Реферат на тему: Русская крестьянская община

Содержание:

Введение

Великие реформы 1860-х годов внесли много нового в положение помещичьих крестьян: они не только освободили их от помещичьей власти, но и поставили их отношения с царской властью на прочную правовую основу. С помещичьими крестьянами в 1861 году произошло то же, что и с государственными крестьянами в 1837-1843 годах, после реформы казенной деревни: в их жизнь вошел писаный закон, основанный главным образом на обычном праве. Общее положение о крестьянах, вышедших из крепостного права, четыре положения, предназначенные для отдельных местностей с особыми условиями жизни, и ряд частных законов, регламентирующих порядок освобождения и установления бывших помещичьих крестьян на новых началах, внесли в их жизнь укрепление законности. В то же время общинный строй жизни не только не был поколеблен новым законодательством, но еще более утвердился, так как реформаторы хотели, чтобы община, помимо своих традиционных функций, выполняла обязанности землевладельца, отстраненного от дел по отношению к управлению крестьянами. Законы 1861 года утвердили общее общинное устройство для всех крестьян-собственников. А последующие реформы удельной (1863) и государственной (1866) деревень распространили ее и на другие категории крестьян. С этого времени все крестьяне находились в равных правовых условиях, и их жизнь регулировалась теми же законами, которые исходили от государства. Опека помещика была ликвидирована, опека государства в бывшей казенной деревне ослаблена, жизнь крестьян поставлена в решающую зависимость от них.

Структуры и управление общиной в новых условиях

Основой нового и единого для всех крестьян общественного строя стала структура казенных крестьян в рамках реформы 1837-1843 годов, в которой правительство, опираясь на двадцатилетний опыт управления казенной деревней, внесло существенные изменения.

Община трансформировалась в сельское общество, которое официально стало рассматриваться как исключительно экономическая единица. Несколько сельских общин, расположенных на расстоянии не более 13 км друг от друга и образующих один церковный приход, объединялись в низшую административную единицу-приход (если в приходе было менее 300 душ мужского пола, то в приход объединялись два и более прихода). В связи с тем, что крестьяне каждой деревни освобождались и получали землю по особому договору с помещиком, коронной администрацией или удельным ведомством, правительство отказывалось от насильственного и чисто формального объединения бывших сельских общин в сельские общества, как это было во время реформы казенной деревни в 1837 году. Большинство простых общин получили статус сельских обществ, и там, где это было невозможно по различным причинам, де-факто допускалось существование сельских или сельских общин внутри сельских обществ с той же структурой и функциями, что и в сельских обществах. В 1899 году существование таких общин, а также деревенских или сельских сходов было разрешено законом, и с тех пор они официально получили статус юридического лица.

Но еще до этого времени именно в сельских, сельских общинах сосредоточивалась жизнь крестьян, и большинство решений принималось на сельских, деревенских сходах.

Как сельское, так и волостное управление основывалось на полном крестьянском самоуправлении.

Самым значительным изменением, которое принесла реформа, было то, что значение формальной структуры сельской общины возросло, а неформальная структура уменьшилась. Согласно новому законодательству, выборщики, хотя и не нуждались в утверждении администрацией, рассматривались сельскими властями со всеми вытекающими отсюда последствиями. Закон четко определял их обязанности, усиливал их подчиненность коронной администрации и их ответственность перед ней за все, что происходило в общине: за плохое исполнение служебных обязанностей могли быть оштрафованы, ненадолго арестованы и преданы суду, а за неправильные, по мнению властей, решения собрания, которые обязательно фиксировались в специальной книге, они подлежали уголовной ответственности. Досрочное увольнение старосты стало прерогативой администрации. Исполнение выборных полицейских обязанностей по закону было поставлено исключительно под контроль коронной администрации, и только их деятельность по регулированию хозяйственной и бытовой жизни деревни оставалась под контролем общины. Наиболее важные из выборщиков-староста и сборщик налогов-были наделены официальными административными полномочиями и подчинены выборной волостной и уездной коронной администрации. Срок службы старейшин был установлен в 2 года. Администрация делегировала избирателям больше полномочий, чем они имели ранее. Староста получил право наказывать крестьян без разрешения собрания, а за некоторые проступки-денежным штрафом и двухдневным арестом. Это способствовало росту бюрократизации общины, создало предпосылки для превращения выборных, особенно главного-старосты, из хранителей общинных интересов в низших агентов администрации, так как они, по крайней мере на время своего пребывания в должности, становились все более независимыми от крестьян и все более зависимыми от коронных властей.

На деревенских сходах по-прежнему присутствовали все домашние хозяева, пользовавшиеся долей общинной земли; сходы проводились по-прежнему, по мере необходимости, но их деятельность определялась законом. Требование единогласия было оставлено: решение считалось действительным, если в собрании участвовало не менее двух третей домовладельцев и если две трети присутствующих голосовали за него по важным вопросам (передел земли, распределение налогов, исключение из общины и некоторые другие), а по второстепенным-простым большинством. Общинная полиция выбиралась крестьянами, но контролировалась не только ими, но и королевской полицией. Для всех крестьян был создан выборный сословный волостной суд, который официально считался судом первой инстанции. 

Таким образом, реформы 1860-х годов, во многом сохранив традиционное общинное устройство крестьян, внесли в него много нового, особенно для бывших помещиков. Они превратили некогда неформальную самодеятельную организацию из института обычного права в институт государственного права, в административную единицу государственного управления, придали ей статус крестьянской сословной корпорации с правом юридического лица, легально регламентировали ее деятельность и поставили под контроль администрации. С 1889 года. этот контроль еще более усилился, во-первых, за счет введения особой коронной должности земского уездного начальника, на которого возлагалась опека общин, расположенных на территории его участка, и, во-вторых, за счет необходимости утверждения решений собраний по важным делам коронной властью. Переименование общины в сельское общество было поэтому глубоко символичным: оно ознаменовало создание правовых предпосылок для превращения сельской общины, используя понятия Ф. Тенниса, из общины в общество.

Однако сам закон не мог в одночасье радикально превратить сельскую общину из общины в общество. Это требовало времени, но именно этот процесс лежал в основе всех перемен в пореформенной деревне. Я подчеркиваю, что изменения были процессом: происходило медленное вытеснение традиционного новым, новое сосуществовало или боролось со старым, в одних сообществах прогресс был сильным, в других-заметным, в третьих-едва присутствующим. Именно поэтому в источниках существуют различные оценки темпов социальных изменений. В конце XIX века известный меценат князь В. Н. Тенишев составил анкету о жизни русских крестьян, создал Этнографическое бюро, в которое поступило 1873 ответа на его анкету из 23 губерний.

В ответах мы часто встречаем противоположные высказывания корреспондентов, относящихся к жизни крестьян одного уезда, не говоря уже о губернии. Так, из Владимирской губернии некоторые корреспонденты сообщали, что сходы были часты, крестьяне собирались на сходы охотно, царские чиновники не боялись, выборные власти уважались, нравы были тверды, общественное мнение сильно и т. д.; другие корреспонденты утверждали обратное: сходки были редки, крестьяне собирались на сходки неохотно, царские власти боялись и не любили, избранных не уважали, нравы портили и т. д.

При желании вы можете выбрать информацию, которая говорит только о стабильности или только об изменениях в образе жизни сообщества. Но это будет полуправда, потому что в жизни было и то, и другое. Тщательный и всесторонний контент - анализ всех ответов на программу Тенишева, вероятно, поможет ответить на вопрос, какая тенденция доминировала и в каких регионах. К сожалению, эта работа еще не завершена. Однако знакомство с материалами Этнографического бюро не оставляет сомнений в том, что крестьянская жизнь после освобождения находилась в состоянии серьезного потрясения, что не означало полного и окончательного разрыва с прошлым.

Изменения в общинной демократии происходили в направлении, намеченном реформой. Была тенденция превращать выборных чиновников в чиновников. Некоторые специалисты по крестьянским делам, например Г. И. Успенский, уже в конце 1870-х годов утверждали, что староста и сборщик податей стали " официальными лицами, которые имеют дело с властью, и их выбирают для власти больше (чем для крестьян. - Получается, что невозможно выбрать себе человека, который бы представлял общие интересы так же точно, как свои."

Действительно, существовали объективные предпосылки для отделения избранных от крестьян. Во-первых, курфюрсты подчинялись королевской администрации, а последняя накладывала на них карательные меры за плохое исполнение своих обязанностей. Например, в 1891-1894 годах в 48 губерниях почти треть старост была наказана за накопление крестьянской недоимки, в том числе 36 322 человека-арестом, 14 873-штрафом, среди прочих выборных должностных лиц пострадало 4978 человек.

Выборщики были вынуждены усилить давление на крестьян, что не могло не создать напряженности между ними и крестьянами. Во-вторых, существует тенденция назначать выборные должности определенным лицам на длительное время. Если до отмены крепостного права староста обычно переизбирался ежегодно, то по закону после 1861 года он должен был служить 2 года, то в 1880 году в 34 губерниях средний срок службы 85,1 тыс. старост составлял 2,4 года, из которых 67% отбывали первый срок, 27%-второй, а 6% - третий и более сроков.; Средний срок службы волостных старшин и приказчиков был еще больше - 3,2 года, из которых 49% отслужили два и более срока. 

Однако на общинном уровне выборщики не становились чиновниками. Этому препятствовало общественное мнение, отсутствие у них значительных привилегий, постоянная связь с избирателями и материальная зависимость от них. Выборные представители высших категорий получали жалованье, назначаемое общиной. К примеру, в 1880 году сельский староста получал в среднем 31 рубль в год, в начале XX века. зарплата выборных должностных лиц увеличилась в 1,5 раза. Для сравнения отметим, что средняя зарплата фабричного рабочего в России в 1913 году составляла 264 рубля в год.

Как видим, зарплата выборного сельского уровня была невелика - ее не хватало на покрытие основных потребностей семьи. Но в сельских условиях даже эта небольшая сумма денег имела значение, и поскольку община напрямую давала им жалованье, выборщики были финансово зависимы от нее. До тех пор, пока выборщики выбирались и оплачивались общиной, не могло быть и речи об их независимости и самостоятельности, ибо "лица, которые только стараются точно исполнять требования начальства, обычно едва служат до следующих выборов, и их уже не избирают на второй срок."

По свидетельству современников, повышение должностной ответственности выборщиков перед администрацией, увеличение их повинностей при небольшом жаловании, приводило к уклонению крестьян от занятия выборных должностей в общине. Зажиточные крестьяне стали прибегать к различным уловкам, чтобы избежать службы, например, они часто нанимали депутатов, которые выполняли свои общественные обязанности за плату. Администрация боролась с этим, запрещая тем, кто не отслужил полный срок на государственной службе, уходить в отставку.

Из-за увеличения числа государственных должностей и малочисленности зажиточных крестьян на важные государственные должности избирались и середняки (бедняков не выбирали в принципе, так как у них не хватало имущества, чтобы покрыть растрату государственных денег, если это случалось). Приход середняков, составлявших две трети крестьянства, на важнейшие государственные должности служил гарантией от отрыва избранных от общины. Однако, с другой стороны, выборщики из середняков все чаще попадали в одностороннюю зависимость от зажиточных крестьян.

Существовало много вариантов взаимоотношений общины, выборщиков и мироедов (так называли крестьян, угнетавших и эксплуатировавших членов одной общины)-от полного подчинения общины вместе со старостой мироедам до полной независимости от них, от большого влияния старосты до роли марионетки в их руках. Вот почему крестьяне называли мироедов и "благодетелями", и "кровопийцами". Известный писатель крестьянства А. А. Потехин в своих очерках "Деревенские пожиратели мира" дал, пожалуй, наиболее полное и глубокое описание их роли в пореформенном обществе. В треугольнике крестьян-выборщиков-пожирателей мира преобладал вариант достижения соглашения путем взаимных уступок заинтересованных сторон.

Таким образом, расчет властей на превращение выборных из крестьян в чиновников во многом оправдывался по отношению к волостным выборщикам, которые фактически становились чиновниками, не зависящими от крестьян. Жалованье волостного старшины к 1913 году составляло около 280 руб., а писаря-380 руб. год, который превышал заработок рабочего, и они получали его от коронной администрации, что делало их формально независимыми от крестьян. Уже одно то, что крестьяне снимали шляпы перед волостным старшиной, как перед барином или чиновником, говорит об этом.

Надежды правительства на изменение порядка принятия решений на заседаниях полностью оправдались. Первые 20-25 лет после реформы крестьяне искали единодушия.

Но затем, под влиянием обострившихся противоречий в обществе, стало невозможно достичь общего согласия, так называемого консенсуса, и решения принимались простым или квалифицированным большинством (от двух третей до одной трети) голосов. Традиционные взгляды изменились до такой степени, что крестьяне уже не верят, что большинство всегда право. Меньшинство стало жаловаться властям на большинство в тех случаях, когда закон требовал квалифицированного большинства в две трети голосов для принятия решения, и оно принималось простым большинством. И власть пошла навстречу меньшинству и отменила незаконные решения большинства - так закон вытеснил обычай.

Собрания до отмены крепостного права часто становились ареной ожесточенных споров. Но в пореформенный период, по мере нарастания внутренних противоречий в общине, сходки превращались в "настоящие парламенты" с партиями единомышленников, с "настоящей парламентской борьбой", так как парламентские приемы, приемы, подходы прекрасно разработаны деревней."

Новые объективные условия жизни в деревне были важны и для изменений в общинном строе. В течение 1861-1917 годов численность крестьянства росла быстрее, чем когда-либо прежде, за счет снижения смертности. Между тем земельный фонд, полученный крестьянством после освобождения, уменьшился по сравнению с дореформенным периодом примерно на 4% во всей Европейской России, в том числе в Черноземном центре-на 16%, и в дальнейшем оставался неизменным. Его можно было увеличить, арендуя или покупая землю, но условия аренды были трудными, не было средств на покупку земли, не было кредита для крестьян. Возникло и быстро росло аграрное перенаселение. Выкупные платежи за землю, особенно в первые десятилетия после отмены крепостного права, не соответствовали платежеспособным силам деревни.

В первые десятилетия после освобождения положение крестьян было иногда настолько тяжелым, что они с сожалением вспоминали о крепостном праве: "Что это за жизнь, - говорили они, - хуже крепостного права. В присутствии мастеров раньше было плохо, плохо, но какая беда случается, вы идете к мастеру, и он вам поможет, потому что вы ему нужны. А теперь куда идти? Кому мы нужны?"  

Только с конца XIX века. произошло улучшение положения крестьян в связи с уменьшением выкупных платежей и повышением доходности крестьянских хозяйств.

С одной стороны, рост мелкой земли заставлял крестьян интенсифицировать свое хозяйство, что усиливало развитие рыночных отношений в деревне, с другой стороны, искать заработки на стороне, что стимулировало крестьян переходить к другим занятиям-торговле, ремесленной и фабричной промышленности, отхожим промыслам. К 1900 году число крестьян, занятых несельскохозяйственными промыслами по месту жительства, достигло 6,6 миллиона, а число людей, занятых отхожими промыслами, т. е. в 4,7 раза больше, чем в 1857-1859 гг. В целом в 50 губерниях Европейской России накануне отмены крепостного права, в 1857-1859 годах, в среднем приобреталось 1241,7 тысячи паспортов в год, в 1906-1910-9, 4 миллиона, то есть около 2,1% и 8,4% всего сельского населения, включая детей и стариков, были заняты в отходничестве соответственно.

Благодаря вовлечению крестьян в рыночные отношения, развитию связей с городом и промышленностью, социальная структура деревни постепенно трансформировалась, появились богатые крестьяне, которые были менее склонны учитывать общинные традиции, стал развиваться индивидуализм, каждое новое поколение крестьян становилось все менее послушным старым людям и все больше хотело жить самостоятельно. У значительной части взрослых крестьян-к 1900 году, около 31%, к 1913 году. 38%, в том числе 59,5% мужчин и 15,7% женщин, имели сторонние заработки, которыми они не хотели делиться с членами своей семьи, если она была большой, и тем более с общиной. Все это начало сказываться на общинном образе жизни.

Таким образом, новые правовые условия жизни сельской общины, с одной стороны, и объективные условия ее существования, с другой, способствовали ее превращению в государственную корпорацию.

К такому же выводу пришел крупный этнограф начала XX века В. В. Тенишев, обобщивший ответы на анкету отца о деятельности общинного самоуправления.

Функции сообщества

К середине XIX века сельская община достигла своего наивысшего развития, чему способствовали не только сами крестьяне, но и корона, удельная администрация и помещики. Чтобы представить многообразную деятельность общины, рассмотрим ее функции в том виде, в каком они осуществлялись в первой половине XIX века.

Регулятивные: поддержание внутриобщинной дисциплины, обычно правовых норм жизни и нравственности; санкционирование браков, разводов и семейных разделений; контроль половой морали, правильности раздела и наследования имущества; разрешение внутрисемейных конфликтов по обращению крестьян и т. д.-словом, управление теми сторонами крестьянской жизни, которые не подлежали закону. Вся эта деятельность осуществлялась в форме неформального общественного контроля, через собрания и чиновников, выбранных для них по обычаю.

Производство: распределение пахотных земель и земель между хозяйствами, регулирование их использования; организация производства (выбор севооборота, определение начала и конца сельскохозяйственных работ и т. д.); регулирование труда и отдыха по обычаю. Большая роль общины в организации производства была связана со следующими обстоятельствами-коллективностью землевладения, переплетением и взаимной ответственностью при выполнении финансовых обязательств перед государством и землевладельцем. Не отдельное крестьянское хозяйство, а община была предметом землевладения, крестьяне владели только правом временного пользования землей. Государство или помещик передавали в пользование (но не в собственность!) общинную землю, которая распределялась общиной между отдельными хозяйствами. В связи с тем, что крестьяне владели землей в несколько полос (каждое хозяйство имело несколько, иногда до 30 небольших участков земли в разных местах), землепользование обязательно должно было регулироваться: все должны были подчиняться единому севообороту, начинать и заканчивать сельскохозяйственные работы одновременно. Крестьянин, отклонившийся от общего порядка, рисковал потерять свой урожай, который был бы растоптан скотом его односельчан, посланных на поля после жатвы; он не мог бы добраться до своих полей, не повредив посевы соседей и т. д. Русские крестьяне, в отличие от украинских, белорусских и прибалтийских крестьян, имели отдельную общину. Согласно обычному праву, каждый мужчина имел право получить свою долю общинной земли по достижении 18-летнего возраста, и эта доля удваивалась после его вступления в брак. Имеющийся земельный фонд общины был достаточно стабильным, в то время как население увеличивалось, а состав семей менялся под влиянием рождаемости и смертности. Следовательно, периодически возникала необходимость перераспределения земли между хозяйствами для поддержания равенства между ними в землепользовании. Были радикальные и частные переделы. Согласно радикальному переделу, хозяйство получило участки в других местах и других размеров, чем раньше. В результате частного передела ядро старого надела оставалось за хозяйством, но к нему добавлялось или, наоборот, отнималось определенное количество земли. Огороды, леса и сенокосы часто переделывались, а пахотные земли всегда переделывались. Только усадебная (дворовая) земля практически не подлежала переделу; выход усадьбы из передела происходил постепенно и свидетельствовал о стремлении крестьян закрепить за собой наиболее ухоженные и плодородные земли в наследственное пользование. Радикальное переустройство проводилось редко, как правило, после переписей населения (ревизий), которых было 10 в 1719-1857 годах. Частные перестройки проводились по мере необходимости, иногда ежегодно. Целью перераспределения было как можно более справедливое или равное распределение земли между всеми хозяйствами с учетом количества, качества земли и ее удаленности от деревни. Это, кстати, и послужило источником поперечной полосы.  

В переделных общинах все хозяйства имели равные права на землю. Если бы все они были одинаково платежеспособны, то земля распределялась бы между ними по числу супружеских пар или ревизских душ (лиц мужского пола, зарегистрированных ревизией). Но платежеспособность была иной, из-за этого земля распределялась пропорционально доле налогов и пошлин-платежей, которые приходились на это хозяйство, и эта доля определялась общиной. Иными словами, доля платежей должна была соответствовать мощности хозяйства, а доля земли-доле платежей. Для этого община определяла, сколько платежей было произведено на единицу площади земли. Например, если 1 п. платежей приходился на 1 га, то хозяйство, которое должно было платить 5 п., получало надел в 5 га и т. После того как община завершала распределение земли и платежи, отдельные хозяйства могли вступать в частные земельные отношения друг с другом: сдавать в аренду часть земли, обмениваться участками. Вместе с землей соответствующие этой земле платежи передавались в пользу общины. В тех общинах, где усадебная земля переходила в наследственное пользование, когда-то было принято решение ее продать. Все земельные сделки совершались только между ее членами и с согласия общины. Земельные сделки не подрывали коллективного характера общинного землевладения; они помогали найти оптимальное распределение земли и платежей между крестьянами, что было нелегко сделать, особенно в больших общинах.

Принятый порядок распределения земли удовлетворял двум необходимым требованиям, выдвигаемым крестьянами, - равенство всех в праве на общинную землю и равенство всех в обязанности платить налоги и повинности.

В усадебных общинах украинских и белорусских крестьян, которые уже в XVI-XVIII веках переходили к единоличному, или подворному, землевладению и землепользованию, годовая зарплата платежей распределялась между хозяйствами пропорционально принадлежащей им земле. Земля, находившаяся в коллективной собственности - леса, луга и т. д. - использовалась всеми вместе, но если какое-либо хозяйство имело много скота, то оно взималось в общинную казну.

Финансово-облагаемые: распределение и сбор общегосударственных и местных налогов и повинностей; организация крестьян для выполнения естественных повинностей (рекрутских, дорожных и т. д.) по требованию коронной администрации и помещиков-по обычаю и закону. В этой сфере роль общины была весьма значительной в силу того, что введение прямых налогов, государственных, собственнических и всех других повинностей с начала XVIII века основывалось на общинно-подушном принципе и на основе круговой ответственности-один за всех и все за одного. Это означало, что королевская администрация устанавливала размер годового налога не для отдельного лица или домохозяйства, а для каждой общины в целом, исходя из числа душ мужского пола, зарегистрированных в ней по последней переписи (ревизии), и что выборщики (один за всех) и вся община (все за одного) несли ответственность за правильную уплату этой суммы. Например, если в данном году прямой налог определялся государством в 1 р., а в данной общине насчитывалось 300 душ мужского пола, включая младенцев и стариков, то выборные общины должны были платить 300 р. год в казну для всей общины. Если сумма не выплачивалась в срок, то сначала выборные, затем зажиточные крестьяне и, наконец, все остальные привлекались к финансовой и административной ответственности. Если крестьяне, помимо государственных налогов, платили повинности или выполняли крепостное право, то администрация казенного имения или помещик назначали ежегодные повинности или определяли число барщинных дней в целом по всей общине. Эта общая сумма пошлин затем распределялась самой общиной между всеми фермами в соответствии с их платежеспособностью.42 Все хозяйства были связаны взаимной ответственностью в отношении уплаты не только государственных налогов, но и всех пошлин по закону вообще. Поэтому распределение и сбор налогов были очень важной и деликатной процедурой, в которой, как и в распределении земли, принимали участие все главы хозяйств. По обычаю, община имела право на самообложение, размер которого не контролировался землевладельцами и коронной администрацией, что позволяло крестьянам собирать деньги, необходимые для общественных нужд.  

Законотворческая и судебная: расследование и судебное разбирательство гражданских дел между крестьянами и уголовных преступлений (за исключением наиболее тяжких, таких как убийство, грабеж, святотатство и т. д.), совершенных на территории общины-по обычаю, нормы которого были в значительной степени результатом законотворчества крестьянства; расследование по распоряжению коронного управления дел, подлежащих коронному суду, в порядке первичного рассмотрения с передачей его результатов в вышестоящую инстанцию. Суд решался выборными должностными лицами, советом стариков или собранием. Согласно закону, в случае нераскрытия преступников крестьяне несли ответственность за правонарушения, совершенные на территории общины. Деятельность в области права регулировалась законом и обычным правом, крестьяне стремились расширить прерогативы обычного права и, наоборот, сузить компетенцию закона.

Охрана общественного порядка; контроль за выходом из общины и припиской к ней, за временной миграцией; пресечение антиобщественного поведения; наказание с санкции схода крестьян за мелкие преступления, проступки, недоимки и т. д. ; принятие мер при пожарах, наводнениях и других чрезвычайных ситуациях; задержание бродяг и дезертиров, контроль за выполнением паспортного режима; выдворение из общины за "плохое" или "развратное" поведение воров, лиц, подозреваемых в колдовстве, совратителей и т. д. (в этом случае ассамблея обращалась к властям короны с соответствующей просьбой, которая, как правило, удовлетворялась). Вся полицейская деятельность общины осуществлялась на основе писаного закона и четких инструкций.

Представитель: представительство и защита интересов отдельных крестьян и общины в целом перед помещичьими, государственными, церковными и другими учреждениями; подача жалоб и ходатайств о своих нуждах в государственные учреждения; при необходимости организация борьбы за свои интересы; поддержание отношений с местными коронными и церковными властями и учреждениями-по обычаю и закону.

Социальная защита: помощь бедным и пострадавшим от разного рода несчастий, благотворительность сиротам, больным и одиноким в соответствии с нормами обычного права-по обычаю, содержание общественных хлебных складов, больниц, богаделен и других подобных учреждений-по закону.

Культурно - просветительская и рекреационная деятельность: проведение праздников; организация отдыха; содержание школ и библиотек; воспитание подрастающего поколения - по обычаю.

Религиозные: избрание священника (до начала XIX века); забота о состоянии церкви и духовенства; надзор за посещением церкви; проведение религиозных праздников и календарных сельскохозяйственных обрядов; организация коллективных молитв в случае засухи, гибели скота и других несчастных случаев - по обычаю.

Принципы общественной жизни

Изменения в структуре и функциях общины, а также в правовых основах крестьянской жизни сопровождались изменениями общепринятых норм поведения. Давайте посмотрим, как эти изменения выражались.

Принцип "кто не работает, тот не ест" остался в полной силе, но принцип" кто работает, тот ест " утратил свою прежнюю безусловность. Под влиянием естественного прироста населения в Европейской России возник избыток рабочей силы, который к 1900 году, по некоторым оценкам, достиг колоссальных размеров - 23 миллиона человек, или 52% от общего числа рабочих - людей трудоспособного возраста обоего пола. Они не были безработными крестьянами, но выполняли работу, которую могли делать и без них.

Труд и соответствующие доходы, получаемые деревней, распределялись между всеми, чего не хватало для поддержания достойного, даже по очень скромным крестьянским меркам, образа жизни всего сельского населения, несмотря на рост производительности. Продовольственные потребности крестьян в хлебе, который был основным продуктом их питания, были удовлетворены на рубеже XIX-XX веков. в целом 80-90% связано с недопотреблением его нижними слоями села. Недостаточное питание приводило к тому, что калорийность рациона низших слоев деревни была ниже нормы, необходимой для ведения трудовой деятельности в полную силу. Возможно, из-за недостаточного питания произошло ухудшение здоровья, если об этом судить по проценту забракованных рекрутов из крестьян при призыве в армию. Когорта, родившаяся в 1853-1857 годах и призванная на службу в 1874-1878 годах, дала 336 тысяч забракованных, или 26% от общего числа обследованных призывников, и когорта 1876-1880 годов. рождаемость, призванных в армию в 1897-1901 годах, - 889 тысяч, или 38%.

Что касается принципа умеренности труда и запрета работы в праздничные дни, то меньшинство столкнулось с большинством. С одной стороны, ликвидация давления со стороны помещиков и коронной администрации на казенную деревню и рост сельскохозяйственного перенаселения подтолкнули крестьян к увеличению числа праздников: в середине XIX в. их было около 95, в начале XX в.

Но, с другой стороны, были крестьяне, которые хотели работать в праздничные дни и поэтому были обременены запретом работать в эти дни. При крепостном праве никто не работал по праздникам, и помещики, желавшие, чтобы крестьяне уважали их, в эти дни устраивали для них угощения и развлечения в своих имениях. Теперь некоторые крестьяне стали нарушать закон, что привело к конфликтам с миром: нарушители нарушали свой инвентарь, их штрафовали, а общественное мнение осуждало их.  

Крестьянин С. Т. Семенов рассказывал в своих воспоминаниях о серьезных проблемах, возникших у него с односельчанами из-за того, что, вопреки решению собрания, он работал на одном малом православном празднике. Крестьяне подали на него жалобу в суд с обвинением в богохульстве и выиграли дело.

Это произошло в 1901 году в Волоколамском уезде, в нескольких десятках километров от Москвы. В Черноземных губерниях крестьяне еще крепче держались за старину. - Кто он? Как жук, он роется в земле с утра до ночи! "- насмешливо говорили они о трудолюбивом крестьянине.

Таким образом, прежнее единодушие по отношению к труду исчезло.

Из-за растущего перенаселения деревни община оказалась не в состоянии гарантировать землю и достойное существование, а обеспечить простое выживание крестьянства становилось все труднее. В поисках выхода крестьяне повышали рентабельность хозяйства, занимались несельскохозяйственными промыслами в деревне и за ее пределами, обращались к царю, от которого ожидали решения о передаче помещичьей земли в их владение, и, наконец, поддерживали политические партии, проповедовавшие насильственную экспроприацию этой земли.

Традиция общинной помощи нуждающимся не угасла до 1917 года, но, как мы видели, со временем она ослабла не столько потому, что у крестьян стало меньше возможностей помогать, сколько потому, что постепенно утвердился принцип, что каждый должен полагаться только на себя. Эволюция толоки весьма показательна: безвозмездная помощь в дореформенный период, помощь со скрытой формой оплаты в виде богатых угощений в последней трети XIX века, замена толоки наймом в начале XX века. Это явный признак трансформации отношений общинного типа в отношения социального.

Сохранялся приоритет интересов общины над интересами отдельных семей и отдельных лиц. Но в то же время были люди, которые в первую очередь учитывали свои интересы. Это приводило к конфликтам, и не всегда победа была на стороне общины: она должна была учитывать интересы отдельных хозяйств больше, чем раньше, так как вся деревня зависела от одних богатых и влиятельных крестьян. С отменой круговой поруки в 1899-1903 годах индивидуальные хозяйства смогли уделять еще меньше внимания коллективным интересам, что стимулировало развитие индивидуализма.

Консенсус в сообществе постепенно размывался. От единогласия пришлось отказаться, поскольку практически ни одно решение не могло быть принято единогласно. В конце XIX века. в деревне шел конфликт поколений, который постепенно нарастал. После революции 1905 года в деревню из города пришло так называемое хулиганство. Она основывалась на нигилистическом отношении к власти, будь то отцовской, общинной или государственной, к традициям и авторитетам. В хулиганских действиях отличалась сельская молодежь из бедных и средних семей, занимавшаяся отходничеством. Вернувшись в деревню, она напивалась и бесчинствовала, ее жертвами чаще всего становились помещики, духовенство, чиновники, богатые крестьяне, особенно те, кто был отделен от общины по хозяйству. Одни исследователи проводят параллель между хулиганством и революционными действиями крестьян, другие видят в хулиганстве проявление конфликта поколений. Хулиганство как социальное явление стало предметом обсуждения на конференции Российской группы Международного союза криминологов в Санкт-Петербурге. Петербург в 1914 году, где собрались виднейшие российские криминалисты и юристы. Было заслушано 3 доклада и проведено тщательное обсуждение. Участники поддержали идеи выступавших о том, что жалобы на хулиганство преувеличены и что нет необходимости в специальных репрессивных мерах против хулиганства. Весьма интересна оценка хулиганства, данная в докладе В. Я. Гуревича. По его мнению, хулиганство-это "болезнь переходного возраста, свидетельствующая о росте национального организма." Автор перечислил следующие причины деревенского хулиганства: "крушение традиционной крестьянской морали; ломка патриархального уклада деревенской жизни; падение авторитета стариков и старцев; независимость молодежи вследствие денежной экономии и разрушение солидарности интересов членов суда; различие в развитии и мировоззрении молодежи и стариков, отцов и детей".; разрушение общественно-мирских начал и обособление прежней крестьянской морали, поддерживаемой принуждением и силой социальной солидарности и коллективизма; разрушение общины и прежнего общества с новым, не созданным; эмансипация личности от мира и конфликты личных интересов с мирскими; разложение единого общественного мнения; противопоставление личности обществу; повышение чувства собственного достоинства и значимости своих интересов, личной независимости."

Таким образом, в действиях сельских хулиганов объективно, независимо от их мотивов, присутствовал протест против существующего общественного строя и официальной веры, и в то же время оппозиция общинному порядку, патриархам и старикам. В широком смысле действия хулиганов были направлены против власти и авторитета традиционной системы ценностей, норм поведения, культурных образцов и людей, которые их олицетворяли и защищали. В более узком смысле это был конфликт поколений, поскольку именно старики олицетворяли и защищали старый порядок. По своему нигилизму хулиганство в социальном поведении несколько сродни футуризму в культуре, как считают некоторые исследователи, но с существенным отличием: хулиганство отрицало только традиционные ценности, а футуризм утверждал и новые.

Возникновению конфликта между поколениями способствовало введение всеобщей воинской повинности. 5-7-летняя служба делала крестьянина грамотным, расширяла его кругозор, приучала к другим, лучшим условиям жизни в плане питания и гигиены. Вернувшись в деревню после армии, бывший солдат смотрел на все иначе, чем до службы, и многое в общинном порядке ему не нравилось.

Моральный кодекс общины, обычаи и законы нарушались гораздо чаще, чем раньше, о чем свидетельствует более чем двукратный рост преступности с 1861-1870 по 1911-1913 годы.

Число проступков, совершенных в деревне, возросло. Многие крестьяне испытали эрозию чувства справедливости при распределении земли. Когда в 1906 году закон однажды решил оставить общину и укрепить землю в частную собственность, среди первых "укрепленных" было много крестьян, которые поспешили выделиться, чтобы сохранить излишки земли, которые у них были, потому что давно не было перераспределения. Традиционная мораль оказалась под сильным давлением неблагоприятных объективных обстоятельств, которыми воспользовались крестьяне, занимавшиеся предпринимательством, для которых общинные принципы стали препятствием в их деятельности.

Коллективизм и солидарность стали ослабевать, что хорошо видно на примере взаимной ответственности. Официально отмена залога началась в 1868 году в небольших общинах с менее чем 21 душой мужского пола и распространялась только на некоторые платежи, затем постепенно охватывала более крупные общины и все большее число платежей, пока наконец не была отменена в 1903 году.

Важно отметить, что неофициально многие общины начали отказываться от коллективной ответственности по собственной инициативе гораздо раньше, уже в 1870-е годы. Они предпочитали распродавать имущество неплательщика, а не платить за него свои долги.  

Со временем эта тенденция усилилась. В 1900 году только 139 коммун, или 0,22% всех коммун, связанных круговой порукой, приняли на собрании добровольное решение о распределении недоимок между всеми крестьянами, хотя и были исключения из этого правила. Еще в 142 случаях коронные налоговые инспекторы применяли принудительное распределение недоимок между крестьянами.

Остальные 99,56% общин не применяли круговой поруки, и власти не могли заставить их сделать это. Коллективная ответственность изжила себя, вступив в противоречие с развивающимся крестьянским индивидуализмом.

Участие в общественных делах стало восприниматься многими крестьянами как бремя и обязанность; привлекательность государственной службы заметно упала, выявились прогулы на собраниях и уклонение крестьян от исполнения общественных обязанностей.

Равенство между главами семейств формально сохранялось, но слово богатый значило больше на собраниях и вообще в любом деле, чем бедный. "Богатые всегда победят бедных", - стали говорить крестьяне.

Богатые патриархи в какой-то мере брали на себя функции дореформенных помещиков-они помогали бедным, устраивали общественные дела, поэтому их влияние возрастало, с ними считались больше, чем до отмены крепостного права.

Роль пожилых людей в общественной жизни оставалась важной вплоть до 1917 года, но их влияние и престиж постепенно снижались.

"Старики, то есть люди, которые ничего не понимают в новом порядке, потому что всю жизнь прожили в старом порядке", были все менее и менее способны давать полезные советы, принимать правильные решения, потому что жизнь ставила перед ними проблемы, с которыми они никогда раньше не сталкивались.

Старики были главными противниками столыпинской реформы общины, мешавшей молодым крестьянам закрепить за собой землевладение и выделяться на вырубку.

В новых условиях возросла роль молодых крестьян, не являвшихся главами семей, в делах общины, так как часто оказывалось, что именно молодежь была более компетентна, чем старые патриархи, которые руководствовались прошлым. Если молодые не могли убедить патриархов, они требовали раздела семьи, покупали землю на стороне, чтобы управлять самостоятельно и по-новому. Умножение числа семейных делений способствовало тому, что молодые крестьяне становились разбойниками, которые, как главы семей, получали право голоса на сходах. Это также привело к повышению роли молодого поколения в государственных делах.

Социальная неполноценность женщин сохраняется. В то же время роль женщин заметно возросла в тех районах, где мужчины надолго уезжали из деревни на заработки, так как все обязанности и права глав семей ложились на их плечи. Они стали говорить вслух невероятные вещи: "Некоторые женщины более полезны, чем мужчины."

Женщины стали более уважаемыми в земледельческих провинциях, и там у них стало больше прав. Например, женщины-вдовы при отсутствии взрослых мужчин в доме, унаследовав домашнее хозяйство до достижения детьми совершеннолетия, стали де-факто заменять умершего мужа, т. е. привлекаться к исполнению служебных обязанностей, участвовать в собраниях с правом голоса, выбирать должностных лиц и выражать свое мнение. В семьях, где не было мужчины, способного вести домашнее хозяйство, де-факто главой семьи становилась крупная женщина, а формально главой был ее муж, который по-прежнему выступал представителем двора на собрании, в сделках.

Но ни закон, ни местные обычаи не признавали права женщины быть главой семьи наравне с мужчинами. В лучшем случае они рассматривали замужнюю женщину как представителя своего мужа, когда он отсутствовал, овдовевшую женщину как представителя своих детей, если они были мальчиками, и позволяли ей участвовать в общественных делах только до тех пор, пока муж отсутствовал или дети были несовершеннолетними. Когда женщины пытались расширить практику своего участия в делах общины, это встречало сопротивление со стороны патриархов. Снисходительное отношение к женщинам все еще преобладало.

Что касается незамужних женщин, то они даже не претендовали на какие-либо права.

В целом можно говорить о повышении роли женщин в общественной жизни общества, что само по себе было большим социальным новшеством. Но сами женщины, как правило, выступали защитниками семейных и общинных традиций.

Способность общины уравнять крестьян была значительно уменьшена, но отнюдь не сведена на нет.

С уменьшением ценности помощи и взаимопомощи эффективность механизма выравнивания снизилась. До эмансипации он действительно уравнял имущественное положение крестьян, а в пореформенный период лишь до некоторой степени уравнял. Этому во многом способствовало то обстоятельство, что из уравнительного механизма были исключены такие важные элементы, как землевладелец, казна, рекрутский набор. Введение всеобщей воинской повинности в 1874 году лишило общину двух важных прерогатив - возможности влиять на отбор рекрутов и тем самым регулировать трудовую силу отдельных хозяйств и избавляться от людей, не отвечавших традиционным моральным нормам, путем направления их в солдаты.

Право общины вмешиваться во внутрисемейные и личные дела было увеличено законом, но фактически вмешательство со временем ослабевало и осуществлялось только тогда, когда нарушались общественные интересы или когда крестьяне сами обращались к миру с просьбой разрешить внутрисемейный конфликт.

Ориентация на традицию утратила свое абсолютное значение, которое проявлялось во всех сферах жизни. В экономической сфере это выражалось в агротехнических новшествах (применение удобрений, более совершенных сельскохозяйственных орудий, внедрение травосеяния, лучших сортов семян), в области образования-в отказе от недоверия к школе, в народной медицине-в использовании методов научной медицины знахарями и т. д., в женском вопросе-в допуске женщин к участию в сходах.

С. И. Шидловский, крупный чиновник Министерства внутренних дел по крестьянским делам и помещик новой формации, отмечал, что "слепая вера в спасение пространства" постепенно ослабевает; " когда крестьяне не скованы невежественным влиянием сходов, они чрезвычайно восприимчивы к любым улучшениям в земельной культуре. Общинное распоряжение землей является самым большим препятствием на пути совершенствования сельскохозяйственной культуры." После 1905 года на землях, свободных от влияния общины, техника земледелия стала развиваться "особенно заметно".

Конечно, до 1917 года традиция играла очень важную роль, и все нововведения носили половинчатый характер. Например, крестьяне различали грамотность и школьное образование, относились к грамотности положительно, а к образованию-подозрительно, потому что боялись потерять контроль над своими детьми.

Знахари переняли некоторые методы лечения у врачей, но в принципе остались верны традиционным практикам; крестьяне обращались к врачам, но предпочитали целителей.  

Все нововведения с трудом пробивались на практике, и главным их носителем была молодежь, составлявшая ядро просвещенного слоя крестьянства.

Упомянутый С. Т. Семенов был одним из новаторов в деревне и испытал все горести и радости первопроходчества. - Старика не так-то легко было поколебать. В деревне шла борьба между нарождающимся и отжившим", - писал он, имея в виду 1886-1911 годы." Старое было сильным, но и новое крепло, набирало силу, и с каждым годом давало о себе знать все больше. Несмотря на крепость древности, новое отношение ко всему уже текло."

Принцип ограниченной инициативы был разработан в связи с тем, что традиция стала

можно нарушать, не опасаясь наказания и изгнания из общины. Молодые люди взяли на себя роль новаторов. "Развитие инноваций в крестьянском хозяйстве в нашем уезде (Волоколамск, Московская губерния. - Б. М.) развивались в основном при поддержке молодых хозяев, грамотных, которые жили на стороне, поэтому они могли быстрее шевелить мозгами", - свидетельствовал Семенов. -- Старое поколение только выдвигало различные препятствия этому. Первые плуги были запущены и распространены в большинстве случаев с помощью молодых людей, которые жили на стороне. Они также покупали семена лучшего хлеба, сеяли травы, лучшую породу телят и жеребят, яблони и садовые кусты для посадки. Сыновья посылали сельскохозяйственные издания компетентным владельцам. Старики не понимали, какая польза от печатной бумаги, и выбрасывали ее на другие цели." Семенов прислал отцу "Сельскохозяйственную газету", и тот расклеил ее по стенам избы. На вопрос: "Почему?» -"Старик уверенно отвечал:" О земледелии пишут, а дураки пишут, дураки читают; то, что они знают, мы давно забыли".

Община продолжала играть роль хранителя справедливости и традиций, но с гораздо меньшим успехом, чем раньше. Ее неспособность обеспечить всем своим членам достойное существование и помочь в трудной ситуации привела к тому, что многие крестьяне утратили веру в общинный строй жизни как единственно возможный или лучший. Утрата единства сознания, возникновение противоречий между крестьянами свидетельствовали о том, что у них не было единой истины для всех, что существовали группы людей с разными интересами, которые община в принципе не могла удовлетворить. Поэтому, хотя и не большинство, многие крестьяне утратили веру в общину как в хранителя справедливости. Значение традиции в жизни крестьян упало, а вместе с ней уменьшилась и роль общины как института, охраняющего ее.

Крестьянская община к 1917 г.

Так, с 1861 по 1917 год сельская община развивалась непоследовательно: одни ее функции совершенствовались, другие-атрофировались, третьи-оставались неизменными; одни крестьяне поддерживали традиционные устои, другие-были недовольны ими и хотели их перестроить, третьи-проявляли равнодушие. Какие процессы преобладали, какие крестьяне были многочисленнее и насколько крепок был общинный уклад крестьянской жизни к 1917 году? Ни современники, ни историки не дали ясного ответа. Противоречивое развитие общества создает предпосылки для преувеличения значимости той или иной тенденции. Правильный ответ на этот вопрос может быть основан на массовых статистических данных. Такая возможность обеспечивается сведениями о степени разложения общинного строя с 1861 по 1906 год и данными о проведении Столыпинской аграрной реформы в 1906-1916 годах.

Несколько слов о самой столыпинской реформе. До 1906 года государство поддерживало общину всей силой своей власти. В 1861-1893 годах свободный выход из общины разрешался только при условии полной уплаты выкупа за землю, а в случае неуплаты выкупа требовалось разрешение собрания. Только немногие крестьяне могли заплатить всю сумму выкупа, и было невозможно получить разрешение на выезд, если выкуп не был выплачен. С 1893 года государственная поддержка общины стала еще сильнее: покинуть общину с уплатой выкупа или без него можно было только с разрешения собрания и коронной администрации в лице земского начальника. Так как община согласилась уехать очень неохотно, а земский начальник-еще более неохотно, закон 1893 года почти перекрыл законную возможность выхода из общины. Основой для поддержки общины, как отмечает С. Ю. Витте, было убеждение, что  "с административной и полицейской точки зрения община представляла удобство-ей легче пасти стадо, чем каждому члену стада в отдельности."  

По закону от 9 ноября 1906 года крестьяне получили право выходить из общины и закреплять землю в личную собственность без ее согласия, и эти выходы всячески поддерживались государством. Поворот в аграрной политике был вызван тем, что во время революции 1905-1907 годов община возглавила крестьянские бунты. Потеряв веру в ее лояльность, правительство сделало ставку на отдельные крепкие хозяйства и с этой целью предприняло ряд мер, чтобы побудить людей покинуть общину.

В 1905 году в Европейской России в сельских общинах насчитывалось 9,5 млн. крестьянских дворов, в 1916 году-12,3, а в среднем за 1905-1916 годы-10,9 млн.

В 1861-1906 годах 140 тыс. дворов, или 1,5% (от 9,5 млн) дворов, покинули надельные общины легально, воспользовавшись правом выхода с досрочной покупкой надельной земли. Кроме того, в 1905 году от 2,8 млн дворов (по данным К. Р. Качоровского) до 3,5 млн дворов (по данным Министерства внутренних дел) числились в общинах, числившихся помещиками, которые фактически не производили передела земли с 1861 года.

Так как министерство стремилось доказать, что сама община умирает, а Качоровский, наоборот, что она здорова и жива, то истинное число непередаваемых общин находилось, вероятно, в середине приведенных им цифр и составляло около 3,15 млн. Следовательно, помимо 140 тысяч дворов, еще 3,15 миллиона из 9,5 миллиона дворов, или 33,2%, стихийно перешли из передельно-коммунальной в подворно-коммунальную собственность на землю. Поскольку переустройство было важнейшим показателем отношения крестьян к традиционным общинным порядкам, эти данные свидетельствуют о том, что около трети крестьян сделали шаг к личной собственности на землю еще до столыпинской реформы.

К числу крестьян, недовольных общинным порядком, я думаю, следует отнести и тех, кто приобрел землю в отдельных наделах за пределами общины, но по разным причинам не порвал с ней связей. Основания для такого вывода дают объяснения самих крестьян-собственников, мотивировавших свое пребывание в общине тем, что на земле жить безопаснее, а на ферме они могут грабить, а свои земельные покупки-тем, что общинное землевладение не может гарантировать каждому землю.

К этому следует добавить, что крестьяне-собственники, имевшие частную землю, но остававшиеся в общине, были, несомненно, зажиточны и занимались предпринимательской деятельностью, так как иначе нельзя было накопить денег на покупку земли. До 1861 года таких крестьян было немного. С 1802 года, когда государственным крестьянам было разрешено покупать землю в личную собственность, и до 1858 года включительно, то есть за 57 лет, было зафиксировано 400 тысяч покупок земли общей площадью 1,7 миллиона гектаров, помещичьими крестьянами-примерно в 10 раз меньше.

С 1863 по 1904 год, за 42 года, крестьяне 45 губерний Европейской России совершили 463 тысячи покупок земли общей площадью 20,7 миллиона гектаров, следовательно, среднегодовое количество покупок земли увеличилось с 7-8 тысяч до реформы до 11 тысяч после реформы, а среднегодовое количество купленных земель-соответственно с 30-35 тысяч до 493 тысяч гектаров. При этом важно отметить, что стремление крестьян к личной собственности началось еще до 1861 года и что после эмансипации стремление к собственной земле неуклонно прогрессировало: среднегодовое число земельных покупок в 1903-1904 годах по сравнению с 1860-ми. она увеличилась в 1,5 раза, а среднегодовой объем земли-в 15 раз; кроме того, крестьяне в 34 раза чаще покупали землю в личную собственность, чем в общинную.

Благодаря стремлению крестьян к частной земле в 1905 году среди них насчитывалось 490 000 землевладельцев.

Все они были либо в подворьях, либо в переделных общинах. Если эти 490 тысяч крестьян - собственников распределить между передельной и подворной общинами пропорционально числу хозяйств в обеих, т. е. как 77 и 23, то число крестьян-собственников среди членов передельной общины составит около 377 тысяч, а среди подворий-113 тысяч.

Так, в 1861-1905 годах, в начале столыпинской реформы, насчитывалось всего около 3,7 миллиона дворов (0.140+3.150+0.377 Из 9,5 миллионов, или 39% всех крестьян, входивших в состав передельных общин в 1905 году, они были разочарованы или не доверяли полностью передельной общине и более или менее отказались от ее традиционных принципов. Эти данные не раскрывают всей глубины происшедших изменений, так как очевидно, что не все, кто хотел переехать в подворную общину или даже расстаться с общиной, могли это сделать из-за ожесточенного противодействия тех, кто держался старого уклада жизни. Об этом можно судить по тому, что в 1907-1915 годах, после облегчения выхода из общины, 73% крестьян, вышедших из общины, сделали это против воли своих односельчан.

Однако эти данные показывают, что распад общины был подготовлен изнутри и начался задолго до 1906 года.

В ходе столыпинской реформы 1907-1916 гг. из 10,9 млн. дворов, или 28%, только 3,1 млн. дворов официально и добровольно порвали с передельной общиной, т. е. Часть недовольных-747 тысяч дворов, официально заявивших об освобождении и закреплении земли в собственности, в итоге осталась в переделной общине. Причины были самые разные-сомнения, внезапная смерть и т. д., но, по-видимому, самой главной из них была трудность выхода. Несмотря на поддержку государства и безусловное право каждого на выезд, осуществить его было непросто, так как в 73% случаев выезд из-за противодействия общины был связан с конфликтом. Расставаясь полюбовно с общиной, выделенный человек договаривался с ней, какую землю и где он ее получит - таких случаев было всего 27%. В случае конфликта отделение от общины осуществлялось специальными государственными землеустроительными комиссиями, и это, как правило, сопровождалось скандалом и насилием. Жить во враждебных отношениях с общиной было крайне трудно, поэтому, сделав официальное заявление о выходе, многие не могли или боялись его осуществить. Какие бы обстоятельства ни заставили крестьян отказаться от намерения покинуть общину, мне кажется, что тех, кто подал заявление об уходе из общины, но не сделал этого, нельзя считать вполне удовлетворенными общинным порядком. Другая, еще большая часть недовольных, но оставшихся в общине крестьян-2,3 миллиона дворов к 1917 году-жила в общинах, которые не практиковали переустройства с 1861 года (в 1906 году). таких дворов было 3,15 миллиона, но к 1917 году осталось 2,3 миллиона). Вероятно, ее устраивал порядок, установленный в непередаваемой общине, которую можно считать промежуточной формой между традиционной передельной и подворной общиной.  

Так, к 1917 году они полностью порвали с общинным укладом, укрепив землю в собственность, 3,1 млн дворов; наполовину порвали с передельной общиной, перейдя в фактическую усадебную собственность, 2,3 млн; они были недовольны общинным порядком, но остались в общине 0,747 млн дворов. Следовательно, в 1907-1916 годах из 10,9 млн. дворов, или 56% всех крестьян, живших в условиях передельной общины до столыпинской реформы, насчитывалось около 6,1 млн. Эти данные позволяют сделать два важных вывода. Во-первых, общинный строй не был насильственно нарушен столыпинской реформой: как до, так и после реформы происходил естественный процесс распада общины и общественных отношений общинного типа, что объясняет существование промежуточных форм разрыва с общинным укладом жизни. Во-вторых, в пореформенный период господствовала тенденция к разрушению общинного уклада, а экономические и правовые препятствия к выходу из общины, существовавшие до 1906 года, препятствовали ее распаду. Иначе трудно представить, учитывая традиционализм крестьян и их недоверие к переменам, как почти треть крестьянства могла расстаться с передельной общиной на 9 лет, между 1907 и 1915 годами.

Приведенные выше данные также дают основание сделать вывод, что столыпинская реформа ускорила процессы в деревне, которые и без нее были достаточно интенсивными, что она была насилием над крестьянством главным образом в том смысле, что позволяла меньшинству выходить из общины вопреки мнению большинства. Но, с другой стороны, реформа остановила насилие большинства над меньшинством, не желавшим продолжать жить по-общинному: напомню, что 73% крестьян обеспечили себе землевладение против воли большинства своих односельчан. Оценивая результаты столыпинской реформы, следует учитывать, что осуществление колоссальных землеустроительных работ требовало огромного финансирования, специалистов и соответствующего ведомственного аппарата. Оба пропали. Для устройства индивидуальных хозяйств требовались капиталовложения, которых также не хватало, и государство и земство могли оказать незначительную финансовую помощь примерно четверти крестьян. Из-за этого, а не из-за отсутствия желающих покинуть общину (число ходатайств о землеустройстве росло), механизм аграрной реформы начал давать сбои еще при жизни П. А. Столыпина, что, несомненно, замедляло ее ход. Кроме того, помещики и большинство правых также выступали против буржуазной аграрной реформы, так как она подрывала дворянское землевладение, а вместе с ним и политические привилегии дворянства. Это говорит о том, что социальные резервы реформы не были исчерпаны к 1915 году. Таким образом, те немногие историки, которые оценивают результаты столыпинской реформы как положительные и перспективные, на мой взгляд, ближе к истине.

Столыпинская реформа была прервана войной. Можно с большой долей вероятности предположить, что, если бы не война, распад общины продолжился бы, так как в 1917 году имелся значительный резерв для продолжения реформы, во-первых, от крестьян, недовольных общинными порядками и изъявивших желание порвать с ними в 1907-1915 годах, но по разным причинам этого не сделавших 747 тыс.

Если говорить обо всем крестьянстве Европейской России, то к 1917 году крестьянские собственники численно преобладали над крестьянскими коммунистами. После реформ 1860-х годов крестьяне Украины и Белоруссии сразу перешли в приусадебную общину; после отмены выкупных платежей с 1 января 1907 года и закона о свободном выходе из общины 1906 года они стали собственниками своей земли. Крестьяне Прибалтики вообще не знали общины. В 1916 году в этих трех округах насчитывалось около 3,8 миллиона домашних хозяйств.

Так, по состоянию на 1 января 1917 года в Европейской России из 15,5 млн дворов на долю общинников (продолжавших жить в переделной общине) приходилось 6,3 млн дворов, или 41%, на долю крестьян, проживавших в официально непередельных общинах,-3,8 млн дворов, или 24%, на долю крестьян, проживавших в фактически непередельных общинах,-2,3 млн дворов, или 15%, на долю крестьян-собственников-3,1 млн дворов, или 20% (из которых землепользование,, Как видим, несмотря на ощутимые потери, общинный строй к 1917 году был еще силен, особенно в великорусских губерниях: две трети русских крестьян продолжали жить по традиционному общинному праву, из которых чуть более половины оставались лояльными светскому строю из принципа, остальные-из-за нерешительности и других причин; выход из общины наиболее недовольных ею, скорее всего, консолидировал оставшихся.

Возникает вопрос: если передельно-общинные порядки пришли в упадок и имели много противников, если многие сомневались в их справедливости, то почему после Октябрьской революции 1917 года передельная община возродилась? (Напомним, что к 1922 году в Советской России 85% всей земли находилось в общинной собственности, в 67% общин шел общий передел земли.) Как удалось оставшимся в общине крестьянам вернуть в общину всех "столыпиных" и разрешить делить принадлежавшую им и помещикам землю? Вероятно, произошло следующее. К 1917 году. Формально только треть крестьян покинула сельские общины, и их силы были раздроблены, так как половина из них жила на фермах и вырубках, а другая половина оставалась на прежних местах жительства и находилась в сложных отношениях с членами общины. Почти четверть крестьян все еще колебалась, но все еще оставалась в общине. Напротив, 41% крестьян, сохранивших принципиальную лояльность к общине, были едины и решительны. Огромный потенциал производства в виде помещичьих земель (49 млн га), фермерских и отрубных хозяйств (19 млн га). га) превратили сомневающихся в сторонников передельной общины, а объединившись с убежденными членами общины, они вместе стали непобедимой силой. Очень важно отметить, что крестьяне не знали другого способа "переварить" около 68 миллионов гектаров земли, кроме выравнивания производства, потому что землю надо было поделить между всеми справедливо. Кроме того, в случае восстановления старого режима было просто невозможно вернуть помещикам их земли, которые мир поделил между всеми, так же как невозможно было наказать виновных. Как говорили русские пословицы: "Нет суда миру, только Бог судит мир"; "Некого винить в мире. В мире некого винить." 

Добавим, что новая государственная власть и советские законы поддерживали политику возрождения общины, что также было важным фактором ее возрождения, точнее, общинной контрреволюции. Предложенное толкование подтверждается тем, что восстановление общины не сопровождалось восстановлением большой патриархальной семьи. Напротив, после того как деревня поглотила конфискованную землю, начались массовые семейные разделения, что привело к снижению среднего размера семьи на 11% - с 6,1 в 1917 году до 5,5 душ в 1922 году.

Как было показано, изменения в общественных и семейных порядках всегда происходили синхронно. Нарушение этой последовательности в 1917-1920 годах, на мой взгляд, свидетельствует о том, что возрождение общинного строя было обусловлено необходимостью мирно и без серьезных последствий восстановить конфискованные земли и поэтому было недолговечным.

Межличностные отношения в обществе

Как уже говорилось, до середины XIX в. все отношения между крестьянами строились на родственных и добрососедских отношениях, были неформальными, личными и во многом определялись полом и возрастом, а личная жизнь была открытой. После эмансипации, по крайней мере до 1870-х годов, многие вещи внешне выглядели одинаково.

Однако мало-помалу крестьяне стали избегать публичности и открытости. "Если мужчины прислушивались к советам умной жены, то тщательно скрывали это от соседей", - сообщал один корреспондент Этнографического бюро. В некоторых местностях вышел из употребления обычай публичной проверки девственности невесты: "Девственность невесты не проверяется и не празднуется. Этот обычай умер 25 лет назад (1870-е годы)."

Право на неприкосновенность частной жизни и индивидуальное принятие решений в браке и других вопросах получает все большее признание. Многие крестьяне стали тяготиться регламентацией, давлением традиций и обычаев, отсутствием возможностей для личной инициативы, выражения своей индивидуальности. Солидарность обнаруживалась только в отношениях с противниками и конкурентами. Внутри общины возникали серьезные противоречия, споры и взаимное недовольство, терялось согласие, формальные отношения развивались за счет неформальных, что фиксировалось даже писателями-народниками, склонными идеализировать общину.

Наиболее известные из народнических писателей Г. И. Успенский и Н.Н. Златовратский, специально изучавшие вопрос об эрозии традиционных межличностных отношений в общине, пришли к сходным выводам, которые лишь незначительно отличались в своих оценках глубины "болезни". Успенский не только поставил диагноз, но и дал интересное социологическое объяснение процесса деперсонализации внутриобщинных отношений. В 1877 -- 1878 гг. после очередного полевого исследования он писал: "Первое, что бросается в глаза при наблюдении современного деревенского порядка, - это почти полное отсутствие нравственной связи между членами деревенской общины. При крепостном праве фантазии господина-хозяина, одинаково обязательные для всех, объединяли деревенских людей общим сознанием нравственных несчастий. У них была общая мысль, общая моральная забота. Теперь никто не ворвется в семью; теперь каждый сам за себя отвечает, распоряжается собой, как известно. Каждый крестьянский двор-это необитаемый остров, где каждый день идет упорная борьба с жизнью. Сельское население все больше убеждается в необходимости знать только себя, только свое горе, свою нужду, как в городе, где, как известно, нет общины."

Параллельно с оформлением отношений и распадом соседних связей усиливались противоречия между крестьянами, которые, по Успенскому, основывались на различии интересов отдельных слоев крестьянства.

"Взаимная рознь в деревенском обществе достигла почти опасных размеров", - заявил он. "Зажиточные и слабые-две довольно четко очерченные деревенские группы-не позволяют реализовать выгодное для всех дело. Слабые боятся, что богатые выиграют от сделки больше, чем они, и не дают своего согласия. То же самое происходит и во всех других вопросах. Все вместе, но никто не верит друг другу."

Златовратский и другие народники приписывали важную роль в преобразовании межличностных отношений в деревне влиянию города, отхожих мест, проникновению чуждых деревне культурных норм. По мнению представителей западноориентированных общественных движений, в том числе и марксистов, распад общинных отношений пошел гораздо глубже, чем полагали народники. Таким образом, потеря внутренней связи между членами сообщества, начавшаяся после эмансипации и прогрессировавшая с течением времени, фиксируется всеми наблюдателями.

По мнению Успенского, формализации межличностных отношений в деревне способствовала бюрократизация общины как социальной организации. Как народник, он с горечью писал в специальной статье "Клерикальный характер общественных отношений в туземной среде".: Я вижу" духовную работу", которая заменила" живую " социальную работу в большинстве так называемых "социальных" мирских дел современной деревни. Они сделаны самым совершенным образом. С какими, например, церемониями делятся земли, луга, как тонко развита государственная служба при строительстве моста и т. д. И в частной жизни этих общественных людей, даже в приблизительной степени, не уделяется никакого внимания развитию простых человеческих отношений." Сравнивая "церковную" общину с раскольнической общиной, сохранившей традиционный общинный дух, он указывает, что "основой последней является именно уважение и внимание к человеческой личности, к жизни человеческого духа, к нравственным обязанностям. В то время как в церковной общине все разделено, все измерено и никак не измерено, они потеют и боготворят перед забором, перед общественным быком или пограничным столбом, в сектантской общине во имя человеческих нужд и скорбей, моральных обязательств люди ломают заборы, разрушают колышки и соединяют все участки в один общий. Клерикальная община не объединяет человека с человеком, и при всех своих клерикальных совершенствах она не достигает нравственного единства и взаимного человеческого внимания, это пустая клерикальная работа, многотомная тщательно разработанная переписка по вопросам, не стоящим выеденного яйца."  

Однако народники, осуждая бюрократизацию общины, рост индивидуализма, разрушение нравственной связи между крестьянами, утверждение принципа "каждый сам за себя", не замечали и не ценили положительной стороны этих процессов. Ведь одновременно было разрушено корпоративное крепостное право, ослаблен социальный контроль и коллективное давление на крестьян, благодаря чему они стали более свободными, инициативными и предприимчивыми; отношения между крестьянами, с одной стороны, и между крестьянами и некрестьянами, с другой-становились юридически обоснованными, в жизнь деревни вместо патриархального обычая включался закон, снижалась возможность насилия коллектива над личностью, большинства над меньшинством; происходило формирование гражданина, человека, способного самостоятельно решать свои проблемы; развивался самоконтроль, основанный не на внешнем страхе наказания, а на внутреннем стремлении сохранить общественный порядок и стабильность. Возможно, деструктивные процессы были более заметны, чем созидательные, как это всегда бывает на начальных этапах переходного периода. Однако не только разрушение, но и медленное создание нового общественного строя ознаменовало жизнь русской деревни после великих реформ.

Еще одно фундаментальное изменение произошло в межличностных отношениях в обществе. До эмансипации социальный статус крестьянина в общине, роль, которую он играл в семейных и общественных делах, зависели больше от пола и возраста, чем от имущественного положения и других факторов. После эмансипации ситуация стала меняться: значение половозрастной составляющей для статуса человека стало снижаться, а социальной составляющей, наоборот, возрастать; хотя в начале XX века пол и возраст все еще были важны для "упорядочивания людей, а также их образа жизни, функций и поведения".

Престижно-властная дифференциация между людьми стала гораздо более зависимой от их экономического положения, государственной должности, образования, связей с влиятельными людьми и личных способностей. Уважение к богатству как таковому находило различные проявления. Крестьяне стали гордиться своим богатством, и из-за этого они стали стремиться возвыситься над остальными.

Корреспонденты Этнографического бюро Тенишева сообщали, что не знания или грамотность, а богатство было способом возвышения. Умение заработать копейку стало служить мерой оценки ума, характера и общего достоинства человека. Зажиточных крестьян уважали, они чувствовали себя независимыми, к ним ходили за советом. В отличие от бедных, которых называли только по имени, богатых называли по имени и отчеству, а также представителей власти, при встрече с ними они делали глубокий поклон, в то время как богатые только поднимали шапку в ответ. Крестьяне за спиной называли друг друга прозвищами, но трезвые, трудолюбивые, зажиточные крестьяне не имели прозвищ. С потерей имущества зажиточный крестьянин терял уважение.

В некоторых общинах на сходах крестьян рассаживали по их положению-богатых и уважаемых ближе к старосте, бедных-дальше. Бедные крестьяне не любили богатых, выказывая им знаки внимания в глазах и называя их за спиной по имени или прозвищу.

Заключение

Таким образом, отношения между крестьянами до эмансипации носили характер общинный, т. е. неформальный, личностный, основанный на эмоциях, привязанностях, духовных склонностях, полу и возрасте, а после эмансипации постепенно трансформировались в общественные отношения, основанные на прагматическом расчете, рациональном обмене услугами и вещами, на различиях в имущественном положении. К 1917 году этот процесс был еще далек от завершения. О стойкости общинной солидарности свидетельствует тот факт, что во время выборов в Учредительное собрание в 191,7 году часто на собрании решалось, за какую партию голосовать.

И все же в восемнадцатом и первой половине девятнадцатого века, как правило, крестьянин отправлялся в толоку, чтобы помочь попавшему в беду другу, в начале двадцатого века, как правило, чтобы хорошо поесть после работы, оказать услугу влиятельному лицу или из-за взаимных обязательств, когда все участники толоки заранее обязывались друг перед другом выполнить ряд совместных работ.

Список литературы

1. Миронов Б. Н. Социальная история России в период империи (XVIII-начало XX века) В 2-Х Т. - 2003. Т 1.
2. "История России (XI-XX вв.”" - под редакцией доктора исторических наук А. Ю. Дворниченко - Москва," Гардарики", 2003
3. "Живица" – В. Пелихов - Москва "Молодая гвардия" 1989
4. В. И. Ленин Полн. собр. соч., 5 изд., т. 11, с. 282-83.
5. Бруцкус Б. Социализация земли и аграрная реформа. - Русская мысль, 1917, N 11-12, с. 62.
6. Н. Верт "История советского государства "Москва" Прогресс " 1992