Реферат на тему: Экономическая и социальная модернизация Кавказа в конце XIX – начале ХХ в.

Содержание:

Введение

В начале XX века на территории Северного Кавказа располагались Кубанская и Терская области, Черноморская и Ставропольская губернии, Дагестанская область. Структура населения свидетельствует о многонациональном характере региона, что породило многообразие в системе управления его отдельными регионами. Таким образом, Кубанская и Терская области имели военное управление, а Ставрополье-статус российской провинции. Области были разделены на казачьи дивизии и округа горских народов. Так, Терская область включала в себя следующие районы: Владикавказ, где преобладало осетинское население, Веденский и Грозненский районы с чеченским населением, Назрановский - с ингушским, Нальчикский - с кабардинским и балкарским, Хасавюртовский - с кумыкским, чеченским и аварским населением. Русские русские жили в Моздокской, Пятигорской и Сунженской дивизиях, а русские и ногайцы-в Кизлярской и Караногайской. По мнению исследователей, административная структура региона представляла собой модель максимально возможного сочетания административных границ с этническими).

Границы департаментов и округов были определены с учетом экономических, ландшафтных и военно-стратегических условий. Таким образом, "этнический принцип" в управлении сочетался с общегражданским с целью стабильного управления регионом. 

Северный Кавказ в условиях российской модернизации начала XX века

Население Северного Кавказа по переписи 1897 года составляло 4,5 миллиона человек. К концу XIX века население Кубани было преимущественно славянским (более 90%), из которых 56% принадлежало к" военному сословию", то есть казакам. На Кубани также проживали черкесы (38,5 тыс. чел.), карачаевцы (27,2 тыс. чел.) и адыгеи (21,3 тыс. чел.). В Терской области русское население составляло 33,7%, в том числе казаки-около 20%. Горское население Терской области состояло из чеченцев (226,5 тыс. чел.), ингушей, осетин, кабардинцев (84,1 тыс.), кумыков (31,8 тыс.), балкарцев. В Кизлярском районе проживали кочевые ногайцы (36,5 тыс. В Ставропольском крае почти 95% составляли русские. Кроме того, здесь жили кочевые народы: ногайцы и туркмены. В Дагестане горцы составляли 95% всего населения. Среди них проживало 158 тысяч аварцев и 121,4 тысячи даргинцев. Кроме того, в регионе проживало 48,2 тыс. лезгин, 51,2 тыс. кумыков, 91,3 тыс. лаков и табасаранцев.

Русское поселение на Кавказе было следствием интеграции региона в имперское пространство. В социальном плане славянское население в основном состояло из казаков и крестьян. Казаки были организованы в Терские и Кубанские войска, крестьяне в основном проживали в Ставропольской губернии.

Казачье население Кубанской и Терской областей составляло 25,6%, то есть более четверти всего населения Северного Кавказа. Они имели в своем распоряжении 40% земли, причем лучшего качества в регионе. Крестьянство делилось на старожилов, пользовавшихся земельными участками как члены земельных обществ, и иногородних - не закрепленных за общинами и не имевших земельных участков в крае. Ставрополь в начале XX века был губернией с преобладанием крестьянского общинного землевладения, так как преобладающая масса земли находилась в руках крестьян. Ставропольские крестьяне в конце XIX века были объединены в 122 самостоятельные сельские общины, которые использовали 90% земель губернии. Иногородние жили как в казачьих станицах, так и в крестьянских селах. Кочевые народы жили в степных районах Северного Кавказа.

К началу XX века на Северном Кавказе преобладали православные. В Кубанской области насчитывалось 1252,6 тыс. человек, в Терской-382,7 тыс., в Ставропольском крае-620,8 тыс. В крае было много христианских сект: 16,2 тыс. человек - на Кубани, 32,8 тыс. человек-на Тереке, 7,0 тыс. человек - в Ставропольском крае. Армяно - григорианская церковь занимала третье место среди христианских конфессий (11,4 тыс., 17,5 тыс. и 4,7 тыс. соответственно), в то время как число люгеров-меннонитов и католиков было значительно ниже. Среди мусульман преобладали сунниты (107,5 тыс. - на Кубани, 446,5 тыс.). - на Тереке, 43,8 гр . - в Ставрополе и 568,3 гр. - в Дагестане, где также проживало 9,0 тыс. шиитов).

В начале XX века крестьяне Ставрополья и казаки Кубани и Терека жили в больших селах и станицах, каждое из которых образовывало сельское (деревенское) общество. В общину входили также жители деревень и хуторов, которые основывались на земле, принадлежащей деревне. С ростом населения крупные хозяйства и поселения часто превращались в деревни с самостоятельным сельским хозяйством, образуя самостоятельное сельское общество.

По сравнению с центральными регионами страны, а также с Украиной, общинная организация на Северном Кавказе в начале XX века оставалась сильной. Эго было связано с исторической традицией расселения и хозяйственного освоения региона, которое происходило на протяжении целого столетия. В условиях необитаемых просторов, постоянных военных действий и длительного отсутствия местной администрации община была единственной организующей и охраняющей силой для крестьян. Следует отметить, что по этой причине Ставропольское земство было создано только после 1913 года, а община была наделена комплексными функциями местного самоуправления. В еще большей степени эго было связано с казачьей общиной. Устойчивость общины в районах развития аграрного капитализма в Юте страны отмечалась многими исследователями.

Община в лице своего высшего органа-собрания и должностных лиц-решала все основные вопросы жизни села в целом и его отдельных членов. Община казаков и крестьян была, прежде всего, земельной организацией, осуществлявшей уравнительный передел земли. Правовые, административные, судебные, а также финансовые и фискальные функции общины были, как и везде в России, основными. Казачья община, кроме того, выполняла военные функции, но была лишена фискальных функций.  

Крестьянско-казачья община на Северном Кавказе представляла собой закрытую классовую организацию, так как крестьяне, не вошедшие в состав Ставропольских станиц или казачьих станиц Кубани и Терека, не могли пользоваться земельными участками и не имели права голоса на общинном собрании. Прожив на Кавказе десятки лет, они оставались в деревнях и селах в положении бесправных иногородних. Положение этих крестьян, не входивших в общину и вынужденных сдавать в аренду каждую сажень земли, было очень тяжелым.

Местное самоуправление в Кубанской и Терской областях осуществлялось на основании "Положения о государственном управлении станицами казачьих войск", принятого Государственным Советом 3 июня 1891 года. Это Положение, введенное 1 января 1892 года в Кубанских и Терских войсках, действовало до 1917 года. С помощью этого документа правительство надеялось сохранить замкнутый характер казачьего сословия, всеми возможными способами ограничить расслоение среди казаков, сохранить казачью общину. Казачья община делилась на сотни и десятки. Положение определяло, что деревенское общество состояло из всех лиц военного сословия, состоящих на учете в деревне с примыкающими к ней хуторами. Согласно этому документу, военные власти имели "право контролировать и направлять деятельность всех органов государственного управления, обладающих необходимой карательной властью". Надзор за отделом возлагался на атаманов отделов, а высший надзор за деятельностью этого отдела возлагался на областные военные отделы и на военных наказных агаманов. В состав волостного правления входили волостное собрание, волостной атаман, волостное правление и волостной суд. Замена всех должностей осуществлялась по выбору сельского собрания, которое представляло собой собрание доверенных лиц, избираемых сроком на 1 год. В селах, насчитывавших до 30 дворов, в сходе принимали участие все домохозяева, в селах, насчитывавших от 30 до 300 дворов, в сходе принимали участие 30 выборщиков, в селах, насчитывавших более 300 дворов, из каждых 10 дворов выбирался 1 человек.

Лица невоенного сословия, так называемые иногородние, проживавшие в деревнях, могли посылать своих выборных представителей в один из каждых 10 дворов, но только если они имели в деревнях свои дома или другую недвижимость. Иногородние принимали участие в обсуждении или разрешении дел, которые только непосредственно касались их. В тех случаях, если большинство станицы составляли иногородние, представительство на сходе их и казаков должно было быть равным. Для выборов в сельское собрание деревня и подворья были разделены на секции. Выборщики избирались простым большинством голосов. Способ деления деревень был утвержден Военным советом. Лица, достигшие 25-летнего возраста, не находившиеся под следствием или судебным надзором, не поставленные по решению суда под надзор общества, не судимые за хищение, мошенничество или растрату чужого имущества, оправданные приговорами суда и не лишенные права участвовать в сборах, имели право участвовать в выборах.

На обсуждение сельского собрания были вынесены такие вопросы, как организация общественной благотворительности, учреждение начальных школ в селе, а также организация ссудно-сберегательных касс и других кредитных учреждений. Сбор включал в себя организацию деревенских хлебных складов, организацию общественных плугов, распределение земли деревни между членами общины, распоряжение деревенскими суммами, распределение деревенских повинностей, назначение жалованья чиновникам, рассмотрение списков подходящих казаков, выплату ссуд и пособий нуждающимся и т. д. В своей деятельности сельское собрание должно было руководствоваться такими принципами, как сохранение неприкосновенности общественной собственности, "чтобы общая выгода была предпочтительнее частной, чтобы все жители были удовлетворены благами равным образом и никто не присваивал себе то, что ему не принадлежало", "чтобы ни один источник, который мог бы принести доход деревне, не был упущен из виду, а соблюдалось строгое хозяйственное ведение и подотчетность за расходы", соблюдение традиционных духовно-нравственных ценностей общины. На сбор возлагалась обязанность следить " за тем, чтобы меры наказания служили неослабевающему сохранению и утверждению древних нравственных обычаев в общежитии и в семьях благочестия, благоговения и уважения к старшим, чтобы старики, дряхлые и больные, не имеющие крова, находили приют и утешение, а сироты обеспечивались в своем имуществе. Собрание позаботилось о том, чтобы "искоренить нритонное содержание подозрительных людей и бродяжничество нищих и чтобы служилые казаки никогда не упускали из виду необходимости иметь форменное обмундирование, лошадей и другие предметы, необходимые для правильного поступления на службу".  

Большинство решений собрания утверждалось наказным атаманом. Земельно-имущественные деления и некоторые другие решения утверждались военно-экономическим советом. В конце концов вся власть в селе была сосредоточена в руках сельского атамана, который избирался сроком на три года. Ему подчинялись "все жители, живущие в пределах общей деревенской юрты, как военного, так и невоенного сословия". Атаман информировал жителей села о принятых законах и выполненных распоряжениях правительства, принимал меры в чрезвычайных ситуациях, следил за исполнением приговоров сельского суда, выдавал разрешение казакам на выезд из села, контролировал своевременное исполнение всех повинностей, взыскание долгов и недоимок. Атаман надзирал за опекунами, отвечал за охрану общественного имущества. Он следил за порядком на улицах, делал замечания жителям деревни не только о плохом поведении, драках и ругани на улице, но и о халатности хозяев, которые не выпалывали сорняки, не убирали мусор. Строгих атаманов казаки уважали и боялись, и слово их было для них законом. Казаки вспоминали, что атаман наказывал пьяниц, заставлял ленивых работать в полях, примирял соседей, устраивал обряды встреч и проводов казаков на военную службу, подавал пример стойкости и терпения в военной службе во время учебных сборов.

Следующим звеном управления в селах был сельсовет, который в основном решал текущие вопросы. Члены правления проверяли правильность использования станичного капитала, ежегодно составляли станичные сметы на следующий год, формировали возрастные и штатные списки казаков. В каждой деревне был сельский суд. Кроме того, существовал суд почетных судей для двух деревень. Станичный суд, в который входило от четырех до двенадцати человек, выбирался казаками на собрании. Они также избрали почетный суд из трех - шести почетных судей. Судьям не разрешалось принимать участие в делах, касающихся их самих или членов их семей. Надзор за порядком в суде осуществлялся председателем суда, который мог обратиться за помощью к станичному атаману. Сельские судьи избирались собранием сроком на один год, а почетные судьи-на три года и утверждались наказным атаманом.

В станичные судьи избирались люди, пользовавшиеся полным доверием казаков, отличавшиеся безупречным поведением и "домашностью". Почетные судьи предпочтительно выбирали грамотных казаков, урядников, офицеров, чиновников и лиц с наградами. Суд почетных судей служил своеобразной инстанцией, где можно было обжаловать решения суда сельских судей по искам на сумму более 30 рублей, а также по приговорам, превышающим половину максимальной суммы или срока наказания, предусмотренных законом. Суд рассматривал имущественные споры, а также мелкие проступки жителей села. Мелкими правонарушениями считались нарушения норм отношений внутри сообщества, не влекущие уголовной ответственности. Например, правонарушения против общественного порядка-шум, ругань на улице, драки, "хамство и наглость младших и старших возрастов, грубость и непослушание работников своим хозяевам, непослушание родителям"... пьянство, расточительность и вообще проступки, противоречащие порядочности и чистоте нравов." В компетенцию сельского суда входили также кража и "кража-мошенничество", когда цена похищенного или присвоенного товара не превышала 30 рублей.

По Положению 1891 года Станичный суд имел право приговаривать виновных в совершении "малозначительных проступков" к денежному штрафу не более 6 рублей; аресту не более 8 суток; общественным работам не более 8 суток. Дела решались большинством голосов судей, а когда они разделялись, считалось, что голос председательствующего судьи важнее и дает перевес. Штрафы обычно собирались деревенским атаманом и поступали "в доход государственных сумм". Кроме того, Положение не допускало принудительного изъятия икон, обмундирования, оружия, снаряжения и строевой лошади. Например, суд мог приговорить жителей деревни к выполнению общественных работ, хотя это было относительно редко. Как правило, это было мытье полов в общественных зданиях и подметание улиц. К таким работам, как правило, приговаривались женщины, совершившие аморальный поступок. Поэтому такое наказание считалось в деревне позором.

Основной задачей сельской общины было распределение земли и регулирование землепользования. В Ставропольской губернии в конце XIX-начале XX вв. основным видом землепользования была общинная: в конце XIX века земли крестьянских наделов составляли 81,7% от общей площади, занимаемой оседлым населением губернии, а в Медвеженском уезде даже 96,1% (9). Земли сельских обществ, без учета общевойсковых, составляли 69,2% в Кубанской области и 25,4% в Терской области(Ю. Формально основным принципом общинного землевладения был принцип равноправия на землю. Община управляла общинной землей. В конце февраля-начале марта домохозяева собирались на общее собрание и вместе со всем миром решали, сколько земли будет распахано под озимые и сколько под яровые, какие участки оставить под пар или сенокос, сколько земли выделить под выпас скота. Деление производилось особой комиссией резчиков, которые в следующем разделе разрезали землю на каждого домохозяина по числу ревизских или наличных душ. Количество наделов в одной крестьянской семье зависело от степени однородности почвы вокруг деревни. 

Такая сложная система землеустройства должна была способствовать соблюдению принципа социальной справедливости, как это понимали казаки и крестьяне. Однако реальное равенство членов общины было далеко не достигнуто. Многодетные семьи жили лучше, чем семьи с дочерьми. В конце XIX века перераспределение земель происходило в среднем раз в 7-8 лет. В некоторых деревнях землю делили чаще. В то время подушные наделы составляли от 12 до 8,6 десятин. В отличие от казаков, где община давала землю всем мужчинам с 17 века, ставропольские крестьяне старались "записать" мальчиков как можно раньше, чтобы увеличить свой семейный надел. Однако беднейшие крестьяне, которые не могли обрабатывать свою землю из-за отсутствия скота и орудий труда, старались долго не регистрировать своих сыновей, чтобы не платить за них налог, который составлял в начале XX века 9 рублей в год. Община нормализовала землепользование крестьян только по отношению к пашне. Земли, находившиеся в постоянном пользовании семьи - имения, огороды, виноградники, не включались в передел и являлись собственностью крестьянского двора. Леса, кустарники, пастбища и сенокосы не делились на участки, а оставались в общем пользовании. Пастбище паслось общественным стадом, то есть состояло из скота всех дворов, а дрова, сено и хворост делились по числу ревизских или свободных душ, как установило собрание.

В землепользовании община и ее высший орган-собрание-исходили из трудового принципа, то есть землю получали только те, кто мог ее обрабатывать. В некоторых селах необработанные наделы нерадивых хозяев по решению сотни отдавались "трезвым и исправным работникам" с условием уплаты всех мирских повинностей, лежавших на наделах. Большинство сельских обществ не выделяло наделов отсутствующим членам, но с проникновением капиталистических отношений в деревню и расслоением внутригородской общины эта ситуация стала меняться. В начале XX века. В некоторых деревнях общество начало вырубать землю для отсутствующих членов, даже если они вообще не жили в деревне. Именно эту землю чаще всего сдавали в аренду. Некоторые бедняки, не имея возможности возделывать надел, после окончательного раздела земли сдавали свои участки на весь период перепланировки богатым односельчанам или, как тогда говорили, "продавали" их. Иногда они отдавали часть надела за помощь в пахоте и за зерно для посева. Таким образом, община в начале XX века постепенно теряла свой потенциал и не защищала его от социального расслоения.

Управление делами сельского общества осуществлялось лицами, избранными общиной, а также урядниками, присланными из уездного центра. В селе было много общественных постов, в больших селах их насчитывалось до 60-70 человек. Все они были избраны или назначены на собрании. Старосту выбирали, как правило, из уважаемых пожилых односельчан. Во время выборов на собрании процедура голосования была такова, что те, кто соглашался с выдвинутым кандидатом, отходили в сторону, а те, кто не соглашался, оставались на месте. Были также избраны сборщики налогов, владельцы хлебных лавок, пожарные надзиратели, полицейские констебли, сторожа в церкви и школе, разъездные стражники, земельные резчики, а также начальник деревенской тюрьмы. Общество назначало жалованье избранным лицам. Цель сбора была принята сотнями, кавалерией и так далее. Кроме того, общество содержало писаря с помощником, фельдшера, прививщика от оспы, хормейстера и церковного старосту, а в деревнях, где была почта, - почтмейстера.

Бригадир, его помощник и судьи, выбранные местным обществом, утверждались мирным посредником на три года. Так осуществлялся государственный контроль над местным самоуправлением. Местный полицейский надзор осуществлялся сотскими, которые следили за порядком, информировали о времени сбора, заставляли жителей платить налоги, информировали население о решении важнейших государственных дел. Полицейские избирались по одному человеку из 10 дворов, которые их обслуживали. Отбывание личной повинности, как и некоторых других видов естественных повинностей, делилось на отдельные семьи села в соответствии с половозрастным составом семьи, числом работников в хозяйстве. В некоторых деревнях семьям, члены которых были назначены на государственные должности, давали дополнительный надел земли и косилку. Богатые семьи были обременены личной службой и стремились нанять для ее выполнения какого-нибудь иногороднего или обедневшего односельчанина.

Одной из важнейших функций крестьянской общины в начале XX века была фискальная. Ежегодно в январе в деревенское общество присылалась зарплатная ведомость из уездной казны с общей суммой налогов и специальных штрафов. На сходе налоги распределялись между хозяйствами деревни в соответствии с количеством земли, выделенной каждому хозяйству. Такой же порядок был установлен для мирских обязанностей, которые не были постоянными, но определялись ежегодно в зависимости от потребностей общины. Помимо ежегодных подушных налогов на смертные приговоры, в кассу Сельского мира поступали сборы за открытие питейных заведений в деревне, за пополнение общины семьями, а также пожертвования в церковь. Частью социального капитала был доход, получаемый от общественных плугов. Собранное с этих земель зерно в основном использовалось для пополнения запасных хлебных складов, но часть зерна в некоторых селах продавалась, используя полученные деньги на нужды общества, в частности, на оплату персонала волостного правления. Общественная пашня засевалась из расчета одна сажень на душу.  

Мирские деньги расходовались на различные нужды общества. Это включало в себя содержание школ, почты, сценической команды, а также строительство и ремонт общественных зданий, дорог и мостов. Например, протяженность дорог в Ставропольском уезде, содержавшихся за счет сельских обществ, составляла более 500 верст. Дороги, а также мосты и сторожевые башни содержались общинами на основе труда повозок и рабочих из числа членов общины, почти без расходов отдельных мирских сумм. Общая стоимость содержания дорог и сооружений на них обходилась крестьянам уезда в переводе на денежный эквивалент до 3000 рублей, что составляло около 3 копеек на каждую мужскую душу.

Самой крупной статьей расходов общины было строительство церквей. В конце XIX века строительство церкви обошлось примерно в 100 000 рублей. Чтобы получить эти средства, общество выделило большой участок земли, который был сдан в аренду, а деньги от аренды пошли на строительство церкви. Кроме того, каждая десятая голова крупного рогатого скота была взята на продажу во всех хозяйствах. По случаю открытия новой церкви в селе был организован большой праздник. Большая, красивая церковь была гордостью общины. Если в Центральной России, по мнению историков, в начале XX в. сельские общества сводили расходы на церковь к минимуму, в то время как крестьяне и казаки Северного Кавказа не жалели средств на эго. Сельские общины региона тратили большие деньги на строительство водопровода из близлежащих родников. Так, в селе Сергиевском водопровод обошелся крестьянам в 60 тысяч рублей, а в селе Петровском - в 30 тысяч (13). Важной статьей расходов было содержание школ. Одноклассные народные школы были открыты в большинстве сел Ставрополья в 70-80-е годы XIX века. В больших деревнях они существовали и раньше. Община имела право сама определять, какая категория учебного заведения нужна деревне. Общество стремилось к тому, чтобы деньги, потраченные на школу, не пропадали даром. В селе Чернолесское мир решил взыскать с родителей штраф в размере 10 копеек за каждый день, пропущенный без уважительной причины их детьми. Деньги шли на зарплату учителям, на учебные пособия, на содержание зданий. Кроме того, "натура" обеспечивала отопление и освещение школы, а также выделяла прислугу. Община выделила обширные поместья и большие огороды и сады для школ.

Сельская община регулировала не только общественную жизнь крестьян и их хозяйственную деятельность, но и активно вмешивалась в их личную жизнь. Поведение каждого члена общины было жизненно важно для всего мира, где царила круговая порука, где каждый был заинтересован в платежеспособности каждого хозяйства, в "исправном", как говорили, исполнении обязанностей. Община решала некоторые вопросы семейной жизни крестьян, так как именно семья обеспечивала воспроизводство населения. Община также служила защите имущественных прав детей, оставшихся без кормильца. Община следила не только за нравственностью своих членов, но и регулировала семейные разделения, решала вопросы, связанные с наследованием и опекой. Мир был нетерпим к пьяницам, грабителям и людям безнравственного поведения. "Порочные члены общества подвергаются довольно чувствительным наказаниям по общественному приговору и даже совершенно удаляются из своей среды", - писал современник). В архивах хранятся многочисленные дела о ходатайствах общин о высылке" вредных " лиц и их исключении из общины. Сироты представляли особый интерес для общества. Если у сироты не было близких родственников, которые взяли бы его в семью, община выделяла средства на содержание таких детей. Нередки были случаи усыновления сирот, что требовало одобрения общества. Ставропольские крестьяне усыновляли детей даже из других губерний России. В этом случае общество давало разрешение на включение этих детей в общину. Такие разрешения обычно получали мужчины, чьи жены находились в "неизвестных отлучках", а также пожилые бездетные супруги. Община следила за внешним видом села, за порядком на улицах и во дворах. В вердиктах собрания содержались решения по благоустройству села. Это включало в себя благоустройство улиц и дворов, устройство палисадников с цветами перед домами, замену плетеных заборов каменными для пожарной безопасности и т. д.  

Община в ставропольских селах частично сохранила свои производственные функции. Была организована общественная вспашка, совместное выпас скота и взаимная экономическая помощь. Использование орудий труда и домашнего скота широко использовалось при использовании суперяги. Более того, в условиях распашки новых земель эти общинные традиции в Ставропольском крае не только сохранились, несмотря на развитие товарно-денежных отношений в сельском хозяйстве, но и укрепились, приобрели новые формы, в которых проявились капиталистические отношения. Следует подчеркнуть, что община ставропольских крестьян, как и казаков, имела ярко выраженный классовый характер, иногородние жители станиц должны были подчиняться решениям общества, но не имели права управлять, не принимали участия в сходах.

Сельская община на Северном Кавказе играла решающую роль в организации всей жизни села и деревни. Следует отметить, что община не оставалась неизменной в течение исследуемого периода. С укреплением новых капиталистических отношений она развивалась, приобретала новые функции и утрачивала старые. Роль общины в обеспечении экономического равенства ее членов снижалась. Перераспределение не касалось земли, купленной или арендованной индивидуально, а тем более скота; именно эго во многом обеспечивало благосостояние северокавказских казаков и крестьян. С другой стороны, община приспосабливалась к новым условиям хозяйственной жизни. Например, в крупных селах в последние годы XIX - первое десятилетие XX века создавались сельские банки, находившиеся в ведении общины.

Такой банк был основан по приговору общества, которое также решало, сколько государственных денег выделить на основной капитал, кого назначить бухгалтером и членами правления, сколько денег выделить на покупку мебели и канцелярских принадлежностей. Наличные деньги банка обычно хранились в несгораемом сундуке, который стоял вместе с другими сундуками, принадлежащими сельскому обществу, в здании волостного правления. Сундук был заперт на два замка, а ключи хранились у председателя правления и казначея. Кредитные квитанции лежали в кабинете бухгалтера. Деньги охранял сторож вместе с другими волостными суммами. По депозитам начислялось 8% годовых, а по кредитам-10%. Вердикт компании также определял максимальный размер выдаваемых кредитов, как правило, не более 200-300 рублей. На собрании общества был заслушан годовой отчет банка. Они также решали вопрос о прибыли, которую обычно относили к основному капиталу банка. Община как социальная организация пыталась приспособиться к новым экономическим условиям, но ее рамки часто оказывались слишком тесными для новых экономических отношений. Мелкие кредитные учреждения и кооперативы стали играть все более важную роль в жизни казачества, как и всего крестьянства, принимая на себя функции, ранее присущие только общине.

Общинное мировоззрение казачества, хотя и продолжало доминировать в структуре общественного сознания, также претерпело серьезные изменения. Сила общины в сознании казаков, как и крестьян, основывалась не в малой степени на том, что община играла огромную роль в преемственности и передаче хозяйственного опыта. В ведении сельского хозяйства казаки и крестьяне руководствовались знаниями, накопленными предыдущими поколениями, авторитетом стариков. Известно, что община принимала решения о сроках и методах ведения сельскохозяйственных работ, о выполнении совместных дел. Эти решения основывались на коллективном опыте и эмпирических знаниях. В начале XX века ситуация резко изменилась. Время требовало новых методов и приемов управления. Достижения агрономической науки начинают играть все более важную роль. Традиционное общинное земледелие и скотоводство, основанное на экстенсивных методах и паровой системе, оказалось непригодным в новых экономических условиях. Для продуктивного земледелия необходимо было использовать новые сорта и культуры, применять новые способы их возделывания, использовать более совершенные орудия и машины. Опыт "отцов и дедов" оказался невостребованным, что подорвало авторитет и ценность общинных традиций в сознании казаков и крестьянства. Один из его современников писал: "Замкнувшись в себе, отказываясь обновляться путем добавления новых членов, община консервативна по своему духу, вести хозяйство по-старому, вести хозяйство, как это делали деды, стало известной избитой идеей общинника, но не надо вести внука, как это делал дед: у деда было 15 десятин надела на душу, у внука 5-6 десятин, быт и нужды деда были одни, у внука они разные. Дед мог сотрясать землю и превращать хлеб в навоз, а внук-нет; когда страна вступала на мировую товарную биржу, она вступала на мировой рынок".

Сила общины в начале XX века определялась не столько ее экономическими функциями, сколько традиционным менталитетом крестьянства, видевшего в общине способ социальной защиты, а также орган самоуправления. В представлениях крестьян Северного Кавказа именно община была той силой, которая позволяла поселенцам строить деревни и хутора, налаживать земледелие на новых землях, осваивать целину и на первых порах отражать набеги немирных горцев. На вновь осваиваемых землях, где требовалась концентрация рабочих и материальных ресурсов, общинные традиции взаимопомощи и коллективизма были более выражены, чем в центральных губерниях страны того времени.  

Положение о сельских обществах

Особенностью социально-экономического развития Северокавказского региона было сочетание различных социальных укладов жизни местного населения, обусловленных историческими, ландшафтно-климатическими и этнорелигиозными факторами. Таким образом, социальные отношения горских и кочевых жителей Северного Кавказа к началу XX века оставались патриархальными. В традиционных горных обществах существовали социальные институты, которые функционировали на основе обычной морали. Родственные отношения играли решающую роль в жизни горских народов, а семейные общины были основными хозяйственными единицами. Сельская община представляла собой самоуправляющуюся территориально-административную единицу, где большую роль играли горская знать, князья, а также духовенство. Аульные общества возглавлялись аульными старейшинами, назначаемыми уездным начальником.

В 1896 году среднерусское правительство при участии представителей местного самоуправления разработало и приняло "Положение о сельских (аульных) обществах, их общественном управлении и о государственных и общественных повинностях в Терской и Кубанской областях". Он законодательно закрепил налоговую систему, составляющими которой были сбор налогов и социальные мирские повинности, включавшие расходы на медицинское обслуживание населения, ветеринарные мероприятия, содержание престарелых и инвалидов, не имевших родственников, а также круглых сирот. Эти средства пошли на мероприятия по защите посевов от вредителей и наводнений, на строительство общественных зданий. На горцев также возлагались государственные и земские повинности, включавшие содержание дорог, мостов, переправ, земской почты, повозок для проезжающих войск и другие повинности, "установленные ныне и впредь установленные...", что подразумевало право местных начальников произвольно устанавливать форму новых повинностей.

Ответственность за своевременный сбор всех налогов с горского населения ложилась на аульных старшин, которые обязаны были распределять их по каждому двору в соответствии с имущественным цензом. Так, в Карачаевских аулах выделялись такие категории облагаемого населения, как "богатые", "бедные" и "неимущие". Последние были освобождены от выплат. Размер пошлин мог быть увеличен по усмотрению самих старшин, а крестьяне "...не могли платить сборщикам в полном объеме и в срок...", что приводило к недоимкам. Горцев призывали, но в армию их не призывали, так как в регулярных войсках они не могли быть обеспечены пищей и богослужением в соответствии с мусульманскими канонами. Отбывание ими военной службы заменялось, "до дальнейших распоряжений, сбором особого денежного сбора в доход Государственной казны, присвоением этому сбору наименования налога в уплату за исполнение военной службы натурой". Среди кавказских горцев призывались только осетины, так как значительная их часть была христианами. Из 31 тыс. Планировалось ежегодно призывать до пятисот осетинских мужчин.

В начале XX века круг земских повинностей жителей Терской и Кубанской областей, наряду с 14 другими губерниями империи, где земские учреждения не были введены, был расширен за счет сборов за право торговли и ремесел. Повысились пошлины на земельные и лесные угодья сельских обществ и частных собственников. Основная тяжесть налогов легла на сельское население. Частные собственники до 1901 года не платили государственных пошлин (исключением была Терская область), а земские сборы с этой категории населения шли на содержание судебных и крестьянских учреждений. Губернатор Кавказа И. И. Воронцов-Дашков подсчитал, что только денежные сборы крестьян были в 20 раз выше, чем у частных собственников. Средства от налогов шли на содержание персонала горной администрации, а также на решение социально - экономических проблем. Несмотря на практику российской администрации отсрочки уплаты налогов из-за низкого уровня жизни горцев, бремя повинностей усиливало недовольство местного населения, которое проявлялось в различных формах неповиновения представителям российской власти.

Следует отметить, что в конце XIX-начале XX вв. Северный Кавказ был одной из наиболее динамично развивающихся территорий Российской империи. Экономика региона была важной частью экономического потенциала страны. В Чечне и на Кубани активно развивалась нефтяная промышленность, а в Новороссийске - цементная. На Каспийском и Черном морях строились новые порты, вдоль железных дорог-элеваторы. Ставрополь и Кубань стали поставщиками высококачественных зерновых культур как на российский, так и на мировой рынки. Здесь бурно развивалось железнодорожное строительство. Экономика Северного Кавказа отличалась разнообразием. Некоторые ученые считают социально-экономическую структуру региона "мозаичной", а не многослойной. Наряду с высокоразвитым сельскохозяйственным производством в степном Предкавказье в горных районах сохранялась архаичная экономическая система, поддерживаемая традиционными социальными институтами и отношениями собственности.

Основным занятием жителей края было сельское хозяйство. Хлеб выращивался на Кубани и Ставрополье, что обеспечивало 85% валового сбора зерна в крае. Терская область произвела 13,6% зерна, Дагестан-1,2%,

Черноморская провинция - 0,2%. В Ставропольской губернии пашня занимала почти половину земель. Например, в Терской области этот показатель составлял 8%. Основной полевой культурой в степном Предкавказье была озимая и яровая пшеница. С увеличением спроса на хлеб на мировом и российском рынках площадь и общее количество пшеницы, посеянной в Предкавказье с 1893 по 1912 год, возросли с 3 520 тысяч до 6 377 тысяч десятин, то есть на 81,1%. Крестьяне горных районов в основном выращивали кукурузу. Его посевы в горных районах Терской области за десятилетие с 1896 по 1906 год возросли с 135,9 тыс. десятин, до 238,2 тыс. десятин и продолжал расширяться. Посевы этой культуры опережали общий рост посевов в регионе более чем в два раза. В Кабарде и Балкарии кукуруза составляла 26,6% всех посевов. Быстрый рост производства кукурузы был обусловлен ее высокой урожайностью и растущим спросом со стороны животноводства и винокурен.  

В регионах также наблюдался рост посевов подсолнечника к началу XX века, что было связано с увеличением спроса на него на внутреннем и внешнем рынках.

Основным производителем подсолнечника была Кубанская область. Они также выращивали такую техническую культуру, как табак. На Кубани в конце XIX века. под ним было занято 13 тысяч гектаров земли. К началу Первой мировой войны Кубань и Причерноморье производили 15% всего табака, производимого в стране. А вот посевы ржи, проса и овса, то есть культур, не пользовавшихся рыночным спросом, стали сокращаться на Северном Кавказе в начале XX века. Под влиянием товарных отношений изменилась и структура посевов в высокогорных селах, где, помимо традиционного ячменя, сеялись гречиха и озимая пшеница. Продукция садоводства, виноградарства и огородничества использовалась в основном для внутреннего потребления. В горах Карачаево-Балкарии возросло производство картофеля. В Ставропольской губернии болгары занимались промышленным садоводством. Виноградарство было развито в Дагестане, Кизлярском уезде, в восточных районах Ставропольской губернии.

Несмотря на определенные успехи в сельском хозяйстве Северного Кавказа, оно оставалось экстенсивным и в начале XX века. Во многих селах сохранилась система залежного земледелия и трехполье. Из-за сокращения парового периода почва стала истощаться, а земледелие было низким как в хозяйствах казаков и крестьян, так и у горцев. Поэтому в засушливых степях, особенно в Ставропольском крае, часто бывали неурожайные годы.

Товарно-денежные отношения в сельском хозяйстве и производство товарного хлеба более активно развивались в крестьянских хозяйствах Кубани и Ставрополья. Здесь, прежде всего, стали применяться технические новшества. В Кубанских и Терских станицах, и особенно в ставропольских станицах с большими земельными наделами, казаки и зажиточные крестьяне охотно покупали улучшенные сельскохозяйственные орудия, так как собственных рук не хватало при хорошем урожае, а наем рабочих, приезжавших на уборку урожая и сенокос "из России", обходился очень дорого.

В начале XX века было характерно широкое использование наемного труда в крестьянских и казачьих хозяйствах. Чаще всего сезонные рабочие нанимались из центральных и южных провинций страны. На крупных станциях Владикавказской железной дороги существовали специальные пункты, где нанимались батраки для работы у зажиточных крестьян или владельцев сбережений. В начале XX века в 49,5% крестьянских хозяйств работали "срочники" и поденщики. Плата косилке во время жатвы доходила до 3 рублей в день, косилке с вязальщицей - "парой" платили в это время 5 рублей в день.

Даже в конце XIX века. в деревнях и селах появились заводские косилки-лобогрейки и даже косилки-травки. Позже они уже использовались в большинстве хозяйств. Владельцы со средним достатком покупали косилки с Ростовского и Аксайского заводов со скидкой, а у зажиточных крестьян были и немецкие косилки "Классина, царица полей". В ветровку обычно запрягали трех лошадей и меняли два раза в день. В течение дня, как правило, косили лобогрейкой 6 десятин. У богатых крестьян были конные косилки - "самоскидки", которые стоили вдвое дороже - 70 рублей. Такие косари, что сами хлеб роняли. У богатых крестьян были конские снопы, которые стоили 250 рублей. В этих хозяйствах также использовались конные молотилки.

Вслед за распространением технических средств земледельческого труда среди русского крестьянства они, хотя и медленно, стали внедряться среди горцев, особенно на равнинах Кабарды, Адыгеи, Осетии, Чечни. В 1903 году 54 жатки, 7 косилок, 16 веялок и 6 сеялок составляли 76 тысяч человек горского населения Багалпашинского отдела Кубанской области. В российских регионах только одно хозяйство В. Р. Шгейнгеля "Хуторок" имело 108 сеялок, 8 жатвенных машин, 8 снопов, 9 косилок, 3 паровых молотилки и 10 веялок.

Скотоводство исторически играло важную роль в сельскохозяйственном производстве Северного Кавказа. Обилие степных и горных пастбищ благоприятствовало занятиям коневодством и овцеводством, разведению крупного рогатого скота, свиней, коз. Первое место по поголовью крупного рогатого скота занимала Кубанская область (5008 тыс. голов крупного рогатого скота), второе-Ставропольская губерния (4153 тыс. голов). В Терской области насчитывалось 3848 тысяч голов, в Дагестане - 2243 тысячи, а в Черноморской губернии - 108 тысяч.

Развитие аграрного капитализма

Несмотря на значительное количество крупного рогатого скота на Северном Кавказе, его продуктивность была низкой. В крестьянских хозяйствах скот был не самых лучших пород, почти весь год находился на донных кормах, потому что запасы сена были незначительны. Скотоводство велось экстенсивными методами, хотя животноводство для горцев Северного Кавказа было традиционно важнейшей отраслью хозяйства. В горных районах применялась система вождения, в результате чего гибель скота от непогоды, эпизоотии и отсутствия кормов не была редкостью. В начале XX века в степном Предкавказье отмечался упадок тонкорунного овцеводства. Это особенно заметно в сравнении с пореформенным периодом, когда Предкавказье было центром тонкорунного овцеводства в стране. Спрос на твердые сорта пшеницы на общероссийском и мировом рынках усилился распашкой пастбищ и удорожанием земли, поэтому тавричане (гак) называли крупных промышленных овцеводов, прибывших на Кавказ из Крыма-Таврия) стали загонять свои стада в Терскую область, где цены на землю росли медленнее. Позже стада были согнаны с Северного Кавказа в Юго-Западную Сибирь. В 1897 году. На Северном Кавказе насчитывалось 1840 тысяч мериносовых овец, и к 1906 году их поголовье сократилось на 664 475 голов, то есть на 36%.  

По той же причине уменьшилось и количество грубошерстных овец. В степном Предкавказье разводились волошские, татарские, маличские и карачаевские короткохвостые породы грубошерстных овец. Бурки шили из шерсти, которую тоже продавали казакам, а мясо продавали в городах. Табунное коневодство, особенно у горных народов, также страдало от роста посевных площадей и сокращения пастбищ. В Кавказском коневодческом округе владельцам табунов предоставлялись привилегии, но поголовье табунов неуклонно сокращалось. Так, в 1903 году на Кубани насчитывалось 847 стад с 1807 производителями и 17958 маток, а через три года, в 1906 году, осталось 733 стада. К 1913 году их было всего 191 стадо.

Недостаток пастбищ привел к ухудшению породы лошадей. Глава Кубанской области заметил: "Частные табуны в основном принадлежат горцам, которые в основном снабжают казаков боевыми лошадьми, но недостаток пастбищ отрицательно сказывается на горном коневодстве, лошади становятся мельче и вырождаются". Если в начале 90-х годов на Кубани насчитывалось всего 19 конезаводов, то к 1897 году-297. Еще более развито было заводское коневодство в Терской области, где была выведена знаменитая кабардинская порода скаковых лошадей.

Крестьяне и казаки разводили лошадей санного типа нечистых пород. В отличие от горцев, которые использовали лошадей только для верховой езды, славяне начали использовать лошадей в начале XX века. для транспортных нужд и для полевых работ, включая вспашку. В то время как в степном Предкавказье было много целинных земель, волы использовались для пахоты, но рост мягкой, старой пахотной земли позволял больше использовать лошадей в качестве тягловых. Несмотря на упадок коневодства, общее поголовье лошадей оставалось высоким, в то время как поголовье овец и крупного рогатого скота уменьшалось. Так, на Кубани в 1891 году на 100 человек приходилось 103 головы крупного рогатого скота и 259 голов мелкого скота, а в 1900 году - 80 и 161 соответственно.

В Терской области, где торговое скотоводство стало развиваться позже, а вытеснение его сельским хозяйством не было сильным, поголовье скота сохранилось и даже несколько увеличилось. Основная часть скота и в начале XX в. продолжали держать пешую пищу, без теплых помещений.

Несмотря на ухудшение условий для экстенсивного разведения на Северном Кавказе, товарность коневодства и овцеводства продолжала расти и в начале XX века. На многочисленных ярмарках скота ежегодно продавались сотни тысяч голов скота, в том числе лошадей для ремонта казачьей кавалерии. Рост городов Северного Кавказа привел к росту спроса на продукты животноводства: мясо, масло, сыр, жир. Для промышленности центральных губерний закупалась шерсть, экспорт которой резко возрос. Купцы скупали скот в селах, деревнях и аулах Северного Кавказа, а затем гнали его большими партиями - "стадами" в центральные губернии и на Украину. Нередко владельцы крупных овцеводческих ферм сами занимались скупкой и экспортом шерсти, организовывали маслозаводы. Компания Бландова, крупнейшая по производству сыра, имела 25 таких заводов, в том числе и на Северном Кавказе. Покупая молоко у крестьян, в том числе и у горцев, предприниматели производили дорогие сыры, которые продавались в курортных городах Кавказа, а также далеко за его пределами. Чичкин был также крупным производителем молочной продукции на Северном Кавказе.

Таким образом, Северный Кавказ, в том числе и горные районы, был охвачен развитием аграрного капитализма в конце XIX - начале XIX вв. Рост рыночных отношений в крестьянском хозяйстве привел к росту имущественного неравенства, которое выразилось, прежде всего, в обеспечении животноводства. В хозяйствах крупных скотоводов, вышедших из крестьянского сословия, Мазаевых, разводивших знаменитую мазаевскую породу тонкорунных овец, насчитывалось 200 тысяч овец, в хозяйствах Меснянкиных-80 тысяч. Из 80 513 обследованных казачьих хозяйств Кубани 12,3%, или 9 884 головы, не имели рабочего скота. В Карачаеве 40% крестьянских хозяйств не имели овец, в Дагестане 11% крестьянских хозяйств не имели крупного рогатого скота и 66% не имели овец; в Осетии 26,4% не имели рабочего скота; в Черкесии только 3,2% крестьянских хозяйств числились без скота.  

Среди адыгских крестьян 13% дворов не имели скота, а 29% не имели рабочей тягловой силы. Среди чеченцев 45,7% хозяйств не имели мелкого скота, а среди ингушей на самолете число хозяйств без мелкого скота достигло 44,3% (27). По данным военно-конной переписи 1903 года, в крестьянских обществах Северного Кавказа в целом 44,1% хозяйств не имели лошадей. В Дагестане 75% всех хозяйств не имели лошадей; В Терской области - 48,1% хозяйств, в Кубанской области-42,2%, в Ставропольской губернии-22,7 %. Следует отметить, что в число безлошадных людей входили не только бедняки, но и те, кто занимался торговлей, торговлей или ремесленным производством. Кроме того, следует иметь в виду, что горцы никогда не использовали лошадей в качестве тягловой силы, а только для верховой езды.

Развитие мелких кредитных учреждений в регионе в начале XX века было проявлением аграрного капитализма. Речь идет о ссудно-сберегательных товариществах и кассах, представлявших собой кооперативные учреждения с паевыми взносами, а также о сельских банках, представлявших собой сословные учреждения и кредитные товарищества, основной капитал которых формировался с помощью ссуд Государственного банка. В эти годы на Северном Кавказе наблюдался бурный рост таких общесемейных партнерств. Темпы роста кредитных операций в кредитных кооперативах в этом регионе были значительно выше, чем в целом по Европейской России. Особенно быстро росли ссудные остатки в Ставропольской губернии.

На Северном Кавказе в 1908 году насчитывалось 32 кредитных и 21 сберегательно-ссудное товарищество, а до 1900 года их было всего 5. Кредитные товарищества распространялись главным образом на Кубани и в Ставропольской губернии, в Дагестане и Черноморской губернии кооперативных организаций не было. В степном Предкавказье от 30% до 40% крестьянских хозяйств пользовались кредитами кредитных кооперативов. В Ставропольском крае были широко распространены сельские банки. Так, 79 ставропольских банков выдали клиентам по 1874,4 тысячи рублей в год. В губернии с 1893 по 1905 год. число сельских банков увеличилось с 4 до 80, а сумма выданных ими кредитов-с 73 тысяч до 2 миллионов рублей. Эго способствовало развитию товарно-денежных отношений в деревне, а также экономической инициативе крестьян.

В области было также отделение Крестьянского поземельного банка. До 1903 года. Северный Кавказ входил в зону деятельности Донского отделения банка в Новочеркасске, а с 1 февраля 1903 года Кавказское отделение банка было открыто в Экагеринодаре, но его деятельность до аграрных реформ на Северном Кавказе была незначительной. К 1904 году частным владельцам было выдано несколько миллионов рублей ссуд под залог земли. Однако" большинство нуждающихся в земле", по словам члена Кавказского отделения Крестьянского поземельного банка В. М. Городецкий, не мог даже обратиться за помощью, оставаясь только "со своими мечтами о приобретении имущества"... земельный участок ". Скупка земли крестьянским банком не развивалась до столыпинской аграрной реформы на Северном Кавказе. Банк часто оценивал предлагаемую землю как непригодную для выгодной перепродажи, а владельцы поместий считали цены банка на свою землю низкими. Более масштабные операции были начаты банком по выдаче кредитов фермерам на покупку земли. В 1897-1900 годах, однако, всем губерниям и областям Северного Кавказа было выдано 107 займов на покупку 34 тыс. десятин, в 1901-1904 годах уже было выдано 218 займов на покупку

70,4 тыс. десятин земли. Если учесть, что за кредит, выданный банком, крестьянину приходилось платить в среднем около 374 рублей. и даже имея средства для организации своего хозяйства на новом месте, становится ясно, что к услугам Крестьянского поземельного банка в этот период могли обращаться в основном зажиточные сельские собственники. Основными покупателями земли были" иногородние " крестьяне, так как до 1907 года деятельность Крестьянского банка не распространялась на горское и казачье население. Абсолютное большинство кредитов (98,2%) было выдано товариществам. Индивидуальные сделки составили всего 1,2%, в то время как сделки сельских компаний-0,6 %. Средняя сумма купленной земли составляла 14,5 десятины в товарищеских сделках и 17,1 десятины в индивидуальных сделках.

Развитие промышленности на Северном Кавказе шло по общероссийским циклам стагнации и подъема и лишь частично зависело от местных условий. Об этом свидетельствует тот факт, что кризис 1901-1903 годов, депрессия 1907-1909 годов и довоенный бум сразу же сказались на промышленном развитии региона. Основные отрасли промышленности региона были связаны с переработкой сельскохозяйственной продукции. Тяжелая промышленность, наиболее пострадавшая от кризиса начала xx века, была слабо развита в регионе, поэтому кризисные явления на Северном Кавказе ощущались менее сильно, чем в центральных районах страны.

Промышленность края, хотя и не занимала ведущего места в экономике края, развивалась довольно быстро в начале XX века. Так, за первые пять лет нынешнего столетия общее количество фабричных предприятий увеличилось на 2,5%. На Северном Кавказе в начале XX века произошел железнодорожный бум. Железнодорожная сеть региона быстро расширялась. Если в 1908-1915 годах в целом по стране было построено всего 4,3 тысячи верст железных дорог, то на Северный Кавказ приходилось 1200 верст(32) из них. С 80-х годов XIX века регион еще не знал такого стремительного железнодорожного строительства. Наряду с развитием Владикавказской железной дороги были построены Ейская, Армавирско-Туапсинская и Кубано-Черноморская ветки.

Мировой и общероссийский рынок благоприятствовал развитию добывающих отраслей, а также цементного производства. Ведущее место в добывающей промышленности занимала добыча нефти, которая в основном была сосредоточена в Грозненском районе нефтяной промышленности. В 1894 году была отменена откупная система аренды нефтеносных земель. Однако условия аренды препятствовали развитию нефтедобычи. Так, арендовать участок в 10 и более десятин можно было только с разрешения правительства, причем участок можно было арендовать не более чем на 24 года, что было невыгодно арендаторам, поэтому они не рисковали вкладывать большие суммы денег в добычу нефти. Предприниматели платили за добычу нопудный сбор или долевой вычет нефти. Это были огромные расходы. Например, рыбак Воробьев платил наследникам шамхала Тарковского в начале XX века. но на 90 тысяч рублей в год Терское войско в 1892 году получало доход в 28,1 тысячи рублей от нефтяной, рыбной и соляной промышленности. за 10 лет эта сумма составила уже 777,3 тысячи рублей. 

Тем не менее со времени промышленного бума 90-х годов XIX века до 1901 года в Грозненской области было добыто 192 миллиона пудов нефти. Ее эго было в 60 раз больше, чем ее добыча за предыдущие 60 лет. Развитие этой отрасли осуществляли крупные предприниматели Ахвердов, Русановский, Максимов, Дараган. Крупными фирмами владели также французский банкирский дом Ротшильдов, английские, бельгийские и немецкие предприниматели. Капитал охотно вкладывался в нефтедобывающую промышленность Грозненского района

отечественные и зарубежные предприниматели. Так, в 1904 году в Грозненское нефтяное дело было вложено 25,8 млн рублей, причем отечественному капиталу принадлежало более половины этой суммы - 13,8 млн рублей (53%). Англичане вложили 5 миллионов рублей. (19,3%), бельгийцы-4,3 млн (16,6%), французы - 1,9 млн (7,4%) и немцы - 0,8 млн руб. (3.2%). (34). В 1904 году 17 нефтяных компаний Грозненской области были объединены в пять групп. На их долю приходилось 94% добычи нефти, 76% нефтеносной площади, 92% рабочих, 3 из 4 нефтеносных заводов и 5 нефтепроводов, соединяющих месторождения с железной дорогой.

Грозненская нефть принадлежала к редкому на земном шаре виду. Он содержит много легких компонентов (бензин, лигроин) и содержит большое количество парафина, что особенно ценилось на мировом рынке. Отечественные специалисты Ф. А. Инчик и К. В. Харичков разработали теоретические основы промышленного производства нефтепродуктов. По их проектам были построены оригинальные для того времени сооружения. В начале XX века в Грозном действовало отделение Русского технического общества, которое также связано с деятельностью таких выдающихся русских геологов, как Е. М. Юшкин и И. Н. Стрижов. В связи с этим в регионе возникла отраслевая организация крупного капитала - Съезд Терских нефтепромышленников. В 1902 году в условиях торгово-промышленного кризиса возник один из первых синдикатов главных грозненских нефтедобывающих компаний- "Ахвердов и Ко", "Шнис" и англо-Русское максимовское общество. Это продолжалось недолго, до октября 1903 года. Ассоциация " эго " была направлена против мелких фабрикантов и Общества Владикавказской железной дороги. В истории Терской нефтяной промышленности это соглашение было своеобразным фронтиром, после которого она стала превращаться в неотъемлемую часть мировой нефтяной промышленности.

На Кубани нефтяное дело тоже развивалось, хотя и не так активно, как в Грозненском районе. В конце XIX века станица Ильская имела 15 неглубоких скважин с небольшим дебитом, которые давали только "тяжелую" нефть, непригодную для переработки, а в 1903 году "Русский стандарт", бизнес которого в Грозном шел вверх, прекратил добычу нефти на Кубани. Попытки разработки нефтяных месторождений на Кубани предпринимались английским синдикатом Эллиота, Бедфордским торговым домом, Русско-Кавказским обществом и другими, но они не увенчались большим успехом.

С 1908 года в Майкопском районе началась разведка нефти. В 1909 году близ станицы Ширванской было открыто месторождение. Миллионер Г. Гувер, будущий президент США, заинтересовался Майкопской нефтью. Особый интерес проявляли британские предприниматели, так как британский флот в это время переходил с угля на нефтяное топливо. Во время Майкопского бума на Кубани действовало 66 иностранных компаний, из них 9 занимались нефтедобычей, 23-буровыми работами, остальные занимались финансовой деятельностью. С 1909 года на Кубани строятся нефтеперерабатывающие заводы. В 1911 году. Товарищество "Гукасов и К" построило завод, ставший крупнейшим в России. Он перерабатывал 416 тонн нефти в сутки и получал 140 тонн керосина и 70 тонн бензина. Завод был оснащен новейшим оборудованием, собственной электростанцией. Кроме керосина, завод выпускал мылонафт, каучук, моторный и другие виды бензина. На Кубани было два нефтепровода, соединявших Екатеринодар с станицей Ширванской и Ширванскую с Туапсе. Перед Первой мировой войной заводы слились в "Общество Майкопских нефтеперерабатывающих заводов". Однако кубанские заводы не могли конкурировать с Бакинским и Грозненским заводами, поэтому добыча нефти в регионе начала снижаться в 1913 году.

В начале XX века на Северном Кавказе продолжало развиваться серебряно-свинцовое и цинковое производство. Приток иностранного капитала в горнодобывающую промышленность региона ускорил процесс ее развития. Была создана российско-бельгийская акционерная горно-химическая компания "Алагир", 80% акций которой принадлежали иностранному капиталу. Учитывая потребности мирового рынка, компания "Алагир" закрыла старый серебросвинцовый завод, наладила выплавку цинка на новом заводе и приступила к строительству рудоперерабатывающего завода в Мизуре. Выдано 31 разрешение на разведку месторождений полезных ископаемых. За довоенную пятилетку добыча серебряно-свинцовых руд в Северной Осетии увеличилась на 15%, производство цинка-в 2,6 раза, свинца - в 3,2 раза. В начале века добыча руды на Садонском серебряно-свинцово - цинковом месторождении возросла. Одна вертикальная шахта и 19 штолен дали в 1914 году 1 556 766 пудов сырой руды. Обогащенная и обожженная руда плавилась на Владикавказском металлургическом заводе(ЗБ). Добыча руды велась и в Карачае. На реке Индыш были построены завод по переработке свинца, лаборатория и другие объекты, но " из-за тяжелого финансового положения предприятие временно прекратило свою деятельность." 

Металлообрабатывающие заводы на Северном Кавказе в основном обслуживали потребности железных дорог. Крупнейшими предприятиями были авторемонтные мастерские. Еще в 1874 году были открыты Главные мастерские Владикавказской железной дороги. Четыре цеха - локомотивный, токарный, вагонный и кузнечный-были оснащены станками, установками и небольшими паровыми машинами. К началу XX века в регионе насчитывалось 16 мастерских при депо. Крупнейшими металлообрабатывающими заводами стали Кавказский, Минералогический, Бесланский и Грозненский цеха. В дополнение к паровым машинам они были уже электрическими. В начале XX века во Владикавказе, помимо вагоностроительных и вагоноремонтных мастерских, существовала механическая мастерская Н.Л. Береславцева, в Грозном - два чугунолитейных завода - "Молот", принадлежавший Т. В. Белоозерскому и завод товарищества Чубоксарова, а также механический завод товарищества И. Ф. Жедырова. В 1902 году в Ставрополе появилось металлообрабатывающее предприятие "Трансмиссия, чугунный механический завод" Шмидта и Руднева. Здесь производили чугун для маслобойных заводов и мельниц, делали ограды и кресты для могил, ремонтировали сельскохозяйственную технику и инструменты.

В начале XX века курорты Кавказских Минеральных вод были электрифицированы. Акционерное общество "Сименс и Гальске" взяло на себя производство всех необходимых работ по электрификации курортных городов. В 1901 году началась подготовка технической документации и разработка проекта Центральной Пятигорской ГЭС на реке Подкумок. 11 мая 1903 года было заложено здание ГЭС близ Ессентуков. Это была первая в России гидроэлектростанция, получившая впоследствии название "Белый уголь", и первый опыт эксплуатации высоковольтных линий. Высоковольтные линии соединили Пятигорск, Ессентуки, Кисловодск и Железноводск, что позволило провести в них электрическое освещение, построить трамвайную линию в Пятигорске и электрическую грузовую дорогу в Кисловодске . Гидроэлектростанция имела самые длинные в то время линии электропередачи 8 кВ и первую параллельную работу двух электростанций в России - Пятигорской ТЭЦ и Бело-Угольской ГЭС. Скараманга основал во Владикавказе "Общество владикавказских трамваев и электрического освещения", которое обеспечивало электричеством улицы города, некоторые предприятия, учреждения и некоторые жилые дома.

Однако не следует преувеличивать успехи промышленного освоения северокавказских территорий. Ведь к началу XX века. это были наименее развитые торгово-промышленные районы Европейской России. По данным 1897 года, 6,2% населения было занято в промышленном производстве, 4,1% - в торговле и транспорте, 85,7% - в сельском хозяйстве (а в горных обществах процент сельского населения был значительно выше).

На Северном Кавказе сильно развито производство, связанное с переработкой сельскохозяйственной продукции. На Северном Кавказе на крупнейших железнодорожных станциях были построены высокомеханизированные элеваторы. Организатором первых крупных элеваторов стало акционерное общество Владикавказской железной дороги. К 1902 году. он ввел в эксплуатацию два элеватора в Ставропольской губернии мощностью 200 тысяч пудов и один в Терской области мощностью 100 тысяч пудов. Крупнейшим центром мукомольного производства был город Екатеринодар. В 1908 году. его мельницы перерабатывали зерна почти на 50 миллионов рублей, В Терской области в 1914 году мельницы производили продукции почти на 22 миллиона рублей.

В начале XX века ветряные и водяные мельницы были заменены паровыми. Крупные предприятия стали оснащаться нефте-и газогенерирующими двигателями. Большая Алафузовская мельница в Ставрополе имела 16 вальцовых станков. Там был элеватор на полмиллиона фунтов зерна. На Кубани переработкой зерна занимались торговый дом "А. М. Ершов и сыновья", акционерное общество" Фома Николаенко", предприятия И. И. Дизмана. В 1914 году. Возникло "Кавказское акционерное общество мукомольных и рисовых мельниц Ага-Бала Гулиева", практически монополизировавшее мукомольное производство в Ставропольском крае и на Тереке. Мука продавалась в Петербурге, на Черноморском побережье, в Закавказье и в Персии.

На Северном Кавказе бурно развивалась нефтяная промышленность. В начале XX века братья Аведовы запустили в производство крупнейшую в Российской империи маслобойню на Кубани. Калийное производство также развивалось, но производство поташа из золы подсолнечника для производства стекла и мыла. 14 калийных заводов на Кубани производили 80% калия в России в 1914 году.

Большое значение в регионе имели винокуренное и пивоваренное производство. В Ставропольской губернии братья Федор и Лаврентий Демины учредили "Товарищество на паях торгово-промышленных предприятий и сельского хозяйства" с капиталом в 1 миллион рублей. В Кубанской области в 1914 году насчитывалось 7 винокурен и 30 пивоварен, в Терской области-60 винокурен и 14 пивоварен.

Рост горнодобывающей промышленности сыграл значительную роль в развитии лесной промышленности. Для вновь открытых шахт все технические и хозяйственные сооружения были сделаны из дерева. Поэтому росло число лесопилок, которых в Терской области в 1893 году было 25, а в 1894 году-29. Самые крупные лесопилки по данным 1912 года располагались в деревнях. Кадгарон - 2 завода с 46 рабочими, каждое предприятие имеет 7-8 постоянных рабочих и поселков. Гизель Терской области - 2 завода - по 8 рабочих на каждом . Уже в 1914 году в Терской области насчитывалось 156 лесопильных заводов. Лесопильная промышленность в Терской области в конце XIX - начале XX веков занимала ведущее положение.

Реформы П. А. Столыпина и модернизация экономики Северного Кавказа

В начале xx века экономическая политика правительства на Северном Кавказе все больше определялась реализацией мер, соответствующих общему направлению российских реформ. Столыпинское аграрное законодательство в полной мере действовало на Кавказе только на территории Ставропольской губернии, однако в казачьих, горных и кочевых областях в то время преобразования проводились в духе этих реформ. Начало реформе было положено Декретом от 9 ноября 1906 года, согласно которому крестьянам предоставлялось право выхода из общины, закрепив за собой надельную землю в личную собственность. Указом от 15 ноября 1906 года был разрешен залог надельных земель в Крестьянском банке. После внесения поправок Декрет от 9 ноября был утвержден в качестве закона 14 июня 1910 года. Землеустройство крестьян было окончательно нормализовано Законом 1911 года, который допускал расширение общинной земли в колхозы и вырубки простым большинством голосов, а не двумя третями, как раньше.

Реформа аграрных отношений осуществлялась с помощью трех экономических рычагов:

• землеустройства крестьян,
• деятельности Крестьянского поземельного банка,
• переселения крестьян на пустующие земли.

Землеустройство на казачьих землях не осуществлялось, но деятельность Крестьянского банка и переселенческая политика ГАМА имели место. В казачьих областях проводились мероприятия, соответствующие основным направлениям реформ. Эти меры включают предоставление деревням займов из военного капитала при покупке земли и увеличение сроков перераспределения земли. Было право оставить акции прежним владельцам при перераспределении. Казакам оказывалась агрономическая помощь. Также осуществлялось установление иногородних на землях Восточного Закавказья и Черноморского побережья, переселившихся из казачьих областей. Для этих целей началось строительство дорог в Причерноморье и орошение Муганской степи в Закавказье.

Для осуществления нового землеустройства крестьян были созданы землеустроительные комиссии. Правительство предоставило этим комиссиям право заниматься работой, которая приведет к улучшению землевладения и землепользования. С мая 1907 года начала свою деятельность Ставропольская землеустроительная комиссия во главе с губернатором Б. М. Янушевичем. В его состав входили также начальник Ставрополь-Терского отдела земельных и государственных имуществ, управляющий Кавказским отделением Крестьянского банка, Главный судебный пристав кочевых народов и управляющий Ставропольскими удельными имениями. В губернскую комиссию входило 5 крестьян - по одному от каждого уезда и по 3 человека от "инородцев" - калмыков, ногайцев и туркмен. При этом крестьяне избирались по многоступенчатой схеме. Сначала сельские собрания избирали кандидатов от волости, затем по жребию выбирались члены комиссии от уезда. Некоторые деревни отказались голосовать. Крестьяне не приходили на собрание, проводимое сельским старостой, или расходились после собрания, не подписав приговора. Дело в том, что среди сельского населения Ставрополя не было совершенно никакой информации о работе землеустроительных комиссий, и сельчане боялись какого-нибудь подвоха со стороны властей. Такие настроения крестьян отражены в докладе волостного старшины С. Соломенского: "Когда сегодня читали предложение губернатора о выборах, раздавались голоса: "мы не хотим избирать комиссию, эта комиссия выбрана властями для того, чтобы подорвать работу Думы. Если бы комиссия была назначена из Думы, мы бы это знали. Правительство хочет обмануть нас и наделить нас только тенгинами, но шестью и ирочами."

Отсутствие остатков крепостного права и зажиточность населения в Ставропольском крае создавали условия для успешного проведения реформы, хотя разнообразный социальный и национальный состав населения затруднял здесь аграрные отношения. Основной идеей землеустройства была опора на крестьянское хозяйство как самостоятельную единицу. Еще одним новым подходом стало использование подворных хозяйств, а не подушных земельных норм. Конечной целью землеустройства было создание усадеб на землях, находившихся в частной собственности их владельцев. Доступ к Хугору поощрялся льготами в получении кредитов, в технической помощи, в строительстве. Несмотря на эго, в Ставропольском крае из-за плохого водоснабжения создание фермерских хозяйств было затруднено. Кроме того, в губернии существовала большая путаница в определении границ земельных участков, правовых оснований владения и пользования землей. Таким образом, правовые акты о собственности на землю часто противоречили друг другу. Поэтому было решено в 1907 году в Ставропольской губернии образовать специальную землеустроительную партию для производства межевых, гидротехнических и статистических работ. Она состояла из инженеров-гидротехников, агрономов, геодезистов и статистиков. В сферу деятельности землеустроительной партии входили все государственные и удельные земли губернии, а также земли кочевых народов. Работники партии должны были провести обследование этих земель в гидротехническом и агрономическом отношении, а также статистическое обследование населения этих земель и определить степень их земельной потребности.

Столыпинская аграрная реформа в Ставропольском крае проходила в два этапа. Первый этап охватывал период с 1906 по 1910 год, а второй-с 1911 по 1917 год. Эти этапы выделяются на основе как общероссийских процессов, так и специфических ставропольских. Несовершенство законодательной базы до 1911 года препятствовало осуществлению реформы. Например, до февраля 1910 года в Ставрополе не было уездных землеустроительных комиссий, а губернская комиссия в Ставрополе не могла широко развернуть свою практическую деятельность. Кроме того, земские начальники не входили в состав землеустроительной комиссии и не занимались землеустройством.

9 ноября 1906 года Декрет был объявлен крестьянам на сельских сходах. Многие из них узнавали подробности о Декрете из газет и бесед с земскими начальниками. Заявления о передаче земли в единоличную собственность подавала почти половина крестьянских дворов. Однако на практике это было трудно сделать. Чтобы покинуть общину, требовалось согласие остальных членов, и первоначально лишь небольшая часть заявителей получила согласие на отделение. При системе общинного землепользования, когда вся земля делилась на множество участков в зависимости от их качества и удаленности, было крайне сложно выделить весь надел одному владельцу ГАК, чтобы это не ущемляло прав других членов общины. Здесь на помощь должна была прийти землеустроительная комиссия.

При наличии добровольного соглашения между собственником и общиной комиссия должна была на месте спроектировать наделы и разработать конкретные условия для наделения. Такое перераспределение должно было удовлетворить как членов общины, так и членов надела. Однако часто это соглашение не достигалось. Не случайно некоторые крестьяне сами изменили свое решение выйти из общины и забрали свои заявления. В результате с 9 ноября 1906 года, но с 1 мая 1915 года. в Ставропольской губернии 64043 домохозяина заявили о закреплении земли в личную собственность, причем окончательное закрепление земли состоялось за 43107 рублями, что составило 67,3% от заявивших. 593 513 десятин надельной земли были окончательно закреплены за ними в полной собственности.

Задача землеустроительных комиссий состояла в том, чтобы склонить стороны к добровольным соглашениям. Ставропольской комиссии предстояла огромная и трудная работа. С одной стороны, развитие аграрного капитализма в степном Предкавказье благоприятствовало ходу реформ здесь. С другой стороны, крестьянская община в губернии была очень сильна. Ставропольская землеустроительная комиссия должна была добиться перелома в сознании крестьян. На самом деле реформаторам требовалось изменить менталитет всего российского общества, которое с незапамятных времен было ориентировано на ведение экстенсивного земледелия в силу широты русских просторов. В 1908 году в Ставропольском крае начались землеустроительные работы, основной задачей которых было внутриземельное управление. Основные дела касались выделения крестьянским хозяйствам земель из состава обществ для раздельного общинного пользования, сведения групп домохозяев к одному месту междуречья, проведения четких границ между землями разных деревень.

На втором этапе реформ активизировалась работа по групповому землеустройству. В 1907-1915 годах 28 обществам Ставропольской губернии было выделено в общинную собственность 350167 десятин. Всего было заложено 16 323 двора. Работа по улучшению общинного землепользования оказала положительное влияние на рост сельского хозяйства провинции. Однако главной задачей оставалось единоличное землеустройство. Особенностью Ставропольской губернии было то, что в огромных степных селах, где трудно было часто созвать всех хозяев на собрание, отдельные наделы не производились. На каждом наделе, который рассматривала община, согни дворовы обычно выделялись из общины. Наименьшее число участвующих домохозяйств состояло из 12 домохозяйств. Историки отмечали, что наделы ферм и вырубки вносили дезорганизацию в землепользование оставшихся в общине, поэтому члены общины выступали против наделов и против работы землемеров. Чтобы избежать этого, в Ставропольском крае одновременно выделили много дворов, а отсечные участки расположили на отдельной выделенной территории. Кроме нулевой земли, для домохозяина укреплялся приусадебный участок, предоставлялось право участия в пользовании общей землей и лесами, бахчевыми, конопляными полями и пастбищами, которые перераспределялись на особых основаниях. Выделявшиеся из общины крестьяне, как правило, образовывали отдельную деревню, так как из-за плохого водоснабжения на их полевых землях нельзя было поставить подворье.

Индивидуальное землеустройство в губернии сопровождалось борьбой между коммунистами и надельными рабочими. По словам участкового, С. Хозяин под градом оскорблений членов общины не может свободно ходить по улице. Каменные ограды были разобраны у отдельных владельцев, ворота сломаны, им не разрешалось брать глину и камень для построек вблизи деревни, им не давали воды из общественного колодца. Дело доходило до драк, а в некоторых деревнях, во время куска земли, присутствовала полиция, потому что "не давали землемеру рубить". Анкеты, составленные Вольным экономическим обществом и разосланные по деревням и селам, показали, что одной из самых серьезных причин недовольства общины было закрепление за мертвыми душами земли, что и было предусмотрено законом. Например, в селе Серебряном за такие наделы укрегшенцы платили обществу 12,5 рубля за десятину, в то время как цена продажи земли за укрепленные земли составляла в то время от 80 рублей и выше.  

К маю 1911 года 16,5% дворов получили наделы в личную собственность. Кроме того, 3,3% дворов было выделено хозяйствам и вырубкам, а еще 122 двора (0,1%) были выделены путем разделения целых обществ. За период с 1910 по 1916 год 64043 домовладельца (45,8%) предъявили претензии на укрепление земли, а 43107 (30,8%) собственников окончательно укрепили землю. Разрушению общины противостояли зажиточные хозяева, которые, имея большое количество скота, боялись потерять общественное пастбище. Доля земли, выделенной от общины, оказалась значительно меньше доли выделенных собственников, так как мелкие крестьяне укрепляли землю для продажи. В губернии 48,6% укрепленных жителей продали свой надел полностью, а 51,4% - частично. Покупателей было вдвое меньше, чем продавцов. По мобилизации надельных земель Ставропольская губерния занимала одно из первых мест в России, а по продаже укрепленных участков-первое.

Важной частью реформы была продажа крестьянам государственного земельного фонда. Подушные наделы в большинстве Ставропольских сел в это время составляли не менее 8 дес., что не давало права на льготный выкуп земли, поэтому интерес к приобретению казенных земель проявляли в основном иногородние жители губернии. Большое место в деятельности землеустроительной комиссии занимали также вопросы затопления земель, бурения артезианских скважин и их эксплуатации, строительства типовых зданий и кирпичных заводов. Комиссия отвечала за оказание агрономической помощи отдельным хозяйствам, создание племенных станций с племенными производителями, аренду автомобилей, поставку сельскохозяйственных орудий и семян, организацию переселений и оказание помощи пострадавшим от неурожаев.

Нужны были средства на реорганизацию экономики. Крестьяне могли получить ссуду и залог надельной земли в крестьянском банке на льготных условиях, без процентов; они должны были быть возвращены после пяти лет отсрочки в последующие 10 лет. Крестьянский банк был организован еще в 1883 году для расширения крестьянского землевладения. Клиентами Банка могли быть как сельские общества и товарищества, состоящие из трех и более домовладельцев, так и индивидуальные собственники. Размер кредита на покупку земли у разных категорий клиентов был разный. Ставропольское отделение банка было открыто в 1885 году, но закрыто через год. С этого времени губерния, как и казачьи области Северного Кавказа, вошла в сферу деятельности Донского отделения банка, а с 1903 года-Кавказского отделения с центром в Экагеринодаре.

С самого начала своей деятельности на Северном Кавказе Крестьянский банк оказывал иногороднему населению помощь в приобретении земли. Еще в 1890 году ее руководители провозгласили главной целью департамента содействие "прочному расселению переселенцев на обрабатываемых ими землях") . Несмотря на это, Банк не получал никаких запросов от нерезидентов. Причиной этого был ограниченный размер кредитов. В случае коммунального пользования она составляла не более 125 рублей. за имеющуюся мужскую душу, а в случае домовладения - 500 руб. за каждого домовладельца. Кроме того, в то время процент Крестьянского банка был очень велик - 8,5% и 7,5%, он в большинстве случаев превышал годовую ренту и проценты, взимаемые частными земельными банками. В полном размере стоимости земли ссуда выдавалась только в исключительных случаях, обычно требуя от покупателей уплаты части платы из собственных средств. В целом денежная помощь ставропольским крестьянам в землеустройстве была незначительной. За 1907-1915 годы за кредитом обратилось около 7 тыс. хозяйств, и только 3663 хозяйства при объеме чуть более 205 тыс. рублей, что было самой низкой суммой во всех 47 губерниях страны.

С началом реформ активизировалась деятельность Крестьянского банка на Северном Кавказе. В 1907 году его полномочия были распространены на Донскую и Кубанскую области, а в 1913 году - на Терскую. Деятельность Банка в казачьих областях является интересным примером борьбы между Военным ведомством и правительственными реформаторами. Крестьянский банк был не коммерческой организацией, а землеустроительной организацией, инструментом осуществления столыпинской земельной реформы. Его задачей была борьба с маленькой землей. Поэтому нормы льготной продажи земли составляли всего 8-12 дес. на мужскую душу или 30-40 дес. на семью. Военный министр считал эти нормы недостаточными для казаков, а Банк настаивал на том, чтобы продажа земли была рассчитана на мелкие землевладельцы. Совет Министров поддержал Банк в том, что помощь казакам и крестьянам должна быть одинаковой. В результате деятельности Банка в казачьих областях происходил процесс сокращения дворянского землевладения и роста капиталистического.

В соответствии с Декретом от 15 ноября 1906 года Банк мог выдавать ссуды под залог надельной земли для выкупа земли у переселенных крестьян и частной земли.

Ссуды выдавались также под залог наделов на следующие цели:

Улучшение условий внутреннего землепользования и систем расселения на территории  усадьбы(119). Ссуды могли брать сельские общества, землевладельцы, выделявшие наделы из общинной собственности, а также объединения крестьян, создававшиеся для приобретения надельной земли. При получении просьб о ссудах от Крестьянского банка землеустроительная комиссия запрашивала у земских начальников подробные сведения о каждом просителе. Были выяснены данные о составе семьи, наличии земли, скота, достоверности заявителя. Комиссия уточняла, для чего нужен кредит и действительно ли он нужен владельцу. Если человек был состоятельным, прошение не удовлетворялось, "так как проситель имеет свои собственные благие средства." В кредите отказал собственник земли, который не занимался сельским хозяйством и не имел собственного инвентаря, а потому не собирался переезжать на выделенный участок. Комиссия не разрешала выдавать кредиты пожилым.

Расширение земельного резерва Банка, предназначенного для целей землеустройства, произошло 12 августа 1906 года, когда ему была предоставлена конкретная земля для продажи сельскохозяйственному населению. В 1907 году в банк Ставропольской губернии поступило 111732 дес. земельный участок в размере 4 381 700 рублей. После Самарской губернии это было самое большое количество земель, переданных Банку из Удельного ведомства. Рост масштабов деятельности Банка проявился в том, что в 1910 году в Ставропольской губернии было вновь открыто его отделение, а доходность имений Ставропольского отделения Банка постоянно возрастала-с 395 436 рублей в 1910 году до 555 100 рублей в 1917 году . Кроме этой земли на Северном Кавказе банку принадлежало в 1907 году 3216 дес. в Терской области и 1511 дес. на Кубани. В 1910 году в Терской области банк имел уже 6068 дес. и 11970 дес. - в Кубанской области, на которую приходилось увеличение ее земельного фонда в 3,9 раза, как за счет передачи ей удельных земель, так и за счет выкупа у частных собственников и конфискации земель у банковских должников.

Из-за засушливости края Ставропольское отделение банка в 1911 году начало систематические геологоразведочные работы в поисках подземных вод. Из 610 колодцев, заложенных на глубину 175 футов, только 152 оказались некачественными. Водоснабжение имений Банка обеспечивалось искусственными дамбами в оврагах и цистернами для сбора донных отложений. Предпринимались также усилия по получению артезианской воды путем бурения скважин глубиной до 400 саженей.

Однако, несмотря на то, что земли Удельной степи были безводными, Ставропольская землеустроительная комиссия была завалена ходатайствами о покупке земли, в основном от иногородних крестьян, проживших в крае более 15 лет и имевших подворье. Имения, принадлежавшие Банку в Кубанской и Терской областях, были частично проданы, а земли Ставропольского имения, как полагала администрация, могли быть проданы только после производства сложных гидротехнических работ. Поэтому эти земли сдавались в аренду как местным, так и иностранным крестьянам. Большинство арендаторов проживало в усадьбах с 80-90-х годов XIX века. в 1100 дворах на хуторах и в деревнях. Для наиболее эффективного использования земли Ставропольское отделение банка провело в 1912-1913 годах обследование хозяйств арендаторов, а в 1914 году-бюджетное обследование. Установлено, что наиболее устойчивыми были хозяйства с площадью землепользования 40-60 дес. К августу 1917 года 62892,9 дес. часть земель в Удельной степи была охвачена реконструкцией. В результате были созданы два типа земельных участков. Эго-это крупные овцеводческие и скотоводческие хозяйства с огромными пастбищами на землях, непригодных для распашки, а также поселенческие и отрезанные крестьянские наделы. Овцеводческие участки были вырублены до 650-1000 дес. На одну десятину можно было пасти 1,5 овцы, а стадо обычно насчитывало 1000-1500 овец. В целях совершенствования сельскохозяйственной техники в крестьянских хозяйствах Ставропольское отделение банка в 1911 году создало 6 прокатных и зерноочистительных пунктов, организовало льготную продажу семян люцерны, а в 1913 году приступило к выдаче предметных займов сельскохозяйственными машинами и орудиями. Началось распространение популярной литературы по эксплуатации сельскохозяйственной техники. Однако техника земледелия, особенно для мелких арендаторов, оставалась низкой, а снабжение орудиями труда и скотом было плохим, а посевы зарастали сорняками. Огородов на арендованной земле было мало из-за недостатка влаги. Таким образом, планы Банка по превращению своих арендаторов в образцовых индивидуальных предпринимателей на Ставрополье были далеки от завершения.

Основным фондом банковских земель в Терской и Кубанской областях была частная земля, ставшая теперь объектом купли - продажи. При купле-продаже земли банк относил Кубань и Ставрополь к району высоких цен, где дес. земля стоила более 130 руб. , а Терская область - в районе средних цен 81-130 руб. за дес. Цена продажи земли из имений Банка была выше, чем цена, по которой Банк покупал землю. Так, в 1906-1909 годах на Кубани Банк покупал землю по 160 рублей за дес., а продавал по 184 рубля. В Терской области крестьяне покупали землю у банка всего за 128 рублей. за дес., а в Ставропольском крае но 145 рублей(122). В период столыпинской реформы на Северном Кавказе ссуды на покупку земли в основном выдавались товариществами. Число индивидуальных домовладельцев, обратившихся за ссудами на покупку земли, было невелико, так как не все желающие могли получить эти ссуды. Они отказывали бедным просителям, тем, кто превысил земельную норму, и владельцам, у которых не было технологического оборудования. Кредит на покупку земли не выдавался фиктивным товариществам, не имевшим общего интереса, и не было плана использования приобретенной земли. Наиболее охотно Банк выдавал кредиты фермерам, имевшим большое количество скота и недвижимости в качестве доказательства своей кредитоспособности. Обычно Банк выплачивал фермерам 75% от суммы, необходимой для покупки земли. За взятый в Банке кредит крестьяне должны были платить 4,5% от суммы ежегодно. Чтобы заплатить оставшиеся 25%, крестьяне брали деньги у ростовщиков или продавали скот и другое имущество. Эти надбавки в Кубанской области составили 440 рублей на одного домохозяина, а в Терской области - 247 рублей.

Основными продавцами частной земли были дворяне. Цены на частные земли на Северном Кавказе неуклонно растут. Так, в 1906 году 1 дес. на Кубани его продавали за 177 рублей, в Ставропольском крае-за 126 рублей, в Терском крае - за 106 рублей. В 1913 году 1 дес. земли на Кубани уже стоили 337 руб., в Ставропольском крае-132 руб., а на Тереке-281 руб. Заемщики Банка, купившие землю по таким высоким ценам, оказались в сложном положении из-за накопления просроченной задолженности. Так, в 1915 году сумма выплат по Северному Кавказу была начислена в сумме 948,8 тысячи рублей, то есть 9,73 рубля. за десятину. В действительности же Банку было выплачено всего 574,1 тысячи рублей.  По состоянию на 1 января 1916 года задолженность составляла 374,7 тысячи рублей, то есть 39,5% годового оклада(125). Земли должников были захвачены Банком.

В Ставропольском крае и на Тереке почти 100% покупателей в 1906 году вообще не имели земли. Постепенно, однако, число состоятельных покупателей земли росло. Если в 1906-1908 годах среди покупателей почти не было хозяйств, в которых насчитывалось более 6 дес. земли, то в 1911-1913 годах были покупатели, имевшие 15-25 и более дес. Операции Крестьянского земельного банка по выдаче ссуд под залог надельных земель приобрели значительный размах. Так, в 1910-1911 годах Ставропольское отделение банка выдало 15 займов на сумму 31020 рублей, а в 1913 году-уже 198 займов на 180055 рублей. В общей сложности 777 членов сельских обществ и 577 индивидуальных домохозяйств заложили в общей сложности 34 963 дес. земли в банке, что составило 12,5% от площади заложенной земли в стране, а выданные Банком кредиты составили 731,1 тыс. рублей, или 6,7% от общей суммы по стране.

Многие крестьяне покупали землю на деньги, взятые в долг у городских государственных банков, обществ взаимного кредита и частных лиц. Дело в том, что богатые сельские собственники, имевшие землю в частной собственности, не могли обратиться в Банк из-за установленных им земельных норм, которые не могли быть превышены при льготной покупке. Для Северного Кавказа эти нормы были невелики. На Кубани их было 8-12 дес. на 1 мужскую душу, в Терской обл. - 8-14 дес., а в Ставрополе-10-13 дес. В целом деятельность Крестьянского поземельного банка имела свою специфику на Северном Кавказе. В частности, основной земельный фонд состоял из земель, переданных из Удельного ведомства, на которых уже проживали арендаторы-крестьяне. Поэтому в деятельности Банка на Северном Кавказе преобладали не купля-продажа, а лизинговые операции. В целом деятельность Банка во всех ее проявлениях способствовала развитию, прежде всего, крепких, зажиточных хозяйств, что увеличивало имущественное и социальное расслоение среди крестьянства и казачества.

Неотъемлемой частью столыпинской аграрной политики была организация переселения крестьян на свободные земли. Следует отметить, что переселение крестьян из Ставрополя не носило массового характера из-за отсутствия здесь острого земельного дефицита. Отдельные случаи переселения в Сибирь имели место и до реформы, с началом реформы число переселенцев увеличилось, но не значительно. Так, если в 1896 г. из Ставропольской губернии выехало 16 семей, насчитывавших 90 человек, и один холостой человек, то в 1907 г. - 142 семьи с 830 душами обоего пола и 32 холостыми, в 1908 г. - 411 семей (2497 человек) и 19 холостых, а в 1909-853 семьях (5197 человек) и 126 холостых(127). За период с 1911 по 1916 год из Ставропольской губернии переселилось всего 18 751 человек(128). Как видно из приведенных выше данных, число переселенцев было настолько мало, что эго никак не могло повлиять на аграрные отношения в провинции.

Столыпинское законодательство не распространялось на земли горских народов, но аграрные проблемы были настолько сложными, что местная администрация понимала необходимость внесения изменений в действующее на этих территориях аграрное законодательство. Эти изменения соответствовали общему курсу аграрной политики в стране, но учитывали специфические особенности региона. В большинстве аграрных законов империи была сделана оговорка, что они не распространялись на горцев и иноземцев, к которым относились кочевники Северного Кавказа С 1903 года. В связи с налогообложением части земель высших сословий Терской области государственным налогом земельный вопрос в Нагорной полосе стал более острым. Для изучения земельных отношений среди горцев в 1905 году в Тифлисе было создано специальное "Совещание по регулированию земельного устройства Нагорной полосы Терской области". 18 апреля 1906 года была образована "Комиссия по изучению земель Нагорной полосы Терека и карачаевцев Кубани в правовых и экономических отношениях". Комиссия начала свою работу 1 мая 1906 года. Его председателем был юрисконсульт штаба Кавказского военного округа Н. В. Абрамов. Комиссия должна была определить, какое право на землю должно быть признано за горским населением с точки зрения общероссийского законодательства. Комиссия исследовала формы землевладения и землепользования среди горцев и определила состояние их земельной обеспеченности. Ей предстояло выяснить природу и причины земельных споров в Нагорной полосе.

Кавказская администрация считала причиной земельных споров среди горцев "преобладающий земельный беспорядок при отсутствии определенных выясненных характеристик населения". Эти споры происходили между высшими сословиями и земельными обществами, а также по поводу границ земель, например, чеченцев и ингушей, карачаевских общин и государственных земель. В беседах с жителями деревень члены Абрамовской комиссии изучали отношение горцев к частной собственности на землю. Землевладельцы, незаконно захватившие землю в свое распоряжение, были очень обеспокоены работой Комиссии и требовали признания их прав на захваченную землю, ссылаясь на ограничение права собственности на землю и ссылаясь на российское законодательство. Сельские общества возражали против некоторых проектов комиссии по разделению пастбищ. Они просили урезать земельные участки за счет государственных участков, выражали опасение, что комиссия не сможет разобраться во всем, например, в "степени пригодности для хозяйственных целей земель Карачаевской области". Комиссия собирала ценные статистические данные и работала над определением ценности земель горных народов. Впервые на Кавказе правительственная организация наладила диалог с населением. Хотя Комиссия Абрамова не имела полномочий решать земельный вопрос на практике, ее деятельность вызывала социальную активность населения, давала возможность горцам почувствовать себя полноправными подданными Российского государства.  

Изучив обычное право горных народов в области земельных отношений и проанализировав правительственные акты 60-х годов XIX века о наделении крестьян землей, большинство членов комиссии во главе с председателем пришли к выводу, что право собственности на землю Нагорной полосы принадлежит казне, а народам, проживавшим там, земля и леса предоставляются в постоянное пользование. Однако некоторые члены Комиссии считали, что горцы имеют право на землевладение, в том числе на свободное отчуждение земли, и предлагали сохранить эту форму собственности. Комиссия определила, что пахотные земли, пастбища и неудобные земли остаются в пользовании сельских обществ на прежних основаниях, а подворья и пашни, луга и огороды, очищенные от камней, леса и искусственно орошаемые земли остаются в наследственном пользовании нынешних владельцев. Все остальные земли, принадлежащие лицам и фамилиям, претендующим на эти земли как на свою собственность, подлежат распределению между сельскими общинами. Например, в Карачае в частную собственность было признано 126 земельных участков, что составило более 30 тысяч дес.

Комиссия констатировала, что все горцы Северного Кавказа испытывают безземельность, "полное отсутствие пахотных, сенокосных и пастбищных земель", что приводит к "невыносимому существованию горского населения при нынешнем земельном положении" (133). По данным Комиссии, в Нагорной Чечне приходилось 0,3 дес пашни, 0,55 дес покоса и 0,9 дес на душу населения. выгонов. В горах Нальчикского района 0,2 дес. в Горной Осетии - 0,4 дес., в Ингушетии - 0,3 дес., в Салаватии - 0,4 дес., в Карачаеве - 0,4 дес. .

Комиссия оказала содействие в основании нового села в Карачае. Поселенцам из наименее обжитого квартала села Хурзук было выделено 565 дес. государственной земли для основания нового села. 153 человека. они образовали село Новый Карачай, получив на душу населения надел менее 0,7 дес. В старой деревне у них было всего 0,09 дес. в неблагоприятных природных условиях. Кроме того, Комиссия предложила наделить горцев дополнительными землями из государственных земель, вернув карачаевцам 7 тыс. дес. земли незаконно забирались в казну, когда границы были неправильно нарисованы, но эти вопросы не решались. В 1908 году. Комиссия Абрамова завершила свою работу. Обсуждение ее проекта показало, что ни крестьяне, ожидавшие выделения земли из казны, ни администрация, желавшая сохранить государственные земли в неприкосновенности, не были им недовольны. Горцы, возлагавшие на Комиссию большие надежды, были разочарованы, и жалобы и протесты были направлены Кавказскому губернатору, начальнику окружного штаба, главе Терской области и самой Комиссии.

В Осетии была создана специальная комиссия во главе с советником областного правительства Г. А. Вертеповым, призванная устроить землю для людей, переселившихся с гор и временно проживавших в равнинных селах. Она составила списки семей, представила губернатору Кавказа проект по землеустройству временных жителей. Губернатор поинтересовался мнением Абрамова, и тог категорически воспротивился этим проектам, так как предлагаемые казенные земли для учреждения временных резидентов служили земельным фондом не только для наделения последних землей, но и для всего населения горной Осетии. Абрамов считал, что если бы на эти цели был выделен весь резервный фонд казенных земель, то эго закрыло бы путь к землеустройству для остальных безземельных горцев. Одновременно в стране, в том числе и на Северном Кавказе, разворачивалась столыпинская аграрная реформа, направленная на переход от общинного землевладения к частному. Поэтому выводы Комиссии, отрицавшей необходимость развития частного землевладения среди горцев, противоречили общим руководящим указаниям правительства по реформированию аграрного строя страны. Поэтому было решено создать новую комиссию по пересмотру аграрных отношений.

С 1909 по 1911 год проект комиссии обсуждался на межведомственном совещании. В октябре 1909 года Проект землеустройства Абрамовской комиссии был рассмотрен общим присутствием Терского областного правительства и 23 марта 1910 года вынесен на обсуждение Особого совещания. На Встречу были допущены представители народов Северного Кавказа. Это был еще один шаг к демократизации общества, к воспитанию социальной активности населения, а также предоставление возможности участвовать в решении собственной судьбы народам региона.

В 1911 году был разработан проект закона о землеустройстве горского населения Нагорной полосы Терской области и Карачаево-Кубанской области. Составители проекта исходили из того, что крестьянское сословие в Нагорной полосе владеет землей по подворному и общинному праву. К первому типу относились приусадебные участки, пахотные земли, иногда покосы, ко второму - пастбища, покосы и леса. Наместник Кавказа справедливо полагал, что доказательством принадлежности горных земель казне не может служить тот факт, что правительство всегда считало эти земли казенными, облагая их налоговым сбором, с 1901 года-государственным налоговым сбором. Обычное право горных народов на землю было близко к общему имперскому праву землевладения. Хотя письменных документов на земли горцев не было, губернатор счел правильным "законно передать земли Нагорной полосы и Карачая их фактическим владельцам". При этом должен быть сохранен тот же порядок собственности на землю, что и до объединения собственности ее владельца: личная у индивидуального домохозяина или общинная, которую общество желало сохранить.  

Принцип добровольности при переходе к новым формам землепользования, характерный для всех столыпинских законов, соблюдался и по отношению к горскому населению. "Любые меры, направленные на принудительную ликвидацию пастбищных общин, были бы не только преждевременны, но и непосредственно угрожали бы экономическим интересам населения", - писал губернатор ЕИВ на Кавказе в своем докладе о землеустройстве горского населения Терской и Карачаевской возвышенностей Кубанской области (138). Однако он считал, что горцы, желавшие стать крестьянскими собственниками и разделить общинную землю на крестьянские и крестьянские наделы, должны были получить те возможности, которые имели русские крестьяне по закону от 14 июля 1910 года, а также по закону от 29 мая 1911 года.

Составители Проекта понимали, что нельзя применять общие имперские законы в неизменном виде в Горной полосе, так как землевладение горцев имело специфические особенности. В нагорной полосе было две категории частных владельцев. Первые - мелкие собственники, крестьяне, владевшие незначительными культурными участками на подворном праве. Вторые - крупные землевладельцы, помещики-горцы. Оба они входили в состав сельских обществ и пользовались правом пользования общинной землей. Для первых эго была острая необходимость, так как участки, полученные путем расчистки, были малы и были только подспорьем, и если бы эти участки были взяты в собственность, такие крестьяне, естественно, не захотели бы выходить из общины и терять свою долю в общинной земле. Губернатор считал, что по закону от 14 июля 1910 года им могут быть предоставлены права крестьянских собственников.

На основании этих законов круг прав на укрепрайоны был обширен, но право пользования землей общества сохранялось. По закону 1910 года таким крестьянам предоставлялась возможность отделиться от общины и перейти на отрезную форму собственности. Для горцев-владельцев оставшихся общин предполагалось ограничить право на разработку полезных ископаемых.

Авторы проекта считали, что желательно дать горцам-крупным собственникам право покинуть общину. В этом случае они приобретали бы неограниченную собственность на личные земельные участки, а также возможность пользования недрами. Такое право на изъятие должно осуществляться только по доброй воле.

Значительную часть земель горных народов составляли леса. Среди карачаевцев они занимали треть территории, поэтому в законе нужно было специально обсуждать вопрос о праве собственности на пользование лесами, по этому вопросу возникало много споров. Некоторые участники совещания считали, что леса должны оставаться в казне, иначе их начнут массово вырубать. Тем не менее правитель верил, что "горское население сумеет разумно использовать свои леса". Существовало также мнение, что леса карачаевцев должны быть укреплены как собственность всего народа, а не отдельных сельских обществ. Губернатор также не согласился с этим мнением, так как не было карачаевского народа, равно как и юридического лица, в результате было признано, что горные общественные леса всегда были такой же исключительной собственностью горцев, как и полевые земли. Поэтому необходимо закрепить их в собственности сельских обществ, не исключая тех лесов, которые находятся в ведении Департамента сельского хозяйства и государственной собственности.

В записке наместника на Кавказе военный министр предлагал изменить законодательство в отношении горских народов в сторону его сближения с общероссийским. Несомненно, это был важный шаг на пути формирования гражданского общества в стране, уравнивания в правах русского и коренного населения Северного Кавказа. Таким образом, граф Воронцов-Дашков счел необходимым отменить действия примечания к статье 20 Общего положения о крестьянах по отношению к горскому населению Нагорной полосы. В этой записке говорилось о распространении в губерниях и областях Кавказского края правил об отчуждении и залоге крестьянской земли, изложенных в статьях 18-20 того же закона. Эти правила устанавливали право сельских обществ продавать общинную землю, а единоличников-усадьбы и наследственные наделы.

Составители Проекта Закона о землеустройстве считали, что если сельское население Нагорной полосы переводится в разряд крестьянских собственников, то нет оснований "сохранять ту разницу между их имущественными правами и правами крестьян в других областях Империи, которая в настоящее время существует в законе"." Однако в третьем разделе проекта, помимо действующих законов, предлагалось установить некоторые ограничения земельных прав будущих крестьян-собственников Горной части Северного Кавказа, вытекающие из особенностей местных условий. Суровая природа гор и трудности в обработке земли привели к необычайной ценности культурных объектов в горах, особенно усадеб. "Привязанность жителей к земле, пригодной для возделывания, благодаря объединенным усилиям целых поколений, так велика, что горец часто предпочитает купить у своих родственников десятину пашни в горах за 1000 рублей, чем 10 десятин на плоскости за ту же цену." Владение культурными объектами в Нагорной полосе было не только основой индивидуальной собственности, но и "живой связью между владельцем и его предками".  

Губернатор ЕИВ генерал-адъютант Воронцов-Дашков опасался, что закрепление этих земель в частной собственности может открыть возможность массовой продажи земли и образования безземельного пролетариата. Поэтому Кавказская администрация решила законодательно запретить сосредоточение более 1 десятины в одних руках, чтобы не было оптовой продажи наделов горцев, которые "впервые вступят в поле хозяйственной и правовой жизни"." В этом выводе есть определенное покровительственное отношение к горцам, но опасения губернатора были вполне обоснованными. В этом отношении печально памятен пример ногайцев - жителей ставропольского села Канглы, которые, получив право продавать укрепленные наделы, усиленно стали продавать их иногородним, немецким колонистам и горожанам. Убедившись, что они оставили себя и своих детей без средств к существованию, жители Канглы попытались вернуть свои земли. Потребовалось вмешательство воеводы, чтобы помочь ногайцам.

Другим важным моментом Проекта было обращение к идее землеустроительных комиссий, которые к этому времени хорошо зарекомендовали себя в ведении землеустройства славянского населения. Губернатор хотел создать областные и уездные землеустроительные комиссии для государственного межевания земель, составления актов, помощи селам и поселкам в выходе из общины, уничтожении земельных наделов, то есть "всеми мерами облегчить крестьянам переход от общинного к более прогрессивным формам хозяйства".

Представители горских народов, которые были вызваны в Тифлис для работы в межведомственном совещании, дачи объяснений и выступления с заявлением, уделили особое внимание низменному положению горских народов. Поэтому важная задача землеустроительные комиссии должны были осуществлять отвод земель за счет государственных наделов. Заключение губернатора ЕИВ, представленное военному министру, содержало также конкретный перечень земель, которые могли быть предоставлены в распоряжение землеустроительной комиссии для наделения горцев.

Разработанные Совещанием Правила землеустройства горского населения и мнение губернатора по этому вопросу были представлены военному министру, который отвечал за районы с горским населением. Но после бесконечных дискуссий закон так и не был принят.

20 января 1912 года состоялось заседание Петербургского межведомственного совещания по вопросу о землеустройстве горского населения под председательством заместителя губернатора на Кавказе Никольского. В межведомственное совещание вошли представители военного ведомства, Министерства внутренних дел, Министерства юстиции, Министерства финансов, а также Службы государственной безопасности, Государственного контроля и Наместничества на Кавказе. Это совещание было образовано по просьбе губернатора Кавказа, который внес проект закона в Совет Министров для предварительного рассмотрения. Решения межведомственного совещания должны были заменить юридические согласования, требуемые каждым ведомством.

Необходимость реформирования аграрных отношений, по мнению губернатора, назрела давно, но " землевладение в Нагорной полосе, не регулируемое никаким позитивным правом, по-прежнему основано на туземном обычном праве, которое сложилось под влиянием местных исторических и иных особенностей. Трудность изучения этих особенностей и трудность правильной квалификации земельных прав населения долгое время препятствовали распространению общего законодательства о землеустройстве на эти территории".

Особенности землевладения у горцев заключались, в частности, в том, что участки, расчищенные их трудом для обработки полей, находились в индивидуальной собственности, а пастбища, леса и покосы-в общинной. Руководящим принципом обсуждаемого губернаторского законопроекта было признание земель, находящихся в постоянном пользовании горского населения, собственностью этого населения. Эго соответствовало как основам обычного права, так и правительственным постановлениям.

Основной задачей земельной системы коренного населения было разделение и законодательное закрепление земель в собственности их бесспорных владельцев, которые платили бы государственный земельный налог. Укрепление горных земель по принципу фактической собственности предполагалось сделать для того, чтобы предотвратить возможность новых захватов земель в ожидании закона.

Самым важным в Проекте губернатора было то, что одновременно с усилением землевладения предполагалось осуществить на этих землях все землеустроительные мероприятия, предусмотренные законом от 29 мая 1911 года, то есть осуществить за счет государства комплекс мер, направленных на повышение эффективности сельского хозяйства. Совещание не только утвердило, но и уточнило формы распространения столыпинских аграрных законов на жителей Нагорной полосы. Под председательством А. На межведомственном совещании был разработан проект правил земельной структуры населения Нагорной полосы. Однако утверждения этих правил в законодательном порядке и на этот раз не произошло. Тем не менее эти правила представляют несомненный интерес как образец логики реформаторов и определения основ государственной политики по отношению к горцам.

Таким образом, мы видим, что потребность в аграрных преобразованиях назрела не только в районах с русским населением, но и в горцах Северного Кавказа. Столыпинские аграрные реформы соответствовали духу времени и были необходимы для дальнейшего развития экономики и общественных отношений. Для поступательного движения российского государства, эволюции общественного строя было неприемлемо, чтобы в XX веке отдельные части страны жили по разным законам. Эго мешало интеграции, формированию единого экономического комплекса, а также формированию гражданского общества в стране.  

Необходимо было, чтобы все народы империи стали чувствовать себя не подданными государя, а гражданами страны с одинаковыми правами и обязанностями. Первый шаг в этом направлении был сделан введением Закона от 5 октября 1906 года "Об отмене некоторых ограничений прав сельских жителей", уравнявшего права крестьян с другими категориями населения страны. Следующим шагом было уравнивание экономических нравов крестьян разных национальностей. Это хорошо понимала Кавказская администрация во главе с губернатором, когда предлагала рассмотренные выше законопроекты. Принятие этих законов, несомненно, способствовало бы ускоренному развитию экономики Северного Кавказа, внедрению прогрессивных форм хозяйствования. Однако медлительность и волокита помешали их скорейшему осуществлению. То обстоятельство, что горцы, административно входившие в состав казачьих областей, подчинялись военному ведомству, которое не придавало серьезного значения аграрным преобразованиям горцев, как и казачества, препятствовало проведению реформ. Проекты были потоплены в канцелярии Генерального штаба.

На территории Северного Кавказа аграрные преобразования были проведены в полном объеме только в Ставропольской губернии. Здесь, где наряду с русскими и украинскими поселениями жили ногайцы, туркмены и калмыки, преобладало общинное крестьянское землевладение. В среднем по губернии насчитывалось около 7,5 дес. земли на душу населения для мужчин. Разброс наделов в разных селах составлял от 20 до 1-2 десятин на душу населения. Наделы кочевников, которые в основном занимались скотоводством, были значительно больше. Наибольшее количество земли на душу мужского пола приходилось на туркменов (грухменов) - 86 десятин, наименьшее-на ставропольских ногайцев-30 десятин. Однако у туркмен на душу населения приходилось 17 голов крупного рогатого скота, у ногайцев-эдишкуль-7,7 голов, у ногайцев-Эдисан и Джемболук-по 10 голов.

Кроме коренных крестьян-коммунистов в Ставропольском крае, по данным 1905 года, насчитывалось 150 тысяч иногороднего населения, многие из которых жили в крае десятилетиями. Последние не были закреплены за сельскими общинами, поэтому у них не было земельного участка. Для их землеустройства требовалось около полумиллиона десятин свободной земли, которой в губернии не было. Еще в 1904 году Ставропольская администрация подала прошение в Министерство земледелия и государственных имуществ об использовании излишков земель кочевых народов губернии для землеустройства крестьян. В 1906 году. Из земель туркменского правительства были выделены Верхне-Чограйская и Северо-Мажарская дачи, где образовалось 11 новых сел. С согласия Совета Министров средства на расселение переселенцев были также заимствованы из трухменского социального капитала. На эти цели было израсходовано 100 000 рублей по ставке 4% годовых. Таким образом, осуществление землеустроительных мероприятий у кочевых народов было тесно связано с землеустройством иногородних крестьян губернии.

В то же время Министерство сельского хозяйства сочло необходимым начать землеустройство с обследования кочевых хозяйств и определения их земельных потребностей. Часть земель кочевники сдавали в аренду, получая таким образом средства на общественные нужды. Инициатором открытия землеустроительной комиссии в Ставрополе в 1907 году был Главный администратор землеустройства и земледелия князь Б. А. Васильчиков. Он полагал, что в этом году работа этой комиссии "будет состоять прежде всего, если не исключительно, в подготовке и распределении между малоземельными и безземельными крестьянами...земельный фонд, состоящий из излишков иноземных земель и лишь отчасти из государственных земель, находящихся в губернии". Он считает чрезвычайно важным, чтобы в работе комиссии приняли участие и кочевые народы региона.  

Осуществление земельной реформы в Ставропольском крае было затруднено из-за сложности социального и национального состава его населения. У кочевых народов были свои особые интересы, у сгарожильских крестьян-другие, а у более чем ста тысяч иногородних-свои. Удовлетворение требований иногородних противоречило интересам кочевников. Иногородние просили дать им землю с дач иногородних обществ в той губернии, где они арендовали землю. Иногородние писали, что " такая дальнейшая жизнь, вследствие дороговизны арендной платы за землю и вечных скитаний, без родного угла и земли, становится для нас тягостной и невыносимой." Свои просьбы они мотивировали тем, что у туркмен на душу населения приходится 40 десятин земли, и они не обрабатывают землю личным трудом, а сдают ее в аренду по 10-15 рублей за десятину.

Однако эти просьбы не были удовлетворены, поскольку для принятия новых членов требовалось согласие иностранных обществ. Однако менталитет русского крестьянина-общинника характеризовался трактовкой справедливости как уравнительности, и наоборот, понятие неприкосновенности земельной собственности, даже если оно касалось прав целого народа, было ему чуждо. Безземельные иногородние крестьяне вызывали усиление социальной напряженности в губернии. Эго вызвало беспокойство властей как в центре, так и на местах и стало главным толчком к отчуждению земель у туркмен и ногайцев. Главное управление землеустройства и земледелия (ГВУЗЗ) считало, что "представляется неизбежным использовать для целей землеустройства те излишки земли иноземцев-магометан Ставропольской губернии, которые могли бы быть изъяты из их пользования без нарушения их экономических интересов".

Представители кочевых народов, в свою очередь, обращались к властям с прошениями. В них они объясняли, что хотя 70% туркмен и 35% ногайцев осели, они не оставили скотоводства, а разведение скота требует большого количества земли. Поэтому "земли, которой мы владеем, едва хватает для удовлетворения наших собственных потребностей." Они жаловались, что для расселения иногородних крестьян из их земель выделялись лучшие-Северная Мажарская и Верхняя Чограйская дачи. Эти земли не обрабатывались кочевниками, а сдавались в аренду, и доход от этого они получали". converted...to удовлетворение потребностей, связанных с производством, требует значительных затрат, которые слишком велики для отдельных родов и аулов". Эти общественные капиталы использовались туркменами и ногайцами для орошения степей, укрепления песков, а также для лесоразведения, улучшения скотоводства и создания складов для сельскохозяйственных орудий. Кроме того, они расходовались местным обществом на социальные нужды, на образование, на медицинское обслуживание, на развитие религиозных организаций.

Глава Землеустроительной партии Щеглов считал, что ее главной задачей должно быть проведение статистического обследования жизни инородческого населения. Без этого невозможно было выяснить земельные потребности крестьян, а также решить вопрос об установлении переселенческих участков на чужих землях. Обследование коснулось также хозяйств хугорцев и скотоводов на арендованных землях в туркменской степи. Особое внимание партийные работники уделяли изучению положения кочевников, перешедших к оседлому образу жизни, особенностям их хозяйственной жизни. В результате оказалось, что организация властями оседлых аулов без должной подготовки населения давала отрицательные результаты в экономическом плане. Хозяйство оседлых туркмен не было ни земледельческим, ни скотоводческим. Излишков скота не было, а с другой стороны, посевные площади, за исключением старых аулов, были ничтожны. Некоторые фермы продолжали бродить, а остальные жили, сдавая землю в аренду. По мнению Комиссии, значительный избыток земли сыграл негативную роль в развитии полевого производства у туркмен. Например, на 14 оседлых аулов было выделено 252089 десятин удобной земли и 48502 десятины неудобной земли, что составляло 6993 души м. п., на одну мужскую душу туркмены имели земельную норму в 30 десятин. Таким образом, оседлые туркмены имели излишек в 52 199 десятин земли. Следует также учитывать, что для большинства аулов было больше людей, заявивших о своем желании осесть, чем тех, кто действительно осел.

Администрация ирисгавства сдавала часть излишков земли на аукционе в долгосрочную аренду крупным скотоводам с определенными условиями землепользования. По этим правилам 1/6 степи уходила под распашку, а 5/6 - под покос и выпас. Такие условия способствовали сохранению экологического равновесия степей. Однако при аренде земли сельскими обществами все же делалась уступка - разрешалась распашка до % участка. Крупные арендаторы земли, получив большие площади за скромную сумму, часто практиковали субаренду. Землемеры отмечали, что " хозяйство субарендаторов носит случайный, временный и экстенсивный характер. Многие из них приезжают издалека за 50-70 верст и спешат только посеять побольше, не заботясь о хорошей обработке поля". 8,3% туркменской земли было арендовано самими обществами. Доход от этой ренты делился между домохозяйствами по долям на душу населения. Остальная часть надела была отдана в распоряжение отдельных домовладельцев с ежегодным перераспределением по числу душ мужского пола. Большая площадь была также оставлена для выпаса аульного скота. Это было выгодно состоятельным владельцам. Как правило, стада 2-3 богатых хозяйств, пасущиеся на мирских пастбищах, в несколько раз превышали поголовье скота всех остальных членов общины. Значительная доля земли из душевых паев также сдавалась в аренду индивидуальным собственникам. Условия капитуляции были для туркмен вполне благоприятными: земля сдавалась за 1-2 урожая, но по 3 рубля за десятину. Кроме того, с каждой десятины урожая хозяин получал одну меру зерна и половину соломы и пола.

Рядовые кочевники, переселяясь на поселение, хотели владеть своей долей земли, но не умели с ней обращаться, не имели навыков ведения полевого хозяйства. За плитку чая, взятую в лавке богача, иногда платили одну калмыцкую десятину или больше. Поэтому ежегодное существование бедняков поглощало всю надельную землю семьи на два-три урожая. Постепенно бывшие кочевники привыкали к новым условиям жизни, осваивали новые формы хозяйствования, но все же каждую весну богатые концентрировали огромные площади земли, от отвоевания которых они умножали свои капиталы. Еще одним средством обогащения верхушки туркменского общества была "торговля" мирской землей на комиссионной основе. Благодаря своим связям с богатыми семьями группы семей получали лучшие земельные участки, которые они сдавали в аренду во время перепланировки. Крестьяне, желающие арендовать землю, платили за посредничество влиятельным туркменам хороший процент - 1 рубль и одну меру пшеницы за десятину. Русские русские хорошо разбирались в богатой прослойке туркмен, и они вели все деловые отношения с русским населением.  

Такое неумелое использование наделов привело к обесцениванию экономических возможностей земли - посевы уменьшились, поголовье скота уменьшилось, а качество скота ухудшилось. С другой стороны, дела обстояли гораздо лучше на землях, сдаваемых обществами и правительственными учреждениями в аренду крупным фермерам. Яркую картину туркменской степи начала XX века нарисовал статистик Леонтьев: "Куда ни глянь, распашка земли разворачивалась на десятки верст; бригада рабочих рассредоточилась темными пятнами по равнине, всюду плуг вспахивает землю...Чтобы возделывать землю, люди собирались в степи за сотни верст. Временами степь была усеяна пылью, поднятой с широких дорог медленным, но непрестанным движением крестьянских мажаров. На жнивье лежали груды скошенного хлеба и паровые молотилки. Стэн был полон своеобразной трудовой жизни, и среди этой поэзии земледельческого труда не было места только хозяевам земли-туркменам".

Кочевые туркмены имели в общей сложности 676 хозяйств. У них были зимовья на реке Кума, размеры которых землемеры определить не могли, так как их пасли скот и русские промышленники-скоговоды по квитанциям, выданным управлением Федеральной земельной службы. Положение кочевников было тяжелее, чем у оседлых туркмен. Именно тяжелая жизнь кочевников вынудила их перейти к оседлому образу жизни, так как "немыслимо продолжать жить в том же положении". Лучшие пастбища принадлежали богатым семьям. Кочевые аулы состояли из 2-20 палаток, объединенных родовым принципом. Крупные скотоводы косили траву в долине реки, делая запасы на зиму. Там они также построили свои собственные дома с поместьями. На туркменских землях существовало и славянское село Арзгир, население которого получало землю путем самозахвата. Впоследствии эта земля была официально закреплена за ними. В первом десятилетии XX века захват косилок продолжался, и к денежной аренде прибегали лишь в случае необходимости. Поскольку сами кочевники не занимались покосом на своих исторических кочевниках, богатые создавали из этого личный источник дохода. При сдаче в аренду косилки взималась плата в размере 10 рублей за косилку, а площадь покоса зависела от арендатора. Общественные земли кочевая элита тайно сдавала в аренду беднякам. Кроме покоса, на этих землях пасся скот, часто этим занимались русские вместе с туркменами. Так, как отмечали статистики, " захват свободных степных и надельных земель проявляется во всех формах."

Созданию объективной картины туркменской экономики мешали различные ухищрения местных жителей, наслышанных о сегменте туркменской земли и опасавшихся за целостность своей земельной собственности. Они всячески умаляли ценность земли, скрывая ее реальные излишки. Работе землеустроительной комиссии мешали также спорные границы Терской области и Ставрополья, а также вопрос о Каранотайских землях. Еще в 1891 году была образована местная комиссия для определения границ Ставропольской губернии с Терской областью. В ходе ее работы были нарушены интересы иностранного населения. Поэтому командующий войсками Кавказского округа князь Г. С. Голицын ходатайствовал об образовании новой комиссии, которая работала с 1903 по 1906 год. Однако вопрос о разграничении чужих земель Ставрополья и Терской области так и не был решен.

Ставропольский губернатор считал, что отделение караногайцев от туркмен и ногайцев недопустимо, так как они кочевали вместе. По его мнению, необходимо было присоединить земли караногайцев к кочевым районам Ставропольской губернии. Эту должность также занимали чиновники из Главного управления землеустройства и сельского хозяйства. Иначе - ногайцы, у которых было всего 21 дес. на кибитке была угроза разорения. Весной и летом караногайцы должны были переселиться в Ачикулакскую губернию и к зимним кочевьям трухменов, а едисанские ногайцы и туркмены-на зиму в караногайские степи. Эго сделало невозможным установление четкой границы между областями. Вместе с Самоцветом караногайцы хотели остаться под юрисдикцией Терской области, поэтому наместник Кавказа граф Воронцов-Дашков счел целесообразным не переводить караногайцев в Ставропольскую губернию. Не исключено, что на решение караногайцев как раз повлияло то, что часть кочевых земель в Ставропольском крае была отдана под размещение иногородних.

К сожалению, главным интересом комиссии по отношению к кочевникам было изъятие у этих народов части земель для иногородних переселенцев. Правовые акты о собственности на землю были составлены таким образом, что допускали различные толкования. Права ногайцев и туркмен на занимаемые ими земли были определены Уставом 1824 года об управлении бывшим Кавказским краем и Положением от 13 мая 1853 года о разграничении земель магометанских народов и Кавказской линейной армии. Эти документы стали основанием для выделения земель кочевых народов под места расселения. В конце 1911 г. дальнейшее изучение туркменской свободной степи и ее хозяйственного устройства было поручено специальной комиссии под председательством чиновника особых поручений при главном агрономе Златине. В 1912 году было принято решение о передаче в казну "свободных для обустройства туркмен земель с чужой территории площадью более 300 тысяч десятин". С весны 1913 года часть земель была изъята из пользования туркмен и передана в государственные земли Ставропольской губернии. В подавляющем большинстве эти земли были неудобны для посевов и пригодны только для скотоводства. 

Следующим шагом комиссии стало обследование государственных земель в Ставропольском крае, которые затем были разделены на участки, так называемые налоговые статьи, в размере 2000-3000 дес. для сдачи их в аренду скотоводам. В то же время на чужих землях на площади 21 824 дес. были образованы налоговые статьи на аренду в размере 1000-3000 дес. - для удовлетворения сельских потребностей мусульманского населения."

Туркмены стали активнее двигаться к оседлости. Согласие на создание туркменского общества было дано в обмен на обещание правительства передать землю в размере 109 000 дес. туркменским скотоводам в аренду на 10 лет на льготных условиях. Весной 1914 года Губернское землеустроительное собрание пожаловало частных коневодов из Туркмении Мусу Аджева, Ней Беркелиева и других. государственная земля в аренде на девять лет. За пользование ими взимается символическая плата в размере 4-10 копеек за дес. в год устанавливалось, при этом с аукциона сдавались налоговые статьи до 10 рублей. 20 копеек в год. На основании того же постановления более 7 тыс. дес. были сданы в аренду ногайским скотоводам на девять лет с 50-процентной скидкой от обычной оценки участка "ввиду кризиса, который они переживают, вызванного их отделением от караногайцев Терской области и прекращением их совместного кочевничества". Совещание признало необходимость не только удовлетворения потребностей туркменских скотоводов и коневодов, но и поддержки едишкульских ногайских коневодов. Для этого им была предоставлена льготная аренда 12 тысяч десятин пастбищ.

Сократив количество земли, используемой кочевниками, администрация и земельные власти были вынуждены позаботиться о качественном улучшении условий землепользования оставшихся земель. В Туркменском и Ачикулакском уездах образовались новые села с определенными земельными участками. Для кочевников были построены теплые дома, сараи для скота и другие хозяйственные постройки. При переходе иностранцев к земледелию помощь оказывалась сельскохозяйственными орудиями и машинами, а также чистокровным скотом. На аульных землях производилась общественная вспашка на случай неурожая, а зернохранилища организовывались как запасные. Администрация консульств оказывала помощь в строительстве мечетей, медресе и светских школ.

Большая работа была проведена землеустроительной комиссией по мелиорации региона. Колодцев в степи было мало, они часто пересыхали, и вода в них была плохая. В состав землеустроительной партии, которая первоначально предусматривала одного гидромеханика, были введены еще два, вместе со статистиками и геодезистами они проводили почвенно-геодезические исследования, организовывали бурение артезианских скважин. С помощью Ставропольского губернского инженера были проведены гидротехнические изыскания на землях кочевых народов. Первый водоносный горизонт был обнаружен на глубине 80-100 саженей, а второй - на глубине 170-200 саженей. Поэтому стоимость одной буровой скважины была очень высока: от 26 тысяч до 42 тысяч рублей. Такие расходы были бы выше возможностей отдельных аулов. Для улучшения пород скота на землях ногайцев и туркмен были созданы пограничные пункты с племенными бугаями. В условиях соседства со славянским населением, занимавшимся полевым земледелием, дальнейшее существование малопродуктивного кочевого хозяйства было бесперспективным. На одном из последних заседаний землеустроительной комиссии 9 февраля 1917 года был поднят вопрос об организации земельной жизни кочевых ногайцев ачикулакского присгавства.

Процесс реформирования аграрных отношений в Ставропольском крае был прерван Мировой войной. В 1915 году правительство приказало прекратить землеустроительные работы до конца войны. Однако вплоть до Февральской революции деятельность землеустроительных комиссий, как и Крестьянского банка, продолжалась.  

Так, в Ставропольском крае, где действовало столыпинское законодательство, по состоянию на 1 января 1916 года 46,18% крестьянских хозяйств заявили, что 25,8% надельной земли укреплено, а 19,1% надельной земли полностью укреплено, что составило 593 513 десятин. С начала реформы 64043 домашних хозяйства выдвинули требования о консолидации земель, из них 43945 домашних хозяйств, то есть 67,3% тех, кто заявил, что консолидация земель наконец состоялась. Эго было в три раза больше общероссийского, было образовано 30449 индивидуальных хозяйств. К 1 января 1916 г. 434% домохозяйств покинули общину в Ставрополе. Часть земель, которые не подлежали перераспределению, пастбища оставались в выделенном общинном пользовании. За 1907-1916 годы на надельных землях Ставропольской губернии было образовано 34908 хозяйств и вырубок. Ферм было не так много из-за отсутствия надежного водоснабжения, но отрубное хозяйство здесь велось по типу подворья. Процент хозяйств и отрубов, образовавшихся при наделении, в Ставропольском крае был самым высоким в стране. Большинство уездных хозяйств - 93,6% - были образованы под наделы, что свидетельствует о добровольном уходе местных крестьян. В большинстве российских губерний такие хозяйства создавались с принудительным открытием целых деревень.

Ни на землях Крестьянского банка, ни на землях казны не образовывались колхозы и вырубки. В Ставропольском крае фермерские и отрубные хозяйства составляли 21% всех хозяйств (9% по стране). Если учесть, что в число крестьянских хозяйств входили хозяйства иногородних, насчитывавшие более 100 тысяч человек, причем многие из них имели только подворья и занимались рыболовством, то процент участковых крестьян среди сельскохозяйственных хозяйств губернии будет еще выше.

Несмотря на высокий процент единоличных хозяйств, в Ставропольском крае 4/5 надельной земли оставалось в общинах. Однако благодаря реформе менялась и сама община, которая приобрела большую гибкость и жизнеспособность, адаптация к новым условиям. Меры по управлению земельными ресурсами также значительно улучшили общинное землепользование. Освободившись от тех, кто был членами только формально, то есть по разным причинам не занимался сельским хозяйством, община стала более социально однородной и устойчивой. У него есть новые возможности. Например, в 1909 году. Ставропольский губернатор предложил преобразовать возникшие во многих селах сельские банки в сельские общественные ссудо-сберегательные кассы, чтобы сельское общество по приговору суда взяло на себя ответственность по всем обязательствам кассы по взаимному поручительству. Из денег, находившихся в этих фондах, общества брали ссуды на погашение недоимок, на оплату аренды кочевых земель и т. д.

В большинстве станиц Ставрополья к 1910 году колхозное хозяйство на пашне было ликвидировано. Общественная пахота, где крестьяне работали коллективно, практически прекратилась из-за низкой производительности труда. Для сбора средств на общественные нужды община выделила земельный участок и сдала его в аренду. Полевые культуры, выращиваемые членами общины, стали более разнообразными. Они стали сеять кукурузу на арендованных землях, а люцерну-на подворьях.

Роль реформы в ускорении экономического и социального развития региона неоспорима. Сельскохозяйственное производство все больше зависело от рынка. Ставропольский край стал крупнейшим поставщиком зерна на российский и мировой рынки. По объему производства зерна на душу населения губерния занимала второе место в России после Кубани в 1906-1910 годах. Ассортимент продукции также рос, поскольку выращивались новые культуры и улучшались породы скота. Изменение системы земледелия позволило крестьянам использовать новые и усовершенствованные орудия и машины. Посевные площади активно росли. Так, в Ставропольской губернии за 17 лет, с 1896 по 1913 год, они увеличились в 3,5 раза. Особенно выросли посевы озимой пшеницы. Наиболее интенсивная распашка целины проводилась на Кубани. Так, только в 1910 году на Кубани посевные площади увеличились на 120 тыс. дес. Однако этот процесс был характерен и для национальных округов. В адыгских аулах пахотные земли увеличились с 57 000 дес в 1910 году до 75 000 дес к 1913 году. В Дагестане в 1907-1913 годах возделываемая под различные пашни земля увеличилась более чем на 80 тысяч дес.. В Кабардино-Балкарии площадь пашни увеличилась с 65,8 тыс. дес. в 1905 году до 112,5 тыс. дес. в 1913 году.

Распашка целинных земель в Предкавказье привела к изменению системы землепользования. Во многих селах крестьяне и казаки стали переходить от паровой системы к трехпольной и многопольной. Так, в 1911-1912 годах в регионе начала распространяться шестиполюсная система. Требования рынка вынудили фермеров

На Северном Кавказе расширяют посевы сахарной свеклы, овощей, кукурузы. Начало развиваться промышленное садоводство. Крестьяне Ставрополья стали практиковать обыкновенный посев, который до 1911 года не был известен в губернии. Это привело к использованию обычных и дисковых сеялок. В хозяйствах славян Северного Кавказа распространились легкие многопашковые плуги. Фабричные плуги в 1910-е годы полностью заменили в крестьянском хозяйстве плуги и деревянные плуги домашнего изготовления. Лошади все чаще заменяли быков в качестве рабочей силы. Неслучайно в Ставропольской губернии прирост лошадей был самым высоким в стране - 7,74%, в то время как в большинстве регионов он не превышал 2%. Даже в казачьих Кубанской и Терской областях на 100 человек приходилось 21,9 лошади, а в Ставропольском крае-29,4 лошади.  

Рост производства хлеба на Северном Кавказе активизировал здесь железнодорожное строительство. Земельная реформа на Северном Кавказе также способствовала развитию рыночных отношений в животноводстве. Эволюция животноводства шла по пути его специализации. Товарное земледелие стало концентрироваться в руках крупных скотоводов, стремившихся улучшить качество скота. В марте 1911 года в Ставрополе на совещании, посвященном нуждам местного животноводства, шла речь о приобретении племенных производителей и пропаганде агротехнических знаний. На Северном Кавказе широкое распространение получили сельскохозяйственные выставки, которые организовывались не только в крупных городах, но и в селах, что усиливало их воспитательную роль среди крестьянского и казачьего населения. Так, в 1912 году в селе Александровском была организована выставка по животноводству. На нем, кроме медалей и благодарственных листов, вручались награды в натуральном выражении - гребцы, сепараторы, маслобойки, а также денежные вознаграждения по 5-20 рублей. Местные владельцы животноводческих ферм объединялись в профессиональные общества. Например, здесь действовало Северо-Кавказское общество животноводства, членами которого были крупные скотоводы И. Г. Бедрик, В. Л. Милосерое, А. И. Кордубан, И. П. Курьянов и другие, разводившие красный калмыцкий скот. Их скот был удостоен самых высоких наград на выставках в столице и других городах. Общество Эго организовало местные отделения в станицах Ставропольской и Терской - в Арзгире, в городе Крестовоздвиженском, в станице Янкульской на площади всей Удельной Степи, принадлежавшей Крестьянскому банку. В 1911 году. для арендаторов Удельной Степи и окрестных крестьян были созданы курсы по животноводству в селах Надежда, Бешпагир и Янкуль. В Ставрополе существовало 2 губернских сельскохозяйственных общества - Ставропольское сельскохозяйственное и Ставропольское ветеринарное.

Реформы стали катализатором оживления финансовой жизни на Северном Кавказе. Эго проявилось в появлении и бурном развитии различных видов и форм сельскохозяйственного кредита. По оценкам экспертов, юг России в эти годы отличался самым высоким охватом населения кредитной кооперацией. В Предкавказье в 1912 году ею было охвачено более 28% населения. На Кубани в 1912 году насчитывалось 249 товариществ с числом наделов более 170 тыс. Так, 46% домохозяйств региона участвовали в кредитно-сберегательных и ссудных товариществах(166). Ставропольский край занимал одно из первых мест в стране не только по количеству кредитных учреждений, но и по числу заемщиков и обороту капитала.

Любая реформа в той или иной степени сопровождается ростом социальной напряженности. Аграрная реформа на Северном Кавказе не стала исключением. Имущественное неравенство в сельской местности возросло. Это сказалось на обеспечении крестьянских и казачьих хозяйств улучшенными сельскохозяйственными орудиями. Были семьи, у которых не было даже собственного плуга и бороны, и они были вынуждены сдавать свой надел в аренду, не имея возможности возделывать его. Однако среди крестьян были и такие собственники, которые пользовались разнообразными машинами и новейшей сельскохозяйственной техникой, засевая 70-100 десятин земли, своей и арендованной. Отношения между членами общины и владельцами собственности ухудшились. Сельская беднота разорилась, потеряв всю или часть своей земли. В то же время это обеспечивало резерв рабочей силы как для промышленности, так и для капиталистического сельского хозяйства. Наибольший объем товарного зерна и скота обеспечивали богатые хозяйства, но положение батраков было довольно тяжелым.

Самая бедная и безземельная часть населения Степного Предкавказья была еще иногородними, во многих селах они составляли половину населения. В то же время именно иногородние были наиболее заинтересованы в ликвидации общины. Депутат Государственной думы Ляхницкий в 1910 году писал: "Иногородние часто облагаются налогом за выпас скота в большем масштабе, чем коренные жители. Иногда им вообще запрещается пасти на общественных пастбищах тот или иной вид скота (например, свиней), за усадебные места общества они берут большую сумму посаженных денег, внезапно увеличивая эту ренту до невыносимой суммы" . Несмотря на то, что продажа банковских земель в регионе шла медленно, реформа давала иногородним возможность стать полноправными жителями региона, покупая землю у государственных или банковских дач.

Шел процесс мобилизации крестьянских надельных земель в руки зажиточных собственников. Однако, несмотря на рост отношений частной собственности, в том числе увеличение крестьянской собственности на землю, основная масса земель на Северном Кавказе оставалась надельной. Эго усиливало социальное противостояние между общинными крестьянами и казаками, с одной стороны, и иногородними - с другой. Таким образом, последние оставались топливом для социальных конфликтов на Северном Кавказе.

Вообще в славянских селах края сложилась нездоровая нравственная обстановка вокруг "отделенцев". По этой причине многие крестьяне не решались покинуть общину, опасаясь негативного отношения своих односельчан. Из-за отсутствия хорошего водоснабжения подавляющее большинство крестьян, укреплявших землю, не уходили в колхозы, а продолжали жить в деревнях, что часто приводило к вражде между ними и членами общины. Реформа изменила традиционный уклад жизни земледельческого населения, вызвала массовые разделения крупных крестьянских семей. Вновь образовавшаяся небольшая семья из двух поколений была более динамичной, лучше приспособленной к меняющимся условиям. В такой семье положение женщины было более свободным и независимым. Однако небольшая семья в условиях Степного Предкавказья была менее экономически устойчивой, чем син-семья в четыре поколения, занимавшаяся как полевым земледелием, так и скотоводством. Менялась материальная культура крестьян. Появились новые типы жилья, созданные для крестьян землеустроительными комиссиями, приобретенные фабричные предметы активно проникали в семейную жизнь, что свидетельствовало о проникновении городской культуры.

Успех реформ в Ставропольском крае можно объяснить и специфическим менталитетом ставропольских крестьян, которые были потомками колонистов, смелых и решительных людей, переселившихся на "гибельный Кавказ". Здесь долгие годы шло военное противостояние, и поселенцам приходилось не только осваивать новые земли и привыкать к новым погодно-климатическим условиям, но и защищать семью и хозяйство от набегов. Эти люди умели работать не покладая рук, не боялись рисковать.

Таким образом, хотя превращение крестьянского надельного землевладения в личное и отрубное было далеко не полным даже в Ставропольском крае, тем не менее столыпинские преобразования, несомненно, явились толчком для социально - экономического развития края, но начавшаяся Первая мировая война не позволила им завершиться. В то же время модернизационные процессы в регионе сопровождались определенным нарастанием социальных противоречий, хотя и более  умеренным, чем в центральных губерниях Российской империи. 

В контексте российских реформ изменилась и картина промышленного развития Северного Кавказа. Об этом свидетельствует как количественный рост промышленных объектов, так и качественные изменения в этой отрасли в регионе. Так, количество фабрично-заводских предприятий здесь в первом десятилетии XX века увеличилось на 2,5%, а в начале второго десятилетия-на 5,8%. В 1901 году заводской инспекции на Северном Кавказе было подчинено 140 предприятий, а в 1913 году их насчитывалось 259, не считая мастерских, заводов и элеваторов, принадлежащих Владикавказской железнодорожной компании. В то же время уменьшилось количество мелких мукомольных, цементных, нефтедобывающих и других предприятий, не способных конкурировать с крупными. В этот период число рабочих росло быстрее, чем число предприятий. В 1905-1910 годах численность рабочих увеличилась на 41,6%, то есть темпы их роста превышали прирост фабрик и заводов в регионе в целом.

6,5 раза. В то же время за те же годы объем промышленного производства увеличился на 67,3%.

На Северном Кавказе добывающая промышленность приобрела большие масштабы

В 1913 году близ Грозного на частных землях Беллика, Курумова и Чермоева были открыты нефтяные месторождения общей площадью 1308 дес. На этих участках к началу 1914 года было зарегистрировано 9 горнодобывающих компаний, построивших 34 буровые установки в год и добывших 966 296 фунтов нефти. В Чечне и Ингушетии в 1914 году было добыто 98,4 миллиона пудов нефти, а в 1917 году - 109,6 миллиона пудов. Нефтяная промышленность Северного Кавказа заняла одно из ведущих мест в экономике страны. Крупнейшими заводами здесь были заводы "Русский стандарт" в Новороссийске, а также заводы компании "Ахвердов и К" и Владикавказской железнодорожной компании в Грозном. Среди них был технически совершенный для того времени завод, созданный талантливым русским инженером Ф. А. Инчиком. Завод имел систему теплообмена, которой не было даже за рубежом. В Майкопе сложился крупный нефтедобывающий район. В 1910-1913 годах добыча нефти здесь возросла с 1,4 миллиона пудов до 5,3 миллиона пудов. За короткое время было подано более 600 заявок на разведку и добычу нефти в этом районе. Большую роль в освоении Майкопских месторождений сыграл английский капитал. Из общего объема основного капитала предприятий, принадлежащих англичанам в России в 1910-1914 годах, более 43% приходилось на нефтяную промышленность Майкопа. Иностранному капиталу принадлежала почти вся Майкопская нефтедобыча. Укрепились позиции иностранного капитала в Терской нефтяной промышленности. Его доля накануне войны от общего объема капитальных вложений в 71 миллион рублей составляла более 70%. За десять лет цены на нефть выросли более чем в 6 раз.

Толчком к дальнейшему развитию нефтедобычи в Чечне и Ингушетии стало открытие богатейших ее запасов в Новогрозненском районе. В то время как добыча нефти в Баку продолжала падать, на Северном Кавказе она возросла с

С 75,5 млн пудов в 1910 году до 78,8 млн пудов в 1913 году расширилась и нефтеперерабатывающая промышленность. Были построены новые заводы, и в 1914 году они могли перерабатывать всю нефть, добываемую на реках Терек и Кубань. Рост добычи нефти был основан на техническом перевооружении месторождений. В Грозном в начале XX века эксплуатировалась 51 буровая скважина, где постоянно работало 149 паровых машин, действовало 120 километров трубопроводов;

здесь было 57 железных резервуаров, несколько насосных станций, а также большое количество котельных, электростанций и погрузочных эстакад. Нефтяные компании также владели шхунами, нефтеналивными пароходами и баржами для перевозки грузов по морям и рекам, складами и причалами.

С развитием аграрного капитализма на Северном Кавказе началось техническое перевооружение перерабатывающих отраслей сельского хозяйства. Например, ирландская компания в 1908 году построила в Георгиевске мельницу, оборудование для которой закупалось в основном в Швейцарии, Германии и Польше. В том же году в Ставрополе был построен новый вальцовый стан. Возросшие темпы сельскохозяйственного производства увеличили спрос в регионе на усовершенствованные сельскохозяйственные орудия. Так, в 1907 - 1908 годах в Георгиевске был построен Кальченковский железо-механический завод. Чугун выплавляли примерно раз в 2 недели. Число рабочих в 1910 году достигло 90 человек, которые выполняли различные ремонтные заказы для мельниц, сушильных установок для маслобойных заводов и сельского хозяйства. В 1912 году завод впервые получил заказ от нефтепромышленников Баку и Грозного на изготовление арматуры, а к 1917 году завод уже насчитывал около 120 рабочих.

В Терской области с развитием курортного дела возросло производство минеральной воды в Кавказских Минеральных водах. Прибыль от его продажи в 1907 году составила 136 тысяч рублей, а в 1913 году - 558 тысяч рублей. Продажа минеральной воды по всей территории имела широкие перспективы и во многом определила дальнейшее развитие этого региона.

Поступательное экономическое развитие региона, реформа аграрных и общественных отношений были сорваны началом Первой мировой войны. 

Правление Закавказья

Русские власти стремились опереться на местное дворянство в Закавказье. В Грузии было создано "Высшее грузинское правительство" из российских чиновников и грузинской знати. В 1827 году грузинским дворянам были предоставлены равные права с русскими. В то же время Грузия проводила политику русификации. Вся бумажная работа и преподавание велись на русском языке.

В то же время грузинскому дворянству был предоставлен доступ к военной и гражданской службе. Это было формирование слоя служилого дворянства, тесно связанного с русским самодержавием. В 1930-е годы Россия стала рассматривать Закавказье как важный источник сырья: хлопка, шелковицы, винограда и др. Развитие промышленности в Грузии сдерживалось в целях обеспечения поставок сырья и рынка сбыта для российских предприятий. В 1840 году была введена новая система управления Закавказьем. Новые губернские и уездные власти практически не включали в себя местное дворянство. Судопроизводство велось только на основе российских законов, а местное обычное право уже не принималось во внимание. Естественные пошлины были заменены денежными, а налоги увеличились. Реформы вызвали недовольство среди податного населения и местного дворянства. Правительственная комиссия, расследовавшая причины этого, признала, что проводимые изменения не учитывали традиционный уклад жизни местного населения. В 1846 году губернатор Закавказской области М. С. Воронцов вернулся к политике опоры на местное дворянство. Он стремился заинтересовать грузинское дворянство в сближении с Россией. Более 30 тысяч грузинских землевладельцев были утверждены в княжеских и дворянских чинах. Воронцов убедил Николая I, думавшего об ослаблении зависимости грузинской деревни от дворян, "оставить вопрос об отношении помещиков к крестьянам без изменений."

В Азербайджане во время войны с Ираном Россия захватила и ликвидировала четыре азербайджанских ханства. Остальные ханы сохранили свои владения, признав себя вассалами России. Но в 1819-1826 годах русский главнокомандующий на Кавказе А. П. Ермолов уничтожил ряд ханств, власть в которых перешла в руки русских офицеров и чиновников. Даже русские сенаторы, осматривавшие регион в 1830 году, признавали, что в администрации существовал режим военной оккупации. Владения враждебных России ханов (3/4 всех земель) были конфискованы. Крестьяне, населявшие их, должны были платить повинности в пользу русской казны. Земли, принадлежавшие азербайджанским бекам, были отобраны для передачи их русским дворянам. Только в 1846 году при М. С. Воронцове этот курс был остановлен, он убедил Николая I в неразумности превращения азербайджанского дворянства в последовательного врага России. Все земли, принадлежавшие бекам в момент присоединения Азербайджана к России, были признаны их наследственными владениями.

В Армении русское правительство первоначально проводило осторожную политику, в органы власти "армянского края" входили представители местного дворянства и духовенства, а налоги, взимаемые с местного населения, были невелики. Армянская церковь была признана за свои земельные владения. Однако уже в 30-е гг. налогообложение налогов выросло почти вдвое. В 1840-х годах. Армянская область была превращена в провинцию, и на ее территорию были распространены общие имперские законы. На территории Армении поощрялось выращивание типичных колониальных культур: хлопка, табака, шелка. Полученное сырье экспортировалось в Россию, местная перерабатывающая промышленность не развивалась.

Кавказская война 1829-1864 гг. Присоединение Северного Кавказа к России  

Самым сложным вопросом в восточной внешней политике Николая I является аннексия Северного Кавказа с целью обеспечения безопасности территорий, недавно вошедших в состав России. В результате войн с Ираном и Турцией Северный Кавказ оказался в окружении русских владений.    В то время единственная сухопутная дорога в Закавказье проходила через узкую линию крепостей на Северном Кавказе.

В конце XVIII - начале XIX века российская администрация заключала соглашения с правящей элитой племен и общин об их вхождении в состав Российской империи, но власть России была чисто номинальной, горные районы Северного Кавказа оставались неподконтрольными. Политическая ситуация в регионе была непростой. Его раздирали межнациональные, социальные и межрелигиозные противоречия, которые обострялись подстрекательством Турции и Ирана.

Северный Кавказ был населен многими народами, различавшимися по языку, обычаям, нравам и уровню общественного развития.    На равнинах, где традиционным занятием было земледелие, в частности садоводство, уже существовало крупное землевладение. Зависимые крестьяне-раяты-обрабатывали земли ханов и беков, платили им многочисленные налоги.    Существовали также свободные крестьянские деревни, которые самостоятельно владели землей. В высокогорье основным занятием населения оставалось скотоводство.    Местные жители сохраняли традиционную патриархально-родовую систему, и неравенство между членами" горных обществ " только росло. Постепенно русские, играя на противоречиях между горцами, привлекли некоторых из них на свою сторону, а непокорных оттеснили в менее плодородные районы. Низкий уровень развития производительных сил, малое количество пригодных для земледелия земель приводили к тому, что производимой продукции не хватало для удовлетворения жизненных потребностей. То, чего не хватало, отбирали у соседей, совершали набеги на Грузию, на дорогу, ведущую в Закавказье, на казачьи поселения и даже на родственные горские народы. У многих горных племен это считалось естественным образом жизни. -Воровство и грабеж, – говорили их заместители генералу Румянцеву, - это наши занятия, так же как ваши-пахота и торговля. Наши отцы и деды жили грабежом, и если мы оставим их ремесло, как того требуют русские, то будем вынуждены умереть с голоду." Похищение людей считалось здесь очень распространенным ремеслом. "Похищать людей украдкой в мирное время", - писал он. Броневского – среди его соседей и даже среди его друзей - почитают как юношу за горного наездника." Работорговля, неизвестная в России, была самым прибыльным занятием на Кавказе, основную массу проданных в рабство людей составляли жители приграничных областей России и Украины, а также представители ряда народов самого Кавказа. Тот же П. Броневский отмечал, что "если пленник – богатый или зажиточный человек-офицер, купец, словом, тот, за кого можно получить большой выкуп, то его приковывают цепью за шею, за ногу к стене, плохо кормят, не дают спать, а потом через несколько дней приносят бумагу, перо и чернила и приказывают писать, где знает, письма с объявлением назначенной выкупной цены."

По понятным причинам российская администрация не могла допустить существования на своей территории такого халявщика. Борьба с подобными проявлениями" самобытности " горцев вызывала ожесточенное сопротивление с их стороны. Как только начались попытки царской администрации навязать вольным обществам горцев русские законы и обычаи, на Северном Кавказе стало нарастать недовольство. Больше всего горцев возмутил запрет на набеги, который для большинства из них был средством существования.    Кроме того, население выступало против мобилизации на строительство многочисленных крепостей, мостов и дорог. Все больше и больше налогов истощало и без того бедное население.

Война была довольно долгой и тяжелой для местного населения. Несмотря на таких выдающихся людей, как Шамиль и другие, она была утеряна кавказцами.

Заключительный этап Кавказской войны наступил в 1860 году, когда командующий войсками Кубанской области генерал-адъютант граф Н. И. Евдокимов предложил план военных действий по окончательному завоеванию Западного Кавказа, главным средством для этого должно было послужить заселение казачьими станицами территории между реками Белой и Лабой и восточным берегом Черного моря. Горцам предлагалось переселиться на равнины Кубани или перебраться в Турцию. Горцы предприняли несколько попыток остаться в горах на прежних местах жительства в обмен на российское гражданство. Император Александр II во время встречи в сентябре 1861 года в укрепрайоне Хамкеты (Адыгея) с представителями меджлиса, созданного в 1861 году для совместных действий шапсугов, убыхов, абадзехов и натухаев, ответил категорическим отказом – переходить на Кубань или в Турцию.

В начале 1864 года специально сформированный Даховский отряд генерала В. А. Гаймана вышел к побережью через Гойтхский перевал и занял бывший форт Вельяминовский (Туапсе). В начале марта отряд вошел в бывший форт Лазарев. По пути отряд, разделившись на три колонны, сжигал деревни и гнал жителей к берегу моря, к местам сбора горцев, двигавшихся в Турцию. Сломив упорное сопротивление убыхов и шапсугов на реке Годлик, отряд в середине марта занял бывший Головинский форт, а в конце марта – бывший Навагинский форт, на его месте был создан Даховский военный пост. В начале апреля в лагерь отряда прибыл наместник Кавказа великий князь Михаил Николаевич. Здесь он принял убыхских старейшин и по их просьбе разрешил горцам еще месяц готовиться к переезду в Турцию. Однако многие горцы по-прежнему отказывались покидать свои земли. В середине апреля четыре колонны войск двинулись в сторону нынешней Красной Поляны: первая колонна под командованием генерал-майора П. Н. Шатилова-из Гагры в долину реки Пшу, вторая колонна под командованием генерал-лейтенанта князя Д. И. Святополкмирского-от бывшего укрепления Константиновского (Святого Духа) вверх по реке Мзымте, третья колонна под командованием генерал-майора В. А. Геймана-от верховьев реки Шахе параллельно Главному Кавказскому хребту, четвертая колонна под командованием генерал-майора В. А. Геймана-от верховьев реки Шахе параллельно Главному Кавказскому хребту. генералмайора П. Х. Граббе от верховьев реки Малая Лаба через Главный Кавказский хребет. Из всех отрядов только отряд генерал-лейтенанта князя Д. И. Святополкмирского встретил на своем пути упорное сопротивление горцев. Прибыв на урочище Кбаада (Красная Поляна), личный состав всех четырех отрядов

21 мая 1864 года он принял участие в торжественном молебне и параде войск, посвященных окончанию Кавказской войны. Наместник Кавказа великий князь Михаил Николаевич, принимавший парад, отдал приказ Кавказской армии, начинавшийся словами: "С чувством искренней радости и уважения к вашей доблести поздравляю вас, войска Кавказской армии, с завоеванием Западного Кавказа и окончанием Кавказской войны." Этот день вошел в историю как дата окончания многолетней борьбы за объединение всего Кавказа и присоединение его к России.  

Заключение

После окончания Кавказской войны происходила быстраяинтеграция Кавказа в состав Российской империи. Российские власти в целом уважительно относились к традиционныминститутам и обычаям горцев. В отношении мусульманской веры проводилась политика веротерпимости. Самодержавие, сохраняя первенствующее положение за православной церковью, не предпринимало мер по насильственной  христианизации исповедующего  ислам  населения. Мусульманскому духовенству были предоставлены судебные права в гражданских делах, основанные на Коране. В их ведении находились семейно­брачные отношения, разрешение на принципах шариата наследственных споров, ведение метрических книг. Отводя такую влиятельную роль духовенству, российское правительство предпринимало организационные меры, направленные на обеспечение его благонадежности, воспрепятствование духовному влиянию со стороны Турции и Персии. В духовенство принимались только российские подданные, выдержавшие испытание в порядке, указанном наместником. Присоединение Кавказа к России способствовало политическому, экономическому и культурному развитию народов данного региона, появлению промышленности, транспорта и национальной интеллигенции.

Список литературы

1. История Армении Моисея Хоренского / Пер. от РУКИ. И объяснение Н. Эмина. - М., 1858.
2. Котович В. Г. Новые археологические памятники Южного Дагестана. // БЕЗУМНЫЙ. -- Махачкала. - 1959.
3. Мовсес Калакатуасе. История страны Алуанк. Смбатян Ш. В. - Ереван, 1984.
4. Мровели Леонтий. Жизнь картлийских царей / Пер. с грузинского, предисловие. И связь. Цулая Г. В.-М., 1979.
5. Пигулевская Н. В.Сирийский источник VI века о народах Кавказа / Н. В. Пигулевская.
6. Семенов И. Г. История стран и народов Западного Прикаспия (1-е тысячелетие н. э.). - Казань, 1994.
7. Страбон. География. - Л., 1964.
8. Тревер K.In, Очерки истории и культуры Кавказской Албании. - М. Л., 1959.
9. Фрай Р. Наследие Ирана / Пер. с английского-М., 1972.
10. Цилоссани Н.О. Дневник раскопок, проведенных в Южном Дагестане. // Труды Предварительных комиссий V археологического съезда. -- М., 1882,