Реферат на тему: Исторический портрет Николая Муравьева-Амурского

Содержание:

Введение

Актуальность этой темы определяется тем, что среди администраторов царской России не только николаевского времени, но и всего XIX века нет, пожалуй, ни одной фигуры, вызвавшей столько противоречивых отзывов, как Николай Николаевич Муравьев-Амурский. До сих пор продолжаются споры о значении личности Н. Н. Муравьева-Амурского для Восточной Сибири вообще и для развития Амура в частности.

Наше общество вступило в эпоху преобразований, от глубины, последовательности и радикальности которых зависит наша судьба. Дальний Восток и Сибирь так далеки от центральной России, что у них есть свои социальные, экономические, политические, административные и национальные проблемы. Именно поэтому для нас так важен исторический опыт трансформации в очень "диком", неосвоенном регионе. В этой связи обращение к теме "Исторический портрет графа Н. Н. Муравьева-Амурского" естественно и закономерно, так как он был наиболее заметной фигурой в развитии и преобразовании Восточной Сибири.

Интерес к этой теме обостряют две основные причины. С одной стороны, это тот факт, что в то время как вся страна погрязла во взяточничестве, коррупции и бюрократии, Николай Николаевич сумел выстоять, не отступить от своих методов и принципов, но и вывести "потерянную" Восточную Сибирь на принципиально новый уровень.

С другой стороны, поскольку мы живем на Дальнем Востоке, мы очень заинтересованы в развитии и присоединении Амура к нашей стране, без единой капли пролитой крови. Но в то время этот вопрос стоял очень остро.

Историография на эту тему обширна. Ведь сохранилось большое количество документов тех времен, воспоминаний современников, и даже сегодня этот вопрос актуален, он интересует историков и видных деятелей.

В воспоминаниях современников можно встретить противоречивые портреты Муравьева. Так писал о нем И. А. Гончаров " ... яркая личность, боевой, храбрый боец, полный внутреннего огня ... созданный, чтобы совершить переворот в пустом и пустынном регионе. Когда чиновники, не разделяя замыслов Муравьева, воспротивились, пылкий, предприимчивый дух этого энергичного борца возмутился: человек не выдержал, заскрежетал зубами и из обыкновенного, ласкового, учтивого, порядочного и любезного превратился на мгновение в рычащего льва ".

С другой стороны, декабрист Д. И. Завалишин считал, что Муравьев "был человеком, полностью преданным корыстным целям, и в то же время шарлатаном большой руки, отчего и сам был так сильно обманут теми же шарлатанами".

Большинство коллег Муравьева и его современников, находившихся с ним в тесном контакте, благоговели перед ним (Корсаков, Буссе, Струве, Милютин), а некоторые другие, отмечая многие "грехи" Муравьева, все же характеризовали его как выдающуюся личность (Римский-Корсаков, Венюков, Казакевич). Отзывы о Муравьеве, при всей их противоречивости, сходятся в одном - признании его несомненных заслуг перед Отечеством.

Главная роль в изучении деятельности Н. Н. Муравьева-Амурского несомненно принадлежала Ивану Барсукову, который в 1891 году издал две книги, посвященные Муравьеву. Они содержат библиографические материалы по письмам Николая Николаевича, официальные документы, рассказы современников и печатные источники. В этих книгах Барсуков освещал почти все стороны жизни, деятельности и характера графа Николая Николаевича Муравьева-Амурского. Барсуков в своих книгах дает последовательный отчет о военных, политических, административных и частных делах графа, его отношениях с разными людьми и к разным делам.

В 1909 году, в день 100-летия со дня рождения Н. Н. Муравьева-Амурского, его племянник, которому Николай Николаевич передал титул "Граф Амурский", граф В. В. Муравьев-Амурский, издал книгу со своими воспоминаниями о дяде под названием" Граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский. В ней он в основном освещает военную жизнь и административную деятельность своего дяди.

Он рассказывает о своей службе на Кавказе, о развитии Амура, дает положительную личную оценку своему родственнику.

В своей статье "Памятник на Амурском утесе" 1989 года Е. Кончин в основном освещает происхождение графа, его родственные связи и отношения людей к нему после его смерти, в связи с возведением памятника в его честь. Это лишь незначительно влияет на его деятельность в Восточной Сибири.

В статье Л. Вострикова "Муравьев и его Екатерина" (1991) затрагивается тема отношений и семейной жизни Муравьева и его жены Екатерины Николаевны. Он отражает всю нежность и трепет, показывает любовь и дружбу, взаимопонимание и доверие по отношению друг к другу. Как Николай Николаевич слушал и советовался с женой, как уважал ее, как она переносила все тяготы и тяготы лагерной жизни и всегда направляла мужа в нужное "русло".

Другой историк Г. Захаров выделяет отдельный вопрос об отношениях генерал-губернатора с ссыльными декабристами. В своей статье "Губернатор и декабристы" (1991) он утверждает, что не было предпринято никаких попыток выяснить политическое лицо бывшего генерал-губернатора Восточной Сибири, эволюцию его взглядов на протяжении всей жизни.

Здесь он анализирует одно из малоизученных направлений в деятельности Муравьева, назначенного волей царя Николая I, - отношение Муравьева к декабристам.

Попытка разобраться в этих малоизученных страницах биографии основателя нашего края помогает пролить свет на его политические взгляды и жизненную позицию.

В книге, изданной Хабаровским краевым краеведческим музеем в 1991 году, "Век Муравьева на Амуре" кратко освещаются родственные связи, такие сферы его жизни, как служба на Кавказе, назначение генерал-губернатором, его административная деятельность в нашем крае, отзывы о нем разных поколений и людей.

Следующая книга. Опубликованная в Новосибирске в 1998 году книга "Граф Н. Н. Муравьев-Амурский в воспоминаниях современников", очень ценна в изучении этого вопроса. В ней собраны рецензии, очерки, произведения людей той эпохи, личных свидетелей событий жизни Муравьева, его врагов и почитателей.

В исследовании историка Н. П. Матханова "генерал-губернатор Восточной Сибири в середине XIX века: В. Я. Руперт, Н. Н. Муравьев-Амурский, М. С. Корсаков" 6, опубликованном в 1998 году в Новосибирске, центральное место занимает фигура графа Муравьева-Амурского, как администратора и преобразователя всей Восточной Сибири. Книга охватывает и другие аспекты его жизни. Эта книга дает яркую картину жизни и деятельности на благо России графа Н. Н. Муравьева-Амурского.

Приступая к работе над этой темой, автор поставил перед собой следующую цель 

Опираясь на труды историков, проанализировать деятельность генерал-губернатора Восточной Сибири Н. Н. Муравьева-Амурского и тем самым составить образный исторический портрет его.

В соответствии с поставленной целью автор в своей работе решает следующие задачи:

• Исследуйте литературные источники с целью проследить мнения разных авторов на эту тему;
• Рассмотрим все периоды жизни Н. Н. Муравьева-Амурского и, прежде всего, его деятельность в Восточной Сибири;
• Определить и проанализировать, как менялись взгляды Муравьева-Амурского на развитие Восточной Сибири за время его губернаторства.

Объектом исследования этой работы являются все сферы жизни графа Н. Н. Муравьева-Амурского, но главным образом период с 1847 по 1861 год, когда он был "главным начальником" Восточной Сибири.

Предметом исследования является административная, политическая, экономическая и кадровая деятельность Муравьева-Амурского.

Хронологические рамки работы ограничены второй половиной XIX века.

Структура работы включает следующие части: введение, основная часть, состоящая из 4 глав, заключение, примечания, список литературы.

Начало карьеры

Николай Николаевич Муравьев происходил из известного дворянского рода, давшего много воинов, ученых и государственных деятелей3 . Его отец в 1813-1815 годах. Он был вице-губернатором, а в 1815-1819 годах – губернатором Новгородской губернии. Вершиной карьеры Николая Назарьевича стала должность статс-секретаря Николая I и заведующего его канцелярией. Со стороны матери, урожденной Мордвиновой, Николай Николаевич Муравьев приходился внучатым племянником будущему губернатору Кавказа Н. Н. Муравьеву-Карскому и будущему министру государственных имуществ графу М. Н. Муравьеву-Виленскому.

Н. Н. Муравьев получил начальное образование в частном пансионе, а затем был принят в Пажеский корпус. Пребывание в этом привилегированном учебном заведении способствовало установлению придворных связей, столь необходимых для успешной административной деятельности.

В 1826 году. Муравьев окончил учебный курс первым и с золотой медалью, но из-за малолетства оставил корпус только через год и в 1827 году 17-летним прапорщиком поступил в Финский лейб-гвардии полк. Вместе с полком он участвовал в русско-турецкой войне 1828-1829 годов.

С 1828 года Муравьев в чине подпоручика стал адъютантом начальника 19-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Е. А. Головина. Муравьев присутствовал и во время польской кампании 1830-1831 годов, приобретя в ходе нее свой первый военно-дипломатический опыт-его неоднократно посылали с поручениями к польским генералам. Головинская школа дала Муравьеву множество опытов и полезных связей.

К середине 1830-х годов финансовое положение Муравьиной семьи стало угрожающим. Поместья находились под угрозой продажи на публичных торгах. Чтобы спасти положение, Николай Николаевич, как старший сын, вышел в отставку и поселился в имении Стоклишки в Виленской губернии, но роль сельского помещика ему не отводилась. Только младшему из братьев, Александру, удалось улучшить имущественное положение семьи.

В 1838 году, после непродолжительной отставки, Н. Н. Муравьев вернулся на военную службу и отправился на Кавказ: в чине майора поступил для особых поручений к Е. А. Головину, который был назначен командиром Отдельного Кавказского корпуса. В 1840 году Н. Н. Муравьев стал полковником, начальником управления Черноморской береговой линии, а в 1841 году, в 32 года, был "за отличие" произведен в генерал-майоры.

В 1842 году Е. А. Головин покинул Кавказ. Через некоторое время он подал прошение об отпуске, сославшись на раны и лихорадку, и Н.Н. Муравьеву.

В апреле 1844 года Муравьев, молодой (35 лет), полный сил и энергии, выдающийся боевой генерал, получил отпуск и поселился в уездном городе Богородицке Тульской губернии, в имении родственника и друга В. И. Муравьева.

После смерти отца в начале 1845 года Н. Н. Муравьев получил продление отпуска и уехал за границу для лечения минеральными водами. По возвращении из-за границы Н.Н. Муравьев был назначен в Министерство внутренних дел "...для исполнения приказов, по случаю предполагаемого назначения его впоследствии на должность военного губернатора, с сохранением воинского звания. "

Короткий период губернаторства в Туле (менее полутора лет - с июня 1846 по сентябрь 1847) уже позволяет отметить некоторые особенности муравьевского стиля правления.

Новый губернатор начал свою деятельность, как обычно, с ревизии и объезда губернии. В первом докладе, указывая на замеченные недостатки, он наметил пути их устранения и попытался найти решения, которые устранили бы сами причины их возникновения. В Туле впервые были сформулированы и открыто проявились антисербские убеждения Н.Н. Муравьева, которые впоследствии во многом определили основные направления его деятельности на посту генерал-губернатора Восточной Сибири.

Во время Тульского губернаторства антисербские убеждения Муравьева подверглись очень серьезному испытанию: в июне 1847 года в имении помещика Виневского уезда Резвого произошли беспорядки, потребовавшие его вмешательства. Подобные события не были редкостью в провинции. Но вопреки утверждению исследователя вопроса В. И. Крутикова, тогда дело не дошло до отъезда губернатора с военной командой в село и расстрела. 6 Действия Н. Н. Муравьев не ограничивался наказанием виновных, а был направлен на предотвращение повторения событий и устранение причин, их вызвавших.

За время пребывания в Туле Н. Н. Муравьев приобрел не только новый административный опыт, но и некоторых сотрудников, последовавших за ним в Восточную Сибирь. Среди них были младший чиновник особых поручений В. И. Бершацкий, исправник Кропивенского земского суда Е. А. Корженевский, бывший домашний учитель сына графа Н. Н. Татищева, ставший чиновником канцелярии Тульского губернатора В. В. Гаупта и чиновником особых поручений, а затем старший советник Тульского губернского правления А. О. Штадлер.

С тульским периодом связано еще одно важное событие в жизни Н. Н. Муравьева – он женился. Николай Николаевич познакомился со своей будущей женой во время заграничной поездки в 1846 году. Через год по его вызову она приехала в Петербург, а 19 января 1847 года в городе Богородицке Тульской губернии состоялась свадьба, перед которой Екатерина Николаевна приняла православие. Она принадлежала к знатному роду де Ришмон (Richemond) из Лотарингии, но ее родители и родственники жили недалеко от города По на юге Франции. "По свидетельству тех, кто знал Екатерину Николаевну, - пишет Барсуков, - она была необыкновенно красива, умна и образованна. Характер у нее был мягкий, ровный, добросердечный и отличался любовью к своему новому отечеству. Несмотря на свою безграничную любовь к жене, Муравьев поддался ее влиянию, которое не ослабевало в последние годы его жизни, и нельзя сказать, что, несмотря на пылкость характера Муравьева, это влияние всегда было добрым по своим результатам, иногда умиротворяющим. 

Сибирь начало: 1847-1852

Назначение генерал-губернатором Восточной Сибири.

Выбор Н. Н. Муравьева на пост генерал-губернатора Восточной Сибири принадлежал министру внутренних дел Л. А. Перовскому. Он осуществил задуманное с помощью Великой княгини Елены Павловны, которая всегда оказывала Муравьеву искреннее расположение с тех пор, как он был ее пажом. Великая княгиня, отличавшаяся просвещенным умом и глубоким пониманием современного положения России, которую она любила как свое второе отечество, видела в Муравьеве именно такую фигуру, какой он оказался впоследствии.

Муравьев выехал из Тулы и в конце сентября 1847 года прибыл в Петербург, где начал знакомиться с положением сибирских дел, в котором они находились в то время, и особенно с делом Амура. В управлении Восточной Сибирью вопросы о нашем восточном побережье Тихого океана, в связи с деятельностью Североамериканской компании, вопросы о Кяхтинской торговле и о злоупотреблениях в золотопромышленности, акцизно-закупочной комиссии и продовольственном снабжении были тогда на первом плане. Потребовалась настойчивая сила воли Муравьева, чтобы в сравнительно короткий срок разобраться в этом хаосе мнений, сведений обо всем этом и предположений об Амуре.

Еще находясь в Петербурге, Муравьев познакомился с подполковником Невельским. Заинтересовавшись вопросом о наличии судов к устью Амура, Муравьев Невель высказал "свое мнение о необходимости должного изучения устья реки, где, по словам сказанным ему Государем, если только трипута глубина при входе.» . Сам Невельской очень интересовался вопросом об Амуре, поэтому горячо принимал заявления Муравьева, а впоследствии был активным исполнителем поручения Муравьева осуществить заветную идею последнего – овладеть устьем Амура и тем самым открыть России свободный путь к Тихому океану. Ознакомившись, насколько это было возможно, с его предстоящей деятельностью, Николай Николаевич Муравьев уехал в Сибирь.

Первые шаги Н. Н. Муравьева действительно были направлены на "приведение всего в движение". Энергичные преобразования охватили почти все сферы его политики, все сферы управления. Некоторые из поставленных задач были выполнены за это время, некоторые руководящие принципы и принципы впоследствии были изменены и пересмотрены, но многие подходы остались надолго. Прежде всего, это касается особенностей стиля и методов управления, которые были очевидны уже в первые сибирские годы, и таких стратегических целей, как присоединение Амура и расширение компетенции генерал-губернатора. Одной из характерных черт муравьевского стиля управления была способность подчинять всю свою деятельность главной цели. Сама эта цель со временем могла измениться, и на пути ее достижения могли быть отступления, компромиссы и отвлечения, но приоритет оставался ясен самому генерал-губернатору и его ближайшим подчиненным.

Вернувшись в Петербург после беседы с императором, Муравьев изложил в своем последнем докладе от 8 января 1848 года 12 вопросов, требующих решения. В первую очередь: "об устройстве ссыльных; о частной добыче золота; о выгодном для казны устройстве и занятии солеваренным ремеслом винокуренных заводов; о железных дорогах вообще и в частности о Байкальском озере; о Нерчинских заводах; об устройстве полицаев и пограничных казаков; о крае нашей линии и отношениях с Китаем; об устранении вредного распространения малайского духовенства в Забайкальском крае".; о возможностях распространения там православия; об удобстве и лучшем сборе дани; о неудобстве порта Охотска и возможности перенести порт в другое место; о средствах улучшения сообщения с Охотским морем и Камчаткой» .

По прибытии в Сибирь Муравьев скорректировал эти задачи. В докладной записке на высочайшее имя от 25 февраля 1849 года он писал: "Я застал здесь весь народ под влиянием и в руках, так сказать, богатых купцов, промышленников и сборщиков податей, и всех правительственных чиновников, почти без исключения, в содержании и услугах тех же самых богатых людей. Я сурово и твердо стал действовать против этого течения, не оправданного ни законами, ни совестью». Таким образом, Муравьев поставил перед собой два взаимосвязанных приоритета: во-первых, не допустить коррупции сибирской бюрократии и снять со службы взятки, и, во-вторых, ослабить влияние элиты "коммерческого класса", не допустить двойной и тройной эксплуатации своего народа.

Кадровая, экономическая и социальная политика

Николай Николаевич Муравьев действовал решительно. В течение первых трех лет по его настоянию были сняты со службы в Восточной Сибири или переведены на менее значимое место: Иркутский губернатор А. В. Сталин, председатель Иркутских казенных палат П. К. Левиновский, Иркутский губернский почтмейстер М. И. Лобковский, управляющий горным отделением Гуса К. А. Дахмен (все в 1848 г.), его преемник А. Н. Таскин (1850 г.), начальник Нерчинских горных заводов полковник А. Ф. Родственный (1850 г.), управляющий Иркутским провиантским отделением военного министерства К. Г. Егоров, бывшие и до сих пор находящиеся на службе адъютанты и чиновники особых поручений бывшего генерал-губернатора К. К. Максимовича, Н. М. Яковлева, К. Я. Дарагана, П. Н. Успенского и Г. Е. Сменцева. Согласно судьбе Муравьева, командир бригады генерал-майор В. Н. Щетинин (1849) был уволен " 13. Кроме того, новый генерал-губернатор предложил подать в отставку члену Совета и заведующему его отделом Н. Е. Тюменцеву, но тот отказался и впоследствии сумел убедить Муравьева в своей незаменимости. Не жалобы и доносы уволенных и наказанных петербургских чиновников, не дружеский выговор министра Л. А. Перовского изменили общий курс Муравьева на решительную кадровую перестановку. Но возможности генерал-губернатора в этой, как и в других сферах деятельности, были ограничены, несмотря на широчайшие, казалось бы, полномочия.

Муравьеву нужны были подчиненные, выбранные им самим, которым он мог бы доверять. Но для того, чтобы занимать важные и значимые должности губернаторов, председателей губернских учреждений центральных управлений, членов Совета ГУВОВ, необходимо было иметь соответствующие звания, определенные "Уставом о государственной службе". Честные, образованные, работоспособные люди, достигшие таких чинов, как правило, уже имели приличные места и не были склонны уезжать на дальние окраины.

Сначала Муравьев побежал по самому традиционному для русских администраторов пути: пригласил своих друзей и сослуживцев. Иркутский губернатор был другом еще с кавказских времен, когда они вместе были при Е. А. Головине-В. Н. Зорине. Председателем Иркутской казенной палаты является товарищ по Пажескому корпусу П. Н. Кобяков, советником ГУВС и начальником вновь созданного 4-го отдела-бывший тульский подчиненный А. О. Штадлер. Кроме того, с Муравьевым или сразу после него приезжали молодые адъютанты, офицеры и чиновники особых поручений, которые были либо хорошо известны генерал-губернатору, либо имели надежные рекомендации от близких ему людей. Это бывший адъютант Е. А. Головина, двоюродный брат самого Н. Н. Муравьева, капитан В. М. Муравьев; В. И. Бершадский и Е. А. Корженевский, служившие в Туле; выпускник лицея Б. В. Струве и другие. Особенность их положения состояла в том, что, несмотря на сравнительно низкие чины и должности, они получали от генерал-губернатора очень важные и ответственные задания.

Традиционно считалось, что Муравьев недооценивал и презирал сибирских чиновников и, наводняя сибирскую администрацию приезжими, быстро продвигал их. До 1851 года приезжих из Европейской России было не очень много.

"К 1850 году число высокопоставленных администраторов увеличилось на 16,6% (по сравнению с 1845 годом), а число высокопоставленных должностей увеличилось на 31,6%. В 1850 году чин был ниже должности 25% служащих, а 57% чина равнялись должности. Верхний слой администрации несколько изменился к 1850 году по сравнению с 1845 годом. Участие военных в управлении, несмотря на известное пристрастие Муравьева к ним, почти не увеличилось: доля состоящих на учете в армии и флоте в формальной верхушке возросла с 16,7% до 18,5% ... Уровень образования значительно возрос: 60% формального верхнего слоя (45,4% в 1845 г.) стали лицами с высшим и средним образованием ".

"В 1850 году доля сибиряков в формально высшем слое администрации не только не уменьшилась, но увеличилась в полтора раза по сравнению с 1845 годом – с 14,3% до 22,2%. Она выросла и в неформальной элите: с 16,7% в 1845 году до 25,9% в 1850-м. Возросла и доля лиц, прослуживших в Сибири более 10 лет: в формальной группе с 52% в 1845 году до 76% в 1850 году, в неформальной группе с 47,6% до 48,1% ".

Таким образом, кадровая политика Муравьева в первые годы еще не успела существенно изменить состав административного корпуса – по крайней мере, его формально более высокого слоя. При глубоком недоверии Муравьева к деятелям прежних времен положение было не из легких. Его первым и очевидным следствием стало увеличение собственной нагрузки.

Кадровая политика Муравьева отличалась внезапностью решений. Одной из наиболее характерных черт муравьевского стиля управления была склонность пренебрегать ни должностью, ни даже профессиональным уровнем подчиненного, ставя ответственность превыше всего, точное выполнение поручений. Личные отношения начальника и подчиненных стали важнее таких юридических оснований, как происхождение, образование, опыт службы и квалификация. Такая практика позволяла преодолеть искусственные препятствия, создаваемые архаичной системой рангов, не позволявшей гибко и эффективно использовать дефицитные кадры, но неизбежно переходившей в систему фаворитизма со всеми присущими ей пороками и злоупотреблениями. Тем не менее на первых порах генерал-губернатор получил хоть какую-то поддержку в своем противостоянии засилью коррумпированных чиновников, тесно связанных с богатейшими купцами, золотопромышленниками и сборщиками налогов, против которых он вел энергичную и решительную борьбу.

Экономическая политика Муравьева была в то же время попыткой реализовать собственную систему взглядов. Он был убежден в необходимости отмены крепостного права и введения частной собственности на землю. При этом на первом месте для администратора, по его мнению, должен был стоять государственный интерес, забота об экономии расходов и увеличении доходов казны. Государство может и должно контролировать и направлять всю экономическую сферу, вмешиваясь в деятельность" богатого промышленно-торгового класса " и в его отношения с народом, защищая низшие классы от купцов, золотопромышленников и сборщиков налогов. Богатство не должно давать никаких преимуществ перед законом и властью, - сказал Муравьев. Таким образом, антисербские убеждения смешивались со старыми, традиционными для России патерналистскими идеями, и все это имело весьма заметный социалистический оттенок.

Экономическая и социальная политика Муравьева в первый период его сибирской деятельности была вполне логична и последовательна. Она была направлена против власти сборщиков податей, кяхтинских купцов и золотопромышленников. Чтобы подорвать их влияние и власть, он предложил запретить сочетание откупа и добычи золота. Генерал-губернатор Восточной Сибири даже выразил сомнение в целесообразности сохранения частной золотопромышленности. Лучшим выходом, по его мнению, было бы создание единой государственной золотодобывающей компании.

Н. Н. Муравьев энергично протестовал против широко распространенной практики передачи казенных остатков в другие руки-обычно в компании с участием петербургских сановников. Почти все рудники могли быть обращены в казну за определенные отступления от закона, но такая возможность реализовывалась только "в особых случаях", когда в этом были заинтересованы достаточно влиятельные люди. Прекрасно понимая, что он наживает себе могущественных врагов, противостоя установленному порядку, Муравьев понимал и другое: существующая система неизбежно породит коррупцию, и остановить ее в этих условиях невозможно.

Позиция Н. Н. Муравьева по другому важному для экономики вопросу – кяхтинской торговле-не ограничивалась максимальным увеличением таможенных поступлений. В письме к Л. А. Перовскому от 18 февраля 1850 года он утверждал, что " главная выгода для России от Кяхтинской торговли-это продажа произведенной ею продукции. Контрабандисты заменяют его золотом, тем самым лишая выгоды и подрывая сбыт нашей промышленной продукции " . Поэтому борьба с контрабандой золотых монет велась энергично и жестко.

Негативное отношение к сибирским богачам сочеталось с их противостоянием простому народу, который в глазах Муравьева был традиционной опорой верховной власти.

В первые годы генерал-губернаторства появилась такая характерная черта Муравьева, как внешняя демократичность, доступность для простого народа. Он охотно беседовал с казаками, крестьянами и иноземцами и принимал их в своем доме. В особые дни приема было много крестьян и простонародья, с самыми разными просьбами. Презирая всякую "канцелярскую работу", Муравьев часто решал на таких приемах важные и насущные вопросы. Правда, законы Российской империи так же легко нарушались, но это не смущало "главного блюстителя законов в крае", как, впрочем, и его подданных.

В сибирские годы была осуществлена и общая анти-крепостническая направленность взглядов и деятельности Н.Н. Муравьева. Одним из его проявлений в административной практике было "следственное дело о незаконных действиях отставного коллежского советника Коновалова по управлению его крепостными".

Как и прежде, антикрепостнические убеждения сочетались с признанием необходимости крестьянской собственности на землю. В Сибири, конечно, этот вопрос не возникал, но по отношению к одной категории населения Муравьев его поднял. Доказывая необходимость серьезных изменений в положении ссыльных поселенцев, он подчеркивал особый вред запрета им владеть недвижимым имуществом.

Важнейшая мера муравьевского времени в области экономической и социальной политики – переход нерчинских горнозаводских крестьян в казачество-должна была способствовать решению первоочередных задач Муравьева. Генерал-губернатор и его помощники рассматривали это как освобождение крестьян от полукрепостничества. Из приписных крестьян Нерчинских горных заводов должны были быть сформированы пешие батальоны Забайкальского казачьего войска, сыгравшие затем важную роль в движении к Амуру. Положение старообрядцев осложнилось: их уставы запрещали службу в армии, а формирование Забайкальского казачьего войска ставило их в положение, когда им приходилось либо сопротивляться, либо бежать с обжитых мест.

До 1851 года пограничные и городские казаки числились в гражданском ведомстве и были свободнее в смысле воинской дисциплины.

Административные изменения

Еще одним типичным занятием Муравьева, наметившимся уже в первые годы его генерал-губернаторства, стало создание и представление проектов административных преобразований.

Проекты преобразований, предложенные генерал-губернатором Восточной Сибири, предполагали не частичные, незначительные изменения в организации управления, а серьезные и значительные.

Проект Муравьева, осуществленный в 1851 году, претерпел радикальные изменения. Если его предшественники предлагали изменить численность казаков в пределах одной-двух тысяч, то по предложению Муравьева их штатная численность была доведена почти до 16 тысяч человек, а после включения нерчинских горнозаводских крестьян в состав казаков к ним прибавилось еще около 30 тысяч. В действительности к 1857 году у него на границе было около 23 тысяч человек16 . Если в 1830-1840-е гг. речь шла о создании бригады, переводе казаков в военное ведомство, затем Муравьев создал армию, подобную Донской или Оренбургской. Но главное – Забайкальское казачье войско получило совершенно новое назначение, связанное с планами Муравьева на Амуре.

Размах и масштаб намеченных преобразований, характерных для Муравьева, наиболее отчетливо видны в его действиях по изменению административно - территориального устройства края. 3 марта 1850 года был отправлен чрезвычайно важный доклад со специальной запиской из 21 раздела. Это были проекты положений о Забайкальском и Якутском краях, о Кяхтинской городской администрации, о новом штатном расписании и другие. В общей сложности они были подготовлены во время первой поездки в Петербург в 1850-1851 годах. представлены и в течение 1851 года утверждены: новая административно-территориальная единица в Восточной Сибири с освобождением Забайкальской, Камчатской, Якутской областей и Кяхтинского городского управления; образование Забайкальского казачьего призыва Нерчинских горных кабальных крестьян-казаков; перевод Иркутского и Енисейского казачьих кавалерийских полков из гражданского в военное ведомство; новые временные правила Кяхтинской торговли; новые условия продажи вина в крае, основанные на комбинированной акцизно-земледельческой системе; учреждение Амурской экспедиции под командованием Г. И. Невельский. В то же время Муравьев добился расширения прав генерал-губернатора по отношению к чиновникам еще не подчиненного местным властям ряда ведомств – горного, почтового, таможенного. Эта мера, наряду с изменением штатного расписания существующих учреждений и образованием новых, имела величайшее значение в жизни сибирских чиновников.

В Забайкальской и Якутской областях, которые были отделены от Иркутской губернии в 1851 году, по предложению Муравьева был создан особый, упрощенный механизм управления. Общее губернское управление, губернское правительство и казначейская палата были объединены в одно общее.

Изменения в административном управлении Восточной Сибирью, внесенные по инициативе Муравьева, подчинялись двум основным принципам: дроблению Иркутской губернии на более мелкие части и сосредоточению командования войсками в руках генерал-губернатора с целью использования их для решения Амурского вопроса. Последнее было достигнуто в результате формирования Забайкальского казачьего войска, а также передислокации и переподчинения городских казачьих полков и линейных батальонов.

Второй период общего правления

Решение Амурского вопроса. Изменения в кадровой политике.

Действия генерал-губернатора Восточной Сибири по решению амурского вопроса и, в частности, его тактика фактической колонизации, опережающая дипломатические переговоры, получили в литературе противоречивую оценку. Авторы коллективной "Истории Дальнего Востока" почти полностью одобряют ее», другие исследователи расценивают действия Муравьева как попытку захвата Амурской области и Сахалина вооруженным путем. На самом деле, как показывает анализ всей деятельности Муравьева на Дальнем Востоке, его план строился прежде всего на обеспечении заселения окраин, появления там русских поселений — даже военизированных. Оружие и военная сила были нужны не столько против Китая, сколько (и главным образом) против возможной угрозы со стороны европейских держав. Обоснованность этого опасения наглядно подтвердили события на Камчатке в 1854 году, когда своевременное прибытие подкреплений вдоль Амура способствовало успешному отражению англо-французской эскадры.

Позиция Муравьева-Амурского не только по амурскому вопросу выражалась в необходимости сосредоточить в руках генерал-губернатора, удостоенного полного доверия, ведение сношений с Китаем; в утверждении, что возможность внешних сношений зависит от успеха внутренних мер к благосостоянию народа, а успех этих самых мер-от успешного хода внешних сношений.; что процветание Восточной Сибири связано с выходом русских и иностранных судов к реке Амур, ибо "огромная полоса земли, омываемая рекой Амур и ее притоками", есть лучшая часть Восточной Сибири, без которой остальная ее часть будет поражена онемением; что граница по реке Амур необходима для того, чтобы" не допустить проникновения других иностранцев между Россией и Китаем"; что существует реальная угроза захвата англичанами или французами устья Амура "с разрешением" идти вверх и вниз по этой реке до Нерчинска".

Для реализации идеи возвращения Амура требовалась не только исследовательская экспедиция, но и серьезная организационная, военная, экономическая и дипломатическая подготовка, что было возможно только усилиями большого количества специалистов в различных областях и под руководством высокопоставленного администратора. Создание в Забайкальском казачьем войске переформированных линейных батальонов, преобразование полицейских казачьих полков в бригады и перевод их в штатские в военные привели к появлению в руках генерал-губернатора реальной силы, способной к военной колонизации. Создание СО ИРГО, успешное сотрудничество с Невельским и другими моряками-исследователями Дальнего Востока, использование работ Баласогло позволили сделать первые шаги по освоению нового региона. В результате нового административного деления образовался особый Забайкальский край, ставший базой для амурских сплавов и всей деятельности на Дальнем Востоке. Внушив страх бюрократии и приняв жесткие меры в экономической сфере, Муравьев получил довольно значительную экономию в расходовании выделенных для Восточной Сибири сумм и получил разрешение сформировать из них "капитал особых предприятий Восточной Сибири". Который находился в распоряжении генерал-губернатора вместе с пожертвованиями золотодобытчика Е. А. Эта столица составляла финансовую базу Амурского эпоса.

Действия Муравьева на Амуре получили поддержку и благословение архиепископа Камчатского Иннокентия (Вениаминова). Их отношения в целом характеризовались взаимной координацией и сотрудничеством, что проявилось и в разработке совместного проекта реформы приходской жизни.

Присоединение Приамурья и начало его освоения стали главным делом не только второго периода генерал-губернатора Н. Н. Муравьева, не только всех его сибирских лет, но и всей его жизни. Период с 1852 по 1858 год был центральным для времени его генерал-губернаторства. Именно в эти годы наиболее ярко проявились характерные черты муравьевского стиля управления — как те, что уже были заметны раньше, так и новые. В первую очередь это касается кадровой политики.

В начале 1850-х годов резко возросло число ближайших подчиненных генерал-губернатора, особенно среди военных. С формированием Забайкальского казачьего войска, формированием артиллерийских частей, созданием бригады на базе Иркутского и Енисейского городских казачьих полков и предстоящими и ожидавшимися серьезными задачами штабное подразделение заметно укрепилось. При командующем войсками, расположенными в Восточной Сибири, появился настоящий штаб. Вместе с дежурным офицером штаба (им стал подполковник К. Н. Шелашников из лейб — гвардии Семеновского полка-друг и бывший сослуживец М. С. Корсакова), был назначен управляющим частью Генерального штаба капитаном А. И. Забринским. Для особых поручений прибыли новые адъютанты и офицеры, в том числе Б. К. Кукель и Н. В. Буссе, ставшие наиболее влиятельными лицами в администрации. Офицерами для особых поручений были также капитан 1-го ранга Г. И. Невельской и капитан 2-го ранга П. В. Казакевич. В Главном управлении Восточной Сибири был образован особый 6-й (казачий) отдел, во главе которого по настойчивым ходатайствам Муравьева был поставлен М. С. Корсаков. Особое военное управление подчинялось Забайкальскому военному губернатору и атаману Забайкальского казачьего войска генерал-майору П. И. Запольскому, а командир бригады Иркутского и Енисейского казачьих полков генерал-майор В. Д. Александрович имел небольшой штаб.

Гражданская администрация выросла в количественном отношении, хотя и в меньших масштабах. Если в 1848 году ГУ Верховного Совета состояло из шести членов и трех отделений, то в 1848-1851 годах добавилось еще два отделения, а к 1858 году их было уже семь. Вместо трех чиновников особых поручений, как это было при Руперте и в первые Муравьевские годы, в 1858 году их было 13. Основными занятиями для большинства этих людей были подготовка, организация и осуществление сплава по Амуру, изучение реки Амур и переговоры с китайскими властями.

К 1855 году общее число лиц в высших чинах увеличилось на 50% по сравнению с 1845 годом (по сравнению с 1850 годом-на 28,6%), а число высших должностей увеличилось еще больше (на 57,8% по сравнению с 1845 годом и на 20 % по сравнению с 1850 годом). В составе формальной элиты (напомним, что она формируется на основе формальных критериев, то есть путем включения в нее всех лиц с рангом или должностью не ниже V класса) было довольно много людей, чей ранг был выше должности (30,6%, то есть больше, чем в 1845 и 1850 годах, когда их было 24 и 18% соответственно). Неформальная элита выросла еще больше (мы включаем всех чиновников администрации, чье положение позволяло им реально влиять на управленческие решения) — на 63% по сравнению с 1845 годом и на 57,1% по сравнению с 1850 годом. Анализ личного состава показывает, что при Муравьеве продвижение по служебной лестнице шло быстрее.

В формальной элите доля лиц, состоящих на учете в военном или морском ведомстве, возросла к 1855 году до 28,6% (в 1850 году — 18,5%), а доля лиц, чья карьера была связана с армией, возросла с 29,6 до 42,9 %. В неформальной элите процент тех, кто числился в Военном и морском министерствах, несколько возрос (в 1850 году — 35,7, в 1855 году — 43,2), а также тех, кто был связан с армией в прошлом (с 57,1 в 1850 году до 59,5 в 1855 году).

Таким образом, к 1855 году результаты кадровой политики Муравьева стали более заметными.

Содержание дела, впервые введенного в научный оборот Е. А. Кузнецовой "О предположениях генерал-губернатора об изменении некоторых прав и льгот и введении новых в отношении лиц, служивших в Восточной Сибири", позволяет по-новому взглянуть на некоторые аспекты кадровой политики Муравьева. В обращении к министру внутренних дел в августе 1852 года генерал-губернатор подробно проанализировал систему льгот и преимуществ, предоставляемых чиновникам, прибывшим на службу в Сибирь. Он пришел к выводу, что ситуация 1832 г. Главным образом, "оно давало права, которые были лестны только в благородном стремлении к чести — право на чин, не заманивая материальными средствами, денежными", и к 1842 году большая часть льгот приобрела материальный характер, к тому же местные туземцы и чиновники, занимавшие должности выше VI класса, утратили на них право. Муравьев находил сложившуюся таким образом систему неэффективной для достижения главной цели — " иметь чиновников в отдаленной Восточной Сибири весьма полезными и нужными для службы и поощрять их в самой службе здесь." Он предлагал: во-первых, распространить все льготы на местных уроженцев, а во-вторых, уменьшить материальные льготы для служащих в Сибири и облегчить возможность более быстрого продвижения по службе и получения наград.

Но была и другая сторона предлагаемого изменения системы льгот и льгот. Если в сложившейся ситуации поступавшие на службу в Сибирь чиновники автоматически, независимо от отношений с начальством, получали определенные права и привилегии (дополнительное жалованье, удвоение прогона, повышение оклада и сокращение срока службы пенсии), то в результате принятия изменений, на которых настаивал Муравьев, значительная часть получаемых чиновниками пособий зависела бы от воли начальства. Они сохранили бы за собой право на дополнительное жалованье и сокращение стажа пенсии, но были бы лишены двойных трасс и сокращенных подъемных расходов. Вместо этого сокращался стаж службы для продвижения в следующий чин и представления к награде, а возможности для присвоения званий и орденов вообще расширялись. Таким образом, способность генерал-губернатора поощрять тех, кого он считает достойными, будет еще более усилена.

Особое покровительство проявлялось не только в чинах и наградах, и не только в выборе этих людей для дачи им знатных и награждающих поручений. Почти все питомцы испытывались в деле-прежде всего, на амурских сплавах или других сложных, а иногда и опасных заданиях. Тех, кого Муравьев сознательно готовил на губернаторскую или иную видную должность, он целенаправленно и последовательно проводил через необходимые ступени, среди которых должность адъютанта, чиновника или офицера для особых поручений была почти обязательной, что давало возможность лучше узнать человека,

Муравьев необычайно настойчиво ходатайствовал о наградах и званиях для своих подчиненных. Просьбы, которые обычно выходили за рамки закона и обычая, он приписывал особым заслугам и обстоятельствам. В возможности получать награды "вне правил", "за особые заслуги" он видел компенсацию за тяжелые условия сибирской службы и способ привлечения к ней честных людей.

Принятая Муравьевым система правления неизбежно порождала многочисленные конфликты, впрочем, весьма характерные для любой российской провинции. Как правило, они происходили в зонах конфликта интересов и совпадения или нарушения компетенции. Прежде всего, такие ситуации складывались в связи с делегированием генерал-губернатором части своих полномочий адъютантам и чиновникам особых поручений.

Их власть в области муравьев считалась почти безграничной. Почти все мемуаристы отмечали пристрастность Муравьева, его чрезмерную доверчивость по отношению к одним и столь же чрезмерную подозрительность по отношению к другим, вспыльчивость и склонность к быстрым, иногда необдуманным решениям. Конфликты с подчиненными всегда развивались почти по одному и тому же сценарию. Не обнаружив серьезных или казавшихся серьезными проступков или невыполнения его приказов, всеобщая ярость и гнев обрушивались на виновных с угрозами и обвинениями, часто немыслимо суровыми наказаниями (вплоть до смертной казни). Через некоторое время Муравьев остыл, передумал и оперся на просьбы и уговоры жены или М. С. Корсакова смягчить наказание. Такие репрессии настигали не только военных, но и мирных жителей.

Постепенно из муравьевской среды уходили или устранялись самостоятельные люди, способные принимать самостоятельные решения и противоречить начальству, и в этой среде становилось все больше слепых исполнителей. Уехали или были вынуждены покинуть Сибирь Г. И. Невельской и Б. С. Завойко, переведенные от генерал-губернатора А. О. Штадлера. Группа "золотой молодежи", типичными представителями которой были Д. В. Молчанов и Ф. А. Беклемишев, стала набирать все большую силу.

Сюда входили приезжие дворяне, как гражданские, так и военные. Привычки и нравы, характерные для этой группы, в концентрированной и даже преувеличенной форме отражали общие отличия новоприбывших. Неприязнь "золотой молодежи" сибиряки часто переносили на всех приезжих. Адъютанты генерал-губернатора, молодые надменные чиновники с петербургскими связями, перешедшие из столичной гвардии, вели себя надменно по отношению к местному обществу.

Внешнеполитическая деятельность

Постоянный интерес к проблемам международных отношений, комплексный подход к решению внешних и внутренних проблем, устойчивые внешнеполитические симпатии и антипатии, а также умение охлаждать собственные романтические и экспансионистские мечты трезвой оценкой реальных возможностей России и Восточной Сибири — все это также в полной мере проявилось в решении Амурского вопроса.

Как уже говорилось, в 1850-е годы еще рассматривали определение нашей границы с Китаем на Дальнем Востоке как важнейший вопрос. Муравьев видел главную проблему в отношениях России не с самим Китаем, а с Англией, Соединенными Штатами и Францией. Постоянная враждебность к Англии и наполеоновской Франции, признание необходимости союза с США — эти основные внешнеполитические ориентиры были приняты им задолго до начала Крымской войны. Еще в первые сибирские годы Муравьев не раз проявлял враждебность и неприязнь к Англии и англичанам. От двух английских путешественников, П. Хилла (Гила) и Остина, он потребовал, чтобы они немедленно покинули Сибирь, запретив им продолжать путешествие по Амуру, так как подозревал их в шпионаже.

29 ноября 1853 года Муравьев направил доверительную записку великому князю Константину Николаевичу, который только что возглавил Морское министерство. В нем были сформулированы основные задачи по охране берегов и портов на Восточном (Тихом) океане и в Охотском море, а также выражена озабоченность возможным нападением англичан в устье Амура и на Камчатке. Чтобы предотвратить эту угрозу, Муравьев предложил отправить эскадры адмирала Е. В., который был расположен на Дальнем Востоке. Путятина в устье Амура и одновременно поручить генерал-губернатору Восточной Сибири доставить войска вдоль Амура для укрепления берегов. Именно эту задачу предусмотрительно решил первый амурский сплав, вместе с которым сначала в устье Амура, а затем и на Камчатку прибыли в 1854 году участники и герои обороны Петропавловска. Еще большую роль в этой обороне сыграл экипаж фрегата "Аврора" из Путятинской эскадры, прибывший в Петропавловск незадолго до начала боевых действий.

Менее очевидным, но не менее важным условием успешных действий на Амуре было получение Муравьевым в январе 1854 года инструкции, объявлявшей генерал-губернатора Восточной Сибири высшим органом в отношениях с Китаем по пограничному вопросу. Таким образом, Муравьев получил право вступать в сношения с Пекинским трибуналом напрямую, минуя Сенат и МИД.

Дальнейшие усилия Муравьева, однако, были направлены не на решение вопроса дипломатическим путем, а на решение его де-факто. Подписание 18 мая 1858 года русско-китайского Айгунского договора, определившего границу двух государств по Амуру, стало" звездным часом " в жизни Н.Н. Муравьева.

Эта явная и очевидная победа была омрачена провалом прошений генерал-губернатора о награждении огромного числа его подчиненных — участников Амурской эпопеи — и трудностями с ратификацией договора.

Айгунский договор стал лишь предварительным, а окончательные условия делимитации были подтверждены Пекинским договором, заключенным Н.П. Игнатьевым в 1860 году. 

Экономическая политика

Начало колонизации Приамурья и заключение Айгунского договора привели к изменению отношений генерал-губернатора с сибирскими купцами. Отмеченные острыми конфликтами в первый период его правления, они значительно улучшились во второй. Занадворовская история была последней вспышкой старой вражды. Уже в 1854 году купец, золотопромышленник и сборщик налогов Соловьев сделал значительные пожертвования на первый сплав и на изучение Амура. Характерно, что красноярский городской голова П. И. Кузнецов участвовал в первом сплаве, а в 1856-1857 гг. несколько иркутских купцов начали торговлю на Амуре. Торжественный и пышный обед в зале дворянского собрания изображал примирение Муравьева с купцами, это был первый обед, который Муравьев со времени своего назначения генерал-губернатором принял от Иркутского купеческого общества.. Об изменении отношения купцов к Муравьеву и о том, что это было связано с успехом его деятельности на Амуре, говорится также в речи кяхтинского градоначальника, известного в Сибири купца Н. М. Игумнов, пересказанный американским купцом П. Обращаясь к американцам, он отметил: "Вы отдали должное гению и дальновидности генерал-губернатора Муравьева. Мы все чувствуем, что он сделал великое дело для Сибири. Одно открытие Амура доказывает его великое стремление к процветанию Сибири и величию России. Мы надеемся, что, вернувшись в свою страну, вы скажете своим купцам, что они смогут добраться до Сибири и торговать с нами. Мы считаем, что это принесет обоюдную пользу и пользу обеим странам.  Надежды на появление нового пути и новых перспектив сибирской торговли были тем более важны, что в Кяхте в это время она заметно снижалась.

Если в первые годы экономическая политика Муравьева была направлена главным образом на борьбу за усиление государственного контроля над экономикой, то во второй период наметился явный поворот к свободной торговле. В 1853 году генерал-губернатор предложил ввести в Кяхте новые правила торговли, которые должны были " сделать кяхтинскую торговлю свободной для всех... и разрешить производство торговли в обмен или в чистые деньги на Кяхте». Убедившись на опыте в бесперспективности борьбы с контрабандой и прежних ограничительных мер, Муравьев теперь выступал за "совершенную свободу и беспошлинность", но согласился и на компромисс- "таможню в Иркутске с пониженной пошлиной".

Весьма неожиданным для Муравьева, каким он был в начале своей деятельности, является его мнение о способах разрешения частных споров золотопромышленников. Они "должны быть рассмотрены судом, - писал он Корсакову, - без участия и вмешательства административных властей." Государство заинтересовано в развитии золотопромышленности, поэтому оно должно устранить все факторы, мешающие ей, в том числе и прямое вмешательство государственных органов, которое внушает страх всем владельцам рудников.

Очень прогрессивной и соответствующей духу времени была мысль, высказанная Муравьевым в отчете за 1856 год, о том, что создание благоприятных условий для развития частной золотодобычи выгоднее для государства, чем обременительные пошлины, делающие невозможным поиск новых месторождений и разработку бедных россыпей. В отчете за 1858 год Муравьев, используя опыт единственного частного рыболовства в Нерчинском уезде, доказал "тактическое преимущество... свободного и обеспеченного труда против обязательного государственного строя". В проекте правил частной золотопромышленности на Амуре Муравьев вообще предлагал ввести полную свободу как разведки, так и добычи золота, причем не на разрешительной, а на декларативной основе, и даже ввести право продажи приисков и самого золота частным лицам. В результате категорических возражений Минфина проект был отклонен.

Положение генерал-губернатора Восточной Сибири претерпело столь значительные изменения по большинству хозяйственных вопросов, во многом под влиянием времени. Накануне Великих Реформ изменилась обстановка в стране, изменились настроения в правительственных кругах и в обществе. Но мой собственный практический опыт также оказал серьезное влияние. Об этом свидетельствуют многочисленные, хотя и беглые замечания в письмах к Корсакову: "Я все-таки должен сказать, что ничего приличного нигде не добыл на казенные средства"; "Надеюсь, что вы... нанимаете свободных рабочих".

Муравьев предпринял несколько попыток наладить сотрудничество с частными предпринимателями, но они не увенчались большим успехом. По его инициативе и при его участии была создана Амурская компания — специально для активизации торгово-промышленного освоения новой территории. Она была задумана в духе Ост-Индской компании, но ей удавалось вести лишь мелкую торговлю, а ее крупные начинания заканчивались неудачей. Непрекращающееся вмешательство местных властей в деятельность компании, в том числе использование принадлежащих компании товаров и средств по своему усмотрению, во многом способствовало краху компании.

Однако привычка выполнять работу с помощью принудительного труда, используя административные, а иногда и принудительные методы, оказалась слишком сильной. Вообще Муравьеву, как и многим его современникам из административной среды, были свойственны противоречия, нестыковки и колебания, неизбежные для деятелей переходных эпох. И неудивительно, что в сложных ситуациях они прибегали к традиционным, привычным решениям, даже если они не были эффективными и не отвечали новым взглядам. Именно этим можно объяснить широкое применение военно-административных методов в колонизации Приамурья и в закупке зерна для его нужд в населенных районах Восточной Сибири.

Все очень значительные расходы покрывались за счет Восточной Сибири. При этом, конечно, местные власти не могли свободно распоряжаться всеми доходами, а только той их частью, которая оставалась после вычета заранее утвержденных расходов, т. е.

В целом Муравьев видел перспективы успешного развития Дальнего Востока прежде всего в широкой беспошлинной внешней торговле с участием иностранцев. По мнению Муравьева, их участие было также важно для возникновения конкуренции, которая заставила бы сибирских купцов снижать цены и снижать торговый интерес на привезенные ими товары. Участие иностранных торговых фирм также имеет такое преимущество, что капитал привлекается из-за границы в Сибирь, в то время как все наши компании и предприятия, выписывая все из других стран, переводят свой российский капитал за границу и тем самым подрывают торговый баланс. Русский Дальний Восток не ограничивался стремлением привлечь иностранных предпринимателей к торгово-промышленной деятельности на российском Дальнем Востоке, Муравьев также понимал важность проникновения русских и сибирских купцов на внешние рынки.

Изменившиеся под влиянием времени и опыта экономические взгляды и экономическая политика Н.Н. Муравьева также сохранили некоторые неизменные черты и ориентиры. Наиболее важной и постоянной оставалась анти-крепостническая ориентация.

Участие генерал-губернатора Восточной Сибири в обсуждении и осуществлении крестьянской реформы 1861 года не могло быть значительным из-за практического отсутствия в крае крепостных и помещичьих имений. В ответ на правительственный запрос о своих взглядах на будущее устройство и улучшение жизни помещичьих крестьян Муравьев, в отличие от генерал-губернатора Западной Сибири Гасфорда, не дал никакого подробного описания положения. Он сказал, что единственным помещиком в крае был председатель Енисейского губернского правления Родюков, владевший 130 душами крестьян обоего пола. Крепостные коллежского советника Коновалова были приписаны к его имениям в Европейской России.

Важнейшим документом для Муравьева стал проект 11равиль по переселению в Амурскую область. Проект был составной частью целого комплекса документов, которые должны были заложить основы устройства нового края и тем самым завершить генерал-губернаторство Н. Н. Муравьева-Амурского.

Заключительный период правления генерала

Кадровая политика.

В третий, заключительный период генерал-губернаторства (1858-1861) Муравьев видел главные задачи в передаче власти избранным и сформированным под его влиянием администраторам и в закладке основ их будущей деятельности и будущего устройства Восточной Сибири и Дальнего Востока по намеченным им правилам. К этому времени состав административного корпуса Восточной Сибири во многом изменился. К i860 году это было в 2 раза больше, чем в 1845 году. (на 71,4% больше, чем в 1850 году, и на 33% больше, чем в 1855 году) людей в высоких чинах и на 74% больше, чем в 1845 году, людей в высоких должностях (их было на 32% больше, чем в 1850 году, и на 10% больше, чем в 1855 году). Эти люди довольно успешно продвигались по служебной лестнице: 46,6% чинов класса были выше класса должности. Произошли изменения и в составе неформальной элиты: она стала на 85% многочисленнее по сравнению с 1845 годом (на 78,6% больше, чем в 1850 году, и на 13,6% больше, чем в 1855 году), при этом 16%"-лиц имели ранг выше класса должности.

Есть еще много военнослужащих и людей, чья карьера так или иначе связана с армией. В формальном топе они составляют 30,2 и 46,5% соответственно, в неформальном — 40 и 56 %. Доля дворян в формальной элите составляла 55,8 %, что несколько меньше, чем в 1855 году (62,9 %), но значительно выше, чем в 1845 году (52,4%). В неформальной элите доля дворянства неуклонно росла на протяжении всего "Муравьевского времени" и к 1860 году достигла 75,5 %. Даже доля землевладельцев в формальной элите заметно возросла: в i860 году их было 29,3%, в то время как в неформальной их доля снизилась до 26,1 % (в 1845 году). их 30,4 %, а в 1855 г. — 29,3 %). Курс Муравьева на привлечение и продвижение людей из богатых дворянских семей дал свои результаты.

В формальном верхнем слое административного корпуса к 1860 году средний возраст составлял 50,1 года (больше, чем в 1855 и 1845 годах), в неформальном-39,9 года (меньше, чем во все предыдущие времена). В обеих группах доля людей в возрасте до 30 лет снизилась (в формальном топе больше не было людей, в неформальном топе-21%), но увеличилась доля людей в возрасте до 40 лет (20,9% и 59,6% соответственно). Образовательный уровень администрации продолжал расти: к 1860 году 73,8% людей из формального высшего класса и 82,6% из неформального высшего класса имели высшее или среднее образование. Возросла вновь уменьшившаяся к 1855 году доля людей с большим стажем (в формальной верхушке более 10 лет по профилю должности служили 76,7% лиц в 1855 году, было 74,3%, в неформальной 55 % - 53,5 в 1855 году). Стало больше и тех, кто дольше 10 лет находился в Сибири, в верхушке формальных таких в 1860 году было 63,7% (в 1855 году — 0,0%), в неформальных-36,2% (в 1855 году- 30,2 %). Стало меньше новых людей, прослуживших в Сибири менее 5 лет: в формальном руководстве в I860 г. они составляли 15,9 % (в 1855 г. — 20 %), в неформальном-36,2 % (в 1855-48,8 %, а в 1853 г. - даже 64,3 %). Доля выходцев из Сибири увеличилась в формальной группе-по сравнению с 1845 годом. она вообще увеличилась в 2 раза (с 12,5 до 25 %), но уменьшилась в неофициальном (с 15,4% в начале 1845 года и 15,9 в 1855 году до 10,2% в 1860 году).

Н. Н. Муравьев постоянно и серьезно заботился о подготовке губернаторов из числа известных людей, которым он лично доверял. В 1855-1856 годах первыми тремя "Муравьевцами" стали губернаторы: М. С. Корсаков-в Забайкальском крае, П. В. Казакевич – в Приморском крае и Ю. И. Штубендорф - в Якутском крае.  К 1860 году все губернаторские должности в Восточной Сибири занимали люди, рекомендованные Муравьевым. Енисейская губерния была еще исключением, но отставка ее губернатора В. К. Падалки была делом решенным. Во главе всех отделов Главного управления Восточной Сибири стояли назначенные при Муравьеве управляющие и начальники. Все видные места в военной администрации занимали также те, кому лично доверял генерал-губернатор. Более того, он добивался — и добивался-права самому выбирать себе преемника.

Реальная политика

Либеральные планы и благородные идеи в управленческой практике либо вообще не осуществлялись, либо вообще не осуществлялись в той форме, которую принимал сам Муравьев.

В своей административной деятельности генерал-губернатор Восточной Сибири вынужден был прибегать к предусмотренному законом наказанию.

Например, опоздание к отплытию экспедиции на Амур геодезиста Герасимова и слова адъютанта Моллера о том, что он опоздал по собственной вине, привели Муравьева в ярость, и он приказал унтер-офицера разжаловать и выпороть. Ванюков, знавший, что Герасимов не виноват в задержке, промолчал, но приказа не выполнил. Потом, как это часто бывало, генерал опомнился, понял, что отдал приказ в спешке, не напомнил ему о нем и настоял на его выполнении. Вообще Муравьев не особенно любил телесные наказания, а в некоторых случаях — как, например, в отношении старообрядцев, отказывавшихся подчиняться воинской дисциплине, — он даже уклонялся от их применения.

Серьезным испытанием для Муравьева-администратора стали волнения старообрядцев в 1859 году. В воспоминаниях одного из очевидцев, чиновника особых поручений Забайкальского краевого правительства Е. И. Рагозина, происходившие тогда события даже назывались восстанием раскольников. Старообрядцы-беглопоповцы, найдя священника, вышедшего из официальной иерархии, приняли его, и он стал совершать обряды. Когда пристав арестовал этого священника, крестьяне избили пристава, отпустили своего священника и продолжали проявлять неповиновение. Уговорив молодого, образованного и очень либерально настроенного чиновника Рагозина, священник согласился сдаться и уговорить крестьян прекратить сопротивление, чтобы избежать кровопролития, подобного тому, что произошло 22 года назад. Как вспоминал Рагозин много лет спустя, несмотря на эту подготовку, когда он прибыл на место происшествия, "Граф Муравьев все же был вынужден прибегнуть к угрозе и, приказав всей толпе встать на колени, приказал роте солдат взвести курок." Но священник вышел из толпы, сдался, и в результате "генерал-губернатор оставил это дело почти без последствий, ограничившись временной высылкой пяти стариков в Иркутскую губернию".

Вопрос о публичном суде и введении суда присяжных. Муравьев указал на возможность введения в России публичного суда с присяжными после освобождения крестьян еще в Туле. Проекты организации Амурской области предусматривали крестьянское самоуправление, собственные крестьянские суды и т. д.

Его отношение к свободе слова и гласности было более последовательным. В частных письмах Муравьев неоднократно выступал против цензуры — по крайней мере, в том виде, в каком она существовала в России. Так, в письмах к брату Валериану от 5 и 13 января 1865 года он писал: "Цензура вообще и особенно такая, какая существует теперь в нашей стране, есть ненормальное учреждение; но есть надежда, что с установлением нового цензурного устава это дело придет в нормальное русло". "Если цензура уже существует, то она должна быть учреждением совершенно независимым от какого-либо министерства или даже Комитета министров и руководствоваться твердыми правилами... имея силу закона".

Отставка

Отставка генерал-губернатора Восточной Сибири вызвала не меньше разговоров, чем его назначение. Противники объясняли его причины разоблачением реального положения дел в Восточной Сибири в статьях Завалишина и Максимова, что привело к потере доверия к Муравьеву в Петербурге.

Н. Н. Муравьев заговорил о своем намерении уйти в отставку в 1853 году. Но тогда это было не его собственное желание, а страх перед необходимостью уйти из-за несогласия наверху с его желанием отменить откупную систему в Восточной Сибири и с другими преобразованиями.

В 1854 году разговор об отставке, но не скоро, был уже серьезным. Формально причиной отставки стало состояние здоровья.

Действительно, еще в 1856 году Муравьев жаловался брату, что "зрение и слух у меня очень ослабели, хотя на днях мне исполнилось 47 лет" 26. Он также говорил, что бросил Сибирь, потому что чувствует себя слишком старым для этого места, где нужны все силы молодости, физические и нравственные.

Трудно сказать, насколько серьезно правительство опасалось сибирского сепаратизма, инициированного губернатором, но если это обстоятельство действительно повлияло на отставку Муравьева и его дальнейшую невостребованность, то можно сказать, что его сибирская карьера подошла к своему логическому концу: в начале своей деятельности в Восточной Сибири Муравьев писал Николаю I об отсутствии патриотизма у сибирского населения и даже об угрозе сепаратизма.

Когда проект грандиозной перекройки административно-территориального устройства всей восточной части страны был отвергнут, возможность возвращения Муравьева в Сибирь окончательно отпала. Высочайшим рескриптом в 19-й день февраля 1861 года в награду за многолетнюю службу Престолу и Отечеству, отмеченную неоднократными подвигами личного мужества в важных делах и годами о полезных заслугах в области гражданского управления, граф Муравьев-Амурский был Всеилостивого награжден орденом Св. Равноапостольный князь Владимир 1-й степени с мечами выше ордена и назначен членом Государственного совета.

В августе 1863 года военный министр Д. А. Милютин и министр внутренних дел П. А. Валуев официально, "с высочайшего разрешения", предложили Н.Н. Муравьеву-Амурскому стать помощником, а затем преемником М. Н. Муравьева, генерал-губернатора Северо-Западного края.

Муравьев-Амурский больше не возвращался к активной государственной деятельности и доживал свой век в качестве члена Государственного совета. Конечно, он принимал участие в обсуждении вопросов на заседаниях Совета, был постоянным и очень активным защитником всех сибирских дел, но сначала несколько месяцев в году проводил на родине жены, во Франции, а потом и вовсе поселился там, лишь изредка посещая Россию.

Муравьев-Амурский умер в Париже 18 ноября 1881 года и был похоронен на Монмартре. В 1908 году на могилу был возложен серебряный венок с надписью: "Города Приморского края Хабаровск, Владивосток и Никольск-Уссурийский – графу Муравьеву-Амурскому 1858-1908".

Заключение

"Муравьевское время" в Сибири ознаменовалось крупными событиями, многие из которых происходили по инициативе или при активном участии самого Н.Н. Муравьева-Амурского. Энергичная преобразовательная деятельность охватила почти все сферы его политики, все сферы управления. Взгляды и черты характера генерал-губернатора существенно повлияли на его политику и ее результаты.

Присоединение обширной Амурской области ознаменовало новые подходы на дальневосточном направлении внешней политики России, привело к переселению тысяч людей на новые земли и предопределило судьбы миллионов людей в XIX веке и в последующие времена.

В 1850-е годы произошли значительные изменения в административно-территориальном устройстве и системе управления краем: образовались четыре новые области, границы которых сохранялись на протяжении многих лет, была создана Забайкальская область и начали существовать Амурские казачьи войска. Впервые за многие десятилетия на территории края развернулись военные действия, и во многом благодаря дальновидности Муравьева русские войска смогли оказать сопротивление врагу. Создавалась Сибирская флотилия, закладывались новые порты на Тихоокеанском побережье, открывалось судоходство по Амуру-и все это делалось либо по прямой инициативе генерал-губернатора, либо при его действенной поддержке.

Конечно, конверсия муравьевского времени была лишь частью процесса общих социально-экономических реформ в стране — дальнейшего развития частного предпринимательства, новой российско-китайской торговли, появления иностранного капитала на Дальнем Востоке, развития частного золотодобычи и т. д. Но на конкретные формы, в которые они выливались, влияли энергия и активность генерал-губернатора.

Н. Н. Муравьев сыграл значительную роль в области науки и образования. Его инициатива стала решающей в создании Сибирского отделения ИРГО и превращении его в центр интеллектуальных сил региона. Он покровительствовал местной прессе (используя ее в своих интересах) и многим другим либерально-просветительским инициативам 60-х годов: литературным вечерам, воскресным школам, публичным лекциям и т. д.

Активная кадровая политика генерал-губернатора существенно повлияла на состав высшей администрации в губернии. Хотя повышение его общего образовательного уровня было обусловлено объективными факторами, не случайно этот уровень в отдаленных окраинах к 1860 году превысил общероссийский. Изменились не только количественные характеристики местной бюрократии, но и ее социокультурный облик, общепринятые в ее среде нормы и ценности. Конечно, на это повлияли и общероссийские процессы-но и политика Муравьева.

Характерными чертами муравьевского стиля управления, воспринимавшегося и "Муравьевым", было стремление не только руководить, но и управлять, вникая в особенности; готовность к тяготам и преодолению трудностей ради достижения поставленных целей; особенно склонность доверять военным, прежде всего своим помощникам и офицерам по особым поручениям, превращенным в ближайших помощников. Прямым продолжением достоинств этой системы были ее недостатки, главные из которых — непоследовательность, фаворитизм, слепое доверие к фаворитам. Под влиянием личных черт характера — вспыльчивости, нетерпеливости-они нередко приводили к деспотизму и произволу. Характерное для Муравьева пренебрежение формальностями иногда граничило с нарушением закона. Умение подчинить всю свою деятельность главной цели было одной из причин, заставивших его примириться с колонизацией Приамурья военно-административными методами.

Характерно, что наиболее успешной деятельность генерал-губернатора была в тех случаях, когда ему удавалось добиться сотрудничества с центральной властью. В существующей системе решающую роль, как правило, играл не объем полномочий, предусмотренных законом, а личное доверие монарха (при Николае I), покровительство влиятельных членов императорской семьи (Великой княгини Елены Павловны, великого князя Константина Николаевича) и министров (Л. А. Перовского). Утрата личных связей с формально не только не ухудшившимся, но даже укрепившимся (после награждения 1858 г.) служебным положением привела к утрате способности вести собственный курс, что, в конечном счете, вынудило Муравьева уйти в отставку .

Отношения между генерал-губернатором Восточной Сибири и центром демонстрируют другую закономерность: они были более или менее успешными-с неизбежными трениями по частным вопросам-до тех пор, пока Муравьев оставался представителем интересов центральной власти в регионе. Когда под влиянием времени и обстоятельств он превратился в представителя интересов региона, ситуация резко изменилась и взаимопонимание со столичной элитой было нарушено.

Список литературы

1. Граф Н. Н. Муравьев-Амурский в воспоминаниях современников./ Гончаров И. А. О Восточной Сибири. В Якутске и Иркутске. Новосибирск, 1998. Страница 138
2. Там же. / Завалишин Д. И. "Записки декабриста". С. 85
3. Кончин Е. "Памятник на Амурском утесе". // Родина-1989-№ 12-с. 27-29
4. Востриков Л. " Муравьев и его Катрин”// Приамурские ведомости. - 1991-7 августа-с. 3
5. Захаров Г. Губернатор и декабристы.// Тихоокеанская звезда.- 1991 - 15 авг. – - с. 3
6. Матханова Н. П. Генерал-губернаторы Восточной Сибири в середине XIX века: В. Я. Руперт, Н. Н. Муравьев-Амурский, М. С. Корсаков." - Новосибирск-1998-с. 155
7. Кончин Е. Памятник на Амурском утесе//Родина. 1989. № 12. С. 27-29
8. "Граф Н. Н. Муравьев-Амурский в воспоминаниях современников." - Новосибирск. - 1998.-с. 291
9. Барсуков И. "Граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский". Репринтное издание издания 1891 года, Синодальная типография, Москва. Хабаровск. Амурское географическое общество, 1999. Книга 1. с. 576
10. Матханова Н. П. Генерал-губернаторы Восточной Сибири в середине XIX века: В. Я. Руперт, Н. Н.Муравьев-Амурский, М. С. Корсаков. 
11. Барсуков И. "Граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский". Книга 1. С. 170