Но в данном случае мы имеем довольно четкое различение двух вариантов понимания нормы. Вне зависимости от того, формирует соответствующий уполномоченный субъект норму права или же лишь формулирует его, конечным продуктом будет именно норма-предписание. Но как упоминалось ранее, некоторый сумбур ситуации состоит в том, что именно это предписание часто выражается в форме описания.

Из этой оговорки можно сделать следующий вывод. Для определения того, являются ли права человека по своему информационному статусу описательными высказываниями, отличающимися, например, именно от предписаний, не следует смешивать два варианта понимания термина «норма». Норму в данном случае следует понимать однозначно. Именно как предписание. Даже если она не только выражает типичное, но и сформулирована как описание, поскольку, во-первых, это будет отвечать требованию однозначности именования, а во-вторых, не потребует отказываться от термина «норма» для именования предписаний.

Таким образом, отнесения прав человека к информации описательного характера нельзя основывать ни на отражении ими некой возможной типичности, ни на факте встречающейся особенности формы их выражения.

2.2. Проблемы прав человека при соотношении описаний и предписаний в области логико-философских исследований

Не следует забывать еще об одной проблеме соотношения описаний и предписаний. Это смешение нормативных высказываний как таковых и описаний данных высказываний.^[13]

Специалистами в области логико-философских исследований было замечено, что в силу особенной человеческого мышления и языка существуют высказывания de re и высказывания de dicto. В первом случае (de re) — это высказывания о вещах, о мире внелингвистического опыта, что в «чистом», изначальном виде выражает соотношение объекта и субъекта (познания). Во втором случае (de dicto) — это высказывания о высказываниях, т. е. мысль о мысли. Нормативные высказывания не являются в данном случае исключением.

Существуют нормы (нормативные высказывания) de re и так называемые нормы de dicto. Нормы de re — это нормы как таковые. Информация предписывающего характера. Например, «курить запрещено».

Нормы de dicto — это описательные (дескриптивные) высказывания, это описания норм de re. Иными словами, это высказывания относительно норм. Например, «известно, что курить запрещено». Нормы de dicto — это указание на нормы de re в форме описания последних, т. е дескрипция (описание) прескрипции (предписания). Строго говоря, нормы de dicto — это не нормы (если понимать нормы как предписания).

Впрочем, это не умаляет роли норм de dicto, поскольку деонтическая логика (логика норм, стандартная логика Sein-Sollen класса S 4) — это не логика норм de re, а логика норм de dicto. Она занимается образованием и соединением нормативных предложений или, иначе говоря, структурой прескриптивного языка (логическая теория нормативного рассуждения).

Однако это логика преобразования и выводимости дескриптивных высказываний именно относительно норм de re.

Насколько допустимо относить права человека к неким нормам, но понимаемым как нормы de dicto, т. е. наделить права человека статусом информации описательного характера именно таким образом?

Выигрышность такого подхода позволила бы, с одной стороны, получить возможность назвать права человека естественными на основании в естественности (необходимости) их логической выводимости, а с другой стороны, найти в правах человека некий «след нормативности», относить их пусть к специфически понимаемым, но все, же нормам. В данном случае вполне можно согласиться с Е. А Лукашевой в том, что «права человека являются нормативной формой взаимодействия людей.

Однако данная выигрышность мнимая, поскольку это не решит изначально поставленной проблемы.

Причина в том, что если мы еще на стадии определения природы права человека происхождения будем считать их нормами de dicto, то есть риск сделать наше исследование информационной природы прав человека беспредметным. Причина в следующем.

Как отмечалось ранее, любые нормы de dicto — это действительно некие описания. Но это описание именно норм de re. Иными словами, первым должен появиться предмет описания, а затем уже его отражение — собственно описание. В нашем случае таким первичным предметом были бы нормы de re (предписания). Но такой подход был бы в данной ситуации ошибочен. Наличие каких-либо норм de re как первичных феноменов нами еще не обосновано.

При этом искомый феномен должен быть действительно первичным хотя бы в семантическом аспекте, т. е. первичным по отношению к своему описанию. Именно при таком подходе речь можно было бы вести об описании неких первичных феноменов, понимаемых как нечто естественное — природа человека, природа отношений и т. п. В случае описания неких феноменов, понимаемых как нечто естественное — природа человека, природа отношений и т. п., мы еще могли бы пытаться вести речь об их некой первичности и естественности описания данной первичности.^[14]

Соответственно, описание данных феноменов не может быть нормой de dicto. Иными словами, в данном контексте права человека нельзя понимать как нормы de dicto в попытке найти логические основания происхождения прав человека как первичной информации описывающего характера.

Таким образом, изменение норм de re на нормы de dicto не позволяет придать правам человека статус описывающей информации в попытке найти логические основания происхождения прав человека как первичной информации в цепи феноменов нормативного (в смысле предписывающего) характера.

Итак, нельзя придавать правам человека характер первичной описательной информацией ни в силу встречающейся особенности формы их выражения, ни в силу того, что есть определенная возможность относить их к несколько необычно понимаемым нормам — как отражениям ими некой возможной типичности либо к нормам de dicto.

Однако можно попытаться придать им статус информации описательного характера в качестве некоего допущения. Но в этом случае мы будем вести речь уже об условности, конвенциональности. В таком случае и отражаемая в такой информации реальность будет также первичной, естественной лишь условно. Строго говоря, мы сможем вести речь лишь об искусственной, но не естественной первичности.

Однако в случае с таким подходом мы должны четко усмотреть целесообразность подобной условности.

Целесообразность такого допущения, как отнесение прав человека к информации описательного характера, описательным суждениям, можно увидеть в том, что, признав за отправную точку некое положение вещей («природу вещей»), можно в рамках семантического аспекта связи между суждением и объектом, им описываемым, установить истинность описывающего суждения.^[15]

Прежде всего, проблемой является описание через строгую формализацию той изначально найденной «природы» (человека, отношений и пр.). Если же принять как допущение то, что описание подобной природы существует, то уже из таких первичных суждений можно вывести вторую группу суждений. Конечно, это будет искусственная связь, даже если она выражена в так называемых естественных языках. Однако, если из первичных суждений вывести некие вторичные суждения, то это будет использование схемы более простой, без внелингвистической эмпирики, т. е. схемы с необходимостью логической, то речь будет идти о логической необходимости истинности (вторичного) суждения. В этом смысле вторую группу суждений действительно можно будет считать естественно выведенными, понимая под естественностью логическую необходимость ее выведения. Возможно, что взору многих естественность в подобном аспекте покажется не самой ожидаемой и «эстетичной», но это вполне «доброкачественный» аспект естественности.

Итак, примем допущение, что права человека — это относительно точно сформулированные суждения, описывающие некое естество (природу человека, вещей, отношений и т. п.).

Насколько этот подход к естественности является выигрышным, целесообразным в других отношениях? Весьма важным в данном случае представляется рассмотрение связи прав человека, понимаемых как суждения описывающего характера с суждениями нормативного характера. О нормативных суждениях вести речь в данном случае исключительно важно, поскольку это связь прав человека с правом объективным. Говорить о правах человека вне связи с объективным правом нельзя как в силу самой изначальной идеи о правах человека, так и в силу особенностей сложившейся внутригосударственной и международной юридической деятельности. При этом, независимо от того, в рамках какой модели правопонимания мы рассуждаем об объективном праве, мы так или иначе предполагаем, что неотъемлемым элементом объективного права являются именно нормы права, т. е. нормативные суждения de re по своему информационному астатусу.^[16]

Итак, если говорить о правах человека как о суждениях описывающего характера, связь прав человека с нормативными суждениями de re, с нормами права весьма проблематична. Причем, речь идет о проблеме фундаментального характера. Суть данной проблемы выражается в том, что две такие диаметрально противоположные функции высказываний, как описание и оценка (в любой ее разновидности, в т. ч. в предписании), являются диаметрально противоположными. В случае описания речь идет о том, чтобы, упрощенно говоря, информация соответствовала миру. В случае оценки речь идет о том, чтобы мир соответствовал информации.

Именно поэтому на настоящий момент не существует логически обоснованного вывода, который вел бы от посылок, включающих только описательные утверждения, к заключению, являющемуся оценкой (нормой).

Данная невозможность была закреплена в логико-философских исследованиях как принципиальное положение и получила наименование «принцип Юма». Именно с именем шотландского ученого 16 в. Дэвида Юма связывают первое обоснование грубой ошибки этических учений, полагающих, что из описания того, что имеет место, можно вывести какие-то утверждения о моральном долге.

Можно сказать, что эту же мысль подтвердил Иммануил Кант, говоря о выводимости категорического императива. Даже используя «теологический крен» (апелляция к бессмертию души и существованию Бога), он указал на принципиальные ограничения теоретического разума как доказательство невозможности логического выведения морального долженствования (категорического императива) из иных суждений о мире.

Анри Пуанкаре похожим способом показывал ограничения научного обоснования морали, отмечая, что все научные предложения стоят в индикативном наклонении. Из индикативных предложений с помощью логического вывода могут быть получены только такие же индикативные предложения.

Таким образом, от утверждений со связкой «есть» (описательные утверждения) к утверждениям со связкой «должен» перейти логически невозможно. Более того, в современной логике доказана и невозможность обратного перехода.

Именно подобная невозможность и разрывает очень важную связь между правами человека и правом объективным в том случае, если мы попытаемся придать правам человека статус информации описывающего характера. В силу данного обстоятельства придавать правам человека подобный статус неконструктивно, нецелесообразно.

Глава 3. Европейский суд по правам человека – главный гарант прав человека в современном обществе

3.1. Принципы и нормы международного права, как составной частью законодательства России

В ч. 4 ст. 15 Конституции РФ закреплено, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. Руководствуясь данным положением, Конституционный Суд РФ практически во всех своих решениях «ориентирует развитие правовой системы России, ее законотворчество и правоприменительную практику в целом в направлении соответствия современному пониманию прав и свобод человека и гражданина, закрепленных в Конвенции о защите прав человека и основных свобод».

Помимо этого, ч. 3 ст. 46 Конституции РФ каждому гарантируется право в соответствии с международными договорами Российской Федерации обращаться в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все внутригосударственные средства правовой защиты. Данное конституционное положение также было подтверждено Конституционным Судом РФ в Постановлении от 2 февраля 1996 г. № 4-П по делу Кульнева и др.^[17]

Курс на скорейшее развитие демократических основ российского государства и общества был продолжен при принятии и отраслевого законодательства. Так, ч. 3 ст. I УПК РФ гласит, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью законодательства России, регулирующего уголовное судопроизводство. Если международным договором РФ установлены иные правила, чем предусмотренные УПК РФ. то применяются правила международного договора.

В ч. 2 ст. 1 ГПК РФ также закреплено, что, если международным договором Российской Федерации установлены иные правила гражданского судопроизводства, чем те, которые предусмотрены законом, применяются правила международного договора. Более того, в ч. 1 ст. 11 ГПК РФ четко сказано, что суд обязан разрешать гражданские дела на основании Конституции Российской Федерации, международных договоров Российской Федерации, федеральных конституционных законов, федеральных законов и иных перечисленных в данной статье нормативных актов.

О необходимости учета и соблюдения судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ говорится в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ».^[18]

Верховным Судом РФ были даны конкретные разъяснения по применению общепризнанных принципов, норм международного права и международных договоров РФ и. в частности, основных положений Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и решений Европейского Суда по правам человека. В п. 11 данного Постановления указано, что «суды в пределах своей компетенции должны действовать таким образом, чтобы обеспечить выполнение обязательств государства, вытекающих из участия Российской Федерации в Конвенции о защите прав человека и основных свобод». А в п. 9 этого постановления Верховного Суда РФ говорится: «При осуществлении правосудия суды должны иметь в виду, что по смыслу части 4 статьи 15 Конституции РФ, статей 369, 379, части 5 статьи 415 УПК РФ, статей 330, 362-364 ГПК РФ неправильное применение судом общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ может являться основанием к отмене или изменению судебного акта». Было подчеркнуто в этом постановлении и то, что «Российская Федерация как участник Конвенции о защите прав человека и основных свобод признает юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случае предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после вступления их в силу в отношении Российской Федерации... Поэтому применение судами вышеназванной Конвенции должно осуществляться с учетом практики Европейского Суда по правам человека во избежание любого нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод».

Под влиянием решений Европейского суда по правам человека многое было изменено в лучшую сторону не только в российском законодательстве, но и в правоприменительной практике наших судов и правоохранительных органов. Соответствующие должностные лица государства вынуждены считаться в ходе осуществления своей деятельности с необходимостью соблюдения демократических принципов, прав и свобод граждан. Решения Страсбурского суда стимулируют процесс совершенствования отечественной системы правосудия, а также являются эффективной гарантией и возможностью беспристрастной защиты нарушенных прав и свобод российских граждан. Благодаря решениям Европейского Суда по правам человека наши граждане стали добиваться от государственной власти восстановления нарушенных прав и свобод и выплаты справедливой компенсации. У россиян стало появляться чувство человеческого достоинства, вера в силу права и в справедливость, стала вырабатываться активная гражданская позиция, без чего немыслимо создание правового государства и гражданского общества, живущего по нормальным человеческим правилам и законам.

И все же не все решения Европейского Суда по правам человека, вынесенные в отношении России, могут быть оценены однозначно положительно. В них, как известно, в некоторых случаях выдвигаются требования по принятию мер не только индивидуального, но и общего характера.

Согласно Рекомендации Комитета Министров Совета Европы (2000) «По пересмотру дел и возобновлению производства по делу на внутригосударственном уровне в связи с решениями Европейского Суда по

правам человека» в определенных обстоятельствах пересмотр дел и возобновление производства являются самыми эффективными, если не единственными, мерами для достижения restitutio in integrum (восстановление положения лица, в котором оно находилось до нарушения Конвенции). На основании чего странам Совета Европы предлагается убедиться в существовании у них адекватных возможностей достижения restitutio in integrum и обеспечить в своих национальных правовых системах возможность пересмотра или возобновления производства в тех инстанциях, в которых Европейским Судом были установлены нарушения Конвенции. Особенно это должно касаться случаев, когда сторона продолжает испытывать негативные последствия от решения национального суда и это положение невозможно исправить без пересмотра дела, а также когда в решении Европейского Суда установлен факт противоречия между решением национального суда и Европейской конвенцией по правам человека или когда нарушение Конвенции основано на серьезных процедурных ошибках, влияющих на результаты внутригосударственного разбирательства.^[19]

В сфере уголовного судопроизводства на уровне принятия мер индивидуального характера пожелания данной Рекомендации были реализованы в ч. 4 ст. 413 УПК РФ. В отношении гражданского судопроизводства Конституционный Суд РФ в своем постановлении по делу о проверке конституционности ч. 2 ст. 392 ГПК РФ в связи с жалобами граждан А.А. Дорошка, А.Е. Кота и Е.Ю. Федотовой от 26 февраля 2010 г. № 44-П постановил: «Признать часть вторую статьи 392 ГПК Российской Федерации, не противоречащей Конституции Российской Федерации поскольку — по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования, в том числе с учетом провозглашенного статьей 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации приоритета правил международного договора Российской Федерации, — она не может рассматриваться, как позволяющая суду обшей юрисдикции отказывать в пересмотре по заявлению гражданина вынесенного им судебного постановления по вновь открывшимся обстоятельствам в случае, если Европейским Судом по правам человека установлено нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении конкретного дела, по которому было вынесено данное судебное постановление, послужившее поводом для обращения заявителя в Европейский Суд по правам человека». Надо полагать, что механизм принятия мер индивидуального характера, состоящих в пересмотре дела национальным судом и восстановлении нарушенного права и в выплате справедливой компенсации, в России будет окончательно закреплен. ^[20]Очевидно, что и особых сложностей он не вызывает.

Другое дело принятие государством-ответчиком мер общего характера. Такие меры, как правило, не ограничиваются защитой права конкретного лица и затрагивают интересы более широкого круга лиц, а также интересы общества и государства. Для их реализации требуется внесение соответствующих изменений в законодательство, корректировка правоприменительной (судебной, административной и т.д.) практики, проведение организационных, структурных мероприятий в государственных органах. Естественно, что все это сопряжено не только со значительными финансовыми расходами, но и с изменением социально-культурных, правовых, экономических, политических и иных национальных устоев и традиций нашего государства и общества. В определенных случаях такие изменения необходимо осуществлять, так как они являются локомотивом демократического цивилизованного развития нашего судопроизводства, творческого созидательного потенциала российских граждан, залогом дальнейшего успешного развития России. Российское государство должно принимать максимально возможные меры к обеспечению права на жизнь, права не подвергаться пыткам, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию, права на свободу и личную неприкосновенность, права на наказание исключительно на основании закона, права на справедливое судебное разбирательство, права на эффективные средства правой защиты.^[21]

3.2. Европейский Суд по правам человека

Невозможно дальнейшее успешное развитие России без соблюдения и таких, закрепленных в Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и в Протоколах к ней, прав и свобод граждан, как право на уважение частной и семейной жизни, право на свободу мысли совести и религии, право на свободу выражения мнения, право на свободу собраний и объединений, право на вступление в брак и равноправие супругов, право на эффективные средства правой защиты, право не подвергаться дискриминации, право на уважение собственности, право на образование, право на свободные выборы, право не быть лишенным свободы за долги, право на свободу передвижения и т.д. В отношении данной группы прав и Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод, и решениями Европейского Суда по правам человека предусмотрена возможность некоторых ограничений этих прав и свобод, при условии, что такие ограничения будут установлены законом и действительно являются необходимыми для обеспечения общественной безопасности, правопорядка, здоровья, нравственности или защиты прав и свобод других лиц. Никакие права и свободы одних лиц не должны обеспечиваться за счет ущемления или нарушения прав и свобод других лиц. Невозможно отрицать тот факт, что Европейской конвенцией по правам человека предусматривается право государства в зависимости от своего усмотрения (обусловленного социально-экономическими особенностями и иными национальными устоями и традициями)³ создавать такой механизм соблюдения данных прав и свобод, который бы не приводил к дестабилизации общественной жизни, к нарушению справедливого баланса интересов различных групп и слоев общества и, в конечном итоге, к еще большим нарушениям прав и свобод личности.

Особую остроту приобрела эта проблема в условиях нынешнего глобального кризиса и обострившихся противоречий как внутри страны, так и в сфере международной политики. Содержащиеся в некоторых решениях Страсбургского суда конкретные рекомендации (указания) о внесении изменений в законодательство и (или) в правоприменительную практику в плане обеспечения второй группы прав вступают в прямое противоречие с интересами как России в целом, так и ее граждан.

Выступая не только защитником нарушенного права человека, но и активным проводником европейской политики по тем или иным вопросам общественной жизни Европейский Суд по правам человека принимает весьма спорные и чувствительные с точки зрения российской действительности решения, исполнение которых может привести к негативным последствиям.

Не каждый европейский «рецепт» решения той или иной проблемы в силу определенных объективных причин применим и приемлем для такой страны, как Россия. Особенно если учесть, что «в механизме защиты, установленной Конвенцией, основополагающим является то, что национальные системы сами определят способы устранения нарушений ее положений, и Европейский Суд осуществляет свою надзорную функцию на основании принципа субсидиарности».

Отстаивая свои общенациональные интересы в Европейском Суде по правам человека, Россия должна опираться не только на принципы национального суверенитета, невмешательства во внутренние дела и субсидиарности европейского контроля, но и на принцип сотрудничества и взаимодействия. Помимо выражения принципиального несогласия с той или иной позицией этого суда необходимо проводить с ним активные консультации, направленные на обоснование невозможности принятия мер, способных привести к дестабилизации социально-экономической жизни российского государства и общества.^[22]

Решение Европейского Суда по правам человека, в котором ставится требование о принятии мер общего характера, затрагивающих жизненно важные интересы российских граждан и (или) российского общества, должно в установленном порядке обжаловаться в Большую Палату этого суда. Сразу после этого специально созданная коллегия Конституционного Суда РФ совместно с судьями Европейского Суда должна приложить максимум усилий для нахождения взаимоприемлемого выхода из сложившейся ситуации еще до принятия окончательного решения по делу. Такой поиск мог бы осуществляться путем направления делегации (обмена делегациями), предоставления соответствующих документов, материалов, информации и т.п. Важно также, чтобы аналогичная работа проводилась и на стадии исполнения решения Страсбургского суда, в том числе, и при активном участии представителя России в Комитете Министров Совета Европы.

В настоящее время ни путь решительной конфронтации с Европейским Судом по правам человека, ни путь безропотного подчинения всем его решениям не будут отвечать интересам российского государства и его граждан. В случае выдвижения в решении Страсбургского суда «спорных» требований, направленных на принятие мер общего характера, необходимо посредством диалога и консультаций находить сбалансированное отвечающее интересам и России, и Европы решение. Очевидно, это единственно возможный конструктивный способ налаживания взаимоотношений с Европейским Судом по правам человека, позволяющий нашей стране, сохраняя свой суверенитет и национальную идентичность, успешно развиваться в лоне европейского правового поля.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В условиях одной и той же формации могут существовать различные отношения к правам человека и правовому государству. Человек во всех его сложных связях и зависимостях предстает только в рамках цивилизационного подхода. Исходя из этого можно сделать вывод, что идея ценности человека, его права на свободу и формальное равенство, опоры общества на право, обеспечивающего притязания индивида на гуманное отношение к нему со стороны власти, характерны, прежде всего, для европейской цивилизации.

Права человека не заняли достойного места в нашей жизни, их нарушение носит массовый характер (систематические невыплаты зарплат и пенсий, нарушение прав беженцев и вынужденных переселенцев, военнослужащих, безработица и т.д.).

В цивилизованном обществе суду принадлежит центральное место во всей правовой системе. Именно суд олицетворяет подлинное право, истинную справедливость. Чем выше роль, авторитет суда и правосудия в целом, чем большей самостоятельностью и независимостью обладает суд во взаимоотношениях с представительными органами и органами управления, тем выше уровень законности и демократии, тем надежнее защищены от возможных посягательств права и свободы граждан.

Корректируется система юридического образования. В судебные кабинеты приходят новые люди. Судей практически, с помощью экспериментально проверяемого в ряде регионов обновленного законодательства учат иметь дело с непривычными для нас юридическими явлениями. В результате постепенно формируется иной по своей ментальности судейский корпус, которому предстоит работать в условиях настоящей, а не призрачной независимости и потому брать на себя всю полноту ответственности - юридической и нравственной.

Защита прав и свобод человека - ключевая обязанность государства. На практике, зачастую, нет автоматической реализации прав и свобод человека. Соответственно необходима борьба за права и свободы, когда возникают препятствия к их осуществлению и прямые их нарушения со стороны, как других лиц, так и должностных лиц государства.

Необходимо обратить внимание на недостаточную эффективность действующей на сегодняшний день нормативно-правовой системы юридической защиты прав и свобод российских граждан.

Такое положение вызвано отсутствием законодательно закрепленной ответственности надлежащего уровня субъектов этих отношений за нарушение конституционных прав (со стороны государства, конкретных руководителей федеральных и региональных государственных органов власти и иных должностных лиц), а также за неисполнение обязанностей, связанных с охраной и защитой прав граждан. Такая пробельность законодательства особенно недопустима, учитывая тот факт, что вынесенные решения суда по защите прав граждан на практике не всегда своевременно и должным образом исполняются. И, что особенно нетерпимо, – такое неуважение к решениям суда иногда наблюдается у высоких должностных лиц и государственных служащих, призванных по долгу службы обеспечивать исполнение законов и соблюдение приоритета прав человека по всем вопросам.

Действующая совокупность конституционно-правовых норм по защите прав и свобод российских граждан страдает нестабильностью, несбалансированностью, отсутствием в ней ряда нормативно-правовых актов, в некоторых случаях отдельных  норм и положений в федеральном и региональном законодательстве, регулирующих возможность и необходимость привлечения к административной и иной ответственности лиц и организаций, допустивших серьезные нарушения прав и свобод граждан или бездействовавших при их нарушении другими субъектами.

Нестабильность и противоречивость федерального и регионального законотворчества по этому вопросу связанна со стремлениями, с одной стороны, к демократизации и реальными, изменяющимися условиями политического, экономического и социального характера, с другой стороны, все это мешает должному закреплению приоритетности прав человека в общественном сознании, подрывает авторитетность правозащитной деятельности и негативно сказывается на правовой культуре граждан и, что особенно важно, – ответственных должностных лиц.

В настоящее время, очевидно, что действующая система законодательства по вопросам реализации прав граждан за защиту своих прав и свобод в суде несовершенна.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

Описание нормативно-правовых актов органов законодательной и исполнительной власти

1. Конституция Российской Федерации. Принята Всенародным голосованием 12 декабря 1993 г. (с поправками от 30 декабря 2008 г.) // СПС «Гарант»
2. Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод (Рим, 4 ноября 1950 г.) // Бюллетень международных договоров. 2011. № 4.
3. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ/ Собрание законодательства Российской Федерации от 17 июня 1996 г. № 25 ст. 2954 (с последними изменениями с 17 июня 2019 г.) // СПС Гарант 02.07.2019г.
4. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть I. от 30 ноября 1994г. № 51-ФЗ (с изменениями и дополнениями от 01 05. 2019г.) // СПС Гарант 20.05.2016г.
5. Официальный сайт Европейского Суда по правам человека (Электронный ресурс) – Режим доступа: http://www.echr.ru.

Описание учебников и учебных пособий

1. Белик, В. Н. Осуществление защиты прав и свобод граждан: учебное пособие для среднего профессионального образования / В. Н. Белик. - 3-е изд., перераб. и доп. — Москва : Издательство Юрайт, 2019. - 158 с.
2. Большая российская юридическая энциклопедия / Под ред. А.Я. Сухарева. М., 2017. -704 с.
3. Бялт В. С.   Обеспечение прав человека в деятельности правоохранительных органов : учебное пособие для вузов / В. С. Бялт. - Москва : Издательство Юрайт, 2019. - 238 с.
4. Гавриков, В. П. Теория государства и права: учебник и практикум для среднего профессионального образования / В. П. Гавриков. — Москва : Издательство Юрайт, 2019. - 454 с.
5. Куракина Ю.В. Права человека и права гражданина: системный подход к исследованию категорий // Права и свободы человека и гражданина: теоретиче-ские аспекты и юридическая практика: материалы ежегодной Международной научной конференции памяти профессора Ф.М. Рудинского / под общ. ред. Д.А. Пашенцева; МГПУ. – Рязань: Концепция, 2015. – 404 с.
6. Мутагиров, Д. З. Права и свободы человека : учебник для бакалавриата и магистратуры / Д. З. Мутагиров. - 2-е изд., испр. и доп. - Москва : Издательство Юрайт, 2019. - 516 с.
7. Права человека : учебник / отв. ред. Е. А. Лукашева.- 3-е изд., перераб. - М.: Норма : ИНФРА-М, 2019. — 512 с.
8. Протасов, В. Н. Теория права и государства : учебное пособие для среднего профессионального образования / В. Н. Протасов. - 5-е изд., перераб. и доп. — Москва : Издательство Юрайт, 2019. - 192 с.
9. Ракитская, И. А. Constitutional Basics of the Russian Federation: The Manual / Конституционные основы Российской Федерации. Учебное пособие / И.А. Ракитская, Т.О. Кузнецова, Е.А. Кремянская. - М.: МГИМО-Университет, 2018. - 230 c.
10. Смоленский, М. Б. Конституционное право России / М.Б. Смоленский, Л.Ю. Колюшкина. - М.: КноРус, 2018. - 224 c.

Описание статьи из периодического издания

1. Авдеев П.А., Сидорова А.В. Соотношение безопасности и свободы // Вестник молодых ученых Самарского государственного экономического университета. 2018.- № 1 (37).- С. 172-175.

1. Мутагиров, Д. З. Права и свободы человека : учебник для бакалавриата и магистратуры / Д. З. Мутагиров. - 2-е изд., испр. и доп. - Москва : Издательство Юрайт, 2019. - 115 с. ↑

2. Протасов, В. Н. Теория права и государства : учебное пособие для среднего профессионального образования / В. Н. Протасов. - 5-е изд., перераб. и доп. — Москва : Издательство Юрайт, 2019. - 104 с. ↑

3. Белик, В. Н. Осуществление защиты прав и свобод граждан: учебное пособие для среднего профессионального образования / В. Н. Белик. - 3-е изд., перераб. и доп. — Москва : Издательство Юрайт, 2019. - 92 с. ↑

4. Гавриков, В. П. Теория государства и права: учебник и практикум для среднего профессионального образования / В. П. Гавриков. — Москва : Издательство Юрайт, 2019. - 351 с. ↑

5. Авдеев П.А., Сидорова А.В. Соотношение безопасности и свободы // Вестник молодых ученых Самарского государственного экономического университета. 2018.- № 1 (37).- С. 174. ↑

6. Права человека : учебник / отв. ред. Е. А. Лукашева.- 3-е изд., перераб. - М.: Норма : ИНФРА-М, 2019. — 31 с. ↑

7. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ/ Собрание законодательства Российской Федерации от 17 июня 1996 г. № 25 ст. 2954 (с последними изменениями с 17 июня 2019 г.) // СПС Гарант 02.07.2019г. ↑

8. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть I. от 30 ноября 1994г. № 51-ФЗ (с изменениями и дополнениями от 01 05. 2019г.) // СПС Гарант 20.05.2016г. ↑

9. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть I. от 30 ноября 1994г. № 51-ФЗ (с изменениями и дополнениями от 01 05. 2019г.) // СПС Гарант 20.05.2016г. ↑

10. Ракитская, И. А. Constitutional Basics of the Russian Federation: The Manual / Конституционные основы Российской Федерации. Учебное пособие / И.А. Ракитская, Т.О. Кузнецова, Е.А. Кремянская. - М.: МГИМО-Университет, 2018. - 124 c. ↑

11. Смоленский, М. Б. Конституционное право России / М.Б. Смоленский, Л.Ю. Колюшкина. - М.: КноРус, 2018. - 128 c. ↑

12. Мутагиров, Д. З. Права и свободы человека : учебник для бакалавриата и магистратуры / Д. З. Мутагиров. - 2-е изд., испр. и доп. - Москва : Издательство Юрайт, 2019. - 284 с. ↑

13. Бялт В. С.   Обеспечение прав человека в деятельности правоохранительных органов : учебное пособие для вузов / В. С. Бялт. - Москва : Издательство Юрайт, 2019. - 144 с. ↑

14. Гавриков, В. П. Теория государства и права: учебник и практикум для среднего профессионального образования / В. П. Гавриков. — Москва : Издательство Юрайт, 2019. - 254 с. ↑

15. Протасов, В. Н. Теория права и государства : учебное пособие для среднего профессионального образования / В. Н. Протасов. - 5-е изд., перераб. и доп. — Москва : Издательство Юрайт, 2019. - 181 с. ↑

16. Права человека : учебник / отв. ред. Е. А. Лукашева.- 3-е изд., перераб. - М.: Норма : ИНФРА-М, 2019. — 484с ↑

17. Смоленский, М. Б. Конституционное право России / М.Б. Смоленский, Л.Ю. Колюшкина. - М.: КноРус, 2018. - 154 c. ↑

18. Ракитская, И. А. Constitutional Basics of the Russian Federation: The Manual / Конституционные основы Российской Федерации. Учебное пособие / И.А. Ракитская, Т.О. Кузнецова, Е.А. Кремянская. - М.: МГИМО-Университет, 2018. - 127 c. ↑

19. Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод (Рим, 4 ноября 1950 г.) // Бюллетень международных договоров. 2011. № 4. ↑

20. Бялт В. С.   Обеспечение прав человека в деятельности правоохранительных органов : учебное пособие для вузов / В. С. Бялт. - Москва : Издательство Юрайт, 2019. - 124 с. ↑

21. Куракина Ю.В. Права человека и права гражданина: системный подход к исследованию категорий // Права и свободы человека и гражданина: теоретиче-ские аспекты и юридическая практика: материалы ежегодной Международной научной конференции памяти профессора Ф.М. Рудинского / под общ. ред. Д.А. Пашенцева; МГПУ. – Рязань: Концепция, 2015. – 284 с. ↑

22. Протасов, В. Н. Теория права и государства : учебное пособие для среднего профессионального образования / В. Н. Протасов. - 5-е изд., перераб. и доп. — Москва : Издательство Юрайт, 2019. - 135 с. ↑