Преподаватель который помогает студентам и школьникам в учёбе.

Реферат на тему: Оценки реформ Петра 1 в историографии ХХ века

Содержание:

Введение

Эпоха Петра Великого в истории России, личность этого выдающегося государственного деятеля, полководца и дипломата пользуется вниманием как в отечественной, так и в зарубежной исторической науке.

Изучение этой эпохи имеет богатую традицию - ведь она началась еще при жизни самого великого реформатора; теперь литература о Петре Великом и его времени может составить целую библиотеку.

Большие достижения во многих областях общественной и государственной жизни, превращение России из страны, расположенной на окраине Европы, в великую мировую державу, ставшую своеобразным историческим феноменом, объясняют неуклонно возрастающий интерес к петровской эпохе в мировой исторической науке.

Почти все крупные ученые-историки, специалисты по истории России за рубежом, начиная с XVIII века и до наших дней, так или иначе откликнулись на события петровского времени.

Зарубежная литература о России эпохи Петра Великого, несмотря на различия в подходах ученых к оценке событий того времени, имеет некоторые общие черты. Отдавая должное правителю, успехам, которых добивалась страна, зарубежные авторы, как правило, с некоторой недооценкой или с открытым пренебрежением судили о допетровской эпохе в истории России.

Широкое распространение получили представления о том, что Россия совершила скачок от отсталости, дикости к более передовым формам общественной жизни с помощью "Запада" - заимствованных оттуда идей и многочисленных специалистов, ставших помощниками Петра Великого в проведении преобразований.

Антитеза "Россия - Запад" и "Восток - Запад", широко распространенная в зарубежной и отчасти отечественной исторической науке, имеет столь же давнюю традицию.

Образ России и СССР как антипода Западной, европейской культуры часто имел политическую направленность помимо исторической (особенно в период "холодной войны"). Стоит отметить, что это относится не только к произведениям недавнего прошлого, существовала такая точка зрения и в дореволюционный период.

Еще можно найти высказывания о кардинальном различии исторического пути России по сравнению с западными странами, о "разных корнях" их исторических традиций, об отсталом "азиатском" характере экономики, общественной жизни и культуры России в отличие от передовой европейской цивилизации, которая якобы представляла собой некое единство и противостояла тому, что было и есть в отсталой России.

Эти два мира-две" противоположные " культуры. Представления о роковом расхождении исторических путей России и Западной Европы (да и вообще всего Запада) питаются, в том числе, представлениями о том, что на формирование русской государственности сильно или даже решительно повлияли византийские традиции, Монголо-татарское иго, сыгравшее свою роль в том, что развитие Руси, а затем и России пошло в противоположном от Европы направлении.

Сторонники так называемой "евразийской теории", корни которой восходят к государственной школе и славянофилам, проповедуют идею о том, что Россия, будучи "смесью Востока и Запада", остается мостом между Востоком и Западом. Отсюда и высказывания о благотворном влиянии Золотой Орды на эволюцию государственности Северо-Восточной Руси, о некоем симбиозе Орды и Руси, наложившем сильный отпечаток на всю последующую историю России в царскую и имперскую эпохи.

Оценка значения петровских реформ

Определение области значимости Петровских преобразований как проблема историографического анализа.
Личность Петра I по праву принадлежит к плеяде выдающихся исторических деятелей мирового масштаба. Многие исследования и произведения искусства посвящены трансформациям, связанным с его именем. Историки и писатели оценивали личность Петра I и значение его реформ по-разному, иногда прямо противоположно. Позднее противоположность в оценках петровских преобразований стала одним из источников формирования и развития двух идеологических течений русского национального самосознания - славянофильства и западничества. Хотя русская творческая элита того времени имела разные мнения о результатах преобразований Петра I, они были единодушны во мнении, что действия и поступки Петра были направлены прежде всего на изменение характера общественных отношений и политической формы его государственной жизни в России. Русские мыслители xix века осознавали и интерпретировали эти цели Петра Великого как его стремление просветить Россию, сформировать русское общество, а не просто как широкий круг просвещенных и образованных людей. Планы Петра, по мнению как славянофилов, так и западников, восходили к его воле создать в России государство, интересы которого могли бы регулировать развитие светского, образованного общества. Последнее понималось им как формирование такого образа жизни, для которого потребность в образовании и воспитании людей могла бы восприниматься не в противоречии с традициями и установлениями русской национальной жизни, а как ценность, имеющая для нее социальный и гражданский смысл. Идея Петра предполагала, что именно образованные люди, будучи гражданами своего государства, способны развивать, говоря словами того времени, "прогресс ума", термин, часто встречающийся в статьях и полемике русских мыслителей первой половины xix века и восходящий по своему содержанию к современному термину "культура". Отметим здесь, что термин "культура" фактически стал употребляться в русском языке только во второй половине X1X века. Его активным проводником по русскому языку был журнал П. Боборыкина "Библиотека для чтения". и обеспечить развитие России в соответствии с промышленным прогрессом и потребностями гражданского устройства общественной жизни, то есть в соответствии с общим развитием цивилизации. Это был план Петра, который не оспаривался ни славянофилами, ни западниками, и оба дали его воле создать просвещенное общество должное место в истории России.

Так, крайний западник, которого также обвинили в еретизме и объявили сумасшедшим, писал, что оценивая эту направленность петровских реформ, И. В. Киреевский писал, что " правда, бывают моменты в жизни Петра, когда, действуя иначе, он был бы более в согласии с самим собой, более в согласии с мыслью, одушевлявшей его всю жизнь. Но эта идея, но общий характер его деятельности, но образование России, которое он начал, есть основа его величия и нашего будущего процветания. Ибо наше процветание зависит от нашего просвещения, и мы обязаны этим Петру. Поэтому, - продолжает Киреевский, - будем осторожны, когда речь идет о преобразовании, которое он произвел. Не будем забывать, что судить о ней легкомысленно-дело неблагодарности и невежества; не будем забывать, что осуждающие ее не так часто увлекаются ложной системой, как скрывают под ней свою эгоистическую ненависть к просвещению и его благотворным последствиям, ибо невежество, как преступник, не спит ночью и боится дня.

Это суждение И. В. Киреевского, принадлежавшего к славянофильскому течению русской национальной школы мысли, прекрасно подчеркивает требование найти и определить общезначимый характер оценок деятельности Петра I как царя-преобразователя России. Иными словами, формирование и позитивное развитие русской национальной идентичности напрямую зависело от интеллектуального преодоления противоречий между славянофилами и западниками в оценке важнейшей вехи развития России - и прежде всего России как государственного образования-а именно преобразовательной деятельности Петра I. Теперь, оглядываясь назад, можно утверждать актуальность этой задачи для современного состояния умов и образования в России, поскольку она не была полностью завершена. Его значение заключается в том, что именно в процессе осмысления собственного исторического опыта, не как опыта революций, а как опыта преобразований, можно постепенно кристаллизовать национальную идею в форме, не противоречащей христианской культуре и сохраняющей социальные смыслы научно-технического прогресса.

Несмотря на то, что эта задача не была выполнена до конца, нельзя отрицать, что усилия русских мыслителей X1Х века и советских историков и философов XX века четко очертили область значения петровских преобразований.

Накопление исторических фактов, сведений о процессах и явлениях

Существование этой области - с логической точки зрения - определяется накоплением исторических фактов и явлений, объяснение которых требует более четкой проблематизации ее при анализе планов и результатов реформаторской деятельности Петра I. Только в этом случае можно обнаружить и определить подлинно историческое значение петровских преобразований.

Анализ подходов к трактовке смысла и значения петровских преобразований, существующих в русской и советской философско-исторической традиции, позволяет определить этот класс проблем. Их формулировка, однако, тесно связана с пониманием и оценкой явлений русской истории различными авторами. Причем эти оценки определяются, как правило, сферой их исследования или мыслительной практики. В связи с этим нам важно найти причины их общего значения. Представляется, что они не определяются тем, как и в какой мере они способствовали формированию мнений вокруг тех или иных явлений и фактов русской истории. В связи с этим важно, прежде всего, в какой мере эти оценки способствуют (или могут способствовать) изменению характера и степени его познания для того, чтобы участвовать в формировании смысла и направления современных политических действий. Проще говоря, их теоретическая прозрачность является ключом к развитию культуры формирования и принятия решений в области политики и управления.

Со своей стороны, мы предлагаем выделить лишь некоторые из этих оценок, которые кажутся нам наиболее важными с точки зрения темы данного очерка. Среди них-точки зрения на преобразования Петра I, разработанные в трудах дореволюционных философов и историков-П. Я. Чаадаева, К. Д. Кавелина, В. Соловьева, В. О. Ключевского. Кроме того, представляется интересным сопоставить оценки результатов реформаторской деятельности Петра I, сформулированные в трудах ученых и богословов советского периода-Н. И. Кузнецова и игумена Иоанна Экономцева.

Нам кажется, что в трудах этих мыслителей, ученых и богословов наиболее четко обозначена та область значения петровских преобразований, которую мы ищем. Кроме того, представленные в этих работах точки зрения и оценки преобразовательной деятельности Петра Великого последовательно раскрывают ряд историко-культурных проблем, которые были актуальны для дореволюционной России и, возможно, еще более остро в советский период развития российского государства.

Как показывает анализ источников, к ним относятся следующие:

Реализация реформы Петра I как катализатора обусловила необходимость определения социальной сущности русского народа.
Понимание преобразований Петра Великого как развития новых форм взаимодействия государства и общества.
Оценка преобразований Петра I как формы изменений во взаимодействии светской (государственной) и духовной (церковной) властей.

В данной работе мы сосредоточимся на обсуждении первой из перечисленных выше проблем, поскольку, с нашей точки зрения, она является ключевой для целей определения исторического значения петровских реформ.

Оценки Петровских преобразований как проблематизация социокультурного развития России

Многообразие оценочных суждений, размышлений и серьезных исторических исследований о преобразовательной деятельности Петра Великого, их живое и часто непримиримое столкновение наводит на мысль, что они являются средством заострения и проблематизации или, наоборот, сокрытия и маскировки реальности социокультурного развития России. Обсуждение и осмысление петровских преобразований неизбежно приводит исследователя к выяснению их взаимосвязи с темпами социально-исторического развития России, характером и формами ее государственной власти, их влиянием на организацию общественной и культурной жизни. Иными словами, обсуждение государственно-политических преобразований Петра Великого открывает возможности для интерпретации исторического прошлого России в контексте определения и конкретизации представлений о социальной сущности русского народа и культурных формах его существования и развития.

Во всяком случае, такой точки зрения на значение реформ Петра I в историческом существовании и развитии российского государства и общества придерживался П. Я. Чаадаев.

Оценка преобразовательной деятельности Петра I была, несомненно, императивом философских размышлений П. Я. Чаадаева о судьбах России, изложенных им в его знаменитых "Философских письмах", а также в "Апологии сумасшедшего" и его переписке с друзьями и иностранными корреспондентами. Об этом свидетельствует наблюдение, показывающее, что в опубликованных текстах Чаадаева имя Петра I встречается более двадцати раз, в то время как имя Екатерины II-только три раза, а императора Александра I-семь раз.

Известно, что П. Я. Чаадаев был не просто сторонником западноевропейских форм развития христианской культуры и цивилизации. Важно, что такая интеллектуальная позиция сформировала в нем резко критическую точку зрения на действительность русского быта с его апологетикой рабства и политической вседозволенности. Кроме того, она последовательно поддерживала его критику истории России как источника современных негативных фактов и процессов общественно-политической жизни России.

В то же время нельзя обвинять П. Я. Чаадаева в последовательно нигилистической позиции по отношению к истории России. Более того, есть основания полагать, что Чаадаев не только высказал критическую позицию по отношению к русской истории, но и обосновал ее. В то же время он не ищет оправдания своей критике русской истории только в сфере апологетики западноевропейской исторической традиции. Апология западноевропейского развития как модели цивилизованных форм жизни - внешняя сторона его размышлений. Их внутренним стержнем являются беспрецедентные для своего времени попытки найти и сформулировать реальные основания для объяснения негативных смыслов русской истории. И его оценка исторического смысла и результирующей формы преобразовательной деятельности Петра I-это тот контекст, в котором Чаадаев формулирует свои реальные представления о русской истории и трагическом характере ее саморазвития. Уже в" Апологии безумца " Чаадаев ясно делает вывод, что европеизация России, резко очерченная петровскими реформами, стала возможной не из-за субъективных устремлений воли царя-преобразователя. Он пишет: "Если мы были так послушны голосу государя, призывающему нас к новой жизни, то это, очевидно, потому, что в нашем прошлом не было ничего, что могло бы оправдать сопротивление. "Самая глубокая черта нашего исторического облика, - заключает далее Чаадаев, - это отсутствие свободной инициативы в нашем общественном развитии."

По мнению Чаадаева, развитие и установление норм и форм общественных отношений современных народов Запада обусловлено глубокой ассимиляцией религиозного начала христианской веры под влиянием национальных или местных условий. Усвоение христианских идей русским народом было принципиально иным. Она оказалась символически значимой и приняла форму скорее политического, чем социального развития"...Наша христианская идея осталась такой же, какой она была принесена нам из Византии ... - важное обстоятельство, которым наша церковь справедливо гордится, но которое тем не менее характеризует своеобразие нашего народа." Там же, стр. При таком положении вещей развитие общественной жизни русского народа было навязано тесными, интимными рамками "бытового строя и семейного уклада применительно к государству". Такая система не могла быть совместима с прогрессом и цивилизацией, в поле которой, как пишет Чаадаев, нас бросила могучая рука Петра I. Это замечание особенно важно в связи с тем, что Чаадаев неявно, но формулирует важнейшее противоречие всех петровских преобразований, продиктованное логикой исторического развития России. Преобразование государства по плану Петра-преобразование, открывающее "окно в Европу", светское просвещение, социально-экономический прогресс-все это было неизбежно противоречиво по отношению к Русской Церкви. его духовная сила, то есть его духовная сила. правила и предписания общественной и частной жизни не столько в соответствии с идеей и замыслом христианского бытия, сколько в соответствии с его символически выраженным идеалом

Общественное развитие, по Чаадаеву, держалось и направлялось чем-то другим, но не усвоением принципов и духа христианской религии. Чаадаев предполагает, что это "другое" есть способность русского народа отречься как от отрицательной формы установления социальных связей и отношений. "Эта склонность к отречению - прежде всего плод определенного мышления, свойственного славянской расе, затем усиленного аскетическим характером наших верований - есть необходимый или органический факт..." Там же, стр. Такой склад ума и характер участвует во всех важнейших событиях, формирующих социальные смыслы национальной жизни, но влияет на них исключительно отрицательно. Иными словами, социальная сущность русского народа нашла свое христианское выражение только в отказе от установления и развития самостоятельных форм общественного бытия. Последнее предопределило развитие петровских преобразований в направлении необходимости и возможности поглощения государством самих ферментов общественного развития и сделало бюрократический аппарат государства проводником императорской воли и носителем абсолютной власти государства над обществом и личностью.

Все это свидетельствует о том, что петровские реформы коренным образом изменили не только характер государственной власти, но и формы социально-экономического развития России. Они также повлияли на характер идеальных представлений русского народа о себе, заставили его усомниться в историческом прошлом и будущем России.

Преобразования Петра I в оценке современных историков

Основные критерии оценки преобразований Петра Великого.

Значительная часть исторической литературы о России XVIII века посвящена реформам Петра Великого, что объясняется, например, тем, что дореволюционные историки рассматривали связанный с ними узел проблем как ключевой, центральный в истории России.

После 1917 года эти проблемы несколько отошли на второй план, но в советской историографии петровская эпоха считается одним из важнейших периодов в истории нашего государства.

Интересы западных исследователей были сосредоточены прежде всего на внешней политике России и биографии Петра Великого; после Наполеона царь характеризовался ими как наиболее яркая личность в истории Европы, как "самый значительный монарх Европы нынешнего столетия" Р. Виттрама "Россия с 1689 по 1796 год".

Основная часть литературы по этой теме-специальные работы, посвященные отдельным аспектам преобразовательной деятельности Петра. Выводы, содержащиеся в этих работах, в основном несопоставимы из-за различий в объектах исследования, подходе авторов к теме и сходных факторов.

Таким образом, только небольшая часть литературы по этой теме может участвовать в общих дискуссиях о петровских реформах, но она также содержит чрезвычайно широкий спектр оценок. Возможно, объяснение крайней несходности точек зрения заключается в том, что сложность, комплексный характер темы не позволяет отдельному ученому полностью раскрыть ее, и поэтому многие историки превращают оценки отдельных аспектов реформ в неотъемлемую часть общей характеристики преобразований, придавая им совершенно разный вес.

Фон, на котором исследователи оценивают петровские реформы, не менее разнообразен. Существует три основных направления: одни историки рассматривают эту тему преимущественно в сравнении с предыдущим периодом русской истории, чаще всего непосредственно предшествующим петровской эпохе (конец XVI-XVIIвека), другие сравнивают нынешнюю ситуацию с ситуацией в Европе начала XVIII века, третьи оценивают историческое значение деятельности Петра через призму последующего развития России.

Первая из этих точек зрения естественно ставит вопрос о том, в какой мере Петровская эпоха означала разрыв с прошлым (или, наоборот, продолжила тенденции развития XVII века).

Второе заставляет обратить повышенное внимание на дискуссию о зарубежных прототипах реформ и их адаптации в российских условиях.

Третья точка зрения, актуализирующая вопрос о последствиях реформ и их пригодности в качестве модели, уступает первым двум по научной плодотворности: например, реформы Петра Великого превратились в излюбленную тему для публичных дискуссий в дореволюционной России. Таким образом, эта тема была политизирована задолго до начала ее научного развития.

Хотя есть мнение, высказанное П. Н. Милюковым, что не дело историка рассуждать о том, были ли события прошлого положительными или отрицательными, что историк должен целиком сосредоточиться на "своей работе эксперта", выявляя достоверность фактов, тем не менее мало кому из историков удалось уйти от бесконечных журналистских дискуссий о том, насколько вредны или полезны были петровские реформы, достойны ли они порицания или подражания с точки зрения морали или интересов нации.

М. М. Богословский в своей фактологической биографии Петра с сожалением констатировал, что более или менее обобщающие оценки петровской эпохи складывались главным образом под влиянием общефилософских систем, постоянно вторгавшихся в область исследования источников.

По-видимому, эта характеристика богословия вполне подходит для оценки всей предшествующей истории изучения данной темы.

Оценка исторической неизбежности реформ Петра I

В большинстве обзорных работ петровский период рассматривается как начало новой эпохи в истории России. Однако между историками, пытающимися ответить на вопрос, в какой мере эпоха реформ означала радикальный разрыв с прошлым и качественно ли отличалась новая Россия от старой, существуют сильные разногласия.

Границы, разделяющие участников этой дискуссии, более исторически определены, так как по мере все более тщательного исследования как XVII, так и XVIII веков росло число сторонников концепции о том, что реформы петровского времени являются естественным результатом предшествующего развития страны.

Существует и противоположная," революционная " концепция, согласно которой реформы не имели почти ничего общего с предыдущим развитием страны. Ярким выразителем одной из крайних точек зрения в рамках "революционной" концепции был С. М. Соловьев, внесший большой вклад в научное изучение эпохи петровского правления своей "Историей России". Его взгляды непосредственно связаны с идеями, господствовавшими во всей историографии и публицистике, предшествовавшей этой работе.

Он трактует петровский период как эпоху ожесточенной борьбы двух диаметрально противоположных принципов государственного управления и характеризует реформы как радикальное преобразование, страшную революцию, которая разрубила историю России надвое и означала переход от одной эпохи в истории народа к другой.

Однако, в отличие от славянофилов, Соловьев считает, что реформы были вызваны исторической необходимостью и потому должны рассматриваться как вполне национальные.

Русское общество XVII века находилось, по его мнению, в состоянии хаоса и распада, что привело к применению радикальных мер со стороны государственной власти - "подобно тому, как тяжелая болезнь требует хирургического вмешательства".

Таким образом, ситуация в России накануне реформ оценивается Соловьевым негативно.

Богословский, не придерживаясь явно материалистических позиций, представлял реформы как радикальный и полный разрыв с прошлым.

Аналогичную точку зрения, но с позиций марксистской историографии, высказывали М. Н. Покровский и Б. И. Сыромятников - оба эти историка основывают свое мнение о революционном характере преобразований на изменении соотношения классовых сил в начале XVIII в.

В западной литературе также встречаются примеры оценки реформ как революции или, по крайней мере, "трансформации".

Существует и другой, более нейтральный взгляд на эту проблему, а именно "эволюционная" концепция.

Среди ученых, отстаивающих эту концепцию, следует выделить В. О. Ключевского, С. Ф. Платонова. Эти историки, глубоко изучившие допетровский период и в своих опубликованных курсах лекций по русской истории, настойчиво преследуют идею преемственности между петровскими реформами и предшествующим столетием. Они категорически против соловьевской характеристики xvii века как эпохи кризиса и распада. В противовес этой точке зрения они утверждают, что в этом столетии шел позитивный процесс создания предпосылок для реформаторской деятельности, и не только была подготовлена почва для большинства преобразовательных идей Петра Великого, но и пробудилось "общее стремление к новизне и совершенствованию".

"17 век не только создал атмосферу, в которой вырос и дышал реформатор, но и наметил программу его деятельности, которая в некоторых отношениях шла даже дальше того, что он делал. Петр в порядке старой России ничего кардинально не менял, он продолжал строить здание в развитие существующих тенденций. Обновление состояло только в том, что он изменил текущее состояние компонентов." Ключевский В. О. " Курс русской истории»

По мнению Ключевского и Платонова, если в петровских реформах и было что-то "революционное", то только жестокость и беспощадность используемых им методов.

Сегодня в науке преобладает мнение, что петровские реформы не означали радикального разрыва с прошлым, хотя в ХХ веке некоторые крупные историки, такие как ученики Ключевского - М. М. Богословский и М. Н. Покровский, были солидарны с Соловьевым в этом вопросе.

С середины тридцатых годов для советских историков характерно убеждение, что сущность Петровской России не изменилась по сравнению с xvii веком. Точка зрения Сыромятникова в этом смысле является исключением. Но в то же время и советские, и западные историки сходятся во мнении, что петровские реформы дали резкий толчок ускорению важных тенденций развития России, и именно эта особенность в первую очередь придает петровской эпохе ее особый характер.

Вторая из наиболее четко обозначенных проблем в общем обсуждении петровских реформ содержит вопрос: в какой мере реформаторская деятельность носила системный и систематический характер?

Реформы Соловьева представлены в виде строго последовательного ряда звеньев, составляющих всесторонне продуманную и заранее спланированную программу преобразований, в основе которой лежит жесткая система четко сформулированных целей: "В этой системе даже войне отводится заранее отведенное место среди средств осуществления генерального плана".

В этом отношении на творчество Соловьева оказали влияние историография и публицистика, предшествовавшие его написанию. Его основные идеи во многих случаях восходят к произведениям непосредственно послепетровской эпохи.

Задолго до Соловьева считалось, что деятельность Петра и ее результаты были продуктом почти сверхчеловеческого разума: воплощением дьявольского замысла или проявлением высшей мудрости, реформатора традиционно характеризовали как "антихриста" (раскольники) или "человека, подобного Богу" (М. В. Ломоносов).

Но не все историки придерживаются столь лестного взгляда на петровские реформы. Точку зрения на очевидную непродуманность и непоследовательность петровских преобразований разделяет В. О. Ключевский, который подчеркивает, что движущей силой преобразований была война. Ключевский считает, что структура реформ и их последовательность целиком определялись потребностями, навязанными войной, которая, по его мнению, тоже велась довольно глупо. В отличие от Соловьева, Ключевский отрицает, что Петр уже в ранний период своей жизни чувствовал себя призванным к преобразованию России; только в последнее десятилетие своего царствования Петр, по словам Ключевского, начал осознавать, что создал нечто новое, и в то же время его внутренняя политика стала терять черты поспешности и незавершенности решений. Эта точка зрения породила ряд других точек зрения, более сфокусированных на различных нюансах реформ.

В советской историографии также не было единого взгляда на вопрос о системных реформах. Как правило, предполагался более глубокий смысл преобразований, а не просто повышение эффективности военных операций.

С другой стороны, широко распространено было мнение, что ход войны оказал решающее влияние на характер и направление петровских реформ. Отмечалось также, что реформы становились все более четко спланированными и согласованными с неуклонно возрастающим перевесом России над Швецией в Северной войне.

Для авторов подобных исследований характерно провести черту между первой "лихорадочной" фазой войны, когда внутренние реформы были хаотичными и незапланированными, и последним десятилетием жизни Петра, когда у правительства было достаточно времени для обдумывания более перспективных решений. К этому периоду относятся наиболее эффективные и значительные преобразования.

Оценка исторической сущности реформ Петра I

Есть еще одна весьма спорная тема - исторический характер реформ. Понимание этой проблемы основывается либо на взглядах, основанных на марксистских взглядах, то есть тех, кто считает, что политика государственной власти основана и обусловлена социально-экономическим строем, либо на позиции, что реформы являются выражением единственной воли монарха. Эта точка зрения характерна для "государственной" исторической школы дореволюционной России.

Первая из этих многочисленных точек зрения - личное желание монарха европеизировать Россию. Историки, придерживающиеся этой точки зрения, считают "европеизацию" главной целью Петра.

По мнению Соловьева, встреча с европейской цивилизацией была естественным и неизбежным событием на пути развития русского народа. Но Соловьев рассматривает европеизацию не как самоцель, а как средство, прежде всего стимулирующее экономическое развитие страны.

Теория европеизации, конечно, не встретила одобрения у историков, стремящихся подчеркнуть преемственность петровской эпохи по отношению к предшествующему периоду.

Важное место в дискуссии о сущности реформ занимает гипотеза о приоритете внешнеполитических целей над внутренними. Эту гипотезу впервые выдвинули Милюков и Ключевский.

Убежденность в ее непогрешимости привела Ключевского к выводу, что реформы были разной степени важности: он считал военную реформу начальным этапом преобразовательной деятельности Петра, а реорганизацию финансовой системы-своей конечной целью. Остальные реформы были либо результатом изменений в армии, либо предпосылками для достижения указанной конечной цели. Самостоятельное значение Ключевский придавал только экономической политике.

Последняя точка зрения на эту проблему - "идеалистическая". Наиболее четко она сформулирована Богословом-он характеризует реформы как практическую реализацию принципов государственности, воспринимаемых монархом. Но тут возникает вопрос о" принципах государственности " в понимании царя. Богословский считает, что идеалом Петра Великого было абсолютистское государство, так называемое "регулярное государство", которое своей всесторонней бдительной заботой (полицейской деятельностью) стремилось регулировать все стороны общественной и частной жизни в соответствии с принципами разума и на благо "общего блага".

Богословский особо выделяет идеологический аспект европеизации. Он, как и Соловьев, видит во введении принципа рациональности, рационализма радикальный разрыв с прошлым. Его понимание реформаторской деятельности Петра, которую можно назвать "просвещенным абсолютизмом", нашло немало приверженцев среди западных историков, которые склонны подчеркивать, что Петр не был выдающимся теоретиком и что реформатор во время своей зарубежной поездки учитывал прежде всего практические результаты современной политической науки.

Некоторые из сторонников этой точки зрения утверждают, что государственная практика Петра была отнюдь не типична для своего времени, как доказывает Богословский. В России при Петре Великом попытки реализации политических идей эпохи были гораздо более последовательными и далеко идущими, чем на Западе.

Русский абсолютизм, по мнению таких историков, во всем, что касается его роли и влияния на жизнь русского общества, занимал совершенно иную позицию, чем абсолютизм большинства европейских стран. Если в Европе государственное и административное устройство государства определялось социальным порядком, то в России имело место обратное-здесь государство и его политика формировали социальную структуру.

В этой связи следует также отметить, что в дискуссии о сущности русского абсолютизма, начавшейся в советской историографии, нашлись сторонники точки зрения, что государственная власть в России занимала гораздо более сильные позиции по отношению к обществу, чем европейские режимы. Но эта точка зрения не была доминирующей в советской историографии. Советские историки, стремившиеся охарактеризовать петровское государство и его политику, как правило, сосредотачивались на экономических и социальных преобразованиях, причем отправной точкой служили классовые отношения. Разница здесь заключалась лишь в понимании природы классовой борьбы и соотношения противостоящих сил в этот период.

Первым, кто попытался определить суть петровских реформ с марксистской точки зрения, был Покровский. Он характеризует эту эпоху как раннюю фазу зарождения капитализма, когда коммерческий капитал начинает создавать новую экономическую основу для российского общества.

В результате передачи экономической инициативы купцам власть перешла от дворянства к буржуазии (т. е. Наступила так называемая "весна капитализма". Купцы нуждались в эффективном государственном аппарате, который мог бы служить их целям как в России, так и за рубежом.

Именно поэтому, по мнению Покровского, административные реформы Петра, войны и вообще экономическая политика объединены интересами торгового капитала.

Некоторые историки, придавая большое значение торговому капиталу, связывают его с интересами дворянства. Хотя тезис о доминирующей роли торгового капитала был отвергнут в советской историографии, можно сказать, что мнение о классовой основе государства оставалось доминирующим в советской историографии с середины 30-х до середины 60-х годов. В этот период было принято считать петровское государство "национальным государством помещиков" или "диктатурой дворянства". Его политика выражала прежде всего интересы крепостных феодалов, хотя внимание уделялось и интересам растущей буржуазии.

В результате проведенного в этом направлении анализа политической идеологии и социальной позиции государства подтвердилось мнение, что суть идеи "общего блага" была демагогической, она охватывала интересы правящего класса. Хотя эту позицию разделяет большинство историков, есть и исключения. Например, Сыромятников в своей книге о петровском государстве и его идеологии полностью присоединяется к богословской характеристике государства Петра как типично абсолютистского государства той эпохи. Новым в полемике о русском самодержавии было его толкование классовой основы этого государства, которое основывалось на марксистских определениях предпосылок европейского абсолютизма. Сыромятников считает, что неограниченные полномочия Петра основывались на реальном положении дел, а именно: противоборствующие классы (дворянство и буржуазия) достигли в этот период такого равенства экономических и политических сил, которое позволило государственной власти добиться определенной самостоятельности по отношению к обоим классам, стать своего рода посредником между ними.

Благодаря временному состоянию равновесия в классовой борьбе государственная власть стала относительно автономным фактором исторического развития и смогла извлечь выгоду из нарастающих противоречий между дворянством и буржуазией.

То, что государство, таким образом, стояло в известном смысле выше классовой борьбы, вовсе не означало, что оно было совершенно беспристрастно. Углубленное изучение экономической и социальной политики Петра Великого привело Сыромятникова к выводу, что преобразовательная деятельность царя носила в целом антифеодальный характер, "проявлявшийся, например, в мерах, предпринимавшихся в интересах растущей буржуазии, а также в стремлении ограничить крепостное право." Сыромятников Б. И. "Регулярное государство Петра 1".

Эта характеристика реформ, данная Сыромятниковым, не нашла значительного отклика у советских историков. В целом советская историография не принимала и критиковала его выводы (но не факты) за то, что они были очень близки к ранее отвергнутым положениям Покровского.

Кроме того, многие историки не разделяют мнения о соотношении сил в петровский период, не все признают малонаселенную буржуазию в xviii веке как реальный экономический и политический фактор, способный противостоять местному дворянству.

Это подтвердилось в ходе дискуссий, развернувшихся в российской историографии в 70-е годы, в результате которых было достигнуто относительно полное единство мнений относительно неприменимости тезиса о" нейтральности " власти и равновесии классов по отношению к конкретным российским условиям.

Тем не менее некоторые историки, в целом не согласные с мнением Сыромятникова, разделяют его взгляд на самодержавие Петра как относительно независимое от классовых сил. Они обосновывают независимость самодержавия тезисом равновесия в новой редакции. Если Сыромятников оперирует исключительно категорией социального равновесия двух различных классов-дворянства и буржуазии, то Федосов и Троицкий рассматривают противоречивые интересы внутри господствующего класса как источник самостоятельности политической надстройки. И если Петру Великому удалось осуществить столь обширный комплекс реформ вопреки интересам определенных социальных групп населения, то это было связано с интенсивностью той самой "внутриклассовой борьбы", где с одной стороны действовала старая аристократия, а с другой-новое, бюрократическое дворянство.

В то же время нарождающаяся буржуазия, поддерживаемая реформистской политикой правительства, заявила о себе, хотя и не столь значительно, действуя в союзе с последней из этих противоборствующих партий - дворянством.

Еще одну спорную точку зрения выдвинул А. Я. Аврех, инициатор дискуссии о сущности русского абсолютизма. По его мнению, абсолютизм возник и окончательно укрепился при Петре Великом. Ее становление и беспрецедентно прочные позиции в России стали возможны благодаря сравнительно низкому уровню классовой борьбы в сочетании с застоем в социально - экономическом развитии страны.

Абсолютизм следует рассматривать как форму феодального государства, но отличительной чертой России было стремление проводить буржуазную политику, несмотря на очевидную слабость буржуазии, и развиваться в направлении буржуазной монархии.

Естественно, эта теория не могла быть принята в советской историографии, поскольку она противоречила некоторым марксистским установкам.

Такое решение проблемы не нашло особого признания в ходе продолжающейся дискуссии советских историков об абсолютизме. Тем не менее Авераха нельзя назвать нетипичным участником этой полемики, для которой было характерно, во-первых, явное стремление подчеркнуть относительную автономию государственной власти, а во-вторых, единодушие ученых в вопросе о невозможности характеризовать политическое развитие только через простые выводы, без учета особенностей каждого периода истории.

Вне обсуждения абсолютизма историки обсуждали проблему личного вклада царя Петра в реформы. Фигура Петра издавна привлекала внимание многих авторов, но большинство из них ограничивалось общими и преимущественно позитивными психологическими портретами противоречивой личности царя (а такие работы появляются и в западной историографии).

Почти все эти характеристики возникли из предположения, что незаурядная личность Петра наложила отпечаток на всю политическую деятельность правительства, как в положительном, так и в отрицательном смысле.

Хотя эта оценка весьма интересна сама по себе, она лишь изредка подтверждается в серьезных исследованиях, касающихся степени и характера влияния Петра на процесс трансформации. Чаще всего ученые довольствуются определением роли монарха, исходя из представлений о наличии или отсутствии рамок, ограничивающих деятельность великих людей, и их функций в историческом процессе (здесь интересно отметить, что попытки воссоздать психологический портрет Петра Великого предпринимались даже на основе записей его снов.)

Первым открыто усомнился в величии Петра П. Н. Милюков. Основываясь на выводах своего исследования преобразовательной деятельности в фискально-административной сфере, которые он считал вполне репрезентативными для оценки личного вклада царя в реформы, Милюков утверждает, что сфера влияния Петра была очень ограничена, реформы разрабатывались коллективно, а конечные цели преобразований лишь частично реализовывались царем, да и то опосредованно его окружением.

Таким образом, Милюков в ходе своего исследования обнаруживает длинный ряд "реформ без реформатора". Милюков П. Н. "Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII века".

В свое время точка зрения Милюкова привлекла большое внимание, но получила широкое распространение позже, когда появились обобщающие работы М. Н. Покровского, в которых Петр предстает как совершенно безвольное орудие капитала.

Вызов Милюкова был принят другими историками.

Например, еще в 1897 году русский историк Павлов-Сильванский опубликовал две работы с совершенно противоположной оценкой роли Петра в преобразованиях.

Одна из этих двух работ была посвящена теме отношения царя к ряду реформаторских проектов, другая - законодательной деятельности Верховного Тайного совета сразу после смерти Петра. Эти архивные исследования позволили Павлову-Сильванскому сделать вывод, что в области реформ именно царь Петр, и никто другой, был движущей силой и движущей силой. Петр часто действовал, не считаясь с мнением своих советников; более того, после смерти царя его ближайшие пожизненные помощники часто вели себя как принципиальные противники реформ.

Но если Павлов-Сильванский, как и Милюков, исследовал сравнительно ограниченные архивные комплексы, то советский историк Н. А. Воскресенский всю свою жизнь посвятил изучению огромной массы законодательных актов петровской эпохи, в ходе которой стремился с помощью анализа проектов и проектов установить, какие конкретные лица, административные органы и социальные группы влияли на формирование отдельных правовых норм. Эта работа, весьма примечательная с методологической точки зрения, укрепила позиции Павлова-Сильванского, так как в ней Воскресенский пришел к выводу, что кабинет, то есть личная канцелярия царя, оказывал решающее влияние на законодательство, а роль самого монарха в преобразовательной деятельности была "руководящей, многосторонней, полной энергии и творчества". Он сформулировал все важнейшие нормы, отражавшие основные направления, цели, содержание и методы проводимых им реформ". "Законодательные акты Петра Великого" - составитель.
Естественно, что в ходе своей работы Воскресенский не смог собрать всех соответствующих материалов, освещающих вопрос о том, кто был инициатором создания многих законодательных положений, и полемика о личной роли Петра в разработке отдельных законов эпохи преобразований продолжается.

Влияние Петра на внешнюю политику государства не было предметом систематических исследований, но, по общепринятому мнению, император большую часть своего времени и энергии использовал именно для изменения отношений России с окружающим миром; кроме того, многие историки документально, на основе внешнеполитических материалов, подтвердили активную и руководящую роль Петра в этой сфере государственной деятельности.

Заключение

Из всего сказанного ясно, что существует великое множество взглядов на Петра и его эпоху. Пожалуй, ни один человек в отечественной истории не вызывал столь бурных споров.

Нельзя однозначно выделить положительные или отрицательные стороны в творчестве Петра, потому что то, что одни считают величайшим добром, другие считают непоправимым злом.

Вряд ли можно говорить о категорическом преобладании какой-либо точки зрения в настоящее время. В спорах о деяниях Петра на первый план выходят глубина исторического анализа и объективность ученого - историка.

Вообще, споры о Петре Великом-это нечто большее, чем споры об одном отдельном периоде русской истории, об одном единовластном правителе.

Это спор, который веками идет между западниками и славянофилами, норманистами и антинорманистами, церковью и светским миром.

Но во всяком случае, самым очевидным свидетельством величия Петра, величия его времени, значения его реформ, на мой взгляд, являются сами эти споры, которые продолжаются уже три столетия.

Реформы в России предпринимались неоднократно, но почти все попытки провалились. Главная причина этого заключается в том, что периодически возникавшее у власти стремление к переменам было направлено не на изменение общества, а на реформирование государства. Интересы человека игнорировались всеми реформами без исключения.

Правила проведения реформ в России совершенно иные, чем в западном обществе. В России не было социальной основы для реформизма из-за доминирования традиционной культуры, ориентированной на идеал императорской власти.

Чтобы осуществить реформы, нужно хотя бы сформулировать их конечную цель. Вместо этого Россия всегда начинала подражать странам западного образца, чтобы стать государством, способным активно противостоять Западу.

Кроме того, реформы требуют не одномоментных усилий, их реализация предполагает достаточно длительный цикл-2-3 поколения - именно в этот период стереотип человеческого сознания полностью меняется.

Понятие России во многом отождествлялось с Российским государством. Русская территория после классического периода Киевской Руси была связана с работой государственного собрания.

В условиях слабости или практического отсутствия гражданского общества реформы, которые в Европе шли снизу, от общества, в результате возникновения новых укладов жизни, новых видов производства в борьбе с устоявшимися, в России осуществлялись в интересах власти перед лицом внешних и внутренних угроз, в частности, со стороны собственного общества. Поэтому эти реформы осуществлялись прежде всего через подавление общества, порождая феномен отчуждения общества от власти.

В России происходит особое, ни с чем не сравнимое развитие, в котором прогресс парадоксальным образом переплетается с подавлением свободы, а технический и иной прогресс - с отчуждением общества от государства.

Петровские реформы заморозили процессы эмансипации частной собственности, особенно на самом массовом, крестьянском уровне. Это подтверждается уничтожением права частной собственности на землю вследствие введения уравнительного подушного налога (вместо земельного налога) на государственных крестьян. Со временем этот налог привел к ликвидации частной собственности, перераспределению земли общиной и все большему вмешательству государства в дела крестьян.

Список литературы

Соловьев С. М. Чтения и рассказы по истории России, М.: Изд-во "Правда", 1989.
Соловьев С. М. К истории Новой России. - М.: Изд-во "Просвещение", 1993.
Платонов С. Ф. Учебник русской истории для средней школы. Курс системный, М., изд-во Звено, 1994.
Орлов. История СССР, Москва, Изд-во Высшей школы, 1975.
Мальков В. В. Учебное пособие по истории СССР для поступления в вузы, М., Изд-во Высшей школы, 1985.
Анисимов Е. В. Время петровских реформ, Л., Лениздат, 1989.
Анисимов Е. В. Каменский А. Б. Россия в XVII-первой половине XIX века. История. Историк. Документ, М., Издательство "МИРОС", 1994.
Павленко Н. И. Петр Великий, М., изд-во "Мысль", 1990.
Анисимов Е. В. Рождение Империи, в книге. История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки по истории России IX-начала XX века. / сост. С. В. Мироненко. - М., изд - во Политиздат, 1991. - 367 с.
В. Криворотов. Вехи. Взлеты и падения Особого пути России / / Знание-сила, N8, 9 1990
В. И. Буганов. Петр Великий и его время-М.: Изд-во "Наука", 1989. - 192 с.
Молчанов Н. Н. Дипломатия Петра Великого-М., Изд-во международных отношений, 1990. - 448 с.
А. П. Богданов. Россия при царевне Софье и Петре I: Записки русского народа / - М., Изд - во "Современник", 1990. - 445 с.