Реферат на тему: Воцарение династии Романовых

Содержание:

Введение

Всем известно о печальном завершении правления династии Романовых, на основании последних событий, происходивших в стране и упоминавшихся в средствах массовой информации, но мало кто знает о зарождении этой династии, о её родоначальнике, о том, продолжением которого был известный всем Петр I, Александр II и Николай II. Мне хотелось бы раскрыть образ этого человека и поподробнее о нем рассказать в этой работе, надеюсь, вас это тоже заинтересует.

Михаил Федорович Романов не только родоначальник династии, он провел в жизнь множество преобразований, изменив ситуацию, сложившуюся на Руси в конце 16 и начале 17 веков. При нем произошел расцвет промышленности, появились мануфактуры, началось формирование всероссийского рынка, наладились дипломатические и торговые связи, поднялось сельское хозяйство. Благодаря его разумной политике намного улучшилась жизнь простого народа, украшенная Москва стала действительно центром России. Михаил Федорович ознаменовал собой начало новой эпохи в русской истории - эпохи Российской империи.

Род Романовых

Впервые род Романовых заявил о себе когда царь Иоанн Васильевич, прозванный потом Грозным женился на Анастасии Романовне, дочери его ближнего боярина Романа Юрьевича Захарьина, внука Кошкина, предок которого “знатный человек” при великом князе Иване Даниловиче Калите въехал в Москву из “Прусская земли», как гласит родословная, и его прозвали в Москве Андреем Ивановичем Кобылой. От пятого сына его Феодора Кошки пошел “Кошкин род” , представители которого блистали при московском дворе в XIV и XV веках. Это была единственная нетитулованная боярская фамилия, не потонувшая в потоке новых титулованных слуг, нахлынувших в Москву с половины XV в.. Среди князей Шуйских, Воротынских, Мстиславских - Кошкины умели удержаться в первом ряду боярства.

Существует предание, что еще святой Геннадий Костромской, часто посещавший дом Романа Юрьевича и его супруги Ульяны Федоровны, однажды, благословляя детей Романа Юрьевича - сыновей Даниила, Никиту и дочь Анастасию - предсказал ей царственное супружество, а всему роду Романовых славное будущее. Иоанн Грозный, любивший свою супругу Анастасию, приписывал смерть ее тем огорчениям, которые терпела она от дворцовых дрязг, и, спустя 18 лет после ее кончины, спрашивал в письмах князя Курбского: “Зачем вы разлучили меня с моей женой? Если бы у меня не отняли юницы моей, кроновых жертв (т.е. казней боярских) не было бы». Другой же современник, говоря о славных деяниях Грозного до смерти царицы Анастасии, замечает: “а потом словно страшная буря, налетевшая со стороны, смутила покой его доброго сердца». 

Угнетение Романовых при Борисе Годунове

Сын Романа Юрьевича Захарьина - Никита, родной брат царицы Анастасии - единственный московский боярин, который оставил о себе добрую память в народе: его имя запомнила народная былина, представляя Никиту в своих песнях о Иоанне Грозном благодушным посредником между народом и крутым по нраву царем. Из шести сыновей Никиты особенно выдавался старший Федор своею добротою и любознательностью. Англичанин Горсей, живший тогда в Москве, в своих “записках” говорит, что Федор непременно хотел выучиться по латыни, и по его просьбе Горсей составил для него латинскую грамматику, написав в ней латинские слова русскими буквами. Есть сказание, что Федору Никитичу Романову царь Федор Иоаннович готов был передать свой престол, который занял Борис Годунов. Последний же, ограждая себя от козней бояр, заключил в темницу Александра Никитича Романова-Юрьева-Захарьина, на которого, казначей его, “холоп землевладелец” по прозвищу Бартенев, соблазненный подарками Семена Годунова, родственника царя, сделал донос, обвиняя Александра Никитича в намерении отравить царя разными зельями, припасенными им для этой цели. В дом Александра Никитича был послан Михаил Салтыков, для того, чтобы произвести обыск. В кладовой, в сундуках с деньгами, ключи от которых хранились у Бартенева, найдены были мешки с разными травами и кореньями. Эти вещественные доказательства отправили в Патриарший Двор, где собрались бояре с патриархом Иовом, ставленником Бориса, решившие, что все травы и коренья “волшебные», приготовлены для того, чтобы отравить царя, и поэтому Романовых-Юрьевых-Захарьиных схватили и привели на суд к патриapxy и обвинили не только Романовых, но и их родственников в покушении на жизнь Бориса.

Дело тянулось почти целый год и в начале июля 1601 г., Боярская Дума приговорила изменников к лишению имущества и ссылке в заточение, в разные отдаленные места.

Александра Никитича, с приставом Леонтием Ладыженским, сослали в Усолье Луду, на Белое море, где потом его удушили; а Михаила Никитича, с приставом Михаилом Тушинским, “заточили” в Великую Пермь, в Ныробскую волость. Его привезли зимою 1601 г., и так как Тушин, согласно данному наказу, не нашел близ Ныроба удобного помещения для узника, то приказал выкопать для него землянку. Мало того, он заковал Михаила Никитича в цепи и велел давать ему только хлеб и воду. Землянка была тесная и сырая, в ней устроили печь и пробили отверстие для света.

Добрые жители Ныроба, жалея узника, научили своих детей носить ему молоко, квас, масло и прочее, и мальчики, играя около землянки, спускали через отверстие свои припасы; но хитрость эта скоро была раскрыта, и шесть Ныробцев сильно пострадали. Отосланных приставом в Москву, как злоумышленников, их пытали, и только двое из них, в царствование В. И. Шуйского, возвратились на родину, другие же окончили жизнь на пытках.

Михаил Никитич жил в землянке довольно долго, и предание говорит, будто он был уморен голодом сторожами, соскучившимися смотреть за узником.

В царствование Михаила Федоровича, 17 ноября 1627 г., крестьяне села Ныроб были награждены обильною грамотою.

Боярина Ивана Никитича, с приставом Иваном Смирным-Мамонтовым, сослали, 30 июля 1601 г., в Пелым. Василия Никитича со стрелецким сотником Иваном Некрасовым, отправили 1 июля 1601 г., в Яренск, откуда, в ноябре 1602 г., перевели к брату, в Пелым. Здесь они сидели в одной избе, прикованные цепями к разным углам. В 1602 г., 15-го января, по царскому указу, с них были сняты цепи; но Василий месяц спустя, 15-го февраля, скончался на руках своего брата Ивана, который также был болен черною немочью (параличом) и не владел рукою и ногою.

Федор Никитич был сослан, с ратманом Дуровым, в Холмогорский уезд, в Антониево-Сийский монастырь, основанный во время царствования Иоанна Грозного преподобным Антонием. Монастырь этот находится в 165 верстах от Архангельска, вверх по реке Двине. Располагался он в пустынном месте, вся окрестность была покрыта лесами, озерами и болотами. 

Монастырь был построен на небольшом низменном островке озера Большое Михайлово, был окружен оградой и только с одной стороны имел связь с берегом, так что издали казалось, что он плывет; свое название он получил от реки Сия, протекающей рядом с ним. По указу царя Бориса было запрещено пускать в монастырь богомольцев, чтобы избежать сношений с сосланным изменником. Там Федор Никитич был пострижен в монашество и наречен Филаретом. Ему дали небольшую келью, отдельную от других, под церковью Благовещения Богородицы, рядом с погребами, и для надзора поместили в ту же келью крестьянина, которому поручили сообщать не только о действиях, но даже о словах заключенного.

Жизнь Филарета в Сийском монастыре была тяжелой, тем более что Дуров, считая его предателем, обращался с ним грубо. Замена Дурова, судебный пристав Богдан Воейков, сделала еще хуже. Желая показать свое усердие, он даже пытался очернить Филарета перед царем. С христианским смирением преподобный Филарет перенес свою участь, работал простым монахом и вскоре заслужил любовь и уважение всей обители. Только душевная мука заставляла его думать о жене и детях, о которых в первый период заключения он не имел никаких известий.

Вскоре, однако, несмотря на строгий надзор, нашлись добрые люди, которые, жалея невинного страдальца, принимали в нем живое участие и утешали его не только новостями о семье, но иногда передавали взаимную переписку.

В 1602 году Борис Годунов решил смягчить судьбу оставшихся в живых Романовых. В это время облегчилось и положение Филарета. Приставу Воейкову было приказано: "держите с ним всех в мире, чтобы он ни в чем не нуждался. Ему также разрешено, если он хочет, стоять на крылосе, но никто не должен с ним ни о чем разговаривать."

В келье Филарета Никитича, по его желанию, разрешалось жить вместо Бельцкого старику, “в котором не было бы воровства.” Монастырь вновь был открыт для верующих, под строгим надзором, чтобы посетители не имели сношений с Филаретом, который в 1605 году был рукоположен в иеромонаха, а затем в архимандрита той же Ойской пустыни.

Теща Феодора Никитича, дворянка Шестова, была отправлена 1 июля 1601 года с приставом Яковом Вельяминовым в Чебоксары, в Никольский Девичий монастырь, где была пострижена в монахини. Жена Федора Никитича, Ксения Ивановна, обвиненная в соучастии в покушении на жизнь Бориса, была разлучена с мужем и сослана в Новгородский уезд, в Обонежскую пятину, в Толь-Егорьевский погост, принадлежавший Важицкому монастырю. Здесь ее невольно постригли в монахини и назвали Марфой. Когда Ксению Ивановну привезли на Тол-Егорьевский погост с приставом, имя которого не сохранилось, для арестантки не нашлось удобного помещения, поэтому для нее построили специальное небольшое здание, окруженное высоким забором. Место было выбрано возвышенным, вдали от жилых домов, рядом с церковным двором и обращенным на север.

Окрестности Толвуя были самыми печальными: кругом было болото, заросшее густым разноцветным мхом и местами покрытое железной ржавчиной. Онежское озеро почти постоянно бурое, с его монотонным шумным прибоем волн, приближающимся к самому погосту; вдали, на горизонте, голубеют берега Челмужской волости, а слева виден остров, принадлежащий Палеостровскому монастырю.

В лице священника Егорьевского монастыря отца Ермолая, с непоколебимым умом и твердым умом, монахиня Марфа нашла заступника, который решил, не боясь опасности, сопровождать ее. Вместе с сыном Исааком он во всем помогал и помогал Марфе Ивановне.

В царствование Михаила Федоровича (18 марта 1614 г.) священнику Ермолаю Герасимову и его сыну был пожалован приход в Обонежской пятине, Вышегорском стане, а крестьянам Петру Тарутину, с погоста Толь-Егорьевского, Глезунову, того же погоста и Андрееву, Сно-Губской волости, погоста Кижскаго, были даны земли и грамоты за их заслуги.

Эти крестьяне, по предложению священника Ермолая, узнав, что Марфа Ивановна скорбит в неведении о судьбе своего мужа, изъявили готовность пробраться к нему. Им потребовалось много ума и мужества, чтобы обнаружить, прежде всего, место заключения Филарета Никитича, а затем отправиться в дальний путь за 500 верст, чтобы увидеть арестанта и поговорить с ним. Неизвестно точно, сколько времени Марфа Ивановна пробыла в Толь-Егорьевском погосте.

Их сын Михаил, будущий царь, которому шел шестой год, был отправлен в Белоозеро с опальными тетками: княгиней Марфой Никитичной Черкасской, Анастасией Никитичной (тогда еще девицей) и женой Александра Никитича Ульяной Семеновой (урожденной Погожевой). Среди этого родственного круга маленький Михаил и его сестра Татьяна Федоровна (8 лет) пережили на Белоозере “тяжелую нищету " и выросли в очень суровых условиях. Достоверно известно, что приставы, надзиравшие за содержанием опальных, часто отказывали им даже в молоке и яйцах к столу, а заботливые тетки не могли допросить даже куска холста, необходимого для детского белья.

Одновременно с Романовыми были сосланы все боярские фамилии, связанные с их семьей браком: князья Черкасский, Шестунов, Репнин, Сийский, Карпов и другие. Это гонение на Романовых известно Аврааму Палицыну как один из грехов, за которые Бог наказал русскую землю смутой. Через полтора года Борис Годунов разрешил матери Михаила Федоровича, монахине Марфе, вернуться к детям на Белоозерье, а чуть позже всем белоозерским ссыльным переехать в Юрьев-Польский уезд, в родную вотчину Романовых-село Клин.

Возврат из ссылки Романовых

В 1605 году Лжедмитрий, пытаясь утвердиться на престоле, уделил особое внимание своим мнимым родственникам, вернув Наговыхов и Романовых из ссылки. Он пожаловал Феодору Никитичу Ростовский митрополичий престол, возвел Ивана Никитича в боярское звание и разрешил с честью перевезти останки умерших в ссылке братьев в Москву и похоронить в их родовой усыпальнице - Ново-Спасском монастыре.

После низложения Шуйского с престола Москва избрала царем Владислава, сына польского короля Сигизмунда, хотя патриарх Гермоген уже указывал на молодого Михаила Федоровича Романова, но другие духовные люди хотели видеть на престоле князя В. В. Голицына. После заключения договора с гетманом Жолковским было образовано “великое посольство " во главе с митрополитом Филаретом (Романовым) и князем В. В. Голицыным. Посольство утвердило соглашение об избрании Владислава в московские цари. Уму и ловкости Жолковского приписывают устранение лиц, являвшихся представителями дворянских родов, которые могли быть опасными соперниками Владислава.

Вскоре Жолковский покинул Москву, взяв с собой Василия Шуйскаго и его братьев. Отъезд гетмана был вызван тем, что он получил от короля приказ заменить Владислава собой, то есть чтобы Москва присягнула Сигизмунду, о чем вскоре узнали в Москве из посланного к королю посольства, сообщавшего с дороги, что многие русские люди под Смоленском целуют Сигизмунду крест.

Салтыков и другие бояре, получавшие подачки от Сигизмунда, хотели присягнуть непосредственно ему, но патриарх Гермоген восстал против влияния поляков, будучи патриотом и хранителем православия. В своих грамотах патриарх призывал " всех без промедления, по зимней дороге, собраться со всех городов, идти вооруженным ополчением на Москву против польского и литовского народа."  

Перед тем как собравшееся ополчение подошло к Москве, поляки 19 марта вступили в бой с москвичами. Передовые отряды ополчения, подоспевшие к князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому, раненному в этом бою, дали возможность отбросить поляков, запершихся в Кремле и Китай-городе, и для удобства обороны сожгли всю Москву и Замоскворчье.

В апреле московские послы были ограблены и отправлены в плен в Польшу, а 9 июня 1611 года Сигизмунд штурмом взял Смоленск. Тогда шведы 16 июля обманули Новгород, который избрал своим царем Филиппа, одного из сыновей шведского короля. В это же время в Пскове появился самозванец Сидорка, которого иногда называют третьим Лжедмитрием. Сигизмунд, после взятия Смоленска, отправился в Польшу на Сейм, чтобы отпраздновать свою победу, и послал в Москву отряд конницы под командованием гетмана Хоткевича.

После взятия Смоленска и Новгорода Московское государство было близко к падению. Страна осталась без правительства, так как боярская дума была упразднена в Москве, когда поляки захватили Кремль. Но когда политические силы ослабли, к власти пришли люди, которые помогли объединить народные массы, которые пошли на спасение потерянной земли. Во главе этих лиц стоял Патриарх Гермоген, который, по словам летописца: “как столп, стоящий непоколебимо посреди русской земли, стоял один против всех их, как великан без оружия и без воинского ополчения.” Из Кремля громко раздавался голос святого, который в своих письмах в разные города освобождал Владислава от присяги и призывал к свержению иноземцев. "И Россия взялась за оружие за веру, за свои святыни, за мощи, которые были в престольном Кремле." Поляки заставили Гермогена подписать письмо московским послам, чтобы те уступили воле Сигизмунда, но патриарх отказался. После этого Гермоген был взят под стражу в темницу Чудова монастыря, где ему через окно спускали хлеб и воду.

Когда 5 августа 1611 года Сапга проезжал мимо дислоцированного под Москвой ополчения, продовольствие для поляков доставили в Кремль, куда пробрался гражданин Родион Мосев. Он пробился к заключению патриарха Гермогена, который, услышав от него, что московское ополчение подумывает присягнуть Воренку (сыну Тушинского вора и Марины Мнишек), в спешке составил свое последнее письмо для отправки в Нижний Новгород. Получив это письмо, протопоп Савва, собрав жителей в поместном соборе, обратился к ним с речью, чтобы утвердиться на единстве "очищения земли". Простой крестьянин Кузьма Минин Сухорук, мясоторговец, избранный в число земских старшин, под влиянием слов протопопа сказал: "Православные люди! если вы хотите помочь Московскому государству, мы не пожалеем нашего имущества, мы продадим наши дворы, мы заложим наших жен и детей, мы будем бить челом, мы будем искать того, кто встанет за истинную православную веру и станет нашим начальником."

Они стали собирать подношения, отдавали "третьи деньги", то есть третью часть имущества, как "мир решил". Собрав достаточно денег, мы решили искать воеводу. По указанию Минина они избрали князя Д. М. Пожарского, который жил в ста верстах от Нижнего Новгорода в своей вотчине, лечась от ран. Пожарский согласился, что один из пасаденских людей должен заведовать хозяйственной частью ополчения - “чтобы великое дело имело и собирало казну”, и указал на Минина.

Недостаток военной силы и денег вынудил нижегородцев написать уездную грамоту в другие города. Многие города откликнулись на их призыв, и первым был Коломна. Когда весть о новом ополчении дошла до Кремля, запертые там московские бояре увещевали людей письмами в Кострому и Ярославль быть верными Владиславу и грозили вместе с поляками патриарху убедить нижегородцев тоже остаться верными Владиславу. Но Гермоген был непреклонен и сказал: "Да будет на них милость Господа Бога и благословение нашего смирения." Это были последние слова патриарха, которому поляки перестали спускать пищу в темницу, и 17 февраля 1612 года он умер мученической смертью, умирая от голода.

Пожарский медленно продвигался к Москве, так как он был не единственным, кто управлял войском, с которым был земский собор, что хорошо видно из письма от 7 апреля, разосланного из Ярославля во все города, в котором князь просил прислать ему "выборщиков для царского грабежа", то есть выборов. 14 августа 1612 года народное ополчение во главе с князем Пожарским прибыло в Троице-Сергеевскую лавру, где их встретил архимандрит Дионисий, любимец покойного Гермогена, со всеми братьями, и расположилось здесь для последнего лагеря перед Москвой.

Десять дней спустя, 24 августа, произошла самая страшная битва, когда они сражались от рассвета до заката. Окопы и частоколы по шесть раз переходили из рук в руки. Со страшным уроном гетман Хоткевич был вынужден отступить на Воробьевы горы и больше не осмеливался приближаться к Москве.

Поляки, запертые в Кремле, ужасно голодали. Вместе с ними та же участь постигла захваченных ими русских бояр, среди которых был боярин Иван Никитич Романов с племянником Михаилом Федоровичем и его матерью, монахиней Марфой.

Наконец, после долгих переговоров, 22 октября 1612 года ополчение двинулось в атаку, и казаки заняли Китай-город, но поляки решили остаться в Кремле, ожидая прибытия подмоги. А король Сигизмунд, шедший им на выручку, трижды подходил к Волоколамску, трижды был отбит и возвращался. Узнав об этом, поляки покинули Кремль с условием, что им сохранят жизнь.

Ополчение, очистив Москву, должно было завершить свою победу избранием царя, для чего Пожарский призвал по 10 выборщиков от каждого города, но были города, которые прислали большее число своих представителей, поэтому Нижний Новгород прислал 19 человек.

Всего под письмом об избрании Михаила Федоровича стояло 277 подписей, из которых 57 принадлежат духовенству, 136-боярам и высшим должностным чинам, а остальные 84-городским выборщикам.

Избрание на царство Михаила Федоровича Романова

Сначала собор распался на партии, и, по словам летописца: "много дней шли собрания людей, но они не могли установить своих дел, и СМО и овамо напрасно спешили." Дворянин из Галича представил письменное мнение, что Михаил Романов был ближайшим родственником прежних царей, и поэтому его следует избрать царем. Послышались голоса противников, но в это время донской атаман подошел к столу из рядов выборщиков и положил на него писание. - Что это за писание ты передал вождю? - спросил его князь Пожарский. - О природном царе Михаиле Федоровиче, - отвечал атаман, как будто решивший дело. Это было 7 февраля на предварительных выборах, а окончательные выборы были отложены до 21-го, и люди были посланы в города, чтобы узнать мнение народа. Гонцы возвратились с известием, что все они имели одну и ту же мысль: "Михаил Федорович Романов должен быть царем, но он не должен хотеть, чтобы кто-нибудь был правителем государства." В неделю православия, в первое воскресенье Великого поста, 21 февраля 1613 года, были назначены окончательные выборы. Каждый чин представлял письменное заключение, и во всех было одно имя-Михаил Федорович.

Тогда на Красную площадь было послано несколько священнослужителей с боярином во главе, и не успели они спросить народ с высокого места, кто хочет быть царем, как все закричали: "Михаил Федорович!"  

Царствование Михаила Федоровича

Летописец отмечает, что Михаила Федоровича просили быть царем "ради родственной ему соузы (союза) царских искр", а Авраамий Палицын называл Михаила "избранным от Бога еще до его рождения".

Но новое злодейство едва не разрушило мечты русского народа. Михаил Федорович и его мать после московской осады отправились в свою костромскую вотчину, село Домнино, где на них чуть не напала банда поляков, которые в 1613 году пробрались в Галицкий и Костромской уезды. Факт пребывания поляков в Железно-Боровском монастыре, всего в 15-20 верстах от Домнина, установлен историей. Отсюда они искали дорогу в Домнино, чтобы убить новоизбранного царя и тем самым вызвать волнение, которое пошло бы им на пользу. Не доехав до Домнино каких-нибудь 2 верст, они встретили домнинского крестьянина Ивана Сусанина, который был доверенным лицом Романовых, почувствовав опасность, повел их в обратном направлении-в село Исупово, а в Домнино послал своего зятя Богдана Сабинина к царю Михаилу Федоровичу с известием о надвигающейся опасности и советом укрыться в Ипатьевском монастыре, близ самой Костромы, построенном в XIV веке Мурзой Четом, предком Годунова. Этот монастырь поддерживался вкладами Бориса, а при Лжедмитрии был отдан последним Романовым, как полагают, за все, что они пострадали от Бориса. Намеренно блуждая по Исуповскому болоту и окрестным лесам всю ночь и на следующее утро, несмотря на пытки, Сусанин не открыл злодеям местонахождения Михаила Федоровича и был зарублен ими в селе Исупове. Другой крестьянин, оставшийся безымянным, совершил такой же подвиг под Волоколамском.

В 1839 году, в царствование императора Николая I, в Костроме был установлен памятник царю Михаилу Федоровичу и крестьянину Ивану Сусанину.

Так, Михаил Федорович после московской осады жил в Костромской вотчине, и в Москве не знали, где он. Поэтому посольство, состоявшее из Феодорита, архиепископа Рязанского и Муромского, Авраамия Палицына, Шереметьева и других, отправилось сначала в Ярославль, а оттуда в Кострому, куда и прибыло, 14 марта в сопровождении крестного хода, с огромной толпой народа, отправилось в Ипатьевский монастырь известить об избрании и бить челом Михаила Федоровича и его матери, монахини Марфы. Но послы встретили сильное нежелание принять избрание со стороны как сына, так и его матери. Монахиня Марфа не хотела видеть сына на престоле, и юный избранник отвечал послам: "с великим гневом и плачем", что не хочет быть государем. Марфа говорила послам, "что сын ее не в совершенных летах, и люди Московского государства всех чинов не были щедры: они отдавали свои души прежним государям, а непосредственно не служили." Затем, опасаясь за сына, она указала, что в такое время, "когда вокруг престола совершено множество измен и прирожденному государю трудно находиться в Московском государстве." Послы уверяли, что Михаилу Федоровичу нечего бояться ничего подобного., потому что теперь люди Московского государства "были наказаны и пришли в унию." Послы долго уговаривали и мать, и сына, и, наконец, их усилия увенчались успехом - Михаил дал свое согласие, и мать благословила его иконой.

Из Костромы Михаил Федорович с матерью отправился в Ярославль. Оттуда он написал Земскому собору о своем согласии быть избранным, а также о том, что все должны " служить ему верой и правдой." Земский собор ответил, что народ со слезами благодарит Бога, молится о здравии царя и просит его как можно скорее приехать в Москву: "Ты, великий государь наш, добро пожаловать в царствующий город как можно скорее." Но Михаил Федорович не спешил в Москву, так как хотел, чтобы Земский собор немного уладил дела, навел порядок, а также позаботился о приведении в порядок дворцов в Кремле. Только 16 апреля царь "отправился" в Москву, ведя переписку с собором, а также с боярами, которые сообщали, что приготовили для государя комнаты царя Ивана и Грановитую палату, а для его матери-особняки в Вознесенском монастыре, где жила царица Марфа.; "тот же хор, который император приказал приготовить, не может быть перестроен - в казне нет денег, плотников мало, палаты и особняки все без крыши, мосты, лавки, двери и окна - нужно сделать все новое, а в лесу не скоро удастся достать ничего подходящего."

Михаил Федорович не удовлетворился этим ответом и написал боярам в конце апреля следующее: "По нашему прежнему указу прикажите нам построить золотую палату царицы Ирины, а матери нашей-особняки царицы Марии; если нет леса, то прикажите нам построить хор царя Василия из брусян."  

Когда царь прибыл в Троице-Сергееву лавру, его посетили дворяне и крестьяне, ограбленные бродившими по Москве казачьими шайками. Михаил Федорович объявил послам из собора, что он и его мать дальше не пойдут, и по этому поводу написал боярам и собору в Москву, что если " грабежи и убийства не прекратятся, то на какую милость можно надеяться от Бога? "Наконец, 2 мая Михаил Федорович совершил торжественный въезд в Кремль. Люди от мала до велика выходили из города навстречу императору. Царь с матерью слушали молебен в Успенском соборе, после которого люди всех рангов подходили к царской руке и приветствовали великого государя. В том же Успенском соборе 11 июля Михаил Федорович был коронован царем, и император повелел "для его царского венца во всех чинах быть без мест"." Дьякон Петр Третьяков объявил порядок празднования: боярин князь Мстиславский осыплет государя золотом, боярин Иван Никитич Романов будет держать шапку Мономахову, боярин князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой - скипетр, новый боярин князь Пожарский. Трубецкой тут же бил Романова по лбу, говоря, что ему не подобает быть меньше Романова. Тогда государь сказал Трубецкому: "Ваше отечество известно прежде Ивана, ему можно быть меньше вас, но теперь вы должны быть меньше его, потому что Иван Никитич мой дядя по родству, вы должны быть без мест." Итак, вопрос был решен. На следующий день свадьбы (12 июля), во время празднования царских именин, Кузьме Минину было пожаловано звание думного дворянина.

Михаил Федорович не выпускал выборных земских людей из Москвы до 1615 года, когда их заменили новоизбранными. Земский собор постоянно находился в Москве в течение десяти лет, с 1613 по 1622 год, и после этого постоянного собора не было, но соборы созывались часто и продолжались долго. А иногда все обстоятельства дел предлагались для рассмотрения непосредственно самим королем. Так, из акта Собора от 12 октября 1621 года известно, что сам царь Михаил Федорович говорил перед собором о неправильных и оскорбительных действиях польского короля. Эти соборы не только не умаляли значения царской власти, но, напротив, укрепляли ее.

После страшных смут началось полное обнищание и разрушение государства, и необходимо было, чтобы проявилось особое “напряжение” народных сил, которое спасло бы отечество от грозившей ему опасности. Личность самого императора Михаила Федоровича, чрезвычайно отзывчивая, своим обаянием способствовала укреплению царской власти и идеи самодержавия. При нем была увеличена государственная печать, введен новый титул "самодержца", а над головами орла вырезаны короны. Царь Михаил Федорович был мягким, добрым человеком. Своими духовными качествами он производил на людей самое благоприятное впечатление. Доброта царя не позволяла предположить, что от такого великодушного царя может исходить какая-либо несправедливость, и если что-то подобное происходило, то в глазах народа вся ответственность ложилась на тех, кто стоял между ним и верховной властью.

Уничтожение разбойничьих шаек

В начале царствования Михаила Федоровича главной заботой было преследование и уничтожение разбойничьих банд, а с Заруцким надо было вести настоящую войну. Он был схвачен стрельцами в Астрахани и вместе с Мариной Мнишек и ее сыном доставлен в Москву, где Заруцкий и сын Марины были казнены, а сама она умерла в тюрьме. Кроме того, приходилось считаться со Швецией, которая имела своего кандидата на русский престол, принца Филиппа, и воевала с Москвой. Столбовский договор, заключенный в начале 1617 года, восстановил Новгородскую область, а также позволил Москве более смело относиться к Польше, с которой Михаил Федорович хотел заключить мир, чтобы освободить из плена своего отца Филарета Никитича. Польский претендент на московский престол Владислав подошел к Москве и, соединившись с гетманом Сагайдачным, пришедшим ему на помощь с 20 000 казаков, угрожал Москве, где в это время "появилась комета, стояла над самим Кремлем", предвещая взятие Москвы. Страх охватил всех жителей Москвы. Сагайдачный попытался прорваться в Москву, но был отбит. Тогда Владислав отступил в Троицкую лавру и потребовал ее сдачи, но безрезультатно. Затем он вступил в переговоры и возле Лавры, в селе Деулине, было заключено Деулинское перемирие, по которому было решено произвести обмен пленными. Польша удержала свои завоевания Смоленска и Северска, а Владислав отказался от своих притязаний на московский престол.

1 июля 1619 года на реке Поляновке, близ Вязьмы, состоялся обмен пленными, и митрополит Филарет вернулся на родину. Его въезд в Кремль ознаменовался рядом торжественных встреч по пути, по городам, и, наконец, на переправе через Ходынку его встретили московские власти: все бояре, дворяне и дьяки. После бояр встречали гости, купцы и всякие "жилецкие" люди. 14 июля, не доходя до Пресни, царь сам встретил митрополита и поклонился в ноги отцу. Филарет Никитич тоже поклонился сыну и царю, и долго оба оставались в этом положении, не смея ни встать, ни заговорить от радости. Поздоровавшись с сыном, Филарет сел в сани, а государь и весь народ пошли вперед пешком. Вскоре после возвращения из плена Филарет Никитич был рукоположен патриархом Иерусалимским Феофаном, приехавшим в Москву за милостыней.

С тех пор началось так называемое двоевластие: Михаил Федорович стал править государством с помощью своего отца-патриарха, которому был дан, как и царю, титул "великого государя". От имени обоих решались все дела, посольства принимались обоими государями, а послы преподносили им обоим подарки и дары. На таких приемах послов местничество (конфликт по поводу сравнения дворянства рода) ставило государя в затруднительное положение. Так, например, при представлении персидского посла исчезли рынды (телохранители). Один убежал и спрятался где-то, чтобы его не нашли, а другой утверждал, что болен, но его привели во дворец и назначили к нему товарищем рынды князя Ромодановского. Якобы больной Чепчугов бил челом на Ромодановскаго, а князь Пожарский-на Чепчугова, что тот позорил их семью сходством с Ромодановскими.

О том, до какой степени дошло местничество, можно судить из того, что когда император приказал назначить рындой, во избежание местничества, людей не родословных “ меньших статей", которые не могли похвастаться службой своих предков, то когда рынды назначили стряпчих Телепнева и Ларюнова, то один из них бил другого, исходя из того, что отец одного был полицмейстером, сын боярина, а другой был только писарем. Таким образом, хотя царь " велел выбирать из меньших статей ради скуки и прошения, но и те били челом." Такова была тогда сила местничества. Филарет Никитич вскоре разогнал тех, кто был выдвинут родством с его женой, а также возобновил дело царской невесты Марии Хлоповой, из преданного Романовым рода Желябужских, которая жила с Марфой и в 1616 году была объявлена невестой Михаила Федоровича и получила имя Анастасия. "И была молитва о наречении ее, и чины ее были поставлены по чину государыни, то есть чтили и уважали ее, как и саму царицу, и придворные целовали ей крест, и в Москве и во всех епископствах молились за нее Богу, то есть поминали ее в ектинии."

Но личное недовольство Салтыкова одним из родственников Хлоповой расстроило свадьбу, так как больная невеста была признана " испорченной” и отправлена в Тобольск вместе с родственниками, которых обвинили в обмане. Интрига раскрылась, и они решили вернуть Хлопова из ссылки, так как Михаил Федорович продолжал любить свою невесту и противился желанию матери выйти замуж за другого. Однако монахиня Марфа, стоявшая за Салтыковых, настояла на том, чтобы Хлопова оставили в Нижнем Новгороде, поселив во дворе покойного Козьмы Минина, а Салтыковых отправили жить в их вотчины.

Михаил Федорович женился на 29-м году жизни на Марии Владимировне Долгорукой, которая вскоре умерла, на следующий год царь вступил во второй брак с Евдокией Лукьяновной Стрешневой.  

По рассказу П. Львова, биографа отца невесты: "Накануне царские телеги были посланы за девушками из самых знатных родов, приехавшими в Москву выбирать. Этих девиц сопровождали их матери или ближайшие родственники; они носили одежду, которую дал им король. По представлению девочек монахине Марфе Ивановне матери и родственники разошлись по домам. У каждой девушки остался только один слуга, и комнаты, отведенные им, располагались по обе стороны кровати. В полночь Майкл с матерью отправились осматривать невест. В конце экзамена монахиня Марфа спросила сына, какую из девушек он выбрал. И она была очень удивлена, услышав, что он предпочел служанку одной из девушек, которых привел. Мать уговаривала Михаила подумать о том, как обидятся князья и бояре на этот выбор, и наконец потребовала, чтобы он решительно отказался, так как до восхода солнца должен объявить имя своей будущей жены в Успенском соборе в присутствии патриарха и духовенства. Михаил ответил: "По воле Бога и только тебя одного я получил венец и царство; Я ни в коем случае не посмею ослушаться своей матери. Ты всегда был моим наставником и защитником - я сделаю все... Но мое сердце никогда не выберет, никогда не полюбит другого... Я обречен на одно несчастье! Я потерял свою первую жену в первые же месяцы брачного союза, и я теряю свою невесту на самых выборах. Она не благородная порода; может быть, она терпит бедность, горе, а я испытал нужду и гонения."

Слезы полились из глаз Михаила, и, взглянув на сына, мать сказала: "Судьбы небесные сохранили тебя, они назначили тебе царство... Да пребудет с вами воля Божия! Возьмите тот, который подходит вам в мыслях и в сердце." Между тем монахиня Марфа послала разузнать о семье служанки, оказавшейся дочерью бедного можайского дворянина Лукьяна Степановича Стрешнева, и о девушке, с которой она была, своей дальней родственнице, угнетавшей ее своенравием. Когда Патриарх Филарет благословил сына, он сказал: "Бог прославил тебя за твое благочестие и почтил тебя царством, и впредь за твое благочестие и благочестие царицы Евдокии да хранит тебя от врагов твоих..." Во время евангелизации Евдокии были представлены дочери князей и бояр. В смятении души скромная и кроткая Евдокия не позволила девушкам поцеловать ей руку, но сама поцеловала каждую из девушек. На другой день, после обряда обручения, бояре были посланы от царя к отцу невесты с царским письмом, в котором сообщали ему, что по милости Божией Евдокия избрана царской невестой. Гонцы застали Стрешнева в поле с плугом, возделывающим поле для посева ржи. Позже, живя в царских особняках, Стрешнев не забыл свою избу с соломенной крышей; на стенах одной из комнат он развесил свою старую одежду, пояс и башмаки. Каждое утро, до самой смерти, откинув покрывало, он говорил: "Лукьян! помните, что вы были и что вы есть; помните, что вы получили все это от Бога. Не забывай Его милости, помни Его заповеди. Делитесь всем, что у вас есть, с бедными, они ваши братья. Не угнетайте никого, вы сами были бедны. Помните твердо, что все земное величие-суета, и что Бог может превратить вас в ничто одним словом."

С приходом Филарета и его посвящением в патриархи он задумал важные государственные вопросы и вынес их на разрешение земских соборов. Так, в июне 1619 года собору были представлены сделанные царю патриархом указания о том, что с разоренной земли взимаются налоги: с одних по сторожевым книгам, то есть по налоговой оценке имущества по их благосостоянию, а с других, не менее разоренных, они взимаются по писцовым книгам, то есть по простой налоговой переписи, в которой на благосостояние плательщиков не обращалось никакого внимания. Совет решил: провести перепись вновь в не разоренных районах, выбрать писцов и сторожей из надежных людей, привести их к присяге, взяв обещание писать без взяток и работать "по-настоящему".

Воеводы и писари в областях позволили себе ряд насильственных действий и беззаконий, в 1627 году правительство решило восстановить губернских старост повсеместно. Эта мера ограничивала круг влияния воевод, многие города пользовались ею и просили, чтобы у них не было воевод, а только губернаторских префектов, но некоторые города оставались недовольны губернаторскими префектами и просили назначения воевод.

Желая также привить в России "разные ремесла", правительство призывало иностранных промышленников на льготных условиях. Среди них были "рудокопы", оружейники и литейщики. Правительство позаботилось об оружейном и литейном бизнесе во время поисков руды. Тула славилась изготовлением оружия, и в 1632 году голландский купец Андрей Вижус получил разрешение построить там завод по отливке пушек и ядер.

Столбовский договор

В 1642 году было положено начало преобразованию военной структуры, с помощью иностранных офицеров была начата подготовка “русских ратных людей” по иностранному строю, стали появляться полки с иностранными названиями-солдатские, рейтарские, драгунские. Эти полки были переходным этапом к постоянной, регулярной, национальной армии в России. Собор 1642 года постановил образование в том же году двух московских выборных полков солдатского строя, под названием 1-го и 2-го выборных, позже 1-го Московского, иначе. Лефортовский и Бутырский. Оба названы в честь населенных пунктов, в которых они были расквартированы - Лефортовской и Бутырской. Начальником Бутырского полка был некий иностранец Алкиль, полк состоял из 52 рот, в каждой роте было по 60 человек. 1-й Московский выборный полк исчез в конце второй половины XVIII века и до сих пор не появился в истории. После Алкиля полком командовали генерал - майор Кровков, полковник Жданов и иностранец Бюст, а при упоминании имен Жданова или Бюста полк упоминался и в официальных актах Бутырского. В начале Крымской кампании, в 1687 году, командиром Бутырского полка был знаменитый потомок Карла II, шотландец Патрик Гордон, служивший сначала в шведских, затем в польских войсках и воевавший против татар и русских, он поступил на русскую службу майором.

В течение всего царствования Михаила Федоровича активизировалась деятельность по строительству различных хоров и зданий в Кремле. В 1635 и 1636 годах были построены каменные особняки для императора и его детей, возведенные на стенах старого здания над господской палатой, которая в начале XVI века была приемной Софьи Палеолог, а позже Елены Глинской и называлась задней и западной, над палатами-подклетными, которые тянулись до золотой палаты. Это место раньше занимали деревянные особняки, на месте которых были построены три новых каменных этажа, являющихся продолжением приемных покоев царицы и с теремом наверху. Надпись, расположенная над входом, указывает на то, что верхний этаж предназначался для молодых царевичей Алексея и Ивана. В царствование Михаила Федоровича вся территория от Никольских до Спасских ворот была еще застроена 15 церквами, построенными родственниками казненных в тех местах; эти церкви назывались "на крови голов, которые на рву".  

В 1635 г., 10 июня, в Кремль было внесено тело царя В. И. Шуйского, отданного, наконец, Польшей. С утра в Кремле загудел колокол, родня и народ повалил к Дорогомилову навстречу тела царя Василия.

Правительственной деятельностью времен Михаила Федоровича было успокоение взволнованного смутой государства и этой цели правительство думало достигнуть: истреблением административных злоупотреблений и поднятием общего благосостояния.

Михаил Федорович скончался 12-го июля 1645 г. Уже к тридцати с небольшим лет царь “скорбил ножками” и, по собственным словам его: “до возка и из возка носили в креслах». Незадолго перед кончиною состояние здоровья царя очень пошатнулось, так как неудача в устройстве судьбы его дочери Ирины, которую он хотел выдать замуж за датского королевича Вольдемара, нанесла тяжелый удар мягкой натуре Михаила Федоровича, чрезвычайно потрясенного несколько лет перед тем смертью двух его сыновей. В день своего ангела, стоя у заутрени царь заболел. В церкви с ним сделался припадок, и его перенесли в царские хоромы. К вечеру болезнь усилилась, он стал стонать, жалуясь, что “внутренности его терзаются” , приказал призвать царицу и сына, 16-ти летнего Алексея Михайловича, и патриарха, простился с женою, благословил сына на царство, исповедался, приобщился Св. Тайн и в начале третьего часа ночи, тихо умер.

За те 32 года, которые находился у власти Михаил Федорович Романов, а всего он прожил 49 лет, это было время тяжелейшего и медленного восстановления промышленности, сельского хозяйства, страна почти вышла из кризиса, началось объединение русских земель, произошел подъем в сознании народных масс, русский народ сплотился вокруг фигуры самодержца.

Заключение

Книга “Триста лет царствования дома Романовых” была написана в 1913г. Пожалуй, это единственная книга, из всех, которые я видел, где настолько подробно описывается царствование Михаила Федоровича. Здесь описано все до мелочей, но, к сожалению, в отличие от других книг (“История Отечества. Справочник школьника” и “Русская история для всех”), здесь не говорится о глобальных процессах, то есть не видно ситуации в целом. Зато здесь написано о вещах, о которых мы бы не узнали из других книг. В большинстве книг, таких как “История Отечества. Справочник школьника” и “Русская история для всех», о Михаиле Федоровиче не рассказывается, как о великой исторической личности, в них рассказано об основных преобразованиях того времени, о его избрании, но читая эти книги, невозможно оценить ситуацию, которая сложилась в конце 16, начале 17 веков, невозможно узнать о причинах и предпосылках прихода к власти Романовых. В своем реферате я опирался на книгу “Триста лет царствования дома Романовых», потому что в других книгах написано очень немного интересного о воцарении Романовых.

Список литературы

1. Книга “Триста лет царствования дома Романовых”; Ассоциация “Информ-Эко». 1990 г.
2. “История Отечества. Справочник школьника”; Филологическое общество “Слово». 1994 г.
3. В. Бутромеев. “Чтения и рассказы по истории России».
4. “Роман-газета». 1994 г.