Реферат на тему: Университетское образование в России 18, 19, начала 20 века

Содержание:

Введение

Начало XIX века— время культурного и духовного подъема России. Отечественная война 1812 года ускорила рост национального самосознания русского народа, его консолидацию (сплоченность) до небывалой степени. Произошло сближение с русским народом других народов России. Фундаментальные изменения в российской национальной экономике становятся все более очевидными. Они были порождены развитием буржуазных отношений в различных областях народного хозяйства, оживлением деятельности внутреннего рынка, ростом и укреплением международных торговых связей. В промышленности все большее значение приобретала фабрика со свободно нанятыми рабочими, постепенно вытесняя вотчинные и посессорные мануфактуры. Товарные отношения проникают в сельскохозяйственное производство, способствуя возникновению специализированного сельского хозяйства, внедрению технических и агрономических новшеств, появлению сословий, работающих на внешний и внутренний рынки. Растущие города, привлекая все больше и больше рабочих, ремесленников и торговцев, увеличивали потребность в внутреннем рынке. Развивающийся товарообмен между отдельными регионами страны требовал совершенствования средств сообщения, транспорта и водных путей. В связи с этими явлениями все острее становится потребность не только в образованных специалистах, но и в грамотных рабочих, способных обслуживать более сложные процессы промышленного и сельскохозяйственного производства.

В этой ситуации народное образование стало одним из важнейших условий поступательного развития страны. В то же время, по данным 1797 года, процент грамотности сельского населения составлял 2,7; городского - 9,2. При этом следует учитывать , что большинство населения составляли крестьяне. Кроме того, критерий грамотности в начале 19 в. Были крайне низкими. Считалось, что грамотный человек может поставить свою подпись не крестиком, а фамилией.

Образование первой половины XIX в.

Согласно уставу 1804 года была создана стройная и последовательная система управления всеми учебными заведениями.

Народное образование было разделено на 4 этапа:

• Приходские школы
• Уездные школы
• Гимназии
• Университеты

Страна была разделена на 6 учебных округов, в каждом из которых планировалось создать университет. Но в 1804 году был открыт только Казанский университет. В 1819 году начал действовать Петербургский филиал. При Николае I не было открыто ни одного университета. В крупнейшем Московском университете в 1811 году было всего 215 студентов, в 1831 году-814.

В 1815 году знаменитая армянская семья Лазаревых основала в Москве Институт восточных языков и содержала его на свои средства в течение ста лет. Лазаревский институт много сделал для приобщения России к культуре Востока, для подготовки российских дипломатов, направляемых в восточные страны.

К началу XIX века в России существовало только одно высшее учебное заведение технического профиля — Горный институт, в Петербурге при Александре I был открыт Лесной институт. Николай 1 покровительствовал инженерному и военному образованию. При нем были открыты Санкт-Петербургский технологический институт и Московское техническое училище, а также Академия Генерального штаба, Инженерная академия и Артиллерийская академия.

В первой половине XIX века продолжалось развитие системы женского образования, основы которой были заложены еще при Екатерине II. Новые институты для дворянских дочерей были открыты в Петербурге, Москве, Нижнем Новгороде, Казани, Астрахани, Саратове, Иркутске и других городах. Целью этих учреждений было воспитание "хороших жен, заботливых матерей, образцовых наставниц для детей, домохозяек".

Николай I запретил прием детей крепостных в университеты. Статус класса был официально закреплен в системе общеобразовательных школ. Типы в образовании школ сохранились, но каждый из них стал классово-раздельным. Приходские школы предназначались для детей "низших сословий", в них преподавали Закон Божий, грамоту и арифметику. Уездные школы создавались для детей "купцов, ремесленников и других городских жителей", в их программу входили русский язык, арифметика, основы геометрии, история и география. Дети дворян, чиновников и богатых купцов в основном обучались в гимназиях. Целью гимназий была "подготовка студентов к академическим или университетским научным курсам". В 1803 году планировалось открыть гимназии в каждом губернском городе. Это было сделано не сразу. В 1824 году на территории России действовало всего 24 гимназии. Во всей Сибири была только одна гимназия (в Тобольске). Через 30 лет количество гимназий было увеличено до 43. В Сибири начали действовать три гимназии (в Тобольске, Томске и Иркутске). Многие благородные дети воспитывались в частных пансионах или у домашних учителей. Учителя, обычно французы или немцы, были не очень хорошо образованы.

В этот период правительство уделяет внимание развитию государственной школы, в которой должно было преобладать "домашнее воспитание и образование". Развивая эту линию в школьной политике, правительство в 30-е годы ограничивало число вновь открываемых частных школ-интернатов в столицах, а в существующих "образование должно было приспосабливаться к образованию в государственных учреждениях", право содержать школы-интернаты и преподавать в них предоставлялось только русским подданным.

В 1930-е годы в России были созданы предпосылки для развития системы средней и высшей школы. Университетский устав 1835 года, поставивший российские университеты под больший государственный контроль по сравнению с Уставом 1804 года, способствовал их более глубокой научной и образовательной деятельности. Университеты наряду с Академией наук стали важными исследовательскими центрами, с целью повышения уровня университетской профессуры практиковалась отправка молодых выпускников вузов за рубеж для подготовки к ученому званию.

С развитием экономики, увеличением сфер жизни, требующих грамотных, образованных людей, авторитет знаний и потребность в их приобретении возрастали. В учебный план уездных училищ, согласно уставу 1828 года, входили курсы, которые "способствовали успехам в обороте торговли и в работах промышленности." В гимназиях в 30-е годы были открыты реальные классы для изучения технических и коммерческих наук В университетах, фабрикантам читались публичные лекции по технической химии и технологии производства. Возникли старейшие технические учебные заведения России: Санкт-Петербургский практический технологический институт, Московское профессиональное училище (1830, ныне МГТУ им. Н. Э. Баумана).

В 30 - е годы появились ведомственные школы (Министерства финансов, государственных имуществ, Военные, духовные ведомства и т. д.) - К 50-м годам насчитывалось до 3 тысяч волостных школ Министерства государственных имуществ. В дореформенной России это была главная сельская школа (по закону 1867 года эти школы были переданы земству).

При некотором расширении школьной системы уровень грамотности в России к концу крепостной эпохи не превышал в среднем 1%. В некоторых губерниях, особенно в столице, она была несколько выше — от 1,5 до 2%. Культурный потенциал общества в этот период был сосредоточен в дворянстве. Дворянство было главным носителем профессиональной культуры.

Образование и наука второй половины XIX века.

Развитие образования.

Наследием крепостной эпохи "был крайне низкий уровень грамотности народа. Даже в Петербурге в конце 60-х годов доля неграмотных (за исключением детей до семи лет) составляла 44%. В Москве, по переписи 1871 года, неграмотных было 55%. В губернских городах их процент возрос до 60-70, в уездных — до 70-80, в деревне грамотность была редким явлением.

Положение улучшилось с развитием земской школы. Увеличилось и количество городских школ. Чуть позже, в 80-е годы, сеть приходских школ начала расширяться. Во многих городах существовали воскресные школы для взрослых, содержавшиеся за счет энтузиастов-воспитателей.

В конце 1990-х годов начальное образование в сельской местности охватило несколько миллионов учащихся. Однако высокий рост населения затруднял ликвидацию неграмотности. К концу xix века грамотными были лишь около четверти русского населения. В Сибири, где не было земств, грамотность составляла чуть более 12%.

Во второй половине XIX века некоторые народы Поволжья (марийцы, мордва, чуваши и др.) обрели собственную письменность. Важную роль в его создании сыграли православные миссионеры. Издавались книги на языках народов Поволжья, открывались национальные начальные школы, появлялась местная интеллигенция.

В пореформенный период дело народного образования в России достигло значительных успехов. Наиболее быстро развивалось начальное образование. (Раньше он был наименее заметным человеком.)

В 60-е годы правительство осуществило школьные реформы в школьном деле, которые были частью социальных преобразований тех лет и, в определенной степени, результатом деятельности демократической общественности. "Положение о начальных народных училищах", изданное в 1864 году, объявляло школы бессловесными и предоставляло право открывать начальные школы общественным организациям (земствам, городским органам управления); женщинам предоставлялось право преподавать в начальных школах. Все школы подчинялись Министерству народного просвещения. Поощряя инициативу общественности в организации народной школы, правительство перекладывало на нее все расходы. При обсуждении реформы начальной школы в 1864 году правительство исходило из того, что "дело народного образования есть дело самого народа."

Земские школы были самым распространенным типом негосударственной начальной школы. С 1864 по 1874 год их было открыто до 10 тысяч, в 80-е годы-чуть меньше. К 1914 году в России действовало более 40 тысяч земских школ. Земская трехлетняя школа, по сравнению с министерской, отличалась лучшей учебной обстановкой и более высоким профессиональным уровнем учителей. Ученик земского училища, кроме чтения, письма, арифметики и Закона Божия, получал элементарные знания по естествознанию, географии и истории.

Среди прочих расходов земств важное место занимало финансирование народного училища, составлявшее в 1895 году около 15% всего бюджета. За счет земств открывались учительские семинарии, комплектовались народные библиотеки, содержались учителя.

Наряду с земством продолжали действовать церковно-приходские школы, существовавшие в дореформенное время. Образование в них (чтение, письмо, Закон Божий, церковнославянское чтение и церковное пение) было ниже по своему уровню, чем в земской школе. Правительство оказывало материальную поддержку приходским школам, особенно в 1980-е годы. Обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев добился увеличения их числа в 1881-1894 годах в 8 раз, а государственных ассигнований на эти школы-примерно в 40 раз. В середине 90-х годов в России насчитывалось до 44 тысяч человек. начальные школы (многоклассные, двухклассные, одноклассные). Из этого числа учебных заведений, предназначенных для широких масс, одноклассные школы составляли более 90%.

По вопросу о среднем образовании шла длительная борьба между сторонниками реального и классического направлений. Первые настаивали на расширении преподавания естественных наук и современных иностранных языков. Последний считал необходимым сохранить акцент на изучении классической античности как основы европейской культуры. Верх одержали сторонники классического направления, опираясь на консервативных министров народного просвещения Д. А. Толстого и И. Д. Делянова.

Основой среднего образования была классическая гимназия. По сравнению с дореформенным периодом их число возросло (1865-96 гимназии, 1871— 123, 1882— 136). В 60-е годы появились реальные и классические гимназии. Однако с самого начала они не были полностью уравнены в правах, и после 1866 года классическая гимназия стала фактически основной формой среднего образования, только выпускники мужских гимназий имели право поступать в университеты. При Александре III правительство пыталось ограничить прием в гимназию людей из простого народа. Пресловутый циркуляр Делянова, в котором не рекомендовалось принимать в гимназию "детей извозчиков, прачек, мелких лавочников и т. Настоящая гимназия была преобразована в шестиклассную школу без права поступления ее выпускников в университет.

Правительство видело в преобладании классического среднего образования и усилении контроля над работой школы основной путь борьбы с "вредными устремлениями и мыслями", порожденными "духом времени" 60-х годов.

Музыкальное образование финансировалось исключительно за счет государственных средств. В 1862 году Русское музыкальное общество открыло консерваторию в Петербурге, а в 1866 году-в Москве. В отличие от государственных учебных заведений, здесь мальчики и девочки обучались вместе

В пореформенную эпоху изменения коснулись и высшего образования. Новые университеты были открыты в Одессе (Новороссийск на базе Ришельевского лицея, 1865), Томске (1880). В университетах, получивших автономию по Уставу 1863 года, появились новые кафедры, возродилась научная работа, повысился образовательный уровень выпускников. Несмотря на отмену автономии университетов Уставом 1884 года, учебная программа в них постоянно совершенствовалась и расширялась. Развитию высшего образования мешала противоречивая политика правительства. Она понимала, что стране нужны высокообразованные люди, но в то же время высшая школа всегда подозревалась ею как рассадник неистребимой "крамолы".

Рост технического оснащения, совершенствование промышленной техники и развитие транспорта требовали расширения и совершенствования специального образования. В стране были созданы профессионально - технические училища и специализированные высшие учебные заведения. Санкт-Петербургский технологический институт и Московское профессиональное училище, основанное в дореформенный период, были преобразованы в высшие технические учебные заведения. В 1865 году по инициативе Московского общества земледелия была открыта Петровская сельскохозяйственная и лесная академия (ныне Тимирязевская сельскохозяйственная академия). В ряде городов (в Томске, Харькове, Киеве, Новочеркасске) в конце XIX века были созданы политехнические и технологические институты; закрытые учебные заведения (например, в Петербурге — Институт инженеров железнодорожного транспорта) были преобразованы в гражданские учебные заведения. К концу XIX века в России насчитывалось более 60 государственных высших учебных заведений, в которых обучалось около 30 тысяч студентов.

Что касается женского образования, то в дореформенной России существовали классные женские учебные заведения, доступ в университеты для женщин был закрыт. Накануне буржуазных реформ началось широкое движение за предоставление женщинам права на получение среднего и высшего образования. В конце 50-х годов появились бессловесные женские гимназии, но, по сравнению с мужскими, с меньшим объемом изучаемых предметов.

В течение короткого времени, в конце 50-х годов, женщины поступали в университеты в качестве свободных студентов. Однако, согласно Уставу 1863 года, им не разрешалось учиться в университетах. Поэтому многие женщины уехали учиться за границу. В 70-е годы в Цюрихском университете русские составляли 80% всех иностранных студентов.

В России многие ученые активно защищали женское образование: Д. И. Менделеев, И. М. Сеченов, А. Н. Бекетов, Н. И. Пирогов и др. На рубеже 60-70-х годов были открыты Высшие женские курсы. В Москве наиболее известными были Высшие женские курсы профессора В. И. Герье (1872). Высшие женские курсы в Петербурге (Бестужевские-по имени их директора, профессора К. Н. Бестужева-Рюмина), основанные в 1878 году, сыграли значительную роль в общественной и культурной жизни страны. Женские курсы следовали университетской программе, но те, кто их закончил, не имели права на получение диплома о высшем образовании.

Одной из форм приобретения знаний было народное чтение, распространение которого поддерживалось государством. Впервые они были проведены в Петербурге в 1871 году, долгое время они проводились только в столице и провинциальных городах, а с середины 90-х годов получили широкое распространение. Интерес к народным чтениям был велик. Лекторами были, как правило, священнослужители и учителя; преобладали религиозно-нравственные, исторические и военные темы. Народные чтения находились под строгим контролем правительства.

Всероссийская перепись населения 1897 года впервые выявила общую картину грамотности и образования в стране. Средний уровень грамотности в России составлял 21,1% (29,3% у мужчин и 13,1% у женщин). Около 1,4% населения имели высшее и среднее образование, как общее, так и специальное.

Студенты шестидесятых годов

Социально-экономические изменения и революционная ситуация вызвали серьезные изменения в численности, составе, положении, быте и социально-психологическом облике студентов. Отмена "набора", установленного в конце 40 — х годов, разрешение принимать в университеты неограниченное количество студентов, смягчение платы за обучение, восстановление категории свободных студентов-все это привело к быстрому увеличению числа молодых студентов, что было в первую очередь связано с Москвой и Петербургом. Московский университет оставался самым многолюдным. За ним последовал Киев, а с 1859 года-Санкт-Петербург. Петербург (даже при отсутствии медицинского факультета). Произошло значительное увеличение Киевского университета. В Казани и Харькове, наоборот, поначалу наблюдалось снижение числа студентов из-за оттока молодежи в столичные вузы. Однако с 1858-1859 годов он неуклонно растет и здесь. Снятие барьеров привело к изменению возрастного состава студентов: на младших курсах наряду со вчерашними старшеклассниками, семинаристами, юношами, еще не покинувшими родительский приют, появились молодые люди 25-27 лет и даже старше (особенно среди свободных студентов). Многие из них уже имели опыт самостоятельной жизни. Другие, под влиянием типичной для того времени страсти к науке, оканчивали один факультет и поступали на другой. По данным Министерства народного просвещения, весной 1861 года "из общей массы студентов, простиравшейся почти до 6 тысяч, только 10,2% принадлежали к тем, кому 16 и 17 лет; напротив, 82,3% составляли студенты от 18 до 25 лет, а 7,25% - старше 25 лет".

С увеличением общего числа студентов с середины 50-х годов доля разночинцев в его среде росла. Для бедного и бедного молодого человека образование открывало путь к жизни, было путем к безопасности, средством достижения положения в обществе. Университет дал ему возможность раскрыть свои природные способности и таланты, почувствовать человеческое достоинство. Возрастала потребность в образованных людях. Кроме того, сказалась и тяга к знаниям, характерная для 60-х годов. И разночинцы потянулись в университет. За три года (1854-1857) их доля в студенчестве, даже по официальным данным, увеличилась почти на 3%. Эта цифра показывает направление произошедших изменений. масштаб их, по-видимому, был гораздо больше.

"Большинство студентов Университета Святого Владимира, - свидетельствовал в 1861 году ректор П. Х. Бунге, - составляют молодые люди, которые видят в высшем образовании средство обеспечения своего будущего. Многим людям приходится думать одновременно и о науке, и о том, как жить, чтобы учиться." Многие студенты из дворянства вообще не принадлежали к помещичьей среде или порвали с ней отношения. Многие из них были сыновьями частных дворян, то есть тех же разночинцев. Другие происходили из обедневших, мелких, крупных помещичьих семей и не могли рассчитывать на помощь из дома. Эти молодые люди поступили в университет, чтобы получить образование, а затем зарабатывать себе на жизнь собственным трудом. Как и их товарищи из других классов, они старались попасть в число государственных служащих или зарабатывали деньги, давая уроки, сочиняя статьи, вычитывая корректуру, работая для журналов. Характерно, что в начале 60-х годов более половины студентов университетов были освобождены от платы за обучение из-за бедности. В Московском университете в 1860 году из 1653 человек, которые были освобождены, их было 1006; только 515 заплатили пошлину.

Крайняя нехватка материальных ресурсов была уделом многих студентов. Некоторые из них добирались до университета пешком за сотни миль. Здесь, как чай, их ждала полуголодная, неустроенная жизнь. В. В. Бсрви рассказывает, что при обследовании материального положения студентов были обнаружены факты, которые были почти неправдоподобны: двое студентов жили в чулане, третий-в деревянном ящике из извести. Худяков, Красноперой, Сычугов, Острогорский, Любарский и другие мемуаристы рисуют выразительную картину в своих воспоминаниях, ссылаясь на бедность большинства студентов столичного университета, Чернышевский называл их "мучениками своего желания быть образованными". Профессор Капустин свидетельствовал о существовании самой неприглядной нищеты среди московских студентов. "Поверите ли,— писал он Погодину,— что есть буквально голодающие люди, есть студенты в лохмотьях и так далее." Число "крайне бедных студентов" в Московском университете также упоминалось в официальном документе. Демократическое происхождение и стесненное материальное положение многих студентов, которым с юных лет приходилось полагаться только на себя и на собственные силы, вызывали у них недовольство окружающими, воспитывали самостоятельность, деловитость, непримиримость к формулировкам. События, происходившие в стране, заставляли пытливые молодые умы напряженно работать. Острота классовой и общественно-политической борьбы порождала готовность к протесту. Разнородная интеллигенция в силу своего социального положения уже была склонна принять антифеодальную идеологию просвещения с ее отрицанием классового статуса, возвышением разума, науки и знания. Просветительские идеи и критика старого порядка и официальной идеологии, характерные для просветителей, встречали живой и сочувственный отклик в студенчестве. Ее горячее сочувствие к трудящемуся народу, вместе с верой в животворящую силу науки, побуждали ее нести свет знания народу. Вот как Г. Н. Потанин запечатлел типичного представителя "новых людей" — студента (впоследствии писателя) Н. С. Щукина: "Это был живой, беспокойный человек, чрезвычайно деятельный... У него было много клиентов на чердаках и в подвалах: кухарки, военные писари, извозчики и т. Д. Он старался обогатить их всех знаниями: одного познакомил с поэзией Некрасова, другого-с русской историей... Щукин был пропагандистом революции. Это был молодой человек, такой же пылкий, как Демулен... Каждую минуту он был готов встать на баррикады. Несправедливость мгновенно превратила его в протестующего."

Ментальное движение, происходившее в стране, вовлекло студентов в свою орбиту. Большинство из них, выходцы из малообеспеченных семей, связывали свое будущее исключительно с образованием, которое они ожидали получить в университете. Сказался и рост общественного престижа науки. Среди молодежи росло осознанное стремление к знаниям. Важной предпосылкой для этого было возрождение печати, начало общественно-просветительского движения. Помимо обязательных лекций, студенты посещали публичные лекции, черпали знания из книг и периодических изданий. Теперь вы можете сравнить и выбрать. Копирование и запоминание лекций профессора уступило место самостоятельной работе с книгой, пассивному восприятию-критическому осмыслению услышанного и прочитанного. "Дома мы почти совсем не сидели за сочинением и запоминанием профессорских лекций,— вспоминал тогдашний студент, - но лекции некоторых профессоров посещали и слушали очень прилежно. Кроме того, мы читали много серьезных работ, прямо или косвенно связанных с нашей наукой, горячо спорили и спорили о том, что читаем... и, главное, они развивались умственно", "они были чрезвычайно восприимчивы и сильно мыслили".

Среди студентов рос серьезный интерес к науке. Иногда по совету и под руководством профессоров, иногда помимо них, молодые люди втягивались в научную работу, сами искали и находили литературу, способную ответить на их запросы, переводили и издавали лучшие зарубежные произведения, затевали литературные и научные предприятия, сотрудничали в общелитературных и научных журналах.

Признаки перелома впервые были замечены в столичном университете. Среди студентов-естествоиспытателей и востоковедов стало привычным вести систематические беседы, где читалась и рецензировалась научная литература, сообщались новости наук, где сами студенты представляли те части университетского курса, которые, по их мнению, преподавались неудовлетворительно. Студенты-естествоиспытатели самостоятельно проводили опыты, работали с микроскопом. Среди студентов-филологов отчетливо проявились научные устремления. В 1857-1860 гг. Петербургские студенты издали два тома сборника своих научных трудов с интересной "Летописью внутренней жизни университета". Студенты с Востока начали составлять словари и учебники по своей специальности. Русский русский закон, русский перевод работы выдающегося химика Ш. Ш., был подготовлен и издан другими. Жерар, библиография журнальных статей, перевел некоторые произведения Грибоедова и Гоголя на английский язык для публикации в Англии . То же самое происходило и в других университетах. Московские студенты начали издавать "Библиотеку естественных и математических наук". В 1859-1860 годах вышло 12 номеров запланированного труда, состоящего из переводов избранной западноевропейской литературы. Аналогичные публикации были сделаны в Киеве, Казани и Харькове.

Новое приходило в жизнь по-разному, в разных обличьях, где легко, быстро, где трудно, не сразу. Многое зависело от положения в университете, от его традиций. В столичном университете, где во времена Николая господствовала узкоспециализированная ученость, лишенная публичной жилки и сторонившаяся какой-либо широкой постановки вопросов, подобные тенденции давали о себе знать и в студенческой среде. Возросший интерес к науке облекался здесь поначалу в старую одежду. Ее юные приверженцы часто подражали своим наставникам. Некоторые предпочитали профессоров, которые читали по старинке. В петербургской студенческой коллекции ярко переплетаются черты нового и старого: самостоятельная инициатива, беспрецедентные организационные формы и узкое академическое понимание задач работы, почерпнутое из недавнего прошлого. Понятно, почему Добролюбов так хладнокровно отозвался о первой попытке коллективного студенческого предприятия. Признавая полезность некоторых содержащихся в ней материалов (особенно переводов), знакомство авторов с научными приемами, он с неодобрением отмечал в сборнике "торжество школы, отвергающей общие взгляды и видящей реальную пользу университетских занятий в изучении мелочей и частностей". Так оно и было: в 1857 г. Петербургский университет был еще оплотом официальной науки, в которой господствовали тенденции, отмеченные критиком. Не случайно издание сборника было прервано на 2-м номере: университетская молодежь была занята другими делами и заботами.

В целом для студентов того времени в большей степени были характерны широта и энциклопедичность их интересов. В пауке их интересовало все новое, независимо от выбранной специальности. Появление замечательной книги привлекло всеобщее внимание и горячо обсуждалось как гуманитариями, так и естествоиспытателями.

Научное направление в студенческой среде 60-х годов не осталось бесплодным. Она дала России целую плеяду великих ученых. Среди учеников тех лет-Сеченов, Тимирязев, Столетов, Склифосовский, Кони, Ключевский, Герье, Потебня, Кирпичников и многие другие выдающиеся представители науки второй половины XIX века.

В стремлении к образованию студенты больше не ограничивались лекциями. Они отвечали своим требованиям прежде всего в демократической журналистике, которая, в духе времени, давала много места науке и служила бесценным кладезем знаний, которые не всегда можно было почерпнуть в аудитории. Публиковавшиеся там статьи и обзоры по политэкономии, философии, истории и естествознанию отличались новым подходом, широкой и смелой постановкой вопросов, которые производили впечатление на молодое поколение. Радикально-революционная трактовка проблем современности, отрицание религии, материализма в естествознании, идеи утопического социализма нашли живой отклик в молодежной среде. "В наших журналах, - сообщал отчет Третьего отдела за 1861 год, - появились статьи, проникнутые духом социализма и материализма. Эти статьи легко принимаются молодым поколением и большинством студентов."

Передовая журналистика приобрела большое влияние среди студентов, повлияла на формирование мировоззрения. "Не будет преувеличением сказать,— утверждал Ннкитенко, - что нынешнее молодое поколение в основном воспитывается на идеях Колокола и Современника, а заканчивает свое воспитание на идеях Русского Слова. Живой интерес вызывали лучшие журналы 40-х годов, статьи Белинского и Герцена, петербургские студенты читали вслух на литературных собраниях герценовский "Дилетантизм в науке". Когда в продаже появилось первое издание собрания сочинений Белинского, молодые люди буквально осадили магазин Коженчикова в Петербурге. За два-три дня было продано несколько сотен экземпляров первого тома. Белинского и Герцена жадно читали в Москве, Казани, Харькове, Киеве.

Издания Вольной русской типографии Герцена и Огарева нашли в студенчестве восприимчивую читательскую аудиторию. Интерес к ним был настолько велик, что никакие ограничения и барьеры не могли помешать их проникновению в Россию. Студенты были одними из самых прилежных распространителей. "Спасибо Герцену за его "Звезду", за его "Колокол". Это новый Мессия для нас! "писал товарищу петербургский студент Н. Н. Рашевский. Из "Колокола", по словам В. Линда, " значительная часть московских студентов узнала... свои мнения по крестьянскому вопросу и по текущей политике. "

Запрещенная литература широко распространялась среди студентов из сочинений Герцена и Огарева. Консервативный круг исчез, а социалистическое учение, наоборот, набирало все большую силу. Стремясь освободиться от предрассудков, молодые люди прониклись скептическим отношением к церковным догматам. "Неверие распространяется в молодом поколении,—жаловался Погодин. - ...Студенты не ходят теперь слушать профессора, который, как они знают, ходит на мессу." Среди студентов широко распространялись атеистические и материалистические взгляды. Росло критическое отношение к официальной идеологии, к существующей власти и ее представителям.

Основной интерес в то неспокойное время был сосредоточен на проблемах дня, которые поглощали внимание, часто отодвигая на второй план образовательные и академические. Современник уверял, что почти вся университетская молодежь разделяла освободительные устремления 60-х годов. По его словам, "всестороннее возрождение России и, в частности, благо народа было не только у всех на языке, но и в умах и сердцах. "Крестьянский вопрос привлекал неослабевающее внимание. При социальной разнородности студентов отношение к существу дела было неодинаковым: наследники помещичьих латифундий и молодые люди из низших классов не могли испытывать по этому поводу одинаковых чувств. Тем не менее в массе своей студенты были "на стороне самой широкой развязки крестьянского дела." Демократически настроенная молодежь испытывала острое недовольство реформаторскими усилиями правительства, которые казались им слишком медленными, вялыми; росло убеждение, что желаемая цель будет достигнута только тогда, когда народ "покажет правительству кулак или сам возьмется за дело". Молодежь восторженно пела революционные песни, проникнутая верой в близость крестьянского восстания. Конечно, не все были столь радикальны. Другие занимали либеральные позиции.

Студенты живо интересовались ходом крестьянского дела. Вернувшись домой, они попытались выяснить, что можно, о работе провинциальных комитетов. Тверской комитет, возглавляемый Унковским, снабжал желающих литографированными протоколами своих заседаний. Многие студенты присутствовали на Московском собрании дворянства при составлении послания конституционного характера, на знаменитом собрании дворянства в Твери, признавшем несоответствие Положений 19 февраля 1861 года. Реформа не удовлетворила студентов и не вызвала у них приветствий. Последовавшие за этим крестьянские волнения укрепили надежду демократической молодежи на крестьянство как на опорную силу будущей революции. Это, в свою очередь, послужило новым толчком к усилению революционных настроений среди студентов и вовлечению их в революционное движение.

Годы социального подъема и революционной ситуации отмечены многочисленными студенческими "историями" - столкновениями студентов то с полицией или военными чиновниками, то с университетским начальством, то с преподавателями. Характерными чертами этих выступлений являются чрезвычайно легкая воспламеняемость студентов, их сплоченность, постоянная готовность поддержать товарищей, немедленный переход частных конфликтов в общеуниверситетские. Старые патриархальные отношения с инспекцией остались в прошлом. До недавнего времени грубое обращение с молодежью в университетах встречало теперь единодушный отпор. Росло неповиновение властям. Студенты стали открыто протестовать против распоряжений инспектора, попечителя и самого генерал-губернатора, которые они считали незаконными. Столкновения были особенно острыми там, где власти действовали так же, как и раньше .

В начале 1857 года казанские студенты освистали инспектора и попечителя, которым после этого пришлось уйти в отставку. Через несколько месяцев в Киеве в общественном месте (в театре) к офицеру (полковнику!) Мне пришлось дорого заплатить за грубость по отношению к одному из студентов. Той же осенью в Москве студенты вступились за своих товарищей, избитых полицией. Их энергичный протест против беззакония вызвал широкий резонанс в обществе: возмущение действиями полиции было всеобщим. Правительство, еще не решившееся, как выразился Чичерин, "натянуть поводья", сочло необходимым наказать особо "отличившихся" полицейских. Весной 1858 года студенческая "история" в Харьковском университете стала сенсационной. После ареста и высылки двух студентов из города по приказу генерал-губернатора Лужина и отказа университетских властей ходатайствовать об их возвращении, харьковские студенты решили выразить протест, подав все ходатайства об увольнении из университета. В течение одного дня в совет поступило 138 ходатайств. Только хитростью университетским властям удалось замять это дело.

Здесь упоминаются лишь несколько типичных случаев такого рода. На самом деле их было гораздо больше. Они возникали то тут, то там и служили индикатором нарастающего социального брожения. Еще лишенные прямой политической ориентации, они свидетельствовали о взволнованной обстановке в стране, непримиримости молодого поколения к произволу, нежелании беспрекословно подчиняться властям, готовности к борьбе. Одним словом, они уже были предвестниками назревавшей революционной ситуации.

Борьба с университетскими фондами

Старый режим в университетах рушился. Несколько лет назад студенты находились, можно сказать, в полувоенном положении. Подчиняясь строжайшей дисциплине, подвергаясь придирчивому, часто грубому отношению попечителей, инспекторов и даже профессоров, они не имели права голоса в университетских делах. Теперь, в иной обстановке, возбужденная всем происходящим, увеличившаяся в количестве, принявшая в себя сильный разнообразный поток, студенческая молодежь стала во многом иной. Самоуважение, боевой дух, напористость давали о себе знать во всем-в отношениях с профессорами и начальством, в поведении внутри и вне университета. Кризис государственной политики сопровождался ослаблением студенческого надзора. В 1855-56 годах казначейская стража все еще находилась под круглосуточным надзором университетской полиции и могла уходить только с разрешения инспектора. Курение в университете было запрещено. Униформа строго соблюдалась. Волосы полагалось стричь коротко, но инспекторы уже не решались строго наказывать за несоблюдение правил, ограничиваясь замечаниями. Постепенно многие запреты утратили свою силу. Карцер отошел в область легенд. Студенты начали отпускать свои длинные волосы, усы и бороды. В университетах не только стали курить-власти сами предоставили молодым людям курительные комнаты. Там, где инспекция вела себя по старинке, количество "проступков" значительно возросло, так как студенты демонстративно перестали выполнять требования, которые ранее считались обязательными. В то же время недовольство накапливалось, приводя к открытым столкновениям.

Образ студентов быстро менялся. "Мундир был тот же, но другие люди были одеты точно в этот мундир; так отличались студенты 1860-х годов от студентов 1840-х годов", - заметил инспектор Московского университета (и его выпускник) П. Д. Шестаков. Даже студенты разных курсов были очень разными: новички, вступившие в жизнь в революционной обстановке, оказывались более самостоятельными, чем их старшие товарищи. "Наша молодежь очень изменилась за последние три-четыре года", - писал он в 1863 году. Писарев.—Уже в 1858 и 1859 годах студенты, поступившие в университет, были не такие, как мы, студенты III и IV курсов. Поступая в университет, мы были робки, склонны к благоговению и склонны смотреть на лекции и слова профессоров как на духовную пищу и манну небесную. С другой стороны, новые студенты были смелы и свободолюбивы и чрезвычайно быстро осваивались, так что в течение двух месяцев после поступления они становились магистрами университета и сами поднимали разумные вопросы и серьезные споры в студенческих кругах."

Весной 1858 года казенные студенты были переселены в частные квартиры. Предоставление молодым людям возможности управлять собой и своим временем сделало их более независимыми и зрелыми в собственных глазах. Этому самосознанию способствовала и ранняя привычка необеспеченных разночинцев работать самостоятельно. Да и возрастная структура студентов, как уже говорилось, теперь была не такой, как раньше.

Возросшая самостоятельность молодежи проявлялась по-разному. Изменилось отношение к преподаванию. Тренировки потеряли свой прежний школьный характер. Посещение лекций стало практически бесплатным, и студенты широко использовали возможность выбора. Их отношение к учению стало более независимым. "Мы скоро перестали посещать лекции строгих и скучных профессоров, которые давали науку в каких-то мертвых формах, - пишет тогдашний студент, - и ходили в аудиторию только к тем, кто пытался применить науку к решению насущных вопросов, к уничтожению старого зла и открывал нам новые, свежие идеалы." Иногда предпочтение отдавалось курсам, преподаваемым на других факультетах. Случалось, что студенты вступали в спор с профессором прямо в классе во время занятий или даже на страницах прессы.

Возросшая активность студенческой молодежи выражалась и в выступлениях СЕ против отдельных профессоров. Чаще всего протест был направлен против преподавателей, которые не удовлетворяли студентов научным уровнем или идеологической направленностью своих лекций. Мы видели, что создавшееся реакционным режимом положение благоприятствовало выдвижению на кафедры благонамеренных бездарей, создавало застой и рутину в преподавании. Отсталость в науке, косность взглядов стали не редкостью в "научном классе". Против таких-то и таких-то последствий недавнего прошлого была направлена энергия молодого поколения. Иногда протест был вызван небрежностью в преподавании, бестактным поведением или грубостью профессора, придирчивостью на экзаменах, невниманием к просьбам студентов, отношением к ним как к несовершеннолетним. Самооценка молодых студентов тех лет ревниво охранялась, проявляя повышенную чувствительность в этом отношении. Часто звучали речи против иностранных профессоров, читавших на непонятном языке, идейно далеких от своих слушателей, равнодушных к их просьбам.

Таких профессоров в Казани было больше, чем где бы то ни было. Не случайно студенческие протесты здесь приняли особый размах. Казанские студенты сознательно заняли линию на изгнание некоторых профессоров из университета. В результате физиологу В. Ф. Берви пришлось уйти (этот случай стал широко известен благодаря выступлению Добролюбова в поддержку студентов-антиковедов Ф. Л. Струве Р. Л. Шарбсу, химика Ф. Х. Грахса, историка В. М. Ведрова, хирурга Ф. О. Елачича. Из студенческой переписки и других источников ясно, что имелось намерение организовать более широкую "облаву" на неугодных профессоров.

Они протестовали не только против некомпетентных и отсталых. Иногда недовольство было направлено против талантливых ученых, таких как физик И. А. Болцапи. Его лекции не всегда были понятны слушателям, и профессор не соответствовал своим требованиям к их знаниям. Елачич был недоволен, потому что отказался читать по-русски и использовал хирургическую клинику для частной практики.

Они собирались освистать адвоката В. Н. Никольского. Дошло до того, что его покровителю, декану С. И. Баршеву, пришлось публично отговаривать студентов от этого. С другой стороны, Никольский был взят под защиту радикального "Разоблачителя" (рукописного студенческого журнала). В том же 1859 году молодые люди перестали посещать лекции Орнатского и таким образом добились его отставки. В Петербургском университете студенты были вынуждены оставить кафедру другого рутинера-Я. И. Баршва. В Харькове достаточно было дословно записать и распространить среди публики невразумительную лекцию Черняева по ботанике, чтобы дальнейшее пребывание профессора в университете стало невозможным. В протестах против того или иного профессора участвовали (а иногда и доминировали) студенты других факультетов. Так, в речи против Варнека главная роль принадлежала не врачам, а юристам; студенты-естествоиспытатели даже пытались его защищать. Цель состояла не столько в том, чтобы убрать конкретного профессора, сколько в том, чтобы побудить студентов иметь самостоятельный голос в университетских делах.

Конечно, не все студенческие волнения приводили к такому исходу. Не все из них преследовали эту цель. Иногда они ограничивались "демонстрациями" по каким-то конкретным поводам.

Начав очередное протестное движение, они пошли на риск и жертвы, потому что по большей части дело не обошлось без исключения "зачинщиков" из университета. В некоторых случаях (в Казани и Киеве) даже ставился вопрос о передаче виновных солдатам. Но, возмущаясь против бунтующей молодежи, принимая одну за другой запретительные меры, правительство в обострившемся положении тех лет все же вынуждено было в какой-то мере считаться с общественным мнением. Студенты, отчисленные из одного университета, как правило, вскоре оказывались в другом. А поскольку молодым людям часто удавалось добиться своего, они были убеждены в необходимости коллективных действий для защиты своих требований.

Студенты не ограничились протестами. Они одинаково активно выражали свое одобрение, пытались влиять на темы лекций профессора, а иногда и сами искали учителей. Так, казанцы обратились к П. В. Павлову, приглашая его преподавать археологию; письмо было подписано всеми филологами и депутатами других факультетов. Бурные аплодисменты сопровождали молодых людей с лекции 1859 года Булича, несмотря на недавний категорический запрет (по приказу царя!) выражать одобрение или неодобрение профессору в аудитории. Власти не смогли заставить их выполнить волю царя. Ни предупреждение инспектора, ни увещевания Булича, ни присутствие попечителя не возымели никакого действия: студенты не хотели сдавать своих позиций. Дело закончилось исключением 18 молодых людей. В архивах Восточного факультета Санкт-Петербургского университета сохранился любопытный документ: студенты докладывали ректору об успехе своих поисков преподавателя турецкого и татарского языков: татарин, мулла Х. Фейз-Ханов, согласился читать им несколько лекций в неделю бесплатно. Все эти утверждения не были случайными, единичными, изолированными фактами. Их объединяло четко осознанное намерение изменить университетский порядок.

Студенты добивались самоуправления, отмены административного произвола, права голоса в университетских делах. Суть их стремления заключалась не столько в борьбе за свои корпоративные права (как часто полагают), сколько в созвучии с демократическими и освободительными идеями эпохи. Тенденция к корпоративизму, присущая Средневековью и отчасти сохранившаяся в западноевропейских и дерптских университетах, с характерной для корпораций замкнутостью и отстаиванием своих частных интересов, была чужда русским университетам середины XIX века. Передовая молодежь России не стремилась возродить эти устаревшие формы. В своих требованиях студенты исходили из твердого намерения изменить всю структуру университетской жизни в сторону ее демократизации. Они также добивались отмены курсовых экзаменов, обязательного посещения лекций и других формальностей, которые не соответствовали, но, по мнению шестидесятников, высокой цели университета. Такой же подход был характерен для демократической и либеральной прессы, пропагандировавшей идею "свободы преподавания".

На рубеже 50-60-х годов изменилась вся структура студенческой жизни. В дополнение к традиционным тесным кругам возникли широкие ассоциации и организации. Ярким проявлением нового стало студенческое собрание-орган общественного мнения студентов. Ситуация революционизировалась. Впервые в университете голос студентов слышен как коллектив, отстаивающий свои права, выдвигающий свои требования.

Заключение

В 1914 году, через 50 лет после школьной реформы, едва ли половина детей соответствующего возраста была зачислена в начальное образование. В Западной Европе полная грамотность была достигнута в последней четверти xix века. На рубеже XIX-XX веков в России начался переход к общему неполному среднему образованию молодежи в объеме 7-8 классов. По имеющимся данным, уровень грамотности русского населения в начале xx века составлял около 40%, а крестьянство оставалось в основном неграмотным.

Заметным явлением стало распространение частных учебных заведений (Психоневрологический институт им. В. М. Бехтерова, Вольная средняя школа им. П. Ф. Лесгафта, ИДР.)

Произошли некоторые изменения в постановке педагогического образования, открылось несколько высших педагогических учебных заведений, в том числе Женский педагогический институт в Санкт-Петербурге.

Эпоха XIX века характеризуется усилением роли молодого поколения в жизни страны. Сторонники нового возлагали на него надежды на обновление России. Защитники старого смотрели на него с нескрываемым опасением. В период перестройки всей социально-экономической системы и связанной с этим переоценки ценностей общественное сознание стало по-иному воспринимать сравнительное достоинство поколений. Неоспоримый авторитет, которым до сих пор пользовались старейшины, начал подвергаться сомнению в эпоху Просвещения. В то же время уважение к чинам, к "благородному" (дворянскому) происхождению считалось признаком отсталости. На смену ему пришло признание высшей ценности ума, образования и личных заслуг. Люди, восприимчивые к новому, а также образованные или ищущие образования студенты, лицеисты, молодые офицеры, писатели, учителя, набирали все больший вес

Список литературы

1. История России XIX в. В. А. Георгиев, И. Д. Ерофеев и др., Издательство "Проспект", Москва, 2006.
2. История России: в 2 т. Т. 2; с начала XIX века до начала XXI/А. Н. Сахаров, Л. Е. Морозова, М. А. Рахматуллин и др. / М.: 2006, 800с
3. Буганов В. И., Зырянов П. Н. История России конца XVII-XIX веков. Для 10 классов общего образования. учреждения / Под ред. А. Н. Сахарова.- 3-е изд. - М.: Просвещение, 1997. - 303 с.:
4. Эймонтова Р. Г. Российские университеты на пути реформ 60 - х годов XIX века
5. Яковкина Н. И. История русской культуры:19б. 2-е изд., стер. - Спб.: изд-во "Лань", 2002-576 с.