Реферат на тему: Советская интеллигенция и ее роль в общественно-политической жизни страны 50х-70е

Содержание:

Введение

Лицом любого общества, творцом и выразителем его достижений, определяющим конкурентоспособность этого общества и его вклад в мировую цивилизацию, является слой, представляющий собой совокупность лиц, обладающих высоким уровнем сознания (образования) и выполняющих функции руководства, духовно-религиозного служения и научно-технического развития. Качественные характеристики такого слоя во многом определяют судьбу страны, ложные ориентиры и представления на этот счет чреваты самыми серьезными последствиями для страны, ведь на исправление ситуации обычно уходят не менее десятилетий. Блестящий расцвет русской науки и культуры в XIX веке обеспечили люди, объективно выдвинувшие принципы комплектования и существования элитарного слоя, заложенные три века назад, тогда как удручающая серость последних десятилетий связана с целенаправленным принижением культурного слоя и его фактическим уничтожением - формированием такого состава, который не способен выполнять присущие этому слою функции.

Хотя трансформацию интеллектуального слоя при советской власти в СССР можно рассматривать как частный случай такой трансформации в массовом обществе в целом, советский опыт все же уникален. Прежде всего потому, что тоталитарно-идеократический режим сам по себе уникален, который сознательно ставит в качестве одной из главных целей своего развития принципиальную ликвидацию интеллектуального слоя как социокультурного феномена. Соответственно, достигнутые на этом пути результаты обеспечили такой состав и качество интеллектуального слоя, который существенно отличал советский вариант от других, современных. Поэтому обращение к истории интеллектуального слоя в советское время представляет определенный интерес.

Формирование образованного слоя в советский период характеризовалось некоторыми основными чертами, которые оставались в основном неизменными на протяжении всего этого времени, с 20-х по 80-е годы, поскольку были обусловлены основными идеологическими идеями коммунистического режима. Возможно только, что некоторые из этих черт проявлялись с одинаковой или возрастающей интенсивностью на протяжении всего советского периода, а некоторые, возможно, ослабевали в разы. Взятые в целом, они обеспечили тот образ и положение интеллектуального слоя нашей страны, который сложился к настоящему времени.

Характерные черты советской интеллигенции

Форсированный рост численности образованного слоя и пристальное внимание к его социальному составу были характерны для всех коммунистических режимов, и соответствующие показатели различались лишь в зависимости от исходного положения в каждой стране и периода существования там коммунистической власти. Однако каждая страна имела свои особенности, обусловленные местными культурно-историческими условиями, и советская интеллигенция тоже имела их.

Одной из особенностей советского интеллектуального слоя была очень высокая степень его феминизации. В значительной степени это опять-таки было связано с идеологическими и пропагандистскими соображениями, а в некоторой степени с тем, что женский контингент обычно более лоялен и лучше управляем. В 1939 году интеллектуальным трудом занимались 20,6% мужчин и 13,6% женщин при среднем проценте населения 17,5, а в 1956 году (при среднем проценте 20,7) - 18,3% мужчин и 23,2% женщин. Этому немало способствовали и последствия войны (в то время, когда необходимо было увеличивать число специалистов, женщины составляли непропорционально большую часть трудоспособного населения).

В целом женщины составляли 29% интеллектуального слоя в 1928 году, 36% в 1940 году и 59% в 1971 году. Ряд интеллектуальных профессий стали почти полностью “женскими”. Эта степень феминизации интеллектуального слоя уникальна. В 1928 году женщины составляли около 1/3 исследователей, в том числе 18,3% в научно-исследовательских институтах и университетах (в том числе 10% в университетах). В 1976 году женщины составляли 39,9% исследователей без ученой степени, 28,0% кандидатов и 11,8% докторов наук - только 32,3% исследователей. В 1987-1988 годах. В СССР женщины составляли около 40% (до революции - около 10%) научных работников (что в несколько раз превышает среднемировой показатель), в том числе (в 1986 году) 28% кандидатов и 13% докторов наук.

Другой специфической чертой советской интеллигенции была ее "национализация” и" коренизация”, начальная подготовка интеллектуальных кадров из нерусских народов, осуществлявшаяся с первых лет Советской власти. Типологически и методологически эта политика ничем не отличалась от “пролетаризации” интеллигентского слоя: та же система льгот (теперь уже на национальной основе), квоты лучших столичных вузов для “целевых” абитуриентов из национальных окраин, ускоренное развитие сети учебных заведений в национальных республиках, то же пренебрежение специалистами в угоду идейно-политическим соображениям. Если по переписи 1926 года доля "национальных" кадров была невелика (в Средней Азии, в частности, 0,3% или 22,6 тыс. Число образованного слоя выросло на Кавказе и в Средней Азии гораздо больше, чем в РСФСР, Украине и Белоруссии. Русские русские В 1950-е годы даже в некоторых автономных республиках уровень образования “титульного " населения стал превышать уровень образования русских (например, в Северной Осетии в 1959 году численность ИТР-осетин составляла 45,7% от численности ИТР-русских, а в 1970 году - 69,2, т. е. более быстрыми темпами росло число занятых в науке и в национальных республиках, причем только за счет” коренной " национальности. В 1940 году, когда показатель по СССР составлял 5, а по РСФСР 6 ученых на 10 тысяч жителей, в Армении их было 8, а в Грузии 10. В общей численности рабочих и служащих они составляли тогда 0,29% в СССР и 0,28% в РСФСР, в то время как в Армении и Грузии-0,71, Латвии-0,42, Узбекистане-0,40, Азербайджане-0,39, Литве-0,34, Украине-0,29. В результате даже в области науки к 1960 г. в Прибалтийской и Закавказской республиках процент работников “коренных” превысил долю этого этнического населения в Республике, несмотря на то, что в Российской Федерации процент русских ученых был на десять пунктов ниже доли русского населения. Особенно бурно этот процесс развивался с 60-х годов. В 1965 году число студентов на 1 тысячу научных работников превышало среднероссийское и 11 по РСФСР в союзных республиках, в 1970 - м-9. Если в 1960 году доля докторов и кандидатов наук среди научных работников превышала общий уровень и уровень РСФСР только в пяти республиках, то в 1988 году - абсолютно во всех.

"Коренизация" образованного слоя была тем более значима и важна, что, помимо конкретных целей, поставленных этой политикой советской властью, она в значительной мере способствовала выполнению главной задачи “установления социальной однородности”. Социальная структура населения азиатских национальных окраин, а также большинства проживающих в центральной части страны национальных меньшинств к началу 20-х годов отличалась от структуры русского населения в сторону меньшего удельного веса образовавшегося в нем слоя, более того, что в годы гражданской войны местная элита была в значительной степени уничтожена. Поэтому контингент, поступавший оттуда в вузы, отличался худшей подготовкой, но лучшими показателями в плане ”классового отбора". Поскольку такие лица фактически имели двойное преимущество при поступлении в учебные заведения, они внесли весьма существенный вклад в изменение его социального состава и в профанацию интеллектуального труда как такового , массово пополняя ряды образованного слоя.

Образованный слой, созданный коммунистическим режимом, известный как "советская социалистическая интеллигенция", в целом характеризовался низким уровнем качества. Только в некоторых своих элитных отраслях (например, в сфере точных и естественных наук, менее подверженных идеологизации, где частично сохранились традиции российской научной школы, или в военно-технической сфере, от которой напрямую зависела судьба режима) она смогла сохранить определенное количество интеллигенции мирового уровня. Вся масса рядовых членов этого слоя стояла значительно ниже не только дореволюционных специалистов, но и зарубежных специалистов своего времени.

Основная часть советской интеллигенции получила крайне поверхностное образование. В 20-30-е годы широкое распространение получил так называемый “командный метод обучения”, когда за удачный ответ одного из студентов отдавали должное всей группе. Специалисты, подготовленные таким образом, да еще из людей, имевших на момент поступления в университет крайне низкий образовательный уровень, не могли, конечно, идти ни в какое сравнение с дореволюционными. Немногочисленные носители старой культуры совершенно исчезли в этой массе полуграмотных образованных людей. Интеллектуальная среда, сформировавшаяся в 20-30-е годы, продолжала качественно воспроизводиться и в дальнейшем: качество подготовленных в то время специалистов задавало стандарт на будущее. Образ типичного советского инженера, врача и т. д. образовалась как раз тогда - в довоенный период. В 50-60-е годы эти люди, заняв все руководящие посты и полностью вытеснив остатки дореволюционных специалистов по педагогике, готовили себе подобных и не могли воспитать других.

Пополнение интеллектуального слоя в 70-80-е годы продолжало получать крайне слабое образование по предметам, формирующим уровень общей культуры. В вузах естественно-технического профиля они отсутствовали, а в вузах гуманитарного профиля информативность даже основного курса со степенью дисциплины была крайне мала, в 2-3 раза отставая даже от 40-50-х годов по сравнению с дореволюционными. Конкретный материал повсеместно был заменен абстрактными схемами господствующей идеологии: обучение приобрело почти полностью "проблемный" характер.

Наконец, не менее трети советской интеллигенции составляли люди без необходимого образования. До революции это явление не оказывало существенного влияния на общий уровень интеллектуального слоя, так как такие лица, как правило, не отличались по уровню общей культуры от тех, кто получал специальное образование (они были представителями той же среды и имели возможность приобщиться к ее культуре в семье). Но советские "практики" - выдвиженцы вышли из самых низов общества и, даже не получив скудного образования в советских специальных учебных заведениях, представляли собой элемент, еще более понизивший общий уровень советского интеллектуального слоя.

Характерной чертой советской действительности была прогрессирующая профанация интеллектуального труда и образования как такового. Сфера интеллектуального труда включала в себя профессии и занятия, которые едва ли имели к ней какое-либо отношение. Множилась масса должностей, якобы требующих замещения лицами с высшим и средним специальным образованием, что порождало ложный "заказ" системе образования. Идея " размывания сущностных граней между физическим и умственным трудом” была реализована в этом направлении до такой степени, что чисто рабочие профессии стали объявляться требующими такого образования. Прискорбный факт, что люди с высшим образованием были вынуждены стать рабочими из-за низкой заработной платы, также был представлен как” требование рабочей профессии". Несмотря на то, что половина должностей ИТ-инженеров (инженерно-технических работников) фактически не требовала такого образования (достаточно вспомнить только пресловутые должности “инженеров по технике безопасности”).

Обесценивание обычного интеллектуального труда, особенно инженерного, достигло к 70-м годам таких масштабов, что "простой инженер" стал, как известно, любимым персонажем анекдотов, символизирующих крайнюю степень социальной ничтожности. О пренебрежении инженерными работами, о том, что число инженеров не пропорционально числу техников, что многие должности инженеров фактически не требуют высшего образования и т. д., стали писать даже в советской печати. Даже очень активные сторонники " размывания граней” были вынуждены признать, что “необходимо принять определенные меры по улучшению его использования. Многие штатные должности, ныне обозначенные как инженерно-технические, фактически не требуют специалистов с техническим образованием, поэтому необходимо совершенствовать штатное расписание”. Идея о том, что профессия, действительно требующая высшего образования, в принципе не является рабочей, не была популярна в среде, где “потребности научно-технической революции” оправдывали любую чушь. Даже признавая абсурдность использования соответствующих специалистов в области, не требующей высшего и среднего специального образования, советские авторы считали необходимым подчеркнуть: “Естественно, что число специалистов с высшим образованием должно постоянно и интенсивно расти для обеспечения усложнившейся на базе НТР технологии производства“. В 1977 году Государственный комитет труда даже издал специальный "Перечень рабочих профессий, требующих среднего специального образования".

И идеология, и практика советской власти, как объективно, так и субъективно, были направлены на всяческое снижение социального престижа и статуса интеллигентского слоя. Понятие интеллигенции как "классово-низших" элементов общества, пресловутого “слоя”, принадлежит к одному из основных понятий в марксистско-ленинской системе. Уже одно это обстоятельство достаточно ясно характеризовало отношение к образовавшемуся слою “сверху". Отношение к ней “снизу " естественно определялось тем, что она представляла собой по уровню своего благосостояния и степени отличия от остального населения. К 80-м годам даже научная деятельность потеряла свой престиж. В 1981 и 1985 годах из 2000 опрошенных ученых только 24,1% ответили “да”,” частично“ - 41,3%, ”нет" - 34,6% и 17,2%, 30,7% и 52,1% ответили "хорошо оплачивается" соответственно .

Образованный слой советской эпохи, в результате вышеперечисленных свойств, в целом закономерно утратил в общественном сознании те черты (уровень знаний и общей культуры), которые существенно отличали бы его от остального населения и которые, в принципе, должны были бы определять его только как элитный социальный слой. Иначе и быть не могло в условиях, когда преобладающая часть тех, кто формально принадлежал к ней по должности или диплому, по своему мировоззрению, самосознанию, реальному образованию и культурному уровню ничем не отличалась от представителей других социальных групп, потому что этот слой действительно был “плотью от плоти” советского народа. И в свете этого можно сказать, что коммунистические утопии о "размывании границ” и" формировании социальной однородности " получили некоторое реальное воплощение в советской действительности.

Статус ”советского интеллигента" в обществе соответствовал низкому уровню его материального обеспечения. Сокрушительный удар по благосостоянию интеллигентского слоя был нанесен немедленно - самим большевистским переворотом. После революции, в 1920-е годы, средняя зарплата рядового представителя интеллигентского слоя была очень мала. Она равнялась или была несколько ниже заработка рабочих, тогда как до революции была в 4 раза выше последнего.

Самым тяжелым периодом был 1922-1924 годы, когда на жизненный уровень интеллигенции повлияли НЭП и рост цен на рынке. Отмена академических пайков при низком уровне заработной платы серьезно сказалась на положении научных работников. Хотя их ставка была в 1,5 раза выше, чем у учителя, они не получали помощи из местного бюджета, в результате чего реальная зарплата московского профессора была ниже, чем у учителя. В целом зарплата профессоров и научных работников составляла менее 50% от средней ставки в малых и средних отраслях промышленности, университетский профессор получал 15 товарных рублей. В 1924-1927 годах доходы преподавателей и научных работников сильно варьировались по регионам, увеличиваясь за это время, как правило, с 20-80 до 100-200 руб., но часто из-за большой перегрузки, как признавали советские администраторы “ " для получения культурной минимальной зарплаты научные работники были вынуждены работать с превышением нормативов нагрузки, иногда в 4 раза. Что сводит на нет разницу между рабочими и служащими и дает цифру вдвое меньшую, чем у рабочего." В 1930 году профессора получали 300 руб., доценты - 250, ассистенты - 210.

Благосостояние некоторых групп интеллигенции не достигало прожиточного минимума. Таких в 1925 году было 29,38 р. (средняя заработная плата по стране составляла в 1923/24 36,15 р., в 1924/25 - 45,24 р.), а зарплата сельских учителей в Сибири - 21,5 - 25 р. В 1927/28 году они получали 30-37 р. (в 1928/29 - 40-46), при этом средняя зарплата заводских рабочих составляла 53,67 р., строительных-56,80, мелкой промышленности - 50,75, металлистов - 68,94, средняя зарплата служащих учреждений - 56,50. Режим делал исключение только для узкого слоя специалистов тяжелой промышленности и высших научных кадров“, " оправдывая” это отступление от идеологических постулатов именно насущной потребностью в этих кадрах. В 1925 году в металлургической промышленности рабочий получал 35 р., средняя зарплата рабочих составляла 60 р., квалифицированный рабочий получал около 100 р., средняя зарплата специалиста металлургической промышленности - 165 р., зарплата председателя Центрального исполнительного комитета СССР составляла 175 р., но высококвалифицированному специалисту платили и 500-600 р.

Не считая жилищных и прочих условий (которые неизмеримо ухудшились из-за политики “печати”, широко проводившейся в городах против “буржуазии”, при которой квартиры превращались в муниципальные), только по уровню заработной платы образованный слой общества опустился до 4-5. Причем больше всего пострадали ее высшие слои (если учителя начальных классов получали до 75% дореволюционного содержания, то профессора и преподаватели вузов-20%, даже в конце 20 - х годов реальная зарплата ученых не превышала 45% дореволюционной). До революции профессор получал в среднем в 15,4 раза больше рабочего, в конце 20-х-только в 4,1 раза.

По мере “пролетаризации” и “советизации” интеллигенции в конце 30-х годов благосостояние по отношению к другим социальным группам считалось возможным повысить; хотя в это время заработная плата рабочих некоторых отраслей интеллектуального труда была ниже заработной платы промышленных рабочих, но, по крайней мере, зарплата инженеров превосходила ее более чем вдвое, научных работников-на треть. Резко (в среднем на 268%) возросла после репрессий 1937-1938 гг. оклады командного состава армии, что было связано как с желанием крепче привязать армию к себе, так и с тем, что оставшиеся военные считались полностью “своими " (какими они и были).

В 40-е и 50-е годы зарплата служащих превышала зарплату рабочих, причем наиболее значительно в конце и середине 50-х годов. Однако в дальнейшем наблюдалось неуклонное снижение относительной заработной платы людей всех категорий работников умственного труда, процесс, не знавший никаких остановок и особенно активизировавшийся в 60-е годы, когда заработная плата практически во всех областях умственного труда упала ниже рабочего уровня. В начале 70-х даже ученым платили меньше, чем рабочим.

При этом зарплата служащих с зарплатой ИТР практически не сходилась, а рабочих - сходилась довольно быстро, и именно это обстоятельство вызывало глубокое удовлетворение советских идеологов. В социологических работах, хотя и говорилось о “некоторых негативных аспектах на определенных этапах” этого процесса (например, о том, что ИТ-работники стремятся перейти на руководящие должности), подчеркивалась "несомненно позитивная направленность” как “один из существенных аспектов движения социалистического общества к полной социальной однородности". Дело дошло до того, что в качестве “дополнительного материального стимула” для перехода сельскохозяйственных специалистов на должности начальников отделов, бригад, колхозов и т. д. По постановлению ЦК и Совмина (ноябрь 1977 г.) “о некоторых видах оплаты труда этих работников, приравненных к труду, им распространялись льготы”, это приравнивание к труду в виде поощрения рассматривалось как нормальное и даже положительное для интеллигенции явление.

Естественно, выпускники вузов старались избежать участи типичного рядового "молодого специалиста", которая предназначалась им по распределению. До 80-90% выпускников гуманитарных и 60-80% естественнонаучных факультетов университетов направлялись в школы, но лишь немногие закреплялись там (почему они предпочитали питомцев педагогических институтов). Только около 30% инженеров и половина студентов сельскохозяйственных и педагогических вузов работали по университетской специальности. Из 400 студентов Харьковского политеха последнего курса менее 3% изъявили желание работать мастерами и начальниками цехов. Особенные неудобства в деревне испытывали люди из интеллигенции. Неудивительно, что” удовлетворенность жизнью " была выражена 66,6-71,6% рабочих, при этом 55% ИТР.

До 1957 года система оплаты труда научных работников устанавливалась в зависимости от деления научных учреждений на 3 категории: 1-институты АН СССР, 2-институты республиканских и отраслевых академий, 3 - прочие (ведомственные). Затем, однако, категории устанавливались в зависимости не от ведомственной принадлежности, а от " важности разрабатываемых проблем”, фактически это привело к тому, что первая категория стала 3-й категорией. Оклады научных работников в учреждениях 2-й категории составляли 83-92% от окладов в 1-й, а в 3-й-60-82%. Средняя зарплата научных работников со степенью в учреждениях 2-й категории составляла 130, а в 1-й-150% от 3-й. Если в 1950 году зарплата университетского преподавателя без ученой степени составляла 162% от средней по стране, то в 1960 году - 141, а в 1975 году, даже после повышения, только 86%. Такие рассуждения сопровождались робкими просьбами включить "регулирование заработной платы” в науке в “Основные направления" 10-й пятилетки. Но ничего, конечно, сделано не было, более того, с введением новых правил защиты диссертаций ситуация ухудшилась. Появились публикации с требованием отменить доплату за ученую степень (учитывая, что в то время заводские рабочие получали до 400 рублей, а водители - 500-600 при зарплате доктора наук 300-350, кандидата 150-200, члена-корреспондента 600, фактически нужно было сделать так, чтобы ученые получали в 3-4 раза меньше рабочих и в 5-6 раз меньше водителя автобуса). Одновременно выдвигались требования к повышению “дисциплины” ученых, то есть к повышению качества их работы. заставлять их строго отсиживать положенные часы в учреждениях, а просьбы разрешить им работать неполный рабочий день игнорировались (тогда они очень боялись, что ученые будут слишком много зарабатывать). В академических научно-исследовательских институтах только 43,2% из тех, кто положительно ответил на вопрос о возможности повышения своей квалификации, положительно оценили возможность получить более квалифицированную работу. Это не должно удивлять, ведь среди кандидатов наук в возрасте до 35 лет только половина занимала должности старших научных сотрудников. Особенно остро эта проблема стояла в Академии наук, где концентрация научных сотрудников с учеными степенями была на порядок выше, чем в отраслевых НИИ, а промежуточные должности (со значительной разницей в зарплатах между младшими и старшими научными сотрудниками) отсутствовали.

Пенсии научных работников исчислялись из суммы, не превышающей для академиков и членов-корреспондентов. АН-600 руб., доктора наук и профессора-400, старшие научные сотрудники, доценты и кандидаты наук-200, младшие научные сотрудники и без ученой степени-100 руб. Любопытным фактом является то, что в 80-е годы действовало “Положение о пенсионном обеспечении научных работников” 30-летней давности, согласно которому кандидат наук мог иметь максимальную пенсию в 80 рублей. Неудивительно, что “на практике большинство научных работников отказывается от назначения пенсии по этому положению и оформляют ее согласно Общему положению о выплате государственных пенсий, которое им обычно несет максимальная пенсия в размере 120 р.” На одном из пленумов ВАК, когда поднимался вопрос об увеличении стипендий аспирантам, секретарь ЦК ВЛКСМ А. В. Жуганов заявил, что “нынешний уровень выплат позволяет обучаться в аспирантуре в основном лицам, имеющим существенную материальную поддержку.”

Положение научных работников было еще сравнительно лучше, чем у других категорий образованного слоя. Слово “инженер” стало синонимом слова “бедный”, что вполне соответствовало положению в обществе человека, получавшего 80-90 р. Зарплата молодого инженера была на треть, если не на половину ниже, чем у его сверстников-рабочих. Даже в советских трудах отмечалось: В 50 считалось, что специальность инженера гарантирует относительно высокую зарплату и социальный статус. В 70-е годы ситуация изменилась: социокультурные блага, предоставляемые рабочим местом,... способствовали изменению структуры трудовой мотивации." Для увеличения числа техников предлагалось прежде всего увеличить их заработную плату, так как “значительная часть техников стремится занять (часто без производственной необходимости) более высокооплачиваемые должности рабочих“, более 70% опрошенных молодых инженеров также хотели бы зарабатывать больше. Интересно, что инженеры со средней зарплатой 155-140 рублей завышали свою зарплату во время опроса: инженеры стыдились своей бедности. В таком же положении оказались учителя и врачи - самые массовые группы интеллигенции с высшим образованием, не говоря уже о работниках связи, дошкольных учреждений, бухгалтерии и канцелярском персонале, зарплаты которых, падая до 60-70 руб., были минимально возможными в стране и уступали заработкам дворников, уборщиц и разнорабочих.

"фонды общественного потребления" также перераспределялись в гораздо большей степени в пользу рабочих. Премии и "тринадцатые оклады", получаемые почти всеми рабочими, не распространялись на большинство категорий работников, право на получение дорогих ваучеров со скидкой 50% также было привилегией рабочих (не говоря уже о том, что им выдавались ваучеры в первую очередь). Учитывая эти обстоятельства, уровень жизни интеллектуального слоя к 80-м годам был в 2-2, 5 раза ниже уровня жизни рабочих (заработная плата врачей, учителей, работников культуры была в 3-4 раза ниже рабочей). Таким образом, дореволюционная иерархия жизненного уровня индивидов с физическим и умственным трудом не только нивелировалась, но и переворачивалась с ног на голову, в результате чего относительный уровень материального благосостояния интеллектуального слоя ухудшался более чем в 10 раз по сравнению с дореволюционным.

Говоря о материальном и бытовом положении образованного слоя, нельзя не упомянуть, что, следуя известному коммунистическому принципу (наиболее открыто провозглашенному в Китае) “нужны полуученые и полурабочие”, " они пытались превратить представителей интеллигентского слоя в полурабочих, заставляя их регулярно работать на овощебазах, подсобных работах на заводах, уборке улиц и в колхозах, по приказам райкомов. Согласно исследованиям, проведенным в 1981 г. В Ленинграде руководители производственных и научно-исследовательских отделов в качестве” проблемы номер один " в деятельности молодых инженеров называли их отвлечение на посторонние дела, не требующие инженерной квалификации. Эта политика в полной мере распространялась и на студентов. Помимо "основной колхозной" службы, занимавшей до четверти или даже трети запланированного учебного времени в некоторых вузах, и обязательной летней работы в строительных бригадах, все настойчивее становились требования привлечь их к работе и критика “господствующего мнения, что студент дневной формы обучения обязан все свое время посвящать учебе”.

Заключение

Образовавшийся слой, выращенный советской системой, был в некотором роде уникальным явлением. В отличие от практики большинства других стран и дореволюционной России, где она формировалась естественно-историческим путем, в СССР она создавалась искусственно, причем в значительной степени из непригодного материала, и как нечто временное, подлежащее” вымиранию " в ближайшем будущем. Эти обстоятельства определяли его внутреннее состояние и положение в обществе. Вместо небольшого, но грамотного дореволюционного интеллектуального слоя, чуждого идейно-политическим основам новой власти, страна получила массовый, малоквалифицированный, но в целом политически надежный и лояльный этой власти слой "служащих". Вынужденная " интеллектуализация” общества привела к исчезновению истинного интеллектуального слоя как особого социального фактора, а эффект “всеобщей полуграмотности” катастрофически сказался на перспективах выделения интеллектуальной элиты.

Система образования, развивавшаяся и функционировавшая под преобладающим влиянием идеологических установок режима, давала своим студентам в лучшем случае лишь более или менее узкоспециализированные навыки, необходимые для выполнения профессиональных функций, да и то только в лучших учебных заведениях (масса провинциальных университетов, профанируя и фальсифицируя понятие высшего образования, не могла этого сделать). Общий культурный уровень, обеспечиваемый советским образованием, уровень гуманитарной культуры был не только ниже всякой критики, но и представлял скорее отрицательную ценность, поскольку истинная культура не только не преподавалась, но и заменялась “партийными дисциплинами " (история, например, до середины 30-х годов вообще запрещалась к преподаванию).

Воспитанная таким образом интеллектуальная масса была лишена понятий личного и корпоративного достоинства в силу своего происхождения и отсутствия связи с прежним образованным слоем (где такие понятия естественно вытекали из прежней принадлежности к высшему классу). Новых понятий такого она получить не могла, так как в СССР образовавшийся слой не только имел привилегированный статус, но и рассматривался как низший в социальном плане, временный и ненадежный “слой” - идеологическое воспитание рабочих и крестьян.

Единственной чертой, связывавшей новый интеллектуальный слой со старым, была слабая связь с собственностью. Это, в принципе, та черта, которая подразумевает относительно большую зависимость от государства и склонность к конформизму. Но если до революции это компенсировалось тем, что значительная часть интеллектуального слоя принадлежала к высшему дворянскому сословию и психологическими факторами, связанными с такой принадлежностью, то в то время полная материальная зависимость от государства не могла быть компенсирована ничем.

Список литературы

1. Пахомова Н. Н. интеллигенция - образование - культура [интеллигенция-образование-культура.
2. Руткевич М. Н. Сближение рабочего класса и инженерно-технической интеллигенции / / СИ, 1980, № 4.
3. Петренко Л. Ф. Законодательство о труде научных работников. Москва, 1982
4. Советская интеллигенция и ее роль в строительстве коммунизма. Москва, 1983
5. Журнальный зал, Нева 2006, № 11, "Русский интеллигент тоталитарного периода".»
6. Руткевич М. Н. Тенденции изменения социальной структуры советского общества / / СИ, 1975, № 4.
7. Иванова Л. В. Формирование советской научной интеллигенции в 1917-1927 гг. Москва, 1980
8. Игитханян Е. Д., Кирх А. В. Актуальные проблемы развития социальной структуры советского общества / / СИ, 1982, № 1.
9. Кинсбурский А. В. Всеобщее профессиональное образование молодежи: мнения, оценки / / СИ, 1984, № 4.
10. Иванова Л. В. Формирование советской научной интеллигенции в 1917-1927 гг. Москва, 1980
11. Игитханян Е. Д., Кирх А. В. Актуальные проблемы развития социальной структуры советского общества / / СИ, 1982, № 1.
12. Кинсбурский А. В. Всеобщее профессиональное образование молодежи: мнения, оценки / / СИ, 1984, № 4.