Реферат на тему: Отношения между Россией и Китаем в период СССР

Содержание:

Введение

Отношения между Россией и Китаем - двумя великими мировыми державами - находятся под постоянным и непосредственным влиянием основных тенденций развития региональных и глобальных международных отношений.

Однако следует отметить, что китайско-российские отношения имеют давнюю историю. В данной работе мы предлагаем рассмотреть период с 1917 по 1927 год.

Проблема советско-китайских отношений в период 1917-1927 гг. она была освещена многими историками. Так, известный китаевед, академик Российской академии наук С. Л. Тихвинский воссоздает историю страны в первой половине XX века на основе биографии выдающегося политического и государственного деятеля Китая Чжоу Эньлая.

В работах М. И. Сладковского, члена-корреспондента АН СССР и одного из крупнейших советских китаеведов, освещаются ключевые проблемы развития китайского общества в ХХ веке: идеологические истоки и природа маоизма; экономика Китая и перспективы ее развития; международная политика в отношении Китая и др.

В книгах Г. Н. Севостьянова исследуется политика Японии, США, Англии, Франции, Германии, Италии на Дальнем Востоке накануне Второй мировой войны. Большое внимание уделяется внешней политике Советского Союза и борьбе китайского народа против японской агрессии. Автор приводит материал, наглядно показывающий, как по мере расширения вооруженной агрессии Японии на Дальнем Востоке обострялись межимпериалистические противоречия в Азии, менялся баланс сил, углублялись и обострялись кризисы в международных отношениях. В его работах используется большое количество архивных материалов и документов, раскрывающих тайные переговоры и тайную дипломатию капиталистических государств перед Второй мировой войной. На основе обширных статистических данных и официальных межгосударственных договоров и соглашений охарактеризованы отдельные этапы отношений между двумя соседними странами, проанализированы торговые и другие виды экономических отношений между ними.

На фоне сложных событий, развернувшихся в Китае на завершающем этапе войны против Японии и в первые послевоенные годы, Ледовский А. М. анализирует два диаметрально противоположных внешнеполитических курса по отношению к Китаю - СССР и США. Она показывает эффективное противодействие советской дипломатии американским планам проникновения в Маньчжурию, расчленения Китая и попытки развязать прямую военную интервенцию с целью разгрома демократических сил во главе с КПК и превращения Китая в полуколонию Соединенных Штатов.

В монографии профессора Ю. М. Галеновича рассказывается о жизни и деятельности Цзян Чжунжэня, известного в нашей стране как Чан Кайши , одного из руководителей Китая в XX веке, преемника отца-основателя Китайской Республики Сунь Ятсена, лидера Китая в годы Второй мировой войны, главы Гоминьдановской партии Китая.

В монографии профессора Дубинского А. М. рассматриваются советско-китайские отношения в период, когда китайский народ подвергся агрессии со стороны Японии. На основе свежего и интересного материала в книге показана помощь СССР Китаю в борьбе с агрессором, раскрывается значение решающих побед Советских Вооруженных Сил на советско-германском и советско-японском фронтах и их влияние на исход справедливой борьбы китайского народа за свободу и независимость.

В работе ставятся следующие задачи:

• Рассмотреть роль СССР в китайском освободительном движении;
• Пересмотреть дипломатические и консульские соглашения СССР и Китая;
• Рассмотреть торгово-экономическое сотрудничество между СССР и провинциями Китая.

Роль СССР в китайском освободительном движении

Крах 2-го интернационала побудил большевиков во главе с В. И. Лениным поставить вопрос о создании 3-го интернационала. Об этом уже говорилось в манифесте ЦК РСДРП "Война и российская социал-демократия", опубликованном 1 ноября 1914 года. Большевики развернули борьбу за сплочение левых групп в социал-демократических партиях.

Но Коминтерн был создан после Октябрьской революции 1917 года. В этот период в ряде стран началось формирование коммунистических партий. В 1918 году коммунистические партии появились в Германии, Австрии, Венгрии, Польше, Нидерландах и других странах. Коммунистические группы и кружки возникли в 1918-1919 годах в Чехословакии, Румынии, Италии, Франции, Дании, Великобритании, США, Канаде, Бразилии, Корее, Австрии, Южно-Африканском союзе, Китае и других странах.

В январе 1919 года в Москве состоялось совещание представителей Коммунистической партии Советской России, Венгрии, Польши, Австрии, Латвии, Финляндии и др. Совещание обсудило вопрос о созыве международного съезда представителей революционных партий и обратилось к 39 революционным партиям, Группам и движениям из Европы, Азии, Америки и Австрии с призывом принять участие в работе учредительного съезда нового интернационала.

Одной из главных задач Коминтерна в Китае, как и в других восточных странах, было установление контактов с революционно настроенными прогрессивными деятелями страны и оказание им необходимой идейной, теоретической, организационной и материальной помощи в борьбе за освобождение китайского народа.

В условиях гражданской войны и иностранной интервенции в Сибири и на Дальнем Востоке возникли трудности в установлении контактов органов РКП(б) и Коминтерна с прогрессивными силами Китая. Поэтому по поручению ЦК РКП(б) и Исполкома ЦК коммунисты Сибири и Дальнего Востока работали над налаживанием связей. Они помогали китайским гражданам создавать клубы (во Владивостоке - "Клуб Первого мая"), газеты ("Гонгренжулу" - В Хабаровске). Летом 1920 года. Сиббюро ЦК РКП(б) создало в Иркутске Секцию народов Востока, на базе которой впоследствии был организован Дальневосточный секретариат ЦК по работе с Китаем и другими Дальневосточными странами.

Создание коммунистических кружков положило начало организованному коммунистическому движению в Китае. Основными направлениями в работе коммунистических организаций в 1920-1921 годах были распространение идей коммунизма, подготовка учредительного съезда КПК.
Другим направлением деятельности коммунистических кругов было образование Социалистического союза молодежи. Первый союз был создан в Шанхае 22 августа 1920 года и состоял из восьми членов.

Вслед за Шанхаем в Пекине, Учане и Тяньцзине возникли Социалистические молодежные союзы, а в ноябре 1920 года был официально учрежден Социалистический союз молодежи Китая. Судя по уставам местных организаций и другим документам, члены союза называли своими главными задачами изучение социализма и борьбу за переустройство общества на социалистической основе. На одном из заседаний Учанского Союза молодежи была поставлена задача: "Изучать социализм - наиболее подходящее учение для настоящего времени, способное повести человечество по пути прогресса", предлагалось "постепенно применять на практике изучаемые союзом теории, если представится возможность", в частности "относиться к слугам как к равным, будь то в школе или дома".

Члены других организаций союза молодежи активно участвовали в издании и распространении социалистической литературы. Кроме того, молодые люди отбирались и обучались для обучения в Советской России. В 1921 году. Лю Шаоци, Пу Шици, Ли Цихань и другие уехали учиться в Москву.

В 1920-21 годах сторонники марксизма в Китае пришли к выводу, что марксизм интернациональен по своей природе и вполне применим в условиях китайской действительности. По мнению пропагандистов марксистской доктрины, Несмотря на экономическую отсталость и слабое развитие капиталистических отношений, Китай при поддержке Советской России и международного коммунистического движения сможет осуществить переход к социалистическому обществу, и для ускорения этого перехода необходимо совершить социальную революцию, которая создаст политические условия для социалистических преобразований.

Организационно Коммунистическая партия Китая сформировалась на своем Первом съезде в 1921 году. В рамках подготовки к съезду в марте 1921 года была проведена предварительная конференция, на которой была разработана предварительная программа и декларация целей и принципов.

Участники конференции сформулировали свои задачи следующим образом: "Наша задача состоит в том, чтобы организовать и централизовать власть классовой борьбы так, чтобы она становилась все сильнее и мощнее в своем наступлении на капитализм. Все это может быть достигнуто путем пропаганды среди рабочих, крестьян, солдат, служащих и студентов, путем создания промышленных союзов рабочих с едиными центрами, а также путем создания единой политической партии революционного пролетариата, а именно партии коммунистов."

КПК начала свою деятельность в условиях обострения противоречий китайского общества и усиления экспансии западных держав в Китае. Как раз в это время, в отличие от Вашингтонской конференции, где Китай потерпел неудачу, Коминтерн созвал конгресс народов Дальнего Востока, который проходил в Москве и Ленинграде с 21 января по 2 февраля 1922 года. На съезде присутствовал 131 делегат с решающим голосом и 17 с совещательным-представители Китая, Кореи, Японии, Индии, Индонезии и Монголии. Большое значение для последующей деятельности КПК имела состоявшаяся на этом съезде дискуссия - дискуссия об отношении к национально-революционному движению и роли коммунистов в этом движении.

Съезд принял по этому вопросу следующую резолюцию: "Рассмотрев решения съездов КИ по национальным и колониальным вопросам, Съезд заявляет о своей полной солидарности с ними и подчеркивает необходимость правильного понимания отношений между национальными и колониальными народами.- революционные движения и борьба трудящихся за свое социальное освобождение, полагая, что только в союзе с международным пролетариатом порабощенные трудящиеся массы Дальнего Востока смогут добиться своего национального и социального освобождения, приветствует революционное пробуждение пролетариев Японии, Китая и Кореи, видя в этом залог успешной борьбы".

Уже в начале 1922 года КПК была проинформирована о позиции Коминтерна по национально-колониальному вопросу и получила от В. И. Ленина рекомендации, вытекающие из этих решений.

Помогая организовать КПК, Коминтерн с самого начала активно стремился установить контакты с Гоминьданом.

Этой политике соответствовали и шаги межгосударственных отношений с кантонским правительством Сунь Ятсена. Первая миссия Коминтерна во главе с Г. Н. Войтинским, прибывшая в Китай в 1920 году, вступила в непосредственный контакт с Сунь Ятсеном.  Но руководители КПК резко отрицательно отнеслись к предложению представителей КИ о союзе с Гоминьданом.

Однако в конце апреля-начале мая 1922 года вопрос о сотрудничестве с Сунь Ятсеном и ГМД вновь обсуждался на совещании руководителей КПК, Совета социалистической молодежи и Всекитайского секретариата профсоюзов, созванном представителем Исполнительного комитета Ким С. А. Далином в Кантоне в связи с подготовкой первых съездов ССМК (Социалистического союза молодежи Китая) и профсоюзов. Однако из-за разногласий участники совещания не смогли прийти к единой точке зрения и решили продолжить обсуждение вопроса о сотрудничестве с ГМД.

Начальный этап взаимодействия (1919-1924) характеризовался программно-организационным формированием Гоминьдана (ГМД) как "партии действия".
Партия Гоминьдан (Националистическая партия Китая) родилась в августе 1912 года в провинции Гуандун. Он был основан одним из основателей современного Китая, доктором Сунь Ятсеном. Первоначально она имела социал-демократическую направленность, и ее задачей было свержение правящей династии Цин и создание Китайской Республики. Партия получила большинство в Национальном собрании, которое было распущено в 1913 году, после чего подверглось ряду репрессий. Националисты были вынуждены отправиться в изгнание в Японию.

Несколько лет спустя, в 1918 году, Сунь Ятсен сформировал альтернативное правительство в Гуанчжоу на юге страны. В 1921 году Гоминдан, не дожидаясь помощи Запада, решает обратиться к СССР, который пытается объединить Гоминдан и КПК в единую партию ленинского типа под эгидой Коминтерна. Один из лидеров националистов того времени, Чан Кайши, едет в Москву на партийные курсы.

В 1924 году Сунь Ятсен провозгласил три народных принципа: национализм, демократию и благосостояние народа. В 1926 году, после смерти Сунь Ятсена, Чан Кайши возглавил партию и снарядил военную экспедицию против военного правительства в Пекине. В 1928 году гоминьдановские войска берут Пекин, и партия начинает перестраивать Китай по своим принципам. К этому времени отношения Гоминьдана с коммунистами окончательно раскололись, что привело к гражданской войне.

Идея создания Единого фронта, принадлежавшая Коминтерну, была положительно воспринята Гоминданом, но без упоминания об особой роли коммунистов и опоры на рабочие и крестьянские массы. В сферу своей революционной тактики и социальной политики Гоминдан включал широкие слои населения, в том числе и имущие массы, о чем было открыто заявлено на первом съезде Гоминдана. Стоит отметить, что Коминтерн рекомендовал Гоминьдану строить политику единого фронта преимущественно на антиимпериалистической основе, тогда как в программных документах Гоминьдана важным объединяющим мотивом стали проблемы внутреннего развития страны, создания и укрепления государственности. То есть можно сказать, что позиция Гоминьдана по "политике единства действий революционных сил" не ограничивалась только антиимпериалистическими интересами и выходила далеко за рамки сотрудничества ГМД и КПК.

А именно, представление Гоминьдана о политике Единого фронта нашло конкретное воплощение в политике сотрудничества с коммунистами и создании Объединенного союза крестьян, рабочих, торговцев и студентов, о чем второй пленум ЦИК Гоминьдана второго созыва (15-22 мая 1926 г.) и санкционировал 28 июня 1926 г. Также без каких-либо серьезных поправок Сунь Ятсен и Гоминьдан приняли принципы организации партии по типу РКП(б). Принятие Первым съездом аналогичного устава имело большое значение для превращения Гоминьдана в "партию действия" с четкой структурой и организацией.

Идея радикальной аграрной реформы, которая затем была развита Коминтерном в политику аграрной революции, оказалась одной из главных идей, предопределивших противоположность коминтерновской и гоминдановской моделей китайской революции.

Само взаимодействие КИ и ГМДА осуществлялось на фоне тех моделей китайской революции, которые постоянно формировались как в Гоминдане, так и в Коминтерне в течение 1919-1924 гг.

В то же время в Коминтерне постепенно формировались представления о модели революции, отличной от гоминдановской, с ее идеями военной экспедиции против северных милитаристов и подчиненной роли массового движения. Новые подходы предусматривали активное вмешательство коммунистического движения в формирование политической теории и революционной практики Гоминдана. Концепция революции развивалась в форме массового подъема снизу, силами масс, по схеме Октябрьской революции 1917 года.

Частью этой модели была политика переориентации Гоминьдана на превращение его в партию, отражающую интересы рабочих и крестьян. Этот курс был разработан в рекомендательных и программных документах ИККИ, которые были закрыты для Гоминдана, главным образом в Восточном отделе Коминтерна. Они были адресованы КПК, ее съездам и пленумам ЦК КПК, а их реализация должна была осуществляться через деятельность представителей Коминтерна в Китае и коммунистов, вступающих в Гоминдан.

Одним из наиболее активных разработчиков был представитель Коминтерна в Китае Г. И. Войтинский. Иллюзии в Коминтерне о возможности изменения концептуальных подходов Гоминдана к национальной революции были усилены представителем Коминтерна в Гоминдане М. М. Бородиным, который дал Гоминдану и его программным установкам не вполне адекватные характеристики.

Следует сказать, что сотрудничество Гоминдана с КПК осуществлялось главным образом в форме присоединения коммунистов к Гоминдану. Первоначально она рассматривалась Сунь Ятсеном не как равноправное сотрудничество двух партий, к которому стремились коммунисты, а с точки зрения руководящих позиций Гоминдана и "допуска коммунистов в Гоминдан".

Вариант развития национально-революционного движения, который разрабатывался в течение 1925-начала 1926 гг. Китайская комиссия Политбюро ЦК РКП (б)/ВКП (б) была тесно связана с интересами внешней политики СССР и отличалась от гоминьдановских представлений о национальной революции. В тесном сотрудничестве с ЦК РКП (б), а с апреля 1925 года - с Китайской комиссией ЦК РКП(б) была разработана модель развития национально-революционного движения на основе крупных военно-политических группировок Центрального и Северного Китая, лояльных СССР.

В этом сценарии Гоминьдану отводилась пассивная роль из-за его все еще недостаточной военной мощи и из-за несогласия Гоминьдана с этим сценарием развития революции. Хотя Гоминьдану и отводилось определенное место в этом раскладе политических сил, он не был решающим. Тем не менее советская сторона продолжала оказывать Гоминьдану материальную и финансовую помощь, вооружение, военно-технических советников.

Другой особенностью северокитайской политики РКП(б)/ВКП(б) было стремление к объединению в границах различных течений революционного движения, недостаточно тесно связанных между собой в реальной жизни: национальная армия Фан Юйсяна, военная революция Хмда, массовое движение, политика КПК. С начала 1926 года, по мере ослабления позиций Фин Юйсяна и расширения влияния ГМДА в Китае, ВКП (б) все больше отходила от северного варианта, сближаясь с подходами ИККИ к ГМДА и к национальной революции.

Следует отметить, что политика Коминтерна этого периода не была последовательной и ясной, так как Коминтерн одновременно разрабатывал политику, направленную на подготовку условий для организации народного подъема "снизу" и его влияния на программу и политику Гоминдана, на возрождение Гоминдана "изнутри" и на завоевание руководящих позиций в партии и армии коммунистами и левыми гоминдановцами, которые были в то время "левыми".

Отсутствие институционализированной структуры прямых контактов между Гоминданом и Коминтерном затрудняло достижение необходимой осведомленности как о гоминдановской политике Коминтерна, так и Коминтерна о политике Гоминдана. Особенно огромную роль сыграли советские представители, которые не совсем понимали ситуацию и не принимали продуманных решений. Стоит сказать, что позиция Москвы в вопросе отношений с Чан Кайши была весьма осторожной, после того как в Гоминьдановском ЦИК и Национальном правительстве возник конфликт после переезда части его из Кантона в Ухань.

В середине марта 1927 года под давлением КПК и М. М. Бородина на третьем пленуме ЦИК Гоминдана второго созыва были приняты решения, ограничивавшие единоличную власть Чан Кайши в ЦИК Гоминдана и в его Военном совете, что соответствовало директивам Москвы. Но сразу же после пленума ЦК Гоминьдана, по инициативе М. М. Бородина, глава уханского правительства Тан Янькай подписал секретный приказ об аресте Чан Кайши, который они не выполнили.

Это решение противоречило позиции Москвы в отношении Чан Кайши, и Москва даже не была проинформирована об этом опрометчивом решении. Принимая его, М. М. Бородин допустил ошибочный просчет в оценке соотношения сил, поддерживавших Ухань и Чан Кайши.

Политика Коминтерна и РКП(б) / ВКП (б) в Китае, со всеми ее плюсами и минусами, была неотъемлемой частью национально-революционного движения Китая. Она связана с политической историей Китая, является его составной частью.

Длительный период сотрудничества (1920-1927 гг.) и его эффективность свидетельствуют об исторической взаимосвязи национально-революционного движения в Китае и международного коммунистического движения в 20-е годы XX века. Истоки будущего развития Китая лежат в опыте национально-революционного движения 1920-х годов, в развитие которого Советский Союз и Коминтерн внесли значительный вклад.

В результате стоит отметить, что КИ занимал доминирующее место в организации национально-революционного движения в Китае. Именно с его помощью были установлены связи с прогрессивными деятелями китайского общества, а впоследствии образована партия КПК, налажены связи с Сунь Ятсеном и партией ГМД.

Большое значение для эволюции политики ГМД имели переписка и переговоры, которые Сунь Ятсен вел в Шанхае с представителем РСФСР в Китае А. А. Иоффе с августа 1922 г. В ходе переговоров с А. А. Иоффе Сунь Ятсен проинформировал его о планах реорганизации ГМД, армии и подготовке Северного похода, но отметил, что у него не хватает средств и нет специалистов, способных организовать боеспособную армию, поэтому он хотел бы получить финансовую помощь от РСФСР, а также советников.

В период организации Единого фронта (в конце 1923-начале 1924 гг.) он создавался "сверху", путем политического блокирования двух партий - ГМД и КПК. Первоначально в Единый фронт входила лишь небольшая часть городских слоев населения в тех местах, где гоминьдановцы и коммунисты были наиболее активны (в Шанхае, Пекине, Кантоне), а также небольшая часть рабочих, которые в момент создания ЭФ были организованы в профсоюзы коммунистами и не могли играть самостоятельной роли. Крестьянство сначала не было включено в ЕФ.

Организационно ЕФ изначально формировался как" внутренний блок " гоминьдановцев и коммунистов. Прием коммунистов в ГМД институционализировал временную тактическую блокировку двух политических партий и тем самым заложил основу ЕФ. Но ни коммунисты, ни Гоминьдан не считали ГМД организационной формой ЕФ. Формального соглашения о единстве действий между двумя партиями не было, официальные отношения между их руководящими органами ограничивались эпизодическими взаимными обменами, публичными сообщениями и эмиссарами для урегулирования всевозможных претензий и противоречий, а функции связующего звена между ними выполняли советник и инструктор по реорганизации ГМД М. М. Бородин и представители КИ. Через М. М. Бородина ГМД и КИ были также связаны с советским правительством; ни ГМД, ни КПК не имели официального представительства в Москве.

КПК согласилась на союз с ГМД только на условиях партнерства, исключающего любую форму членства коммунистов в ГМД. ГМД отвергла как равноправное партнерство с КПК, так и принятие КПК в ГМД в качестве независимой фракции.
Итогом трудных переговоров о форме и условиях ЕФ, в которых участвовали КИ, КПК и ГМД, стало принятие компромиссного решения об индивидуальном вхождении коммунистов в ГМД при сохранении идеологической, политической и организационной самостоятельности как КПК, так и ГМД.

Такое решение предполагало определенное сближение политических позиций обеих партий на основе взаимных уступок, выработку общей политической платформы ЕФ. На практике это означало реорганизацию ГМД, сближение с СССР и КИ на международной арене. КПК признала руководящую роль ГМД в национально-революционном движении, и коммунисты, вступившие в ГМД, приняли на себя обязательство подчиняться ее партийной дисциплине.
Сложившаяся при участии КИ форма "внутреннего блока", в которой ГМД при участии коммунистов превратилась в организационную основу ЕФ, при этом обе партии сохранили свою идеологическую, политическую и организационную самостоятельность, должна была, по мнению КИ, отвечать целям Китайской революции.

ГМД, принимая в свои ряды коммунистов, выходила из прежнего состояния политической изоляции, открывая путь для сотрудничества с Советской Россией и создания собственных вооруженных сил. Коммунисты, работая в ГМД, получили доступ к массам. Задача КИ состояла в том, чтобы помочь объединить усилия КПК и ГМД, поскольку ни одна из партий в одиночку не могла начать революцию.

Установление дипломатических и консульских отношений между СССР и Китаем

Дипломатические и консульские отношения установлены 31.5.1924 г. соглашением об общих принципах урегулирования вопросов (приложение). Договоры царского правительства, затрагивавшие суверенные права и интересы Китая, были объявлены ликвидированными. Стороны обязались не заключать соглашений, наносящих ущерб интересам СССР или Китая; не вести пропаганду друг против друга; не допускать на своей территории деятельности организаций, борющихся против правительства СССР или Китая.

СССР отказался от российских концессий в Китае и права экстерриториальности, а также подтвердил признание Внешней Монголии в составе Китая. (С точки зрения реальной ситуации в Монголии это ничего не меняло, народное правительство Монгольской Народно-революционной партии оставалось у власти и в 1924 году, после смерти Богдо-гогена, официально провозгласило образование Монгольской Народной Республики.)

В соответствии с соглашением СССР и Китай обязались не допускать враждебных действий со своей территории друг против друга. ССВ была признана совместной собственностью и "чисто коммерческим предприятием". СССР также отказался от российской доли "боксерской контрибуции" и аннулировал договоры царской России с другими державами относительно Китая.

Тогда же, в 1924 году, в Пекине начались переговоры о нормализации советско-японских отношений между японским и советским послами в Китае. 20 января 1925 года в китайской столице была подписана советско-японская конвенция об основных принципах взаимоотношений. СССР и Япония договорились об установлении дипломатических отношений и взяли на себя обязательства относительно невмешательства во внутренние дела друг друга и предоставления режима наибольшего благоприятствования в торговле. Стороны подтвердили свои обязательства по русско-японскому Портсмутскому мирному договору 1905 года.

Но в специальной декларации в связи с подписанием конвенции советская сторона заявила об отказе правительства СССР от политической ответственности за заключение этого договора правительством императорской России. Советско-японские экономические отношения и проблема российских долгов должны были обсуждаться на специальной конференции.

Портсмутский договор, остававшийся в силе по советско-японской конвенции 1925 года, признавал Северную Маньчжурию сферой влияния России, хотя это противоречило советско-китайскому соглашению 1924 года, в котором Россия отказалась от договоров Царской России с другими державами относительно Китая. Правовая неоднозначность ситуации позволяла, в принципе, Советскому Союзу и дальше строить свою политику в Маньчжурии скорее в духе признания Японией особых российских интересов в этой зоне, как это было предусмотрено Портсмутским договором, чем в духе отказа от привилегий, унаследованных от царской России, как это было заявлено в советско-китайском соглашении.

С учетом фактического неподконтрольности Маньчжурии Китаю и постепенного перехода ее под японское господство советско-японские соглашения стали определяющими для политики СССР в этой части Китая. В этой ситуации Москва стала рассматривать Северную Маньчжурию как наиболее подходящую площадку для строительства "революционного плацдарма" для усиления революционного влияния в Китае, находящемся на грани новых внутриполитических потрясений.

Быстро осваивая прежние российские позиции на Дальнем Востоке, не связанные вашингтонскими соглашениями и руководствуясь идеологическими установками Коминтерна, Советский Союз стремился не к укреплению региональной стабильности, а к распространению сферы влияния революционных тенденций на Китай.

Торгово-экономическое сотрудничество СССР с провинциями Китая

Нормализация советско-китайских отношений в 1924 году оказала весьма положительное влияние на динамику развития всесторонних и, прежде всего, экономических отношений между Советским Союзом и провинцией Синьцзян. Крайне острая потребность советской промышленности в синьцзянском сырье заставляла дипломатические и внешнеторговые ведомства действовать очень энергично и агрессивно. Г. В. Чичерин требовал от своих сотрудников: "99% специалистов по синьцзянской экономике должны быть в Туркестане.".

Торговля с Синьцзяном в это время велась несколькими организациями Советского Союза, крупнейшими из которых были Всероссийское общество "Шерсть", Всесоюзный текстильной синдикат, Нефтяной синдикат, Сахарный трест и некоторые другие. Несмотря на ряд трудностей объективного и субъективного характера, стоявших на пути развития экономических отношений между соседними сторонами, эти отношения развивались достаточно динамично. Если в 1923/1924 годах стоимость импорта из Синьцзяна оценивалась в 2198 тысяч рублей, а экспорта из СССР-в 413 тысяч рублей.

В 1924/1925 годах эти цифры составляли 4357 и 2683 тысячи рублей соответственно. Более того, к 1926/1927 году общий объем экспорта почти сравнялся с объемом импорта, достигнув 49,9%, что само по себе являлось показателем экономического роста советской страны. С начала 1920-х годов ярмарки широко использовались для облегчения торговых операций между соседними сторонами. Самыми крупными из них были Кандинский (в Семипалатинской области), Карадаринская (в области) и Нижегородская. Но были и более мелкие, предназначенные для обслуживания интересов отдельных районов. Более того, советская власть предоставляла значительные льготы синьцзянским купцам, особенно представителям коренных народов.

Уже в конце 1923 года Г. В. Чичерин телеграфировал комиссару НКИД в Чугучак-Фесенко:"... Нижегородская ярмарка и Восточная палата давали ряд льгот китайским купцам. Крупные сделки заключены, поэтому мы ожидаем, что китайские власти не будут препятствовать русско-китайской торговле". 10 июля 1924 года в советские консульства в Синьцзяне поступила еще одна телеграмма за подписью Чичерина.  

На это было дано разрешение".. выдавать визы, по мнению уполномоченного Наркомата внешней торговли, купцам, исключительно выходцам, выезжающим на Тюменскую ярмарку, открывающуюся 18 июля...". В сентябре 1925 года, сменивший в Чугучаке Фесенко, новый консул Советского Союза Пучков докладывал комиссариату: "В целях развития Чарской ярмарки, открывающейся 1 октября, консульство предложило Губвнуторгу, Губветуправлению снять ветеринарный надзор в Бахтах и перенести карантин скота в район ярмарки. Хорошо информированные китайские купцы пригнали к границе более 30 тысяч овец и три тысячи голов крупного рогатого скота...".

В то же время НКИД выдал разрешение советским консулам в Западном Китае на выдачу виз мусульманам " ... как женщинам, так и мужчинам, где фотографические карточки можно заменить оттисками большого пальца левой руки." Более того, в телеграмме подчеркивалось, что " ... эта привилегия не распространяется на европейцев и китайских чиновников."

В этот период на советский рынок в больших количествах поставлялись мясо, овчины и козьи шкуры, козий пух, овечья и верблюжья шерсть, мех, шелк-сырец, хлопок, чай, табак, лошади, крупный рогатый скот, овцы, козы, сухофрукты. Количество и объем товаров, доставляемых синьцзянскими купцами на российские ярмарки, порой были настолько велики, что возникали серьезные проблемы с их доставкой в район проведения ярмарок. Так, советский консул в Кульдже Вазанов докладывал в сентябре 1925 года в Москву: "В Джаркенте около 5.000 пудов мусабаевской шерсти идет на Нижегородскую ярмарку. Агентство "Совторгофлот" в Джаркенте не в состоянии перевести его из-за отсутствия средств. Немедленно принимайте меры."

В свою очередь, синьцзянские купцы закупали у советских торговых организаций хлопчатобумажные ткани, нитки, железные и чугунные изделия, посуду, сахар, спички, нефтепродукты и т. д. Рост товарооборота можно охарактеризовать тем, что в 1926 году он достиг уровня 1913 года, а в 1929 году превысил его на 63,2% .

Импорт большого количества сырья из Синьцзяна позволил ускорить решение двух важных для СССР задач: форсировать восстановление легкой промышленности и увеличить общий товарооборот страны. В то же время "Экспорт сырья имел большое значение для экономики Синьцзяна", способствуя, в свою очередь, увеличению его внутреннего товарооборота, что необходимо для подъема сельского хозяйства и создания самостоятельной национальной промышленности.

Определенную роль в улучшении материального положения населения Синьцзяна стал играть возобновившийся в первой половине 20-х годов отъезд тысяч дехканов на сезонные работы в среднеазиатские советские республики.. Правда, по сравнению с дореволюционным периодом их число уменьшилось, но все же составило около 10 000 человек.

Часть выручки они могли экспортировать в иностранной валюте, а часть-в товарах, что имело большое значение в условиях все еще низкой насыщенности синьцзянского рынка. Однако наряду с очевидными успехами, начиная с середины 20-х годов, в торгово-экономических отношениях между Синьцзяном и Советским Союзом стали проявляться моменты, которые не только тормозили развитие этих отношений, но и могли впоследствии весьма негативно сказаться на их перспективах.

В послевоенный период торговля между Советским Союзом и Синьцзяном строилась в основном по принципу товарного обмена или бартера. В обмен на различные виды сырья, поставляемого синьцзянскими купцами и фирмами, советские торговые организации импортировали промышленную продукцию и товары, которые не производились в самом Синьцзяне.

Денежная компенсация за поставленное китайской стороной сырье, несмотря на настойчивые просьбы китайских купцов, не производилась, а если и производилась, то в размере не более 25% от общей стоимости товара. В то же время ассортимент товаров, поставляемых советской стороной, зачастую не учитывал потребностей населения Синьцзяна, а сами товары порой были очень низкого качества.

Британский полковник Шомберг, изучавший политическую и экономическую ситуацию в Синьцзяне во второй половине 1920-х годов, сообщал в письме британскому консулу в Кашгаре: "Советское правительство закупило в Синьцзяне за последние шесть лет огромное количество крупного рогатого скота, лошадей, овец, овечьей шерсти, шкур, сухофруктов, кошм, ковров, сыра, шелка-сырца, мехов и овечьих кишок, которые оно перевозит (за исключением крупного рогатого скота и овец) непосредственно в Германию и Англию в пропагандистских целях, чтобы показать иностранным правительствам, что у него есть обилие сырья в России.

Агенты советской власти покупают эти товары, но платят они только 20% наличными и 80% русскими товарами разного рода: железом, керосином, цветным ситцем, старыми и новыми плугами, самоварами, медными котлами... За все эти товары советские агенты взимают высокие цены с купцов Сартова... Синьцзянские рынки переполнены вышеупомянутыми советскими товарами, сартовские купцы вынуждены продавать их с потерей 30-40% только для того, чтобы получить наличные. Мусульмане... они сыты по горло гнилой дешевкой, которую им продает советское правительство."

Замечания английского полковника относительно положения дел в области советско-синьцзянской торговли были, конечно, субъективны, но тем не менее во многом близки к истине. Недовольство синьцзянских купцов диспаритетом цен в торговле и пренебрежением их интересами начало проявляться особенно в конце 20-х-начале 30-х годов.

Это недовольство выражалось в различных формах и начало оказывать реальное влияние на весь комплекс советско-синьцзянских отношений. В 1928 году комиссар Комиссариата иностранных дел в Средней Азии Соловьев и комиссар Комиссариата внешней торговли в Средней Азии Клейнер в совместной ноте на имя заместителя комиссара иностранных дел Карахана с тревогой отмечали, что синьцзянские купцы решили создать " ... единое акционерное общество, стремящееся монополизировать торговлю с Советским Союзом в своих руках и намеревающееся путем ряда комбинированных административных и экономических мер отстранить советские организации от прямого контакта с синьцзянским рынком".

Депутаты Совнаркома, ссылаясь в своей записке на то, что этот шаг предпринимается синьцзянскими купцами. "... он исходит прежде всего из мотивов политического порядка", в то же время вынуждены были откровенно заявить: "К сожалению, общие политические тенденции усиливаются и обостряются рядом весьма специфических ошибок наших организаций, которые усиливают недовольство местных купцов."

В информационном письме в Наркомат иностранных дел консул-торговый агент СССР в Илийском районе Синьцзяна Колосов, а секретарь-экономист торгового агентства СССР в этом районе Ветюков докладывает, что в 1930 году в Илийском районе была введена монополия на пушную торговлю. Купцы из Восточного Китая все больше конкурируют с советскими торговыми организациями.

"При этом условии, - отмечают советские дипломаты, - необходимость выполнения принятых норм требует максимальной точности и аккуратности в выполнении хозяйственных задач, взятых отдельными хозяйственными организациями. Однако у нас есть масса дел, которые дают достаточный материал для проверки нашей беспечности, халатности, безответственности, граничащей с саботажем. В письме торгового агентства от 22 августа 1930 года № 1309 указано более 75 претензий от 18 китайских фирм. Эти претензии относятся к операциям 1926-1927 годов.

"В письме также сообщалось, что советские транспортные организации необоснованно завышают цены на перевозку товаров в Синьцзян, что делает торговлю с Советским Союзом невыгодной для синьцзянских купцов, поскольку" ... транспортировка обходится дороже, чем сам товар. Стоимость груза Или-Хоргос составляет 3 р. 50 к. за пуд, в то время как цена пуда керосина франко Алма-Ата составляет 1 р. 60 к.". В "Экономическом информационном бюллетене" № 4-5 за 1930 год, выпускаемом Союзом Восточной торговой палаты, подчеркивалось, что в Синьцзяне "... возник спрос на новые виды товаров, а именно: установка электростанции в Гуляе и в связи с этим импорт клапанов, паровых мельниц, водоподъемных машин, а также экспорт товаров: часов, фотоаппаратов, граммофонов. и т. д.

Однако советские торговые организации в силу ряда объективных и субъективных причин не могли обеспечить поставку необходимых товаров в необходимом количестве и ассортименте." Положение дел, описанное в бюллетене WFTP, было скорее нормой, чем исключением. Были очень частые случаи, когда синьцзянские купцы годами ждали оплаты за уже поставленные товары и в конце концов были вынуждены брать в качестве оплаты совершенно неликвидные продукты советской кустарной промышленности.

Необходимость пересмотра принципов экономического сотрудничества с Синьцзяном стала для советского руководства насущной и очень актуальной проблемой.

Понимание того, что от его решения зависит политическая стабильность в регионе и в значительной степени экономическое благополучие страны, подтолкнуло советскую сторону к энергичным действиям. 30 марта Карахан в письме заместителю наркома внешней торговли Озерскому подчеркнул: "Недостатки нашей торгово-политической работы в Синьцзяне являются одной из главных причин острого недовольства не только со стороны китайских властей и китайских купцов, но и значительных слоев мусульманского купечества и позволяют китайским властям обвинять нас в разорении Синьцзяна и в том, что наш торговый режим предоставляет односторонние выгоды СССР в ущерб народному хозяйству Синьцзяна."

Среди наиболее негативных аспектов в советско-синьцзянской торговле, Карахан называет следующее:

• Узконаправленный подход хозяйственных организаций СССР к советско-синьцзянским торговым отношениям, заключающийся в построении работы только с точки зрения извлечения максимальной коммерческой прибыли;
• Неправильная торговая политика и, в частности, ценовая политика;
• Затоваривание синьцзянского рынка избыточными запасами промышленных товаров, товары ввозятся независимо от спроса и без учета потребностей рынка;
• Параллелизм и нездоровая конкуренция между отдельными хозяйственными органами СССР;
• Система обязательного ассортимента с охватом закупаемого у синьцзянских купцов сырья проводится как на территории Союза, так и на территории Синьцзяна, вызывая доставку и накопление в Синьцзяне товаров, которые не находят сбыта и вызывают сильное недовольство купцов;
• Система чистого баланса, полностью исключившая денежные расчеты из оборота товаров, лишает торговцев, торгующих с нами и китайской администрацией, валютных средств, необходимых им как для покупки конкретных китайских товаров, так и для накопления.
• Запрещение транзита через территорию Союза конкретных китайских товаров из Восточного Китая и обратно, приводящее к тому, что эти товары по-прежнему идут по конной дороге на Восток, что способствует развитию отношений между Синьцзяном и Востоком, лишая Союз валютных поступлений и, наконец, вызывая раздражение купцов и администрации против нас.

Указывалось также на ряд других причин, оказавших негативное влияние на положение дел в советско-синьцзянской торговле.

Карахан предложил в своем письме целый комплекс мер, которые, по его мнению, могут исправить ситуацию. В частности, он настаивал на том, что должен быть осуществлен переход к валютным расчетам за поставляемые товары, а ценовая политика должна способствовать развитию тех секторов синьцзянской экономики, которые являются пополнением и продолжением союзной экономики.

В его письме также предлагалось отменить обязательный ассортимент при продаже экспортных товаров синьцзянским купцам и решительно исключить из оборота товаров все ненужные формальности, ограничивающие этот оборот. Кроме того, предложения заместителя комиссара по иностранным делам включали меры, которые должны были способствовать развитию национальной экономики Синьцзяна и способствовать совершенствованию системы отношений между сторонами.

В результате активного обмена мнениями руководителей различных комиссариатов и ведомств СССР вопрос о торговле с Синьцзяном и возникших в связи с этим трудностях был вынесен на заседание Политбюро ЦК ВКП(б). Решение Политбюро от 10 апреля 1931 года включало обширный план по исправлению положения торговли с Синьцзяном. Основные положения были построены на приведенных выше предложениях Л. М. Карахан и были так или иначе включены в "Соглашение об экономических отношениях между правительством провинции Синьцзян и СССР", заключенное 1 октября 1931 года.

Однако, несмотря на всю активность советских руководителей и их, надо полагать, искреннее желание, исправление сложившейся ситуации шло крайне медленно. 20 октября 1931 года, отмечая неудовлетворительное положение дел в торговле с Синьцзяном, Л. М. Карахан был вынужден написать специальное письмо Председателю СНК СССР В. М. Молотову.

В этом письме он, в частности, отмечал: "Политбюро в своем постановлении от 10.04.1931 г. о советско-синьцзянской торговле в целях устранения имевших место безобразий поставок товаров с Синьцзянского рынка (задержки в поступлении товаров, образование крупных долгов, сдача непродаваемых товаров и широкое применение принудительных методов ассортимента) предложило Высшему хозяйственному совету и Наркоману книжных товарных фондов в рамках своих годовых и квартальных планов обеспечить бесперебойное снабжение Синьцзяна.

Между тем промышленность решительно отказалась производить дальнейшие поставки текстиля и сахара, запланированные на четвертый квартал, выполнив последние на 38,5% по текстилю и на 7,1% по сахару, что по существу означает провал экспортного плана для Синьцзяна, в котором текстиль и сахар составляют 75-80% всего экспорта." Положение в торговле с Синьцзяном после решения Политбюро ЦК ВКП (б) не только не улучшилось, но в ряде районов провинции стало еще хуже.

Генеральный консул СССР в Кашгаре Ткачев 16 апреля 1932 года с большой тревогой докладывал в Наркомат внешней торговли: "Положение нашей торговой деятельности здесь неудовлетворительное. Причина в том, что мы плохо работаем, что вызывает справедливое недовольство со стороны купцов. В последнее время в связи с заключением торгового соглашения это недовольство перешло в политическую плоскость. В борьбе с выполнением соглашения интенсивно используются наши недостатки, а их, как вы знаете, немало". Далее консул перечисляет почти те же проблемы в работе советских торговых организаций, о которых говорилось в решении Политбюро, и определяет их еще более жестко и откровенно.

Ткачев подчеркивает: "Мы больше не можем терпеть такую ситуацию, когда импортируемый экспорт неудовлетворителен ни количественно, ни качественно, а кроме того, он отправляется без документов. Далее, нельзя допустить, чтобы купцы ждали экспорта 3-4 года, имея на руках только транспортные квитанции, которые они получали за переданный нам на наших ярмарках импорт." Работа по выполнению постановления Политбюро ЦК ВКП (б) от 10 апреля 1931 года, основанного на вышеуказанных и других фактах, и спустя почти 2 года с момента его принятия-в 1933 году, была оценена весьма негативно.

В январе этого года во Втором Восточном отделе НКИД состоялось специальное совещание с участием всех заинтересованных ведомств, на котором "проверялось выполнение постановления правительства от 10 апреля 1931 года и рассматривались спорные вопросы с китайцами." Участники совещания отметили, что многие пункты резолюции выполнены частично, а некоторые из них, например пункт об отмене обязательного ассортимента, вообще не выполнены. Не был выполнен и пункт о предоставлении Синьцзяну кредитов на развитие машиностроительного экспорта.

В протоколе заседания было записано, что " Ни один китайский заказ, принятый нами, до сих пор не выполнен." Крайне неудовлетворительная ситуация с выполнением решения Политбюро усугублялась тем, что с 1931 по 1934 год Синьцзян переживал очередной социально-политический кризис. Восстание мусульманских народов, боровшихся в эти годы против китайских колонизаторов за свою независимость, и весьма неоднозначная позиция советского руководства по отношению к этому восстанию затрудняли выполнение этого указа.

Сложность ситуации и отсутствие положительных результатов вынудили Политбюро ЦК ВКП (б) в августе 1933 года вновь вернуться к вопросу о торговле с Синьцзяном . Политбюро решило на этот раз "  произвести специальную проверку деятельности наших торговых, финансовых и других организаций в Синьцзяне с точки зрения проверки выполнения ими решений Политбюро от 10.04.1931 г. и установления нормальных отношений с местными купцами и администрацией".

Было также решено тщательно проверить личный состав всех советских учреждений и укрепить эти учреждения ответственными и надежными людьми, а также обеспечить их материальными ресурсами для хозяйственной работы хозяйственных органов СССР в Синьцзяне.

Однако эта резолюция оставалась в основном на бумаге до 1935 года. Таким образом, попытки советского правительства разработать и реализовать принципы новой экономической политики в отношении Синьцзяна по ряду объективных и субъективных причин не были полностью реализованы ни в конце 20-х, ни в начале 30-х годов, это было сделано, но в измененном виде и на качественно новой основе, только после 1934 года, когда в Синьцзяне в ходе восстания мусульманских народов к власти пришло правительство, предпринявшее активные шаги по развитию экономического и политического сотрудничества с Советским Союзом.

Заключение

После 1917 года Китай стал рассматриваться новыми правителями России как часть общего курса на поиск союзников в борьбе с западным империализмом. В соответствии с этой политикой национальные антизападные движения в колониях и полуколониях рассматривались Москвой как естественные союзники, и она оказывала им всяческую помощь через Коминтерн.

В Китае Гоминьдан стал главной мишенью помощи, хотя споры о том, насколько полагаться на Гоминьдан, а насколько на Коммунистическую партию Китая (КПК) и какие из этих сил могли бы быть более полезными для советских интересов, постоянно велись в Коминтерне и в советском руководстве. Впоследствии китайский вопрос стал одним из главных вопросов в борьбе сталинского большинства ЦК с "левой оппозицией". Пример Китая активно использовался в дискуссиях вокруг концепции "азиатского способа производства".

Начало отношениям между Советской Россией и Китайской Республикой было положено во время визита китайской военно-дипломатической миссии под руководством генерала Чжан Силиня, прибывшего в Москву 5 сентября 1920 года - с целью "ведения переговоров от имени правительства Китайской Республики". Хотя пребывание делегации было недолгим, а полномочия Чжан Силиня не были четко определены, руководство Советской России попыталось воспользоваться прибытием миссии для установления дружественных отношений с Пекином.

27 сентября 1920 года Чжан Силиню была вручена нота Правительства РСФСР с изложением принципов, предложенных СНК и НКИД в качестве основы для будущего советско-китайского договора. Но буквально на следующий день пекинское правительство, находившееся под сильным влиянием западных держав, видимо, по их просьбе, отозвало миссию Чжан Сылина.

Только в феврале 1921 года китайская сторона ответила на русскую ноту от 27 сентября 1920 года и согласилась начать прямые переговоры с правительством Российской Республики. В ответной ноте от 10 марта 1921 года НКИД немедленно предложил начать переговоры в Пекине.

С первых же дней китайское правительство стало использовать тактику затягивания переговоров. Постоянные задержки, отсрочки и прямые срывы договоренностей со стороны Пекина вообще характерны для советско-китайских переговоров как на начальном этапе, так и в дальнейшем.

Сотрудничество партии Сунь Ятсена с Коминтерном и Москвой имело как положительные, так и отрицательные последствия для каждой из сторон. Для Гоминьдана положительный результат взаимодействия очевиден. Гоминьдан, сумевший использовать помощь Коминтерна, КПК и Советского государства в различных областях партийного и государственного строительства, сумел реорганизоваться в "партию действия" и объединить Китай в соответствии с основными положениями своей программы.

Разрыв с коммунистами оказался губительным для самого Гоминьдана. Потеряв поддержку Коминтерна и китайских коммунистов, Гоминьдан потерял опытных помощников в области партийного и государственного строительства, потерял социальную ориентацию в своей политике.

Отношения между Коминтерном и КПК характеризуются совершенно иным типом сотрудничества. Китайские коммунисты, как и Сунь Ятсен, были полны решимости идти по пути Советской России, но их понимание того, как идти по этому пути, было иным. Признавая марксизм-ленинизм учением, способным осветить правильный путь к обновлению Китая на принципах социальной справедливости, демократии и всеобщего равенства, прогрессивные представители китайской интеллигенции при поддержке Коминтерна основали КПК.

До конца 1925 года партия состояла из почти изолированных ячеек; общее число членов было также невелико: на Первом съезде - около 50, на II (1922) - 120, на III (1923) - 230, на IV (1925) - около 900, причем большинство составляли представители интеллигенции. Выработка в Китае революционной концепции, соответствующей общей стратегии и тактике мирового коммунистического движения, была длительным процессом, и помощь Коминтерна сыграла большую роль в решении этой проблемы.

Коммунистический Интернационал поручил КПК создать массовую пролетарскую партию большевистского типа, способную возглавить национально-освободительное движение в стране. Эта помощь Коминтерна выражалась в революциях, советах, обеспечении материальными ресурсами, в подготовке руководящих кадров в Коммунистическом университете народов Востока и других учебных заведениях, а также в настойчивой и политической работе его представителей в Китае.

Но стоит отметить, что Коминтерн все еще не мог полностью контролировать деятельность КПК. КПК смогла получить ограниченную политическую автономию по отношению к Коминтерну, хотя ИККИ (исполнительный комитет КИ) пользовался авторитетом в вопросах стратегии. Условиями, благоприятствовавшими сохранению автономии, были слабая осведомленность Москвы о реальном развитии революции в Китае и ее удаленность от места событий. В результате КПК все чаще приходилось полагаться на собственные оценки тактических ситуаций. Директивы Коминтерна приходили с большим опозданием или не доходили вовсе, а автономии способствовал также расплывчатый характер многих решений ВКП (б) и ЦК.

Принципиальные расхождения в трактовке тактики Коминтерна, имевшие место среди представителей Коминтерна в Китае, также оказали большое влияние на руководителей Коммунистической партии. Это обстоятельство позволяло китайским коммунистам маневрировать и в то же время принимать свои собственные позиции. Таким образом, Коминтерн не полностью контролировал деятельность КПК.

Важную роль в национально-революционном движении играют также своеобразные отношения между двумя партиями, образовавшими единый национальный революционный фронт (ГМД и КПК). Сотрудничество этих партий стало мощным ускорителем революционного движения, но само по себе оно не было сильным, устойчивым. Конечные цели обеих партий были различны, и их представления о природе их союза и о том месте, которое каждая из этих партий должна занимать в этом союзе, были различны.

Сотрудничество осложнялось противоречиями, которые то сглаживались, то обострялись и никогда не исчезали. Инициативу по формированию Единого фронта взяли на себя Коминтерн и Москва. По мысли советского государства, внутрипартийное сотрудничество КПК с Гоминданом было подчинено одной цели-добиться "коммунизации" Гоминдана путем смещения позиций, а затем исключения из партии буржуазии, после того как коммунисты должны были подчинить себе мелкобуржуазных союзников в Гоминдане, чтобы установить гегемонию пролетариата в Китае не непосредственно через КПК, а через рабоче - крестьянский Гоминдан.

Эта концепция была по существу чисто бюрократической, основанной на кабинетных расчетах. Между тем, эта политика не могла быть эффективной в Китае. Гоминьдан в 1925-1927 годах был революционной партией, антикоммунистическая военная фракция которой была популярна не только в офицерском корпусе, но и среди слоев китайского общества. Таким образом, было невозможно просто вытеснить членов этой группы из их собственной политической организации. КПК оказалась заложницей политики Москвы. С одной стороны, обязательство поддерживать внутрипартийное сотрудничество с Гоминданом привело к тому, что сам вопрос о цене такого сотрудничества ослабел.

С другой стороны, находясь в Гоминдане, КПК не могла успешно бороться за гегемонию: любой шаг в этом направлении, любая попытка организовать преступление могли спровоцировать конфликты с более сильным партнером, опирающимся на собственные вооруженные силы; такое столкновение могло привести к расколу в ГМД или к исключению коммунистов из Гоминдана. Таким образом, КПК обрек себя на постоянное отступничество перед союзниками, независимо от того, какие директивы она получала из Москвы.

Невозможно было выполнить указания Гоминьдана по коммунизации, не рискуя сломить Единый фронт. Выход из Гоминдана означал невозможность превращения этой партии в рабоче-крестьянскую. Москва и Коминтерн оказались в тупике, и им пришлось довольствоваться антиимпериализмом Гоминдана до конца июня 1927 года, когда политика Коминтерна рухнула.

Таким образом, помощь Коминтерна в национально-революционном движении была как положительной, так и отрицательной. Коминтерн помогал готовить китайские гоминьдановские и коммунистические военные кадры в Советском Союзе и Гуанчжоу, реформировать гоминьдановскую армию и строить ее национальную революционную армию с помощью советских военных советников и инструкторов.

Советский Союз фактически безвозмездно поставлял Гоминьдану и Национальной армии военную технику и оружие, в ограниченных масштабах вооружал рабочие отряды и крестьянские союзы и т. д. Именно с помощью Коминтерна была организована КПК, реорганизован Гоминьдан, создан Единый фронт.

Но при всей своей помощи Коминтерн не понимал специфики китайского движения, так как теория и политика Коминтерна формировались под сильным влиянием стереотипов русской и мировой революции и в условиях недостаточной осведомленности Коминтерна и Москвы о национальной революции Китая в целом.

Одной из причин неосведомленности была политическая реальность 20-х годов, которая характеризовалась сложным переплетением и взаимодействием различных общественно-политических сил и движений и являлась питательной средой для развития альтернативных теорий и политических течений. Трудно было определить перспективное направление революционного движения в те годы. Не стоит также забывать и о внутрипартийной борьбе в самой Советской России.

На руководящих постах в Коминтерне находились такие личности, как Бухарин, Троцкий, Зиновьев, имевшие свои подходы к национально-революционному движению в Китае, и Сталин умело маневрировал, разоблачая своих противников, не принимая во внимание реального положения дел в Китае. Поэтому политика Коминтерна была противоречивой и не продуманной.
Но история показывает, что политика Коминтерна, ВКП(б) в Китае, со всеми ее плюсами и минусами, была неотъемлемой частью национально-революционного движения в Китае.

Она связана многими нитями с политической историей Китая, является его составной частью. Продолжительность периода сотрудничества (1920-1927 гг.) и его эффективность свидетельствовали об исторической связи между национально-революционным движением в Китае и международным коммунистическим движением в 20-е годы ХХ века.

Список литературы

1. Панцов А. В. Тайная история советско-китайских отношений: Большевики и Китайская революция (1919-1927). - М.: Муравей-Хайд, 2001. - 454 с.
2. Азиатская библиотека. 
3. Белов Е. А. Россия и Китай в начале XX века: русско-китайские противоречия в 1911-1919 гг. - М.: ИВ РАН, 1997. - 315 с.
4. ВКП(б), Коминтерн и Национально-революционное движение в Китае: Документы. Т. 1-3. М.: Буклет, 1994-1999 В. 1 / Редкол.: Го Ханюу, М. Л. Титаренко (руководители) и др. 1994. XVI, 769 с.; В. 2-3 / Редкол.: М. Л. Титаренко, М. Лейтнер (главы) и др., т. 2: 2 ч. 1996. 1011 с.; т. 3. 2 ч. 1999. 1598с. 
5. Галенович Ю. М. "Белые пятна" и "болевые точки" в истории советско-китайских отношений. Том. 1: С октября 1917 по 1949 год, Москва: Институт дальневосточных исследований, 1992.170 С.
6. Ковалев Е. Ф. Из истории влияния Октябрьской социалистической революции на Китай (1917-1923): В 2 ч. М., 1995. (IB; № 4, 5). Ч. 1. 194 с.; Ч. 2. 177 с.
7. Мировицкая Р. А. Советский Союз в стратегии Гоминдана (20-30-е годы). М.: Наука. Изд. ист. лит., 1990. 237 с.
8. Молоков И. Е. Международная помощь РСФСР и Дальнему Востоку Монголии и Синьцзяну (Китай) в разгроме белогвардейцев в 1920-1922 гг.  Омск: Ом. Политех. ин-т, 1991.122 с.
9. Рахманин О. Б. К истории отношений РСФСР, СССР и Российской Федерации с Китаем в 1917-1997 гг.: (обзор основных событий, экспертные оценки). Ин-т Дал. Москва, 1999.  293с.