Реферат на тему: Афганистан во второй половине XX — начале XXI в.

Содержание:

Введение

Тема Афганистана не случайна. Эта страна воюет уже более двадцати лет. И все, что происходит на ее территории, далеко не безразлично России.

Во-первых, Афганистан-наш южный сосед из "дальнего зарубежья". Нестабильная ситуация в этой стране приводит к тому, что наша страна вынуждена держать на границе крупные вооруженные силы.

Во-вторых, у России есть свои политические интересы в этой стране, которые было бы глупо терять.

В-третьих, за двадцать лет войны Афганистан превратился в крупную плантацию по выращиванию наркотического сырья, и основной поток идет в Россию.

Актуальность темы подчеркивается еще и тем, что политического вакуума, как показывает история, нет. Вполне возможно, что недружественные России силы окажутся у власти в Афганистане.

Цель работы- сбор и анализ фактического материала, позволяющего более или менее объективно рассмотреть политические процессы, происходящие в Афганистане в настоящее время.

В связи с этим были поставлены следующие задачи:

• Афганистан после вывода советских войск.
• Акция оппозиции после прихода к власти.
• Движение "Талибан". Кто они.

При рассмотрении темы "Афганистан в конце xx века" были изучены самые разнообразные источники объяснения различных авторов. Так в своих воспоминаниях Давыдов А. Д., Каховский А. А., Забродина М. В., Боровик А. Г., Пи -нова Н.А., Корниенко Г. М., Гай Д., Снегирев В., Громов Б. В., Полынников В. Н., Корниенко Г. М., Громыко А. А. оценка происходящего в Афганистане на фоне 80гг в начале 20 века. Все они занимали руководящие посты в советское время. Генерал Б. В. Громов, командующий 40-й армией, излагает свой взгляд на эти события.

При рассмотрении вопроса о гражданской войне в Афганистане изучаются работы таких авторов, как Катков И. Е., Ганковский Ю., Федоров И. Е., Термиханов Л., Москаленко В., Хашимбеков Х. Бжезинский З. Ахмед Рашид, М. Гареев, Р. Д. Кангас.

Бжезинский предсказывает в своей книге, что Афганистан-это будущее поле битвы великих держав. Ахмед Рашид в работе" Талибан: ислам, нефть и новые большие игры в Центральной Азии. "объясняет успех движения "Талибан", кто за ним стоит. М. Гареев дает анализ деятельности правительства Наджибуллы. Он отмечает ошибки режима и с сожалением говорит, что если бы российское руководство поддержало его, Афганистан мог бы быть нашим союзником еще много лет. Зарубежный автор Р. Д. Кангас в своей работе представляет несколько вариантов дальнейших событий в Афганистане. Все авторы, исходя из происходящих политических событий в Афганистане в середине 90-х годов, имеют разные мнения о будущем Афганистана, но все едины в одном: афганцы не потерпят иностранного вмешательства в свои дела. Значительный материал по теме диссертации был почерпнут из документальных источников: резолюций Генеральной Ассамблеи ООН, докладов Комиссии ООН по Афганистану, материалов 26-го и 27-го съездов КПСС.

Причины ввода и боевых действий советских войск в Афганистан

То, что произошло в Кабуле в апреле 1978 года, и то, что многие годы называлось Апрельской революцией, на самом деле (как совершенно правильно сказал Наджибулла в беседе с Э. А. Шеварднадзе в 1987 году) было вовсе не революцией и даже не восстанием, а переворотом. Советское руководство узнало о перевороте в Кабуле из сообщений иностранных агентств, а затем получило информацию из советского посольства в Афганистане.

Позже лидер НДПА Тараки признался Г. Кириенко, что они намеренно заранее не информировали советских представителей о готовящемся перевороте, опасаясь, что Москва попытается отговорить их от вооруженных действий из-за отсутствия революционной ситуации в стране.

НДПА не могла получить никакой массовой поддержки в афганском обществе, без чего переворот не мог перерасти в социальную революцию.

Феодалы, крупная буржуазия и почти все духовенство открыто выступали против нового режима. Большинство народа последовало за духовенством.

Наши партийные идеологи и международные эксперты, прежде всего М. А. Суслов и Б. Н. Пономарев, сразу после апрельских событий 1978 года стали рассматривать Афганистан как еще одну социалистическую страну в ближайшем будущем. Эти деятели рассматривали Афганистан как "вторую Монголию", переходящую от феодализма к социализму.

Надо отдать должное нашим тогдашним руководителям, что афганские высшие должностные лица неоднократно, сначала Тараки, потом Амин, не раз и не два предлагали ввести советские войска на землю Афганистана, но наше руководство единогласно выступало против вплоть до октября 1979 года.

3 октября 1979 года в беседе с главным военным советником генерал-полковником С. К. Магометовым он сказал следующее: "Мы готовы принять любые ваши предложения и планы. Мы приглашаем вас смело принимать участие во всех наших делах... Я преданный советист и прекрасно понимаю, что если бы не ваше присутствие в Монголии, МНР не продержалась бы и одного дня. Китай бы его проглотил. Так почему же вы не решаетесь сотрудничать с нами, как с Монголией? Вы знаете, что ДРА идет по пути построения нового общества, без классов, у нас общая марксистско-ленинская идеология и наша цель-построить социализм в ДРА."

Министр обороны СССР Д. Ф. Устинов, министр иностранных дел СССР А. А. Громыко, председатель КГБ СССР Ю. А. Андропов до октября 1979 года были категорически против ввода войск в Афганистан, о том, кто такой Андропов или Устинов, сначала изменили свою точку зрения, и сказали "Да" в пользу вторжения, сегодня можно только догадываться.

Было ощущение, что что-то доминирует над ними. Это нечто большее, чем просто преувеличенные опасения по поводу угрозы замены просоветского режима в Кабуле реакционным исламским, причем проамериканским, что означало бы выход США на южную границу СССР.

Элемент такой заботы о безопасности нашей страны здесь, несомненно, присутствовал. Но главную роль, похоже, опять сыграла идеологически обусловленная ложная идея – что речь идет об опасности потери перспективной социалистической страны.

Из материалов XXVI съезда КПСС: "Империализм развязал настоящую необъявленную войну против афганской революции. Это создало прямую угрозу безопасности нашей южной границы. Эта ситуация вынудила нас оказать военную помощь, о которой просила дружественная страна."

Поначалу реакция ограничивалась отправкой в страну сравнительно небольших банд. Постепенно нападения становились все более массовыми и организованными. Само существование демократического Афганистана оказалось под угрозой. Афганское руководство должно было вновь обратиться к Советскому Союзу с просьбой о военной помощи.

Советское правительство удовлетворило просьбу ДРА, и в страну были введены ограниченные силы советских войск.

Л. И. Брежнев, отвечая на вопросы корреспондента газеты "Правда", сказал:

- Для нас было трудным решением отправить советские воинские контингенты в Афганистан. Единственной задачей, поставленной перед советскими контингентами, является помощь афганцам в отражении внешней агрессии. Они будут полностью выведены из Афганистана, как только исчезнут причины, побудившие афганское руководство обратиться с просьбой об их въезде.

Отсутствие достоверной информации заставляло советских и иностранных наблюдателей искать собственное объяснение событиям тех лет. В этом отношении точка зрения Джорджа Кеннана, придававшего особое значение озабоченности в СССР подъемом исламского фундаментализма, характерна для Селига Харисона, считавшего, что в СССР сложилось мнение об афганском лидере Х. Амине как о национальном опорунисте, вполне способном заключить сделку с Вашингтоном, Раймунда Гартоффа, ссылавшегося на озабоченность Советского Союза американской интервенцией в Иран, а английский публицист Марк Урбан сформулировал ряд причин, по которым советские войска вошли в Афганистан:

• поддержание дружественного правительства в Кабуле
• смещение X. Амин и его халькистское окружение
• укрепить свое стратегическое положение (военные базы и т. д.).)
• стремление изменить баланс сил в регионе в свою пользу
• распространение советской идеологии
• вмешательство в политику Запада по отношению к странам Третьего мира.

Можно согласиться с Урбанским, что Х. Амин был мало предсказуем и потому не внушал доверия Л. И. Брежневу и его окружению.

Его политика привела к развалу армии и отрыву от масс, хотя и не только по его вине. Эти тенденции были еще более усилены коварным убийством Тараки по приказу Амина. Вероятно, это было одной из причин, по которой СССР согласился на предложение Кабула ввести советские войска в Афганистан.

Западные официальные структуры и пресса оценили как минимум фальсификацию заявления советского правительства о том, что войска были введены по просьбе афганского руководства для помощи последнему в борьбе с восставшими бандитами и во имя выполнения интернационального долга.

Активно критиковались и неоднократные заявления советских руководителей о неких "внешних силах", оказывающих помощь афганским повстанцам.

На Западе цели Советского Союза в этой войне оценивались по-разному. Одни видели в нем стремление сверхдержавы изменить баланс сил в регионе, желание вести диалог с соседними государствами, главным образом с Пакистаном, с позиции силы, продемонстрировать всему миру мощь и волю Советского Союза. Другие, вообще не отрицая всего этого, сместили центр тяжести на то, что Советский Союз просто не мог оставить коммунистический режим в этой стране без помощи, где его неминуемо ждали хаос и поражение.

Некоторые политические экстремисты на Западе даже склонялись к тому, что советская агрессия в Афганистане была не чем иным, как долгосрочной стратегией, направленной на получение геостратегического преимущества, связанного с получением доступа к теплым морям и нефтяным ресурсам Персидского залива.

Таким образом, сложив все вместе, можно сделать вывод, что афганская революция провалилась, и советские войска были брошены на спасение апрельской революции, попутно решая другие проблемы в этом регионе.

Несомненно, и это главное, она должна была повторить вторую "Монголию".

В самом начале появление советских солдат было воспринято большинством населения ДРА доброжелательно, хотя на марше были нападения на советскую технику.

10-11 января 1980 года состоялось первое крупное сражение частей ОКСВ против повстанческого артиллерийского полка 20-й Афганской дивизии. В ходе боя погибло около 100 афганцев. Советские войска потеряли: двоих убитыми и двоих ранеными. В связи с серьезной дезорганизацией и слабой боеспособностью афганской армии основное бремя вооруженной борьбы с контрреволюционными отрядами в начале 80-х годов несли в основном советские войска. Их действия подавили очаги мятежа вокруг городов, разгромили крупные группы контрреволюционеров в районах городов Файзабад, Талукан, Тахар, Баглан, Джелалабад и др. Ликвидированы крупные формирования сепаратистов в Нуристане и Хазараджате.

Следует отметить, что первые операции, как правило, проводились успешно. Жизнь в городах и провинциях вернулась в нормальное русло. В этих условиях появилась возможность, передав зону ответственности афганским правительственным войскам и Министерству внутренних дел, вывести советские войска из ДРА, как и планировалось при вводе войск. Однако в период относительного затишья в первой половине 1980-х годов он был использован афганским руководством для продолжения чистки в армии в борьбе за власть.

Все надежды на стабилизацию обстановки были связаны с присутствием советских войск.

Вооруженная борьба постепенно меняла свой характер, и тактика моджахедов – вооруженной оппозиции-менялась от боев большими силами на открытой местности, в которых они терпели большие неудачи и несли большие потери, к диверсионным действиям небольшими группами. Неподготовленное к партизанской войне командование советских регулярных войск пыталось организовать наступление и преследование повстанческих отрядов крупными воинскими формированиями по правилам классической войны, что не принесло должного эффекта.

Переход примерно с 1981-82 годов в основном к рейдово-маневренным операциям в составе отдельных усиленных батальонов с широким использованием прикрытия и обходов, а также выпуск вертолетных десантно-штурмовых групп свидетельствовали об уже накопленном опыте контрпартизанской борьбы.

Присутствие советских войск в Афганистане можно разделить на несколько этапов.

Первый этап-декабрь 1979-февраль 1980: ввод советских войск в ДРА, размещение их в гарнизонах, организация охраны пунктов дислокации и различных объектов.

Второй этап-март 1980-апрель 1985: проведение активных боевых действий, в том числе крупномасштабных, совместно с афганскими формированиями и частями. Работа по реорганизации и укреплению Вооруженных Сил ДРА.

Третий этап-апрель 1985 г.-январь 1987 г.: переход от активных боевых действий к преимущественно поддержке действий афганских войск советской авиацией, артиллерией и саперными подразделениями. Использование мотострелковых, воздушно-десантных и танковых частей ОКСВ, в основном, в качестве резерва и для повышения боевого духа и боевой устойчивости афганских войск. Подразделения спецназа продолжают борьбу за прекращение поставок оружия и боеприпасов из-за рубежа.

Четвертый этап-январь 1987-февраль 1989: участие советских войск в политике национального примирения афганского руководства. Активная деятельность по укреплению режима. Завершение формирования Вооруженных Сил ДРА. Продолжалась поддержка боевых действий афганских войск. Подготовка советских войск к выводу и его полное завершение.

Советские войска провели ряд крупномасштабных операций в Афганистане; следует отметить такие операции, как Панджшер (май 1982 г.), Ниджраб (апрель 1983 г.), одновременные боевые действия на обширной территории в провинциях Парван, Каписа, Кабул, Лагман (февраль-март 1984 г.), уничтожение главной перевалочной базы ИПА Джавара (Волчья яма) в Хостском районе (февраль-март 1986 г.)

У них было одно общее – наше значительное превосходство в живой силе и технике.

Основным оружием моджахедов были автоматы Калашникова китайского и египетского производства, крупнокалиберные пулеметы ДШК, РПГ. С начала 1984 года появилось большое количество ракет и пусковых установок для них китайского производства. В качестве средств ПВО использовались переносные зенитно-ракетные комплексы (ПЗРК) "Стрела" египетского и китайского производства. Позже появились американские ПЗРК "Стингер" и английские "Паяльная трубка". В специальном докладе армии США говорилось, что за период с сентября 1986 года по февраль 1989 года афганскому сопротивлению было направлено до 1000 ракет "Стингер". Согласно этому сообщению, партизаны сбили 260 самолетов и вертолетов в результате 340 пусков.

Вооруженная борьба с оппозицией требовала больших усилий и материальных затрат. Наши войска понесли потери.

В советском руководстве росло понимание того, что проблема Афганистана не может быть решена военным путем. Коренные изменения начались в октябре 1985 года, после первой встречи Михаила Горбачева с руководством ДРА.

СССР заявил о своем твердом намерении вывести свои войска из Афганистана. Но этому воспротивился Б. Кармаль, поэтому Советский Союз использовал свое влияние, чтобы заменить его на посту генерального секретаря НДПА Наджибуллой. Наджибула был избран Генеральным секретарем НДПА в мае 1986 года. В октябре 1986 года первые шесть полков были возвращены из ОКСВ на родину. С января 1987 года руководство НДПА осуществляет политику национального примирения (ПНП). В это время советские войска пытались прекратить активные боевые действия, сместить акцент на службу прикрытия, охрану коммуникаций, оборону важнейших пунктов. Несмотря на проведение ПНП, лидеры оппозиции отказались идти на контакт с властями. Число мятежников, перешедших на сторону правительства, составляет около 5% от общего числа. В то же время росло число дезертиров из афганской армии. Так, по официальным данным, из Вооруженных Сил ДРА дезертировали в 1987 году: в январе – 2350, в феврале – 2600, в марте – 2900, в апреле более 3000 военнослужащих. Многие подразделения Вооруженных сил ДРА значительно снизили интенсивность борьбы с контрреволюцией. Во многих случаях они стали занимать выжидательную позицию, перекладывая всю тяжесть борьбы на советские войска.

Командование 40-й армии также столкнулось с проблемой воздушной поддержки войск, обусловленной количественным и качественным ростом систем ПВО у моджахедов.

14 февраля 1988 года в Женеве было подписано соглашение, согласно которому СССР должен был вывести свои войска из Афганистана в период с 15 мая 1988 года по 15 февраля 1989 года. На заключительном этапе вывода советских войск руководство Афганистана не хотело вовлекать свои вооруженные силы в борьбу с "непримиримой оппозицией". Для этого они старались использовать в основном части 40-й армии, надеясь привлечь их к масштабным, длительным боевым операциям.

Неоднократно звучали призывы к советскому правительству прекратить вывод войск, оставить добровольцев из состава советских войск для обеспечения безопасности Кабульского международного аэропорта и шоссе Кабул-Хайратон.

И все же вывод войск состоялся вовремя. Девятилетнее пребывание советских войск в Афганистане закончилось.

Таким образом, советские войска вошли в Афганистан для поддержки кабульского режима и разгрома повстанческих банд, и на первом этапе войны поставленные задачи были успешно решены, затем на последующих этапах возникли осложнения. Война против повстанцев превратилась в войну против афганского народа.

Ряды вывода советских войск из Афганистана

Впервые Горбачев предложил обсудить вопрос об Афганистане 17 октября 1985 года на заседании Политбюро. Но, к сожалению, никакого решения принято не было. Главная проблема, мешавшая решению этой болезненной проблемы, заключалась в том, что у Политбюро не было единого мнения о том, как СССР хотел покинуть Афганистан после вывода войск.

При достаточно широком разбросе мнений по конкретным деталям вопроса о будущем Афганистана в подходе к этому вопросу существовали две принципиально разные точки зрения.

Одну точку зрения отстаивали на заседаниях Комиссии Политбюро по Афганистану и в самом Политбюро маршал С. Ф. Ахромеев и Г. М. Корниенко. Они считали, что нереалистично ожидать, что НДПА сможет остаться у власти после вывода советских войск из страны. Самое большее, на что можно было надеяться, - это то, что НДПА займет законное, но очень скромное место в новом режиме. Для этого ей пришлось добровольно уступить большую часть своей власти другим группам до вывода советских войск, создав коалиционное правительство.

Противоположную точку зрения представляли прежде всего Е. А. Шеварнадзе и первый заместитель председателя КГБ В. А. Крючков. Они исходили из убеждения, что даже после вывода советских войск НДПА сможет если не сохранить всю полноту власти, то, по крайней мере, сыграть решающую роль в новом режиме. На практике они пытались создать " запас прочности” для НДПА до вывода советских войск.

Горбачев, со своей стороны, пытался лавировать между двумя группами по этому важнейшему вопросу, предоставив полную свободу действий тандему Шеварнадзе - Крючкова.

Постепенно, с трудом, но советская власть продвигалась по пути развязывания афганского узла. На XXVII съезде все еще звучали слова Горбачева о выводе советских войск из Афганистана: “Мы хотели бы, чтобы советские войска, находящиеся в Афганистане по просьбе его правительства, вернулись на родину в самое ближайшее время”.

В конце мая 1986 года состоялось закрытое совещание высших должностных лиц Министерства иностранных дел с участием послов. 28 мая на нем выступил Горбачев. В своем выступлении он также коснулся афганского вопроса: "Это очень чувствительный вопрос. Среди наших внешнеполитических приоритетов это одно из первых". Далее он заявил, что советские войска не могут оставаться там долго и что необходимо добиваться прекращения военной помощи душманам, прежде всего с территории Пакистана.

В своем выступлении во Владивостоке в июле 1986 года Михаил Горбачев заявил, что советское руководство приняло решение вывести 6 полков из Афганистана к концу 1986 года. В то же время было заявлено:"...Если интервенция против ДРА будет продолжаться, Советский Союз не оставит своего соседа в беде".

Итак, наступил конец 1987 года, прошло два с половиной года с тех пор, как Горбачев пришел к власти, прошел год с декабря 1986 года, когда было принято решение (и Наджибулла об этом сказал) вывести войска максимум за полтора-два года. И их вывод еще не начался - в основном по причинам, упомянутым выше. Но была и другая причина. Прогресс на афгано-пакистанских переговорах в Женеве периодически тормозился усилиями Вашингтона. Однако после встречи в декабре 1987 года в Вашингтоне советско-американская встреча на высшем уровне там окончательно возобладала в пользу подписания Соединенными Штатами Женевских соглашений по Афганистану, чтобы позволить СССР уйти из этой страны, не потеряв лица.

Во второй половине января 1987 года Первый заместитель министра иностранных дел СССР А. Г. Ковалев посетил Пакистан в качестве личного представителя Горбачева. В беседах с пакистанским президентом была изложена позиция Советского Союза, поддержавшего программу национального примирения в ДРА. Была достигнута договоренность о том, что контакты с целью скорейшего достижения политического урегулирования вокруг Афганистана будут продолжены.

Вскоре, в феврале 1987 года, министр иностранных дел Эдуард Шеварднадзе провел две беседы (в начале месяца и в конце) с министром иностранных дел Пакистана М. Шеварднадзе подтвердил позицию советской стороны о скорейшем выводе советских войск, как только будет достигнуто урегулирование. Стороны выразили поддержку усилиям Личного представителя Генерального секретаря ООН Д. Кордоаеса, через которого проходили афгано-пакистанские переговоры в Женеве, и отметили их важность.

Большое значение имело обсуждение ситуации вокруг Афганистана во время визита в Москву в середине февраля 1987 года министра иностранных дел Исламской Республики Иран А. А. Велаяти. Председатель Президиума Верховного Совета СССР А. А. Громыко обратил внимание иранского министра на то, что с территории Ирана направляется оппозиционный отряд, ведущий вооруженную борьбу против афганского народа. "Иранское руководство сделало бы доброе дело", - сказал А. Громыко, - - - если он способствовал разрешению ситуации вокруг Афганистана политическими средствами и использовал свое влияние, чтобы донести до афганцев, находящихся на территории Ирана, правду о решении правительства ДАРА по вопросу национального примирения".

После долгих дебатов в Политбюро между сторонниками различных путей решения афганской проблемы 8 февраля 1988 года Горбачев выступил с заявлением, в котором говорилось, что правительства СССР и Республики Афганистан договорились установить конкретную дату начала вывода советских войск-15 мая 1988 года.

14 апреля 1988 года в Женеве были подписаны пять основополагающих документов по политическому урегулированию Афганистана. Эти документы не касались внутренних проблем Афганистана, решать которые имел право только афганский народ.

Значение Женевских соглашений заключается в том, что они поставили преграду внешнему вмешательству в дела Афганистана, дали самим афганцам шанс установить мир и согласие в своей стране. Вступив в силу 15 мая 1988 года, эти соглашения регламентировали процесс вывода советских войск и декларировали международные гарантии невмешательства, обязательства по которым взяли на себя СССР и США. 15 февраля 1989 года, как это было предусмотрено Женевскими соглашениями, последние советские войска были выведены из Афганистана.

Таким образом, была подведена черта под этой затянувшейся войной, хотя следует отметить, что даже после вывода войск афганская тема не выходила из повестки дня внешней политики СССР, поскольку вопрос о том, что делать с этой страной после вывода оттуда советских войск, был решен.

После вывода советских войск из Афганистана было устранено одно из важнейших препятствий на пути нормализации советско-афганских отношений.

Советские войска не смогли решить свою главную задачу – разгромить вооруженную оппозицию. Наши войска, взаимодействуя, конечно, с афганской правительственной армией, могли бы добиться военного разгрома непримиримых оппозиционных формирований, но при двух условиях:

Во-первых, необходимо было бы, по мнению зарубежных экспертов, увеличить численность ОКСВ до 500-700 тысяч человек, чтобы полностью перекрыть трассы из Пакистана и Ирана,

Во-вторых, нанести воздушные и, возможно, наземные удары по базам оппозиции, расположенным в приграничной зоне Пакистана.

Конечно, имеющимися силами сороковая армия не могла решить задачу разгрома оппозиции. Например, по состоянию на 1 июля 1986 года армия насчитывала в общей сложности 133 батальона и дивизии, из которых 82 выполняли охранные функции:

• 23 батальона охраняли коммуникации,
• 14 аэродромов,
• 23 различные военные и экономические объекты,
• 22 местные органы власти.

Только 51 батальон мог участвовать в активных боевых действиях по всей стране.

Но эти силы также нанесли огромный ущерб стране, где во время войны погибло около миллиона афганцев.

Всего в состав ОВК советских войск входили:

• управление 40-й армии с подразделениями обеспечения и технического обслуживания, дивизиями-4,
• отдельные команды - 5,
• отдельные полки-4,
• боевых авиационных полков - 4,
• вертолетные полки - 3,
• трубопроводная бригада-1,
• материально-техническое обеспечение бригады-1 и некоторых других подразделений и учреждений.

Всего за период с 25 декабря 1979 года по 15 февраля 1989 года в войсках, расположенных на территории ДРА, служило 620 тысяч военнослужащих, в том числе:

• в соединениях и частях Советской Армии-525,2 тыс. человек (в том числе 62,9 тыс. офицеров),
• в пограничных и других подразделениях КГБ СССР-90 тысяч человек,
• в отдельных формированиях внутренних войск и милиции МВД СССР-5 тыс. человек.

Кроме того, в этот период в советских войсках в качестве гражданского персонала было занято 21 тыс.

Среднегодовая численность войск Советской Армии составляла 80-104 тыс. военнослужащих и 5-7 тыс. человек личного состава. гражданский персонал.

Общие людские потери (убитые, умершие от ран и болезней, умершие в результате катастроф, аварий и несчастных случаев) Советские Вооруженные Силы (вместе с пограничными и внутренними войсками) составляли 15 051 человек. В то же время:

• органы управления, соединения и части Советской Армии потеряли 14 427 человек,
• подразделения КГБ - 576 человек.,
• формирование Министерства внутренних дел - 28 человек.,
• другие министерства и ведомства (кино, радио и телевидение,
• Минстроя и др.) - 20 человек.

За весь период войны в Афганистане 417 военнослужащих пропали без вести и попали в плен, из них 130 человек были освобождены во время войны и в послевоенный период и возвращены на родину.

По состоянию на 1 января 1999 года среди тех, кто не вернулся из плена и не был найден, осталось 287 человек.

Афганистан после вывода советских войск в 1989-1992 гг.

Сильные и слабые стороны режима Наджибуллы.

Вывод войск 15 февраля 1989 года не спровоцировал, как ожидалось, начало процесса умиротворения в Афганистане, а, наоборот, побудил оппозицию к активизации военных действий. За этим событием сразу же последовали крупные наступательные операции моджахедов под Джелалабадом, Хостом, Кандагаром, Кабулом и Салангом. Однако правительственные войска успешно отразили эти наступательные действия и перешли в контрнаступление на ряде направлений, в результате чего восстановили свои оперативные позиции и смогли удерживать их еще три года. Оппозиция была ослаблена, и в этом сыграли свою роль несколько факторов: во-первых, с выводом частей советских оккупационных войск она была лишена своей идеологической базы, что побуждало афганцев воевать против завоевателей и неверных; во-вторых, агрессивные тенденции Пакистана вызвали определенные патриотические настроения и оттолкнули часть повстанцев от борьбы с правительством; в-третьих, СССР продолжал поставлять оружие, хотя и в уменьшенном количестве (что, кстати, не противоречило Женевским соглашениям и международному праву). С известной долей точности можно сказать, что марксистский режим в Афганистане поддерживался не только иностранными штыками, но и, по крайней мере, получал определенную поддержку внутри страны во время присутствия контингента советских войск - на одном этом он не продержался бы и трех лет.

Правительство НДПА в Кабуле было лояльно к тем социальным слоям, которые так или иначе были вовлечены в интенсивные модернизационные процессы. В первую очередь это касалось аппарата государственного управления, армии, системы безопасности, населения крупнейших городов страны. Аппарат государственного управления в контексте специфики модернизационных процессов, проводимых НДПА при поддержке СССР, а также в связи с длительной войной в стране, стал своеобразной доминирующей силой в афганском обществе. В этом была и сила, и слабость сторонников светской модернизации в Афганистане. Сосредоточенная мощь государственного строя позволяла относительно успешно противостоять попыткам моджахедов вернуть страну к первоначальному патриархальному состоянию. В то же время внутренние ресурсы Афганистана не позволяли сохранить мощь государственного строя в существующем на тот момент государстве без поддержки СССР. Соответственно, судьба модернизационных процессов и связанных с ними слоев афганского общества, как и судьба правительства Наджибуллы, зависела исключительно от развития ситуации в Советском Союзе.

Организации афганских моджахедов были заметно менее организованы, чем афганская государственная система управления, созданная при поддержке СССР в годы советского присутствия. Самостоятельно моджахедские формирования не смогли добиться успеха в борьбе с правительством Наджибуллы. Это наглядно продемонстрировала неспособность Пешаварского альянса штурмовать южный город Джелалабад сразу после вывода советских войск в 1989 году. Штурм укрепленных городов, которые в основном контролировались правительством Наджибуллы, полупартизанскими иррегулярными отрядами моджахедов не мог быть успешным без наличия тяжелого вооружения и военной организации. Стабильность власти режима Наджибуллы зависела от его способности поддерживать связь между контролируемыми правительством городами. Пока кабульское правительство располагало достаточными ресурсами, в первую очередь не военными, а материальными, поступавшими из СССР, оно уверенно контролировало ситуацию в стране. В этих условиях ключом к стабильности режима в Кабуле стали северные провинции Афганистана, расположенные к северу от горного хребта Гиндукуш.

На севере Афганистана дорога, стратегически важная для снабжения остальной части страны, проходила от города Хайратон на советско-афганской границе через город Мазари-Шариф, перевал Саланг к столице страны Кабулу. Кроме того, Кабульское правительство поставляло продовольствие в города на юге и западе страны-Джелалабад, Герат и Кандагар. Стабильность на Севере страны поддерживалась в основном национальными формированиями.

Именно необходимость поддержания стабильности в этом стратегически важном регионе страны вынудила правительство в Кабуле допустить возможность укрепления позиций национальных меньшинств. В первую очередь это касалось узбекской общины, лидером которой был командир 53-й “узбекской” дивизии правительственной армии Афганистана генерал Дустум, а также афганской исмаилитской общины во главе с Надери.

Правительство в Кабуле, в котором доминировали представители пуштунской элиты, приняло это непопулярное среди этнических пуштунов решение, чтобы сохранить стабильность системы в целом. В результате апрельских выборов 1988 года в Народную джиргу (нижнюю палату Национального совета, законодательный орган Демократической Республики Афганистан) было избрано 184 депутата (9,9% из них узбеки), а в Сенат-115 депутатов (9% из них узбеки).

Уже в июне 1988 года на первом заседании вновь избранного Национального Совета узбекские депутаты потребовали включения их представителей в состав правительства Афганистана. Возросшее политическое влияние узбекской общины объективно отражало ту роль, которую она играла в обеспечении стабильности прокоммунистического режима в Кабуле. Во многом это было связано с необходимостью нейтрализации активности этнических хазар на севере страны, среди которых доминировала проиранская Партия исламского единства Афганистана (ПИЭА), а также североафганских таджиков, многие из которых были лояльны Исламскому обществу Афганистана (ИОА) во главе с таджиками Раббани и Масудом.

Отряды проиранской ПИЭА контролировали горный Хазарджат в центре страны, однако в активных боевых действиях не участвовали, занимая выжидательную позицию вплоть до 1992 года. Это во многом соответствовало в целом сдержанной позиции официального Тегерана по отношению к событиям в Афганистане. Формирования ИОА были сосредоточены в Панджшерской долине, которая имела прямой выход к перевалу Саланг. На протяжении всей войны именно подразделения ИОА во главе с влиятельным полевым командиром Ахмад-Шахом Масудом постоянно оказывали давление на перевал Саланг через Панджшер, угрожая отрезать Кабулу коммуникации с Советским Союзом.

Во многом нынешняя ситуация, сложившаяся в конце девяностых годов на Севере Афганистана, была обусловлена событиями, происходившими в этом регионе в период между выводом советских войск из Афганистана в 1989 году и падением режима Наджибуллы в 1992 году.

Пока советское присутствие в Афганистане было полномасштабным, существовала относительная системная целостность интересов системы управления афганским обществом, представленной НДПА и частью провинциальной элиты. Интересы местных политических, этнических и социальных групп носили частный характер по сравнению с глобальными задачами модернизации жизни афганского общества и геополитическими целями советского присутствия в этой стране.

Причины провала переговорного процесса между оппозицией и властью

В то же время армия правительства Наджибуллы весной 1992 года располагала значительным количеством военной техники и запасов вооружения. По состоянию на 1 апреля 1992 года насчитывалось 30 пусковых установок Оперативно-тактических и тактических ракет, 930 танков (Т-54-55, Т-62, ПТ-76), 550 БМП-1, 250 БРМД, 1100 БТР, более 1000 буксируемых артиллерийских орудий калибров 76, 85, 100, 122, 130 и 152 мм, 185 реактивных систем залпового огня (122 140 и 220 мм), более 1000 минометов (82, 107 и 120 мм), безоткатных орудий (73 и 82 мм), более 60 орудий ДЛЯ (23,37,57,85, 100 мм.). Самолет состоял из 30 МиГ-23, 80 Су-17 и Су-20 и Су-22, 12 Су-25, 80 Миг-21, 24 Л-39, 24 Л-29, 12 Ан-12, Ан-24, 15 Ан-26, 6 Ан-32, Ил-18, 12 Ан-2, 15 Як-11 и Як-18, 30 Ми-24, 25 Ми-8, 35 Ми-17.]

Все это давало огромное военное преимущество над силами оппозиции. Кроме того, правительство пользовалось определенной поддержкой со стороны части городского населения, вовлеченного в модернизационные процессы. Следовательно, изначально правительство Демократической Республики Афганистан имело в своих руках серьезные козыри, которые могли бы помочь в возможном проведении переговоров с политическими организациями моджахедов из Пешаварского альянса, что стало актуальным весной 1992 года.

Вопрос о необходимости таких переговоров стал неизбежным для правительства Наджибуллы после окончательного распада СССР в конце 1991 года. В Кабуле, вероятно, понимали необходимость серьезных уступок своим политическим оппонентам. Однако, очевидно, они намеревались торговаться за самые оптимальные условия. Для этого правительство Наджибуллы имело в качестве аргумента достаточную военную мощь. Кроме того, неоднородность оппозиции оставляла простор для политического маневра. Пока оставалось неясным, в какой форме может произойти неизбежная смена власти и какая из организаций моджахедов окажется лидером на финишной прямой, у правительства Наджибуллы был шанс успешно договориться для себя. Развитие ситуации в Кабуле и положение влиятельных политиков кабульского режима напрямую сказывались на том, кто унаследует огромные военные ресурсы правительственной армии. А это, в свою очередь, определило бы доминирование такой организации в послевоенном Афганистане. То есть шансы НДПА на” почетную капитуляцию " были очень высоки.

Характерной чертой ситуации в Афганистане в 1991-1992 годах было наличие значительного числа политических и военных организаций, как национальных, так и местных по своему характеру, каждая из которых стремилась реализовать свои интересы в новых условиях. Гегемония в моджахедском движении Исламской партии Афганистана Гульбеддина Хекматияра носила во многом номинальный характер и напрямую зависела от масштабов военной и материальной помощи со стороны Пакистана. Именно благодаря своим особым отношениям с Пакистаном организация Хекматияра смогла заручиться лояльностью подавляющего большинства местных военачальников-моджахедов.

Это позволяло Хекматьяру рассчитывать на формальную лояльность местных полевых командиров, но сильно затрудняло концентрацию усилий местных ополченцев для решения стратегических задач. “Слабость пуштунских племенных ополчений заключалась в том, что из-за своих экономических интересов и родственных связей они были привязаны к местам своего расселения и вряд ли могли успешно использоваться в больших масштабах в других районах боевых действий". Это еще раз подтверждается значительным числом моджахедов, перешедших на сторону официального Кабула и обратно в ходе кампаний национального примирения.

Кроме того, другие влиятельные политические организации моджахедов не могли согласиться с засильем Хекматияра. Среди организаций Пешаварского альянса выделялось Исламское общество Афганистана (ИОА), возглавляемое Раббани. Шиитские организации, которые опирались на поддержку Ирана, имели свою позицию по перспективам Афганистана. Самой крупной из них была Партия исламского единства Афганистана (ПИА), возглавляемая Мазари. Отсутствие единства интересов в оппозиции стало еще более заметным после вывода советских войск. А перспективы вполне возможной победы только усиливали противоречия между различными политическими организациями моджахедов.

Правительство Наджибуллы намеревалось вести переговоры с оппозицией на равных. Контролируя все крупные города Афганистана, имея хорошо вооруженную и организованную армию, систему государственного управления, кабульский режим в принципе был готов пойти на компромисс с оппозицией. Фактически правительство в Кабуле всегда имело возможность вернуться, например, к так называемому “римскому плану” урегулирования афганского конфликта. "Римский план" был выдвинут в 80-е годы живущим в Риме бывшим королем Мухаммадом Захир-шахом и предусматривал созыв всеафганской ассамблеи Лойя джирги-традиционного форума, некогда использовавшегося пуштунскими племенами, а позже вошедшего в качестве своеобразного надпарламентского органа в структуру конституционного устройства Афганистана. Согласно плану, Лойя джирга должна была сформировать правительство Афганистана.Поэтому сам факт переговорного процесса в рамках Лойя Джирги между сторонниками НДПА и моджахедскими организациями позволил бы нам достичь определенного компромисса во внутриафганском урегулировании.

Такой вариант в тупиковой внутриполитической ситуации, сложившейся к весне 1992 года в Афганистане, мог бы стать реальной возможностью сохранить единство афганского государства и выйти из состояния гражданского конфликта с минимальными затратами. Однако объективно в условиях Афганистана 1992 года это все еще была политическая утопия. Системные противоречия между противоборствующими сторонами были слишком глубоки. Кроме того, одна из сторон имела все основания считать себя победительницей в гражданской войне. Особенно после распада СССР, главного действующего лица на афганской политической сцене в восьмидесятые годы. Естественно, для лидеров моджахедов о сотрудничестве с режимом в Кабуле, скомпрометированном сотрудничеством с Советским Союзом, не могло быть и речи.

Именно жестокость гражданской войны, присутствие советских войск и масштаб вмешательства в организацию традиционного афганского общества привели к формированию устойчивых идеологических стереотипов. В самом общем смысле моджахеды боролись за традиционные ценности афганского общества, в том числе исламские, против попыток их глобального изменения, предпринимаемых сторонниками НДПА при поддержке Советского Союза. Поскольку глобальные изменения в традиционном афганском обществе в годы советского присутствия и правления НДПА происходили в рамках модернизационных процессов, следовательно, традиционные и исламские ценности в этой стране находились в прямой конфронтации с самим процессом модернизации. Соответственно, победа моджахедов означала неизбежный крах идей, результатов и достижений модернизации в Афганистане.

Кроме того, в годы гражданской войны и войны против советского присутствия система осуществления государственной власти также подверглась глубокой модернизации. Ее усиление было неизбежно в связи с необходимостью координации процессов модернизации и управления страной в условиях военного конфликта. Кроме того, общая ориентация на советский опыт управления в критических ситуациях сделала неизбежным усиление роли системы государственного управления в Демократической Республике Афганистан. Это привело к тому, что институты централизованного афганского государства, функционировавшие в Кабуле в период правления там прокоммунистического режима, были отвергнуты во внутриафганском конфликте идей, равно как и осуществляемые им процессы модернизации традиционного общества.

Возможное поражение НДПА, ставшее очевидным после распада СССР, несомненно, привело бы к разрушению достигнутых результатов модернизации, в том числе и основных институтов государственной власти. То есть нынешнее состояние дезорганизации государства и общества в Афганистане в конце девяностых годов является прямым следствием противоречий между стремлением части афганских элит в лице сторонников НДПА к модернизации и нежеланием значительной части общества жертвовать традиционными ценностями и традиционным укладом жизни. Победив в гражданской войне, после 1992 года моджахеды уничтожили почти все достижения модернизации, в том числе и структуры системы государственного управления.

Социально-политическая ситуация в Афганистане до падения режима Наджибуллы в Кабуле характеризовалась дальнейшим усилением интересов различных военно-политических организаций, укрепивших свои позиции в ходе войны и входивших в состав противоборствующих группировок, прежде всего Пешаварского альянса и правительства Наджибуллы. Проблема в Афганистане заключалась в том, что среди оппозиции правительству Наджибуллы не было политической силы, способной претендовать на единоличные права на политическую власть и обеспечивать преемственность государственного строительства в той или иной форме. Напротив, организации моджахедов фактически выступали против модернизации и тесно связанных с ней государственных институтов.

Парадокс состоял в том, что, следуя логике войны против модернизации и за возврат к традиционным ценностям, военно-политические группировки моджахедов из Пешаварского альянса объективно ставили под сомнение базовые основы существования единого афганского государства. Система власти в Афганистане во многом базировалась на доминировании этнических пуштунов. Они также составляли основную часть сторонников ведущей оппозиционной силы Пешаварского альянса. Кроме таджика Раббани, все остальные руководители военно-политических организаций Пешавара были этническими пуштунами. Разрушение государственных институтов и результаты модернизационных процессов объективно способствовали ослаблению политического превосходства пуштунов в Афганистане. Существование относительно централизованного афганского государства, несомненно, означало сохранение господства пуштунов в стране. Особенно учитывая их роль в борьбе против советского присутствия и прокоммунистического правительства в Кабуле. В случае децентрализации государственной власти превосходство пуштунов сменилось доминированием многочисленных афганских военно-политических группировок, среди которых этнические пуштуны занимали далеко не лидирующие позиции.

Единственным способом восстановить линию пуштунского господства в стране был союз между политическими организациями моджахедов-пуштунов и умеренными представителями прокоммунистического кабульского режима. Или же возможен был другой вариант - сдача на почетных условиях всей системы организации власти Кабульского режима или ее части (например, отдельных гарнизонов) Пешаварскому альянсу и его наиболее влиятельному лидеру Гульбеддину Хекматьяру. Мятеж генерала Таная наглядно продемонстрировал, что подобные настроения имели место в правительственной армии в начале девяностых.

Процесс раздробления и разделения политических интересов происходил не только среди организаций Пешаварского альянса. В преддверии неизбежных политических перемен аналогичные процессы происходили и среди сторонников правительства Наджибуллы. Перспектива восстановления власти пуштунов в Афганистане как возвращение к первоначальному состоянию афганского общества до революции 1978 года сделала невозможным сохранение национальными и религиозными меньшинствами страны своего политического полуавтономного статуса, приобретенного в ходе гражданской войны. Восстановление пуштунской власти в едином Афганистане ограничило возможности национальных и религиозных меньшинств преследовать свои интересы. Поэтому даже гипотетическая возможность переговоров между правительством в Кабуле и партиями, входящими в Пешаварский альянс, с перспективой объединения всех военных ресурсов Кабульского режима и организаций моджахедов, этнических пуштунов, для восстановления единого афганского государства создавала серьезные трудности для лидеров национальных и религиозных меньшинств. Причем это в равной степени относилось и к организациям шиитских хазар, лояльных Ирану, и к формированиям этнических узбеков, наряду с религиозной сектой исмаилитов на севере Афганистана, лояльной правительству Наджибуллы, и к Исламскому обществу Афганистана (ИОА), где преобладали интересы этнических таджиков, входящему в Пешаварский альянс.

К весне 1992 года вопросы послевоенного устройства Афганистана стали определяющим фактором внутренней политики всех заинтересованных политических организаций. Ситуация в Афганистане, сложившаяся после окончательного распада СССР в декабре 1991 года, и неопределенные перспективы на будущее способствовали постепенному разделению интересов наиболее влиятельных военно-политических групп. Разделение интересов было тесно связано с соперничеством за осуществление власти, если не во всеафганском масштабе, то на местном, провинциальном уровне.

Перспектива прекращения многолетнего конфликта в Афганистане к весне 1992 года обострила проблему пуштунской гегемонии. Пешаварский альянс, объединяющий семь партий моджахедов, захватил власть по всей стране. В первую очередь это касалось формирований Исламской партии Афганистана (ИПА) Гульбеддина Хекматияра. Доминирование Пешаварского союза этнических пуштунов среди партий придавало дополнительную легитимность правам его членов на политическую власть. Следует отметить, что возможные планы урегулирования афганской проблемы, такие как “римский план” бывшего короля Захир - шаха, предполагали использование политических инструментов (Лойя джирга-прим. автора), характерных для демократии пуштунских племен.  Кроме того, все годы войны против прокоммунистического режима в Кабуле и советского присутствия в Афганистане руководство и поддержка отрядов моджахедов осуществлялись именно из города Пешавар, центра северо-Западной провинции Пакистана, населенной этническими пуштунами, где базировались основные политические организации оппозиции.

Уверенность лидеров оппозиции из Пешаварского альянса в легитимности и неотвратимости своих притязаний на осуществление политической власти в Афганистане в очередной раз демонстрирует избрание временного президента страны Моджадедди, главы одной из второстепенных партий Пешаварской семерки. Избрание пуштунского муджадедди должно было обеспечить право пешаварской эмиграции сформировать правительство и осуществлять власть в Афганистане после победы. С другой стороны, избрание Муджадедди должно было ограничить политические амбиции самого влиятельного лидера оппозиции Хекматияра. Иными словами, партии Пешаварского альянса всерьез готовились разделить власть после неизбежной победы. Такая победа должна была прийти после начала традиционного весеннего наступления оппозиции в 1992 году.

Известно, что в условиях Афганистана активные боевые действия обычно начинаются весной, когда на горных перевалах тает снег. В Афганистане зимой 1991-1992 годов почти все заинтересованные стороны понимали, что после распада СССР в декабре 1991 года прокоммунистический режим в Кабуле, скорее всего, не выдержит очередного весеннего наступления оппозиции.

В этих условиях стал намечаться процесс консолидации интересов политических организаций, не заинтересованных в приходе к власти в стране основных партий Пешаварского альянса и тем самым восстановлении господства пуштунов в политической жизни страны. В первую очередь это касалось политических организаций национальных и религиозных меньшинств, укрепивших свои позиции в результате гражданской войны и кризиса традиционной системы власти. Среди таких организаций выделялись шииты, поддерживаемые официальным Тегераном.

Шиитские организации, крупнейшей из которых была партия "Хезбе и-Вахдат" (Партия исламского единства Афганистана, ПИЭА), опирались в основном на этническое меньшинство хазарейцев и контролировали горную провинцию Хазарджат в центре страны, недалеко от Кабула. Хазарские шииты избегали активного участия в войне против советских войск и кабульского режима, предпочитая выжидательную тактику. Это соответствовало общему отношению Тегерана к афганскому конфликту. Полное укрепление шиитских организаций и территорий, контролируемых ими, как своего рода плацдарм для обеспечения иранского влияния в зоне афганского конфликта. Восстановление влиятельного пропуштунского правительства в Кабуле означало неизбежное давление на независимые анклавы, контролируемые шиитами, которые в будущем могли представлять угрозу иранским интересам в регионе.

Возможная смена власти в Кабуле представляла прямую угрозу интересам союзников правительства Наджибуллы, этнической узбекской общины и исмаилитского религиозного меньшинства. Узбеки во главе с командиром 53-й дивизии правительственной армии генералом Абдул Рашидом Дустумом и исмаилиты во главе с духовным лидером Надери были ключевым элементом в обеспечении безопасности кабульского режима в географически изолированном горном массиве Гиндукуш на севере Афганистана. Узбекские и исмаилитские отряды в основном контролировали стратегически важную дорогу от города Хайратон на советско-афганской границе до перевала Саланг и далее до Кабула. Во многом именно узбеки и исмаилиты в основном противостояли давлению, оказываемому на эту важную транспортную артерию отрядами моджахедов Ахмад Шаха Масуда из Панджшерского ущелья и хазарскими шиитами из горного Хазарджата. Крах режима в Кабуле означал одновременно крах особых позиций этих северных афганских меньшинств в политической жизни Афганистана.

Среди семи партий Пешаварского альянса особое место занимало Исламское общество Афганистана (ИОА), возглавляемое доктором Бурхануддином Раббани. Политическая организация Раббани пользовалась поддержкой этнических таджиков. Военные отряды МОА, возглавляемые влиятельным полевым командиром Ахмад-шахом Масудом, контролировали Панджшерское ущелье на протяжении всей войны. Масуда, без сомнения, был одним из самых значительных полевых командиров моджахедов. Это позволило партии Раббани-Масуда реально конкурировать за власть с организацией Гульбеддина Хекматияра в рамках Пешаварского альянса. Падение кабульского режима означало для МОА не только начало пуштунской реставрации, но и тесно связанное с этим усиление влияния главного конкурента на власть Хекматияра.

Таким образом, предстоящая смена власти в Кабуле представляла серьезную угрозу прежде всего интересам национальных и религиозных меньшинств Афганистана. В условиях, когда новая демократическая Россия, как правопреемница СССР, вышла из участия в афганских событиях, на первый план вышли местные интересы различных афганских политических организаций. Главным вопросом, который объективно отвечал интересам практически всех организаций национальных и религиозных меньшинств, стоявших по разные стороны фронта гражданской войны в Афганистане, было недопущение пуштунской реставрации, что фактически означало их противодействие восстановлению целостности афганского государства. Каждая из этих организаций боролась за независимость, которую они так или иначе приобрели в годы Гражданской войны.

Именно с этой точки зрения необходимо рассматривать события 28 апреля 1992 года, когда в Кабуле пал режим Наджибуллы и были созданы условия для начала нового этапа гражданской войны в Афганистане.

Падение режима Наджибуллы

Известно, что решающую роль в падении режима Наджибуллы сыграл лидер этнических узбеков генерал Абдул Рашид Дустум. Ее формирования подошли к Кабулу с севера и фактически отрезали столицу Афганистана от северных провинций, где были сосредоточены значительные запасы вооружения и материальных ресурсов. Восстание генерала Дустума послужило толчком к падению уже значительно ослабленного режима Наджибуллы. Решительные действия генерала Дустума, перебросившего крупные воинские формирования в Кабул, оказались совершенно неожиданными для главных участников афганских событий. Кабульский гарнизон не был готов отразить нападение с севера своих недавних союзников. Кроме того, неопределенность и суровая зима 1991-92 годов серьезно ослабили способность правительственной армии и административного аппарата к сопротивлению. Столь стремительное падение Наджибуллы было неожиданным и для самого влиятельного лидера моджахедов Хекматияра, который просто не успел оказаться вблизи столицы в момент крушения прокоммунистического режима.

Действия Дустума под Кабулом в апреле 1992 года не могли быть успешными без их предварительной координации с Ахмад-шахом Масудом и хазарскими шиитами. Контроль над Кабулом был главной целью послевоенного Афганистана. Чтобы добиться успеха в Кабуле, Дустуму нужно было использовать все имеющиеся в его распоряжении силы. Нет сомнения, что действия Дустума были бы невозможны без определенных гарантий со стороны масудских и хазарских формирований в отношении безопасности северных афганских территорий, которые все годы войны контролировались узбекскими формированиями.

В ответ Дустум фактически обеспечил контроль над столицей Афганистана формированиям афганских национальных и религиозных меньшинств.

После появления отрядов Хекматияра Кабул был разделен на сферы влияния, контролируемые в основном таджикскими отрядами ЙОА Раббани/Масуда, хазарскими шиитами партии "Хезбе и Вахдат" и узбекскими формированиями генерала Дустума. Конечно, хазарские и таджикские боевые части Масуда имели более удобный и короткий путь в Кабул из Хазарджата и Панджшерского ущелья соответственно, чем пуштунские части Хекматьяра. Однако такие согласованные действия в апреле 1992 года по фактическому захвату Кабула тремя далеко не лояльными политическими организациями национальных и религиозных меньшинств слишком хорошо вписываются в идею противодействия пуштунской реставрации в Афганистане.

В результате, казалось бы, естественная идея восстановления афганской государственности, в Которой доминировали этнические пуштуны, так и не была реализована. События апреля 1992 года привели к тому, что основной контроль над государственными институтами власти Демократической Республики Афганистан перешел не к самой мощной политической организации моджахедов Гульбеддина Хекматияра, а к партии Раббани/Исламскому обществу Афганистана Масуда (ИОА). Это имело очень серьезные последствия для целостности Афганистана. Исламская партия Афганистана (ИПА) пуштуна Хекматияра претендовала на политическую власть по всему Афганистану. В то время как у таджикского раббани не хватало ни сил, ни возможностей для этого. Политическая организация МОА имела достаточную власть над большей частью Кабула и рядом северных провинций с преимущественно таджикским населением.

"Наджибулла продержался бы дольше, если бы не предательство Горбачева. СССР подписал соглашение с США об одновременном прекращении помощи СССР режиму Наджибуллы, а США-моджахедам. Но Саудовская Аравия, Пакистан и Кувейт продолжали помогать моджахедам, а Наджибулла остался один на один со своими проблемами. Прекращение помощи со стороны СССР лишило его всяких перспектив и надежд на будущее".

Была и другая причина падения режима Наджибуллы: он не смог решить национальный вопрос. Еще раньше генерал армии Варенников предлагал создать на территории Афганистана Таджикскую, Нуристанскую и Хазарскую автономные области, но Наджибулла, пуштун по происхождению, был против. Мы старались избегать кровопролитных боев с войсками Ахмад-шаха Масуда, контролировавшими Панджшерское ущелье и перевал Саланг, и вели с ним тайные переговоры о прекращении боевых действий, чтобы избежать потерь с обеих сторон. Наджибулла был крайне недоволен этими переговорами, и когда в начале 1989 года Шеварднадзе и Крючков прибыли в Афганистан, он пожаловался им, что Варенников ведет закулисный диалог и хочет якобы заключить отдельное соглашение с Ахмад-шахом Масудом. Крючков даже пытался получить соответствующие показания от наших военных по этому поводу.

Пропуштунская политика Наджибуллы в отношении северных народов также вызвала разногласия в армии. Однажды, например, он послал узбекскую пехотную дивизию генерала Дустума для усиления правительственных войск, сражавшихся с моджахедами. Сделать это было невозможно, потому что район, где шли бои, был населен пуштунами. И несмотря на то, что узбеки действовали там очень эффективно, в конце концов их все - таки окружили-пуштунские правительственные дивизии сами отошли и оголили фланги этой дивизии, подставив ее под удар.

Кроме того, в армию набирали в основном представителей национальных меньшинств, а офицерами были пуштуны. В результате все формирования, укомплектованные нацменьшинствами, стали отрываться от Наджибуллы, в итоге создали "союз северных народов" и объединились с моджахедами. Чуть позже, установив связь с Ахмад-шахом Масудом, они переехали в Кабул, куда вошли первыми в 1992 году.

Кстати, за несколько дней до этого Наджибулла успел выслать из города семерых наших советников. Один из них, генерал-майор Владимир Лагошин, рассказал, как Наджибулла пригласил его к себе домой и предупредил, что в ближайшее время власть перейдет к оппозиции, а сам он останется на посту президента на пять дней. Наджибулла также добавил, что, хотя Советы были предателями, он считал своим долгом отправить своих военных советников домой в целости и сохранности. И действительно: когда администрация Кабульского аэродрома начала чинить различные препятствия, связанные с вылетом самолета, Наджибулла приехал на аэродром и оказал содействие в отправке советников в Ташкент."

Наджибулле не суждено было спастись, и судьба его была поистине драматична. Он был пуштуном, членом семьи, к которой принадлежал один из правителей Афганистана, король Абдуррахман-хан. Поэтому, когда талибы пришли к власти через четыре года после его свержения, Наджибулла надеялся, что они не тронут его соплеменника.

Ахмад Шах Масуд, перед тем как покинуть Кабул, предложил Наджибулле бежать вместе с отступающими моджахедами, но Наджибулла отказался - он надеялся, что впоследствии сможет даже рассчитывать на пост в правительстве Талибов.

Талибы рассуждали иначе: бывшего президента жестоко избили и повесили. Надо сказать, что ни когда захватившие город талибы не вошли в здание миссии ООН, где в то время находился Наджибулла, ни позже Организация Объединенных Наций не выразила никакого протеста по поводу захвата ее здания в Кабуле.

Существует легенда, что перед смертью Наджибулла выхватил автомат у сопровождавшего его пуштуна и затеял драку, в которой и погиб. И его повесили уже мертвым.

Так пассивность РА в боевых действиях, надежды на силовое решение, активная подрывная работа оппозиции в армии РА, связь психологии населения всех бед с апрельской революцией и общая усталость и, главное, отсутствие действий по улучшению в районах, контролируемых правительством, привели в конечном итоге к падению режима Наджибуллы.

Ситуация в Афганистане после вывода советских войск. Западные прогнозы о том, что Кабульский режим падет сразу после окончания советского военного присутствия из-за его полной нежизнеспособности, а коалиционное правительство моджахедов приведет страну к миру после изгнания "коммунистической чумы", оказались несостоятельными.

согласиться с западным взглядом на афганскую проблему того времени. Но в их оправдание надо сказать, что эта точка зрения тоже претерпела изменения и была исправлена временем. Однако 18 марта 1992 года Наджибулла предложил передать власть Переходному правительству и покинул свой пост 16 апреля. 27-28 апреля в Кабул прибыл Переходный совет моджахедов.

Оппозиция у власти. Афганистан 1992-1994

"Альянс семи".

Общее руководство вооруженной борьбой формально осуществлял Исламский союз моджахедов.

Отряды повстанцев являются подчиненными по отношению к контрреволюционной организации и

групп, которых насчитывалось более 120. Большинство из них располагались в Пакистане. Самыми крупными из них являются:

Исламская партия Афганистана (ИПА) - создана в 1976 году в результате

слияние нескольких экстремистских группировок, международная организация

"Братья-мусульмане" и их молодежное крыло "Мусульманская молодежь".

Главной целью ИПА было свержение народного порядка в ДРА и установление исламского режима. Председателем МПА является Гульбеддин Хекматияр.

Он пользовался особым расположением ЦРУ США и получал до 40% всей американской помощи.

Исламское общество Афганистана (ИОА) - создано в 1976 году в Пакистане.

Штаб-квартира организации находится в Пешаваре. В Иране есть представительства IOA. МОА выступало за свержение революционного правительства ДРА и создание Исламской республики. Лидером ИОА является Бурхануддин Раббани, известный богослов и бывший профессор Кабульского университета. Он пользовался большим влиянием в шиитских общинах Афганистана.

Исламский союз освобождения Афганистана (ИСОА) - ориентирован в основном на Саудовскую Аравию и получал от нее большую помощь. Главой этой партии был Абдур Расул Сайяф.

Движение Исламской революции Афганистана (ДИРА) - создано в июне 1978 года в Пакистане из числа эмигрировавших туда членов правой организации

"Слуги Корана". Целью ДИРА было свержение народного строя в ДРА и установление исламских принципов правления. Главой организации является Мухаммад Наби Мухаммади, религиозный деятель. Имеет высшее богословское образование. Он был влиятельным среди пуштунских племен юго-западного Афганистана.

Национальный исламский фронт Афганистана (НИФА) был создан в декабре 1978 года в Пакистане крупными землевладельцами, крупными чиновниками и буржуазией, бежавшими из Афганистана. НИФА выступала за свержение революционной системы ДРА и ее замену "демократией, основанной на законах ислама и национализма". Лидер - НИФА Сайед Ахмад Гилани (также известный как "Эфенди", "Танк") - религиозный деятель. Он пользовался наибольшим влиянием среди афганских беженцев в Пакистане.

Национальный фронт спасения Афганистана (НФСА) - создан в 1978 году реакционными клерикальными деятелями и крупными землевладельцами, эмигрировавшими в Пакистан. ФНЛА выступала за свержение существующего строя в ДРА и возврат к старому феодальному порядку, установление исламского режима и "уничтожение всех неверных". Глава ФНО – Сибгатулла Моджаддеди, известный мусульманский богослов.

Исламская партия Афганистана (ИПА) имени Юнуса Халеса. Лидер партии Ю. Халес-единственный из всех лидеров "семерки", кто непосредственно участвовал в боевых действиях.

Раббани был одним из лидеров" Альянса семи " (семи исламских партий, воевавших против НДПА, Народно - демократической партии Афганистана).

Когда моджахеды захватили Кабул в 1992 году, отстранив от власти креатуру покойного Советского Союза Наджибуллу, то по соглашению власть перешла к Муджаддиди, поскольку в то время он был председателем "Альянса семи". Однако легитимность этого решения до сих пор оспаривается: митинг бойкотировали пять партий, в том числе и Хекматияр.

Между Раббани и Хекматьяром началась война. Формальным поводом для этого стало давление на Раббани: Хекматияр потребовал, чтобы узбекская дивизия генерала Дустума, ранее занимавшая видный пост в армии Наджибуллы, покинула Кабул. На самом деле Хекматияр, ставший премьер - министром, боролся за первый пост в государстве, и ему нужно было ослабить союз армий Ахмад-шаха Масуда-министра обороны-и генерала Дустума.

Не получив достойной должности в новом правительстве, Дустум обосновался на севере страны, в Мазари-Шарифе, организовал узбекскую автономию, где был абсолютным хозяином вплоть до появления там Талибов.

Война между кланами, их вождями и военачальниками была постоянной. Боевые командиры часто переходили от одного лидера к другому, образуя непрочные союзы. Полевой командир Исмаил-хан, хотя и не был открыто враждебен Кабулу, также основал свою вотчину в провинции Герат, которую впоследствии был вынужден покинуть под ударами талибов. Ахмад-шах Масуд отвечал за Панджшерское ущелье, Талукан и Бадахшан, которые, однако, он никогда не покидал.

Надо сказать, что Раббани-по крайней мере теоретически-пытался предотвратить эту ситуацию. Еще до своего первого правления в Кабуле, во время борьбы с режимом НДПА, он писал в своей работе "Пути решения афганской проблемы": "Мы не можем допустить, чтобы между нами началась братоубийственная война после того, как русские покинут Афганистан. Надо подготовить правительство, программу его деятельности. Русские не должны бояться, что гражданская война между моджахедами вспыхнет в Афганистане после ухода русских, тем более что такая война даст русским повод снова вмешаться под предлогом обеспечения безопасности своих южных границ".

Конфликт внутри Альянса семи.Разделение Афганистана на сферы влияния

С избранием Раббани временным президентом Афганистана вместо Моджадедди состояние децентрализации политической власти в стране стало постоянным. Кроме того, благодаря действиям Дустума именно таджикские формирования МОА, а также узбекская община унаследовали основную военную инфраструктуру бывшей правительственной армии, расположенную в Кабуле и в северных провинциях. Дустум получил оружие и армейские склады в городах Мазари-Шариф и Хайратон на советско-афганской границе, а влиятельный полевой командир МОА Ахмад Шах Масуд-основные вооружения кабульского оборонительного района, включая главную военно-воздушную базу Баграм к северу от Кабула. Кроме того, многие офицеры, чиновники режима Наджибуллы и функционеры НДПА, обоснованно опасавшиеся репрессий со стороны радикальных моджахедов, перешли на службу к Дустуму и Масуду. В первую очередь это касалось самого влиятельного лидера среди партий Пешаварского альянса Гульбеддина Хекматияра.

Хекматияр попытался вмешаться в борьбу за власть в афганской столице. В то же время произошли столкновения между уже окопавшимися в городе формированиями Масуда и хазарскими шиитами. В результате с весны 1992 года столица Афганистана стала ареной ожесточенной вооруженной борьбы за власть. Столкновения в Кабуле наглядно продемонстрировали, что с 1992 года вооруженная борьба за местные интересы местных полевых командиров, политических организаций, в том числе национальных и религиозных меньшинств, стала определяющим фактором политической реальности в Афганистане. Пуштуны в целом и партия Хекматияра в частности не смогли воспользоваться ситуацией, связанной со сменой власти в стране.

Местные интересы часто значили для местных военачальников больше, чем чаяния крупных политических организаций. Кроме того, с учетом окончания борьбы с советским присутствием в Афганистане и в связи с распадом СССР геополитические цели и задачи, поставленные Соединенными Штатами в регионе, в то время в значительной степени были выполнены. Соответственно, сократились масштабные поставки оружия и материальных ресурсов из США и арабских стран. Поскольку во время войны Хекматияр был главным получателем таких поставок при посредничестве Пакистана, естественно, что его организация была в основном лояльна большинству местных полевых командиров в Афганистане. Позиции МПА объективно ослабли после падения режима Наджибуллы.

Сокращение поставок из Пакистана серьезно ограничило возможности ИПА Хекматияра обеспечить лояльность полевых командиров моджахедов на местах. В то же время разделение наследия кабульского режима по всей стране привело к образованию многих местных центров власти, стремившихся к максимально возможной независимости.

Кроме узбеков Дустума и таджиков Раббани/Масуда, которые были укреплены на севере страны и в ее столице соответственно, выделялись крупные независимые анклавы шиитских хазар в Кабуле и провинции Хазарджат, наместник Герата Исмаил-хан и многие другие. Децентрализация привела к ослаблению возможностей партии Хекматияра мобилизовать силы даже пуштунов по всей стране. Военачальники по всей стране предпочитали реальную власть на местах, оставляя Раббани, Хекматияра, Дустума и хазарских шиитов Хезбе-и-Вахдата сражаться за контроль над столицей.

В условиях прекращения крупномасштабных поставок оружия и боеприпасов извне (в первую очередь из СССР и США) после окончания холодной войны военные ресурсы, оставшиеся от кабульского режима Наджибуллы, приобрели стратегическое значение. В этом отношении наиболее благоприятные позиции занимали организации Дустума и Раббани/Масуда, которые также опирались на высокую степень этнической солидарности и организованности соответственно узбекской и таджикской общин.

Такая солидарность между национальными и религиозными общинами только укрепляется опасениями потерять свой недавно обретенный независимый статус, если пуштунское правление в Афганистане будет восстановлено. При этом естественное стремление пуштунов восстановить былую гегемонию в стране, в силу ряда объективных обстоятельств, не было реализовано.

В первую очередь это было связано с ослаблением позиций традиционной афганской элиты пуштунского происхождения в результате политических потрясений в период с апреля 1978 по апрель 1992 года. Значительная часть традиционной элиты была скомпрометирована сотрудничеством с Советским Союзом и службой в правительственных структурах в годы прокоммунистического режима НДПА в Кабуле. Некоторые из них эмигрировали из Афганистана. Кроме того, у пуштунов не было сильного лидера, который мог бы возглавить движение за восстановление пуштунов. Единственным реальным претендентом на эту роль был лидер Исламской партии Афганистана (Хезбе и-Ислами) Г. Хекматияр, пользовавшийся особой поддержкой Пакистана в течение всех лет войны, осуществлявший перераспределение военной и материальной помощи со стороны США, западных стран и арабских государств среди афганских моджахедов.

Однако Хекматияр был не лучшим кандидатом на роль лидера пуштунов Афганистана. Хекматияр придерживался радикальных взглядов, занимал сильные антизападные позиции, поддерживал связи с различными экстремистскими мусульманскими организациями. Этому во многом способствовало широкое участие добровольцев из мусульманских стран, в основном из арабских, в войне в Афганистане. Фактически США и другие западные страны в своей борьбе против СССР в Афганистане стимулировали развитие и распространение исламского радикализма. "Хекматияр поддерживал Саддама Хусейна и алжирскую ФИС (Исламский фронт спасения, ФИС-ред.). Взрыв Всемирного торгового центра в январе 1993 года был делом рук людей, входивших в группы поддержки Афганистана. Мир Амаль Канси, взорвавший штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли в 1993 году, также был бывшим членом одной из этих групп. Кроме того, он происходит из одного из пакистанских пуштунских племен. Многие из подозреваемых в покушении на американских военных советников в Саудовской Аравии в 1995 году также происходят из этой среды”.

В этом контексте поддержка Хекматьяром действий Саддама Хусейна во время войны в Персидском заливе была особенно вызывающей. Эта акция лидера "афганского сопротивления советской экспансии" вызвала разочарование на Западе и привела к охлаждению отношений не только с США, но и с пакистанским руководством, что автоматически привело к свертыванию политики наибольшего благоприятствования для группы ИПА Хекматияра.

Демонстрация Хекматьяра стала первым и последним серьезным внешнеполитическим шагом этого самого влиятельного среди пуштунов политика, взятого в качестве потенциального претендента на лидерство в Афганистане. Приостановка поставок из Пакистана существенно снизила возможности Хекматияра влиять на ситуацию в Афганистане. Стало трудно поддерживать лояльность многих местных военачальников. Кроме того, Хекматияр не смог адекватно компенсировать потери от крупномасштабных поставок из Пакистана военных и материальных ресурсов бывшего правительства Наджибуллы после его падения.

Многочисленные соперники Хекматияра разделяли богатое наследие, оставленное коммунистическим режимом в Кабуле. Все основные материальные и военные ресурсы бывшего правительства Демократической Республики Афганистан в столице Кабуле и на севере страны перешли под контроль групп Раббани/Масуда, Дустума и хазарских шиитов.

На юге и западе ресурсы бывшей афганской армии были унаследованы в Герате независимым правителем Исмаил-ханом, который поддерживает тесные отношения с Ираном и группой Раббани/Исламским обществом Масуда Афганистана. Во втором по величине городе Афганистана Кандагаре власть перешла к областному совету, где лидирующие позиции занимали сторонники партии Махаз-и-Милли во главе с Пиром Сайедом Ахмедом Гейлани. В Джелалабаде, на юго-востоке страны, доминировали сторонники Второй исламской партии Афганистана (Хезбе и-Ислами) под руководством Юнуса Халеса, которым командовал влиятельный полевой командир Хаджи Адбуль Кадирью.

Фрагментация страны стала свершившимся фактом к лету 1992 года, и Исламская партия Афганистана (Хезбе и-Ислами), возглавляемая Хекматьяром, была лишь одной из многих групп, разделивших Афганистан и Кабул на зоны влияния.

Во многом этому способствовало и то, что афганская война привела к серьезным потрясениям в традиционной структуре пуштунского общества. При Захир-шахе Дауде пуштунские племенные вожди были интегрированы в систему управления в Афганистане. Часть пуштунской элиты получила образование в Кабуле и за рубежом. Многие из них впоследствии стали активными участниками революции 1978 года и сторонниками развития модернизационных процессов, вызвавших конфликт внутри пуштунской элиты и пуштунского общества во время гражданской войны в Афганистане.

Активное участие пуштунских племен в гражданской войне привело к повышению степени их автономии по отношению к любой центральной власти. В борьбе с советским присутствием пуштуны активно использовали такие преимущества организации традиционного общества, как система лашкар (местное ополчение пуштунских племен). Это позволяло поддерживать высокую степень автономии отрядов моджахедов и постоянно оказывать давление на советские войска и правительственную армию. С другой стороны, столь высокая степень автономии местных ополченческих формирований обеспечивала определенную гибкость, основанную главным образом на местных интересах.

Таким образом, многие лашкарские формирования часто переходили на другую сторону, в зависимости от обстоятельств, в рамках, например, политики национального примирения, проводимой Кабулом с середины восьмидесятых годов. Более того, правительство в Кабуле, советские войска и партии Пешаварского альянса активно использовали методы подкупа влиятельных местных командиров, чтобы привлечь их на свою сторону или обеспечить их лояльность. Практика обеспечения лояльности пуштунских племен путем выдачи денежных субсидий также интенсивно применялась администрацией Британской Индии в конце XIX-начале XX вв. " Важно отметить, что племенное ополчение всегда сохраняет значительную автономию и является лишь временным союзником той или иной армии-органом государственной власти”"[33] В конечном итоге это лишь усилило ослабление связей местных пуштунских племен с централизованным государством . Система отношений между государством и пуштунскими племенами, существовавшая в афганском обществе при монархическом режиме и президенте Дауде, к началу девяностых годов была практически полностью разрушена.

Естественно, что во время падения режима Наджибуллы многие местные пуштунские военачальники предпочли полную независимость внутри своего племени или округа борьбе за единое афганское государство. Российский автор Катков в своей работе приводит мнение пакистанского исследователя Ахмеда, который считает, что " мотивирующим фактором для Лашкара является слава за участие в стычке, а не установление какого-либо правления, связанного с длительной борьбой за власть. Поэтому после стремительного нападения распад лашкара неизбежен". Поэтому ослабление связей между пуштунскими племенами и государством Афганистан, которое в основном выражало их интересы, в результате длительной войны привело к нежеланию пуштунов бороться за его восстановление.

В этом смысле многие пуштунские племена фактически объединились с национальными и религиозными меньшинствами Афганистана в борьбе за местные (местные) интересы в противовес национальным.

Распад страны.

Такой исход гражданской войны в Афганистане был объективно приемлем для всех заинтересованных сторон.

Распад страны был не только в интересах политических организаций национальных и религиозных меньшинств страны, но и являлся наиболее предпочтительным сценарием для ближайших соседей Афганистана. Это позволило сохранить статус страны, приобретенный в годы гражданской войны.

Наиболее ярко были выражены интересы новой демократической России и новых независимых государств (ННГ) Центральной Азии после декабря 1991 года. Продолжающееся состояние гражданской войны снизило степень давления последствий афганского конфликта на южные границы бывшего СССР и фактически сохранило статус Афганистана как буферной зоны, защищающей ННГ от нежелательных внешних воздействий. Вместо правительства Наджибуллы, которое успешно выполняло эту функцию с 1989 по 1992 год, функции буферной зоны стал выполнять сам воюющий Афганистан. Более того, в отличие от времен Наджибуллы, новое состояние гражданской войны в Афганистане после 1992 года не потребовало от ННГ Центральной Азии и России никаких финансовых и материальных затрат с одинаковыми политическими результатами. Афганские военно-политические группировки, увлеченные внутренней борьбой, не смогли в то время создать реальную угрозу границам бывшего СССР.

Состояние дефрагментации Афганистана было выгодно и Исламской Республике Иран, так как обеспечивало автономию проиранских организаций из числа шиитских хазар. Естественно, это напрямую способствовало сохранению влияния Тегерана на развитие ситуации в Афганистане. К этому времени Иран уже перешел от ранее заявленной идеи экспорта "исламской революции"к политике поддержки местных шиитских организаций за пределами Ирана. Так, в Ливане, недалеко от границы с Израилем, до сих пор существует практически независимый от официального Бейрута анклав, контролируемый проиранской шиитской партией "Хезболла". Точно так же в Афганистане хазарские шииты проиранской партии "Хезбе и Вахдат" в 1992 году контролировали провинцию Бамиан в горном Хазарджате и часть столицы страны Кабула.

После падения режима Наджибуллы Пакистан оказался в самой сложной ситуации. К этому моменту Пакистан уже испытывал серьезные трудности в связи с окончанием войны на первом этапе гражданской войны в Афганистане. Окончание афганской войны привело к сокращению объема материальной помощи афганским беженцам и воинским частям моджахедов, которую распределяли пакистанские чиновники. В 1990 году Соединенные Штаты ввели санкции против Пакистана из-за подозрений в разработке ядерной программы в этой стране. Главным следствием санкций стало прекращение военной помощи со стороны США, по размерам которой в восьмидесятые годы Пакистан занимал третье место в мире после Израиля и Египта. То есть все преимущества геополитического положения, в котором находился Пакистан во время войны в Афганистане, были сведены на нет в начале девяностых.

Даже активное участие Пакистана в войне в Персидском заливе в 1991 году не смогло смягчить позицию Вашингтона по санкциям. Пакистанский экспедиционный корпус, насчитывавший 11 000 солдат, принял участие в боевых действиях против Ирака, несмотря на негативное отношение значительной части пакистанского общественного мнения. Однако в том же году США заблокировали поставку построенных корпорацией Lockheed и оплатили Исламабаду истребители-бомбардировщики F-16 на сумму 658 миллионов долларов.

Это наглядно продемонстрировало, что противостояние США и СССР в Афганистане закончилось, и на первый план в американо-пакистанских отношениях выходят другие проблемы, прежде всего связанные с перспективой так называемой “исламской бомбы”. Например, так называемая “поправка Пресслера” была принята в США в 1985 году. Согласно этой поправке, американским компаниям не разрешалось продавать оружие любому государству, подозреваемому в создании собственной атомной бомбы. Однако он был применен к Пакистану только в 1990 году, после того как стало окончательно ясно, что стратегические цели Соединенных Штатов в Афганистане были достигнуты.

Помимо всего прочего, проблема афганских беженцев приобрела для Пакистана совершенно новый ракурс. В восьмидесятые годы фактор афганских беженцев принес Исламабаду много политических и экономических дивидендов. Однако окончание войны в Афганистане и поставки с Запада, обеспечивавшие их в начале девяностых, привели к серьезному обострению проблемы беженцев для Пакистана.

Ситуация 1992 года в целом была неоднозначной для афганского направления внешней политики Пакистана. Ставленник пакистанской армии и военной разведки Гульбеддин Хекматияр, который был одним из лидеров борьбы против советского присутствия и прокоммунистического режима в Кабуле, не смог установить контроль над центральными властями Афганистана во время апрельских событий 1992 года. Кроме того, между Хекматьяром и политическим руководством Пакистана стали возникать серьезные разногласия в оценке многих политических событий. Весьма показательна ситуация с различным отношением официального Исламабада и Хекматияра к действиям иракского лидера Саддама Хусейна в Кувейте.

Примечательно также, что к лету 1992 года Пакистан оставался едва ли не единственным серьезным внешним игроком на афганской политической арене. После ухода СССР и США и традиционно ограниченного участия Ирана только Исламабад мог оказать серьезное влияние на внутриполитическую ситуацию в Афганистане. Например, пакистанская армия могла бы усилить Хекматьярскую группировку под Кабулом летом 1992 года и обеспечить передачу реальной власти основным пуштунским партиям Пешаварского альянса. Однако для Исламабада ситуация с восстановлением единого Афганистана была не столь ясна. С одной стороны, Пешаварский альянс и Хекматияр, как наиболее влиятельная афганская политическая фигура, так или иначе зависели от пакистанского руководства. С другой стороны, восстановление пуштунской власти в стране неизбежно привело бы к укреплению позиций Хекматияра. Возникшие уже тогда разногласия между Хекматьяром и пакистанским руководством говорили о нежелании этого авторитетного афганского политика тех лет следовать прямым указаниям Исламабада.

В принципе, в вопросе восстановления афганского государства главным для Исламабада было обеспечение полного политического подчинения и контроля любого возможного нового руководства в Кабуле. В противном случае Пакистан рисковал вернуться к нежелательной ситуации неприятия политической элитой Афганистана Линии Дюранда как государственной границы между двумя странами.

Это противоречие, например, президент Пакистана генерал Зия уль Хак в 1987 году предложил разрешить созданием конфедерации Пакистана и Афганистана. Следует отметить, что эта идея не нова. Будучи вице-президентом США, Р. Никсон высказался за создание в декабре 1953 года конфедерации Афганистана и Пакистана. Более того, эта идея дважды обсуждалась (9 и 14 декабря 1954 года) на заседаниях Совета национальной безопасности в Вашингтоне, где ее поддержали Дж. Создание конфедерации Пакистана, Афганистана и Ирана поддержал премьер - министр Пакистана Малик Фероз Хан Нун, а в августе 1962 года-президент М. Айюб-хан. Аналогичные предложения с пакистанской стороны были выдвинуты в 1969 и 1970 годах.

Естественно, что в такой конфедерации политическое руководство осуществлялось бы Исламабадом при полном доминировании пакистанской политической элиты. Например, при посредничестве той части пуштунской элиты из Северо-Западной Приграничной провинции, которая прочно интегрирована во властные структуры Пакистана. В современных условиях этот вариант интересен не с точки зрения возможности его практической реализации, а в связи с уточнением позиций Исламабада по Афганистану и проблемам пакистано-афганских отношений.

Между тем факт остается фактом: Пакистан в конечном счете не предпринял активных действий в соседней стране летом 1992 года. Исламабад предпочел остаться аутсайдером. Дефрагментация Афганистана в то время также оказалась более выгодной для Пакистана. Таким образом, к началу девяностых годов, с падением режима Наджибуллы, закончился первый этап гражданской войны в Афганистане. В результате попытки части афганской элиты преодолеть отсталость страны с помощью ускоренной модернизации по советскому образцу Афганистан раскололся на множество мелких независимых владений, готовых вести перманентную войну друг с другом за местные интересы.

Кроме того, победа моджахедов над прокоммунистическим режимом в Кабуле означала поражение процессов модернизации жизни афганского общества. В то же время потенциал единого афганского государства был практически полностью уничтожен вместе с большинством результатов модернизации - системой образования, промышленностью, государственным управлением. Значительный удар был нанесен и по авторитету традиционной элиты афганского общества. В целом в результате бурных событий конца семидесятых-начала девяностых годов Афганистан не смог преодолеть цивилизационную отсталость, предопределенную буферным статусом страны между интересами в регионе Российской (Советской) и Британской империй в XIX-первой половине XX века.

Таким образом, весной-летом 1992 года сложившаяся геополитическая реальность и совокупность внутриполитических факторов предопределили состояние распада Афганистана и создали условия для начала второго этапа гражданской войны в этой стране.

Талибан

Нефтяной фактор и проблема объединения страны.

Впервые о движении "Талибан" заговорили в 1994 году, когда его войска, выскочившие на территорию Афганистана, как черти из табакерки, захватили город Кандагар. Однако к тому времени истории "Талибана" было уже почти 10 лет...

В середине 80-х годов МВД Пакистана во главе с Насруллой Бабаром приняло решение о создании организации, полностью лояльной пакистанскому режиму генерала Зия уль-Хака. Рекрутов для нее набирали из многочисленных религиозных школ (медресе), где учились тысячи афганских беженцев. Они изучали не только богословие, но и мудрость военного дела.

Вот что следует помнить. После вывода советских войск из Афганистана Пакистан начал терять свое влияние на соседнюю страну: моджахеды были настолько вовлечены в междоусобную войну, что совершенно забыли об интересах Исламабада , спонсора и вдохновителя антисоветского сопротивления.

Между тем в начале 90 - х годов появилась заманчивая перспектива-протянуть газопровод в Пакистан, по которому природный газ с месторождений Туркменистана пошел бы "в южные моря". Реализацию проекта осуществлял международный консорциум "Сентрас", первую скрипку в котором играла американская компания Unocal. Но до начала строительства газопровода по маршруту Давлатабад (Туркменистан) - Афганистан-Мултон (Пакистан) необходимо было обеспечить стабильность в раздираемой гражданской войной "транзитной" стране.

В Центральной Азии и на Кавказе стало расти экономическое присутствие крупнейших западных компаний. Это, естественно, обеспечило снижение экономического присутствия России. В первоначальной экономической привлекательности Центрально-Азиатского и Кавказского региона для западных компаний постепенно нарастала геополитическая составляющая. Добровольный политический уход России из Центральной Азии и сокращение ее экономического присутствия оставили вакуум в геополитическом пространстве региона. "Распад СССР, объединивший вокруг себя обширное евразийское пространство, создал в Евразии гигантскую “черную дыру”, вакуум влияния”. Поэтому в начале девяностых годов естественно было предположить, что за расширением экономического присутствия западных компаний неизбежно последует усиление геополитического влияния Запада в регионе.

Проникновение Запада в зоны былого геополитического влияния России со временем не могло не вызвать сопротивления со стороны части российской политической элиты. В российском общественном мнении господствовала мысль о провале самостоятельного существования новых независимых государств Центральной Азии, их продолжающейся зависимости от России. Эти идеи во многом легли в основу” катапульты к независимости " бывших республик советской Средней Азии и Казахстана. Олькотт образно выразился. Новая демократическая Россия в начале девяностых активно избавлялась от” балласта " в виде азиатских республик бывшего СССР. И тем более неприятной для российской политической элиты стала настоятельная необходимость вступить в геополитическое соперничество с Западом за влияние в Центральноазиатском регионе, где до недавнего времени Россия абсолютно доминировала и из которого она ушла совершенно добровольно.

Постепенно в регионе сформировалось состояние геополитического соперничества между Россией, стремительно теряющей свои позиции в Центральной Азии, и западными странами, стремящимися закрепиться на стратегически важном участке в центре Евразии. Геополитическое соперничество между Западом и Россией сосредоточилось на проблеме каспийской нефти. У сторон были разные козыри в борьбе за контроль над геополитически важной каспийской нефтью. В проблеме Каспийского моря геополитический фактор всегда был важнее фактических экономических характеристик эффективности нефтедобычи. Запад обладал значительным инвестиционным потенциалом. В то время как Россия контролировала основные транспортные пути в Центральноазиатский регион. Соответственно, вопрос контроля над транспортными коридорами стал чрезвычайно важным для геополитического соперничества в регионе.

Естественно, Россия не была заинтересована в появлении новых транспортных маршрутов в Центральноазиатский регион. В то время как для Запада это стало главным приоритетом в ближайшем будущем.

В рамках “Большой геополитической игры” вокруг транспортных коридоров в Центральноазиатский регион сформировались и локальные интересы крупных региональных держав. Для трех крупных региональных держав, расположенных к югу от границ бывшего СССР, Турции, Ирана и Пакистана, было крайне важно находиться в центре основных грузопотоков в Центральноазиатский регион. Это означало радикальное повышение статуса страны, которая могла бы контролировать транспортные пути в Центральноазиатский регион. Кроме того, контроль над основным грузопотоком позволяет такой стране получать значительный постоянный доход от транзита товаров через ее территорию независимо от экономической ситуации на мировых рынках. Например, от падения цен на нефть. В отличие от нефти и другого сырья, транзитная цена почти всегда постоянна.

Все усилия Турции в девяностые годы были сосредоточены на лоббировании идеи так называемого “Закавказского коридора” через территории Азербайджана, Грузии и далее до турецкого порта Джейхан на Средиземном море. В конце девяностых годов этот вариант был наиболее приоритетным как для западных компаний, работающих на Каспии, так и для геополитических интересов Запада в регионе в целом. Турция понесла тяжелые экономические потери из-за все еще продолжающейся блокады Ирака после действий Саддама Хусейна в Кувейте и последующей войны в Персидском заливе. "Транскавказский коридор" должен в какой-то мере компенсировать Анкаре потери от транзита иракской нефти в тот же порт Джейхан.

К преимуществам Ирана можно отнести его выгодное географическое положение. Через территорию этой страны проходит кратчайший путь из Среднеазиатского региона и Прикаспийской зоны в открытые моря. Однако экономическая целесообразность дезавуируется определенной политической изоляцией существующего режима в Иране. Отказ США от любой идеи сотрудничества с Тегераном, прежде всего, делает весьма проблематичными перспективы получения Ираном контроля над основным грузопотоком из Центральной Азии. В то же время это делает Иран объективным союзником России в геополитической борьбе за влияние в регионе.

Иран и Россия заинтересованы друг в друге как минимум по двум вопросам - определению правового статуса Каспийского моря и сохранению дефрагментации Афганистана. На Каспии Москва и Тегеран до лета 1998 года, когда было подписано российско-казахстанское соглашение о разделе дна Каспийского моря, совместно успешно блокировали определение правового статуса Каспийского моря и, тем самым, создавали юридические трудности для начала масштабных работ на морском шельфе.

Сближение позиций Ирана и России в Афганистане и Таджикистане основано на стремлении не допустить реализации идеи открытия транспортного коридора из Центральной Азии на юг. Россия и Иран объективно конкурируют с любыми другими вариантами существования транспортных маршрутов из Центральной Азии, проходящих по их территории. Основным инструментом решения этой проблемы является поддержка сил антиталибского альянса, основными составляющими которого являются шиитские хазары и таджики Раббани/Масуда, поддерживающие тесные отношения, соответственно, с Тегераном и Москвой. В этом смысле мирное урегулирование в Таджикистане летом 1997 года между правительством и подразделениями Объединенной таджикской оппозиции при посредничестве России и Ирана стало частью координации действий Москвы и Тегерана по укреплению антиталибского Северного альянса в Афганистане.

В самом невыгодном положении по сравнению с Турцией и Ираном в результате окончания войны в Афганистане против советского присутствия и последующего разделения этой страны на районы, контролируемые воюющими группировками, оказался Пакистан. На протяжении всей войны Пакистан пользовался преимуществами форпоста западной цивилизации против советской экспансии в Афганистан. Прежде всего, это выразилось в серьезных западных вливаниях в экономику страны, поставках современной военной техники и общей поддержке пакистанской армии, а также в контроле Исламабада над распределением военной и материальной помощи моджахедам и миллионам афганских беженцев. Учитывая масштабы и продолжительность афганской войны, сумма дивидендов, материальных и геополитических, полученных Пакистаном, была весьма значительной. Во многом благодаря своему статусу стратегического союзника США во время войны в Афганистане Пакистан поддерживал паритет сил со своим давним региональным противником - Индией.

С распадом Советского Союза, с изменением геополитической ситуации в мире и в регионе Пакистан утратил былые преимущества своего положения. В начале девяностых годов сложность географического положения Пакистана начала сказываться. Пакистан объективно заинтересовался дополнительными источниками обеспечения собственного экономического и военного развития. Не обладая значительным сырьем и не имея достаточно развитой промышленности, находясь между Ираном и недружественной Индией, Пакистан, естественно, стремится сделать ставку на свое географическое положение, перераспределяя часть грузопотоков в страны Центральной Азии, а также используя их в качестве рынка сбыта своей продукции. Контроль над транспортным коридором в богатые ресурсами страны Центральной Азии должен значительно укрепить геополитические позиции Пакистана. Истерзанный войной Афганистан также стоит на пути возможной реализации этих планов.

Для Пакистана растущее геополитическое значение ННГ Центральной Азии в быстро меняющемся мире стало дополнительным стимулом к попыткам восстановить историческую традицию экономических контактов и политических взаимодействий по линии Центральная Азия - Афганистан - Пакистан - Индия, которая, как известно, была прервана в ходе событий XIX - XX вв. Сначала феодальные государства Центральной Азии и Британской Индии потеряли свою политическую независимость в ходе колониальной экспансии Российской и Британской империй. Затем, в результате революции 1917 года в России, новообразованное государство СССР полностью оборвало экономические и культурные контакты между общинами советской Средней Азии и остального мира к югу от границ бывшего СССР.

После распада СССР стало ясно, что для поддержания новой системы региональной безопасности странам Центральной Азии необходимо сохранить системную целостность занимаемого ими геополитического пространства, в котором они существовали с момента консолидации советской власти на южных границах региона в составе бывшей Российской империи. Интенсивные контакты с внешним миром объективно могли привести к дезинтеграции политических и социальных систем вновь образованных стран Центральной Азии. С этой точки зрения элиты Центральной Азии продолжали рассматривать Афганистан как буфер, ограждающий их от нежелательных влияний извне.

Исходя из этого, перед Пакистаном стоит сложная геополитическая задача. Надо было " прорубить окно” в Среднюю Азию. При этом, не портя отношений с Центральной Азией, которая, совершенно очевидно, не была готова отказаться от режима изоляции афганской зоны конфликта, как важнейшего фактора региональной безопасности.

Открытие транспортных коридоров в Центральную Азию потребовало от Пакистана обеспечить их безопасность. Для этого необходимо было положить конец гражданской войне в Афганистане, чтобы обеспечить приход к власти авторитетного правительства, способного преодолеть дефрагментацию страны. После многих лет войны такая задача могла быть решена только военной силой. Разделение Афганистана и степень разрушения достижений модернизации и государственных институтов в результате гражданской войны сделали невозможным восстановление единства страны простым усилением одной из военно-политических группировок.

То, что было вполне реально до и сразу после падения прокоммунистического режима в Кабуле весной 1992 года, к лету 1994 года стало совершенно невозможным. Весной 1992 года усиление Пешаварского альянса партий в союзе с умеренными пуштунами из Просоветской Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) могло привести к формированию в стране единого авторитетного правительства, основанного на доминировании этнических пуштунов. Это означало бы окончание войны и преемственность основных государственных институтов и достигнутые результаты модернизации.

Однако восстановление единого пуштунского государства Афганистан в 1992 году было нежелательным для Исламабада. Поскольку в данном случае не было обеспечено главное условие внешней политики Пакистана в отношении Афганистана - полный контроль Исламабада над любым правительством в Кабуле. Более того, в 1991 году самый влиятельный политический деятель Пешаварского альянса, ставленник пакистанской армии и разведки Хекматияр дал повод усомниться в своей лояльности пакистанской внешней политике. Во время войны в Персидском заливе Хекматияр поддерживал действия Саддама Хусейна. При этом официальный Исламабад принял участие в войне на стороне антииракской коалиции, отправив в Персидский залив 11 тысяч солдат. Поэтому в апреле 1992 года победа Хекматьяра в частности и Пешаварского альянса в целом не отвечала геополитическим интересам Пакистана.

Придя к осознанию необходимости открытия транспортных коридоров на север и осознав сложность поставленной задачи, Исламабад начал принимать меры по поиску путей решения проблемы. По объективным причинам нельзя было делать ставку на военно-политическую группировку, уже действовавшую в Афганистане. Прямое военное вмешательство пакистанской армии для наведения порядка в соседней стране также было нереалистичным. В этом случае можно было увязнуть в Афганистане и наверняка спровоцировать нежелательную напряженность в отношениях с ННГ Центральной Азии. Пакистану требовалось радикальное военное решение проблемы войны в Афганистане, обеспечение прихода к власти в стране подконтрольного Исламабаду режима, открытие транспортных коридоров на север и одновременно поддержание дружественных отношений со странами Центральной Азии.

Поставленная в Исламабаде задача полностью совпадала с концепцией множественных путей транспортировки природных ресурсов и других товаров из Центральноазиатского региона. Преодоление географической изоляции региона, например, для Запада означало снижение степени российского влияния на НИС Центральной Азии. Для НИС Центральной Азии новые транспортные коридоры означали снижение стоимости грузоперевозок, освоение новых рынков сбыта и снижение географической зависимости от России. . В течение последнего десятилетия Соединенные Штаты соперничали с Россией, Китаем, европейскими державами и Японией за политическое влияние в этом стратегически важном регионе и за право эксплуатировать крупнейшие в мире неосвоенные запасы нефти и газа в новообразованных республиках Центральной Азии-Туркменистане, Казахстане, Узбекистане, Таджикистане и Кыргызстане.

Ключом к огромной потенциальной прибыли в Центральной Азии был вопрос транспортировки — как доставить нефть и газ из этого изолированного, отсталого и отдаленного региона на основные мировые энергетические рынки. Существующие трубопроводы были частью старой советской транспортной сети, проходившей через Россию. По мере того как обострялась борьба за ресурсы этого региона, цели Соединенных Штатов становились ясными. Они хотели подорвать экономическую монополию России, в то же время убедившись, что другие конкуренты будут исключены из игры. Поэтому трубопроводы должны быть проложены через те страны, на которые Соединенные Штаты могли бы оказать значительное политическое влияние, к которым не относятся Китай и Иран.

Центральноазиатские республики входили в состав Советского Союза и имели протяженную границу как с Китаем, так и с Ираном. Таким образом, трубопровод, который исключил бы Россию, Китай и Иран, был возможен только двумя путями. Первым был извилистый маршрут от Каспийского моря через Кавказ через Азербайджан и Грузию, а затем через Турцию. Второй-через Афганистан и Пакистан - был короче, но сразу же вызвал неразрешимые политические вопросы. С кем мы должны вести переговоры в Афганистане и как мы можем гарантировать политическую стабильность, необходимую для строительства и обслуживания трубопроводов?

Вот тут-то и пригодился Талибан. В 1994 году их войска во главе с муллой Мохаммедом Омаром вошли в Афганистан. (Кстати, значительную поддержку талибам оказали США, которые хотели как можно быстрее реализовать газовый проект.)

Поддержка движения "Талибан"

Обстоятельства возникновения нового мощного военно-политического движения Талибов в Афганистане являются предметом длительной дискуссии. Это не означает, что талибы-студенты или" талибы " исламских медресе - были просто продуктом правительств и интересов капитала. Внезапное появление этого нового движения в 1994 году и его быстрый рост и успех были результатом двух факторов: во-первых, социального и политического тупика, который создал готовых рекрутов, и, во-вторых, иностранной помощи с финансированием, оружием и советниками из Пакистана, Саудовской Аравии и, скорее всего, Соединенных Штатов.

Хотя ряд лидеров Талибов участвовали в организованном США "джихаде" против Советского Союза, движение не отделилось от других группировок моджахедов и не было их объединением. Она опиралась в основном на новое поколение тех, кто не принимал непосредственного участия в военных событиях 1980-х годов. Она враждебно относилась к тому, что считала коррумпированным правлением мелких деспотов-моджахедов, которые после падения Наджибуллы не принесли в жизнь простых афганцев ничего, кроме нищеты. Сама жизнь этого поколения была разрушена войной. Многие из его членов выросли в лагерях беженцев в Пакистане и получили базовое образование в медресе, поддерживаемом различными пакистанскими экстремистскими исламскими партиями.

Один из авторов дает следующее описание ситуации: "Эти ребята создали мир за пределами моджахедов, которых я знал в 1980 — х годах, - людей, которые смогли подробно описать свое племенное и родовое происхождение, с ностальгией вспоминали свои заброшенные фермы и долины, рассказывали легенды и эпизоды из афганской истории. Эти ребята были из поколения, которое никогда не видело свою страну в мирное время, никогда не видело Афганистан, кроме как в состоянии войны с захватчиками или войны между своими... Они были буквально сиротами войны, не имея ни корней, ни работы, будучи беспокойными, экономически обездоленными и имея очень мало самопознания... ".

"Их простая вера в мессианский, пуританский ислам, вбитая в них простыми деревенскими муллами, была единственной опорой, за которую они могли держаться и которая придавала их жизни некоторый смысл. Не Подготовленные ни к чему, даже к традиционным занятиям своих предков, таким как земледелие, скотоводство или ремесла, они были тем, что Карл Маркс мог бы назвать люмпен-пролетариатом Афганистана".

Идеология Талибов представляла собой смесь идей, которые развивались как обращение к этим слоям. С самого начала это движение было глубоко реакционным. В поисках своего социального решения она обратилась назад — к мифическому прошлому, когда заповеди пророка Мухаммеда строго соблюдались. Он был глубоко пропитан злобным антикоммунизмом, порожденным жестокостью и репрессиями сменявших друг друга просоветских режимов в Кабуле, которые ложно правили под знаменем "социализма".

Как и Красные кхмеры в Камбодже, Талибы отражали подозрительность и враждебность угнетенных сельских слоев к городской жизни, образованию, культуре и технологиям. Ее лидерами были полуобразованные деревенские муллы, а не исламские богословы, сведущие в священном Писании и религиозных комментариях. Они были враждебны другим исламским сектам, особенно шиитам, и непуштунским этническим группам. Реакционные социальные нормы талибов проистекали как из пуштунских племенных законов Пуштунвали, так и из любой другой исламской традиции. В той мере, в какой его идеология имела исламскую основу, это был "деобандизм" -влиятельное реформаторское движение в 19 веке, — но в форме, которая была лишена чего-либо даже отдаленно прогрессивного.

Возникло движение "Талибан" в разоренный войной Афганистан в качестве формы клерикального фашизма. Она отражала безнадежность и отчаяние безродных и рассекреченных слоев сельской мелкой буржуазии — сыновей мулл, мелких чиновников, мелких фермеров и торговцев, — которые не видели альтернативы социальным бедствиям, охватившим Афганистан в большом количестве, кроме установления диктаторского исламского режима.

Собственная интерпретация талибами своего происхождения дает представление о его ориентации. В июле 1994 года верховный лидер Талибов Мухаммад Омар, в то время деревенский мулла, откликнулся на просьбу об освобождении двух девочек, которые были похищены местным военачальником и изнасилованы. Омар, воевавший в рядах одной из организаций моджахедов, собрал группу своих сторонников из числа религиозных студентов местного медресе. Вооружившись несколькими винтовками, эта группа освободила девушек, захватила в плен этого полевого командира и повесила его на стволе собственного танка.

Независимо от того, насколько правдива эта история, Талибан изображает себя религиозным "комитетом бдительности", призванным исправить зло, причиненное обычным людям. Ее лидеры утверждают, что движение, в отличие от организаций моджахедов, не было политической партией и не формировало правительство. Они утверждали, что расчищают путь истинному исламскому правлению, и на этой основе требовали огромных жертв от своих новых членов, которые не получали никакого жалованья, а только оружие и продовольствие. При создании движения "Талибан" использовались объективные обстоятельства, вызванные революцией в Афганистане и войной против советского присутствия. Прежде всего, это фактор присутствия лагерей афганских беженцев на территории северо-западной провинции Пакистана. Система распределения гуманитарной помощи в лагерях беженцев на протяжении всех лет войны в Афганистане практически полностью находилась под контролем пакистанских официальных структур. После падения режима Наджибуллы новый виток гражданской войны помешал большинству из почти 3 миллионов беженцев вернуться в Афганистан. Именно из их числа в основном было организовано движение "Талибан".

Большинство членов движения "Талибан" не имели стабильных социальных и политических связей в Афганистане. Движение было создано для решения конкретной политической задачи-преодоления дефрагментации Афганистана. Для этого использовались люди, оторвавшиеся от традиционной системы организации афганского общества. Давление на традиционные структуры и ценности в ходе ускоренных модернизационных процессов в Афганистане, проводившихся прокоммунистическим правительством в Кабуле при поддержке СССР, привело к массовому разрушению организационных структур, обеспечивающих функционирование и преемственность традиционных афганских общин. В первую очередь это касалось общины, семьи, связей с традиционной элитой. Многие беженцы в изгнании в Пакистане потеряли свои обычные системные связи и ориентиры. Значительные людские потери в ходе длительной войны в Афганистане также оказали негативное влияние. Система мусульманских школ, действовавшая в лагерях афганских беженцев под патронажем Пакистана, объединяла в основном " сирот афганской войны”, людей, почти полностью утративших свои традиционные системные ориентиры.

Вопрос даже не в чьем-то целенаправленном влиянии и пропаганде на контингент таких школ. В мусульманском обществе для людей, оторванных от традиционной социальной системы и системы традиционных ценностей, становится естественным поиск новых ценностей. Наиболее логичным способом поиска новых ценностей в исламском обществе является обращение к идее воссоздания первоначальной мусульманской общины времен пророка Мухаммеда. Именно это создает условия для возникновения движений сторонников "чистого ислама", отрицающих исторические традиционные ценности обычных мусульманских обществ, которые формировались веками. Это включает в себя синтез светского и духовного в управлении мусульманским обществом.

С этой точки зрения движения афганских моджахедов Хекматияра, Халеса, Сайяфа, Наби Мохаммади и других с 1979 по 1992 год боролись против того влияния, которое ускоренная модернизация, проводимая прокоммунистическим правительством в Кабуле, оказывает на традиционный уклад жизни мусульманского общества. Они стремились восстановить ситуацию, существовавшую до начала процесса модернизации. Объективно это означало их борьбу против модернизации по советским образцам, что в условиях Афганистана привело к войне против результатов модернизации в целом. В то же время эти лидеры боролись за то, чтобы занять свое место в традиционной системе организации афганского общества и Государства Афганистан. Соответственно, классические движения моджахедов не ставили под сомнение принципы организации афганского общества на основе компромисса светских и духовных принципов в его управлении.

Таким образом, Пакистан, где привычная практика сочетания светского и духовного начал в управлении мусульманским обществом была вполне понятна, способствовал созданию политической организации, основанной на идеологии “чистого ислама”, стремящейся восстановить принципы организации исконной мусульманской общины Афганистана.

Сторонники "чистого ислама”, в других ситуациях их часто называют" ваххабитами“, выступающие против синтеза светского и духовного начал в управлении мусульманским обществом, прежде всего, вступают в конфронтацию с традиционной элитой рядового мусульманского общества, включая представителей классического” улама “ - мусульманского ”духовенства". Поэтому естественно, что во всех мусульманских обществах, где движения сторонников "чистого ислама" становятся серьезной политической силой, прежде всего возникает серьезный конфликт между "традиционной элитой “в различных формах ее проявления и приверженцами идей ”чистого ислама".

Такой конфликт лег в основу первоначального резкого противостояния классических моджахедских партий политическим устремлениям движения "Талибан". Этим же объясняются и демонстративно жестокие меры, принимаемые талибами против представителей традиционной афганской элиты. Так, 12 марта 1995 года талибы убили лидера шиитской хазарской партии Хезбе и-Вахдата Абдул-Али Мазари, а 26 сентября 1996 года, после взятия Кабула, бывший президент страны Наджибулла был казнен через повешение позорным для афганца способом.

Эти меры носили явно демонстративный характер и были призваны шокировать общественное мнение страны. Публичная казнь бывшего президента Наджибуллы особенно расходилась с классическими пуштунскими традициями. В Афганистане пуштунские традиции предполагали высокую степень автономии пуштунских племен и общин. Своеобразная пуштунская "демократия" строилась на балансе интересов племенных вождей, племен и общин. В то же время отношения регулировались в соответствии с традицией, которая в первую очередь включала институт джирги - “эгалитарного социально-политического регулятора существования пуштунских племен”.

Согласно пуштунской традиции “ " вождь племени весьма ограничен в своих возможностях наказывать своих соплеменников - это сфера действия традиции (бадала, джирга). Любая попытка наказать соплеменника со стороны вождя вызывает более или менее адекватную реакцию со стороны клана, член или члены которого подверглись этому наказанию, по отношению к вождю и его семье”.

Талибы проявили неуважение к классической пуштунской традиции, казнив Наджибуллу, несмотря на то, что он был представителем традиционной элиты влиятельного пуштунского племени Ахмадзаев. Таким образом, она противопоставляет идею создания в Афганистане общества “чистого ислама”, построенного по канонам классической мусульманской общины, системе организации традиционного афганского общества.

В этой связи представляет интерес принцип вербовки движения "Талибан". В основном политическое руководство движения "Талибан" состояло из людей, не входивших в традиционную элиту афганского общества. Когда Талибан появился на афганской политической сцене осенью 1994 года, большинство его политических и военных лидеров были неизвестны афганскому общественному мнению. Осенью 1994 года политическому лидеру движения "Талибан" Мохамаду Омару Ахунзаде исполнился 31 год. Во время войны против прокоммунистического режима в Кабуле и советского присутствия в Афганистане он был полевым командиром небольшого моджахедского подразделения, входившего в партию Наби Мохаммади Пешаварского альянса. - Большинство командиров талибов носят вымышленные имена. Настоящее имя муллы Борджана, одного из основателей движения, погибшего за два дня до взятия Кабула , - Туран (капитан) Абдул Рахман. Бывший студент военного университета в Кабуле, этот житель Кандагара участвовал в дворцовом перевороте Хафизуллы Амина в сентябре 1979 года. Он покинул Кабул в декабре, когда советские войска свергли Амина. В Пакистане он присоединился к движению Наби Мохаммади “.

Другие не участвовали в сопротивлении. Шах Сарвар командовал разведывательным подразделением под русским командованием близ Сароби; теперь вместе с талибами он командует артиллерийскими батареями к северу от Кабула. Мохаммед Акбар, бывший чиновник отдела ХАД, тайной коммунистической полиции, выполняет те же функции при новом режиме. Генерал Мохаммад Джилани также присоединился к талибам после захвата Кандагара и был назначен командующим ПВО. Он оставался в афганской коммунистической армии до 1992 года”.

Все бывшие деятели кабульского коммунистического режима в движении "Талибан" принадлежат к фракции "Хальк" (Народ). Народно - демократическая партия Афганистана. В то время как большинство сторонников другой фракции Парчам (Знамя) после падения режима Наджибуллы укрылись на Севере Афганистана вместе с генералом Дустумом. Противоречия между двумя фракциями в НДПА неоднократно приводили к потрясениям в новейшей политической истории Афганистана. Переворот Хафизуллы Амина в сентябре 1979 года привел к репрессиям халькистов против парчамистов. Ввод советских войск в декабре 1979 года обеспечил доминирование парчамской фракции во главе с Бабраком Кармалем в руководстве кабульского режима. Однако после 1992 года внутрипартийные противоречия в отношениях между двумя фракциями во многом утратили свой смысл. Казнь Наджибуллы, объективно, не может рассматриваться как действие алкистона против парчамитов. Это была политическая акция нового общественно-политического движения, направленная против традиционной системы организации афганского общества.

Преобладание бывших сторонников фракции "Хальк" из НДПА и ранее неизвестных лиц на афганской политической сцене в руководстве движения "Талибан", таких как лидер движения Мохаммад Омар, полностью входило в тактическую задачу, стоявшую перед Исламабадом по обеспечению полного контроля над афганским политическим движением, которое было призвано решать насущные проблемы пакистанской политики в Афганистане. Халькисты обеспечили талибам организационное начало, основанное почти на партийной дисциплине, и в то же время были на первом этапе зависимы от Пакистана, что дало им возможность вернуться на афганскую политическую сцену в 1994 году.

С этой точки зрения можно предположить, что движение "Талибан", сформированное из людей, которые по разным причинам не имеют стабильных связей в афганском обществе, сможет при поддержке Пакистана выполнить задачу по наведению порядка в Афганистане, преодолению его дефрагментации и открытию транспортных коридоров в Центральноазиатский регион. В то же время она останется верной основным целям пакистанской политики.

Поскольку движение "Талибан” придерживалось идей "чистого ислама", что означало перестройку афганского общества по модели организации первоначальной мусульманской общины без последующих идеологических и системных слоев, в рамках движения активное значение придавалось духовному принципу в его организации и управлении. Это наглядно демонстрирует использование духовных символов при осуществлении государственных функций как внутри движения "Талибан", так и на контролируемых им территориях. Почти все лидеры движения "Талибан" носят церковные титулы, хотя не все имеют право носить их легально. Великая шура, высшая власть талибов, состоит примерно из 50 человек. Помимо Мохаммеда Омара, духовного лидера движения “ Талибан", в Великую шуру входят: Мулла Хасан (губернатор провинции Кандагар), мулла Эхсанулла, командующий Северным Кабульским фронтом, Мулла Аббас (мэр Кандагара), Мулла Гаусс, мулла М. Раббани, мулла Мишр, мулла Мутаки".

Духовные титулы лидеров движения "Талибан", даже тех, кто выполняет вполне светские функции, такие как командующий фронтом или министр иностранных дел, призваны подчеркнуть приоритет духовного начала в управлении мусульманским обществом. Таким образом, Талибы сделали заявление о желании вернуться к принципам организации первоначальной мусульманской общины, когда руководство общины выполняло обе функции управления - светскую и духовную.

Совершенно очевидно, что без прямой военной и материальной поддержки извне со стороны Пакистана движение "Талибан" не могло бы сразу оформиться в мощную военно-политическую организацию. Отчетливое противопоставление идей “чистого ислама” структурам и ценностям традиционного афганского общества неизбежно должно было привести Талибов к затяжной и изнурительной борьбе с традиционной элитой, выступающей за неизменность принципов организации афганского общества на основе компромисса светских и духовных принципов в его управлении.

Талибы, выступая за возвращение к ценностям первоначальной мусульманской общины, фактически отвергают право традиционной элиты на легитимность своего правления в афганском обществе. Однако слабость традиционной афганской элиты в результате попыток модернизации, предпринятых коммунистическим режимом в Кабуле, многолетней войны в Афганистане, а также разрушения основ централизованного афганского государства в ходе событий 1992-94 годов сделали возможным быстрый успех движения "Талибан".

Однако между этим образом и реальностью всегда существовал очень значительный разрыв. Если Талибан должен быть чем — то большим, чем группа вооруженных религиозных фанатиков, занятых мимолетными боями, то движение нуждается в больших деньгах, оружии и оборудовании, а также в значительных технических и военных знаниях-ни одно из которых не может быть получено от его стесненных в средствах новых членов.

С самого начала самым известным покровителем Талибов был Пакистан. Мощная пакистанская разведывательная служба Intersevices Intelligence (ISI), которая в 1980-е годы была основным каналом передачи денег, оружия и опыта из Соединенных Штатов группировкам моджахедов, была глубоко вовлечена в афганскую политическую жизнь. В 1994 году правительство Беназир Бхутто провело переговоры с аргентинской компанией Bridas, но это не приблизило расчистку пути [для предполагаемого трубопровода] через южный Афганистан. Главный прихвостень Пакистана Хекматияр увяз в борьбе за Кабул и вряд ли сможет обеспечить решение этой проблемы.

В поисках альтернативы министру внутренних дел правительства Бхутто Насирулле Бабару пришла в голову идея использовать Талибов. В сентябре 1994 года он организовал группу топографов и офицеров ISI для изучения дороги через Кандагар и Герат в Туркменистан. В следующем месяце Бхутто вылетела в Туркменистан, где получила поддержку двух ключевых военачальников — Рашида Дустума, контролировавшего территорию Афганистана вблизи туркменской границы, и Исмаил-хана, правившего Гератом. В целях привлечения международной финансовой поддержки Пакистан также организовал полеты ряда иностранных дипломатов, находившихся в Исламабаде, в Кандагар и Герат.

После принятия мер в поддержку своего плана министр внутренних дел Бабар организовал колонну из 30 военных грузовиков, управляемых бывшими военными водителями под командованием старшего офицера ISI и охраняемых боевиками "Талибана". Эти грузовики отправились 29 октября 1994 года, и когда дорога была перекрыта, они соответственно расправились с вооруженными группами. К 5 ноября талибы не только расчистили дорогу, но и установили контроль над Кандагаром с минимальными боевыми действиями.

В течение следующих трех месяцев талибы взяли под свой контроль 12 из 31 провинции Афганистана. По крайней мере, несколько его "побед" были обеспечены внушительными взятками местным командирам вооруженных формирований. После серии вынужденных военных отступлений в середине 1995 года талибы с помощью Пакистана перевооружились и реорганизовались и вошли в Герат в сентябре 1995 года, благополучно расчистив дорогу из Пакистана в Центральную Азию. В следующем месяце компания подписала соглашения о строительстве газопровода с Туркменией.

Пакистан всегда избегал оказывать какую-либо прямую поддержку Талибам, но существование этих отношений-открытая тайна. Талибан имеет тесные связи с Джамиат-и-Улема Ислам (JUI), пакистанской исламской экстремистской партией, которая имеет свои собственные медресе в пограничных районах с Афганистаном. JUI обеспечила Талибов большим количеством новых членов из своих школ, а также каналом связи с высшими эшелонами пакистанских военных и ISI.

Самым красноречивым признаком внешнего вмешательства был военный успех талибов. Менее чем за год она выросла из горстки студентов в хорошо организованные военизированные силы, способные выставить более 20 000 бойцов, оснащенных танками, артиллерией и поддержкой с воздуха и контролирующих многие районы южного и западного Афганистана.

Как отметил один из авторов: "Также немыслимо, чтобы силы, состоящие в основном из бывших партизан и студентов-мирян, могли действовать с той степенью мастерства и организованности, которую Талибы демонстрировали почти с самого начала своих операций. Хотя в его состав, несомненно, входили бывшие военнослужащие афганских вооруженных сил, скорость и изощренность, с которой проводились их наступательные операции, а также качество таких элементов, как средства связи, воздушные бомбардировки и артиллерийский огонь, приводят к неизбежному выводу, что они должны быть многим обязаны пакистанскому военному присутствию или, по крайней мере, профессиональной поддержке".

Пакистан был не единственным источником помощи. Саудовская Аравия также оказала существенную финансовую и материальную помощь. Вскоре после того, как талибы взяли под контроль Кандагар, глава ДЖИУ Мауляна Фазлур Рехман начал организовывать "охотничьи туры" для членов королевских семей из Саудовской Аравии и стран Персидского залива. К середине 1996 года Саудовская Аравия посылала деньги, транспортные средства и топливо для поддержки наступления талибов на Кабул. Причин было две. В политическом отношении фундаменталистская идеология Талибов была близка к ваххабизму саудитов. Она была враждебна шиитской секте и, следовательно, главному региональному сопернику Эр-Рияда-Ирану. На более прозаическом уровне саудовская нефтяная компания Delta Oil была партнером Unocal в предполагаемом строительстве трубопровода и возлагала свои надежды на победу талибов, которая позволила бы ей продолжить проект.

Наиболее распространенная версия гласит, что движение "Талибан" было создано на территории Пакистана по наущению пакистанского руководства из числа учащихся религиозных школ, расположенных в лагерях афганских беженцев. “По словам бывшего начальника Генерального штаба Пакистана генерала Мирзы Аслам-бека, цепь таких медресе с контингентом специально обученных талибов была создана Пакистаном и США как "религиозно-идеологический пояс вдоль афгано-пакистанской границы для поддержания боевого духа моджахедов”.

Известна и формальная причина появления движения "Талибан" на афганской политической сцене. “Один из крупнейших пакистанских бизнесменов, муж Беназир Бхутто (в 1994 году премьер-министр Пакистана-ред.), снарядил первый пробный торговый караван в Центральную Азию через Афганистан, и этот караван был разграблен афганскими моджахедами".

Вскоре после этого талибы начали наступление в 1994 году на юге Афганистана, контролируемом многочисленными независимыми полевыми командирами моджахедов, в основном этническими пуштунами. Относительно быстро сломив сопротивление местных полевых командиров, талибы заняли город Кандагар и большую часть южных районов страны, где преобладало пуштунское население.

Естественно, в условиях Афганистана военные успехи Талибов должны были иметь шокирующие последствия. В этой стране все военные ресурсы хорошо известны, и в условиях длительного баланса сил и продолжающейся гражданской войны дополнительные ресурсы могли быть взяты только из-за пределов Афганистана.

Из внутреннего окружения Афганистана только Пакистан мог усилить Талибов настолько, что им было относительно легко добиться военного успеха против афганских моджахедов, закаленных годами войны. Для Исламабада задача усиления воинских частей Талибов выглядела очень простой, учитывая активное присутствие этнических пуштунов в пакистанской армии и военизированных формированиях в северо-Западной пограничной провинции Пакистана. Решительные действия движения "Талибан" наглядно продемонстрировали, что к началу 1994 года геополитические приоритеты Исламабада изменились. Дефрагментация Афганистана и многочисленные отряды моджахедов выглядели препятствием на пути решения глобальной задачи восстановления порядка в Афганистане под контролем Исламабада и открытия транспортных коридоров в Центральноазиатский регион.

С этой точки зрения движение “Талибан”, которое, как полагают, было создано "пакистанской военной разведкой и министром внутренних дел Пакистана Насруллой Бабаром", выглядело наиболее оптимальной формой решения главной геополитической задачи Исламабада - открытия транспортных коридоров в Центральноазиатский регион. Движение "Талибан" отвечало главному требованию внешней политики Пакистана в отношении Афганистана - обеспечению того, чтобы такая организация контролировалась интересами пакистанской политики в регионе. Новые геополитические обстоятельства в регионе, связанные с распадом СССР и образованием государств, не сняли с повестки дня Исламабада проблему сильного независимого Афганистана и несогласие афганской элиты с линией пакистано-афганской границы по бывшей так называемой линии Дюранда, оставившей значительную часть этнических пуштунов за пределами афганского государства.

Внутренние причины успеха и неудачи Талибов и возрастающая роль пуштунов

Сам по себе этот успех неожиданн. Как правило, движения сторонников "чистого ислама", существующие практически во всех мусульманских странах, не имеют реальных шансов взять власть в свои руки в общегосударственном масштабе. Возникнув как реакция на процессы модернизации традиционного общества мусульманских стран, движения сторонников "чистого ислама" сталкиваются с исторической традицией организации государства и общества. Соответственно, они должны противостоять существующим принципам организации обычного мусульманского общества и традиционной элите, которая им управляет. В нормальных условиях движения сторонников “чистого ислама " имеют мало шансов на установление своей власти во всем обществе, так как они противостоят объективным процессам и исторической традиции.

В классических мусульманских странах государство и его институты выражают исторический компромисс светских и духовных принципов в управлении мусульманским обществом. Поэтому естественно, что государство в мусульманских обществах является наиболее последовательным противником движений сторонников "чистого ислама". Часто это в первую очередь касается государственных институтов, таких как армия.

Именно государство и армия ведут ожесточенную борьбу против сторонников идеи “чистого ислама " из Исламского фронта спасения (ИФС) в Алжире. Турецкая армия оказывала давление на позиции радикальной исламской партии РЕФА бывшего премьер-министра Эрбакана, добиваясь ее запрета, считая, что идеи “чистого ислама” представляют угрозу стабильности основ турецкого государства. Даже правительство Саудовской Аравии принимает жесткие меры против так называемых “нео-ваххабитов”, которые, согласно сложившимся на территории бывшего СССР стереотипам, стоят за радикальными “ваххабитскими” организациями по всему миру. В этом случае “нео-ваххабиты " представляют серьезную угрозу традиционной системе организации власти в Саудовской Аравии, основанной на идеях классического “ваххабизма”.

В Афганистане на момент появления Талибов в 1994 году институты централизованного государства практически полностью отсутствовали. Это привело к слабости традиционной элиты. И, прежде всего, это касалось традиционной пуштунской элиты. Распад институтов централизованного афганского государства в период гражданской войны 1992-94 гг. объективно затронул интересы этнических пуштунов.

Централизованное государство в Афганистане с момента его образования всегда было государством, в котором доминировали этнические пуштуны. В то же время исторически пуштунские племена всегда имели высокую степень автономии от центрального правительства в Кабуле. "Племя пожертвовало частью своей ответственности за поддержание социальной стабильности и обеспечение защиты от внешнего влияния в пользу центральной власти, сохранив, тем не менее, большую часть ответственности за себя” / 18. Многолетняя война в Афганистане и политические эксперименты серьезно ослабили взаимную зависимость независимых пуштунских племен и государства. Разрушение институтов государства в ходе событий 1992-94 годов сделало независимость пуштунских племен и военачальников практически абсолютной в ходе естественных процессов дефрагментации Афганистана. Мы уже отмечали, что распад Афганистана отвечал местным интересам местной пуштунской элиты, укрепившей свои позиции в ходе войны.

Уникальность афганской ситуации заключается в том, что когда движение сторонников идей " чистого ислама” Талибан появилось в 1994 году в южных районах Афганистана, ему пришлось иметь дело лишь с многочисленными разрозненными военно-политическими и псевдогосударственными объединениями, которые являлись независимыми друг от друга отдельными частями традиционной системы организации афганского общества. Пуштунская традиционная элита не смогла противостоять давлению талибов. Отсутствие централизованных государственных институтов способствовало деморализации традиционной пуштунской элиты. Движение "Талибан" представляло собой объективную угрозу традиционным ценностям и власти пуштунской элиты. Однако в 1994 году пуштунская традиционная элита не смогла противостоять жестко структурированной организации сторонников “чистого ислама”.

Талибы сравнительно легко захватили город Кандагар, ставший их столицей, и южные районы Афганистана с преимущественно пуштунским населением. Объективные противоречия между традиционной системой организации пуштунского общества и угрозой, которую представляли для него устремления движения "Талибан", привели почти всех влиятельных пуштунских политиков к формированию оппозиции движению "Талибан". Все пуштунские партии бывшего Пешаварского альянса-Хекматьяр, Халес, Гейлани, Сайяф, Наби Мохаммади, Моджадедди-выступили против движения "Талибан".

В то же время пуштунские лидеры на местах не могли противостоять талибам. В большей степени это не зависело от военных возможностей Талибов, поддерживаемых Пакистаном. Важную роль сыграло то, что власть традиционной элиты в пуштунских районах была серьезно ослаблена в годы войны в Афганистане, традиции осуществления власти были нарушены, а системные связи внутри пуштунских общин размыты. В Афганистане появилось большое количество рассекреченных людей, которые потеряли свои привычные социальные ориентиры. Они сформировали первичную социальную базу для пополнения рядов движения "Талибан". Кроме того, провозглашенные лозунги восстановления порядка и прекращения войны имели огромный успех в истощенном войной Афганистане.

В южных и юго-западных районах Афганистана, оккупированных Талибами к 1994 году, пуштунские общины заняли по отношению к ним зависимое положение. Однако совершенно иначе обстояло дело, когда движение "Талибан" столкнулось с военно-политическими объединениями, организованными на основе этнической солидарности национальных меньшинств Афганистана.

Институты централизованного государства в Афганистане были почти полностью разрушены в гражданской войне 1992-1994 годов. В то время распад страны был в интересах практически всех военно-политических группировок, включая основные пуштунские объединения и организации национальных и религиозных меньшинств. Однако, в отличие от пуштунских организаций, интересы национальных меньшинств были выражены более четко.

Состояние фрагментации позволило национальным меньшинствам в Афганистане получить долю независимости и автономии, которой они никогда не пользовались в централизованном афганском государстве, где доминировали этнические пуштуны. Постоянная угроза пуштунской реставрации, а также конкуренция со стороны других организаций национальных меньшинств предопределили высокую степень этнической солидарности. В отличие от пуштунов, в 1992-94 годах разделенных на множество самостоятельных центров власти, зоны влияния политических организаций национальных меньшинств практически полностью совпадали с территориями их расселения.

Высокая степень этнической солидарности была характерна для национальных меньшинств узбеков, таджиков и шиитских хазар. Их интересы, соответственно, представляли политические организации "Джумбиш Милли" (Национальное исламское действие Афганистана, НИДА) во главе с генералом Дустумом и "Исламское общество Афганистана" (ИОА) во главе с Раббани/Масудом, "Хезбе и-Вахдат" (Партия исламского единства Афганистана, ПИЭА) во главе с Халили. Кроме того, к партии Раббани/Масуда принадлежал также правитель Герата, в окрестностях которого проживало много этнических таджиков, Исмаил-хан.

На территориях, контролируемых политическими организациями национальных меньшинств, в 1992-94 годах были созданы практически независимые национальные псевдогосударства с минимальным набором необходимых государственных институтов в миниатюре.

Появление движения "Талибан" на афганской политической арене представляло прямую угрозу интересам политических организаций национальных и религиозных меньшинств. Более того, эта угроза была двоякой. С одной стороны, движение сторонников “чистого ислама” угрожало исторически сложившимся принципам организации традиционных обществ национальных меньшинств, в том числе власти традиционной элиты. С другой стороны, элиты афганских узбеков, таджиков и хазар осознавали, что появление новой политической организации движения "Талибан" означает начало процесса восстановления пуштунов в Афганистане, что представляет прямую угрозу их интересам.

В 1994 году угроза распространения идей "чистого ислама" вышла на первый план практически для всех афганских военно-политических группировок. Это послужило основой для временного союза политических организаций национальных меньшинств и пуштунских группировок в борьбе с Талибами. Благодаря этому дальнейшее продвижение талибов вглубь Афганистана было временно остановлено.

Встретив сопротивление армии Ахмад-шаха Масуда под Кабулом, талибы сосредоточили основное наступление в северо-западном направлении в направлении туркмено-афганской границы. В ходе наступления в 1995 году были захвачены город и провинция Герат. Одновременно были разгромлены войска губернатора Герата, члена партии "Исламское общество Афганистана" президента Раббани и одного из самых влиятельных полевых командиров войны с советским присутствием Исмаил-хана. Исмаил - хан бежал на территорию Ирана, а отряды талибов достигли границы Афганистана с Туркменистаном. Таким образом, уже в 1995 году был завершен первый этап геополитической задачи открытия транспортных коридоров в Центральноазиатский регион.

Планы по открытию транспортных коридоров в Центральноазиатский регион в то время имели конкретную реализацию в виде идеи строительства газопровода и автомобильных дорог из Туркменистана через территорию Афганистана в Пакистан. Так, в 1995 году, практически одновременно с приходом войск Талибов на границу с Туркменистаном, правительство этой страны предоставило Unocal права на создание консорциума по строительству газопровода от туркмено - афганской границы до города Мултан в Пакистане. "Талибы прошли через линию Кандагар - Герат, то есть через границу. по афганской части проходит главная магистральная дорога, которая должна соединить Пакистан со Средней Азией. Интересно, что летом 1994 года был утвержден проект строительства железнодорожной линии от туркменской Кушки до пакистанского города Чаман. Эта ветка должна была пройти через западные районы Афганистана через Герат и Кандагар. А через некоторое время в этих районах появились талибы".

Естественно, взаимная заинтересованность в решении проблемы открытия транспортных коридоров из Туркменистана в Пакистан привела к тому, что выход подразделений радикального движения "Талибан" на туркмено-афганскую границу не имел серьезных последствий ни для Ашхабада, ни для региональной системы безопасности Центральной Азии.

Кроме того, весьма показательно, что границы Туркменистана, согласно соглашениям 1992 года между Москвой и Ашхабадом, охраняются, в том числе и российскими пограничниками. Появление вооруженных формирований движения "Талибан" вблизи границы с Туркменистаном в Ашхабаде явно ожидалось. Скорее всего, Россия тоже была в курсе происходящих событий. Поскольку российские пограничники остались на границе с Туркменистаном, естественно, что системная целостность Центральноазиатского региона в связи с появлением движения "Талибан" на южных границах СНГ нарушена не была. В 1994-95 годах столицы других стран ННГ в Центральной Азии также проявляли мало беспокойства по этому вопросу.

Важную роль в этом сыграл Пакистан, проявивший максимально возможную дипломатическую активность для закрепления достигнутого преимущества. "Уже в январе 1994 года министр иностранных дел Пакистана Сардар Асиф Ахмад Али предпринял поездку в страны Центральной Азии. Несколько месяцев спустя по тому же маршруту прошла представительная парламентская делегация из Пакистана. В октябре 1994 года Беназир Бхутто посетила Ашхабад, где провела переговоры с президентом Ниязовым. В мае-августе 1995 года премьер-министр Пакистана посетил Узбекистан, Казахстан и Кыргызстан”.

Несомненно, возросшая активность Исламабада на дипломатическом фронте была направлена на то, чтобы убедить НИС Центральной Азии в отсутствии у Пакистана враждебных намерений по отношению к ним в связи с событиями на военном фронте в Афганистане.

В целом появление движения "Талибан" на афганской политической сцене в 1994 году и последовавшие за этим изменения баланса сил внутри Афганистана не привели к серьезному изменению внешней обстановки для региональной системы безопасности Центральной Азии.

В период с 1994 по 1996 год степень фрагментации Афганистана оставалась на прежних позициях, и поэтому условия стабильности региональной системы безопасности Центральной Азии, основанной на существовании буферных псевдогосударственных объединений на севере Афганистана, оставались неизменными. Талибы контролировали южные и юго-западные провинции страны, в том числе крупные города Кандагар и Герат, шиитскую хазарскую провинцию Бамиан в горном Хазарджате, общее движение Дустум 6 северных провинций,” правительство Афганистана " Раббани, столицу Кабула, и северо-восточные провинции, прилегающие к Таджикистану. Кроме того, пуштунские полевые командиры, противостоящие талибам, продолжали оккупировать крупный город на юге Афганистана - Джелалабад.

Война 1994-96 годов была вялой. У движения "Талибан" в то время не было достаточно сил, чтобы добиться окончательной победы. Его войска не смогли прорвать подготовленную линию обороны армии Масуда под Кабулом, а значит, добиться захвата власти на всей территории страны. Между тем самая хорошо обученная и вооруженная армия генерала Дустума на территории Афганистана вообще не принимала участия в активных боевых действиях. К лету 1996 года противостояние в Афганистане зашло в тупик. Ни одна из многочисленных афганских военно-политических группировок не могла добиться решительной победы без внешней поддержки.

В течение этого периода времени казалось, что условий, которые могли бы привести к такому внешнему вмешательству, больше не существовало. Пакистан с помощью Талибов практически достиг своих геополитических целей. Выход войск Талибов на туркмено-афганскую границу позволил начать строительство газопровода и линий связи из центральноазиатского региона в Пакистан. Более того, все возможные маршруты теперь могли проходить только через контролируемую талибами территорию Афганистана по маршруту Кушка-Герат-Кандагар-Пакистан. Территории, контролируемые силами, противостоящими Талибам, остались в стороне от основных запланированных транспортных коридоров. Поскольку сохранение их автономии было крайне важно для региональной системы безопасности Центральной Азии, логично было ожидать, что Исламабад будет уважать мнение своих центральноазиатских партнеров. С точки зрения Центральной Азии, реальная раздробленность Афганистана должна была остаться на уровне, достигнутом в ходе событий 1994-96 годов. Новое усиление движения "Талибан" было нежелательно.

В то же время ситуация, сложившаяся к лету 1996 года, резко поставила вопрос о границах самостоятельности движения "Талибан". Этот вопрос был напрямую связан с перспективами развития внутриафганского конфликта и стабильностью системы безопасности в Центральной Азии. Очень актуальными стали вопросы о том, насколько Пакистан контролирует движение Талибов, каковы внутренние возможности Талибов закрепиться на захваченных с помощью Пакистана территориях и самостоятельно стать доминирующей силой внутри страны?

С военной точки зрения в период с 1994 по 1996 год собственные возможности Талибов не позволяли им получить решающего преимущества над своими противниками. Главной трудностью для талибов была невозможность самостоятельно прорвать оборонительные позиции армии Масуда к югу от Кабула.

Построенная с помощью советских специалистов в Прореженном режиме система укреплений, позиции которой занимала одна из лучших афганских армий, герой войны против советского присутствия Ахмад Шах Масуд, была практически недоступна тем ополченцам, которые имели практически всю военно-политическую организацию моджахедов, включая талибов. “В конце февраля - начале марта 1995 года численность отрядов Талибов достигла 25 тысяч боевиков и они были вооружены не только стрелковым оружием, но и тяжелым вооружением, в том числе 150 бронемашинами, а также 10 самолетами”.

После захвата Кабула в сентябре 1996 года численность формирований талибов оценивалась в " 30-40 тысяч человек, 200 единиц бронетехники, артиллерии, 15 самолетов Миг-21 и около 10 вертолетов Ми-8”.

Для военно-политической организации, которая контролирует две трети Афганистана, в основном пуштунские районы с традиционно воинственным населением, это явно не так много.

Однако в контексте Афганистана ситуация не всегда зависит от чисто военных факторов. Основные изменения произошли в период с 1994 по 1996 год и внутри движения "Талибан".

Установление контроля талибов над значительной частью Афганистана не могло не сказаться на статусе Талибов как внутри Афганистана, так и в отношениях с Пакистаном. В момент зарождения движения на территории Пакистана военно-политическая организация Талибов, вероятно, полностью находилась под контролем пакистанского руководства. Формирование собственной администрации на территории Афганистана и необходимость решения текущих политических вопросов закономерно повысили степень самостоятельности политического руководства движения "Талибан". В этом смысле двухлетняя пауза с осени 1994 года по осень 1996 года, несомненно, была использована для организации движения "Талибан" и определения его целей и приоритетов на ближайшее будущее.

Основные изменения коснулись тактических задач движения "Талибан". Столкнувшись, с одной стороны, с неприятием традиционной пуштунской элиты, с другой-с ожесточенным сопротивлением национальных меньшинств, Талибы должны были определить приоритеты, которые помогли бы в решении стратегической задачи восстановления целостности Афганистана под контролем Талибов. Такое решение стало усилением этнического фактора в устремлениях движения "Талибан".

В принципе, в условиях Афганистана это было вполне естественным решением. Такой подход позволил превратить идею восстановления порядка в идею восстановления единого афганского государства, в котором доминировали пуштуны. Таким образом, создать условия, приемлемые для тех пуштунов, которые все еще оставались лояльными противникам движения "Талибан". В данном случае борьба Талибов с политическими организациями национальных и религиозных меньшинств выглядит совершенно иначе. Руководителям этих организаций стало крайне трудно объяснить свое стремление к дальнейшему дроблению страны среди своих этнических пуштунских сторонников.

Движение "Талибан" фактически возродило идею восстановления единого государства с доминированием пуштунов в Афганистане. Только эта идея была воссоздана на качественно ином уровне. Талибы, выступавшие против традиционной системы организации пуштунского общества, сформулировали идею восстановления пуштунов вне такого традиционного общества. Идея пуштунской реставрации в интерпретации движения "Талибан" была абстрагирована от интересов различных пуштунских политических организаций, лидеров, элит или отдельных пуштунских племен. Пуштунская реставрация стала доминирующей идеей сама по себе и потребовала, чтобы остальные пуштуны приняли решение об этом.

Парадокс ситуации заключается в том, что такая постановка вопроса стала возможной благодаря иной идеологической ориентации движения "Талибан" на создание общества, основанного на принципах идеальной мусульманской общины времен пророка Мухаммеда. Выступая против позднейших слоев афганского общества в виде обычного права, заимствований из внешнего немусульманского мира, традиционного уклада, традиционной системы ценностей и т. д., движение отстаивает идею “чистого ислама”: Талибы расчистили почву для качественно новой редакции пуштунского национализма.

В то же время хорошо известно, что первоначальная мусульманская община не была изначально националистической. Все члены общины были равны, независимо от национальных или расовых различий. Иными словами, в случае с Талибаном мы наблюдаем процесс естественной адаптации движения сторонников “чистого ислама” к текущей политической ситуации в Афганистане и решению конкретной политической задачи. Нет сомнения, что пуштунский национализм движения "Талибан", придерживающегося идей "чистого ислама", также во многом обусловлен этнической солидарностью национальных меньшинств, что мешает талибам в решении их главной задачи - объединения Афганистана.

Еще одно важное обстоятельство связано с тем, насколько идея пуштунского национализма в трактовке движения "Талибан" отвечает интересам главного покровителя талибов - Пакистана.

Пуштунский национализм как тактическое средство внутриполитической борьбы в Афганистане не мог появиться по наущению Пакистана. Для Исламабада объективно пуштунский национализм представлял реальную опасность. Развитие идеи пуштунского национализма на новом качественном уровне вполне может привести в будущем к идее создания Пуштунистана, включающего территории северо-Западной провинции Пакистана, населенные этническими пуштунами. Идея Пуштунистана была слишком потенциально опасна, и вряд ли Пакистан решился бы разыграть карту пуштунского национализма.

Скорее всего, члены бывшей фракции "Хальк" бывшей Народно-демократической партии Афганистана могли ввести пуштунский национализм как неотъемлемую часть идеологии Талибов. Их влияние в руководстве движением "Талибан" могло только возрасти после переселения талибов на территорию Афганистана и повышения степени их независимости от Пакистана. Вчерашние политические изгои, халькисты, несомненно, сохранили некоторые идеологические установки из своего недавнего прошлого. Известно, что в руководстве НДПА всегда преобладали антипакистанские настроения. Противодействие прохождению линии Дюранда в качестве афгано-пакистанской границы было одним из ключевых настроений любого руководства централизованного государства Афганистан.

В то же время в 1996 году тенденция усиления пуштунского национализма в рядах Талибов не была четко обозначена. Кроме того, степень контроля Талибов над Пакистаном была достаточно высока. Талибы и Пакистан были объективно необходимы друг другу.

В 1998 году талибы взяли под свой контроль большую часть центральных и северных провинций страны. К началу 1999 г. ДТ контролировала около 80% территории Афганистана, включая районы с преимущественно узбекским и хазарским населением. Лидер движения "Талибан" мулла М. Омар объявил страну "Исламским эмиратом Афганистана".

В то же время формирования правительственных сил Исламского государства Афганистан (ИГА) во главе с военным лидером Таджикского исламского общества Афганистана (ИОА) А. Ш. Масудом при поддержке отрядов других антиталибских группировок, входящих в состав Объединенного фронта (ОФ), продолжают в той или иной степени удерживать свои позиции в провинциях Бадахшан, Тахар, Каписа, Парван, Баглан, Кундуз, Сари-Пуль.

Во второй половине 1999 года талибы при активной поддержке Пакистана предприняли несколько крупномасштабных наступательных операций, пытаясь установить полный контроль над всей территорией Афганистана. С пакистанской стороны к Талибам были направлены более 10 тысяч пакистанских добровольцев из числа учащихся религиозных школ и боевиков ряда исламских экстремистских организаций, а также более 500 боевиков из некоторых арабских государств, находившихся в подчинении саудовского террориста У. бен Ладена, базировавшегося в Афганистане.

Однако все эти действия талибов, направленные на то, чтобы вытеснить "северян" с их позиций, перекрыть их основные транспортные коммуникации, запереть силы А. Ш. Масуда в его главном опорном пункте – Панджшерской долине и попытаться уничтожить их там, были отбиты, причем со значительными потерями для талибов в живой силе и технике.

Довольно эффективный отпор Масуду талибам поставил его в роль фактического военного и политического лидера всей антиталибской коалиции. Ему удалось наладить взаимодействие со многими оппозиционными полевыми командирами, в том числе и пуштунскими. Было создано единое командование в лице Высшего военного совета, куда вошли представители практически всех афганских группировок, воюющих с Талибами.

Осенью 1999 года Руководящий совет Афганистана в составе 45 членов был реорганизован под председательством президента ИГА Б. Раббани, который выполняет функции парламента: 12 наиболее видных и влиятельных членов ОГА составляют его президиум, который координирует деятельность Совета. Определен новый состав правительства ИГА, в который вошли представители практически всех национальностей и народностей страны. Есть также зарезервированные места для представителей афганской эмиграции.

Афганистан и мировое сообщество

В 1998 году талибы взяли под свой контроль большую часть центральных и северных провинций страны. К началу 1999 г. ДТ контролировала около 80% территории Афганистана, включая районы с преимущественно узбекским и хазарским населением. Лидер движения "Талибан" мулла М. Омар объявил страну "Исламским эмиратом Афганистана".

В то же время формирования правительственных сил Исламского государства Афганистан (ИГА) во главе с военным лидером Таджикского исламского общества Афганистана (ИОА) А. Ш. Масудом при поддержке отрядов других антиталибских группировок, входящих в состав Объединенного фронта (ОФ), продолжают в той или иной степени удерживать свои позиции в провинциях Бадахшан, Тахар, Каписа, Парван, Баглан, Кундуз, Сари-Пуль.

Во второй половине 1999 года талибы при активной поддержке Пакистана предприняли несколько крупномасштабных наступательных операций, пытаясь установить полный контроль над всей территорией Афганистана. С пакистанской стороны к Талибам были направлены более 10 тысяч пакистанских добровольцев из числа учащихся религиозных школ и боевиков ряда исламских экстремистских организаций, а также более 500 боевиков из некоторых арабских государств, находившихся в подчинении саудовского террориста У. бен Ладена, базировавшегося в Афганистане.

Однако все эти действия талибов, направленные на то, чтобы вытеснить "северян" с их позиций, перекрыть их основные транспортные коммуникации, запереть силы А. Ш. Масуда в его главном опорном пункте – Панджшерской долине и попытаться уничтожить их там, были отбиты, причем со значительными потерями для талибов в живой силе и технике.

Довольно эффективный отпор Масуду талибам поставил его в роль фактического военного и политического лидера всей антиталибской коалиции. Ему удалось наладить взаимодействие со многими оппозиционными полевыми командирами, в том числе и пуштунскими. Было создано единое командование в лице Высшего военного совета, куда вошли представители практически всех афганских группировок, воюющих с Талибами.

Осенью 1999 года Руководящий совет Афганистана в составе 45 членов был реорганизован под председательством президента ИГА Б. Раббани, который выполняет функции парламента: 12 наиболее видных и влиятельных членов ОГА составляют его президиум, который координирует деятельность Совета. Определен новый состав правительства ИГА, в который вошли представители практически всех национальностей и народностей страны. Есть также зарезервированные места для представителей афганской эмиграции.

Несмотря на недавние военные неудачи, руководство движения "Талибан" по-прежнему твердо ориентировано на исключительно силовые методы решения внутриафганских проблем и готовится к новым военным операциям против единого фронта. В связи с этим предложения антиталибского "северного" альянса по обсуждению различных планов мирного урегулирования отвергаются. Последний из этих планов предусматривал прекращение огня и начало переговоров о формировании временного правительства с равным представительством воюющих сторон, разоружение всех воинских формирований и создание единой национальной армии, подготовку проекта конституции и избрание главы государства путем всеобщих выборов или через механизм традиционного афганского национального форума – Лойя джирги.

Время от времени талибы выдвигали свои по существу ультимативные условия "урегулирования" в качестве "мирных предложений". Они предусматривают предоставление нескольких второстепенных правительственных и губернаторских постов "северянам" – представителям непуштунских национальностей, признавая при этом верховную власть лидера движения "Талибан" -" Эмира всех мусульман-афганцев " М. Омара. В то же время всем военно-политическим организациям, входящим в единый фронт, предлагается сдать оружие и расформироваться.

Руководство ДТ неоднократно формально соглашалось на контакты и переговоры с представителями Северного альянса, но затем каждый раз срывало эти переговоры, что в конечном итоге оказывалось "дымовой завесой" для подготовки новых наступательных операций. Так было в апреле 1998 года, когда талибы провалили переговоры, организованные под эгидой Специальной миссии ООН в Исламабаде, и уже на следующий день начали военные действия против ОФ. То же самое повторилось дважды в 1999 году, когда руководство ДТ сначала сорвало переговорный процесс в Ашхабаде в марте, а затем дезавуировало обещания сесть за стол переговоров, данные его представителями в июле на ташкентской встрече заместителей министров иностранных дел "Группы друзей и соседей Афганистана".

Упорное нежелание руководства "Талибана" идти на политическое решение путем межафганского диалога и создания на широкой основе многоэтнического правительства, ставка на силовое разрешение внутриафганских противоречий приводят к дальнейшему обострению военно-политической обстановки в стране, усилению кровопролития, угрожают новыми разрушениями и человеческими жертвами. К почти 3 миллионам афганских беженцев за рубежом (главным образом в Пакистане и Иране) в 1999 году добавилось более 150 000 внутренне перемещенных лиц.

Политический экстремизм и религиозная нетерпимость Талибов, проповедующих воинствующий ваххабизм, в последнее время приобретают все более трансграничный характер и становятся серьезной угрозой для стран региона и всего мира. Фактически уже можно говорить о превращении территории Афганистана, контролируемой Талибами, в базу поддержки международного экстремизма и терроризма . Бен Ладен, возглавляющий печально известную организацию "Аль-Каида", нашел здесь убежище.

В провинциях, граничащих с Пакистаном и другими афганскими провинциями, действуют тренировочные лагеря для международных террористов из числа граждан арабских стран и иммигрантов из государств Центральной Азии. Талибы установили контакты и координируют свои действия с бандформированиями, воюющими в Чечне, с представителями радикального крыла таджикской оппозиции, с экстремистскими исламистскими группировками, пытающимися действовать на территории Киргизии и Узбекистана. Есть также информация о связях Талибов с экстремистами из Синьцзян-Уйгурского национального района Китайской Народной Республики. В начале ноября 1999 года. Руководство движения "Талибан" обратилось к одному из лидеров антиталибской коалиции А. Ш. Масуду с предложением о перемирии, чтобы использовать его для "совместной поддержки героической борьбы чеченских мусульман"." "Северяне" отвергли это предложение, обвинив талибов в попытке превратить Афганистан "во вторую Чечню"."

Масштабы подготовки террористов в Афганистане таковы, что даже покровительствуемая талибами администрация бывшего премьер-министра Пакистана Н. Шарифа, встревоженная расширением масштабов террора, развязанного сторонниками Талибов против видных афганских и пакистанских деятелей в Пешаваре и Кветте, незадолго до его отстранения от власти направила в Кандагар эмиссара – главу Объединенного разведывательного управления генерала Зияуддина с требованием прекратить подготовку террористов и свернуть деятельность соответствующих лагерей и центров.

Невнимание руководства ДТ к четко выраженной воле мирового сообщества относительно необходимости политического урегулирования в Афганистане и игнорирование Талибами соответствующих рекомендаций и резолюций ООН вынуждают последнее адекватно реагировать и ужесточать свое отношение к ДТ. 15 октября 1999 года Совет Безопасности ООН принял резолюцию № 1267, в которой потребовал от Талибов ликвидировать инфраструктуру подготовки международных террористов и выдать бен Ладена правосудию. Поскольку руководство "Талибана" отказалось выполнить эти требования, 14 ноября 1999 года против "Талибана" были введены международные санкции, включая запрет на международные полеты афганской авиакомпании "Ариана" и замораживание иностранных банковских счетов и наличных средств "Талибана", за исключением конкретных случаев, связанных с оказанием гуманитарной и иной помощи.

22 октября 1999 года Председатель Совета Безопасности Организации Объединенных Наций выступил с заявлением, в котором выразил глубокую озабоченность в связи с продолжающимся конфликтом в Афганистане, "который представляет серьезную и растущую угрозу региональному и международному миру и безопасности". В заявлении подчеркивалось, что военного решения афганского конфликта не существует и что мир и примирение могут быть достигнуты только путем переговоров по политическому урегулированию, направленному на формирование широкого, многоэтнического и полностью представительного правительства, приемлемого для всех афганцев. Совет Безопасности призвал конфликтующие афганские стороны прекратить боевые действия и возобновить переговоры, призвал все государства принять решительные меры по запрещению их военному персоналу планировать и участвовать в боевых операциях в Афганистане, а также немедленно вывести свой личный состав и обеспечить прекращение военных поставок. Совет Безопасности решительно осудил продолжающееся использование контролируемой ДТ афганской территории для укрытия и подготовки террористов, планирования террористических актов и потребовал прекратить предоставление Талибами убежища, подготовку и выдачу международным террористам и их организациям. Бен Ладен.

Руководство ДТ пыталось смягчить или отсрочить введение санкций, предлагая различные "компромиссные" варианты от "строгой изоляции" миллионера-экстремиста до создания некоего "исламского совета" из представителей мусульманских стран для решения его судьбы, а также предлагало вариант ухода бен Ладена из Афганистана при условии предоставления ему безопасного коридора и сохранения в тайне его дальнейшего местонахождения. Когда все эти варианты были отвергнуты, Талибы заявили, что не собираются выдавать У. бен Ладена или заставить его покинуть территорию Афганистана, поскольку они считают обвинения в терроризме против него необоснованными.

В конце ноября 1999 года в своем заключительном докладе Совету Безопасности и Генеральной Ассамблее ООН о ситуации в Афганистане Генеральный секретарь ООН подчеркнул, что афганский конфликт достиг такой точки, когда его региональные и международные последствия уже нельзя игнорировать. К. Аннан выразил серьезную озабоченность международного сообщества тем, что Афганистан становится очагом религиозного экстремизма, межконфессионального насилия и различных видов международного терроризма, масштабы которого выходят далеко за пределы этой страны. Он назвал неприемлемым растущее присутствие на стороне Талибов тысяч иностранных боевиков неафганского происхождения из Пакистана, в том числе не достигших 14-летнего возраста, а также боевиков из ряда арабских стран. В качестве одного из главных препятствий на пути к миру в Афганистане К. Аннан указал на продолжающееся иностранное военное подпитывание воюющих афганских группировок и призвал положить этому конец.

Общая резолюция 54-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН "Положение в Афганистане и его последствия для международного мира и безопасности", принятая в декабре 1999 года и поддержанная более чем 80 государствами, отражает растущее осознание международным сообществом опасности политического экстремизма и международного терроризма, исходящей из Афганистана.

Резолюция решительно осуждает эскалацию вооруженного конфликта, вызванного движением "Талибан", действия террористов, базирующихся на афганской территории, в том числе их поддержку экстремистских группировок, выступающих против государств-членов ООН и их граждан, а также требует, прежде всего в адрес движения "Талибан", воздержаться от предоставления убежища международным террористам и их организациям или от подготовки террористов, прекратить их вербовку, закрыть лагеря подготовки террористов и выдать бен Ладена.

Еще одной не менее опасной угрозой для региона и мира в целом является беспрецедентный рост производства наркотиков в Афганистане . По данным экспертов Программы ООН по международному контролю над наркотиками (ЮНДКП), производство опия-сырца в 1999 году выросло на 117% и достигло 4,6 тыс. тонн (76% мирового производства). 97% опия производится в районах, контролируемых ДТ. Посевные площади увеличились на 43% – с 64 тыс. га в 1998 году до 91 тыс. га в 1999 году. Общее число афганских провинций, где выращивается опиум, достигло 18 (всего в Афганистане 31 провинция). Администрация Талибов получает 10-процентный налог на урожай всех культур, включая опиумный мак. Это, по мнению экспертов ООН, означает, что выращивание мака считается законным. До 70% производимых в Афганистане наркотиков идет в Европу, а около 60% нелегально перевозится через центральноазиатские государства СНГ, граничащие с ИГ.

Администрация Талибов официально заявляет о готовности сотрудничать с ООН в реализации программ по сокращению посевных площадей под опийный мак и замене их альтернативными сельскохозяйственными культурами, но обусловливает такое сотрудничество выделением" достаточных средств для стимулирования фермеров". После введения санкций талибы стали использовать требование сократить посевы как инструмент давления на ООН в пользу отмены санкций, заявляя, что последние, мол, заставят афганцев выращивать еще больше опиумного мака. Во всяком случае, руководство ДТ, судя по всему, не намерено всерьез сотрудничать с международным сообществом, поскольку наркодоходы стали основным и крупнейшим источником финансирования экстремистского курса Талибов.

Судя по всему, решить наркопроблему в Афганистане или хотя бы добиться прогресса в ее решении без достижения политического урегулирования, нормализации обстановки в стране и восстановления на местах стабильного правительства, реально контролирующего ситуацию, вряд ли удастся.

Озабоченность международного сообщества обострением наркоситуации в Афганистане отражена в ряде документов ООН. В частности, в заключительной резолюции 54-й сессии Генеральной Ассамблеи содержится призыв, адресованный прежде всего Талибам, прекратить всю незаконную деятельность, связанную с наркотиками, и поддержать международные усилия по запрещению их незаконного производства и оборота. Обращается внимание на необходимость усиления деятельности ЮНДКП по мониторингу наркосодержащих культур, выращиваемых в Афганистане, разработке альтернативных проектов развития сельского хозяйства и осуществлению других антинаркотических мер. Учитывая расширяющиеся масштабы наркобизнеса, ООН работает над программами создания "поясов безопасности" в граничащих с Афганистаном государствах для усиления борьбы с контрабандой наркотиков.

Прямым следствием насильственного экстремистского курса ДТ является неуклонное ухудшение гуманитарной ситуации в Афганистане в результате постоянного грубого нарушения Талибами международных гуманитарных норм и прав человека, геноцида непуштунского населения. Талибы проводят жесткую линию на искоренение инакомыслия и любых проявлений оппозиции. В провинциях с преимущественно таджикским, узбекским и хазарским населением они стремятся усилить свое присутствие путем переселения пуштунов из других районов и возвращения пуштунских беженцев.

В ходе наступательных операций на позиции объединенного фронта талибы не только изгоняют местное население, но и разрушают жилые дома, пастбища, угоняют скот, реквизируют продовольствие. Число беженцев из зон боевых действий к концу 1999 года превысило 150 тысяч человек. Продолжающийся внутриафганский конфликт сдерживает процесс возвращения афганских беженцев на родину из Ирана и Пакистана.

Созданная в ноябре 1999 года в третьем комитете 54-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН резолюция, озаглавленная "Положение в области прав человека в Афганистане", подвергла руководство ДТ резкой критике за массовые убийства мирных жителей в ходе боевых действий и этнических чисток, неизбирательные бомбардировки населенных пунктов, насильственное перемещение гражданских лиц, использование детей в качестве солдат, постоянное нарушение прав женщин и девочек, бесчеловечное обращение с заключенными., невыполненные обещания о расследовании и наказании виновных в убийстве группы иранских дипломатов и ряда сотрудников ООН.

В ряде последних документов Совета Безопасности ООН и Генеральной Ассамблеи ООН отмечается негативное влияние продолжающегося вооруженного конфликта на продовольственную ситуацию и ситуацию с товарами первой необходимости, подчеркивается недопустимость экономической блокады Талибами некоторых районов страны и создания препятствий для беспрепятственной доставки международной гуманитарной помощи нуждающемуся населению. ООН призывает афганские стороны, и особенно движение "Талибан", в полной мере уважать права человека и основные свободы всех людей, независимо от пола, этнического происхождения или религии, в соответствии с международными договорами по правам человека и обеспечить благоприятную и безопасную среду для гуманитарной деятельности в Афганистане учреждениями ООН и другими международными организациями.

Талибы признают важность продолжения гуманитарной и донорской помощи международного сообщества народу Афганистана, о чем свидетельствует Меморандум о взаимопонимании, подписанный ими с Управлением ООН по координации гуманитарной помощи. При этом они постоянно усложняют работу ООН в этой сфере, выдвигая различные условия и требования, подчиняя ее политической конъюнктуре. После того как Совет Безопасности ООН ввел ограниченные санкции в отношении Талибов, администрация Талибов организовала серию демонстраций и погромов учреждений ООН в Афганистане, хотя Талибы прекрасно понимают, что санкции ООН не распространяются на гуманитарную помощь, оказываемую афганцам.

Таким образом, развитие ситуации в Афганистане, характеризующееся неуклонным обострением военно-политической обстановки, ужесточением вооруженного противостояния, резким ухудшением гуманитарной ситуации, все больше порождает и выбрасывает из страны метастазы экстремизма и международного терроризма, наркотрафика, грубых нарушений прав человека и международного гуманитарного права. Эти растущие вызовы региональной и международной безопасности должны быть услышаны и восприняты серьезно и ответственно. Международное сообщество должно не только не ослаблять, но и усиливать свое влияние на противостоящие афганские силы, особенно на Талибов, чтобы убедить их прекратить кровопролитие и найти компромиссные решения внутриафганских проблем. ООН, как главный авторитетный и беспристрастный посредник в достижении политического урегулирования, приемлемого для всех афганцев, должна оставаться в центре этого вопроса.

Генеральный секретарь ООН К. К. понимает эту необходимость. Аннан, он намерен активизировать работу Специальной миссии ООН в Афганистане, которая возьмет на себя основную роль в миротворческой операции в стране, а также укрепить и активизировать ее контакты со сторонами конфликта, с представителями других афганских сил, непосредственно не участвующих в вооруженном противостоянии, а также с представителями всех заинтересованных стран, чтобы оказать содействие в поиске мирного решения конфликта.

К. Аннан отмечает необходимость усиления борьбы с наркоугрозой, исходящей из Афганистана. Первыми шагами на этом пути можно считать достигнутые в 1999 году соглашения между ЮНДКП и властями Пакистана, Ирана, Туркменистана, Узбекистана и Таджикистана о реализации программ в области пограничного контроля и правоохранительной деятельности. Со всеми странами Центральной Азии подписаны меморандумы о взаимопонимании по улучшению координации работы пограничных служб и правоохранительных органов этих стран.

Важной составляющей позитивного воздействия на ситуацию в Афганистане остается оказание гуманитарной, донорской, продовольственной, медицинской и иной помощи населению этой страны со стороны ООН и международных гуманитарных организаций. ООН призвала государства-члены предоставить Афганистану в 2000 году чрезвычайную и гуманитарную помощь в размере 270 миллионов долларов.

Важным инструментом деятельности ООН в Афганистане является "Группа соседей и друзей Афганистана" ("Группа 6+2"), созданная в 1997 году по инициативе Специального посланника Генерального секретаря ООН по Афганистану Л. Брахими, в которую входят Иран, Китай, Пакистан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан, а также Россия и США. Группа выработала согласованные подходы к проблеме внутриафганского урегулирования, которые были зафиксированы в резолюции, принятой в Ташкенте в июле 1999 года. на его выездном заседании с участием заместителей министров иностранных дел была принята Декларация об основных принципах мирного урегулирования конфликта в Афганистане.

На сегодняшний день Группа 6+2 остается одним из немногих жизнеспособных международных механизмов содействия внутриафганскому урегулированию, несмотря на то, что некоторые члены Группы, в частности Пакистан и Туркменистан, все больше дистанцируются от совместно выработанной линии поведения.

Следует отметить, что характер дальнейшего развития событий в Афганистане, а следовательно, увеличение или уменьшение вызовов, которые эта страна ставит перед международным сообществом, во многом будет зависеть от курса действий соседних стран, прежде всего Пакистана и Ирана.

Новые пакистанские власти, занятые внутренними делами, пока, судя по всему, не собираются вносить кардинальных изменений в свою "афганскую" политику. Выражая стремление Исламабада добиться справедливого политического урегулирования в Афганистане путем создания правительства на широкой основе, глава военной администрации Первез Мушарраф, однако, указывает на необходимость учета "особых интересов" Талибов, утверждая, что Талибы контролируют почти 90% территории страны. Это заявление можно рассматривать как осторожное подтверждение позиции Исламабада в поддержку ДТ с его претензиями на установление монопольной власти в Афганистане.

Официальные лица Пакистана заявляют, что как член ООН он будет соблюдать санкции, введенные против ДТ, хотя Исламабад считает, что они осложняют гуманитарную ситуацию в этой стране. Что касается вопроса об У. бен Ладене, то пакистанец подтвердил свою позицию о том, что этот вопрос является "внутренним делом Афганистана".

Позиция Ирана по афганским событиям, судя по заявлениям официальных властей Тегерана, также остается неизменной. Иран выступает за скорейшее политическое урегулирование, учитывающее интересы всех этнических групп и религиозных конфессий. До тех пор, пока эти интересы не будут признаны и узаконены Талибами в форме широкого коалиционного правительства, Тегеран будет продолжать оказывать помощь и поддержку силам антиталибской коалиции.

Продолжающееся вооруженное противостояние между Талибами и Объединенным фронтом, которые, несомненно, являются ключевыми участниками афганских событий, не должно забывать и о так называемой "третьей силе" - афганской зарубежной диаспоре. Это наиболее образованная и профессионально подготовленная часть афганского общества, которая во многом остается носителем афганских общественно-политических и культурных традиций и современных либерально-буржуазных взглядов. Как бы ни развивались события в Афганистане, эта "третья сила" рано или поздно будет востребована, хотя бы потому, что для нормального функционирования любой страны в мирных условиях нужны технократы, врачи, учителя и другие квалифицированные специалисты.

В последнее время представители "третьей силы", в том числе экс-король Афганистана М. Захир-шах и его окружение, значительно активизировали усилия по поиску политической альтернативы вооруженному конфликту в Афганистане. В конце ноября 1999 года по инициативе М. Захир-Шаха в Риме состоялось заседание учредительного организационного комитета по созыву чрезвычайной Лойя-джирги (Ассамблеи народных представителей), в котором приняли участие более 80 посланников промонархических и либеральных кругов. В итоговой декларации, принятой оргкомитетом, говорится о решении созвать Лойя джиргу на территории Афганистана при первой же благоприятной возможности для выработки принципов мирного урегулирования и определения будущего государственного устройства страны.

Аналогичные встречи прошли также в Германии, Нидерландах, Иране и Пакистане, что свидетельствует о значительной разобщенности и определенной конкуренции в афганской зарубежной диаспоре.

Реакция Объединенного фронта на эти события была в целом положительной. Римская встреча была воспринята как позитивный шаг на пути к консолидации афганцев. Талибы негативно отреагировали на встречу в Риме, отметив, что ее решения были приняты "в отрыве от афганских реалий"." В то же время талибы не исключали возможности проведения в Афганистане Лойя Джирги для обсуждения текущих социально-экономических и административных проблем, но не вопроса о власти, который, мол, уже решен в пользу талибов.

Как показывает развитие ситуации в Афганистане, афганские силы, вовлеченные в конфликт, и прежде всего Талибы, все еще не готовы к серьезному и ответственному мирному диалогу, поскольку, по-видимому, не исчерпали потенциал своей воинственности и непримиримости и рассчитывают на дальнейшую внешнюю поддержку. Исходя из этого, в интересах адекватного ответа на вызовы региональной и международной безопасности, исходящие из Афганистана, мировое сообщество должно в ближайшее время предпринять самые энергичные шаги по перелому трагической ситуации в этой стране в сторону политического урегулирования, помочь афганцам найти взаимоприемлемое решение., Компромиссная формула практического сосуществования пуштунов и непуштунской части афганского общества в форме широкого и многоэтнического правительства в соответствии с рекомендациями и резолюциями Совета Безопасности и Генеральной Ассамблеи ООН. В противном случае затяжной кризис в Афганистане грозит стать неуправляемым, и ни одно государство в регионе не будет застраховано от его катастрофических последствий.

Заключение

Подводя итоги этой работы и отвечая на вопросы, поставленные в самом начале. Почему мы пришли в Афганистан, можно с уверенностью сказать, что присутствие нашего ограниченного контингента в Афганистане не было необходимым. Афганистан не стал второй Монголией. Советские солдаты стали там оккупантами, в понимании самих афганцев. Хочется отметить, что сороковая армия не только воевала, но и строила, возводила. Советские люди оказывали самую разнообразную помощь (афганцы учились в наших университетах, строили новые объекты, наши врачи работали в больницах и т. д.).

После вывода Советских войск многие западные политики предсказывали быстрое поражение режима Наджибуллы. Но этого не случилось, так что:

• Правительство Наджибуллы пользовалось поддержкой некоторой части афганского населения.
• Сам режим не полагался полностью на "штыки" советских солдат.
• Решающую роль в падении правительства сыграли два фактора. 1. Полный вывод Советских Войск из Афганистана.
• Правительству Наджибуллы не удалось решить национальный вопрос.

Моджахеды, захватившие власть в Афганистане в 1992 году, так и не смогли ее поделить.

К лету 1992 года страна окончательно разделилась на несколько частей. Причина случившегося заключалась в том, что:

• В то время не было национального лидера, за которым шло бы большинство населения. (Пуштуны, как большая часть населения, также были смешанными)
• Появление на политической арене многих политических лидеров, отстаивавших свои автономные интересы внутри страны, а не национальные.
• Заинтересованность соседних государств в дроблении страны.

Особенность ситуации в Афганистане заключалась в том, что, когда его оставили в покое Москва и Вашингтон, а одна из воюющих афганских сторон (режим Наджибуллы) потерпела поражение, этот кризис не только не утих, но и разгорелся с новой силой. Дальнейшее развитие событий показало, что ситуация в этой стране вышла из-под контроля США и России и что соседние региональные государства, прежде всего Пакистан и Иран, начали оказывать на нее гораздо большее влияние.

Фрагментация страны была своего рода компромиссом между заинтересованными сторонами, но этот компромисс недолговечен. Пакистан в этой ситуации оказался в наиболее неблагоприятном положении по причинам, перечисленным выше. В то же время появилась перспектива транспортировки туркменского газа. Для этого нужно объединить го

государство Афганистан. И движение "Талибан" выходит на политическую арену страны. По замыслу его создателей, движение "Талибан" должно было стать той силой, которая смогла бы "навести порядок" в Афганистане, прекратить внутриафганские междоусобицы, восстановить традиционное господство пуштунов в общественно-политической жизни страны. Расчет делался также на то, что гарантирует приход к власти в Афганистане дружественного, если не откровенно зависимого от Исламабада режима, который должен обеспечить Пакистану своеобразную" стратегическую глубину " и геополитические преимущества в непростых отношениях с Индией.

Талибы не смогли объединить Афганистан силой только с помощью внешних сил пришлось опираться на внутренние силы и пуштунская война была разыграна

карта ( пуштунский национализм). К 2000 году, захватив 90% территории страны, талибы, помимо идеологии "чистого ислама", принесли с собой:

• Территория страны стала базой поддержки международного терроризма (Аль-Каиды.)
• Рост производства наркотического сырья.
• Ухудшение гуманитарной ситуации в стране.

Все это свидетельствует о серьезном кризисе в стране.

Список литературы

1. Давыдов А. Д. "Афганистан. Войны не могло быть" - Москва, 1993.
2. Ляховский А. А., Забродин В. М. "Тайны афганской войны" - М. 1991.
3. Боровик А. Г. "Еще раз о войне" - М. 1991.
4. Пинов Н. И. "Война в Афганистане" - М., 1991.
5. Ахромеев С. В., Корниенко Г. М. "Глазами маршала и дипломата" - М. 1991.
6. Гай Д., Снегирев В. " Вторжение. Неизвестные страницы необъявленной войны" - М. 1994
7. Громов Б. В. "Ограниченный контингент" - М., 1994.
8. Сполынников В. Н. " Афганистан. Исламская оппозиция" - М. 1991.
9. Корниенко Г. М. "Холодная война" - М. 1995.
10. Громыко А. А. "Мемориал" - Москва, 1992.
11. Хашимбеков Х. Узбеки Северного Афганистана. IV РАН. М., 1998.
12. История вооруженных сил Афганистана. Москва, 1985.
13. Темирханов Л. Восточные пуштуны. М., 1987.
14. Бжезинский З. Великая шахматная доска. - Международные отношения." М., 1998. С. 157
15. Ахмед Рашид Талибан: Ислам, нефть и новые Большие игры в Центральной Азии. 
16. Мартин Эвенс Афганистан: новая история. Керзон, 2001.
17. А. Давыдов. Афганистан. Талибы стремятся к власти // Азия и Африка сегодня. 1997, №7.
18. Гареев М. "Афганская проблема - три года без советских войск". "Международная жизнь", февраль 1992 г.
19. Руа О. Борьба за Афганистан: Фундаментализм и региональные силовые стратегии Internationale Politik, 1997, № 8.