Реферат на тему: Теория "официальной" и "неофициальной" народности: С.С. Уваров и славянофилы

Содержание:

Введение

Актуальность исследования обусловлена тем, что в критические времена Россия и ее интеллектуальная элита, стремясь найти адекватные ответы на вызовы истории и найти достойное место в мире, неизбежно обращаются к истокам народной жизни и культуры, самобытным духовным принципам и основам русского бытия. Только на этом пути может быть продолжен процесс формирования национальной идентичности и идентификации как условия достижения результатов, соответствующих высоким требованиям.

Поэтому очевидно, что существует устойчивый интерес к прошлому русской мысли и ее крупнейших представителей, принадлежащих к различным идеологическим течениям и философским течениям. Важное место среди них занимают славянофилы, творчество которых оставило яркий след в русской истории и культуре.

Роль, которую играют идеи славянофильства в духовной жизни современного российского общества, и острота интеллектуальных дискуссий, которые они вызывают, подтверждают актуальность темы данного исследования.

За последние десятилетия к идейному наследию славянофилов обратились профессиональные российские и зарубежные философы, литературоведы, историки, культурологи, социологи, религиоведы, представители других областей знания и науки. В результате был создан значительный объем литературы (монографии, статьи, сборники), защищены десятки диссертаций, опубликованы новые источники. Исследуются самые разнообразные стороны славянофильства. В то же время редкое направление русской мысли вызывало столь противоречивые суждения и оценки.

Есть много работ, которые показывают стремление глубоко разобраться в проблеме, освоить неизвестные источники и материалы, использовать новейшие методы исследования.

В то же время интерес к творчеству славянофилов реализуется в условиях недостаточного развития и развития историографии русской философии как важного раздела историко-философской науки. В современной русской литературе наблюдается "уклон" в сторону "концептуализма", конструирования различного рода общих понятий и" моделей", часто не подтвержденных эмпирическим материалом из истории русской философии. Это явление можно квалифицировать как своеобразный "историографический дефицит", который обнаруживается прежде всего в незнании источников.

В результате современный этап историко-философской мысли, как и ряд ее представителей, часто характеризуется недостаточным рассмотрением, игнорированием или даже отрицанием сложившихся традиций, а также точек зрения и результатов, выработанных предыдущими поколениями исследователей различных тем русской философии. Такие авторы пишут как бы "впервые" на разные темы, в том числе и на славянофильство.

Отсюда очевидна актуальность и значимость квалифицированного историографического подхода к исследуемой историко-философской проблеме как необходимого условия и предпосылки эффективного исследовательского процесса. В то же время, однако, этот подход не следует трактовать как простую абстракцию, библиографический обзор или указатель источников. "Русская философия" (1995) под редакцией Маслина М. А.-единственная работа, отвечающая этим требованиям: статья Б. В. Емельянова "Историография русской философии" в Словаре русской философии (1995).. Однако она посвящена русской философии вообще, а не историографии философии славянофилов и западников.

Существуют и другие теоретические и методологические трудности. Нередко исследователи, имея в виду конкретные задачи различных философских и других дисциплин, сосредоточиваясь на каком-либо одном аспекте творчества славянофилов, иногда изолируя выбранную перспективу от остальных и, конечно, привлекая соответствующие источники и материалы, приходят к односторонним суждениям, выводам и оценкам. Даже сегодня, например, распространены заявления о приверженности славянофилов патриархальной жизни, попытках вернуть Россию к допетровским временам, враждебности к Западу. Иногда славянофилов отождествляют с теоретиками "официальной народности". Только игнорированием принципа историзма можно объяснить все еще встречающееся широкое толкование термина "Славянофильство", когда исследователи прослеживают начало этого явления с XVII века, доводя его до 1917 года, а иногда и до наших дней.

Все это доказывает актуальность научного анализа и обобщения историко-философских исследований славянофильства, проведенных в стране в последние десятилетия, а также подведения итогов, систематизации и оценки полученных в них результатов, с тем чтобы более точно и четко наметить ориентиры и направления дальнейших исследований. В русской философской литературе сегодня нет обобщающих работ, специально посвященных изучению того рода знания, которое ориентировано на анализ философии славянофилов и западников.

Целью данной диссертации является изучение различий во взглядах на дальнейшее развитие России в философии славянофилов и западников.

Для достижения этой цели были решены следующие задачи:

• Охарактеризованы исторические предпосылки развития славянофильства и западничества.;
• Анализируются особенности их течений, выявляются основные противоречия между ними.;
• На основе проведенного анализа делаются выводы о путях дальнейшего развития России.

Историческое развитие западников и славянофилов

Развитие России в XIX веке, предпосылки и условия возникновения западников и славянофилов.

Социально-политическая история России первой половины XIX века представляет собой широкое поле для научного изучения. Пути развития страны, борьба различных общественных сил за новый государственный строй, судьба крестьянства — все эти проблемы в последнее время привлекают особое внимание. Один из главных вопросов для историков-почему осуществление кардинальных и давно назревших реформ (введение конституции и освобождение крестьян) так затянулось? Этому, конечно, способствовало самодержавие как политическая система, а также оппозиция консервативного дворянства. Однако осознание передовым общественным мнением отставания России от стран Запада, понимание того, что страна переросла самодержавие, привело к появлению программ коренных преобразований. Попытка изменить исторический путь развития Российского государства закончилась, как известно, победой Николая I на Сенатской площади. Так началась эпоха, которая в историографии обозначается как триумф реакции, идеологический кризис и упадок, трагедия сломленного постцентристского поколения.

Но правда ли это? Ведь даже в постцентристские годы социальное движение, принимая различные формы и исходя из разных социальных групп, несомненно развивалось. Оно, конечно, не достигло уровня декабризма, но подъем гражданского сознания в русле этого движения протекал очень интенсивно.

Следует отметить, что идеологические поиски пятнадцатилетнего пост-Творческого отпуска до конца не изучены. Они рассматривались либо в общем контексте истории освободительного движения на протяжении всей первой половины XIX века, либо только в рамках революционной традиции.

Необходимо поставить вопрос об отношении русского общества к делам и людям 14 декабря 1825 года, так как все идейные и общественные настроения того времени были связаны с реакцией на декабризм и вовсе не были однозначными. "Дело всей России", как называлось восстание в Манифесте от 13 июля 1826 года, действительно стало таковым и отражало поиск путей преобразования страны.

"Когда вопрос не будет решен,— писал М. С. Лунин почти через 10 лет после восстания декабристов, - а только замят или обойден, он снова всплывет... Постепенно созревающая мысль в нашем регионе должна вновь обратить общее внимание на вопрос о Тайном обществе." В постцентристские годы вновь были поставлены давно назревшие и нерешенные задачи коренных изменений в государственном и общественном устройстве страны.

Расправившись с декабристами, правительство стремилось исключить возможность повторения этого в будущем. С этой целью — для предупреждения и подавления всех форм оппозиции — в 1826 году был создан Третий отдел, то есть учреждение, призванное осуществлять тайный надзор “за настроениями общественного мнения” и "народным духом". 14 декабря показало правительству опасность недостаточного внимания или пренебрежения к внутренней жизни общества. По словам А. Х. По словам Бенкендорфа, это невнимание привело к ослаблению связи между правительством и обществом, что привело к "обманутым ожиданиям, взаимным ошибкам и, наконец, к разрыву, породившему заговор наших повстанцев".

В мемуаристике николаевской эпохи, а после нее и в исторической литературе утверждается, что в эти годы выражения общественного мнения, по крайней мере “открытого и открытого”, не существовало . Отчасти это правда. В царствование Николая общество не только не принимало никакого участия в управлении, но даже толком не осознавало государственных проблем. Печати в том виде, который она приобрела позже, на самом деле не было.

Однако процесс роста национального самосознания общества продолжался. Попытки выразить общественное мнение имели место в эти годы, даже если они не могли получить должного общественного отклика, как в более поздние времена. Только в материалах Комитета от 6 декабря 1826 года, хранящихся в Российском государственном историческом архиве, было собрано около 40 заметок и наиболее полных докладов конца 1820-х и 1830-х годов, связанных с проблемой государственного преобразования страны и освобождения крестьян от крепостного права. Более того, если по первому вопросу чаще встречаются записки "неизвестных", то по отношению к крестьянам - это чаще всего записки и другие материалы популярных государственных деятелей того времени-И. С. Мордвинова, В. П. Кочубея, С. С. Уварова.

В других собраниях того же архива имеется также ряд заметок на крестьянские темы, которые сводятся к необходимости постепенной отмены крепостного права в России.

В отсутствие свободы печати иллюстрированные письма стали особой формой выражения общественного мнения. Так, П. А. Вяземский в своей переписке и в “Моей исповеди” повторял, что он всегда писал открыто “в надежде, что наше правительство, лишенное независимых органов общественного мнения, узнает из перехваченных писем, что есть, однако, в России мнение, что среди глубокого молчания, царящего на равнине нашего общежития, есть незаинтересованный, укоризненный голос, представитель общего мнения". Аналогичную цель преследовал и М. С. Лунин, посылающий письма сестре из Сибири. Он знал, что его письма находятся в рукописных списках в открытом доступе и известны правительству, и был этому рад. Этот метод он считал единственно возможным способом воздействия на правительство и напоминания ему о необходимости решения "органических вопросов общественной жизни". - Огласка, которой пользуются мои письма... Это превращает их в политическое оружие, которое я должен использовать для защиты дела свободы", - написал он.

Важность общественного мнения хорошо понимали руководители Третьего отдела. Так, А. Х. Бенкендорф считал, что "общественное мнение для властей-то же самое, что топографическая карта для командующего армией". Ее нельзя навязать, ей нужно следовать, потому что она никогда не останавливается. “Можно уменьшить, ослабить свет... но погасить это пламя не во власти правительства, [его] не посадят в тюрьму, а давя, только доведут его до ожесточения". Состояние общественных настроений-это, по сути, совокупность проектов реформ в аграрной, финансовой, правовой и других сферах. Они также содержат анализ политического состояния и настроений в Польше, Прибалтийских губерниях и Финляндии, характеризуют отношение общественного мнения в стране к войнам с Персией и Турцией, французской и польской революциям 1830 года. Более того, в обзорах, рассматривающих позиции всех классов общества, подчеркивается, что высшее общество теперь лишено морального авторитета и общественное мнение исходит из кругов средних классов, составляющих " душу империи”, за исключением придворных, “все недовольны”. Анализируя причины недовольства каждого слоя, авторы докладов уделяют особое внимание изменению положения крепостного крестьянства и спасению дворянства от "неминуемого банкротства". Чрезвычайно интересно описание крепостных, данное заведующим канцелярией III отделения М. Я. Фон Фоком: "Среди этого класса гораздо больше разумных голов, чем можно было бы предположить. .. они хорошо знают, что во всей России только победивший народ-русские крестьяне-находятся в рабстве; все остальные-финны, татары, латыши... и т.д. - свободны... В начале каждого нового царствования мы видим бунты, потому что народные страсти не довольствуются желаниями и надеждами...

Однако ни Бенкендорф, ни Фок не считали общественное мнение “эквивалентом разума или истины”, хотя и призывали к его учету. С их точки зрения, она может быть доброй, когда она просвещена, и злой, когда она ошибается, становясь силой, противостоящей правительству. Интересно, что подобные мысли прослеживаются и в” Апологии безумца "П. Я. Чаадаева, который считает, что "общее" мнение не тождественно безусловному разуму и истина не рождается в толпе. Каково было мнение Николая I-неизвестно, хотя издатель отчетов III отдела А. А. Сергеев, анализируя маргиналии, оставленные императором при чтении этих отчетов, отмечает, что он находил в них мысли и взгляды, совпадающие с его собственными.

Ценность характеристик этих обзоров заключается в том, что они отражают взаимоотношения между обществом и государством. Эта проблема чрезвычайно сложна и требует самого тщательного конкретного изучения применительно к различным этапам развития общества и государственной власти, разумеется, с учетом национальных и исторических традиций. Несомненно, в обществе всегда есть силы, противостоящие власти. Но в определенные периоды их оппозиция выражается в большей или меньшей степени и различными способами. В то же время любое дальнейшее возрождение оппозиционных настроений в обществе связано с решением насущных объективных проблем развития страны.

Планы преобразования государства занимали особое место в общественной мысли с конца XVIII — начала XIX века. Кризис самодержавия в это время усиливался, становилось все яснее, что государственный механизм не справляется с управлением страной. Это понимали и сами монархи, и их ближайшее окружение. ” Нерешительный градуалист " Александр I, как его метко охарактеризовал С. Г. Сватиков и его “молодые друзья” начали понимать, что самодержавие уже не соответствует духу времени.” Опыт Французской революции показал, что только конституционализм может защитить общество от надвигающейся революционной опасности. Но они боялись ограничивать самодержавие до проведения реформ, считая его наиболее удобным механизмом для их осуществления. Эти идеи были широко распространены в обществе среди передовой части дворянства 1810-х годов. В "Записке о необходимости перемен в России", предназначенной Александру I, известный либерал-конституционалист А. И. Тургенев настойчиво проводил мысль о том, что уничтожение крепостного права легче всего осуществить при просвещенном и умном монархе. С его точки зрения, “неограниченная власть правителя позволяет ему приказать уничтожить это позорное учреждение " . ”

Кроме того, правительственные реформаторы начала века видели препятствие реформам в сопротивлении большинства дворянства и поэтому предпочитали не вступать с ними в конфликт. Более того, сущность любого правительства такова, что оно хочет реформации только в рамках той государственной системы, в которой оно существует. Она может не захотеть уничтожения самой себя.

Первая радикальная антиправительственная оппозиция, ставшая совершенно новым явлением в общественной жизни России, закончила свои поиски изменения социально-экономического строя страны попыткой совершить “военную революцию” на Сенатской площади. Актуальность тайного союза до 1821 года была очевидна как для самих его членов, так и для правительства и либерального меньшинства, поскольку он основывался, по словам М. С. Лунина, на "клятвах власти". Ведь в своей речи на Варшавском сейме Александр I твердо заявил о своем намерении дать "выгодное конституционное правительство всем народам, вверенным мне провидением". Но неспособность правительства решить важнейшие проблемы социально-экономического развития страны вскоре превратила российское оппозиционное движение в революционное.

После 1825 года понимание событий 14 декабря представителями практически всех слоев русского общества способствовало его еще большей поляризации[18] . Существовало общее убеждение в необходимости перемен, и каждый видел свой выход, хотя не все понимали, что какой бы путь ни был выбран — эволюционный или революционный,-ни тот, ни другой не могут полностью исключить или заменить друг друга.

Надо сказать, что и до 14 декабря отношение общественного мнения к декабристской идеологии было далеко не однородным. В конце 1820 — х-начале 1830-х годов российское общество также характеризовалось иным отношением к декабризму-как моральному символу героизма, как идеологии вообще и конкретно к восстанию 14 декабря как его радикальному проявлению.

Благородство, самоотверженность, жертвенность и идейные ценности декабристов были близки их современникам. ” А через 100 лет эшафот будет служить пьедесталом для статуй мучеников", - писал Н. И. Тургенев[20]. А. И. Герцен неустанно повторял, что 14 декабря было нравственной революцией и пробуждением для целых поколений русской интеллигенции. Деятельность тайных обществ представлялась многим как проявление общеевропейского "духа преобразований”, а 14 декабря-“как вспышка всеобщего недовольства". В 1826 году П. Вяземский писал В. А. Жуковскому: "Я охотно верю, что самые страшные злодейства, самые безрассудные планы должны родиться в умах людей, насильственно и мучительно задержанных”, "пока" правительство, загодя, засыпало по старому календарю ".

Именно вопрос о том, как должен быть изменен государственный строй России — революционный или реформистский, стал камнем преткновения для” Союза благоденствия " еще в 1819-1821 годах. Эти расхождения привели к массовому выходу из организации. Такие видные члены организации, как А. И. Муравьев, Ф. И. Глинка, Д. В. Давыдов и близкие к ним люди-А. С. Грибоедов, С. Е. Райх и другие, впоследствии не вошли ни в “Северное”, ни в “Южное” общества и остались на позициях раннего либерально-просветительского декабризма. В 1822 году. один из самых талантливых людей эпохи, М. С. Лунин, отделился от общества. Главной причиной этого было растущее несогласие между умеренным крылом Союза и его радикальной группой по поводу " предполагаемой цели и средств ее достижения”. Последние были готовы бороться за будущее России с применением вооруженной силы, в то время как” тайной целью "умеренных было “установление в России юридически свободного правительства". С другой стороны, стремление радикалов превратить общество в организацию с более четкой революционной программой заставляло их избавляться от людей, не разделявших крайних взглядов руководства. Таким образом, стремясь прямо следовать передовым западным образцам, они забежали далеко вперед в своем реформизме и оторвались от политических установок и позиций прогрессивно мыслящего меньшинства русского дворянства. Именно это обстоятельство сыграло свою роль в решении многих умеренных либеральных конституционалистов (П. А. Вяземский, А. И. Тургенев), близкие к декабристским кругам, отказываются от предложений вступить в тайное общество, куда их неоднократно приглашали. Это понимали и сами декабристы, и правительство. В 1826 году в секретном приложении № 3 ко Всему опубликованному отчету Следственной комиссии говорилось, что " злоумышленники думали... что найдут пользу в общем расположении умов... они воображали, что все... те, кто выразит свое недовольство, будут держаться за них, и их сообщники уже будут в их сердцах."

Эта же причина лежала в основе негативного отношения к выступлению 14 декабря людей, социально и идеологически близких к декабристам. Об этом свидетельствуют письма за 1825-1826 годы А. И. Оленина, Ф. И. Тютчева, В. А. Жуковского, А. С., Ф. С. и С. А. Хомякова, в которых действия декабристов характеризуются как насилие и преступление. Они также видели, что дальше так жить нельзя, что нужны перемены, но боялись, что в такой отсталой стране, как Россия, революция приведет к террору и трагедии.

Зарождение западничества и славянофильства

В 1876 году П. А. Вяземский, встречаясь с декабристами, уже вернувшимися из ссылки, рассуждал, что “сама идея совершить государственный переворот на тех принципах и с теми методами и средствами, которые были в виду... это доказывает политическую несостоятельность и умственное легкомыслие этих мнимых и самозваных реформаторов... Они мечтали, что если только захотят, то принесут присягу и делу национального спасения и возрождения... она появится сама собой. Они были утопистами, романтичными политиками или политическими дилетантами...”.

Так поступал А. С. Грибоедов, который однажды заметил, что 100 прапорщиков хотели опрокинуть государственный строй России, а будущий теоретик славянофильства А. С. Хомяков еще до восстания, полемизируя с К. Ф. Рылеевым, сказал: “ из всех революций самая беззаконная-военная революция " ."

А. С. Пушкин, П. Я. Гальперина .Чаадаев и В. Ф. Одоевский сомневались в законности намерений тайного общества и моральном праве революционеров осчастливить свой народ, но без их участия, т. е.

Таким образом, в либеральных кругах, наиболее близких к тайным обществам 1820-х годов, тактика” военной революции", примененная 14 декабря, не нашла поддержки. Неудача декабристов еще больше убедила либералов в неоправданности насильственной революции как средства преобразования страны. Более того, трагедия на Сенатской площади воспринималась ими как крушение радикальных средств борьбы, а не широкого декабризма как политической программы.

Декабристы, по их мнению, имели право быть независимыми от правительства, но законным сопротивлением произволу власти, а не заменой самодержавия “тиранией вооруженных меньшинств".

Правы были и те современники, которые считали, что причины неудачи декабристов во многом объяснялись их недостаточным пониманием исторического прошлого и настоящего развития России, игнорированием ее национальных особенностей и слепым восприятием западных образцов. "Выйдя из совершенно чуждой социальной системы, они (западные модели)не могут иметь ничего общего с потребностями нашей страны”, - писал П.Чаадаев. Существовало убеждение, что России не нужно бегать за другими, а надо откровенно оценивать себя и понимать, каким должен быть путь развития, адекватный российским условиям.

В поисках собственных дорог некоторые (Н. Г. Устрялов, П. И. Надеждин, М. Т. Каченовский) заглядывали в прошлое и, осмысливая историю России, находили в ней рецепты будущего страны, обосновывали охранительные принципы самодержавия, православия и народности историческими традициями (М. П. Погодин) или, предпочитая национальную почву, усиленно защищали русские традиции от западных посягательств (братья И. В. и Н. В. Киреевские и А. С. Хомяков).

Другие, пытаясь понять опыт декабристов с позиций легального дворянского либерализма, искали в теоретическом, философском и религиозном направлениях. Это кружок "любомудров", кружок И. В. Станкевича, студенческий кружок " 11 номеров” В. Г. Белинского, либерально-просветительский литературный кружок В. Д. Сухорукова в Новочеркасске, литературные общества при Харьковском университете, при Нежинском лицее. Причем либеральный лагерь был очень широк и разнообразен-от аристократической "фронды" до истоков противостояния будущих славянофилов и западников.

Однако в эти годы в русском общественном движении появились и другие силы, которые поклонялись декабристам, считая себя "осколками” их движения, и создали" золотую легенду” о 14 декабря, подхваченную А. И. Герценом. Это были представители наиболее радикальной части студенчества, разношерстной молодежи и мещанского дворянства, которые, пытаясь продолжить начатое декабристами дело, создавали тайные политические кружки. Такие кружки, более широкие по социальному составу, чем декабристские, появились уже с 1826 года в Москве, Оренбурге, Курске и др. (круги бр. Критский, бр. Раевского, тайного общества Н. П .Сунгурова и др.), а центр движения переместился из Петербурга в Москву.

Кружки остались в рамках декабристского революционизма. Это подтверждается тем, что социальный состав их участников был в основном представлен людьми из дворянского сословия, хотя с декабристами, конечно, “чистый” элемент дворянства исчез. Идеологически взгляды членов этих объединений представляли собой смесь революционных и либеральных взглядов с общими для того времени идеями просвещения. Их политические установки (хотя они и не подтверждаются документально и могут быть прослежены только по показаниям в следственных делах) в основном сводились к насильственному политическому перевороту и установлению ”конституционного правления".

Тем не менее “примитивный” революционизм дворянской молодежи послекабристского периода вызывал в правительственных кругах страх перед повторением "14 декабря". Вот что писал об этих " смутьянах” М. фон Фок: "Молодежь, то есть дворяне от 17 до 25 лет, составляют основную массу самой гангренозной части империи. Среди этих сумасбродов мы видим зародыш якобинизма, революционный и реформистский дух... Возвышенная молодежь, не имеющая представления ни о положении в России, ни о ее общем состоянии, мечтает... о свободе, которую они совершенно не понимают, но в которую верят при отсутствии подчинения."

Начало 1830-х годов стало вехой в истории освободительного движения в России и было связано с возникновением “русского социализма”. Но почему в такой отсталой социально-экономической стране нашли поддержку идеи, которые явно опережали уровень ее развития? Вероятно, правы те исследователи, которые считают, что в истории часто бывают периоды относительно самостоятельного развития той или иной идеологии, опережающей социально-экономические условия общества и государства.

Думаю, это было связано и с тем, что утопический социализм удовлетворял столь сильную жажду “обновления” общества. В письме к Н. П. Огареву в 1833 году А. И. Герцен писал, что " мир ждет обновления... Должны быть заложены другие основы для обществ Европы... больше права, больше морали, больше просвещения ”. Не последнюю роль сыграло сознание нового поколения, что поражение декабристов не было случайным, что надо было, как писал Герцен, “пройти декабризм". В своем дневнике за 1842 год, говоря о М. Он пришел к выводу, что " молодое поколение склонилось перед ветераном в своих мнениях, но прошло мимо".

По вопросу об отношении Герцена к декабризму и вообще к революционности как способу свержения старого социально-экономического и политического уклада жизни общества в историографии нет полного единодушия. Но большинство исследователей справедливо полагают, что переоценка декабристского опыта, а также крах польского восстания привели его к отказу от “политики” как способа изменения жизни страны.

В поисках нового мировоззрения Герцен, Огарев и их друзья остановились на утопическом социализме с его идеями социального переустройства общества путем длительных и мирных экономических преобразований и нравственно-этического совершенствования человека. Но вся эта программа сочеталась с надеждами на реформы “сверху". Несмотря на свое крайне негативное отношение к Николаю I, Герцен все же считал, что в России ведущую роль всегда играло правительство, а не народ. С его точки зрения, которая отражена в записке 1836 г. “Отдельные замечания по российскому законодательству”, правительство не только является "прогрессивным началом” в обществе, но нигде оно" так не выступает перед народом, как в России ". Дворянство-это оппозиционная сила, сдерживающая произвол власти, а народ пассивен, потому что “не умеет понимать своих прав”, говорил он. Таким образом, чтобы сделать свой народ счастливым, Герцен все еще отводит активную роль дворянству и правительству в своем социализме.

Интересно, что, заканчивая заметку, Герцен сравнивает Россию и Америку как страны, по его мнению, лишенные классовых традиций. Предсказывая, вслед за А. Токвилем, великое будущее для них обоих, он писал: "Россия и Америка-это две страны, которые будут вести легальную жизнь человечества дальше. Россия - как высшее развитие самодержавия на основе народа, а Америка - как высшее развитие демократии на основе монархии.”

Однако после революции 1848 года Герцен отчаянно вопрошал последователя социалистических идей: "Где необходимость в будущем разыгрывать придуманную нами программу? Почему мы должны думать, что новый мир будет построен по нашему плану?”.

Так в эти годы в России появился и распространился мирный образовательный социализм. Для его последователей было характерно стремление понять личность в связи с обществом, то есть социальность, и они считали высшей целью общественного развития “совершенствование личности”. Те же идеи проповедовали И. В. Станкевич, В. Ф. Одоевский, А. И. Тургенев, П. А. Вяземский, П. Я. Чаадаев.

Именно в Чаадаеве наиболее ярко и ярко была выражена идея особого исторического пути и предназначения России. Чаадаев был как бы "мостом", соединяющим эпоху декабристов с либеральным движением 1840-х годов. Имея тесные связи в декабристской среде и будучи членом” Союза благоденствия", он выехал за границу в 1821 году и прекратил все связи с тайным обществом. Почему? В отличие от своих мятежных друзей Чаадаев никогда не был склонен к практической политической деятельности. Для него важнее всего была моральная и душевная свобода. Во многом это было связано с воспитанием, которое он получил в иезуитской школе-интернате. Глубокое западное образование иезуитов, их католическая диалектика привили ему любовь к западной цивилизации и широкий кругозор. Вообще следует отметить, что воспитанники интерната (а это были А. С. Меншиков, П. А. Вяземский, С. Г. Волконский, М. Ф. и А. Ф. Орловы) были лишены той односторонности, о которой писал Чаадаев в 1-м философском письме. Итак, с точки зрения П. А. Вяземский, "честный человек не должен вступать ни в какое тайное общество”, "так как" всякое членство в тайном обществе есть уже порабощение личной воли его тайной воли вождей. Добро-это подготовка к свободе, которая начинается с порабощения самого себя."

“Россия и Запад”, "русский путь” и западные модели - сама постановка этой проблемы означала для Чаадаева не географические понятия, а два порядка вещей, два мировоззрения. Анализируя особенности исторического пути развития России и находя в нем причины отсталости страны, он писал: “Одна из самых печальных черт нашей своеобразной цивилизации состоит в том, что мы только-только открываем истины, давно уже ставшие избитыми в других местах... Это происходит от того, что мы никогда не шли рука об руку с другими народами; мы не принадлежим к ним... ни на Западе, ни на Востоке, и у нас нет традиций ни того, ни другого. Стоя как бы вне времени, мы не подвержены влиянию всеобщего образования человеческого рода." Однако отсталость для страны, с точки зрения Чаадаева, является не только минусом, но и имеет ряд преимуществ, главным из которых является возможность избежать социальных конфликтов Запада.

Но если Чаадаев видел в” особом пути России " и положительные, и отрицательные стороны, то славянофилы видели в нем только преимущества. Славянофильство в России было не только проявлением подъема национального самосознания, но и реакцией на практику западных образцов, использовавшихся декабристами. В целом появление в 1830-е годы двух основных направлений будущего либерального течения-славянофильства и западничества-отразило его внутреннюю противоречивость. “Оба направления,— писал о них И. П. Огарев, - вышли из движения двадцатых годов. Русская русская культура, которую декабристы сплавили воедино-возмущение русской действительностью и любовь к России,-раскололась, одна сторона ушла в отрицание всего русского, другая-в отрицание всего нерусского." И будущие западники, и славянофилы, объединенные в годы юности в кружок И. В. Станкевича, исходили в своих построениях из осознания необходимости перемен в стране. Разногласия начались тогда, когда одни люди убедились, что русский народ избран, имея преимущества русской истории и потому истинные ценности (община, земство, православие); другие, наоборот, как Чаадаев, считали, что на нас не повлияло общеевропейское воспитание, у нас нет традиций и единства, а значит, нет и истинной истории. Поэтому они считали, что для того, чтобы выйти из хаоса, необходимо ускорить развитие буржуазных отношений и взять за образец правления конституционные монархии Западной Европы.

Что касается отношения российского общества к вопросу о роли Запада в судьбе России, то следует отметить, что в эти годы в либеральной среде наметилось своеобразное неприятие буржуазных отношений. Социальные контрасты и противоречия зарождающегося капитализма Запада, так называемые “язвы пролетариата”, подвергались критике в своих произведениях А. С. Пушкина ("Путешествие из Москвы в Петербург"), П. А. Вяземского , В. Ф. Одоевского, а также М. А. Фонвизина и Н. А. Бестужева. 

М. А. Фонвизин в своих записках “О крепостном положении крестьян в России” (1842) и “О коммунизме и социализме” (1849), критикуя “необеспеченное состояние пролетариев”, указывал: “Пролетарии-это эти несчастные бездомные люди, большей частью без религии, без нравственных правил, почти дикие... ненавидящие нынешний строй общества, не предусматривающий их настоящего или будущего, они только жаждут свержения всего существующего, надеясь в социальной революции найти улучшение своего положения”. Сходные мысли есть и в записке Н. А. Бестужева “О свободе торговли и промышленности вообще” (1836) .

Мы также должны сосредоточиться еще на одном вопросе, связанном с этой проблемой. На рубеже 1820-х и 1830-х годов для некоторых либеральных конституционалистов с их бесспорно отрицательным отношением к деспотизму русский абсолютизм казался единственным реальным средством исторического прогресса. Понимание " 14 декабря” привело их к убеждению в невозможности позитивного решения важных государственных задач путем революционных действий. А "язвы пролетариата” и социальные проблемы, возникающие на Западе, противоречили тезису о” благоденствии" конституционных государств. Возможность преобразования страны теперь связывалась с двумя силами — дворянством и правительством, которое в их глазах было “единственным европейским в России". Это привело к выводу, что дворянство должно было сотрудничать с просвещенным монархом, чтобы побудить его к реформам. Такие взгляды были характерны для П. А. Вяземского, М. А. Фонвизина в 1840-е гг., членов кружка “любомудров " (С. П. Шевырев, М. П. Погодин, В. Ф. Одоевский), а также А. С. Пушкина.

15 ноября 1826 года по просьбе А. Х. Бенкендорфа А. С. Пушкин написал записку” О народном образовании", предназначенную Николаю I, где доказывал необходимость этого сотрудничества с воспитательной точки зрения. Исследователи творчества Пушкина, описывая эту страницу его биографии, высказывают различные предположения. Но было ли это изменением его политического мировоззрения, связанным с негативной реакцией на " 14 декабря”, или же поэт остался верен своим прежним взглядам, но осознал необходимость действовать другими средствами, в союзе с правительством, сказать трудно. Вот что писал по этому поводу наиболее чуткий и проницательный из друзей поэта П. А. Вяземский, ясно уловивший двойственность ситуации: "Он (Пушкин)любил чистую свободу... Но из этого не следует, что каждый свободолюбивый человек обязательно является готовым революционером. Политические сектанты двадцатых годов чувствовали это очень сильно... Они не нашли в нем готового сообщника и оставили его в покое ."

Однако представляется несомненным, что на рубеже 1820-1830-х годов в русской общественной мысли прочно утвердилась либерально-просветительская концепция развития страны, фактически отвергавшая радикализм декабристов.

Основные принципы этой концепции можно резюмировать следующим образом: в нынешних условиях и в силу отсталости страны революция вредна. Только на основе просвещения, а затем и освобождения народа, которое на данном этапе может быть осуществлено только самодержавным правительством, поддержанным передовым либеральным дворянством, Россия разовьется до тех самых результатов, которых декабристы пытались достичь методом “военной революции”. "Теперь все опомнились", - писал А. С. Пушкин о декабристах— " и они увидели ничтожность своих планов и средств... огромная власть правительства, основанная на силе вещей. ”

А. Н. Шебунин, характеризуя сторонников этой позиции, недаром считал нарождающихся либералов “чуткими и умными наблюдателями”, поскольку, с их точки зрения, в данный момент вопросы крестьянской, административной и судебной реформы были более актуальны, чем борьба за конституционализм. Активная поддержка правительства Николая I конституционалистами-реформаторами Александровской эпохи - М. М. Сперанским и Н. С. Мордвиновым-основывалась, я думаю, на тех же принципах.

Следует признать, что деятельность М. М. Сперанского в николаевскую эпоху, его отношение к декабристам, участие в суде над ними — самая трудная страница его биографии. Николай I” не без злого чувства", по словам П. Е. Щеголева[64] , поручил ему "судить” и" наказывать” мятежников, среди которых у Сперанского было много личных друзей (Г. С. Батенков, бр. Бестужев, А. О. Корнилович, С. Г. Краснокутский, К. Ф. Рылеев, В. И. Штейнгель).

Участие Сперанского в подготовке процесса над декабристами, связанное с разработкой сценария процесса, было для него трагедией. По воспоминаниям дочери Е. М. Фроловой-Багреевой, во время суда над декабристами Сперанский страдал и плакал по ночам. Трудно объяснить такую несколько противоречивую позицию этого кроткого и сердечного человека. Некоторый свет на проблему проливает характеристика, данная Сперанскому М. Я. фон Фоком, который писал, что " о Г... надо смотреть на поддержку всех умных и одаренных людей среднего класса (например, писателей, купцов и чиновников среднего звена)... Он доступен, очень популярен... По-видимому, он всецело предан Его Величеству Императору и существующей системе, на поддержание которой он отдает все свои силы... он не общителен, но тем не менее его влияние на общественное мнение весьма благотворно. Поэтому выбор Николаем I исполнителя для осуществления его планов по подготовке изменений в финансовой системе, местном самоуправлении, судопроизводстве, крестьянском вопросе и регулировании законодательства был вполне оправдан. С точки зрения П. Е. Щеголева, Сперанский “был самым деловым, самым умным из своих сановников”, который также имел большой вес в обществе. Деятельность самого Сперанского, кажется, основывалась не на страхе за свою судьбу, а, прежде всего, на желании “великого реформатора” продолжать работать на благо России. Убедительным подтверждением этого является огромное количество заметок и проектов, хранящихся в Фонде М. М. Сперанского в Рукописном отделе Российской экономической библиотеки и относящихся к постфабристским годам.

Свидетельством приверженности Сперанского идее прогрессивности монархической формы правления является его трактат “Руководство к познанию законов”, в котором он писал, что “то, что называется деспотизмом, не есть правильная форма монархии, так же как анархия не есть форма республики. И то и другое-две крайности, временно и случайно возникающие из силы случайностей, а не из закона. ” Декабристы выдвинули адмирала И. С. Мордвинова в качестве другого кандидата во временное революционное правительство.  Есть предположения, что ему было известно не только о существовании тайного общества, но даже о планах “мятежных реформаторов".

После 14 декабря отношение правительственных кругов к Мордвинову, имя которого неоднократно упоминалось в ответах декабристов Следственной комиссии, было очень настороженным. Тем не менее в 1827 году в всесильном письме Николаю I он утверждал, что введение конституции в такой стране, как Россия, приведет к власти аристократическую олигархию, а затем последует анархия. С его точки зрения, ни одно великое государство не может “быть сильным и могущественным без более сильной монархической власти".

Но, несмотря на свою лояльность, Мордвинов по-прежнему относился к правительству с подозрением. "Партия Мордвинова опасна тем, что ее пароль-спасение России”, - писал А. Г. Бенкендорф, преувеличивая, как мне кажется, социальное значение графа. “И даже среди купцов есть русские патриоты, которые придерживаются идей Мордвинова и его сторонников”, - продолжал он, уверяя Николая I, что "он очень внимательно следит за ним." Среди столичного дворянства конца 1820-х-1830-х гг. Мордвинов был популярен, как и в прежнее царствование, и именно его “хотели видеть начальником административных дел".

Видимо, правительственные реформаторы и либералы примирились с самодержавием верой в его нереализованные реформаторские возможности. До середины 1820-х годов государственная деятельность Александра I объективно способствовала распространению либеральных идей. Этим можно объяснить позицию умеренных легитимистских либералов по отношению к их вербовке в тайное общество, а затем и их реакцию на “14 декабря”.

Надежды на продолжение “александровских начинаний” сохранялись и в первой половине царствования Николая I, о чем свидетельствуют доклады А. Х. Бенкендорфа и М. Я. фон Фока. Один из них прямо заявил, что " вся Россия ждет перемен как в системе, так и в народе... Самые благонамеренные люди томятся в ожидании и не перестают повторять: "Если этот государь не преобразит Россию, никто не остановит ее падения! Русскому императору нужны только ум, твердость и воля, а наш государь обладает этими качествами во всей их полноте".

В царствование Николая I было, вероятно, три поворотных момента — 14 декабря 1825, 1830 и 1848 годов, когда консервативные тенденции в его политике, казалось, усилились рывками.

Вопрос о том, была ли система, сложившаяся при нем, вынужденной, сформировавшейся под влиянием новых обстоятельств, или являлась логическим продолжением линии, начавшейся в предыдущее царствование, очень сложен и требует специального изучения. С точки зрения А. И. Герцена, “именно 14 декабря заставило правительство отбросить лицемерие и открыто провозгласить деспотизм ”. Это подтверждается не только тем, что Николай I всю жизнь находился под впечатлением событий 14 декабря, но и общеизвестными фактами навязывания консервативным дворянством правительству репрессивных мер против декабристов. Примечательно, что, даже с точки зрения П. Я. Чаадаева, правительство, по сути, выполнило свой долг, и его строгость далеко превзошла ожидания общественности. - Что еще может сделать правительство, - спросил он Извиняющимся тоном Сумасшедшего, - как не следовать тому, что оно искренне считает серьезным желанием страны?».

Был ли Николай I прекрасным актером и в то же время умным и дальновидным противником декабристов, мобилизовавшим всю политическую власть, использовавшим моральные и религиозные факторы, как считает Я. А. Гордин , сказать трудно. Но так или иначе, многие декабристы писали ему из крепости, а затем и из Сибири, указывая на необходимость преобразований, и не сомневались, что он их осуществит. Николай Павлович не был подготовлен к государственной деятельности. Взойдя на престол случайно, через ряды восставших на Сенатской площади, он рассматривал "14 декабря" скорее как нарушение военной и общественной дисциплины. Поэтому главными задачами внутренней политики должны были стать укрепление дисциплины, "правильное" воспитание и "очищение “дворянства от свободного ”духа времени". Введение в 1832 году почетного и наследственного гражданства было своеобразным проявлением страха властей перед образованным дворянским меньшинством.

Перед лицом всеобщей потребности в обновлении реформы столкнулись с необходимостью длительной отсрочки. Политическое благоразумие требовало прежде всего подготовить для них основы и прежде всего подготовить умы.

Именно эти идеи легли в основу концепции гр. С. С. Уварова, названной в литературе "теорией официальной национальности". Более того, система “очищения и защиты” строилась на том же тезисе о " неготовности” России к переходу к трансформации. “Мы, то есть люди девятнадцатого века, находимся в трудном положении: мы живем среди политических бурь и волнений. Нации меняют свой образ жизни, обновляют себя, переживают и движутся вперед. Никто здесь не может предписывать свои собственные законы. Но Россия еще молода, девственна и не должна вкусить, по крайней мере пока, этих кровавых бед. Необходимо продлить ее молодость и тем временем воспитать ее”, - считал Уваров . М. Я. фон Фок также предупреждал императора о необходимости анализа основ управления и подготовки дальнейших преобразований[80]. Таким образом, Николай I и его окружение ясно понимали необходимость реформ для развития страны, но считали, что она еще не готова их принять. И даже в” черном " манифесте от 13 июля 1826 года о казни декабристов, подготовленном М. Сперанский, подчеркивал, что "не от смелых мечтаний всегда разрушительно, но сверху постепенно улучшаются отечественные учреждения" . В начале своего пути Николай I был таким же "нерешительным шаг за шагом", как и Александр I, но в отличие от него Николай считал правильным лишь частично восстановить существующий порядок. И это было его самой большой ошибкой, потому что” больше надо было сделать — или ничего не надо было делать“, потому что в такой стране, как Россия,” полумеры гибельны", писал французский дипломат К. Перье в своем докладе в 1842 году.

Эта двойственность позиции Николая I по отношению к реформам очень ярко проявилась в крестьянском вопросе. Проблема отмены крепостного права занимала одно из главных мест в планах правительства с 1826 года. Николай Павлович, как цесаревич, имел возможность познакомиться с ней из лекций по политической экономии академика А. К. Шторха.

Кроме того, крестьянские волнения 1825-1826 годов и ухудшение положения помещиков, обремененных долгами, еще более утвердили его в мысли о необходимости освобождения крестьян. Сразу же после коронации и по возвращении в Петербург Николай приказал секретарю Следственной комиссии А. Д. Боровкову составить записку о мнениях декабристов “о внутреннем состоянии государства в царствование императора Александра I”. Был составлен сборник мнений Г. С. Батенкова, В. И. Штейнгеля и А. А. Бестужева. 6 февраля 1827 года записка Боровкова была представлена императору, который, по словам В. П. Кочубея, часто просматривал сборник и " почерпнул из него много полезных сведений". Затем записка Боровкова, а также записки, важнейшие письма, донесения и мнения различных лиц были переданы в Секретный комитет 6 декабря 1826 года. Комитет был создан по проекту, изложенному в записке М. М. Сперанского. Ему был поручен пересмотр всего государственного устройства и управления (в том числе и крестьянского вопроса).

Однако Николай I, сказавший, что " крепостное право... зло для всех осязаемо и очевидно... и дальше так продолжаться не может... что надо готовить путь для постепенного перехода к другому порядку..”, а также П. Д. Киселев и М. М. Сперанский, поддерживавшие реформистские намерения государя, не были поняты не только в их ближайшем окружении, но и среди широкого круга консервативного дворянства. Комитету 6 декабря 1826 года удалось лишь облегчить участь государственных крестьян, да и то потому, что интересы помещиков были менее затронуты.

Тайные комитеты “для изыскания средств к улучшению положения крестьян различных рангов ” создавались не раз после 1826 года— в марте 1835, марте 1839 и т. д., всего 6 раз до реформы 1861 года. Но правительство Николая I не решалось осуществить свои решения, опасаясь не только освободить крестьянство из-под своего контроля, но, главное, опасаясь сопротивления большинства дворянства.

Итак, после 14 декабря 1825 года Россия вступила в новый этап своей истории не только с сохранившимся самодержавным строем, уже не отвечавшим требованиям времени, но и с рядом нерешенных социальных проблем. Для декабристов "военная революция" была попыткой изменить ход и направление русской истории. В постдекембристский период вопрос о возможных путях развития страны, а также о средствах и методах политических и социально-экономических преобразований стал предметом идейных поисков, в основе которых лежала реакция на декабризм. В поисках “правильного” пути российское общество раскололось. Разное понимание интересов государства и личности привело к появлению противоположных взглядов и программ.

Правительство Николая I также отстаивало свое понимание основных интересов страны. И именно это определило ее политику в отношении реформ, осуществление которых она считала только своей прерогативой. Отсутствие взаимодействия, а в ряде случаев и столкновение позиций "власти и общества" приводили к тому, что реализация реформ затягивалась. Но даже самые лучшие намерения, слишком медленно, теряют свое значение и обречены на провал.

Славянофилы и западники: дискуссии о России и ее судьбе (с 40-х годов)

Взгляды славянофилов (Гегель, Шеллинг).

Славянофилы, представители одного из направлений русской общественно-философской мысли 40-х и 50-х годов xix века-славянофилы, выступившие с обоснованием первоначального пути исторического развития России, по их мнению, принципиально отличного от пути Западной Европы. Славянофилы видели самобытность России в отсутствии, как им казалось, классовой борьбы в ее истории, в русской земельной общине и артелях, в православии, которое славянофилы представляли себе единственно истинным христианством. Те же черты первоначального развития славянофилов были замечены и у иноземных славян, особенно южных, симпатии которых были одной из причин названия самого направления (Славянофилы, то есть славянофилы), данного им западниками. Мировоззрение славянофилов характеризуется: отрицательным отношением к революции, монархизму и религиозно-философским концепциям. Большинство славянофилов по происхождению и социальному положению были мещанами-помещиками из старых служилых семей, отчасти выходцами из купеческой и смешанной среды.

Идеология славянофилов отражала противоречия русской действительности, процессы разложения и кризиса крепостного права и развитие капиталистических отношений в России. Взгляды славянофилов развивались в острых идейных спорах, вызванных "Философским письмом" П. Я. Чаадаева. Главную роль в развитии взглядов славянофилов сыграли писатели, поэты и ученые А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, К. С. Аксаков, Ю. Ф. Самарин. Видными славянофилами были П. В. Киреевский, А. И. Кошелев, И. С. Аксаков, Д. А. Валуев, Ф. В. Чижов, И. Д. Беляев, А. Ф. Гильфердинг, позднее-В. И. Ламанский, В. А. Черкасский. Писатели В. И. Даль, С. Т. Аксаков, А. Н. Островский, А. А. Григорьев, Ф. И. Тютчев, Н. М. Языковы были близки славянофилам по своим социальным и идейным позициям в 40-50-е годы.  Историки, слависты и лингвисты Ф. И. Буслаев, О. М. Бодянский, В. И. Григорович, И. И. Срезневский, М. А. Максимович отдавали большую дань взглядам славянофилов.

Центром внимания славянофилов в 40-е годы была Москва, литературные салоны А. А. и А. П. Елагиных, Д. Н. и Е. А. Свербеевых, Н. Ф. и К. К. Павловых. Здесь славянофилы общались и спорили с западниками. Многие произведения славянофилов подвергались цензурным преследованиям, некоторые из славянофилов находились под надзором полиции, были арестованы. Славянофилы долгое время не имели постоянной печати, главным образом из-за цензурных препятствий. Опубликованные преимущественно в "Москвитянине»; Они издали несколько сборников статей "Синбирский сборник" (1844)," Сборник историко-статистических сведений о России и народах ее единоверцев и соплеменников "(1845)," Московские сборники " (1846, 1847 и 1852). После некоторого ослабления цензуры славянофилы в конце 50-х годов издавали журналы " Русская беседа "(1856-60)," Сельское благоустройство "(1858-59) и газеты" Молва "(1857) и" Парус " (1859).

В 40-50-е годы по важнейшему вопросу о пути исторического развития России славянофилы выступали против принятия Россией форм и методов западноевропейской политической жизни и порядка, в отличие от западников. В борьбе славянофилов против европеизации проявился их консерватизм. В то же время, представляя интересы значительной части помещичьего дворянства, на которое все больше влияли развивающиеся капиталистические отношения, они считали необходимым развивать торговлю и промышленность, акционерное и банковское дело, строительство железных дорог и использование машин в сельском хозяйстве. Славянофилы выступали за отмену крепостного права "сверху" с предоставлением крестьянским общинам земельных участков для выкупа. Самарин, Кошелев и Черкасский были в числе руководителей подготовки и осуществления Крестьянской реформы 1861 года. Славянофилы придавали большое значение общественному мнению, под которым понималось мнение просвещенных либерально-буржуазных, имущих слоев, отстаивали идею созыва Земского собора из выборных представителей всех социальных слоев, но возражали против конституции и всякого формального ограничения самодержавия. Славянофилы добивались ликвидации цензурного гнета, учреждения общественного суда с участием выборных представителей населения; отмены телесных наказаний и смертной казни.

Философские воззрения славянофилов развивались главным образом Хомяковым, И. В. Киреевским, позднее Самариным и представляли собой своего рода религиозно - философское учение. Генетическая философская концепция славянофилов восходит к восточной патристике, в то же время она во многом связана с "философией откровения" Ф. Шеллинга, западноевропейским иррационализмом и романтизмом 1-й половины XIX в., а отчасти и со взглядами Г. Гегель. Односторонней аналитической рациональности, рационализму и сенсуализму, которые, по мнению славянофилов, привели к утрате человеком психической целостности на Западе, они противопоставляли понятия" ведущий разум "и" живое сознание " (Хомяков). Славянофилы утверждали, что полная и высшая истина дана не одной только способности логического рассуждения, но вместе разуму, чувству и воле, то есть духу в его живой целостности. Целостный дух, обеспечивающий истинное и полное знание, неотделим, по мнению славянофилов, от веры, от религии. Истинная вера, пришедшая в Россию из ее чистейшего источника — Восточной Церкви (Хомяков), определяет, по их мнению, особую историческую миссию русского народа. Начало "соборности" (свободной общины), которая, по мнению славянофилов, характеризует жизнь восточной церкви, они видели и в русской общине. Русское общинное крестьянское землевладение, полагали славянофилы, внесет "новое оригинальное экономическое мировоззрение" в науку политической экономии (И. С. Аксаков). Православие и общность в понятии славянофилов являются глубинными основами русской души. Вообще философская концепция славянофилов противопоставлялась идеям материализма.

Исторические взгляды славянофилов характеризовались в духе романтической историографии идеализацией старой, допетровской России, которую славянофилы представляли себе как гармоничное общество, лишенное противоречий, не знающее внутренних потрясений, демонстрирующее единство народа и царя, "земства" и "власти". По мнению славянофилов, со времен Петра I, произвольно нарушившего органическое развитие России, государство поднялось над народом, дворянство и интеллигенция, односторонне и внешне усвоив западноевропейскую культуру, оторвались от народной жизни. Идеализируя патриархат и принципы традиционализма, славянофилы приписывали русскому "народному духу" принципиально неисторический характер.

Славянофилы призывали интеллигенцию к сближению с народом, к изучению его быта и быта, культуры и языка. Они положили начало изучению истории крестьянства в России и много сделали для сбора и сохранения памятников русской культуры и языка (сборник народных песен П. В. Киреевского, словарь живого великорусского языка Даля и др.). Славянофилы внесли значительный вклад в развитие славяноведения в России, в развитие, укрепление и возрождение литературных и научных связей русской общественности с зарубежными славянами; Они сыграли большую роль в создании и деятельности Славянских комитетов в России в 1858-78 гг.

Славянофилы оказали влияние на многих видных деятелей национального возрождения и национально-освободительного движения славянских народов, находившихся под игом Австрийской империи и султанской Турции (чехи В. Ганка, Ф. Челаковский, в свое время К. Гавличек-Боровский; словаки Л. Штур, А. Сладкович; сербы М. Ненадович, М. Миличевич; болгары Р. Жинзифов, П. Каравелов, Л. Каравелов, частично поляки В. Мачеевский и др.). Славянские земли (путешествия И. С. Аксакова, Валуева, В. А. Панова, Чижова, А. И. Ригельмана, П. И. Авторы книги, такие как Бартенев, Ламанский и другие, помогли познакомить и приблизить южных и западных славян к русской культуре и литературе.

Эстетические и литературно-критические взгляды славянофилов наиболее полно выражены в статьях Хомякова, К. С. Аксакова, Самарина. Критикуя суждения В. Г. Белинского и "естественную школу" в русской литературе (статья Самарина "О мнениях современных, исторических и литературных", 1847), славянофилы в то же время выступали против "чистого искусства" и необходимости обоснования собственного пути развития русской литературы, искусства и науки (статьи Хомякова "О возможности русской художественной школы", 1847; К. С. Аксакова "О русском взгляде", 1856).; Самарина "Два слова о народности в науке", 1856; А. Н. Попова "О современном направлении пластических искусств", 1846). Художественное творчество, по их мнению, должно было отражать определенные стороны действительности, отвечавшие их теоретическим установкам — общинность, патриархальный уклад русского быта, "смирение" и религиозность русского человека. Художественные и литературные произведения славянофилов — стихи, поэмы и драматические произведения Хомякова, К. С. и И. С. Аксакова, романы Н. Кохановской-публицистичны, проникнуты живым интересом к этическим проблемам. Некоторые стихотворения Хомякова ("Россия", 1854), К. С. Аксакова ("Возвращение", 1845; "Петр", 1845; "Вольное слово", 1853), стихотворение И. С. Аксакова "Бродяга" (1848), наполненные критическим отношением к крепостнической действительности, резким обличением несправедливого суда, взяточничества, изоляции дворянской интеллигенции от жизни народа, имели большой общественный резонанс. Русская литература, не допускавшаяся к печати царской цензурой, распространялась по спискам, и многие из них печатались в изданиях Вольной русской типографии А. И. Герцена, как произведения русской "тайной литературы".

В период революционной ситуации 1859-1861 годов произошло значительное сближение взглядов славянофилов и западников на почве либерализма. В пореформенный период, в условиях капиталистического развития, славянофильство как особое направление общественной мысли прекратило свое существование. И. С. Аксаков продолжал свою деятельность, издавая журналы "День" (1861-65, с приложением газеты "Акционер"), "Москва" (1867-68), "Москвич" (1867-68), "Русь" (1880-85), Самарина, Кошелева, Черкасского, которые эволюционировали вправо и далее расходились во взглядах между собой. Под влиянием славянофилов развивалось почвенничество. Консервативные черты славянофильского учения в преувеличенной форме развивали в духе национализма и панславизма так называемые поздние славянофилы-Н. Я.Данилевский и К. Н. Леонтьев. Революционные демократы Белинский, Герцен, Н. П. Огарев, Н. Г. Чернышевский, Н. Л. Добролюбов критиковали идеологию славянофилов. 

"История" Карамзина прославляла подвиги русских и описывала трудный путь становления русского государства, Пушкин и другие поэты и писатели размышляли на эти темы. Колокол несущейся гоголевской "руси-тройки" разбудил славянофилов. Они пытались ответить на вопрос, куда спешит Россия? Труды славянофилов были ответом на потребность духовного осмысления прошлого России. Хотя они не были профессиональными историками, их труды оказали глубокое влияние на изучение истории России.

Славянофилы, между прочим, критиковали "предрассудки западной учености", западный рационализм за близорукость и слепоту, невнимание к России и ее богатой и самобытной культуре, приводившее к полному непониманию ни ее религии, ни ее истории: "... болезнь априорных систем настолько затуманила зрение наших западных собратьев, что они не могли различить простой светлой истины в мировом измерении...", то есть России, писал Хомяков.

Н. А. Бердяев писал по этому поводу следующее: "Славянофильство есть первая попытка нашего самосознания, первая самостоятельная идеология в нашей стране. Русское бытие длилось тысячу лет, но русское самосознание начинается только с того времени, когда Иван Киреевский и Алексей Хомяков смело поставили вопрос о том, что такое Россия, какова ее сущность, ее призвание и место в мире."

Все началось с того, что в 1839 году А. С. Хомяков прочитал в одном из московских салонов статью "О старом и новом". Размышления продолжил И. В. Киреевский. Хомяков сказал: "Я не верю в любовь народа к тому, кто чужд семье, и нет любви к человечеству у того, кто чужд народу." Славянофилы высказывали свои идеи в журнале "Москвитянин", который, по мнению Герцена, выражал главным образом университетскую, доктринерскую партию славянофилов. Издателями журнала были Погодин и Шевырев.  Бердяев называл Хомякова "рыцарем Церкви". И это не случайно, так как Хомяков был первым самостоятельным русским богословом. Впервые светский человек осмелился писать о вере и церковной жизни. Духовная цензура не позволяла публиковать его богословские труды на родине, и они издавались за границей на французском языке. Наследие А. С. Хомякова стало осваиваться лишь в конце XIX века, когда начала формироваться русская религиозная философия. Полное собрание его сочинений вышло в России только в 1900 году.

Петр Яковлевич Чаадаев (1794-1856) одним из первых поставил вопрос об особенностях исторического развития России и Западной Европы в их соотношении, что способствовало формированию славянофильского и западнического направлений в русской мысли. Размышления об исторических судьбах России были первым словом пробужденного национального сознания. Чаадаев по-своему выразил общую тягу сознания к историзму, к философскому осознанию прошедших и будущих веков. Его заслуга еще в том, что он первым в России попытался мыслить системно, приучил ум к "западному силлогизму". Он стал инициатором традиции единства разума и веры в русской философии, которую затем продолжили В. Соловьев, братья Трубецкие и другие. В то же время идейное творчество Чаадаева нельзя однозначно охарактеризовать, поскольку оно развивалось в процессе его интеллектуального и жизненного развития. Несколько грубо можно сказать, что эта эволюция пошла в направлении от "негативного патриотизма" к "позитивному". Чаадаев выразил точку зрения " отрицательного патриотизма "в своем первом философском письме, опубликованном в 1836 году в журнале "Телескоп". Вот некоторые утверждения из него. "Мы, - пишет Чаадаев о России, - не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку, и у нас нет традиции ни того, ни другого. Стоя как бы вне времени, мы не были затронуты всеобщим образованием человеческого рода... Мы живем только в настоящем, в его самых узких границах, без прошлого и будущего, посреди мертвого застоя. Мы пришли в мир, - продолжает он, - как незаконнорожденные дети, без наследства, без связи с людьми, жившими на земле до нас, мы не храним в наших сердцах ни одного из уроков, предшествовавших нашему собственному существованию." Он заканчивает этот отрывок следующим: "Мы принадлежим к тем нациям, которые, по-видимому, не являются частью человечества, а существуют только для того, чтобы преподать миру какой-то важный урок." Чаадаев писал, что"в России не культивируются идеи долга, справедливости, законности и порядка, вошедшие в плоть и кровь Запада."

Если говорить о Хомякове, то его славянофильское мировоззрение хорошо раскрывается в небольшой работе "Несколько слов о философском письме" (1836), где он ведет полемику с П. Я. Чаадаевым. Прежде всего, Хомяков не придерживается прогрессивной модели исторического развития, он противопоставляет ее религиозной. Поэтому он пишет: "... не думайте, что истину можно улучшить; ее откровение совершилось раз и навсегда, и потому слова: "Сколько ярких лучей прорезало в это время тьму, покрывавшую всю Европу!" относятся только к открытиям, касающимся совершенства материальной жизни, а не духовной, ибо сущность религии есть неизменный дух света, пронизывающий все земные формы. Следовательно, мы не сильно отстаем в этом отношении от других просвещенных народов, и язычество все еще скрывается по всей Европе..."

По поводу мнения Чаадаева о беспочвенности русской культуры и истории Хомяков замечает: "... Я не мог удержаться от еще нескольких слов в опровержение мнения, что у России нет ни преданий, ни традиций, не значит ли это, что у нее нет корня, нет основы, нет русского духа, нет прошлого или даже кладбища, которое напоминало бы ей о величии ее предков? Нужно только знать историю салонов, чтобы быть таким несправедливым." И тогда он нападает на эту великосветскую салонную культуру, совершенно оторванную от своих национальных и религиозных корней. Представители салонной культуры " живут как гости на своей родине, не только говорят, пишут, но и мыслят по-нерусски." "Мы, - продолжает Хомяков, - отложили дело совершенствования всего своего, потому что нас вдохновляли любовью и уважением только к другим, а это стоит нам морального унижения. Родной язык не уважается; наша древняя прямолинейность часто подменяется хитростью...".

Мнение о беспочвенности русской истории и культуры возникает, по мнению Хомякова, в результате элементарного невежества. "Разве летопись древнерусского быта виновата в том, что ее не читают?, - восклицает он. В самом ли деле, так Ли плоха и безнадежна Россия, да и вся Россия? Точка зрения Хомякова на этот счет прямо противоположна Чаадаеву: "Если бы мы не жили с сильными впечатлениями прошлого, - продолжает Хомяков, - мы бы не гордились своим именем, мы бы не осмелились свергнуть иго монголов, мы бы преклонились перед властью какого-нибудь Сикста V или Наполеона, мы бы признали чистилище между адом и небом и, наконец, мы бы давно превратились в лицемеров, следуя правилу "нет зла в тайном грехе".

Хомяков высказывает мысль, которая затем разовьется и у Гоголя, и у Достоевского и которая прямо противоположна мнению Чаадаева. С точки зрения Хомякова, Россия-это не что иное, как "центр в человечестве европейского полушария, море, в которое впадают все понятия. Когда она переполнена частными истинами, тогда она затопит свои берега общей истиной. Такова, мне кажется, таинственная судьба России, о которой говорит автор статьи "Философское письмо"... И пусть в наш сосуд вливаются общие понятия человечества, в этом сосуде есть древнерусский элемент, который защитит нас от порчи."

По мнению И. Киреевского, основу европейского образования составляли три элемента: "... Римское христианство, мир необразованных варваров, разрушивших Римскую империю, и классический мир античного язычества", который был отодвинут Чаадаевым на задний план как преодоленный в католичестве и не учитывался им как конструктивный при описании западной цивилизации. Это привело к торжеству формального разума над верой в западной культуре.

Что касается Чаадаева, то и критика со стороны славянофилов, и противоречивое развитие самого западного общества стали во многом менять его взгляды. С ним, как и с другими ревностными западниками, по словам П. Анненков, случилось так, что, став туристами, они почувствовали себя обманутыми Европой. "..."Новые исследования", - как писал Чаадаев, ссылаясь на исследования славянофилов, "открыл нам многие вещи, которые были до сих пор неизвестны, и это теперь совершенно очевидно, что мы слишком маленькие, как в остальном мире, чтобы успешно двигаться по той же дороге с ним". Теперь Чаадаев начинает видеть католичество не иначе, как "толкнул" в истории, но и как "человеческие страсти", "земные интересы", искажающие чистоту христианской истины. Он начинает сомневаться в самой возможности слияния религиозных и социально-прогрессивных начал, в возможности установления" царства Божия " на земле.

Кроме славянофилов, Чаадаеву помогла смягчить его позицию точка зрения А. С. Пушкина, под влиянием которой он признал, что история России "требует иной мысли, иной формулы." Пушкин уверял Чаадаева: "Клянусь честью, что я ни за что на свете не изменю своему отечеству и не буду иметь иной истории, кроме истории наших предков, такой, какую дал нам Бог" [88]."

Взгляды западников (Герцена, Бакунина, Белинского)

Западники-представители одного из направлений русской общественной мысли 1840-50-х годов. Рассматривали историю России как часть глобального исторического процесса, сторонники развития страны по западноевропейскому пути. Они критиковали самодержавие и крепостное право, выдвигали проекты освобождения крестьян землей, поддерживали реформы и конституционное преобразование государственного строя. Основные представители: П. В. Анненков, В. П. Боткин, Т. Н. Грановский, К. Д. Кавелин, М. Н. Катков, И. С. Тургенев, П. Я. Чаадаев, Б. Н. Чичерин и др. Сотрудничали в журналах "Отечественные записки", "Современник", "Русский вестник". Крайнее левое крыло западников-А. И. Герцен, В. Г. Белинский, Н. П. Огарев (до конца 1840-х гг.). После крестьянской реформы 1861 года западники сблизились со славянофилами на почве либерализма. Взгляды западников (особенно их конституционные проекты) получили дальнейшее развитие в программах российских либеральных организаций и групп 19 века.

Западничество оформилось как идейное направление в трудах и деятельности историков, юристов и писателей Т. Н. Грановского, П. Н. Кудрявцева, К. Д. Кавелина, П. В. Анненкова, Б. Н. Чичерина, В. П. Боткина.  Подобно славянофилам, западники стремились превратить Россию в ведущую державу, обновить ее общественный строй. В то же время западничество отличалось своей оценкой характера развития страны и методов ее реконструкции. Западники считали, что Россия движется в своем развитии по тому же пути, что и Запад. В своем историческом развитии она отстала от Запада, поэтому эту проблему необходимо устранить, переняв опыт и духовные ценности Запада. В России необходимо утвердить либеральные идеалы свободы личности, гражданского общества, а в перспективе - конституционную монархию. В экономической сфере важно развивать рыночные отношения, предпринимательство, промышленность и торговлю. Они также, как и славянофилы, выступали за отмену крепостного права с передачей земли крестьянам для выкупа земли. Западники считали формирование общественного мнения основным методом своей деятельности по подготовке к преобразованию России путем реформ "сверху". Для этого необходимо развивать образование и распространять научные знания.

В 1839 году Белинский уехал в Петербург работать в журнале "Отечественные записки". Он все еще был поклонником философии Гегеля ("Все, что реально, разумно, все, что разумно, реально"). Уже в своих первых статьях он начал доказывать разумность устройства окружающего мира. Жизнь самого В. Г. Белинского была очень трудной, он видел вокруг себя много страданий, и известная формула Гегеля уже не казалась ему абсолютно верной. Он искал" правильную " философскую систему и не нашел в Жизни ничего более сложного и противоречивого, чем абстрактные системы великих немецких философов. Белинский отказывается от всех философских систем и с 1842-46 годов в своих критических статьях стал рассматривать мир с точки зрения социальности , по сути, гуманизма, то есть с точки зрения того, как человек живет в мире. Он уже не считал разумным иметь в России самодержавие и крепостное право. Он стал считать, что существующая в России социальная система несовершенна и нуждается в совершенствовании. Вскоре В. Г. Белинский заинтересовался работами французских социалистов. Он стал считать, что главным требованием времени было осуществление принципа гуманизма во всех аспектах жизни. Таким образом, В. Г. Белинский переходит от социальности к социализму , популярность которого наблюдалась в то время в Европе, знакомится с работами Сен-Симона, Прудона, Фурье, Маркса и др. В 1841 году в письме к Боткину он писал: "Социальность ... это мой девиз" "Я сейчас в новой крайности-это идея социализма, которая стала для меня идеей идей, бытием бытия...".

Таким образом, в 1940-е годы начало складываться революционно-социалистическое направление в общественном движении. Приветствуя социалистический идеал истинно справедливого общества, где "не будет ни богатых, ни бедных, ни царей и подданных, но будут братья, будут люди", Белинский скептически относился к реформаторским проектам некоторых западноевропейских социалистов. Белинский считал, что новое общество вряд ли будет создано "по времени, без насильственных переворотов, без крови"." Белинский признавал прогрессивность буржуазного строя по сравнению со средневековым и считал, что ближайшей задачей преобразований в России является разрушение патриархально-крепостнических форм жизни (прежде всего крепостного права) и осуществление ряда демократических реформ. Одним из лучших произведений В. Г. Белинского в революционно-демократическом духе является его "Письмо к Гоголю", написанное в 1847 году за границей во время лечения. В конце 40-х годов Н. В. Произошло духовное перерождение Гоголя, и он стал пересматривать свое творчество с точки зрения религиозности. С новым духовным настроением в 1847 году в Петербурге он опубликовал "Избранные места из переписки с друзьями". Писатель излагал свои основные идеи - бороться с недостатками общественного строя следует путем исправления самого человека, высказывал сомнения в действенной, обучающей функции художественной литературы, излагал программу исполнения своего долга перед всеми "сословиями" и "чинами", от крестьянина до высших чиновников и царя. Книга произвела тяжелое впечатление даже на личных друзей Гоголя своим тоном пророчества и поучения, проповедью смирения; осуждением их прежних сатирических произведений, в которых русская литература видела одно из лучших своих украшений; полным одобрением существующего порядка.  Он стал доказывать писателю ошибочность своих новых взглядов.  Белинский писал, что Россия представляет собой "страшное зрелище страны, где торгуют людьми", где "нет не только никаких гарантий для личности, чести и имущества, но нет даже полицейского порядка, а есть только огромные корпорации различных служебных воров и грабителей". В 1848 году умер В. Г. Белинский, но "Письмо к Гоголю" в тысячах неразрезанных списков было распространено по всей России.

На социалистические позиции в 1940-е годы перешел и А. И. Герцен. Первое впечатление А. И. Герцена о Европе - "мелкий, бездушный, скупой разврат купца", пронизывавший западную жизнь,-потрясло его. Очень скоро Герцен разочаровался в западной действительности. Он видел, что капитализм не спасает от нищеты и что западная демократия предоставляет своим гражданам формальные свободы. Когда он увидел, как жестоко западноевропейская буржуазия, на которую он возлагал такие большие надежды, обошлась с парижскими рабочими в июне 1848 года, он отказался от своих западнических настроений. В 1848-49 гг. он написал книги "С берега", "Русский народ и социализм", "Старый мир и Россия", в которых Александр Герцен развивает новую теорию "русского социализма" (народничества).

Основные идеи Герцена заключались в следующем. Социализм (справедливое общество) в России можно построить, если новое общество будет основано на общине (крестьянской общине с ее коллективизмом и самоуправлением). России нужно избегать капитализма, пороки которого разъедают Европу, и поэтому она должна двигаться по некапиталистическому пути: от крепостничества к социализму. Если в России произойдет революция, то она будет не политической, а социальной, так как русский народ чужд политике. Трансформация должна осуществляться с помощью радикальных реформ сверху. Он сознавал опасность "крестьянской революции", которая в условиях России неизбежно приняла бы форму всесокрушающего восстания. Крепостное право нужно отменить, отдав землю крестьянам без выкупа, сохранив общину. Необходимо также ввести гражданские свободы и демократическое управление.

Идеологами социалистического направления стали также Н.Г. Чернышевский, Н. П. Огарев, Н. А. Добролюбов, М. А. Бакунин. В 1852 году А. И. Герцен отправился в Лондон и основал там Свободную русскую типографию, где в 1855 году начал издавать газету "Колокол".

Русский социализм займет ведущее место в русском общественном движении в ближайшие три десятилетия.

С 1845 года в Петербурге чиновник Министерства иностранных дел М. В. Буташевич-Петрашевский стал собирать друзей на свои "пятницы". В его круг входили студенты, преподаватели, офицеры, писатели, чиновники, художники и т. д. Убежденный последователь французского социалиста-утописта Шарля Фурье, Петрашевский пытался продвигать его идеи, а М. В. Петрашевский считал его деятельность абсолютно законной. Он разрабатывал программы освобождения крестьян от земли, думал об образовании, об организации республиканского государства, о правовых новшествах. В 1849 году. Петрашевского и около 40 человек. их арестовали. В ходе следствия к этому делу было привлечено более 250 человек, но им удалось установить только "заговор идей", так как кружок не имел ни программы, ни устава. Это не помешало приговорить к смертной казни 21 человека. После оглашения приговора и постановки казни было объявлено, что казнь будет заменена бессрочной каторгой. В 1856 году он поселился в Иркутске.

Александр Иванович Герцен (1812-1870) прожил трагическую до предела жизнь (смерть детей и жены, изгнание, гонения и разочарования), но в то же время интересную жизнь, до краев наполненную мыслями о России, о ее лучшем будущем. В 1847 году Герцен навсегда покинул Россию, но до конца своих дней жил ее интересами. В 1853 году в Лондоне он основал свободную русскую типографию, в которой начал печатать произведения, запрещенные на родине цензурой (с 1855 года альманах "Полярная звезда", а с 1857 по 1867 год вместе с Огаревым-газету "Колокол").

Первоначально Герцен рассматривал славянофильство исключительно как реакцию на попирающие народность реформы Петра I, реакцию против петербургского периода. Герцен признает эту критику отчасти правильной, но славянофилы, по его мнению, зациклены на этом, отождествляя ответ с вопросом. В то время как славянофилы в основном превозносили византинизм, Герцен называет его " бездонным застойным болотом, в котором исчезли следы древнего мира." Для него Византия была упадочным Римом, где личность была поймана в двойную сеть: полностью поглощена государством, неограниченной властью императора и церковью. По его мнению, "восточная церковь проникла на Русь в цветущую, светлую киевскую эпоху, при великом князе Владимире. Она довела Россию до печальных и гнусных времен... Она учила царей византийскому деспотизму, предписывала слепое повиновение народу... "А Петр I" парализовал влияние духовенства, это было одним из его важнейших деяний... ". Как видно, взгляды славянофилов и Герцена на историческое прошлое и его значение прямо противоположны. Это подтверждается его следующими словами: "Мы свободны от прошлого, потому что наше прошлое пусто, бедно и ограничено. Невозможно любить такие вещи, как московское царство или петербургское императорство." Поэтому " прошлое русского народа темное; настоящее его страшно, но оно имеет права на будущее."

Что особенно не нравится Герцену в славянофилах, так это то, что они не обращали внимания на противоречие между свободой личности и государством и не входили в детали славянского политического строя. Для Герцена же "ничто не устойчиво без свободы личности". В России личное право было в юридических определениях", "личность всегда поглощается семьей, общиной, а затем Церковью и государством", Поэтому Герцен считал, что русская история есть история развития самодержавия и власти, тогда как история Запада есть история свободы и прав человека.

Герцен признает, что многое из взглядов славянофилов ему импонирует, если бы только они отказались от "слепого поклонения детскому периоду истории" и "рабской византийской церкви", которая помазывает царя и налагает цепь на мысль. Герцен унаследовал большую часть своей критики славянофильства от Чаадаева, который считает, что русская история во многом состоит из развития абсолютизма и порабощения крестьян. Возвращаться не к чему, ибо " государственная жизнь допетровской России была безобразна, бедна и дика." Разделять предрассудки народа не значит быть в единстве с ним, напротив, нужно развивать в нем разум. Герцен приходит к выводу, что " Ни Византийская церковь, ни Грановитая палата больше ничего не сделают для будущего развития славянского мира." С его точки зрения, нам нужно вернуться "к деревне, к артели рабочих, к светскому собранию, к казакам." Так Герцен противопоставлял одну утопию другой. Герцен считается одним из идеологов народничества.

Для Герцена необходимость славянофильских воззрений заключалась в том, что они пытались рассмотреть "те элементы русской жизни, которые они открыли под удобрением искусственной цивилизации." Эти элементы народной жизни, по его мнению, ведут непосредственно к социализму, и "это мост, по которому мы можем протянуть друг другу руку." Однако Герцен по-прежнему отвергал православие и монархизм. Тем не менее В. В. Зеньковский справедливо утверждает, что Герцен "чрезвычайно национален", ибо взращен на той же духовной почве, на которой выросло раннее славянофильство.

По словам Герцена, Чаадаев пытался сказать, что Россия никогда не жила по-человечески, что ее прошлое бесполезно, настоящее бесполезно и у нее нет будущего. Хотя Герцен и не согласен с выводами Чаадаева, но тем не менее он понимал ход его рассуждений, хотя и в своей революционно-демократической манере: "Кто из нас не хотел навсегда вырваться из этой чудовищной империи, в которой каждый полицейский-царь-надзиратель, а царь-коронованный полицейский надзиратель?"

Лагерь западников, как и славянофилов, был неоднозначен. С начала 50-х годов Герцен обнаружил расхождения во мнениях со многими представителями западнической идеологии. Особенно с Грановским и Коршем. Герцен к этому времени уже овладел Фейербахом и был совершенно уверен в смертности души вместе с Огаревым, а Грановский никак не мог с этим согласиться. Ближе всего к Герцену были Белинский и новое молодое, позитивистское поколение, особенно университетская молодежь, читавшая материалистические произведения Герцена, такие как" Дилетантизм в науке " и "Письма об изучении природы".

Герцен отнюдь не слепой западник, так как после деятельности славянофилов Чаадаевы были уже невозможны, а западное общество не подтвердило социалистических ожиданий и разоблачило буржуазные пороки. От гегелевской философии как "алгебры революции" он переходит к осознанию того, что " логическая истина не тождественна исторической истине, что за пределами диалектического развития она имеет свое страстное и случайное развитие, что за пределами своего разума она имеет свою романтику." И хотя осознание бессилия идеи, отсутствия связующей силы истины над реальным миром огорчало Герцена, он мужественно преодолел свои разочарования и принял открывшуюся ему новую истину: "Мы были весьма удивлены отвлеченной мудростью природы и исторического развития.; пора догадаться, что в природе и истории есть много случайных, глупых, неудачных, запутанных вещей... не все так хорошо подстроено, как казалось...".

После горы трупов и потоков крови 1848 года он уже не верил в целесообразность революционного насилия и выступал против всякого террора. В эти годы наступает перелом во взглядах Герцена, и он начинает расходиться с Бакуниным и даже Огаревым. В серии писем "К старому товарищу" (1869), адресованных Бакунину, он осуждал призывы политических организаций к немедленному революционному перевороту, говорил о необходимости "учить" массы, а не "бунтовать" их. На примере европейских революций и событий из русской истории он доказывал, что насилие не годится в качестве средства созидания.

Основные противоречия западничества и славянофильства

Славянофилы отрицали общий для их современных стран характер общественного развития и решительно противопоставляли "первоначальную" Россию государствам Западной Европы. Они утверждали, что буржуазные государства находятся в упадке, который они понимали как развитие массовой пролетаризации населения, обострение классовых противоречий и рост революционного движения. Осуждая общественно-политические порядки Запада, славянофилы не признавали достижений западноевропейской культуры и считали ошибочным и вредным сближение России с этой культурой со времен Петра Великого. Они утверждали, что историческое развитие России идет совершенно особым путем, отличным от истории других европейских народов, и указывали, что русская община якобы является защитой от появления пролетариата и революционных потрясений. Подавляя классовые противоречия в крепостной деревне, они рисовали отношения между помещиками и их крепостными как патриархальные и идиллические.

Идеология славянофилов была противоречива и непоследовательна. Они неоднократно осуждали крепостное право, но эти речи носили общий, декларативный характер и были рассчитаны на освобождение крепостных исключительно путем правительственных реформ в более или менее отдаленном будущем. Славянофилы не видели уже начавшегося перехода России к капитализму и имели весьма смутное представление о ее будущем, рисуя его в виде возрождения идеализированного порядка "допетровской России".

Общественно-политические взгляды славянофилов не были широко распространены даже среди дворян и помещиков. В 40-е годы у славянофилов не было своего печатного станка. Для своих литературных выступлений они чаще всего использовали реакционный журнал М. П. Погодина "Москвитянин", имевший ничтожное даже для тех лет число подписчиков - не более 300 человек.

Славянофилам решительно противостояли" западники " - сторонники западноевропейского пути развития. Среди них были представители прогрессивной дворянской интеллигенции и некоторые разночинцы: Т. Н. Грановский, К. Д. Кавелин, П. Н. Кудрявцев, В. П. Боткин, П. В. Анненков, Е. Ф. Корш и другие.

Западники были убеждены, что Россия, как и другие страны, должна перейти к буржуазному строю. Они были убежденными сторонниками отмены крепостного права, необходимости ограничения самодержавной власти и широкого использования достижений западноевропейской культуры. Признавая неизбежность развития капитализма в России, западники приветствовали растущее влияние буржуазии в стране и считали неизбежным переход к капиталистической эксплуатации труда.

Для пропаганды своих взглядов западники использовали периодические издания, художественную литературу, университетские кафедры и литературные салоны. Они представляли научные и публицистические статьи, в которых показывали несостоятельность славянофильской теории, противопоставлявшей Россию странам Западной Европы, сообщали о политической и общественной жизни в буржуазных государствах, а также о новейших зарубежных научных трудах, произведениях зарубежной художественной литературы и искусства. Публичные лекции, прочитанные в середине 40-х годов профессором Московского университета историком Т. Н.Грановским, имели большой успех.  По словам Герцена, " речь его была сурова, чрезвычайно серьезна, полна силы, мужества и поэзии, что сильно потрясло слушателей...»

Мировоззрение западничества объективно отражало интересы нарождающейся буржуазии и было прогрессивным для того времени. Этим объясняется значительное влияние западников на широкий круг современников. Журнал А. Краевского "Отечественные записки" имел до 4 тысяч постоянных подписчиков и был очень популярен в 40-е годы.

В то же время социально-политические взгляды западников отличались классовой ограниченностью, характерной для буржуазных идеологов. Западники признавали только реформистский путь перехода от феодального строя к капиталистическому и решительно отмежевывались от сторонников революционной борьбы. Среди них социалистическое учение вызывало постоянную критику и осуждение. Для них также была характерна идеализация буржуазного строя [90] .

Новая Россия-выбор пути развития

Проблема западничества и славянофильства в современной России (Тютчев).

Историософский подход к проблеме взаимоотношений России и Западной Европы был разработан поэтом и дипломатом Федором Ивановичем Тютчевым (1803-1873). В молодости Тютчев был связан с московским кружком "любомудров", но затем долгое время (с 1822 по 1844 год) находился за границей на дипломатической службе. Основная масса поэтических произведений Тютчева-около двухсот стихов. Среди них есть стихи историософского и политического содержания, написанные в основном во второй половине 60 – х-начале 70-х годов. С 1840 по 1848 год Тютчев не писал стихов, но сделал ряд политических статей: "Россия и Германия", "Россия и революция", "Папство и римский вопрос". Историософские положения сближали позицию Тютчева с позицией славянофилов. В то же время у него много общего и с русскими консерваторами, и с Уваровым.

Тютчев, в частности, рассматривал Россию как "целый мир, единый в своем начале, солидарный в своих частях, живущий своей органической, самобытной жизнью." Он задавался вопросом о смысле исторического существования России, о ее "историческом законе", полагая, что философия истории должна ответить на него.

В топографии исторических сил Россия, по Тютчеву, занимает особое, "видное" место. Она не принадлежит ни Востоку, ни Западу, который долгое время считал себя единственным представителем Европы. Россия-третья сила, и с ее появлением изменился ход исторической жизни Европы. Разница между Россией и Западом заключается в области веры. Однако догматические различия между католицизмом и протестантизмом, с одной стороны, и православием, с другой, вполне понятны, но они не объясняют более существенного различия: не между церквами, а как бы между двумя мирами, двумя человечествами.

Дело в том, считает Тютчев, что историческое призвание или судьба России отличается от судьбы Запада. Россия должна установить (прежде всего в Европе) торжество права и исторической законности. В этом ей противостоит другая сила – Революция, воплощением которой является Западная Европа. Революция развивалась из примата человеческого "я", основанного на католицизме и протестантизме, и из "высокомерия ума", выраженного в "разрушительной" немецкой философии. Революция, развивая "учение о верховной власти народа", противостоит вере. Революция проникнута "духом гордости и возвышения"." Она характеризуется вынужденным милосердием и братством из страха (вместо братства из любви к Богу). Революция, заключает Тютчев, – враг христианства. Ей противостоит христианская страна-Россия. Борьба между ними неизбежна. Революция готовится к "крестовому походу" против России. "Политическое и религиозное будущее человечества на многие века зависит от исхода возникшей между ними борьбы, величайшей борьбы, какую когда-либо видел мир", - утверждал Тютчев.

Вот уже более полутора веков идут споры о том, каким путем должна идти Россия. Именно с этим связаны два важнейших направления русской общественной мысли XIX века. - Западничество и славянофильство. Противостояние этих двух тенденций обозначилось в 1840-е годы. Наиболее видными представителями западников того времени были А. И. Герцен, К. Д. Кавелин, Н. П. Огарев, П. В. Анненков, славянофилы — А. С. Хомяков, братья Киреевские, братья Аксаковы.

Суть идей западников кратко сводилась к тому, что Россия является частью Европы, но часть постоянно отстает, вынуждена догонять. В этой связи России необходимо как можно скорее объединиться с Европой политически, экономически и культурно.

Славянофилы, напротив, считали, что Россия уникальна и имеет свою уникальную историю и культуру. Соответственно, у России должен быть свой особый путь развития, отличный от европейского. По мнению славянофилов, Петр I своими реформами подорвал и ослабил самобытность России, что было его большой ошибкой. Более того, славянофилы считали, что Россия с ее духовными ценностями призвана "улучшать" Европу, общественный строй которой основан на материальных ценностях.

Спор между западниками и славянофилами открыто продолжался до Октябрьской революции 1917 года, хотя редкие и своеобразные отголоски его можно было наблюдать и в советское время. И сегодня, в новой, демократической России, споры между новыми поколениями тех, кто настаивает на интеграции с Западом, и тех, кто видит особый путь для России, не только не ослабевают, но и разгораются с новой силой.

Сегодня Россия стоит на своеобразном историческом перекрестке. Пережив острый кризис, связанный с распадом СССР, Россия постепенно восстанавливает свой потенциал. А после восстановительного периода следует гораздо более сложный этап-развитие не за счет старого, накопленного потенциала, а за счет новых ресурсов, открытия новых возможностей. И неудивительно, что именно в такой момент активизировались дискуссии о будущем пути России. Более того, если в 1990-е гг. мы можем назвать его главным образом периодом господства идей "новых западников", но теперь идеи "новых славянофилов" имеют в обществе определенный перевес.

В чем причина такого поворота от идей западничества к идеям славянофильства в новом веке? В 1990-е годы. Россия взяла курс на установление и укрепление отношений с Западом практически любой ценой. Ввиду очевидной слабости, некоторые уступки были сделаны нашей страной в одностороннем порядке. Однако по мере того, как ситуация в России начала стабилизироваться, и она вспомнила о своих национальных интересах, оказалось, что Запад не готов видеть в России равноправного партнера. Стало очевидно, что политика" двойных стандартов " Запада в отношении России была направлена на то, чтобы иметь дело с послушным союзником, которому отводилась второстепенная роль в международных делах.

В экономической сфере либеральная прозападная политика фактически провалилась. "Шоковая терапия", скопированная с западных образцов, не привела к экономическому чуду в России. Кризис 1998 года, пожалуй, окончательно сделал невозможной реализацию в России чисто либеральной экономической модели. Следует отметить, что предложенные Западом экономические рецепты вовсе не следует считать ошибочными. Просто любая экономическая модель требует адаптации к конкретным местным условиям.

Однако факт остается фактом. Неудача западных экономических рецептов привела к попыткам найти другие пути успешного развития. Эта ситуация не уникальна для мировой истории. Например, когда арабские страны начали обретать независимость в середине XX века, они сначала обратились к западным, капиталистическим моделям, а затем к социализму. Однако ни одна из этих моделей не стала успешной. Тогда в арабском мире произошло обращение к традиционным ценностям ислама. Нечто подобное происходит сейчас и в России: подъем русской культуры, усиление влияния православия.

В последние годы в России наблюдается хороший экономический рост. И это может служить хорошим основанием для утверждения, что Россия сама, без помощи Запада, способна добиться успехов в развитии. Именно в этот момент появляется концепция "энергетической сверхдержавы" и претензии на возрастающую роль России в международных отношениях и независимость ее политики.

Перспективы развития России

Чтобы понять, насколько обоснованы претензии России на статус "энергетической сверхдержавы" и равноправного члена "Большой восьмерки", необходимо более подробно рассмотреть экономическую ситуацию. В последнее время ВВП России растет достаточно устойчивыми темпами: в 2003 и 2004 годах — по 7,2%, в 2005 году — 6,4%, в 2006-6,7%. Это слишком много или слишком мало? Если сравнивать с Западной Европой, США и Японией, то Россия, конечно, превосходит их (для сравнения, рост ВВП США в 2006 году составил 3,3%). Однако необходимо, во — первых, учитывать, что темпы роста в России экстенсивные, а в наиболее развитых странах Запада-интенсивные, основанные на инновационной модели экономики, которой в России пока нет. Во-вторых, чтобы приблизиться к экономическому потенциалу и уровню жизни развитых стран, России просто необходимо развиваться более быстрыми темпами.

В то же время темпы экономического роста наиболее перспективных стран развивающегося мира — Индии и Китая (9,2% и 10,7% в 2006 году соответственно) значительно превышали темпы роста российской экономики. Но эти страны, особенно Китай, потенциально являются самыми опасными конкурентами России на мировых рынках. Более того, Индия и Китай в новом столетии, несомненно, будут претендовать на статус великих держав (по крайней мере, в региональном масштабе).

Таким образом, можно сделать вывод, что темпы развития российской экономики, хотя и стабильны, но не показывают никаких рекордов. Более того, нефтяная промышленность внесла довольно большой вклад в экономический рост последних лет за счет роста цен на "черное золото". В целом следует отметить, что в российской экономике развивается довольно интересная двухканальная модель. Сырьевые отрасли, оставаясь в значительной степени недоступными для иностранных инвестиций, являются основными экспортерами как товаров, так и капитала. С другой стороны, иностранный капитал очень активен в потребительском секторе и розничной торговле: здесь его доля составляет треть. В долгосрочной перспективе это может угрожать продовольственной безопасности России. Кроме того, такая двухканальная модель с изолированными друг от друга сегментами может привести к дисбалансам в российской экономике.

Интересно также сравнить нынешнее положение России в мировой экономике с тем, что было в 1913 году, то есть до начала Первой мировой войны. В то время Россия была четвертой экономикой в мире — после США, Германии и Китая. В настоящее время Россия, с долей в мировой экономике около 3%, занимает лишь 10-е место и, по некоторым прогнозам, к 2015 году эта доля существенно не изменится, что составит как минимум вдвое меньше, чем в 1913 году. Это означает, что за прошедшее столетие Россия не только не укрепилась, но, наоборот, потеряла свои позиции в мировой экономике. Более того, царская Россия, которую в советское время не ругали, была гораздо более влиятельным субъектом мировой экономики, чем сегодняшняя Россия.

Конечно, сравнение ВВП России и других стран не в полной мере отражает истинное место нашей страны в мировой экономике. В эпоху глобализации необходимо также сказать и о торговле. Доля России в мировом экспорте товаров в 2005 году составила 2,3%, в импорте-1,2% (доля США-8,7% и 16,1% соответственно). Необходимо также сказать несколько слов о структуре российского экспорта. В 2006 году нефть, нефтепродукты и газ, которые являются сырьевыми товарами, составляли 63% нашего экспорта. И это при том, что в развитых странах основной статьей экспорта является продукция переработки, доля которой достигает 80%. Более того, стоит отметить, что небольшой процент переработанной продукции, которая до сих пор экспортируется из России, идет в основном на рынки постсоветского пространства и в Китай. Например, из общего объема экспорта машин и оборудования из России в 2002-2003 годах на долю Китая приходилось 14,8%, Украины-13,4%, Казахстана-17,9%. В то же время доля таких стран, как Германия, Великобритания, США, Франция, Италия и Япония, в общей структуре российского экспорта составила чуть более 10%. Эти цифры показывают, что переработанная продукция России, продукция, в которой могут быть применены инновации, неконкурентоспособна на мировых рынках. Рынки СНГ и Китая, где еще нет того насыщения, которое наблюдается на Западе, по-прежнему принимают переработанный российский экспорт. Однако по мере продвижения на эти рынки глобальных ТНК Россия рискует потерять эти каналы сбыта своей переработанной продукции.

Приведенные данные по России свидетельствуют о том, что ощущение того, что Россия является локомотивом мировой экономики, ошибочно. Отчасти это, конечно, может быть вызвано попытками России вернуть себе лидирующие позиции в мировой политике. Будучи постоянным членом Совета Безопасности ООН, членом "большой восьмерки", Россия старается быть одной из главных сил в решении любых вопросов, будь то ситуация вокруг Косово, американская операция в Ираке или иранская ядерная программа. Именно благодаря концепции "энергетической сверхдержавы" Россия пытается стать ключевым игроком в международных отношениях. Однако насколько сильна эта концепция? Являясь одним из крупнейших мировых экспортеров энергоресурсов, наша страна по большому счету является региональным поставщиком (90% российского экспорта энергоресурсов поставляется в европейские страны). Складывается впечатление, что Россия, часто ставящая во главу угла надежность поставок, сама становится заложницей этого обязательства. Более того, Россия практически не оказывает влияния на цены на энергоносители, в первую очередь на нефть. Конфликт с Беларусью в начале 2007 года наглядно продемонстрировал это — когда Россия временно прекратила поставки нефти через Белоруссию, нефтяной рынок практически никак не отреагировал на повышение цен. В этой связи вряд ли стоит рассчитывать на нефтяные доходы, когда никто с достаточно высокой степенью уверенности не может предсказать, как поведет себя нефтяной рынок хотя бы в среднесрочной перспективе.

Тем не менее заметно, что некоторые российские политики находятся в состоянии эйфории и не понимают, что нынешнее благополучие России во многом зависит от колебаний цен на нефть. Есть опасность, что правительство, поддавшись популизму, начнет увеличивать постоянные бюджетные обязательства, такие как зарплаты, пенсии. Однако, по прогнозам Минфина, профицит торгового баланса исчезнет к 2010 году, и Стабильный фонд начнет активно расходоваться. В результате Россия может вновь прибегнуть к финансовым заимствованиям за рубежом.

Тем не менее Запад прекрасно понимает, на чем основаны нынешние амбиции России. Именно поэтому усилия России по увеличению своего веса на международной арене воспринимаются как силовое давление, а не как результат устойчивого экономического роста. Россия воспринимается не как успешная, экономически развитая держава, а как страна, получающая "легкие" сверхприбыли от экспорта нефти, и проявляющая, кроме того, старые имперские амбиции. Поэтому построение современной, инновационной модели экономики является одним из приоритетов для России.

По-настоящему сильная держава-это та держава, которая развита, прежде всего, экономически. Экономика, несомненно, является основой. Однако власть государства определяется другими факторами, которые могут быть связаны или не связаны с экономикой. Среди наиболее важных показателей-территория, население, военная мощь и нематериальные факторы, такие как национальный дух и характер. Если учесть эти факторы, то становится ясно, что Россия по-прежнему остается одной из ведущих мировых держав. Обладая самой большой территорией по площади, богатейшими природными ресурсами, прекрасными традициями и культурой, сильным и мужественным народом, Россия является одним из ключевых игроков на мировой арене. К этому следует добавить и второй по величине в мире ядерный арсенал. Однако для действительно мощной державы необходимо, чтобы все вышеперечисленные критерии были сбалансированы, то есть чтобы размер территории поддерживался соответствующим размером экономики, количеством людей и вооруженных сил. Ведь как К. Хаусхофер утверждал, что государство, не обладающее необходимой степенью самодостаточности, теряет контроль над своей территорией. Поэтому именно дисбаланс в современном развитии России, когда политические амбиции превышают экономические возможности, а огромная территория не соответствует населению и вооруженным силам, представляет одну из главных угроз для нашей страны в новом веке. Иными словами, сохранение территориальной целостности России-важнейшая задача.

Сегодня мы переживаем сложный период в истории международных отношений. И в этих условиях для России особенно важно сохранить потенциал, накопленный в советское время. В первую очередь это касается вооруженных сил. В настоящее время ядерный арсенал России является надежной гарантией защиты от любой агрессии, особенно с учетом того, что количество современного оружия в российской армии составляет 20-30%, в то время как в самых современных армиях этот показатель составляет примерно 70%. В нынешней ситуации ядерное оружие остается едва ли не единственным средством обеспечения безопасности России. Российский ядерный щит продолжает выполнять свою функцию сдерживания: ядерная доктрина США становится все более агрессивной.

В настоящее время Америка готова применить ядерное оружие против стран, обладающих оружием массового уничтожения, в том числе путем нанесения упреждающего удара. Соединенные Штаты вышли из Договора по ПРО 1972 года, а срок действия Договора СНВ-1 истекает в конце 2009 года. Соединенные Штаты вряд ли будут склонны связывать себя какими-либо новыми обязательствами по сокращению ядерных вооружений с Россией, поскольку очевидно, что ядерный арсенал нашей страны будет сокращаться по объективным причинам. Соединенные Штаты не хотят быть связанными никакими двусторонними договорами, поскольку в сложившейся ситуации перед ними стоит ряд важных задач по обеспечению своих национальных интересов во всем мире. А для этого Соединенным Штатам понадобится полный спектр различных военных средств.

Обладание ядерным оружием также важно для России из-за недавнего кризиса в режиме нераспространения: все большее число стран хотят приобрести ядерную бомбу в качестве гарантии своей безопасности.

Более того, окончание холодной войны не положило конец гонке вооружений. Напротив, во всем мире наблюдается рост военных расходов. В 2005 году мировые военные расходы составили более 1 триллиона долларов (в ценах 2003 года). С 1996 по 2005 год. они увеличились на 34%. Более того, на 15 стран приходилось 84% всех мировых военных расходов. Львиная доля здесь, конечно, принадлежит США — 48% всех расходов. Вызывает тревогу тот факт, что военные расходы Китая и Индии, измеряемые по паритету покупательной способности, уже значительно превышают расходы Российской Федерации.

Еще одной очень серьезной угрозой для России является демографическая проблема. С 1993 года в России наблюдается естественная убыль населения: смертность значительно превышает рождаемость. Эта печальная тенденция не может быть обращена вспять потоком мигрантов. По прогнозам ООН, к 2025 году население России составит менее 130 миллионов человек. Особенно удручает тот факт, что наибольшая депопуляция происходит в азиатской части России. Это связано, в том числе, с новой тенденцией внутренней миграции. Если раньше основной вектор миграции в России был направлен с запада на восток, то теперь он изменился на прямо противоположный. Так, наибольший отток населения за период 1991-2000 годов наблюдался из Дальневосточного федерального округа и составил почти 670 тысяч человек. В то же время к 2004 году население этого федерального округа составляло всего 6,6 миллиона человек. Но российский Дальний Восток соседствует с перенаселенной Японией и быстро растущим Китаем. Например, Китай уже является одним из крупнейших потребителей и импортеров нефти. В будущем истощение собственных ресурсов неизбежно подтолкнет Китай к увеличению своего "жизненного пространства".

Очевидно, что Россия в настоящее время делает ставку на энергетику, но, как уже было показано выше, эта отрасль не может быть опорой для долгосрочного развития страны. Хотя в краткосрочной перспективе "нефтедоллары" могут помочь решить ряд задач по модернизации экономики, укреплению обороноспособности, решению демографической проблемы.

Несостоятельность концепции "энергетической сверхдержавы" ставит под сомнение и "особый путь" России, предложенный современными славянофилами. В настоящее время часто звучат призывы к возрождению империи в России, поскольку империя фактически является единственной приемлемой формой существования российского государства. Новая Российская империя могла бы стать путем самоидентификации всего русского народа, путем единения и возрождения прежней российской державы. В этом новом качестве Россия могла бы стать своеобразным" цивилизационным мостом " между Европой и Азией. Более того, империя для России-это возможность сохранить свой суверенитет и независимость на международной арене. Ведь на самом деле сегодня в мире существует лишь несколько государств, претендующих на "полный суверенитет". Это США, Россия, Китай, Индия и Иран. Остальные государства уже входят в состав других империй, конечно, не колониальных, а современных, империй XXI века. Вновь став империей, Россия сможет вернуть себе и сохранить статус великой державы.

Эта концепция очень интересна. Ее сильной стороной является постановка проблемы самоидентификации России, которая остро ощущалась после распада СССР. И, возможно, сегодняшняя многовекторность в российской политике связана с поиском маяка, который мог бы послужить ориентиром в дальнейшем развитии. Россия, как "цивилизационный мост", неизбежно обречена стать субъектом международных отношений, который не будет иметь прочных союзнических связей ни с одним государством или блоком государств. Однако сможет ли Россия в одиночку справиться с вышеупомянутыми вызовами, учитывая сложность сегодняшнего развития? Сможет ли наша страна дать отпор могущественному Китаю в новом столетии? Устоит ли Россия под давлением НАТО, которое уже вплотную подошло к нашим границам? А что, если России не удастся укрепить свое влияние на международной арене и стать "цивилизационным мостом"? Станет ли наша страна в этом случае объектом раскола в новом биполярном мире, где главными противоборствующими сторонами будут НАТО, с одной стороны, и самые мощные государства Азии-с другой?

Сложность развития сама по себе подталкивает Россию к окончательному выбору между Востоком и Западом. Направление интеграции здесь очевидно. При всей своей уникальности Россия гораздо ближе к Западу, чем к Востоку. У нас довольно близкая шкала ценностей, потому что и Россия, и западные страны исповедуют христианство. С другой стороны, культура Китая и культура мусульманских стран-это совершенно разные миры для России. Сомнительно, что эти страны воспримут Россию как своего ближайшего союзника. Более того, у России нет принципиальных противоречий с Европой-ни территориальных, ни экономических. Как правильно выразился В. Путин, мы просто "обречены" на долгосрочное партнерство с Евросоюзом. С другой стороны, восток России-малонаселенная, экономически неразвитая территория, и рано или поздно он станет объектом притязаний со стороны Китая и Японии.

Конечно, возникает вопрос, как искать пути интеграции с Западом, если Запад не готов видеть в нас равноправного партнера, если политика "двойных стандартов" все еще проводится, если США продолжают оказывать геополитическое давление на Россию, размещая системы ПВО вблизи России и вторгаясь в традиционные сферы влияния России на постсоветском пространстве? Нет и не может быть простых решений здесь. Надо понимать, что на Западе (как, впрочем, и в России) многие до сих пор мыслят в терминах холодной войны. Критиковать "потенциального оппонента" - хороший способ получить дополнительные" очки " в политической борьбе внутри страны. Однако для нас важнее всего сделать окончательный выбор. Необходимо раз и навсегда определить главный вектор развития нашей страны. Это могло бы дать мощный толчок к пересмотру отношения к России на Западе.

Одной из главных проблем современной России является проблема самоидентификации. Вот почему в последнее время вновь вспыхнули споры между западниками и славянофилами. После распада Советского Союза Россия потеряла почти все ориентиры в своем развитии. И сейчас многие люди в нашей стране пытаются вернуться к какой-то национальной идее, которая бы объединила нацию и дала толчок новому развитию.

Надеюсь, что при разработке новой национальной идеи, будь то "энергетическая сверхдержава", новая империя или "суверенная демократия", ее авторы трезво оценят возможности России. В истории России было немало примеров, когда Россия брала на себя тяжелые миссии (например, по освобождению братьев-славян), заботясь о чужих судьбах или ставя перед собой глобальные мировые задачи. Однако в то же время они часто забывали о судьбе самого русского народа.

В связи с этим важнейшей задачей является не спор о том, должна ли Россия быть с Европой или идти своим путем. Важнейшей целью является обеспечение благосостояния российского народа, достижение уровня жизни, сопоставимого с развитыми странами. При этом всегда должны учитываться задачи сохранения территориальной целостности нашей страны и ее культурного наследия. Такая постановка проблемы позволяет взглянуть на противостояние западников и славянофилов под несколько иным углом. Как известно, в споре рождается истина. Я хотел бы, чтобы Россия как можно эффективнее использовала истину, найденную в споре, для своего развития и процветания.

Заключение

Русское славянофильство, выросшее из глубин русского национального духа, было одним из этапов в осмыслении национального самосознания и самосознания русского народа. Национальный элемент в учении славянофилов был решающим и имел непреходящее значение в формировании русской национальной идеологии. Русские русские культивировали ценности русской народной жизни, стараясь защитить их от влияния Запада, а славянофилы отождествляли свои идеалы с миссией русского народа. И в этом они были пристрастны. Их вполне можно назвать националистами. Их национализм был основан на любви к своему народу и выражался в стремлении вернуть общество на истинный путь русского народа, по которому оно шло до преобразований Петра Великого. Славянофилы отводили большую роль в этом процессе образованию и воспитанию масс, а также политике, которая, по их мнению, должна быть национально-русской, а не прозападной.

Славянофилы мечтали об обществе, в котором преобладали бы христианские ценности и одинаковое стремление всех к общему благу, где была бы искренняя вера и любовь к ближнему. Однако представители этого круга только абсолютизировали миссию русского народа и Православия, ставя их выше всех других, что не может быть правильным.

Славянофилов не раз обвиняли в том, что они хотят вернуться к прошлому страны, к патриархальному образу жизни и образу жизни общества, что они не хотят идти вперед. Однако эта точка зрения ошибочна. Они, идеализируя древнюю Русь, не говорили о возвращении к ее государственности, а призывали встать на путь древней Руси. Об этом К. С. Аксаков говорит: "Славянофилы не хотят идти назад, а хотят идти вперед тем же путем, не потому, что это то же самое, а потому, что это правда."

Многие позиции славянофилов представляли собой защиту русской жизни в различных ее проявлениях, и потому они всегда находили и всегда будут находить приверженцев. Православие, царское правительство, сельская община, право народа на свободу мнений, борьба с заимствованиями у Запада занимают исключительное место в их трудах. Можно утверждать, что вклад славянофильского движения в духовное наследие России весьма значителен. Размышления славянофилов о русском обществе подтверждаются, на наш взгляд, последующей историей. Никакие современные технологии не помогут в полной мере возродить Россию, если не будут восстановлены и укреплены ее национально-культурные традиции, если не будет стремления к внутреннему единству и целостности духа. "Россия-не пустой сосуд, - указывает И. Ильин, - в который можно механически, произвольно поместить все, что угодно, независимо от законов ее духовного организма. Россия-живая духовная система со своими историческими дарами и задачами."

Список литературы

1. Анненков П. В. Общественные идеалы А. С. Пушкина // Вестник Европы. 1880. № 6
2. Беседы в Обществе любителей русской литературы. Том. 2. Санкт-Петербург, 1868. стр. 20.
3. Блюм Р. Н. Поиски путей к свободе. Проблема революции в немарксистской общественной мысли XIX века. Таллинн, 1985. С. 118-120.
4. Вацуро В. Е., Пугачев В. В. Пушкин и общественно-литературное движение в период постфабристской реакции. Положение 1825-1837 гг. / / Пушкин. Результаты и проблемы. М.; Л., 1966
5. Володин А. И. Декабристские традиции и формирование социально-философских идей русской революционной демократии. Москва, 1976.
6. Володин А. И. В поисках революционной теории (А. И. Герцен). Москва, 1962.
7. Восстание декабристов. Том 17. М., 1980. С. 68.
8. Восстание декабристов. Том XV. М., 1979.
9. Всемирная история. Энциклопедия. Том 6 / Под ред. Н. А. Смирнова-М.: Изд-во социально-экономической литературы, 1959-с. 830
10. П. А. Вяземский Полный. Собирание. Соч. СПб., 1879. Т. II. С. 105.
11. П. А. Вяземский Полный. Собирание. СПб., 1878. С. 322-323.
12. Вяземский П. А. Записные книжки (1813-1848). Москва, 1963.
13. А. Х. Co6p Им. А. И. Герцена. ОП.: Б 30 т. Т. VI. М., 1955. С. l45; т. VII Устава. М., 1956. С. 209, 224
14.  Герцен А. И. Очерки в 2 т.2. - М.: Мысль, 1986. С. 140
15. Гессен С. Декабристы перед судом истории. 1825-1925. М.; Л., 1925
16.  Гордин Я. А. События и люди 14 декабря. Л., 1985.
17. Государственные преступления в России в XIX веке: Сборник официальных правительственных докладов. Объем. 1. Штутгарт, 1903. стр. 87.
18. Греч Н. И. Тайное общество и 14 декабря 1825 г. в России. Лейпциг, 1874.
19. Декабрист М. С. Лунин. Очерки и письма / Под ред. С. Дж.Стрейха. Pg., 1923. p. 44.
20.  Деятели революционного движения в России. Биобиблиографический словарь. Т. 1 / Под ред. А. А. Шилова и Б. П. Козьмина. М., 1927.
21.  Дьяков В. А. Освободительное движение в России.  Москва, 1979
22. Годовые отчеты Третьей дивизии и Корпуса жандармов. Бенкендорф о России в 1827-1830 гг. / / Красный архив. Т. 6 (37). Москва, 1929.
23. Замалеев А. Ф., Матвеев Г. Е. От утопии просвещения к теории революционного действия. Ижевск, 1975. С. 26-27.
24. Записка М. Я. фон Фока к А. Х. Бенкендорфу “Об отчетах следственной комиссии” // Декабристы. Неопубликованные материалы и статьи / Под ред. Ю. Г. Оксмана. М., 1925. С. 40-48.
25. Иконников Б. С. Граф Н. С. Мордвинов. СПб., 1873
26. Кавелин К. Д. Наша психическая система. Статьи по философии и русской культуре. Москва, 1889. С. 124-168.
27. Каменский З. А. Московский кружок " любомудров”, Москва, 1980. С. 42-48.
28. Козьмин Б. П. Из истории революционной мысли в России. Москва, 1961.
29. Кутанов Н. (С. Н. Дурылин). Декабрист без декабря (П. А. Вяземский) // Декабристы и их время. Том. 2. М., 1932. С. 290.
30. Лемке М. Николаевские жандармы и литература. 1826-1855. СПб., 1909.
31. Лотман Ю. М. П. А. Вяземский я движение декабристов [П. А. Вяземский и движение декабристов].
32. Лунин М. С. Очерки, письма, документы. Иркутск, 1988.
33. Минаева Н. В. Правительственный конституционализм и передовое общественное мнение в России начала XIX века. Саратов, 1982
34. Мироненко С. В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в начале XIX века. Москва, 1989.
35. Мякотин В. А. Из истории русского общества. Спб., 1902.
36. Невелев Г. А. Правда сильнее царя. Москва, 1985.
37.  Никитенко А. В. Дневник (1826-1857). Москва, 1955. Объем.
38.  Огарев Н. П. Избранные общественно-политические и философские труды. Т. И. М., 1952. с. 458.
39.  Оксман Ю. Г. А. С. Пушкин. Капитанская дочка. М., 1964
40. Архивная книга Остафьева. Вяземских. СПб., 1913. Объем. В.
41. Пантин И. К., Плимак Е. Г., Хорос В. Г. Революционная традиция в России.  Москва, 1986.
42. Переписка 1826-1830 гг. В. А. Жуковского с А. И. и С. И. Тургеневым //Русская старина. 1901. T. 106. p. 235-275; 1902. TL. P. 47-119