Реферат на тему: Мауль В.Я. Харизма и бунт

Содержание:

Введение

Народные движения в России XVII – XVIII веков по разным причинам вызывали значительный интерес русского общества, служили объектом его осмысления, широко отражались в историографии и других культурных проявлениях. Некоторые явления этого явления стали местом русской исторической памяти, о чем свидетельствует фольклор и существование в массовом историческом сознании на протяжении длительного времени образов их вождей, прежде всего Степана Разина.

Новая книга В. Я. Мауля написана в русле русской культурной традиции и проблем исследования в отечественной историографии, что сочетается с новизной понимания проблемы, отраженной в названии работы. Феномен рассматривается в контексте идеи русского бунта не как социальный феномен, а прежде всего как культурно - психологический феномен. Харизматические черты вождя, щедро наделенные его богатым народным воображением, не только составляли его сущностную предпосылку, но и давали участникам движения вполне приемлемое для правового сознания той эпохи обоснование сопротивления власти.

Структура книги, которую выбрал Мол, кажется убедительной. В первой главе дается историко-исторический обзор, в котором показан вклад в постановку и решение проблемы русского бунта и массовой психологии, прежде всего в трудах К. В. Чистова, А. И. Клибанов, О. Г. Усенко, В. М. Соловьев. Это позволило обосновать возможность обобщенного рассмотрения феномена русского бунта XVII – XVIII вв., особенности проблемы его изучения и во второй главе выявить теоретико-методологические подходы к изучению проблем народных движений в России в XVII – XVIII вв.

Типология народных движений

Эта глава представляет особый интерес. В качестве метода исследования Мол назвал историко-психологический метод. Поэтому в качестве концептуальной основы он вполне логично выделил такие теории, как психоанализ З. Фрейда, учения Л. С. Выготского об интериоризации человеческой психики и влиянии на нее отношений между людьми, теории психологической адаптации Д. Н. Узнадзе, теории коллективного бессознательного К. Г. Юнга, теории коллективного поведения и психологии толпы Г. Лебона, теории подражания Г. Тарда. Помимо психологических теорий, интерес к которым восходит к достижениям неклассической историографии, развивавшейся на рубеже XIX-XX веков, исследования Моля опираются на позитивистскую теорию многофакторности исторического процесса, которая еще в историографии конца XIX века успешно сочетала социально-психологические знания как движущие силы исторического процесса и привела к формированию социальной психологии. Наконец, раскрывается влияние теории модернизации, поскольку Мол видел, что русская почва не такая, как российская. время является своеобразным выражением общего исторического процесса перехода от традиционного или аграрного общества к индустриальному и начальной стадией этого процесса. Представляет интерес типология народных движений, среди которых автор выделил крупномасштабные долгосрочные, локальные долгосрочные и локальные краткосрочные и фазы их развития: зарождение, объединение, распад и окончание. Когда, что, по его мнению, в частности движение отдельной фазы можно было бы пропустить. Для каждого из них характерны психологические факторы, определявшие характер и природу массовых страхов по существу патологического характера и социальных ожиданий, мессианских и монархических иллюзий, а также четкая дихотомия традиционного мышления, разделявшего общество на свое и чужое. Все это создавало питательную среду для самозваных интриг и обусловливало определенные действия восставших. Особенно важной представляется мысль, высказанная Молем о консервативной направленности всех подобных движений, которые были подняты в защиту античности и традиции, против любых изменений, которые эпоха принесла с собой (с. Следующие три главы посвящены анализу положения социальных групп, отличавшихся активным участием в народных движениях, – казаков, крестьян, посадского населения. Мол сумел показать, что у них были очень глубокие противоречия не только с государственной властью и социальной элитой российского общества, но и между отдельными группами внутри собственной среды, которые не всегда в полной мере учитывались в предшествующей историографии.

Принципиально новый подход проявляется в том, что противоречия проявляются в свете их психологического восприятия и осознания людьми с позиций собственных традиционных интересов, а также представлений об идеале общественного и государственного устройства, которые формировались на протяжении многих веков. В то же время Мол сумел очень осторожно объяснить роль на Дону во время Булавинского восстания "слухов о смерти настоящего царя, которого якобы заменил чухонский (немецкий) мальчик".

Характерные черты средневековой психологии человека

С этими слухами он законно не связывал причины восстания, как это иногда делается в современной историографии, когда допускается преувеличение монархических настроений казачества. Молва, как отмечает Мол, лишь дала булавиным определенное объяснение причин притеснения казаков, в связи с тем, что при Петре I усилилось давление государства на автономию Дона, стал проводиться жесткий розыск беглецов, непосредственно затрагивавший интересы казаков, и было принято решение не в их пользу в споре с пограничным Изюмским Слободским полком о Бахмутских соляных копях. Основное содержание книги выражено в трех последующих главах, посвященных социально-психологическим аспектам русского бунта и личностной психологии его участников. Осознавая ограниченность методов, разработанных в рамках классической историографии для решения главной задачи своего исследования – понимания психологических основ русского восстания, Мол вышел за их пределы и заявил о необходимости в этой ситуации "проникнуть в душу" восставших, попытаться понять внутреннюю мотивацию их насильственных действий ". Такая методология исторического исследования начала развиваться с конца XIX века, когда В. Дильтей, как отмечал Р. Дж. Коллингвуд, считал, что историк решает задачу "воссоздания в собственном сознании духовной деятельности" прошлых эпох.

Нет сомнения, что современный исследователь, который в любом случае больше зависит от интеллектуального и духовного богатства личности, опираясь на эту методологию, чем на преимущественно логические и когнитивные методы классической историографии, должен полностью осознавать пределы этой методологии. На них недвусмысленно указывал И. Н. Дань-Левский, отвергая существовавшую в историографии XIX и большей части XX века идею, "будто психологические механизмы остаются неизменными на протяжении веков". Но даже при ясном осознании историчности психологии личности и общества методология, направленная на понимание личности и общества прошлых эпох, в силу своей перспективности получила широкое распространение в современной историографии.

Следуя этим путем, Мол смог выявить характерные черты средневековой психологии человека, указывая на ее ориентацию на божественное и сакральное, на сочетание калейдоскопического и одновременно синкретического восприятия мира, на традиционализм мышления, его дихотомию и преобладание эмоциональности над рациональностью, на подражательность средневековой народной культуры (миметизм) и на повышенную внушаемость (внушение), характерную для сознания людей того времени. В то же время, как он подчеркивал, архетипы сознания были очень устойчивы в своих средневековых основах и принципиально не претерпевали изменений под влиянием социально-экономических и политических изменений, происходивших в России в начале Нового времени.

Феномена самозванца

Основы массовой психологии той эпохи создали предпосылки для появления харизматических национальных лидеров, которые были самозванцами, хотя и не обязательно, как, например, Степан Разин. Особенности массовой психологии также открывали широкие возможности для самых жестоких форм насилия над различными людьми, которыми так богата история русских бунтов. В то же время, четко выделив культурно-психологические основы формирования общепризнанного харизматического лидера, а в ряде случаев и феномена самозванца, Мол подверг этот феномен рациональному анализу, что позволило ему определить характер народного восстания.
Характерные черты, благодаря которым самозванец мог появиться в ходе восстания, получили массовое признание, а сама народная речь была своеобразным" синтезом харизмы и бунта " (с. Правомерна точка зрения автора, что самозванство возникло в России в такие критические периоды истории, "когда относительное единство средневекового сознания было поколеблено - в XVII – XVIII вв.", и в этих условиях возникли "две крупные волны в развитии самозванства", связанные с именами царевича Дмитрия Ивановича в начале XVII в. и Петр III в царствование Екатерины II . Интересные и совершенно новаторские исследования Мола оставляют место для дискуссий. Таким образом, его суждение о том, что в дореволюционной историографии народные движения "за исключением нескольких подробных работ ... не уделялось достаточного внимания" требует уточнения. О том, что этой проблеме уделялось определенное внимание, свидетельствуют историографические разделы ряда монографий, посвященных этим движениям, вышедших в советское время. И, более того, в некоторых исследованиях дореволюционных историков делались попытки выявить некоторые особенности психологии участников восстаний и их руководителей. В частности, это относится к труду А. С. Пушкина "История Пугачева", очерку Н. И. Костомарова "Стенька Разин", а в донской историографии-к труду В. Д. Сухорукова "Историческое описание земли Войска Донского". И, несомненно, эти попытки отмечены СМ. Характеристика Соловьевым казаков, игравших столь важную роль в народных движениях, происхождение которых, по его мнению, было связано с обособлением от общества "толпы людей, искавших свободы в степи", а также влияние этих казаков на жителя русских городов и уездов, крестьянина или посадского человека, "оторвавшего его от повседневной, односторонней жизни и перенесшего в другой, фантастический мир". Кажется, что суждение С. М. Соловьев заслуживает самого пристального внимания в понимании культурно-психологических основ истории народных восстаний в России, в ходе которых сказалось многогранное влияние казачества на крестьянскую общину и посад.

Особенности психологии участников восстаний

По - видимому, определенные сомнения вызывают некоторые аспекты общих и столь необходимых аргументов Моля в контексте данной проблемы на современном этапе исторического развития России в XVII– XVIII вв. Таким образом, его утверждение о том, что Россию в то время можно было признать традиционным обществом, а также о том, что это было время позднего средневековья, а следовательно, период наступления кризисных явлений и формирования новых структур, вполне справедливо. Но другое утверждение, согласно которому та историческая эпоха для России была "временем ... постепенный переход от традиционного общества к индустриальному" представляется недостаточно обоснованным. Едва ли можно заметить в тот момент какие-либо существенные признаки промышленной революции. Цивилизации и развитие торгового капитала с XVII века вряд ли могут иметь к ним отношение. Кажется, что ограничение и уточнение объекта исследования несколько сложнее, чем то, что представлено Молем. Так, они указывали, что "чисто религиозные или преимущественно религиозные движения не принимаются во внимание, так как они отличаются значительными психологическими характеристиками". Это утверждение в целом верно, но не всегда ясно, какие из популярных речей можно отнести к такого рода явлениям. Так, согласно историографической традиции, восходящей к В. Г. Дружинину, к ним относят движение старообрядцев на Дону. Между тем для казаков, участвовавших в этом движении, политическая сторона, связанная с борьбой за сохранение традиций в отношениях Донского войска с Москвой и заключавшаяся в защите независимости Дона, была гораздо значительнее религиозной, и само выступление казаков в защиту своей религиозной свободы против распространения церковной реформы, проведенной при Патриархе Никоне на Дону, было частью борьбы за Донское владычество. Кроме того, это движение конца XVII века.

Заключение

В контексте проблемы, поставленной Молом, значительный интерес представляет наличие в нем харизматических лидеров, их способность учитывать психологию массы его участников и формулировать идеи и цели борьбы, а также возможные самозванские интриги, особенно сложные в связи с тем, что вождь бежавших из России старообрядцев Кузьма Косой, возможно, отождествлял себя с "царем Михаилом". Но это был весьма своеобразный случай, когда самозванец, по разумному предположению А. И. Клибанов, взял себе имя не русского царя или царевича, а ветхозаветного князя Михаила из пророчества Даниила. Новая книга В. Я. Мола вносит значительный вклад в понимание природы и особенностей русского восстания,
объясняется массовая психология широких слоев русского населения, принимавших в них участие, и вопрос о том, почему эти явления стали исторической памятью народа. В связи с этим представляется, что рецензируемая книга, как и другие исследования В. Я. Моля, найдет отклик у историков и всех читателей, интересующихся историей страны.    

Список литературы

1. Соколов А. Н.Источниковедение и путь к современной лаборатории изучения новейшей истории России // Мир историка. XX век / Под ред. А. Н. Сахарова. М., 2002. С. 279-344.
2. Донские казаки в прошлом и настоящем. Рос-тов н/А, 1998.
3. Коллингвуд Р. Дж. Идея истории: Автобиография. М., 1980.
4. Данилевский И. Н. Повесть временных лет: Герметические основы изучения летописных текстов. М., 2004.
5. 6.Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Т. 5-6 / / Соловьев С. М. Соч.: В 18 кн. Кн. 3. М., 1993. 7. Соловьев С. М. Указ.соч. СОЧ. Т. 11-12. КН.
6. М., 1995. 8. Соловьев В. М. Анатомия русского бунта [Анатомия русского бунта]. Степан Разин: Мифы и реальность, Москва, 1994.
7. Клибанов А. И. Народная социальная утопия в России. Период феодализма. М., 1977.
8. Н. А. Мининков