Реферат на тему: Изображение сложного пути советской интеллигенции в романах Ю. Бондарева "Берег, "Выбор", "Игра"

Содержание:

Введение

В восьмидесятые годы XX века в русской литературе стали появляться произведения, характеризующиеся возвратом к глубинной психологии, возвратом к естественной морали, а не к проповеднической морали, к голому действию, а не к поступкам героев среди надуманных обстоятельств.

Самое главное в литературе сегодня - это возобновление внимания к неизменно вечному предмету литературы-детальному и объективному изучению человека в самых разнообразных и чрезвычайно острых конфликтах, когда перед человеком стоит задача выбора, решения, действия. И в зависимости от решения этой проблемы, от того, что выбирает герой произведения, мы судим о внутреннем содержании самого писателя, о его характере, о его нравственном значении.

Во многих романах 80-90-х годов читатель наблюдает обострение различных социальных проблем через внутренний мир героя, когда он оказывается перед мучительным выбором перед лицом смерти. Что будет делать герой, что заставит его совершить тот или иной поступок, сделать тот или иной выбор-вот что интересует писателя, а вместе с ним и читателей.

Не громкие слова, не пророчество, не фанатизм толкают человека на штурм смертельной высоты. Этот момент есть высшая точка нравственности, сознательной справедливости-не только критерий поступка солдата на войне, но и критерий любого характера наших дней. Но не только в условиях войны возможен этот решающий момент выбора: в жизни есть немало примеров, когда в мирное время человек сталкивается с проблемой выбора действия, от которого зависит будущее героя. Каждый проходит в определенный промежуток времени по острой грани " быть или не быть?", по грани испытательного выбора, определяющего ценность человека в любви, в поисках добра, в борьбе со злом, на поле боя, в собственной квартире, в научной лаборатории.

Проблема нравственного выбора человека особенно остро стоит в работах, посвященных Великой Отечественной войне, поскольку на войне чаще всего возникают ситуации, определяющие сущность человека, когда в одно мгновение необходимо решить "или-или". Среди таких произведений-романы Валентина Распутина "Живи и помни", Василия Быкова "Сотников", "Обелиск", Бориса Васильева "А зори здесь тихие...", "В списках не значились". Пристальное, обостренное внимание русской прозы к проблемам нравственно-философского характера, с нашей точки зрения, наиболее широко, полнокровно и разносторонне воплощено в прозе Юрия Бондарева.

Лучшие произведения Ю. Бондарева так или иначе связаны с фронтом, с судьбой военного поколения. В них, как и во многих других произведениях о войне, мы сталкиваемся с проблемой нравственного выбора героев.

Тема нашей квалификационной работы - " Проблема нравственного выбора в творчестве Ю. Бондарева 1970-х годов ("Берег","Выбор","Игра" ).

Предметом исследования стали размышления писателя о морали, о проблемах нравственного выбора и возможных путях решения этих проблем.

Объектом исследования явилось творчество романов Ю. Бондарева 1970-х годов, в частности, его романы "Берег" и "Выбор", "Игра" в контексте решения проблемы нравственного и социального выбора в русской современной прозе этого периода.

Цель квалификационной работы видится в системном рассмотрении подходов к художественно-эстетическому освоению духовно-нравственных ценностей и современных аспектов взаимоотношений личности, природы и общества в конце XX века, а также в решении проблемы нравственного выбора в литературе на примере творчества Ю. Бондаревой.

Для достижения поставленной цели в работе решаются следующие задачи:

• Систематизировать критический материал по творчеству Ю. Бондарева;
• Опишите особенности Ю.Показать актуальные проблемы и темы, поднятые в творчестве писателя; проследить развитие мастера слова от первых рассказов до его монументальных произведений.;
• Определите, какая трактовка понятий морали и нравственного выбора дана в философии; как эта проблема воспринималась и освещалась в литературе 60-80-х годов XX века.;
• На основе анализа Ю. Романов.Бондаревские "Берег" и "Выбор", "Игра" пытаются выяснить, как герои решают проблему морального выбора.

Актуальность данной работы заключается в том, что в последнее время проблема нравственности и нравственного выбора остро стоит перед современными людьми, особенно перед подрастающим поколением.

Результаты исследования могут послужить основой для дальнейшего изучения работы Ю. Бондарева в литературном аспекте. Материалы работы могут быть использованы в школьных и вузовских курсах, спецкурсах и семинарах по истории русской литературы.

Теоретическая значимость работы состоит не только в раскрытии содержания понятия нравственности и нравственного выбора, но и в том, что предпринимаются попытки проанализировать и понять, как проблему нравственного выбора решали для себя герои Ю. Бондарева, как эту проблему решали представители интеллигенции периода оттепели, актуальна ли эта тема в современном обществе.

В ходе нашей работы мы использовали следующие методы исследования:

• Сравнительно-исторический, с помощью которого были рассмотрены особенности эпох, нашедшие отражение в предмете и задачах работы.
• Метод описательной поэтики, способствующий раскрытию идейно - эстетической направленности романов "Берег " и"Выбор" "Игра" .
• Сравнительный, с помощью которого были проведены параллели между ранним творчеством писателя и его поздними произведениями.

Творчество Юрия Бондарева в контексте литературного процесса 1960-1980-х годов

Творчество Ю. Бондаревой в литературной критике 1960-2000-х годов.

Ю. Бондарев принадлежит к числу писателей, творчество которых основано на собственном жизненном опыте и опыте целого поколения.  Вся эволюция его творчества, от более ранних к более зрелым рассказам, есть как бы постоянно углубляющееся самопознание этого поколения, стремление уловить развитие, глубинную связь прошлого, настоящего и будущего в их судьбе.

Сам участник тех событий, Бондарев не сразу обратился к теме войны. Он считал, что духовный опыт писателей военного поколения был насыщен до предела, но писать о войне они начали только через 12-15 лет после наступления мира, хотя до этого сотни историй и персонажей теснились в памяти каждого. Недавняя была настолько близка и впечатляюща, что детали выросли до огромных размеров и затмили главную. Чтобы сделать необходимый "выбор", "отбор", сказать о войне то, что еще не было сказано другими, нужно дать материалу "подставку", нужна четко реализованная основная идея.

Изучение творчества Юрия Бондарева имеет очень давнюю историю. Анализ его произведений начался сразу же после выхода в свет его первого прозаического сборника "На Большой реке" в 1953 году. В газетах и журналах появились многочисленные рецензии, содержавшие восторженные отзывы о молодом писателе. Сразу же в прессе разгорелась дискуссия о масштабах художественного таланта автора. Эти отклики (в публикациях В. Дружинина, Н. Жданова, З. Кедриной и др.) являются первым подходом к многостороннему и разностороннему анализу Ю. Бондаревой.

В дальнейшем появляются более подробные анализы его работ. На смену мнениям журналистов и критиков приходят полноценные литературоведческие исследования. Книги В. Ковского, М. Кузнецова, О. Михайлова, А. Овчаренко содержат размышления об истоках творческой личности Ю. Бондарева, подвергаются тщательному анализу его художественной манеры, метода и стиля. Язык прозы Юя также не игнорируется. Бондарев, поэтика его романов (А. Ильин, Е. Игнатова, Н. Дмитриева и др.). Впервые одна из главных проблем, выдвинутая Ю.Проблема нравственного выбора героев (В. Бузник, С. Журавлев, Г. Ломидзе и др.). Освещению нравственно-философской сущности романов писателя посвящен ряд диссертационных исследований.Нагиева, М. Филиппова, К. Шаццо и др.). Открывается дискуссия о необходимости включения произведений Ю. Бондарева в школьную программу (А. Мансуров), а в дальнейшем главы о его творчестве включаются в учебники по литературе. Наряду со статьями обобщающего характера (И. Золотусский, А. Елкин), есть работы, рассматривающие жанровую специфику произведений Ю. Бондарева (Л. Дудорова), затрагивающие вопрос о традициях и новаторстве в творчестве писателя (В. В. Бондарев).Приватеский).

Творчество Ю. Бондарева анализировалось в различных аспектах: тематическом (А. Эльяшевич, И. Богатко, А. Борщаговский), проблемно-идеологическом (Г. Бровман, А. Караганов), жанрово-стилевом (Г. Муриков, В. Романенко, А. Силаев), лингвистическом (М. Улановский), философском (В. Агеносов). Внимание было уделено роли литературной традиции в творчестве Ю. Бондарева (В. В. Приват-ский, Герасименко). Были изданы монографии, в которых содержалась общая характеристика творчества писателя (Ю. Адаскин, В. Коробов, А. Михайлов).

Давайте поближе рассмотрим некоторые из них.

Монография Е. Горбуновой " Юрий Бондарев. Очерк творчества " - это очерк творчества писателя, охватывающий его основные произведения, начиная с самых ранних рассказов и повестей и заканчивая романом "Берег" и книгой лирической прозы "Мгновения". Книга интересна тем, что произведения писателя соотносятся с движением литературного процесса.

время. Наряду с идейно-эстетическими и нравственно-эстетическими проблемами в книге исследуются художественные способности и взгляды Ю. Бондарева на литературу и искусство. Е. Горбунова в свою книгу включила не только скрупулезный анализ произведений Ю. Бондарева, но и подробный анализ западной критики его романов.

В монографии Ю. Юдашкина "Юрий Бондарев" Творчество писателя изучается в хронологическом порядке, в неразрывной связи с его многогранной общественной деятельностью.

Также, на наш взгляд, представляет интерес книга Г. А. Белой "Художественный мир современной прозы". В ней дается литературный анализ произведений Ю. Бондарев и другие писатели. В книге автор стремится раскрыть важнейшие тенденции развития современного литературного процесса, показать его глубокую связь с духовным миром современного человека.

На выход романа "Выбор" критики отреагировали живо. Не успел "Наш современник" закончить издание романа, как рецензии и рецензии на него стали выходить одна за другой. Можно даже подумать, что, опасаясь возможных неверных толкований чрезвычайно сложного содержания книги, критики спешили дать ей свое авторитетное толкование. Большинство критических речей были эмоциональными и включали в себя много глубокомысленных и тонких замечаний по тексту. Было ясно, что" Выбор " никого не оставил равнодушным. Была выражена общая поддержка масштабности и актуальности вопроса о "Выборе". Отмечалось, что этот роман полон больших и важных "нравственных, социальных и философских проблем" [53, с. 8]. Особый акцент был сделан на гармонии произведения с настроением конца XX века, на уровне его духовности, определяемом "сложной культурой чувств и отношений". В качестве одного из главных достоинств была выделена интеллектуальность бондаревского текста, которая "заставляет читателя задуматься".

Сравнение романов Ю. Бондаревой "Берег " и " Выбор "  "Игра" по различным признакам является наиболее частым способом оценки этих произведений в критической литературе. Их "противоречивая и сложная" жанровая структура подвергается тщательному анализу.Ковский), тематическое и идейное сходство (Герасименко) и различие (Е. Горбунова), исследует нравственно-философские вопросы, поднимаемые в романах (В. Апухтина и др.), сравнивает характер этих произведений (А. Бочаров), напротив, пытается устранить все возможные параллели (В. Коробов). Почему это происходит и есть ли реальная основа для таких сравнений? Сам Ю. Бондарев назвал рубеж семидесятых и восьмидесятых годов "эпохой беспокойных романов", поисковых романов. И в этом отношении, конечно, "Берег" и "Выбор" "Игра" - романы, во многом пересекающиеся. Главное, что их объединяет , по мнению критиков, - это поиск истины, жизнь и судьба современной русской интеллигенции.

Особенности литературного процесса 60-80-х годов XX века

Говоря о романах Ю. Необходимо определить место и роль литературного процесса этого периода в истории русской культуры.

На развитие литературного процесса в 1960-90 - е годы оказали влияние международные и внутренние обстоятельства: период "оттепели" (1950-1970), "Пражская весна" (1968), Чернобыльская трагедия (1986), война в Афганистане (1979-1986), ослабление военно-промышленного комплекса страны, вывод советских войск из Западной Европы, объединение Германии (разрушение Берлинской стены) в 1989 году.

В литературной жизни произошло много событий, побуждающих читателя искать новые ориентиры, новые критерии понимания и оценки. Литература 1960-90-х годов не представляет собой единого потока и делится на периоды: позднесоветский (1970-е-середина 1980 - х), "перестроечный" (с середины 1980-х по середину 1990-х) и постсоветский, или постперестроечный (с середины 1990-х по настоящее время). Граница между 1960-ми и 1970-ми годами в истории русской литературы размыта. Многие писатели, начавшие свою творческую карьеру раньше, остались верны ранее найденным принципам.

Глубокие размышления о судьбах Отечества и человеческой морали, чрезвычайно широкий круг тем, верность великим традициям и смелый поиск нового языка, обновление жанровой природы, созвездие новых авторов-таковы приметы русской литературы последней трети XX века. Русский социалистический реализм, новый пласт русского критического реализма и зарождающееся "русское подполье" были переплетены в этот период.

В своем развитии отечественная литература рассматриваемого периода находилась под жестким, определяющим влиянием общественно-политической истории нашей страны. Наряду с этим бурные идеологические споры, которые еще далеки от завершения, оказали мощное влияние на литературный процесс. Великие перемены, произошедшие в судьбе России, диктовали не только тематику произведений, но и влияли на саму возможность встречи автора и читателя, на сроки и характер воздействия произведений русских авторов на общество. Более подробно мы остановимся в основном на позднем тоталитарном периоде, так как романы "Берег" и "Выбор"  "Игра"  были написаны Ю. Бондаревым именно в это время.

Двадцатилетие 1965-1985 годов было критически важным, сложным и богатым временем для русской литературы. Несмотря на социальный климат, идеологическое и полицейское влияние властей, в русской литературе не было ни "застоя", ни унылого однообразия. Литература России (советская и зарубежная) была разнообразна и динамична. Именно в эти годы усилилось стремление к критическому анализу советской истории и действительности.

Советская литература 1965 - 1985 годов тяготела к "большим" эпическим формам. Это псевдоэпическое направление "секретарской прозы" выступало как "художественный комментарий" к официальной версии истории СССР. Эпические романы Г. М. Маркова "Сибирь" (1969-1973), П. Л. Проскурина "Исход" (1966), "Судьба" (1972), "Твое имя" (1977), А. С. Иванова "Тени исчезают в полдень" (1963), "Вечный зов" (1977) широко пропагандировались критиками, публиковались в массовых изданиях, экранизировались. У них была большая читательская аудитория. Однако эта "эпическая" проза не была главным достижением эпохи. Значительную роль в литературном процессе сыграли и другие течения - "деревенская проза" и "новая военная проза". Большой заслугой писателей этих направлений было служение правде-святыне русской литературы. Горькую правду о величайшей войне в истории Отечества и всего мира рассказали Ю. Бондарев, Г. Бакланов, В. Быков, В. Астафьев, Б. Васильев и др. Их стараниями к читателям пришла так называемая окопная правда-образ войны через жизнь ее участников, позволивший увидеть "великие машины" - трагедию народа через личную трагедию. Роман Григория Бакланова "Июль 41-го" (1965), повесть "Вечно девятнадцать" (1979), Борис Васильев в рассказах "Зори здесь тихие..." (1969), "Списки не появлялись" (1974), Василий Быков в рассказах "Сотники" (1970) и "Знак несчастья" (1982), Вячеслав Кондратьев в рассказе "Саша" (1979), Ю. Бондарев в романах "Пляж", "Выбор" поднимают на новый уровень художественное выражение подвига героя.о народе в Великой Отечественной войне. В центре их внимания - моральные проблемы, усугубленные жесточайшими войнами.

Образы, воплощенные на страницах книг этих писателей, поистине бессмертны. В прозе этих писателей во всей полноте поднимались великие нравственные вопросы эпохи. С особой болью за сохранение души человека и народа крупнейшие писатели России говорили о наступлении безнравственности, жадности, эгоизма и равнодушия. Вся их работа - это борьба за совесть людей и природу родного края. Своими трудами они учили патриотизму и упорству в борьбе за правду, за человеческую душу.

Двадцатилетие 1965-1985 годов было временем развития многих направлений и жанров русской литературы.

В 1970-1980-е годы стала очевидной органичность и внутренняя близость "сельской" и "военной" прозы. Происходит углубление нравственно-гуманистических и философских тем в прозе и поэзии о войне (В. Астафьев, В. Быков, Ю. Бондарев, Д. Самойлов, А. Тарковский и др.). Сразу бросается в глаза одна общая черта этих книг писателей фронтового поколения - их "мемуары". Всех писателей объединяет желание писать о своих переживаниях. Любимый жанр этой прозы-лирический рассказ, написанный от первого лица. Эти произведения не всегда автобиографичны, хотя насквозь пропитаны воспоминаниями фронтовой молодости. Все эти писатели были властно втянуты в литературу силой своего опыта на воине, и их первые рассказы были, по сути, мемуарами лейтенанта и солдата, теми мемуарами, которые в действительности никто никогда не осмеливался писать. Конечно, у каждого фронтовика была своя война, и все же многое из того, что он пережил в те годы, было достоянием тысяч людей. Общая распространенность как прекратилась, так и стала психологическим барьером. Однако широко распространенный фронтовой опыт на уровне солдата и лейтенанта приобрел новое качество при художественном воплощении. В лирическом рассказе она близка читателю настолько, что артиллерийский огонь и канонада не заглушают тона и шепот, а пороховой дым и пыль от взрывов снарядов и мин можно увидеть в глазах людей решимость и страх, тоску и ярость. Это было новое прочтение Великой Отечественной войны. "Оттепель" позволила разоблачить трагический опыт войны, бесчеловечность диктаторского режима, а литература помогла рассказать о судьбе отдельного человека на войне.

Но постепенно в литературе появилось не просто накопление фактов о войне, а возможность извиниться перед теми, кто не вернулся, рассказать о невероятном желании всего народа выстоять и победить, понять желание человека Победить, человека, поставленного войной в нечеловеческие условия. В войне было нечто такое, что нормативная эстетика требовала сгладить: страдания и сострадание, боль солдат, пленных и раненых. Но ведь они были, и желание рассказать об этом вылилось в лирическую "лейтенантскую прозу". Так появилась личная биография, сумма впечатлений и доверия к собственному взгляду на войну. Это явление может быть противоречивым (эмоциональный документализм, исповедальный характер, грубая нагота правды), но оно явилось новым этапом в развитии темы войны в русской художественной литературе.

Война казалась чуждой возвышенным фразам, романтическим представлениям о ней. Была также в "лейтенантской прозе" мысль о том, что война никого не оставит неизменным, все будет иметь "кровавый отблеск" и надежда, что после войны многое изменится.

В своих воспоминаниях Ю. Бондарев так говорит о войне и литературе: "Война всколыхнула весь мир, и после глобальных катаклизмов возникает движение в искусстве. Это непреложный закон. После таких потрясений искусство ускоряет движение, потому что человеческие чувства чрезвычайно обостряются, и свобода, мужество, жертвенность, ненависть, любовь, святость, нравственность, сопротивление несправедливости начинают быть главной ценностью жизни". И тогда человек оценивает многое по-другому. По мнению Ю. Бондаревой, периоды мировых катаклизмов способствуют побуждению людей к познанию истины, свободы и безопасности, к защите себя от несправедливости.

Человек также духовен. И все его проблемы происходят от духовного смятения, духовного беспорядка и духовных заблуждений. Есть духовные составляющие человеческой жизни. Мужество, любовь и самопожертвование-это духовные качества, питающие совесть и нравственность. Без морали немыслимы самопознание и человеческое совершенство. Нет литературы без писательского опыта, памяти и воображения. Если есть опыт, но нет воображения , то нет и литературы. Если у вас есть воображение, но нет опыта-нет и литературы.

На новом этапе развития военной темы, в которой партизанские рассказы В. И. Ленина сыграли решающую роль. Быкова, романы Ю. Бондаревой, на первый план выходит тема неполноценности души и попытка определить ее истоки в прошлом. Ситуации жесткого морального выбора заставляют вспомнить христианскую этику ("на свете и смерть красна"), феномен вечной человеческой памяти, целебные свойства человеческой совести.

Как бы продолжая тему совести, ответственности одного человека за жизнь другого в государстве, лишенном человеческой совести, замененном совестью партии, в то время, когда решается судьба государства, боевая литература начинает развивать тему не только прославления власти народа, воина, но и осмысления процесса личного насилия, культа вождей, казарменности.

В связи с этим актуализируется тема судьбы талантливых людей в тоталитарном государстве, превратившем их в "пасынков истории", заменив их людьми угодливыми, ставшими впоследствии "мастерами истории". Тема рабства человеческой души заострена до предела в произведениях о Великой Отечественной войне конца xx века. Страх власти лишает человека чувства перспективы, правильной оценки действительности, а следовательно, и своего будущего.

Именно эта тема последствий рабства души, рожденная в прошлом, пронесенная через великие испытания, через горячие битвы под Сталинградом, Курском, Киевом, и ее влияние на нашу современность, стала развиваться в работах Астафьева, Вадимова, Бондарева.

"Военная проза", активно формировавшаяся в 1950-1960-е годы, до сих пор занимает достойное место в литературном процессе 1970-1980-х годов. Его тематический диапазон широк: от фронтовой траншеи до тыла, от военного поста отдельного солдата или офицера до штаба Верховного Главнокомандующего. Таким образом, образовался "панорамный роман", где "панорама" и "траншея" были объединены. "Окопная" правда с новой основательностью и глубиной раскрылась в работах Б. Васильева, В. Астафьева, В. Быкова, Г. Бакланова, Е. Носова, Ю. Бондарева, Вяч. Кондратьева и др. Судьба героев, попавших на передовую, раскрывается бывшими лейтенантами с подчеркнутым трагизмом в обнажении внутренней драмы героев, через столкновение человека со сложным переплетением " нечеловеческих обстоятельств "(формула В. Быкова).

Ю. Бондарев в своих романах "Берег", "Выбор", "Игра" выдвинул проблему ответственности интеллигенции за судьбы послевоенного мира. Связь прошлого и настоящего, войны и "современности", отстоящей от нее на десятилетия, стала для писателя основой для объединения временных пластов в художественном тексте с помощью многогранной техники ретроспекции. Этот прием активно использовали и другие писатели.

Творческий путь писателя

Выдающийся прозаик, публицист и общественный деятель Юрий Бондарев-признанный классик современной русской литературы. Созданные им произведения в поистине эпическом масштабе в полной мере отражали авторскую и гражданскую позицию писателя и находили своих искренних, преданных читателей. Его книги о подвиге народа в годы Великой Отечественной войны полны размышлений о духовности и нравственности, о долге и чести. Они отличаются не только достоверностью деталей фронтового быта, но и напряженной драматичностью и психологической глубиной.

"Если у писателя не было биографии, он не может создать ее искусственно, он может только дополнить ее. Между тем жизнь современного писателя настолько богата, что стоит только осмыслить ее в деталях. Материал везде", - написал Ю. Бондарев в своих воспоминаниях. Биография писателя Ю. Бондарева была.

Писатель родился 15 марта 1924 года в городе Орске Оренбургской области в семье народного следователя Василия Бондарева (1896-1988) и Клавдии Иосифовны Бондаревой (1900-1978). Русский. В 1931 году семья переехала в Москву. Он окончил среднюю школу.

В 1941 году его призвали в Красную Армию. Участвовал в строительстве оборонительных укреплений под Смоленском. Летом 1942 года его направили учиться во 2-е Бердичевское пехотное училище, которое эвакуировали в город Актюбинск. С августа 1942 года воевал с немецко-фашистскими захватчиками. В октябре того же года он был направлен в Сталинград и зачислен командиром минометного расчета 308-го полка 98-й стрелковой дивизии. В бою он был контужен, получил обморожение и легкое ранение в спину. После лечения в госпитале служил командиром орудия в 23-й Киевско-Житомирской дивизии. Участвовал в форсировании Днепра и освобождении Киева.

Именно на фронте в сознание Бондарева окончательно вошли кристально чистые и ясные заповеди любви к Родине, порядочности и верности - ведь в бою все обнажено и очевидно: что есть добро и что есть зло. И каждый стоит перед выбором-Бондарев сделал его раз и навсегда. Он выбрал берег человеческой порядочности. И там, на войне, писатель понял главное: "человек рождается для любви, а не для ненависти".

Юрий Бондарев начал публиковаться в 1949 году. Первые рассказы писателя были опубликованы в журналах "Огонек", "Смена" и " Октябрь". В 1951 году окончил Литературный институт имени Горького. В том же году он был принят в Союз писателей СССР. Из журнальных публикаций был составлен первый сборник рассказов "На Большой реке" (1953).

В 1956 году в печати появился рассказ "Молодость командиров"-о жизни курсантов артиллерийского училища, в 1957 году-рассказ "Батальоны просят огня", ставший классикой военной прозы в советской литературе. "Батальоны просят огня" и повесть о самом конце войны "Последние залпы" (1959) принесли Ю. Бондареву славу. Они рассказали "несравненную, жгучую правду о войне." Но несмотря на то, что критики стали относить творчество Бондарева к "военной прозе", уже в ранних рассказах писатель остро ставил вечные вопросы об истинном смысле жизни и человеческом счастье, о добре и зле. Эти вопросы стоят и перед полковником Иверзевым ("Батальоны просят огня"), и перед капитаном Новиковым ("Последние залпы"), и перед героями последующих романов писателя.

Он написал романы "Тишина" (1962), "Двое" (1964), "Горячий снег" (1969), "Берег" (1975; Государственная премия СССР, 1977), "Выбор" (1980; Государственная премия СССР, 1983), "Игра" (1985), "Искушение" (1991), "Непротивление" (1996), "Бермудский треугольник" (1999); повести "Юность командиров" (1956), "Последние залпы" (1959), "Родственники" (1969); сборник рассказов "Поздний вечер" (1969). Вечер "(1976); книги литературных статей" Поиск истины "(1976)," Взгляд в биографию "(1977)," Хранители ценностей " (1978).

Впечатления военных лет отражены во многих его произведениях. В романах "Батальоны просят огня", "Последние залпы", в романах "Горячий снег", "Берег" Юрий Бондарев показал героизм советских солдат, офицеров и генералов, раскрыл их психологию и непоколебимую верность Родине и народу. Его знаменитый роман "Молчание" рассказывал о судьбах людей, прошедших битву, которые искали и не всегда могли найти свое место в послевоенном обществе.

Юрий Бондарев верит в правильность некогда избранных социалистических идеалов, и в них он находит ответы на вопросы, которые ставит перед ним его время. "Каждому разумному человеку дано думать, что его жизнь не праздный случайный дар, а несет в себе великий земной смысл - воспитывать собственную душу в борьбе за свободное существование, за гуманизацию человека во имя всеобщей справедливости, выше которой нет ничего", - сказал Юрий Бондарев на одной из встреч с читателями.

Главная тема романов Ю. Бондаревой-нравственная острота повествования, обращение к нашим дням, к духовному миру современника. Нельзя не согласиться с мнением критика А. Ланщикова: "Герои Ю. Бондарева действительно и искренне требовательны к себе и слегка снисходительны к слабостям других, что придает им ту мягкость характера, которая так привлекает людей. Они мужественны в бою и защищают каждую пядь родной земли до последней капли крови. Они упорны в своей деликатности и деликатны в своем упорстве и до последнего вздоха отстаивают свой духовный мир, мир высоких нравственных ценностей своего народа".

60-80-е годы ХХ века в советской литературе - время, когда произошли значительные изменения в материале жизни, темах и проблемах художественных произведений. И если в предшествующий период развитие советской литературы шло под знаком интенсивных индивидуальных нравственных поисков героев, то в семидесятые годы философская направленность художественной литературы усилилась. В литературе все еще было широко распространено мнение, что главная книга о войне еще впереди. Именно это привело к усиленному поиску новых жанровых форм в этот период. Писатели, говоря о современности, постоянно возвращаются к памяти военных лет, сравнивают день сегодняшний и день вчерашний. Многие исследователи подчеркивают, что именно в середине 60-80-х годов ХХ века возникла потребность в жанрах, "раздвигающих масштаб художественного мировоззрения до масштабов исторической современности". И литература искала такие жанры: романтическое повествование ("А зори здесь тихие" Б. Васильева), героический рассказ с притчевым подтекстом ("Обелиск" В. Быков), героический роман ("Горячий снег" Ю. Бондарева).

Уже в первых своих произведениях Юрий Бондарев утверждает, что "величайшая ценность этого мира" - это человек, всей своей жизнью отстаивающий высокие принципы революционной морали.

В "Горячем снегу" полнота и богатство передачи героического начала воссоздания "идеи народа" (выражение Толстого) обусловлены не бесконечной протяженностью изображаемых событий, а глубиной и объемом их изображения.

"Горячий снег", если сравнить его с предыдущими романами и повестями автора, произведение во многом новое. И прежде всего-новое ощущение жизни и истории. Этот роман возник и развернулся на более широкой основе, что отразилось в новизне и богатстве его содержания, более амбициозном и философски рефлексивном, тяготеющем к новой жанровой структуре. И в то же время это часть биографии самого писателя. Биография, понимаемая как непрерывность человеческой жизни и человечества. Эта обобщающая мысль, высказанная в романе о Сталинградской битве, развернется во всей своей полноте в последующих произведениях Юрия Бондарева, особенно в "Берегу".

Еще в рецензиях на романы "Тишина" и "Горячий снег" исследователи творчества Ю. Бондарева отмечали постепенное расширение масштаба изображаемых событий и персонажей, характерное для его произведений 60-80-х годов ХХ века и для всего литературного процесса этого периода. Эта тенденция получила продолжение в работе писателя над многосерийной эпопеей "Освобождение".

Следующие романы Бондарева - "Берег" (1975), "Выбор" (1979), "Игра" (1985), "Искушение" (1991)-составили своеобразную тетралогию о судьбе русской интеллигенции за последние полвека. В ней автор рассказывает о духовных исканиях своих героев-интеллектуалов: писателя Никитина ("Берег"), художника Васильева ("Выбор"), кинорежиссера Крымова ("Игра"), ученого Дроздова ("Искушение"). Никитин, преодолев все тяготы жизни на войне, приходит к ощущению собственной вины за то, что происходит в послевоенном мире. Неудовлетворенность собой, осознание иллюзорности человеческой жизни приводит его к мечте о каком-то волшебном берегу. Переосмысление жизненных ценностей проявляется в последних пейзажах Васильева, который также воспринимает общее несчастье как личную вину. Трудность анализа " Берега" и "Выбора " состоит в том, что их персонажи соприкасаются с действительностью преимущественно в пространстве рефлексии и мысли. Реальность предстает в романах лишь фрагментами, мечтами, воспоминаниями. Романы Бондарева "Берег", "Выбор", "Игра" пережили множество переизданий, были переведены на несколько десятков языков.

Таким образом, если внимательно присмотреться к развитию прозы Бондарева от первых романов к романам " Берег "и" Выбор", то нетрудно заметить, что уже в первых произведениях о войне усилия писателя как художника, стремящегося исследовать характер во всей его возможной глубине и сложности, связаны не только с главным конфликтом - борьбой с фашистской Германией, но и с противоречиями, проявляющимися среди людей. В сюжетном движении значительную роль играют коллизии, источником которых является разная мера зрелости, особенности личности, непримиримость нравственных позиций. От первых романов к романам этот аспект художественного внимания возрастает и усиливается.

Можно сказать, что Ю. Бондарев прошел сложный путь от романов "Батальоны просят огня" и "Последние залпы" к роману "Горячий снег", а затем к романам "Берег", " Выбор» - типологически характерный для литературы последних лет путь постепенного восхождения от драматически напряженных, психологически напряженных, но коротких, строгих по языку повествований, ограниченных сюжетной частью одного или нескольких взаимосвязанных эпизодов войны, к более огрубевшей, к более широкой картине ее событий, широко развернутых во времени и пространстве, увиденных на просторах мировой истории.

Проблема нравственного выбора в романе Ю. Бондарева "Берег"

Жанровые и композиционные особенности романа.

Большая часть произведений писателя была создана на материале Отечественной войны. Но это только один, и отнюдь не главный, аспект его прозы. -Я верю,- сказал однажды Ю. Бондарев, - что нельзя говорить о "военном романе" как таковом, потому что в художественной литературе может быть только "роман о человеке" и только одна тема - "человек" . Основное для Ю. Бондарева-показ людей с совершенно новым, собственным отношением к миру, к человеку, к истории. В ожесточенных боях герои решают кардинальные вопросы об истинном смысле человеческого существования, о человеческом счастье, о единственно приемлемых формах гуманизма, человеческой доброте и способах ее проявления в этот суровый век. В острой форме все эти вопросы стоят и перед полковником Иверзевым ("Батальоны просят огня"), и перед капитаном Новиковым ("Последние залпы"), и почти перед всеми героями романа "Берег".

В романе "Берег" материалом служит повседневная жизнь современного расколотого мира, взятая в ее неразрывности с прошлым, в частности с вооруженной борьбой советского народа против гитлеризма. Здесь автор остается верен себе, своему стилю, своим нравственным установкам.

Этот роман Юрия Бондарева-своеобразный художественный синтез темы войны и мира, синтез, сочетающий в себе проблемы морали, психологии, проблемы мирного сосуществования в Европе, все еще разделенной границами, блоками, идеологической и моральной несовместимостью, психологическими предрассудками.

Роман многогранен, он и военный, и психологический, и философский, и политический. Она затрагивает комплекс проблем, остро волнующих сегодня весь мир.

Центральная часть романа целиком посвящена последней войне. Здесь все написано с безупречным знанием того, что рассказывается, и с глубоким проникновением в психологию героев. Точно так же, как и в предыдущих работах, Ю. Бондарев выступает как прекрасный живописец, подчиняя все решению великих идейно - психологических задач.

Заявка на психологизм уже сделана в описании разгромленного Берлина. Острое зрение вместе с писателем видят, как исчезает клуб над зловещим городом горячего пара, насыщенного запахами золы и приторно-сладким гнилостным запахом, рассеиваются угарный газ и дым, как будто в кровавом, шелушащемся месиве начинают проступать улицы и площади, загроможденные обугленными танками, упавшими трамваями, грудами кирпича, битого стекла. Но наш писатель имеет в виду не то, как это было во втором Берлине мая 1945 года, и даже не красоту первомайского солнца, а чудесную, оглушительную тишину, которая вдруг наступила, когда "Берлин, занятый солдатами, танками, пушками, машинами, транспортными средствами, командными пунктами, хозяйственными частями, инженерами, связистами, через три часа после последнего выстрела забаррикадировался у Бранденбургских ворот, в каком-то внезапном оцепенении погрузился в воду, скошенный ничем не внушающим и озеанеум спал".

Нарисованная картина прекрасна сама по себе. Но она играет роль дополнительной завязки: в ней содержится пружина, с помощью которой писатель развернет перед нами события огромной внутренней драмы и трагедии, столкнет нас с удивительными людьми, поможет заглянуть в самые глубины их души.

В романе "Берег" писателю важно было поставить множество вопросов, волнующих каждого, кто готов" взять на себя боль " мира. Ставить - не значит отвечать. Но, наверное, не всегда можно ответить, да и не всегда нужно, потому что путеводителем по жизни для читателей романа может быть только ответ, найденный ими самими.

Военная тема, столь органичная для Ю. Бондарева, примыкает к современным проблемам. Эпизоды войны здесь не просто наплыв воспоминаний героя. Они необходимы для реализации общего плана: выявить типичные черты русского характера, показать принципиальную разницу в образе жизни и мышлении представителей противоположных социальных систем. В то же время автор стремится найти те точки соприкосновения, те пути, которые ведут к взаимопониманию людей.

Композиционно роман выделяется среди других произведений о войне: главы о войне чередуются с главами о мирном послевоенном периоде. Таким образом, в "Побережье" тесно сходятся два времени: война и современность.

Писатель говорил о необходимости соединения времен: "Когда мы пишем о войне, мы должны иметь в виду, что наши мысли всегда направлены к намеченной точке, как стрелка компаса, и это направление имеет только одно название-современность, иначе все усилия теряют смысл. Беда некоторых военных романов в том, что иногда исторические и уникальные сороковые годы не освещаются мыслью, почерпнутой из современного состояния мира. Существует определенная социально-психологическая и эстетическая потребность "осмыслить свои годы", осмыслить исторический путь поколения и всего общества, достичь более глубокого понимания проблем, нравственных и философских, современного существования человечества". Поэтому" Берег"-это роман-поиск. Поиск тех духовных, нравственных координат, без которых человеку легко заблудиться в этом беспокойном мире. В своем романе писатель прямо говорит о проблеме нравственного выбора, ставит вопрос о гуманном взгляде на события войны и движение истории послевоенного мира. Для Бондарева важно выяснить, что определяет нравственный выбор его героев, от чего он зависит, что стоит за тем или иным поступком. В ситуации "или-или" выбор решения зависит от политической позиции героя, от способности понять человека, от гуманности, от желания помочь другому, от того, как человек понимает свой долг, свою ответственность перед будущим.

"Берег" в романе-многозначное понятие. К каким берегам пришел западный мир теперь, спустя тридцать лет после окончания войны? Возможно ли в мире, раздираемом противоречиями империализма, вынашивающего новые милитаристские планы, чтобы человечество двигалось к всеобщему берегу мира и счастья? Как сочетаются берега прошлого и берега будущего в духовном развитии современного человека, какова цель его движения? Такие вопросы возникают перед главным героем книги. Как подчеркивает Юрий Бондарев, "образ берега-это вечное движение к чему-то, к идеальной цели, к истине, к высотам духа...".

На встрече со студентами Московского университета писатель сказал об идее романа: "Я имею в виду не одну идею, а совокупность идей. Мне хотелось сказать то, что буквально преследовало меня последние несколько лет, сказать главное - о человеческом счастье. Счастье-это навязчивая идея, это ожидание, это последовательный подход к цели, это исполнение своего долга перед людьми. Я хотел говорить о счастье, которое для меня является синонимом человечности".

Говоря о том, что он сам не взялся бы категорически определенно сформулировать главную мысль "Берега", что она есть во всем содержании романа, Юрий Бондарев отметил, однако, что "это не только мост из прошлого в настоящее. Это роман о счастье, о любви, о поисках смысла жизни. Само название содержит в себе все - "Берег".

Каждый человек пытается найти свой собственный берег, который должен оправдать или объяснить смысл жизни. Название романа говорит о смысле жизни. Человек ищет берег в себе и вне себя. Нашел ли человек свой берег или нет - это категория счастья или несчастья.

Все сказанное, однако, ни в малейшей степени не исчерпывает содержания этой работы. "Берег" - это военный роман и социальный роман, психологический роман и философский роман. Вдумчивая наблюдательность автора, непредвзятость его суждений, стремление к глубокому проникновению в сложные события и значимые персонажи делают его одним из самых заметных явлений современной литературы конца XX века.

Таким образом, в романе мы сталкиваемся с картинами конца войны и послевоенных двадцати пяти лет, становимся свидетелями острых непримиримых конфликтов и напряженных размышлений над сложными вопросами прошлого и настоящего. Идет сложный поиск важнейших ценностей человеческого существования и их отстаивание.

Система образов в романе

"Берег"-сложное по своему построению произведение, главы о современной действительности чередуются в нем с обширными ретроспективами, изображающими последние дни войны, но весь этот, казалось бы, разнородный и разноструктурированный материал подчинен общей идее и мастерски вплетен в неразрывное повествование о людях войны и мира, образы которых выписаны с удивительным мастерством по глубине и точности их психологии, без малейшей попытки сгладить какие-либо шероховатости их характеров или трудности их взаимоотношений. Здесь мы знакомимся с Никитиным лейтенантом Андреем Князько, временно заменяющим раненого командира батареи Гранатурова. С вездесущим снарядником Ушатиковым, мальчиком редкой простоты, не потерявшим даже на войне способности удивляться всему. С костлявым сержантом Межениным, очень удачливым человеком, неисправимым "сердцеедом" с жестокими глазами и дерзкой ухмылкой. Со старшим сержантом Зыкиным, "человеком в серьезных годах, семейным, рассудительным", кристально честным и всегда справедливым. Прежде всего, это разные люди: молодой и остро чувствительный лейтенант Никитин и столь же красивый в своей юной строгости лейтенант Княжко, властный и импульсивный комбат Гранатуров и совершенно новый персонаж военной литературы конца XX века-командир орудия сержант Меженин, сложная и в то же время примитивная натура с ее грубо замаскированным животным эгоизмом.

В трагических событиях последних дней войны нравственные устои героев подверглись суровому испытанию и раскрылись с наибольшей полнотой и силой. Встреча с мирными жителями Кенигсдорфа, неожиданная атака немецких самоходок, бой с отрядом оборотней стали для героев романа испытанием не только на храбрость, но и на человечность. Испытание показало, что накопившаяся за годы войны ненависть к врагу и жажда мести не заглушили в душах лучших из них доброты, веры в человека и жалости к человеческим страданиям - тех чувств, которые воспитывались в них с детства. Образы Князько, Никитина, Зыкова, Усатикова, Бондарева показывают, что они победили не только благодаря превосходящей противника храбрости, военному опыту, но и потому, что остались верны берегам Родины - Берегу справедливости и гуманности. Никто, казалось бы, не мог осудить борцов за их справедливый гнев. И как важно было после стольких смертей и разрушений не поддаваться безрассудной ненависти. Каждый из этих героев так или иначе стоит перед моральным выбором: умереть или, предав, спасти свою жизнь, отомстить за смерть близких или простить врага, проявив человечность и милосердие - и порой сделать этот выбор бывает непросто.

Настоящими воинами на страницах романа были Зыкин, обладающий подлинной народной мудростью, наивный Ушаков, мирный Таткин и другие бойцы взвода Никитина. Они выдержали испытание, не рассердились на мирных немецких жителей после того, что увидели на их земле, сделали свой моральный выбор.

Особое место в системе образов романа занимают образы Гранатурова и Самсонова. Каждый в своем временном пространстве, они являются полной противоположностью Княжко и Никитину и как бы оттеняют образы главных героев, подчеркивают их нравственную сущность.

Лирико-философский и героико-романтический в начале романа. Никитин и Княжко

В "военной" главе предпринята успешная попытка изучения человеческих характеров на основе поступков, руководимых сознанием, чувствами и движением души, что делает роман произведением высокого художественного достоинства.

Глазами Никитина воспринимаем мы молодого Андрея Княжко. "Он был очень молод, этот поручик Княжко, и так женственно тонок в талии и так обтянут, подтянут, сжат аккуратной гимнастеркой, крест-накрест перевязанной ремнем, и так нежно, как зеленые глаза девушки, что всякий раз, когда он появлялся во взводе, рождалось ощущение чего-то хрупкого, искрящегося, как узкий лучик на зеленой воде. И хотя это чувство было обманчиво - часто мальчишеское лицо Княжко становилось неприступным, сердито-упрямым, - Никитин как будто омывался в его присутствии ветром свежего летнего сквозняка, исходившего от его голоса, от его взгляда, от всей его избранной фигуры... ". За этим внешним рисунком образа чувствуется необыкновенная натура молодого офицера, его высокая нравственность и воинская доблесть. Несмотря на кажущуюся "хрупкость", это человек недюжинной внутренней силы, энергии духа, сильной воли.

Зеленоглазый, легкий, стройный, как виноградная лоза, лейтенант излучает тот мощный свет, в котором стоит несравненная духовная чистота. "Лейтенант Княжко,- сказал автор, выступая на обсуждении романа в Московском университете (февраль 1976 года), - вовсе не военный человек. Это человек мирный, который в условиях военных вынужден надевать панцирь (психологический) для защиты своей хрупкости. Но потом это становится его второй натурой. Княжко близок к капитану Новикову из "Последних залпов". Условия заставили его развить в себе иную природу".

Лейтенант Княжко отправился из Днепра в Берлин. Он видел, что сделали фашисты с Советской землей. И вот он безжалостно разбил их на Днепре, на Висле, на Шпрее и в Берлине... И везде и всегда оставался настоящим человеком, одетым в офицерскую шинель. Он не унизится до того, чтобы соблазниться дорогим трофеем или начать фронтовой флирт. Когда-то он был влюблен в тургеневских девушек, в Наташу Ростову... И мы понимаем, что за внешней сдержанностью и суровой строгостью Княжко кроется способность к романтической мечте, к возвышенным чувствам: "... Я хотел бы быть либо рыцарем, либо Андреем Болконским (моим тезкой)... "- пишет он в письме к медицинскому инструктору Гале.

Беззаботная лень нескольких майских дней в немецком курортном городке, охватившая всю батарею, вызывает протест у Княжко. Пока война не закончилась, он ищет боя и упорно преследует появившиеся немецкие самоходки. Он обеспокоен тем, что машины, проходящие через наш тыл, могут забрать много солдатских жизней.

Необычайная духовная сила и целостность Княжко являются нравственным ориентиром для Никитина и других бойцов.

Двадцатилетний поручик Никитин для нас существует только в памяти, в воспоминаниях пятидесятилетнего знаменитого писателя Никитина. Этот персонаж всегда соотносит все, что происходит вокруг, с самыми высокими моральными нормами своей военной молодежи. Они воплощены для него в бескомпромиссном и человеческом благородстве его умершего друга Княжко. Это для Никитина высшая точка отсчета, мера действий, своих и чужих, в мирной послевоенной жизни. Герой живет одновременно, так сказать, в нескольких временных измерениях. В Гамбурге он постоянно ощущает движение прошлого. Память его обострена, каждое событие сегодняшнего дня невольно связано с прошлым, многие, даже незначительные события вызывают в душе Никитина воспоминания о прошедшей войне, заставляют по-новому понять, осмыслить события в Кенигсдорфе весной 1945 года, заставляют искать и постигать для себя новую истину. Память Никитина-действенная сила, потому что эта память-совесть. Так бывает после смерти друга. Перед мысленным взором писателя Никитина возникают те случаи, когда он должен был по-человечески, но почему-то не мог, не мог, не хотел кому-то помочь, кого-то спасти, кого-то защитить.

До самой смерти Князька Никитин жил на уровне памяти естественной. Ему было легко, так как Княжко опередил его: Никитин получил от Андрея моральную поддержку, мощный заряд боевого отношения к жизни, личный пример. После смерти Князька Никитин понимает, что его место должен занять он. Именно после смерти Андрея Никитина удалось решительно противостоять Меженину. Когда он стрелял в него, он стрелял во всю ложь, во все низкие, подлые, нечеловеческие вещи, которые он перенес в Меженине при жизни Княжко и которые невозможно было вынести после его смерти. Конфликт между Межениным и Никитиным-это не частное столкновение двух характеров. Это борьба двух психологий, двух понятий морали: одно-наполненное справедливостью, добротой и человечностью, а другое-бесчеловечное, бездушное, которое в массе советской армии выглядит как инородное тело. И не случайно Меженин, в конце концов, остается один; его позицию не разделяют ни солдаты, ни его вчерашние соратники, ни даже Гранатуров, чьим любимцем Меженин был долгое время. Жизненный выбор каждого из героев сделан.

Княжко на всю жизнь остается для Никитина идеалом, образцом высокого мужества и человечности. В своем творчестве, в своем чувстве ответственности за судьбу послевоенного мира, в своем постоянном стремлении к самосовершенствованию Никитин продолжает бороться за высокие идеалы, которые он отстаивал в боях Великой Отечественной войны, за которые отдал жизнь его лучший друг Княжко.

Моральный конфликт и проблема выбора в "Безумии"

Как уже говорилось выше, Княжко является одним из центральных образов романа, в котором автор воплотил лучшие человеческие качества. Спокойная воля, основанная на убеждении, внушает уважение, подчиняет себе людей. В Гранатуров батареи, он-тот, кто командует. Гранатуров, хотя и пытается высмеять его, его "рыцарство", ум, все же уступает ему, чувствуя его моральное превосходство. Княжко чувствует личную ответственность не только за исход боя с немецкими самоходками, возможно, последнего в этой войне, но и за дальнейшую судьбу всего мира. Именно он по собственной инициативе берет на себя опасную роль парламентария, спасая жизни обманутой фашизмом немецкой молодежи, и погибает от пули эсэсовца.

Многие положительные качества Княжко выявляются при сравнении, противопоставлении (Князько - Гранатуров, Княжко - Перлин, Князько-Мезенин), что проявляется во время последнего боя, когда артиллерия начала обстрел дома, в котором жили немцы. Два снаряда разорвались внутри дома, и вдруг раздался страшный вой человеческих голосов, вой умирающего отчаяния и обреченности. И Никитин увидел бледное, искаженное страстью и удивлением лицо Князька, тянувшего в руках прутик, далеко от лица поручика Лаврентьева с закрытыми глазами, прижавшими ладони к ушам, и увидел жемчужину, с визгом и даже смехом удовлетворенно злорадствующую над своим пистолетом, распахнувшим плащ, и бур его голосом бил в слух грубым матом.:

- Они сдаются, ублюдки, они сдаются!..

- Да пошел ты, они сдаются, они сдаются! .. .  - резко и хрипло проговорил Меженин. - Там еще пара шрапнельных бомб!" Шашлык из них… Куча дерьма из них…

- Стой! Ни одного снаряда!  - крикнул Княжко и, бросив ветку, подошел к Никитину, смертельно бледный и напряженный, и быстро заговорил взволнованным голосом::… Должно быть, это мальчики… Похоже, мы стреляем в них в упор!.. Они сомневаются, пощадим ли мы их. Они боятся быть захваченными… Стой, не стреляй! ".

Сам Никитин, много лет спустя, вполне резонно заметил во время дискуссии в Гамбурге с Дитцманом, что он согласен с русским классиком: "Никто не знает всей правды..." И все же Никитин стремится осознать высоту духа Княжко в последнем бою, когда, уже ясно видимый в яркой прозелитической траве, он решительно поднял над головой платок и, размахивая им, выкрикнул всего несколько фраз по-немецки. "Никитин понимал с трудом три слова: "Nicht shisen" и "Junge", но не ожидал, а отдавал ужас действию Княжко , его приказу не продолжать неравный бой с забаррикадировавшимися в доме немцами, что казалось одной гранью правды или всей правдой, это был бессмысленный риск, а выход из безумия, то есть безумный шаг его трезвого ума, хотел остановить Княжко " .

Ясно одно: никто из присутствующих не был готов совершить этот подвиг: ни Гранатуров, ни Меженин, ни Перлин, ни сам Никитин. Во имя идеалов правды и гуманности Княжко не стеснялся брать на себя "чужую боль" - и тогда, когда защищал слабых и беззащитных Курта и Эмму Герберт от грубых подозрений Гранатурова, и сейчас, спасая немецких мальчиков от очевидной гибели. Необычайная духовная сила и целостность Княжко являются нравственным ориентиром для Никитина и других бойцов.

Именно в тот момент, когда казалось, что все кончилось благополучно, "белые вспышки выстрелов из окна чердака, в котором кругом был темный силуэт фуражки, словно толкнули в грудь Князька, он сделал шаг назад, вдруг споткнулся и сделал шаг вперед, странно и тихо упал на колени, запрокинув голову, отчего упала голова в аккуратной маленькой фуражке, распахнутой на свет, всегда аккуратно расчесанные на пробор волосы, жестом невыносимой усталости провел платком по лицу и, словно все еще пытаясь отыскать оружие, в последний раз взглянул на меня. увидеть что-то позади, вдруг, его головы, он упал грудью в траву, едва видимую посреди поляны, сиявшей под жарким солнцем". Это не просто описание последних мгновений жизни героя - Бондарев никогда не прибегал к такому приему изображения боя, напоминающему замедленную съемку фильма. Это реквием. Высокая музыка слов звучит торжественно и свято, обращаясь к памяти людей, к настоящему и будущему…

И тоска Никитина становится яснее: "Я никогда в жизни не встречал такого человека, как лейтенант Княжко, мне до сих пор его не хватает", "Когда нет таких людей, как лейтенант Княжко, нет настоящих друзей, да и вообще многое на свете меркнет", "Мне всегда был нужен такой друг, как лейтенант Княжко. Все еще нужен. И как Княжко, нет." Мало найдется, как кажется герою, таких смелых, убежденных, верных и честных людей, которые не отличались бы словом и делом, и не было бы места сомнениям, размышлениям и ненужности.

Это был, наверное, самый тяжелый бой за всю войну. Трудно психологически. Трудно потому, что это произошло после взятия Берлина и нашей победы. Никто не хотел умирать, когда война закончится. Подлинное художественное открытие сделано автором, показывающим, каких невероятных душевных сил стоила последняя битва каждому солдату и офицеру. Каждый из них должен был сделать свой моральный выбор: умереть, выполнив свой долг до конца, или остаться в живых, прячась за спинами других. И многие из них делают правильный выбор, многие, но не все.

Последняя битва… Параллельно с видимой битвой Бондарев развивает невидимую битву-в человеческих душах. В этой битве, после общей победы, раскрывается человеческая ценность ее участников. Когда Князько отдал приказ не стрелять в группу юнцов-оборотней, многие этого не поняли. Но не он сам - совесть не позволяла ему этого сделать. И он идет к ним с белым флагом парламентария, чтобы спасти их, обреченных на верную смерть, и сам погибает от фашистского выстрела, спровоцированного Межениным. Андрей делает свой моральный выбор: остаться в живых, вернуться домой с триумфом или попытаться спасти жизни других людей, которых до этого дня он считал своими врагами, ценой собственной жизни. Многие люди не смогут сделать этот выбор, поэтому Княжко имеет большое влияние на Никитина, который даже спустя двадцать пять лет говорит: "Я все еще скучаю по нему."

Потом, звено за звеном, вспоминая все случившееся, Никитин понял, что Княжко, конечно, не погиб бы, если бы не выстрел Меженина, не страх погибнуть в последнем бою. И стреляя в Меженина, Никитин стрелял во всю ложь, во все низкие, подлые, нечеловеческие вещи, которые своим прикосновением могли запятнать беспримерный подвиг советского народа.

Меженин-полная противоположность Княжко, хотя его образ не решен одномерно: он не похож на традиционного "злодея", от которого с самого начала нельзя ждать ничего хорошего. Нет, он прошел почти всю войну с батареей, был лихим солдатом, лучшим артиллеристом и вообще сражался честно. Невозможно быть настоящим солдатом, постоянно думающим о смерти, и вряд ли это было характерно для Меженина во время войны, но в самом ее конце страх, желание выжить любой ценой делают его одновременно трусом и фактически обреченным. А главное - чувство вседозволенности, которое, по мнению Меженина, является неотъемлемым правом победителя, вернее, завоевателя, и о котором мы говорили выше.

Нас тревожит его "надменная, высокомерная улыбка с сомкнутыми губами, его глаза с холодной пустотой". Для него не существует трудного, болезненного выбора решения. Его единственная забота - выжить любой ценой, выжить любой ценой-он не может думать ни о чем другом. Он готов на любую жестокость и несправедливость, не думает об их оправданиях. Мы видим, что Меженин способен на любую мерзость и преступление. Он принял такую извращенную философию, когда ему все позволено на вражеской территории. В этом опьянении вседозволенностью, чувством безнаказанности Меженин легко переходит человеческую черту и натыкается на "сталь нравственного возмездия", на бескомпромиссное суждение своих же товарищей по оружию. - Он никчемный человек, злой, ненормальный... как гадюка", - говорит о нем бесхитростный Ушатиков. А после того, как Меженину удалось в упор расстрелять пленного немца, Зыкин высказывает о нем общее мнение: "По-русски ты убийца, если просто застрелил безоружного немца. Он сам, оказывается, стал своего рода палачом. Вот и вся история... После этого я не могу уважать вас, сержант..."

О таких, как Меженин, говорил Ю. Бондарев: "Сила наглости, лицемерия и грубости иногда стремится подавить добро, которое кажется злу мягким, сентиментальным и лирическим. Но жизнь, связанная со злом, хрупка, ненадежна, так как построена по принципу бумеранга - в любой момент зло может вернуться, нанести смертельный удар, и возмездие придет".

И оно пришло. Смерть Меженина после Победы почти естественна, так как он был давно приговорен к смерти своей трусостью и неоправданной жестокостью, своим стремлением к грабежу и насилию.

На противоположных полюсах человечества находятся Мезенин и Княжко.

Комбат Гранатуров тоже не в состоянии сделать правильный выбор: в условиях сложного испытания он не удержал в себе человека. Боль за своих близких, ставших жертвами врага, ослепляет его, и он мстит беспощадно, не выбирая объектов, не заботясь о справедливости в каждом отдельном случае. Гранатуров кончает войну с опаленной, опустошенной душой. Этому есть объяснение, но нет оправдания.

Бондарев не просто ставит проблему нравственного выбора героя, а решает ее на образах Меженина, Княжко, Гранатурова, Никитина. Он размышляет над вопросом о происхождении выбора, о том, что стоит за тем или иным решением. Писатель приходит к выводу, что основой нравственного выбора является память человека. Судьба человека, его внутренний мир определяется главным, что он взял из событий своей прошлой жизни. Меженин, например, живет только настоящим днем, не мучаясь своими прошлыми поступками и не думая о будущем. Делая свой выбор, Меженин руководствуется только собственными потребностями, для удовлетворения которых он готов на все: грабеж, изнасилование, убийство. Он никогда не вспоминает о своей семье, главная забота для него - это он сам. Это человек без памяти, без прошлого, а значит, и без будущего.

Княжко, напротив, тесно связан с прошлым. Но в нем живет не только память о прошлом, но и память о будущем, ответственность перед этим будущим. Он идет спасать немецких мальчиков во имя их будущей жизни, во имя памяти, которая у этих мальчиков уже будет и не позволит им совершить подлость. Он чувствует себя ответственным за то, что происходит в мире, за то, что произойдет, и он отдает все свои силы, свою жизнь, чтобы сделать это будущее светлым. Он погиб потому, что главный удар всегда приходится на тех, кто впереди, потому что такие люди, как Меженин, не способны выбрать для себя самый трудный путь - они прячутся за спинами сильных.

И Княжко, и Мезенин умирают. Но Меженин наказан жизнью за трусость, потому что таким людям незачем жить без прошлого. А Княжко умер потому, что был явлением исключительным: такие люди и умирали в первую очередь.

Безумие войны и "безумие" любви в романе

Конфликт между Межениным и Никитиным, их роковое столкновение после гибели поручика Княжко, при всей своей конкретности, экспансивен, почти символичен. Морально это две противоположные натуры, возможность достойного сосуществования которых в условиях, когда цель совместной борьбы с общим врагом, еще недавно объединявшим их, исчезла, стала весьма проблематичной.

Но автор не идеализирует Никитина, изображая во всей противоречивой сложности характер молодого человека, который вдруг вышел из войны на трудный рубеж мира и, кроме того, был захвачен более чем трудным в то время, неожиданно вспыхнувшим чувством к немецкой девушке Эмме.

О Никитине, чистом, как лесной ручей, Ушатиков говорит, что он всегда делал только добро. Эмма почувствовала это и в Никитине с первого взгляда. И пошла она к нему опрометчиво не только потому, что он отшвырнул Меженина, пытавшегося ее изнасиловать, и не потому, что они с Княжко спасли жизни ей и ее брату Курту. Она приехала, потому что сразу же, даже не осознавая этого, была очарована глубокой человечностью русских. Не растоптали в ее душе, хотя едва распустившиеся ростки человечности почувствовали тепло и потянулись к нему, опрокидывая все и вся, невзирая ни на благоразумие, ни на то, что Никитин был офицером Советской Армии, а она, Эмма, дочерью офицера Вермахта.

В трудное и противоречивое время начался роман Никитина и Эммы. Роман короткий, если иметь в виду его продолжительность - несколько дней, - но яркий, не похожий на "походные", "военные" романы, которые обычно забываются.

Прежде всего, сам вопрос интересен с психологической точки зрения, почему этот роман стал возможным? Что заставило немецкую девушку влюбиться в советского офицера? Возможно, Эммой двигала не только благодарность за то, что она спасла брата и спасла ее от насилия. Дело гораздо серьезнее: речь идет об избавлении от той дури против советского народа, которую так старательно вдалбливали в нацистскую пропаганду. Никитин предстает перед Эммой не только как рыцарь, но и как олицетворение мужества, силы, чистоты и гуманизма.

В то же время трудно согласиться с Ю. Лунин и некоторые другие критики, которые считают, что чувство любви было во многом односторонним. Вряд ли Никитин сумел бы так тщательно и с такими мельчайшими подробностями сохранить эти пять дней, если бы его не охватила сила подлинного чувства, по-видимому, первого в его жизни. Другое дело, что сделало возможным это чувство, что привело его к этой девушке? Объяснить все физиологией-значит до предела упростить сложнейшую ситуацию, главная острота которой заключается в том, что лейтенант Советской Армии влюбился в немецкую девушку.

Ю. Бондарев очень хорошо передал психологическое состояние своего героя. Ведь Никитин, охваченный ответным чувством, вначале сопротивляется ему:"...Она немка, она была там. Во враждебном мире, который он не признавал, презирал, ненавидел и должен был ненавидеть." И поначалу он воспринимает близость с Эммой как непростительную ошибку, слабость, ему даже кажется, что он "... предал себя перед всеми". Это чувство усиливается после смерти Княжко, и Никитин даже пытается погасить свою любовь к немке, но уже не может этого сделать. И прежде всего потому, что он не чувствует в Эмме врага.

Пожалуй, такая необычная ситуация крайне редка в военной прозе. Естественно, в те годы не все могли правильно понять и оценить его. И заслуга Ю. Бондарев считает, что реакция отдельных персонажей на отношения Никитина и Эммы в романе вполне психологически оправдана.

Вот комбат Гранатуров. Офицер, тип которого был довольно распространен в книгах о войне. Лично храбрый, но не обладающий ни душевной чуткостью, ни тактом, такой человек иногда щеголяет цинизмом, вульгарным и грубым отношением к женщине. Поступок своего офицера, влюбившегося в немецкую девушку, он расценивает на уровне измены Родине и собирается передать дело "о любви" в контрразведку. Конечно, это явная интонация, которая сегодня кажется нам и наивной, и неразумной. Но автор так точно вводит нас в атмосферу времени, что мы, никоим образом не оправдывая действий и намерений Гранатурова, все же можем их понять. Человек, прошедший всю войну, потерявший всех своих близких, чувствующий жгучую боль этой потери, он относится к врагу с ненавистью и жаждой справедливой, но беспощадной мести. Делая свой моральный выбор, он руководствуется прежде всего чувством боли и ненависти и не может для себя различить, где враги, а где мирные жители, поэтому совершает одну ошибку за другой. Из-за грубости души и ограниченности Гранатуров до сих пор не может понять, что такие немцы, как Эмма и ее брат, были не фашистами, а теми, кого Советская Армия, а отчасти и он сам, освободила от фашизма. Для Гранатурова все немцы были врагами, он распространял свою ненависть на всех, и ему не укладывалось в голове, что боевой офицер, знающий, что такое война, может испытывать какие-то другие чувства даже по отношению к мирному немецкому населению.

Трудная, драматическая история этой неудавшейся любви привела к неожиданной, как разлука, встрече Никитина и Эммы в современном Гамбурге, но она мало что прояснила в их отношениях и многое усложнила - ведь прошло три десятилетия долгих, слишком по-разному прожитых лет, за которые все изменилось в мире и так мало осталось от их молодой любви.

Возвращая Никитина, ныне известного советского писателя, на землю Западной Германии, где четверть века назад лейтенант Никитин завершил свою военную карьеру, автор призывает своих героев и читателей задуматься над судьбой послевоенной жизни на земле.

Самая первая фраза, открывающая роман и являющаяся своеобразным камертоном, "ведущим колоколом", настраивает на определенный ритм повествовательной манеры. "Авиалайнер гудел реактивными двигателями на высоте двухсот тысяч метров, и здесь, в солнечном арктическом холоде, за толстыми окнами иллюминаторов, по горизонту скользили сверкающие глыбы сахарных айсбергов, а где-то в белых глубинах, под ними, покрытая сплошной грядой облаков, была затерянная земля". И чуть ниже фраза: "... в разных концах салона зазвучала русская и немецкая речь, " а через несколько страниц войдет мотив Эммы - сначала робкий, трепетный, а потом широкий, смелый - … И эта небесная высота и ощущение утраты земли, удаленности от дома, ностальгия и любовь немецких девушек - никогда не покинут героя до конца истории, определяя своеобразие его человеческой судьбы.

Расколотый мир разлучил героев на разных берегах. На двадцать шесть лет они потеряли друг друга из виду. Мы потеряли его, как только встретились. И теперь они рассказывают друг другу, как каждый из них прожил эти двадцать шесть лет. И это прекрасные страницы романа по чистоте тона, точности лаконичных замечаний автора. Они превосходны как в полной мере перемен, происшедших в героях, живших в разных мирах за последние двадцать шесть лет, так и в свежести первого чувства, некогда связавшего их судьбы. Возвращаясь в тот далекий день, когда они расстались, Никитин говорит Эмме, что все еще любит своих однополчан, что" лучше тех людей " он "никогда не встречал". -Это, - объясняет он Эмме, - ностальгия целого поколения. Вы понимаете? Мне всегда был нужен такой друг, как лейтенант Княжко. Это то, что он называет самым ярким, самым ярким, самым важным в своей жизни. И Эмма с той же искренностью говорит, что безумие их встречи и любви было главным и самым прекрасным в ее жизни.

В последний раз Никитин и Эмма садятся рядом. Они сидят в машине. Завтра он вернется в Москву. Говорит все. Все, кроме...

- И она посмотрела прямо на него сквозь завесу слез.

-Боже, у меня нет сил, - снова прошептала она в отчаянии, - пусть это будет несчастье, пусть это будет катастрофа, но пусть это будет то, пусть это будет то... Это безумие, это безумие, но я ничего не могу с собой поделать, прости!..

Оцепенев от ее слов, он молчал, и она молчала, закрыв глаза, откинувшись на спинку сиденья".

Это все. Все радости, драмы, трагедии нашего разделенного мира... Человечество, прежде всего, страдает от этого раскола. Писатель не питает на этот счет никаких иллюзий. Недаром, когда Никитин слушает исповедь Эммы в ресторане "Навон", у него " мелькает мысль, что оба они жили как бы на разных планетах, случайно встретившись в момент их враждебного столкновения, на тысячную долю секунды, наверное, счастливо, как бывает в молодости, увидев друг друга вблизи - и с ужасным разрушением планеты, снова оттолкнувшись, разошлись, вращаясь в противоположных направлениях Галактики среди уже сложившегося мира." Но внезапно его пронзает мысль: а что, если Эмма навсегда задержалась в счастливом моменте? Вдруг время для нее замедлилось?...

Образ Эммы приобретает в романе почти символическое значение. Давайте сравним все, что мы знаем о нем, с тем, что его окружает. Чисто поддерживать его вопреки всем чувствам и Никитину - сплошь уставленная борделями улица Сан-Паули и ночные рестораны, где умные люди играют роль шутов, и "хихикающее", как говорит Дизман, общество, в котором "слишком много думают о новых моделях Мерседесов, о холодильниках и очаровательных загородных домах", так что "у среднего немца исчезает или уже нет высокой духовной жизни, или духовной веры".»; общество, в котором семья, любовь и брак объявляются предрассудками, а телевидение становится богом со своими программами, которые Никитин называл "жвачкой для глаз". Сравните это, и образ Эммы Герберт обратится к нам другой ипостасью, предстанет перед нами как олицетворение того человечества, которое задыхается в "мире изобилия", выглажено тысячами всевозможных утюгов из душ людей, живущих в том мире, и все же остается неразрушимым. Вот почему Эмма так дорога Никитину. В нем он видит отражение своей души.

Война и современность в романе. Нравственные искания героя

В романе" Берег", пожалуй, впервые зарождается тяга Ю. Бондарев для нравственно-философской прозы был так мощно проявлен. Философскую мысль романа составляет сближение, оптический хиазм таких далеких и разных берегов, как мир послевоенный и Второй мировой, в то время как берега отечественные, родные и далекие, чужие, чуждые. Роман интересен и оригинален тем, что это книга не только о войне, но и о послевоенном периоде. В нем происходит столкновение различных идеологических и моральных позиций.

Действие романа происходит в начале 70-х. Московские писатели Вадим Никитин и Платон Самсонов приезжают в Гамбург для участия в дискуссии "Писатель и современная цивилизация". Главный герой "Берега" - известный писатель. В концепции произведения выбор профессии для героя не случаен. Творчество, являясь наиболее увлекательным видом человеческой деятельности, наиболее полно и убедительно раскрывает мощь человека, его потенциальные возможности. У Бондарева есть не просто слуги муз, но и одаренные художники, которые своим талантом и большим трудом завоевали широкое признание в нашей стране и далеко за ее пределами.

Конечно, показ жизни творческой интеллигенции, ее специфической работы, психологии творчества-сам по себе представляет большой интерес. Но это, впрочем, не главное для Бондарева - не его задача рассказывать о специфике и своеобразии творчества писателя. Художник пытается понять, что толкает героя на тот или иной поступок, что заставляет его сделать тот или иной выбор, автор стремится раскрыть суть сложнейших проблем современности, увидеть их связь с "вечными" вопросами, над решением которых человечество мучилось тысячелетиями.

Осмотр памятника в Гамбурге погибшим и пропавшим без вести немецким солдатам и офицерам в 1939-1945 годах - одна из ключевых сцен романа, линия, разделяющая и одновременно соединяющая невидимыми нитями два этапа в жизни Никитина, а шире-в истории Европы: прошедший, военный и современный, мирный. Здесь как бы происходит перекличка времен, которая резонирует в сердце героя новой болью, размышлениями и обобщениями. Этот памятник "был тяжелым, темным, почерневшим от дождя камнем, немо, углем, имел очертания барельефов, словно размытые ночной темнотой силуэты солдатских фигур, идущих куда-то плотной линией - к черту или в небытие; ружье, раскрашенное, едва различимое, без выражения глаз смертных лицо."

С годами взгляд Никитина на многое в этой жизни обострился и углубился, но его отношение к добру, к Родине, к истории народа осталось таким же чистым и благоговейным. Он по-прежнему так же неумолим ко злу, как и в годы своей военной юности.

Преодолев все тяготы жизни на войне, Никитин приходит к ощущению собственной вины за то, что происходит в послевоенном мире. Неудовлетворенность собой, осознание иллюзорности человеческой жизни приводит его к мечте о каком-то волшебном берегу.

Мотив "вины перед чужим несчастьем", вернее, мотив ответственности, беспрестанно звучащий на протяжении всего романа, достигает необычайной остроты в спорах Никитина и Дицмана и разрешается мощными, трагически окрашенными аккордами в двух последних фрагментах романа, написанных в форме "потока сознания". Как морской узел, они связаны темой берега, рассуждениями героя о счастливых моментах жизни, когда человек вдруг испытывает чувство "берега, зеленого, обещанного, пахнущего медом летнего счастья", и что "ничто не исчезает бесследно".

Что хотел сказать писатель интимным размышлением своего героя, подчеркивая, что у каждого человека "свой берег", и внося эту метафору, этот образ-символ в название произведения?

В упомянутой речи при обсуждении романа в Московском университете автор говорил: "Образ берега-это вечное движение к чему-то, к идеальной цели, к истине, к высотам духа." Он добавил: "Писатель обязан ставить проблемы, но не всегда их решать. Решая задачу, художник иногда рискует показаться одномерным и недвусмысленным. Данная проблема может иметь несколько ответов. Кроме того, писатель дает читателям возможность самим ответить на свои вопросы ". Читателю предстоит решить множество проблем и важнейшей из них является проблема нравственного выбора и возможности достижения человеческого счастья, проникая в философские глубины, в которые погружается содержание романа, вместе с растущими, расширяющимися, приобретающими почти универсальный размах размышлениями Никитина и других героев.

Пройдя с честью испытание героической нравственности в годы войны, Никитин пронесет через всю свою жизнь ненависть к жестокости, насилию, цинизму, скрываясь под маской показной храбрости, что особенно ярко выразилось в его столкновении с сержантом Межениным. В основе бегенизина как жизненной позиции лежит трусость, неуверенность в человеке, отсутствие высоких идеалов. Из - за трусости Мезенина погиб поручик Князько, одна удивительная внутренняя красота. Для Никитина понятие вседозволенности связано с меженинизмом, не имеющим ничего общего с высокими гуманистическими нормами морали.

Никитин выступает как достойный преемник эстафеты нравственного преображения мира, переданной ему друзьями, погибшими во имя мира и счастья всего человечества. И даже если он иногда ошибается, его верность высоким идеалам добра и человечности, за которые он сражался во время войны, которые он защищает своим творчеством писателя и публициста, остается неоспоримой. Они определяют его активную жизненную позицию, его непрерывный нравственный поиск, которые неотделимы от его творчества.

Принципиальное значение имеет прямое обращение Юрия Бондарева к проблеме толстовских традиций в современной литературе. Писатель, изображая спор Никитина с Дицманом, вкладывает в уста последнего высказывание, характерное для современного искусства с его философией отчаяния и унижения человека: "Современный мир машин не нуждается ни в Шекспире, ни в Толстом, ни в Достоевском. Западный роман отошел от прошлого реализма...".

Бондарев отстаивает жизненность принципов классической литературы с ее гуманизмом, верой в высокое предназначение человека на земле. Общая идейно - эстетическая концепция романа, в отличие от литературы модернизма с его неверием в человека, утверждает принципы реализма-его стремление раскрыть и наиболее полно реализовать высокие духовные качества человека. Сложный духовный поиск героя романа направлен на утверждение полноты человеческого бытия, которая предусматривает творческую реализацию человеческих сил и возможностей, его активное участие в борьбе за мир, утверждение высокого гуманистического смысла новых общественных отношений. Только в связи с прогрессивными тенденциями исторического развития возможно непрерывное внутреннее развитие героя, его движение к "берегу", к истине.

В активном нравственном поиске Княжко и Никитина есть ощутимая связь с интенсивностью внутренней жизни главных героев романа Льва Толстого "Война и мир". Неслучайно критики говорили, что Княжко в какой - то мере близок в своих нравственных исканиях Андрею Болконскому, а Никитин-Пьеру Безухову. К вопросу:" Не кажется ли вам, что лейтенант Никитин-это Пьер Безухов? - ответил писатель.:" Я не думал об этом, и все же, может быть, Никитин действительно похож на Пьера, хотя это совершенно разные фигуры. Никитин, как и Пьер, ищет высшего смысла, познав действительность и самого себя. И в то же время герой стоит на новом уровне самосознания, обусловленном новой эпохой".

"Скажите, господин Никитин, мы еще помним, что была война?" - спросит фрау Герберт при первой встрече в Гамбурге.

-К сожалению, - ответит Никитин.

Для людей его поколения и судьбы, и, пожалуй, для людей второй половины XX века война всегда оставалась важнейшей отправной точкой, с которой начинается новый этап истории. Без прямого или косвенного рассмотрения событий войны и ее результатов было бы просто невозможно оценить значение и перспективы современного исторического развития. Все значимые события последующей жизни народов, вовлеченных во Вторую мировую войну, так или иначе восходят к этому трагическому периоду.

Писатель Никитин с его понятиями о совести, гуманизме и любви к своему народу не может преодолеть своей неприязни к врагам. Другие могут, по крайней мере, копаться в их душах, пытаясь найти что-то человеческое... Для Никитина немецкие солдаты пришли на нашу землю как поработители, стремясь уничтожить цвет нации, стереть ее историю, ее культуру - и им нет прощения. У завоевателя есть одна черта - равнодушие и ненависть ко всему русскому, поэтому он не может вызвать к себе никакой симпатии. Никитин не понимает, не воспринимает и никогда не воспримет должным образом тех проявлений человеческих черт в фашистском солдате, которые при определенных обстоятельствах можно обнаружить в нем как в сыне, отце, муже.

Идеи, высказанные Никитиным во время дискуссии в Гамбурге, интересны нам своими глубокими идейно-философскими подтекстами. Это и широкий взгляд на мир, и страстный протест против извращения человеческой природы, и бескомпромиссная защита социальных, нравственных и эстетических идеалов; это, наконец, высокий пафос поиска истины, служения истине и красоте. Рядом с Никитиным журналист Дитцман выглядит довольно невзрачной фигурой, несмотря на все его словесные рассуждения о "коммунистическом оптимизме", отсутствии идеалов и пресловутой свободе западных немцев.

У Никитина другие представления о мире, другой масштаб. Отвечая на один из едких пассажей Дицмана, Никитин говорит: "Мы знаем ряд истин, но это только составляющие одной и главной. Мы не знаем окончательной суммы истин. Иначе - если бы мы знали о человеке все - не было бы смысла писать книги, заниматься наукой и вести такие дискуссии, как мы с вами. Человек - такая же загадка, как и вселенная. Об этом думали тысячи лет назад. Я уверен, что если бы люди завтра открыли все законы мира, а значит и человеческой души, то движение истории остановилось бы... ".

Опыт героической нравственности, приобретенный народом в годы Великой Отечественной войны, уроки подлинного гуманизма, извлеченные из нее, помогают главному герою романа "Берег" в его напряженном поиске истины, в постоянной активности его жизненной позиции, определяемой стремлением всегда быть в рядах передовых борцов за высокие нравственные идеалы.

Герой "Берега" как бы живет в самом процессе познания, но он не ограничен ни мышлением, ни чувственным восприятием мира. Никитин переносит нравственную философию в сферу активного поиска истины. Вот он смотрит на послевоенный Гамбург, на его жителей и хочет понять, что толкнуло немцев на войну, почему и почему эти доброжелательные на вид люди когда-то пытались поработить народ Никитина с такой горечью и ненавистью. Что заставило их сделать этот выбор?

- Кто в конце концов крикнул "хайль" и выстрелил?  - прорычал Самсонов. - Все, оказывается, милые, добрые, красивые люди… Кто стрелял?

- Не "кто", наверное, а "почему" и "почему" - вот в чем дело."

Это принцип поправки. Потому что погиб на войне цвет нации, и среди них такие, как Андрей Князько. Подвиг Княжко, подтверждающий высокий гуманизм мирового социализма, отражает величие национального героизма и трагедию потерь, ценой которых были завоеваны победа и мир на земле.

Стремление писателя насытить философско-нравственную сферу романа вопросами и идеями, волнующими все человечество, обусловлено введением в произведение многочисленных ретроспектив, таких как рассказ Никитина в Чикаго, как описания Нью-Йорка, Рима, а также детальной реконструкцией споров Никитина с Лицманом. В немногих произведениях нашей литературы образы различных представителей современной западной интеллигенции созданы с такой яркостью и глубиной, как это сделано в "Береге".

Избегая обычных в таких ситуациях гротескных, не сглаживающих и не выпячивающих трудностей, морально-идеологических порядков для устранения барьеров взаимопонимания между буржуазной интеллигенцией и советским народом, Юрий Бондарев делает успешную попытку проникнуть в сознание лучших представителей интеллигенции, понять ее заблуждения, а характер ее критики ФРС заключается в бездуховности их общества. Свежо и мастерски нарисованные сцены жизни и нравов большого западногерманского города, задыхающегося в безумии "свободного" предпринимательства и столь же неограниченного материального потребления, вызывают гнетущее чувство человеческого ничтожества в этой пресыщенной, процветающей среде. В то же время становится очевидным, что сущность бездуховности чрезвычайно разнообразна и многообразна в своих проявлениях, как в большом, так и в малом, по отношению к человеку, вещам и природе.

Здесь все предвосхищает, подготавливает и углубляет многозначный образ единого берега, к которому человечество должно пробиться через пропасть. Много вложено в этот образ писателем, и прежде всего-наша вера в человека, в его всемогущие руки, в его вечно очищающуюся душу, в его вечно углубляющийся ум, в то, что хотя он, человек, и не знает всей правды, но упорно и последовательно приближается к ней, стремясь окончательно устранить раскол на земле, установить гармонию между человеком и человеком, человеком и миром, человеком и вселенной. Бондарев подводит читателя к мысли, что не только герои романа стоят перед нравственным выбором, но и все человечество должно сделать правильный выбор на пути к миру, добру и человечности.

Таким образом, роман "Берег" написан в лучших, непрерывно развивающихся и обогащающихся традициях великого русского реализма, с заметной опорой на Льва Толстого и Ивана Бунина, в явном творческом соперничестве, а иногда и в полемике с такими достижениями современной советской литературы, как" Живи и помни " В. Распутина," И всему твоему роду " К. Воробьева, с лучшими произведениями С. Залыгина, В. Астафьева, В. Быкова, В. Шукшина... Она с новой силой демонстрирует неисчерпаемость художественных возможностей социалистического реализма как творческого метода, романа как всеобъемлющей формы изображения мира и человека.

Периоды жизни героя, изображенные отдельно, существуют в образной системе романа в тесном взаимодействии, без которого невозможно понять ни суть драматических нравственных исканий Никитина, ни сложный комплекс идейно-эстетических проблем романа в целом. Автор продолжает творческое развитие традиций толстовского реализма. В романе воплощен принцип расширения жизненной перспективы, связанный с непрерывным духовным поиском героев, что характерно для романов "Анна Каренина" и "Воскресенье".

Однако роман "Берег", при всей приверженности автора к традиционной манере письма, является произведением остро современным по существу, по проблематике, по внутреннему "нерву". Автор утверждает здесь современный взгляд на события прошедшей войны и, шире , на движение истории, на судьбы послевоенного мира и человека. В" Береге " динамика и драматизм, присущие воссозданию Юрием Бондаревым внутреннего мира героев, стоящих перед мучительным нравственным выбором между жизнью и смертью, предательством и самопожертвованием, жестокостью и человечностью, выходят на новый уровень.

Неоднозначность выбора и поиск смысла жизни в романе "Выбор"

Нравственно-философские проблемы романа, жанровое и композиционное своеобразие.

В 1980 году вышел новый роман Ю. Бондарева "Выбор"-роман многомерный, сложный, продолжающий поиск и анализ важнейших нравственных и философских проблем. Подавляющее большинство рецензентов рассматривали "Выбор" как шаг вперед по сравнению с "Берегом". Кажется, что это мнение по меньшей мере спорно. Во-первых, нельзя не заметить, что" Выбор "в композиционном плане несколько повторяет "Берег". В одном романе известный советский писатель приезжает за границу, где его ждет встреча, которая даст толчок к развитию содержания. В другом - тоже известный советский, но на этот раз художник приезжает за границу, где у него тоже происходит встреча, с которой начинается развитие сюжета. Во-вторых, Лазарев и Меженин очень похожи. Сходство между двумя персонажами из разных книг одного и того же автора вполне возможно, но здесь создается впечатление, что персонаж перешел из одного романа в другой. Одна из главных сюжетных линий романа серьезна и значительна: жизнь художника Васильева, его творческая судьба, его мысли о назначении искусства, о требованиях мастера к самому себе. За внешним благополучием и громкими успехами знаменитого живописца скрываются внутренняя боль поисков, неудовлетворенность собой, охлаждение в отношениях с женой, трагедии дочери. Все это передано с жизненной достоверностью, но в то же время нельзя не чувствовать, что это уже было, что об этом где-то читали. Противопоставление подлинного художника человеку способному, который в административном исступлении, в погоне за внешним блеском теряет свое творческое "я", превращается в художника из искусства - все это не вызывает ни сомнений, ни возражений, но ведь и об этом сказано немало. И даже окончательный тезис Васильева о том, что "искусство призвано сохранить человеческое в человеке", нельзя назвать открытием. И все же роман интересен, интересен своей философской направленностью, своими новыми, необычными ситуациями и проблемами, именно в той части, в которой ретроспективно воспроизводятся события военных лет. Именно здесь мы узнаем, что художник Васильев и успешный рантье Рамзан, познакомившиеся в Венеции в 70-е годы, не просто знакомы друг с другом. Они дружили с детства, жили в одном доме, учились в одном классе, любили одну и ту же девушку. Вместе они отправились на строительство оборонительных сооружений под Москвой, вместе поступили в артиллерийское училище и после окончания его отправились на фронт в одной батарее. Именно здесь каждый из героев делает свой моральный выбор.

Решая проблему выбора, Бондарев ищет новые ситуации, новые варианты ее художественной интерпретации, испытывает новые характеры. Отмечается, что многие произведения писателя заканчиваются трагически. Но трагедия его романов не противоречит оптимизму как главному принципу искусства. Это трагический оптимизм, благодаря которому "читатели приходят к чувству нравственного очищения и через боль сопереживания, через накал страстей становятся сильнее и богаче, обретают большую глубину чувств". Роман "Выбор" - это произведение, которое заставляет задуматься о многих проблемах современной жизни, решить их вместе с героями.

Характерно для этого произведения то, что оно не дает готовых ответов на мучающие его героев вопросы, и не все проблемы находят в нем окончательное решение. Оно лишь указывает на необходимость решения, на неизбежность выбора.

Выбор! Что означает в романе это понятие, это слово, ставшее его названием? Всю свою жизнь человек что - то выбирает- еду, одежду. Но роман не о повседневном выборе. Выбор предстает в ней как очень емкое понятие, полное глубокого и трагического смысла, как центральная нравственно-философская проблема, стоящая перед героем. Выбор-это проявление в чрезвычайно горячих ситуациях активного начала в человеке, его нравственных сил и возможностей. Выбор определяет судьбу человека, он способен перевернуть его жизнь. Это ответственное решение, которое принимается перед лицом совести и перед лицом смерти. За это платят счастьем и несчастьем, жизнью или смертью", - так сам автор объясняет название романа.

Идея, управляющая развитием философского романа, вообще растворяется во всей его структурной сложности. Персонажи выражают его наряду с другими элементами повествовательной структуры. Отсюда следует, что понимание главного драматического конфликта "Выбора" неизбежно связано с изучением его художественной структуры. Прежде всего - особенности сюжетостроения, поскольку сюжет, по мнению специалистов, является "формой воплощения конфликта и изучения его философско-психологического содержания, историей взаимоотношений главных героев и средством раскрытия их характеров и, наконец, емкой поэтической формулой, строго и точно выражающей гражданскую и эстетическую позицию писателя".

Сам Бондарев призывает исследователей изучать его творчество именно таким образом, сочетая идею с формой. Писатель скептически относится к структурному анализу, если он оторван от познания смысловой стороны текста. Он прямо говорит, что в данном случае посредством "структурного метода критик раскрывает только скелет романа" . Но его не устраивает и другая крайность-глухое невнимание к форме, когда произведение рассматривается поверхностно-тематически, "не проникая в сущность формы как выраженной мысли". Бондарев говорил, что "мысль существует и действует только тогда, когда выражена в форме", потому что форма есть "другая сторона сущности: что снаружи, то внутри".

Форма "Выбора" чрезвычайно сложна. Линия сюжета извилиста и неустойчива в направлении. Временами она принимает вид параболической фигуры, уходит далеко от сюжетной линии, а затем снова возвращается к ней, принося с собой какой-то новый опыт познания истины. Эта линия прерывиста, пунктирна, она образована совершенно самостоятельными сценами, эпизодами, контрастно отделенными друг от друга своим содержанием, своим настроением, своим стилем. Время от времени в повествование вторгаются дополнительные сюжетные элементы, еще больше усиливая впечатление причудливой асимметрии.

Однако, на наш взгляд, это впечатление обманчиво. Весь ход Романа Бондарева властно контролирует одна-единственная мысль, заветная авторская идея, ради которой, собственно, и "работает все здание". Писатель ставит главную идею превыше всего. "Главное, - признается он, - чувствовать, о чем писать, знать, что мне нравится и что я ненавижу, и, следовательно, за что бороться".

Здание "Выбора" было построено ради очень большой, поистине глобальной идеи. В самом общем виде можно сказать, что это идея гуманизма, идея нравственного выбора. Его значение для Бондарева первостепенно. Он убежден, что все прогрессивное искусство говорит об одном: о борьбе человека за человечество. Однако писатель считает, что любой конфликт художественного произведения "должен быть во времени, отмечен истиной времени, иначе создается ложное подобие ситуаций, которое противопоказано литературе как познанию прошлой и настоящей действительности". И поэтому в гуманистической идее его привлек аспект современности, потому что в современном мире идея гуманности, нравственности, включающая в себя понятия добра, человечности, совестливости, становится еще более актуальной. Сейчас, к сожалению, духовный кризис заметно отстает от технического прогресса, а нравственные ценности теряются в повседневной суете, мешающей нам помнить о высоком и вечном. Ту же мысль о чрезвычайной важности ответственного отношения к жизни, человеческого понимания и единства развивает Ю. Бондарев в своих романах.

Идея гуманности, идея нравственного выбора в современном ее автору и актуальном в наше время звучании стала в романе "Выбор" ведущей, сквозной, организующей его действие и формирующей драматический конфликт.

Действие "Выбора" основано на тех основаниях, которые не только возвышают гуманистическую идею в области философии, но и материализуют ее в живых человеческих характерах, в конкретных жизненных обстоятельствах. Герои не являются носителями истины, они сами занимаются ее познанием, проверяя ее жизнеспособность в размышлениях и спорах, в сопоставлении фактов и ситуаций, в столкновениях друг с другом, в мучительном и бесстрашном самоанализе, проходя через сомнения, разочарования, страдания и потери.

Этот путь интенсивного духовного поиска стоит во главе поиска героев. Автор вместе со своими героями выясняет общегуманистические проблемы: почему человек страдает и заставляет страдать других, что сближает людей и что их разделяет, на что они надеются, а главное - что заставляет их совершать тот или иной поступок, делать тот или иной выбор.

Роман открывается сценой, из которой следует, что внешнее благополучие жизни Васильева рушится. В этой катастрофе ведущую роль играет прежде всего мотив любви. Внезапная отчужденность, замкнутость Марии, жены Васильева, заставляет его страдать и страдать от неизвестности. Однако этот мотив служит стимулом к дальнейшему развитию действия, и тогда любовная тема уступает место другой, более широкой, касающейся не только интимного мира героев, но и их отношений с другими людьми, их образа мыслей и представлений о жизни вообще, о добре и зле, о жестокости и сострадании, о долге перед собой и перед родными, друзьями, людьми вообще, каждому из героев предстоит нелегкий выбор между жизнью и смертью., между правдой и жизненным благополучием, между поиском смысла жизни бессмысленной и сжиганием ее ради собственного удовольствия. Шаг за шагом герои пытаются понять, что с ними произошло, какое несчастье разлучило их, но это знание становится одновременно постижением всего, что мешает и помогает человеку быть Личностью.

Отталкиваясь непосредственно от эпицентра переживаемой героями драмы, роман, таким образом, как бы говорит, что для него важны не столько события в их хронологической последовательности, сколько душевные состояния, их смысл, их философия.

Еще в начале 70-х годов Ю. Бондарев, говоря о своей работе над романом, отмечал, что "эту книгу трудно назвать романом в обычном понимании этого жанра, потому что в ней не будет сквозного сюжета, сюжет-это сама жизнь. Действие романа - как бы не ограниченное временем, исповедь одного человека, нашего современника, мир его глазами, отношение к этому миру, война, любовь, смерть. Эта книга о поиске смысла жизни через познание истины современной жизни".

В "Выборе" все точно так же, за исключением того, что сквозной сюжет в нем все-таки сформировался. Она создавалась по логике развития центральной авторской идеи. Сам поиск истины прочертил в романе строгую сюжетную линию. Отсутствие последовательности событий компенсировалось сильными ассоциативными связями, глубокой семантической зависимостью между отдельными частями повествования. И то, что на первый взгляд может показаться фрагментарным, на самом деле объясняется настоятельной потребностью структуры философского романа выявить наиболее важные, ключевые моменты развития сюжета.

Реальное время действия романа в "Выборе" невелико. Это длится всего несколько дней. И сцена тоже почти такая же. Это в основном художественная мастерская Васильева, за пределами которой он дважды появляется дома, один раз в ночном визите к своему другу художнику Лопатину, еще раз в поездке в Замоскворечье на встречу с матерью Ильи Рамзина и дважды при посещении гостиницы, где Рамзин жил, а затем покончил с собой. А если не считать приезда из-за границы, а потом и самоубийства Рамзина, то в романе почти нет значимых событий. В основном это встречи Васильева с женой, дочерью, друзьями и коллегами.

Однако, как бы ни была недолговечна и бедна эта внешняя сторона истории, ее внутреннее пространство также расширено во времени, разнообразно по месту действия, богато событиями и пластически выразительно. Пространство, которое заполнено не только деталями эмоциональных состояний и переживаний героев, но и неразрывно спаянными с ними реальными образами, картинами жизни, то и дело всплывающими в тревожной памяти бондаревских героев. И в этом же пространстве постоянно звучит и требует своего решения некогда сформулированный Васильевым вопрос - центральный вопрос "Выбора": "Чего они, люди, достойны-ненависти, обращения, наказания? Кто они, люди? Венцы творения, цари вселенной или раковые клетки на теле земли?

Автор не торопится с ответом, не форсирует художественного решения этого вопроса. Он развивает свою морально-гуманистическую концепцию издалека, с самых ее истоков. Это и есть экспозиция "Выбора", представляющая собой фон не героев романа, а идеи, которую они несут в себе.

А. Блок как-то заметил, что формирование нового человека начинается с тревоги и беспокойства: "Тот, кто понимает, что смысл человеческой жизни заключается в тревоге и беспокойстве, перестает быть обывателем".

И хотя это наблюдение поэта касалось вполне конкретной социально-исторической ситуации первых лет революции, его емкий смысл существенно перекликается с бондаревским понятием человека. Имеется в виду, конечно, не разоблачение непрофессионала, а то, что художник считает тревожную заботу героя о правильности своего бытия первым признаком его личностной активизации.

Именно с беспокойства начинается "Выбор". Она пронизывает всю атмосферу глав, открывающих роман. Тревога чувствуется уже в резком контрасте между изысканным интерьером Васильевского дома, как бы призывающим к счастливому покою, и крайним смятением чувств, полным разладом отношений, царящим там в действительности. Сам герой еще далек от того, чтобы видеть смысл человеческого существования в высокой тревоге. Однако он уже одержим этой тревогой, толкающей его на поиск какой-то высшей истины о себе, о людях, о жизни как таковой. Васильеву до сих пор непонятно, что случилось с ним, с Марией, и почему с некоторых пор " острота, прежний интерес к жизни сменились удушливой тревогой." Но в нем уже проснулась потребность не только понять причины случившегося, но и как-то изменить свое существование. Его ум настойчиво мечется в поисках выхода из болезненного состояния. Иногда Васильев вдруг чувствует "смутное и радостно цепенящее душу" желание уехать куда-нибудь, убежать от внезапно волнующей его затяжной тревоги, "уехать примерно в часе езды от Москвы на время, на несколько месяцев, на год, на пять лет, уехать на один день из дома или мастерской, без сожалений, жить где-нибудь на голубых озерах Вологды, не спеша созерцать естественное, оригинальное..." Но тогда он признает нереальность, неизменность этого новоявленного "толстовства", видит "обман и современный парадокс насильственного отпущения грехов".

Итак, с самого начала завязывается не только интрига, но и первый узел в цепи нравственных исканий героев "Выбора". Отсюда, собственно, и происходит сюжетное действие, от которого потом ответвляются многие и разные боковые линии. Все дальнейшее повествование направлено на исследование причин указанной тревоги, что влечет за собой разоблачение все новых и новых проблем, усложняющих и углубляющих решение вопроса о человеке, его сущности, отношении, которого он заслуживает к себе, его нравственных исканиях.

Связь между отдельными главами и сюжетными "блоками" не хронологическая, а логическая и ассоциативная. Хронология здесь самая произвольная. Текущее время и действие перенесены в предыдущий год, только чтобы вернуться перед войной, вернуться и снова уйти, на этот раз в эпоху мировой войны, а затем снова в наши дни. Однако логическая последовательность глав наиболее строгая. Каждый новый отвечает на вопрос, поставленный в предыдущем, и в то же время предсказывает содержание последующих. И примечательно, что во всей этой изощренной сцепке важнейшую роль играют головы-воспоминания, которые не только отличаются высокой достоверностью картины, но и акцентируют внимание на наиболее серьезных, ключевых аспектах развития Центральной идеи романа.

Уже первое отступление в прошлое приносит с собой существенное знание, которое поднимает безотчетную тревогу Васильева до уровня серьезных морально-философских проблем и вместе с тем решительно проясняет главный конфликт "Выбора".

Первое отступление-это воспоминание Васильева о Венеции, куда год назад он ездил с Марией и где, как ему кажется, началось то "удушливое беспокойство", которое теперь так беспощадно пожирает его.

Заметим сразу, что все главы-воспоминания в "Выборе" примечательны тем, что грань между прошлым и настоящим в них почти не ощущается. Время для автора кажется единым, и прошлое воссоздается им со всей достоверностью реальных образов, деталей, материальных и психологических деталей, не подсказанных памятью.

Венецианское отступление отчасти связано с экспозиционным разделом "Выбора". В ней окончательно определяются главные герои, и рядом с Васильевым и Марией появляется фигура Рамзина. Отношения героев психологически конкретизированы. Развивается и общее настроение первых глав. Их тревога, кажется, дублируется описанием зябкого нейута туманной, дождливой Венеции, где героев встречали " узкие улочки, до краев наполненные движущимся туманом."

В то же время в венецианском ретрите многое начинает выглядеть иначе, чем раньше. И в первую очередь - основная конфликтная ситуация. Его фокус явно смещается от личной драмы Васильева. Точнее, эта драма перестает восприниматься как прежде всего душевная. Его интимный звук приглушен. На первый план в повествовании выходят более общие, морально-философские проблемы, среди которых выделяется проблема морального выбора.

Своеобразным введением в художественное изучение этой проблемы является спор о личности и задачах искусства, который завязывается между Марией, итальянским критиком Боццарелли и Васильевым. В этом споре сталкиваются различные мнения, которые выявляют "болевые точки" состояния проблемы нравственного выбора в конце XX века.

Есть горькие слова о якобы изначальной склонности человека к низости, патологии, жестокости. "Фашизм и всякие отклонения сидят в человеке, как палочка Коха", - убеждена Мария. - Что будет с людьми через двадцать лет?" Куда они направляются? В бездну?"

Еще более безнадежны взгляды итальянца, который охотно подхватывает больную мысль Марии, чтобы направить ее против гуманистической миссии искусства. Он также осуждает современных художников Запада за их безразличие к человеку и оправдывает их: "Теперь никто в мире не нуждается в человеке. Только горстка интеллектуалов говорит о душе. Они чего-то хотят и боятся, поэтому говорят о гуманизме... Но... это страх за себя, а не за человека, к которому они очень равнодушны." Даже в средневековой живописи он находит "жестокие, садистские лица", в которых он представляет себе "большинство человечества", весь пророчески предсказанный "наш страшный современный мир»: "Что должен делать талант художника - прощать человечеству кровавые грехи, войны, убийства или сердиться на него? Любовь или ненависть?"

Васильев выступает за диалектический подход к проблеме человека и человечества, к нравственному выбору. Его позиция как художника определяется тем, что "и прощать, и не прощать", "и любить, и ненавидеть". Он считает, что искусство-это "самопознание человечества и его самонаказание."

Это свидетельствует не только о сложности и остроте проблемы морального выбора, но и о невозможности ее умозрительного решения - каждый из собеседников остается при своем мнении. Теперь эта проблема требует не просто развития, но и познания в таких условиях, когда она утратит свою абстрактность, а вопрос о беде и вине, прощении и наказании, любви и ненависти коснется каждого из персонажей лично, упрется в очень специфические, сложные, противоречивые, запутанные жизненные обстоятельства. В этом смысл появления в "Выборе" такой фигуры, как Илья Рамзин, судьба которого столь же драматична, сколь и нуждается в проникновении и осмыслении.

Система образов романа.

Большинство персонажей "Выбора", страдая, сомневаясь, тревожась, все же проходит свой трудный, но обнадеживающий путь преодоления всего, что так или иначе топит, искажает, разрушает человеческое "Я", каждый из них рано или поздно сталкивается с болезненным выбором. Лаконичные и емкие формы повествования Бондарева исключают последовательно описательное изображение духовной эволюции героев. "Выбор" использует другие, более сложные приемы и средства образного воспроизведения этого процесса.

Ю. Бондарев считает, что "важнейшей категорией художественной правды является крайнее обострение психологического конфликта, которое несет в себе взрыв чувства, нравственное решение на грани смерти или в момент гибели героя". Отсюда привычка писателя ставить своих героев хоть и не обязательно в смертельные, но все же в экстремальные, катастрофические ситуации, с помощью которых он отмечает важнейшие вехи в развитии личности, оставляя все остальное на усмотрение читателя.

Сюжетное действие последовательно и целенаправленно подчиняется не только утверждению найденной истины, но и настойчивому приобщению к ней персонажей. На самом деле все происходящее в "Выборе" - это процесс неуклонного наведения "мостов между людьми", преодоления их безразличия друг к другу, пробуждения в них живой способности к сопереживанию и состраданию.

Этот процесс не легок и не скоро. У него есть свой собственный напряженный конфликт. Это борьба Добра и Зла в душах самих бондаревских героев, поиск собственного пути. Здесь, не переставая ни на минуту, совершается высокая и трудная тайна человеческого "возвращения или невозвращения к самому себе", в которой писатель видит не только "высшее знание героя", но и возможность для него "найти или приблизиться к смыслу трагического XX века".

Далеко не всем персонажам" Выбора " дано осуществить этот ответственный акт возвышения себя и, вместе, возвращения к себе как Личности, к лучшему в своем существе, в своей природе. Иногда препятствие на этом пути оказывается непреодолимым, связанным с чем-то слишком упрямым или болезненным, прочно укоренившимся в характере, личности. Взгляд автора не проходит мимо такой человеческой драмы, он становится одновременно строгим и скорбным.

На страницах романа мы встречаемся с администратором Олегом Калициным. На первый взгляд, с ним все в порядке, он занимает "хорошее место" в жизни. Он часто принимает иностранных гостей по роду своей службы, известен в кругу художников. Но его постоянно мучает сознание, что он предпочел все эти "лавры" настоящей работе художника. Если поначалу у него и был талант, то он его погубил, променял на мелочи. Это морально неудовлетворенный человек, потому что он не занимался тем, к чему стремится его душа.

Постоянно погрязший в напрасных страстях Колицин, когда-то в юности показавший многообещающее, но сделавший свой выбор в пользу материального благополучия. И писатель беспощаден к этому персонажу. Как только мы наконец выяснили, что преуспевающий бизнесмен от искусства ("доктор, профессор, секретарь, преподает в институте, матер, учит студентов...") навсегда останется глух к голосу истины, одержимый одним лишь тщеславием, завистью к чужому таланту, его портрет становится почти карикатурной остротой: "Колицин кричал скандально отвратительно, безудержно, его большая линопетровая голова тряслась в неистовом исступлении, опухшие веки сжимались и расслаблялись, катились по его большой жестянке слезы."

Проблемы выбора так или иначе возникают перед другими героями романа. Режиссер Щеглов изощрен в своем циничном остроумии, ставящем под сомнение все ценное в жизни. Но даже под этой маской мнимого веселья скрывается глубоко несчастный человек, панически боящийся смерти. Эта маска-своеобразная защита от посторонних глаз на его несостоявшуюся жизнь.

Вика, дочь художника, тоже сталкивается с непростыми проблемами. И от того, кто окажется рядом с этой еще не окрепшей душой в решающий момент, будет зависеть ее жизнь. Могло случиться так, что Вика, поддавшись минутному порыву, покинула бы родину, и тогда, много лет спустя, пришло бы раскаяние. Но через слабости, сомнения и неуверенность она побеждает себя - заманчивая жизнь вне Родины не становится для нее выше этой Родины.

В других случаях обозначаются только начала и концы нравственного поиска, а соединяющая их линия жизни едва появляется в сюжетном действии. Это история движения внутреннего мира Марии. Она отмечена прежде всего изображением эмоционального шока, который испытывает героиня, когда внезапно чувствует болезненную неправду своей жизни. Затем, опуская почти все последующие перипетии этих переживаний, автор рисует большой финал, когда Мария прошла через страдания и, как бы очистившись от них, первой забыла о себе, чтобы проявить искреннее сочувствие боли Васильевой ("Глаза ее блестели влажным теплом глаз, текли, текли с чувством вины, тихим запоздалым раскаянием...").

Несравненно сложнее и потому глубоко трагичен другой персонаж в "Выборе", перед которым, по совершенно иным причинам, но и путь животворящего человеческого самовосприятия был закрыт. Это мать Ильи Рамзина, чье сердце поражено самым, кажется, тяжелым, по мнению Бондарева, пороком-болезненной сосредоточенностью на своих горестях и обидах, неспособностью подняться над ними ради сострадания к тому, кто, возможно, еще более несчастен и обижен судьбой.

Автор "Выбора" всегда придавал исключительное значение материнскому милосердию и связывал с этим чувством свою заветную идею человеческого единства. Он с глубоким одобрением отзывался, например, о повести В. Закруткина "Мать человеческая". Заключенные в них образы "материнской любви, милосердия, милосердия" рождают "среди жестокого мира веру в жизнь", Бондарев видел бесценный символ надежды, без которого "невозможно пересечь пропасти и ямы, смертельно разделяющие людей в ХХ веке".

Беспощадность матери Рамзина изображается как крайнее, непоправимое несчастье этой "железной женщины". Но писатель делает все, чтобы по-человечески понять и объяснить как его происхождение, так и последствия. Из того немногого, что сказано в романе о Рамзине, можно догадаться, какие жестокие беды выпали на ее долю. Сначала смерть мужа, потом новый удар - известие о том, что сын, в котором сосредоточился весь смысл существования матери, тоже умер, бесследно исчез на войне.

Но в то же время нам открывается и другое, не менее печальное знание о бондаревской героине. Со всей психологической убедительностью писатель показывает, как неизмеримые страдания изуродовали ее гордую душу, опустошили ее некогда доброе сердце, сделали его бесчувственным, неспособным впустить даже сыновнее несчастье. В этой неприязни Бондарева к самоотверженному страданию слышится поистине горький мотив. Таково содержание невыносимо мучительной сцены встречи Рамзина с матерью после его возвращения из-за границы.

Автор настойчиво подчеркивает, что для Ильи эта встреча была последней надеждой стать если не полностью прощенным, то хотя бы правильно понятым во всем страшном, непоправимом, что с ним произошло тогда, в 1943 году. По этой причине, а не только из естественной родственной привязанности к матери, он стремился во что бы то ни стало попасть в Россию ("Даже если бы меня расстреляли, я все равно хотел бы увидеть свою мать"). Ведь только его мать знала его до конца и до конца была способна поверить в честную правду всего, что он мог рассказать о своих злоключениях. Только она была готова впустить его в свой внутренний мир, куда, не рассчитывая на понимание, даже его лучший друг был лишен доступа своими" ночными глазами, которые его не впускали", И первые слова, которые Илья обратился к матери, когда наконец встретил ее, звучали как страстная мольба о внимании: "Я тебе все расскажу, ты должна меня выслушать, я хочу тебе все рассказать." Однако мать не смогла преодолеть долгого молчания сына, который не давал о себе никаких вестей в течение всей войны и после нее. И самое страшное и безнадежное - сердце матери закрылось не столько от горя, сколько от обиды. На отчаянную просьбу Ильи выслушать его она смогла ответить словами, полными боли за себя и только за себя: "За что мне такое наказание послано! Ты всю жизнь прожил без меня, Илья. И ты мог бы... Оказавшись перед выбором, забыть все обиды, понять и принять сына или уйти в свою болезненно уязвленную гордость, Раиса Михайловна предпочитает остаться одна, так и не найдя в себе сил простить сына. Эта непреклонная строгость Раисы Михайловны почти единодушно рассматривается критиками как факт "материнского возмездия" и строгого авторского суда. В материнском отчуждении, действительно, самое тяжелое наказание для Ильи. Недаром он сам, собираясь к матери, прямо сказал: "Я больше всего боюсь ее равнодушия."

Но нельзя не заметить эмоциональной полифонии сцены, нарисованной писателем. Неудавшееся прощение блудного сына вызывает не только сочувствие к страданиям матери. В то же время это вызывает и боль, потому что над чувствами самоотверженной любви, жалости и милосердия, столь естественными для материнского сердца, возобладало одно - "холодок, не растаявший в душе", "обида, не растаявшая со временем". И эта боль сильнее оттого, что трагическое самоубийство Ильи, последовавшее вскоре после разговора с матерью, предстает как закономерный финал. Человеку, потерявшему всякую надежду, ничего не оставалось, как умереть.

Васильев-Рамзин. Проблема моральной ответственности

Некоторые критики, в частности Ф. Чапчахов, выдвигают в качестве центрального конфликта "Выбора" кажущееся непримиримым "противостояние" двух его главных героев - Владимира Васильева и Ильи Рамзина.

Жизненные пути этих персонажей, действительно, во многом противоположны. Начав тем же путем, они затем разошлись в разные стороны. Накануне войны оба героя были московскими школьниками, закадычными друзьями, влюбленными в девочку Машу. Когда началась война, оба они, набрав лет, поспешили на фронт, воевали вместе не за страх, а за совесть. Но потом дорога Васильева пошла в гору. Он вернулся домой с победой, женился на своей возлюбленной Марии и стал знаменитым художником. Рамзина постигла самая горькая участь. Он попал в плен к немцам, связал свою жизнь с немецким горбуном, который спас его из концлагеря. А когда война закончилась, он не решился вернуться на родину. Он жил в Германии трагически и несчастливо, хотя внешне казалось, что он даже преуспел, разбогател. И уже смертельно больной, много лет спустя он добился возможности приехать в Россию, чтобы умереть и быть похороненным на родной земле.

Однако такова драма только сюжетной истории романа в ее хронологической последовательности.

Что касается сюжета, в котором находит свое выражение основной конфликт произведения, то здесь все иначе, он никак не согласуется с версией о" противостоянии " хорошего Васильева с плохим Рамзиным.

Бондарев вовсе не из тех писателей, которые соблазняются задачей назидательного противопоставления праведного и грешного. Даже в связи с" Горячим снегом" он однажды совершенно недвусмысленно сказал, что даже такие далекие персонажи этого романа, как Кузнецов и Дроздовский," не антиподы":" Я никогда не ставил себе целью написать так называемого положительного или отрицательного персонажа ". Тем меньше оснований подозревать такую цель в "Выборе", где по сравнению с предыдущими произведениями писателя все, включая конфликты, бесконечно глубоко и сложно.

Если автор "Выбора" имел в виду разоблачить Рамзина как предателя, то действие романа должно было бы остановиться где-то в самом начале, когда станет известно, что Рамзин не погиб геройски на войне, а попал в плен. Однако именно здесь повествование только начинает набирать обороты. И самое замечательное, что чем дальше движется сюжет, тем несчастнее, взывая к сочувствию и пониманию, становится фигура Рамзина.

Как человеческие типы, эти герои, действительно, как уже говорилось выше, очень отличаются друг от друга. Художественно-эмоциональная натура тонкого, хотя и твердого Владимира резко контрастирует с дерзким характером Ильи, который всегда был чрезмерно честолюбив, резок и скрывал свое уязвимое " я " под напускной грубостью. Несомненно, они разделяют чувство себя среди людей и общее отношение к жизни. Васильев, выросший в благополучной советской семье, к счастью, не знает того чувства неполноценности, которое угнетало Рамзина с детства как сына репрессированного, порождая одновременно повышенное стремление к самоутверждению и, вместе с тем, опасную склонность к фатализму.

Однако из всех фактов, событий, сцен и подробностей, которые всплывают в военных мемуарах Васильева, ясно, что никаких принципиальных разногласий с Рамзиным у него не было. Напротив, молодые люди были крепкими друзьями, и их взаимная привязанность основывалась не только на общем детстве, но и на близости взглядов и чувств комсомольцев 30-х годов с их безграничным социальным энтузиазмом и максималистской этикой. И Васильев, и Рамзин одинаково стремились к подвигам и были нетерпимы к трусости, верили в справедливость и ненавидели своекорыстие и подлость. Словом, в вечном поединке Добра и Зла оба они до поры до времени находились фактически по одну сторону той черты, которая разделяет нравственную сущность этих понятий. Отсюда сходство их реакций на экстремальные жизненные ситуации, требующие полной реализации духовного потенциала личности.

С того момента, как Рамзин появляется в венецианских мемуарах Васильева и становится известно, что он не погиб на войне, как все считали, а находился в немецком плену, как только раскрываются некоторые подробности его послевоенного пребывания в Германии, с этого момента общее отношение к нему четко и прямо определяется. Автор предъявляет своему герою строжайший гражданский билль. Он заставляет самого Рамзина бескомпромиссно осуждать собственное поведение. Илья не приемлет никаких попыток найти оправдание своему плену. На вопрос Васильева, сам ли он сдался или, может быть, немцы насильно захватили его, Рамзин отвечает резко и сердито: "Какая разница: "взяли", "взяли", "взяли"... Пленник был не тот, кто застрелился перед пленом, а в плену перерезал себе вены ржавым гвоздем, бросился на провод с электрическим током, разбил голову о камень...".

Но образ Рамзина отнюдь не одноцветен, и тема, доверенная ему в симфонической полифонии "Выбора", внутренне драматична. Она включает в себя мотивы вины, возмездия, но далеко не исчерпывается ими. И роль Расина в развитии романа чужда противостоянию с Васильевым, точнее неразличению судеб героев, стихийному действию "Выбора", сформировавшему его конфликт.

Когда раскрываются характеры двух молодых людей, надо признать, что Илья Рамзин производит на нас большее впечатление. Это человек, наделенный большой моральной (да и физической тоже) силой, имеющий свои жизненные принципы, против которых трудно возражать, наделенный твердым характером, призванный и привыкший быть всегда и во всем первым. Когда после недолгого пребывания на фронте командиром батареи назначается молодой командир взвода Рамзин, нам кажется естественным, что он больше подходит на эту должность, чем Васильев, характер которого плохо проявился в годы войны. Мы вполне понимаем Илью, когда он вступает в конфликт со старшиной Лазаревым, который при прежнем командире пользовался почти неограниченным влиянием и полной властью в батарее.

Рамзин абсолютно прав, утверждая единоначалие, он действует в интересах дела, он даже готов применить для этого силу. Во всем его поведении присутствует чувство уверенности в себе, именно уверенности, а не самоуверенности, за которой обычно ничего нет. Одним словом, читателю нравится этот Илья Рамзин.

Но вот одна из драматических историй войны. Немецкие танки, неожиданно атаковав, расстреляли батарею, которая тоже осталась без прикрытия. Вынужденные отступить, бросить орудия, к которым больше не было снарядов, уцелевшие солдаты и офицеры предстают перед командиром полка.

Следуя художественной убедительности письма Бондарева, принимая во внимание морально-психологические акценты, расставленные писателем, нельзя не признать, что в сложившейся ситуации и Васильев, и Рамзин боролись не щадя себя, сопротивлялись смертоносному вихрю, насколько могли человеческие силы. И Рамзин не только не отставал от Васильева, но, будучи всегда "сильнее и упрямее других", проявлял здесь величайшее мужество. В тот страшный миг, когда, кажется, уже не было надежды на спасение и контуженный Васильев готов был расстаться с жизнью, "ожидая пронзительного удара в голову и мгновенного провала во тьму", в этот самый миг Рамзин, тоже раненый, продолжал бороться, стараясь утащить за собой друга. Васильев хорошо помнит, как " кто-то тяжело упал рядом с ним, со злой силой потряс его за плечо, и он увидел глаза Ильи, наполненные яростью, его перекошенный рот, черные волосы, косо прилипшие к потному виску. Он яростно закричал: "Почему ты лежишь?" Неужели мы умрем? .. . Два офицера у орудия-и умереть? Заряжай! Заряжай! Заряжай, Володя, заряжай!.

Васильев и Рамзин одинаково относились к вынужденному отступлению с боевых позиций. Ситуация, в которой они оказались, была одной из самых сложных. Недаром такой эпизод - "серое сырое утро на окраине Каменца-Подольского", "бой с немецкой группой, выходящей из клещей", гибель трех орудий в "дуэли с танками" - Бондарев до сих пор вспоминает как "самый памятный" бой, ставший "литературным фактом" в его творчестве. Но, несмотря ни на что, герои Бондарева с одинаковой убежденностью исповедовали негласное правило войны, которое не признает никаких компромиссов, не вникает в мотивы поступков и требует одного - умирать, но не отступать перед врагом. И еще до того, как их сурово обвинили в нарушении воинского долга, они сами беспощадно осудили себя, хотя прекрасно знали, что они не предатели и не трусы, и единственное, что было возможно в их положении, - это позволить врагу расстрелять себя. Рамзин первым упрекнул себя и остальных членов батареи за брошенные орудия. Как только он прорвал вражеское окружение, он "окинул солдат ненавистным взглядом", задыхаясь, сказал: "Значит, они бросили орудия? Мы?...  И его не могли разубедить никакие утешительные доводы бойцов о том, что, мол, сила была на стороне врага и другого выхода не было ("Еще немного и" hende hoh, bitte!"). Он не видел оправдания случившемуся и стоял на своем: "Мерзость!  - сказал Илья, и ненависть не угасла в его глазах. - Мерзость, мерзость..."

Те же мысли одолевали Васильева: "Что это? Что случилось со всеми нами? Почему мы не остались сражаться в окружении и не погибли там?.."

Но стоит героям предстать перед командиром полка, как происходит предательство и совершается несправедливость. Предает Лазарева, вынужденного в конфликте за влияние на батарею отступить перед Рамзиным, теперь он пытается взять свое. Старшина обвиняет лейтенанта в неумении командовать, в глупых приказах, в нежелании считаться с мнением более опытных бойцов, в откровенной трусости. Всем присутствующим при этом разговоре ясно, что совершается подлость, что старшина клевещет на своего командира, предает его, сводит с ним счеты. Похоже, что понимает это и командир полка майор Вороток. Но ему выгодно объяснить неудачу трусостью и нечестностью командира батальона, тем самым прикрыв собственные ошибки, в частности, отсутствие прикрытия для батареи. И снова творится несправедливость. Рамзина объявляют трусом, и отдают жестокий, неразумный приказ: отбить у немцев его орудия, хотя сам Воротюк прекрасно понимает, что этот приказ невозможен.

Очень часто поведение человека в экстремальных ситуациях свидетельствует об истинной ценности его моральных принципов. Пределы действия человека-это в то же время пределы его патриотизма, без которого немыслим настоящий гуманизм. Выбор, который человек делает в жизни, не только определяет его судьбу, но и говорит о прочности его нравственных устоев. Илья Рамзин тоже делает этот выбор: он сдается "совершенно невредимым и в полном сознании", как он говорит позже. В плену он не служил фашистам, не выдавал офицеров и коммунистов, но и не был среди тех, кто " вскрывал вены ржавым гвоздем, бросался на провод с электрическим током, разбивал голову о камень."

Бондарев не умаляет ответственности своих героев не только за свои поступки, но и за обстоятельства, которые их фактически провоцируют. Он считает, что "не одна ситуация создает характер, а сам характер создает ситуацию, часто моральное противоречие, которое персонаж преодолевает или не преодолевает" . И все, что происходит с Рамзиным, от плена до самоубийства, происходит с этим героем, а не, скажем, с Васильевым или кем-то еще. И горячность, и уязвленная гордость, и-особенно-жесткая категоричность Ильи - все качества его натуры сыграли здесь свою роковую роль.

И все же военные главы романа написаны не ради осуждения Ильи. Как только возникает альтернатива "человек - обстоятельства", художник-гуманист решительно становится на сторону человека. Таков марксистский взгляд на человека, не признающий попыток буржуазных идеологов свалить все беды на природу самого индивида. Как пишет современный философ, " социальные уродства и основанные на них личные трагедии не могут быть возложены на природу. Их источником являются неразумные общественные отношения, предполагающие насилие и угнетение, подавление и унижение личности, разрушающие как внешнюю, так и внутреннюю природу человека. Конечно, когда" дело сделано", то естественные механизмы ломаются, искажаются, извращаются, и тогда на них можно свалить все, что угодно".

Как видно из текста "Выбора", это вовсе не было" ни малейшим "из тех" посягательств "на человеческие" права и достоинство", которые так болезненно потрясли Рамзина. Не случайно не только чрезвычайно гордый Ильей, но и как бы лишенный этого недостатка Владимир тоже чувствовал себя настолько болезненно и несправедливо обиженным, что "до судорог в горле" не хотел видеть "человеческой плоти", что "писклявым голосом, который фактически подписал обоим смертный приговор"," наизнанку "только что пережил свое несчастье и представил его как нечто "уродливое, позорное, унизительное".

Чем руководствовался выбор Ильи в данном случае? Обида? Нежелание воевать рядом с такими людьми, как Вороток и Лазарев? Если была обида, то она вполне понятна и объяснима, но может ли это быть объяснением предательства, потому что капитуляция, сознательный уход от национальной борьбы был уже первым этапом предательства. За этим последовало еще кое-что: не возвращаться на родину, жениться на богатой немке, открыть собственное дело, стать респектабельным мистером Рамсеном. Второй выбор сделан. Как такое могло случиться? Эти действия не укладываются в привычные логические модели. Были ли наши представления о принципах Рамзина ложными, обратилась ли его нравственная сила в слабость, не скрывалась ли за его внешней смелостью трусость, страх за свою жизнь, за свою судьбу-трудно сказать. Автор нам этого не объясняет, а читатель может только строить догадки. 

Нет, ведь, по-видимому, не противостояние главных героев "Выбора" определяет драматический конфликт этого романа, который действительно резко очерчен в его военных главах. И создается она именно теми самыми нападками на достоинство личности, о которых другие критики говорят с такой непостижимой легкостью.

Бондарев признается: "Я ненавижу и в жизни, и в своих книгах несправедливость, ложь, равнодушие, предательство, карьеризм". Кажется, что эти слова полностью связаны с "Выбором". Именно конфликт человека со всем, что мешает ему быть и оставаться самим собой, в конечном счете раскрывается в военных главах как главный. Здесь противостоят друг другу не Рамзин и Васильев, а лучшее, подлинно человеческое, что есть в них обоих, и-враждебные силы, которые как-то попирают личность.

Философский смысл романа заключается не только в том, что человек сам определяет свою жизнь, делает в ней свой выбор. Очень важно думать, что каждый шаг, каждое действие рано или поздно найдет отклик в жизни. Встреча Рамзина много лет спустя с Родиной, с друзьями, с матерью, которой он даже не подал знака, что жив, подтверждает это. Нельзя согласиться с И. Соловьевой, которая считает, что "Выбор" - это роман о душевном кризисе Васильева. Это книга о кризисе Рамзина. 3а Васильев мы спокойны, он найдет выход, но Рамзину уже ничем не поможешь. Его трагедию определил он сам, сделав выбор во время войны, когда перед человеком стояла трудная, но важная задача - сохранить человеческое достоинство, гражданство или поддаться минутному порыву, слабости и перечеркнуть все, что еще было дорого. Может быть, поэтому Рамзин вызывает у нас двоякое чувство: с одной стороны, мы осуждаем его как предателя, с другой-по-человечески жалеем этого одинокого, загнанного в угол человека, потерявшего себя.

Нельзя пройти мимо другого, не менее важного обстоятельства: по мере развития событий меняется и отношение Васильева к Рамзину. При первой же послевоенной встрече с Ильей в Москве Васильев прямо и жестко говорит ему, что жизнь навсегда и окончательно разлучила их: "Ничего общего, кроме воспоминаний. К сожалению, Илья." Но проходит время, наполненное не столько событиями, сколько духовными поисками, размышлениями, трагическими новостями, самоанализом, и Васильева уже переполняют другие чувства. Он чувствует себя виноватым перед самыми близкими ему людьми: перед Марией, перед дочерью Викторией и-перед Ильей тоже: "Почему бы и нет, счастливчик? Илья попал в плен. Ты вернулся. Маша полюбила его и стала твоей женой. Илья тяжело болен, а у тебя только нервы. Но ты не уйдешь... жизнь не терпит только цвета удачи. Мы должны платить за все... ".

Постепенно, но неуклонно сосредоточивая конфликт на нравственном выборе героев, на идее человека и человечества, Бондарев не забывает и о его сложности. Он пытается взглянуть на эту идею под разными углами и на разных уровнях. Отсюда, в частности, и специфическое разнообразие его повествования. Время от времени в конкретно-образную ткань романа вторгается сама мысль, которая полностью и властно контролирует весь ход действия и углубляет художественную идею произведения.

Итак, после венецианского отступления с его эмоционально насыщенным изображением характеров и обстоятельств следует глава, которая вновь возвращает сюжет на центральную магистраль романа, в настоящее время и почти полностью отдается одной из характерных для "Выбора" бесед - спорам на самые общие и вместе острые темы дня: об исторической справедливости, счастье, правде.

Эта глава написана более строго, более сдержанно, более монотонно, чем предыдущие. В нем заметна забота автора о поддержании постоянно высокого уровня духовной атмосферы романа. Видно, что его стиль продиктован желанием подчеркнуть нравственно-философский смысл тех весьма специфических вопросов об отношениях Васильева, Рамзина и Марии, которые были ранее подняты в "Выборе". В то же время в этой главе отчетливо чувствуется мощное течение "чувственной энергии мысли" художника, стремящегося докопаться до сути явлений и фактов, не довольствуясь ни общими истинами, ни упрощенными решениями.

Бондарев вообще уверен, что всякий "путь познания во второй половине XX века лежит через сложные, скорбные проблемы, через длинную цепь сомнений". И прежде чем отправить своих героев в такое путешествие, он заставляет их задуматься о реальности самой истины в условиях сегодняшнего смутного времени.

Автор заставляет Васильева слушать ядовитые высказывания некоего Щеглова, человека интеллигентного, проницательного, но циничного, который "Со скользящей легкостью" обрушивает на него целый поток горьких и, увы, в своих деталях легко узнаваемых полуправд о современном человеке и мире, об их якобы прогрессивном несовершенстве: "Чем больше люди знают и разрушают вековое, тем примитивнее становятся их чувства... Шекспировских страстей в век пластики больше не будет. Либвиска вроде домашнего хозяйства. Ненависть-это рыночное недоразумение в очереди за ташкентским луком. Скромность стала считаться глупостью и неуклюжестью, хамская грубость-силой характера."

Отсюда, кажется, один шаг до крайнего скептицизма, когда само существование истины ставится под сомнение: "Что есть истина? В каком смысле? Это Недвусмысленно? Однако в Выборе тезиса неизменно следует антитеза, продиктованная строгим алгоритмом философского романа, его резкими повествовательными контрастами. Чем ядовитее неверие Щеглова, тем невыносимее оно для Васильева, тем острее его потребность не только "отдохнуть от едкой разрушительности, от потока фраз, пропитанных иронией и желчью", но и противопоставить их цинизму свои бесспорные и твердые истины. - Это безумие, мы утонем в море слов, в остроумии, в злобе над жизнью и погибнем, - возражает Васильев своему собеседнику, испытывая, однако, чувство тревоги, - какой-то тревоги, как будто случилось несчастье." И действие романа, таким образом, получает импульс к дальнейшему развитию уже на новом, более высоком, событийном и психологически развитом повороте сюжета.

Отныне идея гуманизма, идея нравственного выбора, кажется, непосредственно реализуется в самом образе мышления, в структуре чувств главного героя "Выбора". Воспоминания, в которые снова погружается Васильев, теперь совершенно отличаются от старых венецианских. Они не только связаны с другим временем его жизни, но и существенно различны. За ними видна не прежняя васильевская сосредоточенность на себе, на своих переживаниях, а желание вспомнить во всех подробностях то время жизни, которое может пролить свет на причины катастрофы, случившейся с Рамзиным.

Таким образом, судьбы Рамзина и Васильева не только различны, но и в то же время тесно связаны друг с другом. Для Васильева после венецианской встречи с Рамзиным постижение правды собственной жизни неизбежно пересекается с выяснением сути рамзинской трагедии. И тайна плена Ильи становится, таким образом, сюжетообразующей частью романа, и оба героя-и Васильев, и Рамзин-вовлечены в напряженный поиск писателем духовных ценностей, влияющих как на настоящее, так и на будущее современного мира.

Нет, наверное, все-таки не здесь, не на гребне водораздела между жизнями двух главных героев лежит центральный конфликт "Выбора". Его следует искать в более широких плоскостях действия романа. Тем более что речь идет об особом виде литературы - феномене современной философской прозы.

Жизненная драма Рамзина

В военных главах наше внимание обращается на обстоятельства жизни, которые не менее властны над человеком, чем он сам над собой.

Роковые обстоятельства, повлиявшие на судьбу Рамзина, показаны писателем как имеющие прежде всего нравственный характер и непосредственно связанные с проблемой выбора.

Истоки несчастья, постигшего Резину, внезапно оборвавшегося в жизни, следует искать в том, как "подозрительно, недружелюбно" встретили в полку вернувшихся с поля боя его артиллеристы; как ни в чем не вникая, их тут же обвиняли в трусости, дезертирстве; какое "беспощадное равнодушие" предписывало категорическое суждение: "Вы бросили пушки и убежали, трусы? В их пехоте... А после боя - под трибунал!»; в самом деле, наконец, как люди, "еще помнящие кожное дыхание, заглядывали в душу смерти", спешили отрицать всякое человеческое уважение, говорили с ними, как с преступниками, тоном, пронизанным сарказмом и "отвращением и сожалением" ("Герои города Шерстяные!" "Ах, трусы, трусы!", "Смелые еще! Интеллектуальный мармелад! Ух ты, молодец!..").

Но это еще не все. Тех пехотинцев, которые относились к попавшим в беду артиллеристам с таким недоверием и даже презрением, Бондарев не пытается выставить такими бездушными чудовищами. В романе подчеркивается зависимость их поведения от напряженной боевой обстановки, когда случившееся можно было увидеть так: "это выглядело в глазах пехотных офицеров бегством, непростительным спасением жизни брошенных орудий...".

Однако к этой непредвзятой строгости добавляется еще кое-что. Это вопиющая несправедливость командира полка Воротюка, чей "скрипучий голос", сразу обвинивший Рамзина и батарею в "трусости", так болезненно потряс Васильева.

Отношение Бондарева к Воротам сложное и неоднозначное. Писатель отдает ему должное как "самому храброму и самому исполнительному офицеру." Он не ставит под сомнение законность отданного Воротюком приказа Рамзину каким-либо образом вернуть орудия, оставленные на позиции противника. Командир, обязанный заботиться о воинской дисциплине, видимо, не мог и не должен был поступить иначе. Однако в поведении Вортука есть и нравственная сторона, раскрывающая, что писатель уверяет нас, что мотивы поступков капитана не всегда были безупречны, в результате чего и образовалась пагубная для Рамина "унизительная несправедливость".

Начнем с того, что в безудержном гневе Вортука были личные мотивы. Ведь он был единственным, кто считал артиллеристов трусами, знал, что в действительности их положение безнадежно. Именно он оставил эту часть боя" голой", "не прикрыв батарею ни взводом, ни пехотным взводом" вовремя.

По-своему уязвима и поспешность, с которой Воротюк посылает артиллеристов выполнять свой почти "невыполнимый приказ". Это свидетельствовало не столько о военной необходимости, сколько о заботе о престиже собственного командира. Доклад Воротюка высшему начальству о гибели артиллерийской батареи помогает хоть как-то оправдать отступление его полка с уже завоеванных позиций. А присутствие живых артиллеристов ставит командира в ложное положение, грозит компрометацией. Вот почему он приходит в такую ярость и не только грубо оскорбляет провинившегося офицера ("У вас гусарская осанка, а душа заячья..."), но и лишает его самого права на жизнь: "Когда вы бежали от пушек, знали ли вы, что вы уже не воины, а мертвецы?" "Нет, живыми мы ему не нужны", - точно понимает Рамзин суть гнева Воротюка, смысл его грозного вопроса:"Так чья пуля слаще- немецкая или русская?". Здесь каждый из героев делает свой моральный выбор: Воротюк спасает свою шкуру ценой жизней подчиненных, оправдываясь перед начальством, Рамзин делает первый шаг к предательству.

Но и этим не исчерпывается объяснение жизненной катастрофы Рамзина. Последнее, что предопределило это, была подлость сержанта Лазарева. Бывший преступник, "темный тип", "мелкая сволочь", "гад", как его называют в полку, он воспользовался случаем свести счеты с лейтенантом, который ранее преследовал его за необузданное поведение. Лазарев бесстыдно и грязно клевещет на Воротюка на Рамзина, сообщает, что последний, вместо того чтобы занять выгодную огневую позицию, "сыграл ночь с женщиной", а потом, мол, лично, против воли бойцов, заставил их бросить оружие и бежать с поля боя.

Эта крайняя низость, встретившаяся Рамзину в самый трудный момент, окончательно ломает его. И тогда жизнь Ильи, "любимцем которого он должен был стать, но не стал", только катастрофически катится вниз. Он все еще будет надеяться "восстановить свое недавнее уважение к себе" и бросится спасать брошенное накануне оружие ("Если мы вытащим хоть одно целое оружие, я поверю в счастливую судьбу. Пусть нам повезет, пусть нам повезет, пусть нам повезет..."). Но это будет уже не тот горячий, смелый, жаждущий подвигов, уверенный в справедливости Рамзин, каким он был раньше. Это будет другой человек, духовно сломленный, раздавленный, не только потерявший веру, но и утративший спасительное для каждого чувство быть "великой частью целого". То самое чувство, благодаря которому, по словам Бондарева, "наш солдат не был сломлен" во время Второй мировой войны.

Как вспоминает Васильев, после "оскорбительного объяснения с майором Воротюком" и особенно после наглых выходок Лазарева Рамзин производил впечатление человека, совершенно отчужденного, как и прежде, от самого себя, от Васильева и от всех окружающих. Это был "казалось бы незнакомый" Илья, в котором "все отчуждалось", и "от него исходила злая, отталкивающая резкость".

Этот новый, опустошенный, потерявший веру в себя и в народ Рамзин и делает роковой шаг. Не сумев спасти орудия и вновь, по воле обстоятельств ("случилось непредвиденное"), оказавшись перед выбором "или-или", он опрометчиво и непростительно предпочитает смерть в бою - жизнь в плену. Он больше не ищет пути назад к своему народу, он больше не существует для него. Крепко закрылись перед ним и Воротюк, обещавший Рамзину "русскую пулю", и Лазарев, с которым Илья расправился самосудом, не думая, что подлость останется безнаказанной, безнаказанной, жил и "ходил по земле победоносной".

Из воспоминаний Васильева не ясно, что именно произошло в том бою, когда Рамзин попал в плен к фашистам. Прежнее суждение об этом эпизоде, сложившееся в венецианском отступлении, остается в силе. Ни тот факт, что Илья был схвачен физически почти невредимым ("он был совершенно невредим"), ни тот примечательный факт, что, оказавшись на чужбине, он все же не стал предателем ("Но он не служил с Власовым. Хотя завербованы они были в Заксенхаузене. Я не воевал в Иностранном легионе. Я не числюсь ни военным преступником, ни карателем"). Мотив расплаты ("надо платить по счетам бесконечно..."), неизбежность и оправданность которого Рамзин признавал с самого начала, звучит все с той же определенностью. 

Однако, не вдаваясь в объяснение конкретных обстоятельств пленения Ильи и как бы подчеркивая, что не в этом смысл военных мемуаров Васильева, автор существенно обогащает наше понимание личности его злополучного героя. В результате получается, что "липкая тайна" жизни Рамзина гораздо драматичнее, чем если бы дело состояло из обыкновенной трусости или злостного преступления. Конфликт романа окрашен в морально - психологические тона. Истина заключается в том, что внутренний мир человека не только бесконечно сложен, но и чрезвычайно хрупок. И гораздо легче его изуродовать, сломать, чем что-то исправить в чужой гибельной судьбе.

Другой и совершенно особый тип репрезентации гуманистической сущности человека "возвращение или невозвращение к самому себе"-это судьба Ильи Рамзина, как она предстает в заключительных главах "Выбора".

Здесь писатель как бы подводит черту под всеми испытаниями своего героя, выносит ему окончательный приговор, в котором, кажется, нет ничего обнадеживающего. Очевидно, что жизнь за пределами родины привела Рамзина к абсолютной катастрофе. Он платит полную цену за свой ошибочный и недостойный выбор в тех трудных обстоятельствах 1943 года. Илья предстает как человек, в котором все пусто. Сама его душа, кажется, сгорела дотла, испепелилась. Эту мертвенность подчеркивают даже внешние детали внешности Рамзина - его "воспаленные, недоверчивые глаза", его голос, в котором есть какая-то "плоская, беззвучная холодность", его лицо, "с пепельными морщинами в запавших под глазами". И дело не только в смертельной болезни, которая уже отсчитала последние дни Рамзина. Все сознание героя пронизано безнадежностью, страхом жизни и роковой обреченностью ("Жизнь-страшная вещь... Возможно, мы-пылинки в потоке мировой судьбы... Пылинки, поток, и... импотенция." Неудивительно, что Рамзин на самом деле отчужден от мира, от всех людей. Одна Вика все еще тянется к нему. Но внимание этой мучительно оскорбленной девушки основано на чувствах не менее темных и безнадежных, чем те, что царят в его собственном сердце. "Трагедия и горечь" Ильи-вот что привлекает в нем Викторию.

Однако, лишив своего несчастного героя всякой надежды, сам писатель ее не теряет. Следуя фундаментальной традиции русской литературы, он находит возможным обнаружить некое обнадеживающее начало в самих страданиях этого человека, который до конца своих дней не переставал мучиться сознанием собственной вины ("Прости! - пишет Илья в предсмертном письме. - Мне очень жаль! Прости!"), искать смысл и правду жизни, мучиться отсутствием следа собственного существования на земле. 

Последнее особенно важно для понимания морального выбора, сделанного Рамзиным, и еще более важно для понимания роли, которую он играет в жизни других персонажей. "Вы можете оставить след, но вы также можете унаследовать, самое худшее-это пустое место. Это странное место!" В этих почти последних рассуждениях перед смертью Рамзин выразил не только свое запоздалое и горькое прозрение. В то же время они являются началом нового мотива в романной теме этого персонажа. Мотив, который иногда звучал раньше (венецианское отступление, сцена встречи Ильи с матерью), но будет звучать в полную силу после ухода Рамзина. Речь идет о той роли, которую судьба Рамзина и, в частности, его смерть играют в развитии психического состояния других действующих лиц "Выбора".

В этой связи необходимо отметить важную роль необычайно подробного изображения обстоятельств смерти Ильи, а также его похорон. На фоне общего стремительного ритма романного повествования это может показаться излишним, а крайняя нагота описаний-чрезмерной. Между тем тщательность Бондарева рассмотрена и объяснена в структуре романа. С ее помощью автор не только останавливает, но и удерживает внимание на эпизодах, которые тем самым превращаются из случаев в события. Смерть Рамзина - именно то событие, потому что ее изображение непосредственно обнажает философский план сюжетного действия. -Memento mori!" В пронзительном свете этой суровой и мудрой истины человеческая природа каждого из героев, равно как и достоинство их жизненных принципов, начинает резко проявляться после самоубийства Рамзина.

После смерти Илии уже не столько праведность полностью раскрывается, сколько какая-то искусственность суровой непреклонности его матери. В сцене на кладбище, где Раиса Михайловна, "неизвестно на что обиженная", приезжает отдельно от всех и не может даже выйти из машины, чтобы навсегда проститься с сыном, в этой тяжелой сцене автор безжалостно и жестко рисует такие детали, которые говорят о чем-то безжизненном, как "маленькое, равнодушное, застывшее в горькой обиде гипсовое лицо" старухи, как "клоунски нелепая шляпа моды тридцатых годов", которая "скорбно выделялась на ее седых волосах"."

Щеглы тоже меняются по-своему. Он по-прежнему держится со своим обычным высокомерием и язвительностью. В то же время "все пружины в нем, казалось, сломались разом", и сквозь щегольство Эдуарда Аркадьевича стала видна "жалкая и старческая фигура" одинокого человека, "которому давно уже за семьдесят".

Дочь Васильева после похорон Рамзина как будто очнулась от своих бед и обиды на весь мир и покаянно просила отца: "Папа, прости меня за мою глупость."

В то же время в Марии любовь наконец восторжествовала над ее эгоизмом. "Боже, я люблю тебя", - кажется, впервые говорит она мужу. - "Если с тобой что-нибудь случится... И я тоже умру."

Но самые решительные и заметные перемены происходят с Васильевым. Нравственные сдвиги в его сознании и мировосприятии выражены почти отчетливо. Впервые его перестает мучить вопрос о том, "как все произошло" с Рамзиным там, на войне. Теперь важнее другое: "Самое главное, что Илья ушел." Вместо прежней тревоги, главным образом из-за неблагополучия собственной жизни, возникает беспокойство, что в мире вообще что-то не так, исчезают такие чувства, как "доброта", "вера", "доверие и жалость друг к другу". Перед фактом смерти Рамзина в Васильеве отступает все личное, суетное, преходящее. Его мысли принимают философское направление. Вопрос о том, какие силы в мире могут спасти человечество от бездуховности, становится болезненно личным. И это решение представляется не чем иным, как единством людей доброй воли.

С этой, очень высокой позиции, соответствующей мироощущению современников космической эры, знающих не понаслышке, как мала Земля и как единственна жизнь во Вселенной, с этой позиции вступает бондаревский герой в мысленный спор с самим собой Достоевского, с его проповедью спасительной Красоты: "Нет, не красота спасет мир, а хотя бы равная неизбежность и понимание человеческой хрупкости каждым. Все они."

Таким образом, человечность таланта Бондарева позволяет увидеть что-то светлое даже в безрадостной и, казалось бы, безнадежной истории Ильи Рамзина. Несмотря на горькое убеждение самого героя в абсолютном отсутствии следов его пребывания на земле ("Я не оставил после себя следов на земле»), оказывается, что это все-таки было не так. Недаром родина позволяет Рамзину исполнить его последнее желание-быть похороненным на московской земле. И дело не только в том, что после войны, находясь в Германии, Илья успел сделать что-то социально, граждански важное, оказал "кое-какие услуги Родине"." Не менее значимо и другое. Само самоубийство Рамзина, страшно обнажившее всю полноту душевных мук героя и пробудившее чувство милосердия во всех, кто трогал его беду своим сердцем, - это тоже был след, оставленный Ильей на земле. 

Гуманное отношение к людям и нравственный выбор-вот, пожалуй, две главные темы, которые волнуют героев и автора в романе "Выбор". Два главных героя - Илья Рамзин и Владимир Васильев-проходят свой путь к очищению души. Самая трудная и трагическая судьба-Илья Рамзин. Исходя из того, что этот новаторский, необычный для советской литературы образ до сих пор обсуждается, в нашей работе утверждается мысль о том, что смерть героя, как это ни парадоксально, сродни нравственному поступку, это его путь к самоочищению.

Связь между прошлым и настоящим в "Выборе"

Новый параболический отход от настоящего времени к прошлому, сформировавшийся в кульминации "Выбора", переносит действие в далекие годы военной молодости главных героев. Так в роман, при всей его необходимости и естественности, входит высокая и органичная для Бондарева тема Великой Отечественной войны.

В своих духовных исканиях Васильев мысленно погружается в то время жизни, которое было и остается для него священным, наполненным высшей и непререкаемой истиной. Он впервые вспоминает первое время войны, когда вчерашнего школьника, еще не достигшего призывного возраста, они с Ильей всеми правдами и неправдами добивались отправки в действующую армию. Далее следуют фронтовые эпизоды, в которых раскрываются подробности обстоятельств поимки Рамзина. И этот военный фон героев, скрытый в середине романа, становится его логическим центром. Именно здесь разворачивается основное действие, проливающее свет не только на тайну плена Рамзина, но и на личностные качества этого персонажа, а также на связанную с ним идею нравственного выбора.

За неоднократным обращением Бондарева к теме Отечественной войны от произведения к произведению стоит беспокойная память писателя-фронтовика. Как и все его сверстники, писатели фронтового поколения, он живет с сознанием неотвратимого долга снова и снова рассказывать миру обо всем великом и печальном, что он видел и пережил в годы войны. И всякий, кто вдруг решит, что "память о войне кончилась", считается безусловно заслуживающим сурового осуждения, как "за предательство всех павших на полях сражений". Поэтому в "Выборе" заметно, как художник отдает все силы своего таланта, чтобы воспроизвести с возможной точностью и как бы увековечить уже ушедшую в историю правду о военном времени.

Роман позволяет почти воочию увидеть строгую, словно затаившую дыхание, Москву 1941 года: "Нигде в городе не светилось ни единого огонька. Под окнами первого этажа были забаррикадированы мешки с песком. Улицы, едва узнаваемые, погружались в холодную тьму, продуваемые октябрьским ветром, пахли инеем, близким снегом, и всюду над головой плотно свистели антенны на крышах, за которыми в черном небе, заслоняя звезды, плавали, как тени в ледяных высотах, рыбообразные тела заградительных аэростатов."

Еще более впечатляющей красотой своей достоверности предстают нарисованные Бондаревым картины кровопролитных сражений, когда звук человеческого голоса "мало-помалу выплескивался из хаоса воя и скрежета" голосов войны, "огненного месива", где "в гонке за пламенем ревут, ревут, кричат, захлебываются немецкие толы", оглушенные от выстрелов, "не слыша команд друг друга, почти инстинктивно угадывая бьющие по следам, тупо ругаясь словами ненависти при взрыве багрового пламени танковой брони" противника, неистово и яростно сражались противники. герои писателя, в том числе Васильев и Рамзин, которые только что вступили в прекрасную пору своей юности.

Эта бесстрашная деталь и вместе с тем почти символическая общность батальной живописи - одно из художественных открытий современной "военной прозы", ее страстный антимилитаристский протест от имени писателей, испытавших и неизмеримую тяжесть, и всю бесчеловечность войны.

Однако в" Выборе " памяти о войне принадлежит и другая роль, которая не ограничивается напоминанием человечеству о героизме и муках страшных лет России. Это означает живую связь прошедшего времени с настоящим, наполненную глубоким смыслом. Следует отметить, что критики не обратили должного внимания на продуманно близкое соседство в последних бондаревских романах военной и мирной тематики. Более того, когда увидел свет "Берег", где писатель впервые решительно включил военные флэшбэки в современный сюжет, высказались даже сомнения в обоснованности этого самого структурного приема. "Пласты" разных исторических эпох казались некоторым даже слишком "пестрыми" и "текучими порознь", отчего, мол, роман "не достиг органической художественной целостности".

В критических суждениях о "Выборе", кажется, уже не встречается такого механического разделения романа на две якобы автономные и неравные части. Однако глубинный смысл памяти о войне, заключенный в ней, ее значение для развития основной авторской идеи до сих пор остаются недооцененными.

Между тем для Бондарева всякое путешествие "вверх по реке времени", как он сам называет воспоминания своих героев о прошлом, имеет сокровенный нравственно - философский смысл. Писатель убежден, что" настоящее "в литературе вообще не может быть" оторвано от существенных элементов прошлого, иначе нравственные связи утрачены, более того, разорваны".

Тем важнее сближение прошлого и настоящего в "Выборе", где этим прошлым является война - исключительное, экстраординарное событие, поставившее человека на грань жизни и смерти, предельно обнажающее его духовные силы и возможности.

Бондарев как-то заметил, что его внимание в равной мере распространяется и на войну, и на мир, ибо главная цель - "познание того и другого во имя высшей истины". И он считает человечество такой высшей истиной. Но понятие человечности трактуется им очень широко. По его словам, в ней "содержится все: мужество, товарищество, любовь, ненависть, смысл жизни, теплота патриотизма". Поэтому "высшая истина", ради которой герои "Выбора", думая о настоящем, вспоминают свое военное прошлое, эта истина входит в круг самых больших и решающих нравственных категорий. Страдание и безразличие, милосердие и жестокость, самоотречение и гордыня, совесть и подлость-вот альтернативы, составляющие центральный конфликт этого романа. Неудивительно, что память о войне становится в нем не просто ее далеким отголоском. Это неотъемлемая часть текущей жизни. А военные воспоминания героев добавляют образу современности не только их скорбный колорит, но и их знания о человеке, опаленном огнем, испытанном перед лицом смерти. 

Именно в военных главах "Выбора" его конфликт окончательно оформляется как глубоко нравственный и не укладывается в простую формулу противостояния "положительного" Васильева и "отрицательного" Рамзина, их, казалось бы, полярного противостояния друг другу.

Здесь следует отметить, что гуманистическая позиция Бондарева достаточно высока, глобальна. Пафос "Выбора" направлен прежде всего против войны как главного зла, угрожающего сегодня человеку и человечеству. Таково убеждение большинства современных писателей, особенно тех, кто, подобно Бондареву, пережил ужасы войны "во всей противоестественной сущности" ее жестокости. Все они видят свой гражданский долг в том, чтобы постоянно напоминать миру: "Война-позор человечества". Вот почему батальные сцены романа Бондаревского поражают нас прежде всего незамутненным изображением бесчеловечности войны, ввергающей в свою кровавую кашу миллионы людей, рожденных для мира и счастья, в том числе совсем юных, почти мальчиков, едва достигших семнадцатилетнего возраста.

В то же время никакая война не является для Бондарева оправданием несправедливости или жестокости. С мужественной прямотой писатель говорит о неизбежной тяжести военной обстановки, которая повелевает человеку не щадить своей жизни ради исполнения воинского долга. И все же, чем беспощаднее фронтовые обстоятельства, в которых действуют герои "Выбора", чем большей нравственной чистоты требует от них автор, чем строже он не согласен ни с какими преступлениями против человечества, тем выше он оценивает их нравственный выбор.

Духовное возрождение Васильева и его нравственные искания

Говоря о методах и принципах художественного раскрытия духовной эволюции, которую претерпевают герои "Выбора", не следует особо отмечать, что для одного из своих персонажей - для Васильева-автор делает определенное исключение. В отличие, скажем, от Марии или Рамзина, ему дана возможность не только глубоко, но и полно проявить себя в своих нравственных исканиях. Гуманистические идеи, к которым он приходит в конце романа, даны в процессе их постепенного формирования, созревания.

Нелегко найти свое "Я" в Васильеве. С внезапным появлением Ильи рушатся иллюзии любви, искусства как высшего смысла жизни. Иллюзией оказывается вера в дружбу, в лучшего друга, память о котором он свято хранил в своей душе. Привычная обстановка мира размывается, единственный смысл жизни героя - работа-перестает его удовлетворять. Он сталкивается с новыми вызовами. Он в агонии и нерешительности ищет способ пересмотреть выбор, который он когда-то сделал. Он целиком посвятил себя искусству, отгородившись от всего мира, стараясь воплотить в своих картинах вечную красоту, веря, что только она может спасти мир.

Беспощадный суд совести, который Васильев вершит над собой, пробуждает в нем чувство мучительной вины: эгоизм себялюбца отдалил его от близких ему людей. И расплата за это - угроза потерять любимую дочь. Ночью, когда он остается наедине с самим собой, его одолевает груз мыслей: и это все? это правда? неужели Рамзин явился из прошлого в наказание Васильеву? Он умер - и память художника не была потревожена. И вот теперь, после бессонной ночи в Венеции, бывший лейтенант явился в его уверенном сердце, явился просителем и оказался предвестником сурового испытания - испытания памяти. И это испытание оказалось для художника очищающим. Часто он старался избегать "пустой траты нервных клеток", жить в своем замкнутом искусстве. Пришло горькое раскаяние за то, что не нашел времени для отца. Старый и одинокий, он много раз просил у сына разрешения приехать-повидать внучку, посмотреть картины в мастерской-всего на день-два. А сын его отговаривал, переводил ему деньги, посылал рубашки в подарок, чтобы потом, после смерти отца,получить обратно сберкнижку с нетронутыми переводами и нераспечатанные целлофановые пакеты с рубашками. Это было совсем не то, чего хотел от него отец. Но раскаяние пришло слишком поздно.

Художник Васильев ищет новые пути, новый смысл жизни. За его поисками стоит пробуждение чрезвычайно обостренной совести, осознание необходимости нравственного единства людей в этом мире. Совесть подсказывает путь к возвращению утраченного смысла жизни. Совесть вызывает чувство вины не только перед близкими, но и перед людьми вообще. Это напоминает нам об утраченных чувствах жалости, сострадания и взаимопомощи. Каким будет выбор нового художника? Видимо, в новом поиске истины, правды жизни и обретении ее через боль и страдания, через совесть, через доверие.

Можно ли считать, что содержание "Выбора" сводится к утверждению единой морально-философской идеи выбора? Конечно, нет! Проблемы романа широки, многокомпонентны. В ней, конечно, большое и важное место занимает художественное исследование вопроса, о котором уже писали многие критики - разные человеческие возможности и разные судьбы, действие и следствие, вина и возмездие.

При всем том Бондарев остается верен поэтике философской прозы. Он отмечает только решающие, узловые моменты развития личности, фиксирует некоторые, так сказать, пиковые, поворотные ситуации. В результате движение внутреннего мира персонажа воссоздается не медленной последовательностью отдельных шагов, а в резкой динамике контрастных сдвигов, переломов.

Для достижения этой цели писатель постоянно использует разного рода подчеркнуто условные формы, а также внесюжетные элементы, призванные не столько расширить поле действия, сколько углубить художественное познание диалектики человеческой души.

Одним из наиболее показательных видов открытой обусловленности для "Выбора" являются сновидения, которые время от времени включаются в развитие сюжета. Сновидения служат, пожалуй, самой убедительной и многомерной характеристикой психологических состояний Васильева.

В снах Васильева, в их необычайной тревожности и даже кошмарности, по-своему раскрывается вся тяжесть его нравственных переживаний. В то же время они раскрывают сокровенные тайны души, развивают мысли, в которых бондаревский герой даже не всегда признается себе наяву. Так, в начале "Выбора", когда намечается его драматический конфликт, сон Васильева позволяет увидеть человека, то есть до самого дна, осознать предсмертную остроту переживаемого им духовного кризиса, ощутить беспокойно схваченную им тяжесть безнадежности, от которой он как бы "задыхается" в одиночестве, прощаясь со своей неудачной жизнью, которую его друзья считали безоблачной, счастливой, счастливой."

Однако мечты о "Выборе" имеют и другую, более широкую цель. Они служат не только продолжением изображаемой действительности, представленной в ее заостренно-условном выражении. Они также содержат важный элемент всей структуры романа, который самостоятельно и по-своему несет в себе его главную идею. Сурков первым обратил внимание на структурную роль сновидений Васильева, увидев в последнем из них, как бы подсказанном самим автором, "ключ к пониманию художественной структуры" своего романа, где, как и в этом сновидении, "все отражается во всем - не однозначно, а многоступенчато, познается в своей истинной сущности и значении только через самые острые противоречия движущейся и не замыкающейся мысли писателя". 

Но структурная роль сновидений Васильева не ограничивается почти зеркальным отражением только одной стилистической особенности романа, его сложной неоднозначности, многоступенчатости. Стоит сравнить сны Васильева в начале и в конце, чтобы увидеть, насколько последовательно и целенаправленно они отражают самую центральную идею романа - настойчивое и страстное утверждение человеческого понимания и единства в мире, основанном на принципах социальной справедливости и высокой морали.

Фантастическая и символическая природа сновидений позволяет автору показать развитие этой идеи в большом, значительном, масштабном ключе, без хронико-бытовых подробностей, ненужных в философском романе. Таким образом, писатель приобщается к одной из фундаментальных традиций русской прозы, по-разному реализованной в творчестве многих ее великих мастеров. Вспомним хотя бы вещие сны в романах Л. Толстого и М. Шолохова.

Путь духовной эволюции Васильева, отраженный в его снах, предстает как движение героя от безотчетного страха перед чем-то, что ощущается как некая "опасность и предупреждение" ("но какое предупреждение, какая опасность, узнать было невозможно"), к совершенно иному, осмысленному, зрелому состоянию души. Сон, который Васильев видит в конце романа, пронизан не только страхом, но и чувством собственной ответственности за все страшное, нечеловеческое, что есть в жизни. Сурков справедливо пишет, что в этом сне дан "как бы сгусток тревожных и требовательных мыслей писателя о нашей общей ответственности перед лицом дегуманизированных сил, которые готовятся "сделать скрытое", "страшное" и с самим Васильевым, и со всем миром" [73, с. Бондарев, наряду со своими героями, отличается особым, эффектным характером. Это подразумевает не только простую отстраненность от всего "дегуманизированного", но и обязанность понять его, понять его происхождение и сущность, прежде чем выносить свой приговор. В своем беспокойном сне, за перипетиями которого легко угадывается параллель Рамзин - Васильев, главный герой "Выбора" мучительно ищет "разумное" в образе явившегося ему существа, лицо которого - "темное вытянутое пятно с выражением немой угрозы". И в его голове возникает неожиданная мысль о его возможной вине перед страшным призраком: "Кто может объяснить, почему его шаги за стеной были такими безумными, такими тяжелыми, его мычащие крики то ли угрозы, то ли страдания, его резиновый отвратительный шорох плаща! Я боялся помочь ему, он был мне чужим, поэтому я виноват перед ним". В этих словах слышится не только мучительный самобичеватель человека с обостренной совестью. Они также включают открытие, что не должно быть человека с "темным пятном" вместо лица. Самое страшное для Васильева отныне-незнание ближнего, кто бы он ни был. - Но кто он, человек с темным пятном вместо лица-мой враг, убийца, преступник или святой, непризнанный брат?"

Автор все равно заставит своего героя усомниться в найденной им истине и даже вообще в существовании единого смысла бытия ("И все же я хочу понять: есть ли единый смысл жизни? И есть ли вообще смысл смерти?"). Тем не менее гуманистический сдвиг мышления, столь резко очерченный в последнем сне Васильева, остается завершающим событием всей романной истории главного героя "Выбора".

Важную роль в понимании нравственных исканий героя играет сцена разрушения дома, свидетелем которой является Васильев. Недаром она помещена в главе, рассказывающей о встрече Ильи Рамзина с матерью, когда роковой разрыв этих двух близких друг другу людей наконец раскрывается. По-своему косвенно выражена идея автора о святости человеческой, исторической памяти и содержащихся в ней духовных ценностей, пронизывающая всю эту главу. - Неужели прошлое не останется, и никто ничего не вспомнит?» Этот трудный вопрос мучает Васильева, с отвращением глядя "на шар, тупо и тяжело качающийся перед искореженной стеной." Но его также мучает всякая" разрушительная чертовщина", в каком бы обличье она ни проявлялась. "Плотный звук" стального шара, разбивающего остальную часть фасада, напоминает ему "удары танковых блоков о кирпичную стену", как это было когда-то во время войны возле крепости, атакованной немецкими танками. Они же заставляют его мучительно думать не только об уже "несуществующем дворе" его далекого и навсегда ушедшего прекрасного детства, но и "об Илье, о Раисе Михайловне", об их печальной разобщенности, а также "о тщетности человеческих усилий сохранить себя во времени". И именно это, столь опосредованно выявившееся философское устремление нравственного поиска Васильева, задолго до конца романа знаменует собой определенный этап духовного роста бондаревского героя, начало его возвышения над прежним "я", озабоченным главным образом своим личным душевным дискомфортом.

"Одной из ключевых сцен" справедливо назван О. Михайловым, например, эпизод на кладбище, когда Васильев, возвращаясь с похорон Рамзина, встречает приближающуюся похоронную процессию. В этой сцене, уже близкой к финалу и крошечной по размеру, занимающей всего полстраницы текста, происходит событие, действительно самое важное для всего повествования. Именно здесь воочию открывается переломный момент в душе Васильева. Герой Бондаревского, по существу, впервые начинает видеть мир не только острым взглядом художника, но и глазами человека, способного сострадать и сопереживать чужой беде, которая его лично совершенно не касается. "Васильев все чувствовал", - отмечает автор, показывая, как он улавливает в облике похоронной толпы ее скорбные приметы: и как, неся детский гробик, "маленький парень без пальто, в новом стальном костюме, шел тихим покачиванием"; и как молодые люди шли рядом с ним "с мешками еды, взятыми здесь, на кладбище, по неизвестным причинам»; и как в центре толпы "беззвучно и плохо всхлипывала" некрасивая женщина, которую "неловко вел под локоть пожилой мужчина в ватнике"." Однако в то же время оказывается, что Васильеву вдруг стало близко, понятно и даже родственно то горе, которое было написано на лицах случайных людей. Он испытывает удивительное и просветляющее чувство общности с этими совершенно незнакомыми людьми. И, главное, он наконец постигает ту высокую нравственную истину, которую так упорно и мучительно искал все это время. Васильев вдруг испытал такую родственную, такую горькую близость с этим потрясенным светловолосым парнем, с этой некрасивой, плохо плачущей молодой женщиной, со всеми этими людьми, обремененными авоськами на дороге, как будто они с ним знали друг друга тысячи лет, а потом в гордыне, вражде, зависти предали, беспощадно забыли одноплеменное родство, родную простоту человечности."

Бондаревская система художественных доказательств отличается своеобразием. Писатель не принимает абсолютных истин. Он уверен, что "как бы основательно ни было известно явление жизни, всегда есть что-то таинственное, запредельное, вызывающее у читателя волнение и вопрос" почему?"... ". Эта внутренняя свобода текста, его свобода от любой догмы или схемы-одна из неотъемлемых черт "Выбора". Мысль автора действительно живет здесь, пульсирует, ставит вопросы и отвечает на них, чтобы их можно было задавать снова и снова. Тем не менее роман, несомненно, управляется строгой логикой, которая ведет читателя через все лабиринты авторских сомнений, самоконтроля к каким-то заветным для художника выводам. Поэтому в повествовании Ю. Бондарев, всегда есть достаточно четко определенные начала и концы многих идей, разработанных и одобренных писателем.

Есть такие точки фиксации на расстоянии, пройденном Васильевым в его нравственном поиске. Начало его отмечено на первых страницах романа, когда герой искал душевного покоя в бегстве от всего и вся в "далеком от Москвы шуме и суете приюта"." Конец-в альтернативном желании Васильева ощутить уже упомянутое "одноплеменное родство" с людьми, зная "родную простоту человечности". Можно также обнаружить внутреннюю перекличку между отдельными образами-символами, которые как бы случайно промелькнули через повествование, которые в действительности также соединяют полюса понятия нравственного выбора героев, складывающегося в "Выборе". Здесь, в самом начале романа, две большие звезды, воинствующие Марс и Юпитер, горят "лихорадочным огнем" над головами его совсем юных героев, еще ничего не знающих о приготовленных им судьбой испытаниях. Но история заканчивается, и в последнем абзаце писатель снова упоминает звезды. Только теперь вы уже не можете видеть тех прежних, недобрых, агрессивных светил. На стекле, мокром от первого мартовского дождя, Васильев видит другую, "зеленую весеннюю одинокую звезду", звезду красоты и человеческой любви.  

Как проблема нравственного выбора, стоящая перед бондаревскими героями в начале их романного существования, смутна, тревожна и даже беспощадна, так она решается и в конце. Развязкой драматического конфликта "Выбора", воспринимаемого многими критиками как противостояние Васильева и Рамзина, является финальная сцена, в которой противоположность жизненных судеб этих персонажей не мешает автору ставить их рядом. Роман заканчивается последним воспоминанием Васильева, где высоко над всем, что отделяло его от Раминема, возвышается непререкаемая для каждого из них правда о невозможности сделать "второй выбор" своей юности, когда им обоим открылось "прекрасное чувство мира - бессмертие пурпурных ледяных ночей в Замоскворечье и юные, бессмертные прелести Марии"." Именно здесь полностью проясняются полюса Добра и Зла, создающие конфликтное напряжение в произведении. Все жестокое, горькое, мучительное, что выпало на долю героев, торжествующе и страстно противостояло неувядающей прелести жизни, которая призывает каждого из нас к тому, что есть "истинный смысл нашего существования: к естественному выполнению своих скромных и вместе с тем великих обязательств перед "собой, перед другими и обществом".

Поднимаясь к пафосу и "опускаясь" к описанию быта, обращаясь к языку символов и используя стиль летописи, Ю. Бондарев в своих произведениях все полнее раскрывает истинную картину жизни воюющего народа. Будучи результатом многих исторических и социально-политических причин, война вызвала множество политических, моральных и психологических процессов, происходящих в послевоенном мире. Поэтому ход событий войны, воссозданный в книгах Бондарева, неизбежно показывает как общие исторические закономерности, так и частные особенности человеческой жизни.

Нам представляется, что выбор той или иной жизненной позиции зависит не только от сознательного участия человека в историческом процессе, но и от практической реализации этой потребности через ту или иную сферу его общественной и личной жизни. Именно к этой мысли приводит читателя весь объективный ход повествования в творчестве Ю. Бондарев "Выбор". 

Сложный  путь советской интеллигенции в романе "Игра"

Роман "Игра" (1981-1984) основан на поисках истины, жизни и судьбе современной русской интеллигенции. Особенно остро здесь прозвучало предостережение писателя "против самодовольства и приукрашивания нашей жизни", против покорности обстоятельствам и всеобщего человеческого равнодушия. В романе "Игра" - резкий отказ от бездуховной потребительской "культуры" Запада, которая сейчас ведет фронтальную атаку на нашу жизнь. Остро современное звучание романа "Игра" именно в этом - в призыве к очищению нашего общества от потребительской грязи. Роман "Игра" о том, как опасна атмосфера потребительства для самого таланта, если он ей поддается, как она разделяет и искажает душу даже такого крупного художника, каким представлен в романе режиссер Крымов. И в этом отношении роман "Игра", вышедший 20 лет назад, был провидческим: художник предвидел, какими тяжелыми последствиями для искусства, литературы и морали обернется уже начавшаяся атака потребительства на нашу жизнь.

Главный герой, режиссер фильма Крымов - успешный человек, реализовавший свой творческий потенциал, не знающий материальных проблем, абсолютно свободный в возможностях, - тем не менее переосмысливает жизненные ценности, приходит к чувству собственной вины за происходящее в мире. Кинорежиссер Вячеслав Андреевич Крымов духовно сближается с молодой киноактрисой, обладавшей редкой красотой и целомудрием, Ириной Скворцовой. Когда девушка умирает (не установлено, самоубийство это или несчастный случай), вокруг Крымова возникают сплетни. Шепчутся, что у него был роман с Ириной и он довел ее до самоубийства. В результате жена в шоке, ей кажется, что она потеряла любовь мужа. И сам Вячеслав Андреевич чувствует себя виноватым перед родными, Ириной и жизнью. Это происшествие заставляет его переосмыслить ценности, проникнуть в "тайну жизни и тайну смерти", которая объясняет наши поступки."

Мы встречаем Крымова в романе в тот переломный для него момент, когда он начинает осознавать, что многое потерял от молодости военных лет, а его жизнь в искусстве, как оказалось, в конечном счете жила ради успеха. Другими словами, ради вашего же блага. Потребовалась трагедия - смерть любимого человека,-чтобы душа Крымова почувствовала потребность вырваться из ложной сферы своего узкого личного существования к тем высшим ценностям, к которым он призывает людей.

Крымов признается себе, что из-за своего "интеллектуального бессилия перед лицом обстоятельств" он потерял веру в людей и изменил себе. На мгновение ему показалось, что " аскеты и искатели истины устали. Справедливые люди устали и устали." Но в моменты озарения в его сознании возникает образ, к которому мысль героя возвращается снова и снова. Это протопоп Аввакум как далекий пример непоколебимой верности себе, своим принципам и убеждениям. Таким протопопом Аввакумом нашей литературы является сам Юрий Бондарев, который строго хранит верность принципам жизни и идеалам, выдержавшим испытание Великой Отечественной войной.

Трудно понять, что на самом деле мучает героя романа Бондарева "Игра", знаменитого, да, знаменитого кинорежиссера Крымова. Казалось бы, все у него, как сейчас говорят, "в шоколаде", даже чересчур-до приторности. Крымов возвращается из Франции, устав от успеха, хвалебных рецензий - его фильм получил какую-то очередную премию ("с раздражением стал читать одну хвалебную рецензию на мой фильм"). Он так устал от Парижа, что возвращается домой на два дня раньше срока, чтобы смыть с себя искусственный парфюмерный запах иностранного мыла. Бондарев смакует значимость фигуры героя, описывает подобострастие подчиненных. Знаменитый американский режиссер считает за честь общаться с ним и яростно требует встречи в Москве через третьих лиц. Крымов неохотно, лениво соглашается.

В его семье тоже все отлично - он любит жену, как и в молодости, до безумия, и это до сих пор взаимно. Дети выросли умными, образованными - они внимательны к отцу, преданны. Так что же делает его душу больной? Почему он в конце концов умирает? Непонятно, а почему жизнелюбивая актриса Ирина Вдруг кончает жизнь самоубийством? От неразделенной любви к "светилу"? Хотя, режиссер тоже вроде бы не виноват - он души не чаял в актрисе, предлагая ей главную роль, много с ней разговаривал. Но как примерный семьянин он не переступал границ. Однако люди все перевернули по-своему. Ирина, ранимая душа, стала жертвой подозрений.

Его совесть чиста по отношению к Ирине, потому что он любит свою жену. Так почему же он страдает? Неужели из-за неприятностей, возникших в связи с самоубийством актрисы, ему запретят сниматься? Проблемы романа неясны, как и сам герой, привыкший испытывать "вселенскую грусть" после русской классики. Но в то же время он не замечает никого вокруг, он сосредоточен на себе и своих чувствах.

Своим идеалом Крымов считает протопопа Аввакума. Он часто обращается к нему в мыслях и даже совершает паломничество в Пустозерск (деталь - его везут туда на вертолете, чтобы прославленный человек мог лицезреть место казни мятежного старца). Однако Аввакум умер во имя своих убеждений, оставаясь верным им; невозможно понять, каковы идеи и убеждения Крымова. Все его мысли вторичны, банальны. Мы не знаем, о чем его фильмы, что его действительно волнует, кроме абстрактных забот о человечестве. Мы не увидим этого в творческом процессе - все вокруг и вокруг.

Бондарев задумал написать портрет выдающегося таланта, но не заметил, как мал был его герой. Он очень похож на доктора Живаго своими манерами. Крымов столь же высокомерен. Бондарев с удовольствием рисует свое барское отношение к режиссеру картины Молочкову. Писатель подчеркивает деревенское, плебейское происхождение Молочкова, которое должно было породить в нем рабское поведение. Крымов всячески подавляет свое раздражение и презрение к Молочкову. Но что заставляет его терпеть рядом с собой раболепного Молочкова? Опять сплошные эллипсы. 

Происхождение главного героя не упоминается, но здесь можно догадаться. Впрочем, во всяком случае, трудно себе представить, чтобы люди, даже самые умные, выражали себя столь грандиозно. Или, может быть, он страдает от собственной пустоты, от интеллектуального бесплодия? Ничто в жизни не интересует его, кроме собственных забот. Вся его личность "расфокусирована". Может быть, поэтому роман и называется "Игрой", потому что он не живет реальной жизнью, а играет роль интеллигентного человека, "великого режиссера"?

Наверное, роман Бондарева более понятен людям его поколения. Однако в нем есть глубокая мысль, к которой пришел Крымов и которой я хочу закончить очерк. Это относится ко всем упомянутым здесь персонажам: "Страх смерти исчезает, когда смысл жизни найден и осознан." Писатели напряженно ищут ответы на самые жгучие вопросы нашей жизни: что такое добро и правда? почему так много зла и жестокости? в чем состоит высший долг человека? По мере того, как мы путешествуем по путям их морального мира, мы становимся лучше и мудрее... Неувядающая современность романа Юрия Бондарева заключается именно в этом: в постоянном напоминании людям о том, что они не смогут жить счастливо без Бога в своей душе, только ради личного успеха, благополучия и Маммоны. 

Заключение

Благодаря ясному, незыблемому гуманистическому пафосу проза Бондарева стала своеобразным явлением в советской литературе, причем не статичным явлением и на каком-то этапе исчерпавшим себя, а постоянно развивающимся, обогащающимся, открывающим новые грани человеческого бытия на поистине неисчерпаемом материале, лаконично названном "человек и война".

Уже в романе "Горячий снег" убедительно и ярко проявилась склонность Бондаревского к развернутому и сжатому изображению мира. Рядом с великолепной батальной живописью, отличающей предыдущие работы писателя, здесь проявилась его способность воссоздать общую картину великой и страшной войны.

Однако Бондарев проявил себя в полную силу как художник-мыслитель и мастер лапидарного повествования позже, когда вышел его роман "Берег".

Здесь впервые интересы автора самостоятельно включали в себя такие важнейшие морально-философские проблемы, как совесть, честь, сострадание, любовь, ненависть, расширялись пространственные горизонты. Местом действия стала не только Россия, но и Европа. Военная тема утратила свой прежний суверенитет, подчинилась решению актуальных вопросов духовной жизни современного мира.

И весь разнообразный материал, все многослойные проблемы укладывались в рамки небольшого объема романа, чему во многом способствовало глубокое содержание самой его структуры.

Как видим, романная форма, найденная в "Береге", не превратилась в нечто эпизодическое. Новый роман "Выбор" заметно близок к "Берегу" по всем своим параметрам. В ней та же философская проблематика, напряженная духовность общей атмосферы, требовательная озабоченность героев высокими истинами истины, добра и справедливости. И те же структурные особенности во многом одинаковы: подчинение сюжетного действия не столько развитию событий, сколько движению идей, сочетание большого и общего планов, большая функциональная роль различных внесюжетных элементов, свободное перемещение повествования во времени и пространстве.

Все казалось только более развитым, как бы подчеркнутым. Драматизм характеров и положений рос. Их сложность и неоднозначность возросли, а контрастные тени между отдельными частями и компонентами стали более резкими.

Думается, что этим автор как бы подтвердил и подтвердил проблематику и структуру "Берега" как некой принципиально важной для него художественной системы.

В романах" Берег "и" Выбор" философствующие и "Любящие чудаки" Юрия Бондарева размышляют о том, что объединяет нации и народы в годы опасности и кризисного состояния общества. Они не теряют надежды на спасение. Таким образом, по существу, мы имеем дело с философско-интеллектуальной романной трилогией о глобальном, планетарном сообществе людей Земли, о ее будущем. Герои Ю. Бондарева, чувствуя себя "жертвами беспощадных весов жизни", приходят к жизненному выводу, хотя и совсем не по мнению Ф. М. Достоевскому: "Нет, не красота спасет мир, а истина равной неизбежности и понимания человеческой хрупкости каждого. Каждый. Не сила, а трагическая слабость всех перед смертью. И здесь уже ничего не поможет. Ни таланта, ни славы, ни положения. Ничего ... " .

Возможно, эти простые, понятные и самоочевидные истины и составляют мудрые пророчества писателя-гуманиста и философа Юрия Бондарева. Эти истины вновь стали художественной сверхзадачей в произведениях последующих лет. Бесспорно и неоспоримо одно: в литературном процессе 80-90-х годов тема нравственного выбора, с которой сталкивается каждый человек, как никогда актуальна. И в романах Ю. В. Бондарева, эта тема вышла на уровень осмысления глобальных проблем, поскольку речь идет о роли традиционных исконных христианских ценностей в спасении всего человечества, всей земной цивилизации.

Его произведения показывают сложность человеческой природы, неоднозначность психологических проявлений личности, возможность свободного выбора между добром и злом, и проблема нравственного выбора героем своего места в жизни стоит особенно остро. Художественные открытия Бондарева связаны с новым взглядом на мир, с новыми типами персонажей, которые, несмотря на сложный комплекс переживаний, сомнений и трудный путь самопознания, одержимы горячей верой в свое творчество. Писатель воссоздает многослойный и неоднозначный процесс духовных исканий современника, которые выступают как самая жгучая и острая потребность эпохи. Бондарев испытывает человека на прочность. Он пишет жизнь такой, какая она есть, признавая ее достоинства и недостатки такими, какими они ей присущи. Вот почему так пронзительно звучат его слова: "Я стараюсь помнить, что литература-это великое переселение из внешнего мира во внутренний, что ей дано провести всеобщую ревизию совести, осудить мировой порок равнодушия друг к другу, жестокости, жадности, варварского соперничества с самой природой, которое ведет к разрушению природы и человека не только физически, но и через сознание собственной вины".

Романы "Выбор" и "Берег" стали произведениями, раскрывшими Бондарева как художника, мыслителя, размышляющего о нравственных аспектах человеческих поступков. Они были для писателя в полной мере приобретением всего того, что переполняло его творческую память. Бондарев пытался определить, что движет человеком при выборе того или иного решения, от которого зависят сотни человеческих жизней.

На войне выбор обостряется крайней компактностью времени и высокой ценой, которую приходится платить за подвиг, что ярко подтверждается во всем творчестве писателя. Но в этих романах ситуация, концентрирующая нравственные вопросы, осложняется творческим прорывом писателя к таким проблемам современности, которые, по мнению автора, связаны с ситуацией военного времени. Вот почему война и современность в художественном мире Ю. Бондаревой представлены в неразрывном единстве. С этой точки зрения проблемно-тематическая и жанрово-стилевая общность "Берега" и "Выбора" очевидна.

В данной работе рассматривается постановка и решение проблемы нравственного выбора героев двух романов Ю. Бондаревой. Писатель затронул актуальную проблему как своего, так и нашего времени. Для него было важно выяснить человеческую сущность в экстремальных ситуациях войны и современности.

В результате проведенного исследования можно сделать вывод, что человек не сможет выбрать правильное решение, если не будет гуманного отношения к другим, если не будет своей цели, к которой он стремится, обнимая таким образом правду жизни, если не будет памяти о прошлом и памяти о будущем, если он не будет чувствовать себя ответственным за судьбу всего мира.

Произведения писателя, ставшие предметом литературного исследования, продолжают свою жизнь во времени. Боль за человека, ответственность за него, которую писатель начал испытывать в восьмидесятые годы ХХ века, нашла отражение в русской литературе сегодняшнего дня.

Список литературы

1. Агеносов В. Художественный мир философских романов Ю. Бондарева // Советская литература и воспитание социально активной личности. Межвуз. СБ. науч. Тр. - М., 1988.
2. Апухтина В. Современная советская проза (60-70-е годы): Учебник для филологов. факты. унив. - М., 1984.
3. Баринова Е. И. Обсуждение романа Ю. Бондаревой // Вестник Московского университета. Серия 10. - 1993. - Вып.4.
4. Белая Г. А. Художественный мир современной прозы. - М., 1983.
5. Блок А. Собрание сочинений. В 8 томах. - М.-Л., 1962. - Т. 6.
6. Богатко И. Правда в человеке: о творчестве Юрия Бондарева //М. - 1983. - №10.
7. Бондарев Ю. "Слово спасет мир" / В. Оберемко / / Аргументы и факты. - 2006. - № 18.
8. Бондарев Ю. Будьте справедливы к великому прошлому. // Советская Россия. - 1980. - 9 мая.
9. Бондарев Ю. В. Обо мне / Ю. В. Бондарев // Советские писатели: автобиографии. Т. 5 / сост. С. Колов. - М., 1988.
10. Бондарев Ю. Заметки О....(Размышления русского писателя Ю. Бондарева о современном развитии литературного процесса) / / Молодая гвардия. - 1992. - №10.
11. Бондарев Ю. О настроении, сюжете и языке / / Вопросы литературы. - 1959. - №11.
12. Бондарев Ю. В. Собрание сочинений в пяти томах. Т. 3. - М., 1979.
13. Бондарев Ю. Поиск истины. - М., 1979.
14. Бондарев Ю. Выступление на VII съезде писателей СССР //Литературная газета. -1981. - 8 июля.
15. Бочаров А. Г. Человек и война. - М., 1978.