Преподаватель который помогает студентам и школьникам в учёбе.

Общая характеристика компьютерной терминологии на материале английского и русского языков

Содержание:

Введение

Вторая половина ХХ века и начало ХХI характеризуется глобализацией международных связей и нарастанием языковых контактов, которые осуществляются не только непосредственно между носителями различных языков, но, главным образом, при посредстве средств массовой информацией, а в последствие десятилетия – через персональные компьютеры и всемирную сеть Интернет.

Современное состояние развитие компьютерной науки и техники активизировало многие процессы в языке и, прежде всего, затронуло его лексическую систему, что привело к созданию специальной терминологической системы, отличающийся многообразием техницизмом и профессионализмом. Многие компьютерные термины, ранее известные только узким специалистам, стали теперь актуальными для очень широкого круга людей – пользователей компьютеров. В связи с этим, помимо собственно компьютерной терминологической системы, сегодня существует достаточно богатый специфический групповой язык – подъязык пользователей компьютеров.

Актуальность работы обусловлена необходимостью исследования экстра- и интралингвистических факторов в формировании различных разрядов специальной лексики, усиленным вниманием языковедов к нелитературным, маргинальным языковым явлениям, а также к формированию новых групповых языков, выявления общего и различного в формировании компьютерного жаргона разноструктурных языков.

Объектом изучения и описания в данной работе являются единицы языка нового социального сообщества компьютерных пользователей в русском и английском языках.

Предмет исследования – основные закономерности образования единиц, относящихся к жаргонным единицам языка русско- и англоязычных пользователей компьютера.

Цель работы – выявить и сопоставить закономерности появления и образования новых жаргонных номинаций в трех современных языках – русском, французском, английском.

Цель исследования определила его задачи:

изучить специфику понятий групповых языков и проанализировать экстралингвистические факторы существующих между ними различий;
выявить в русском и английском языках жаргонные новации, отражающие лексику пользователей компьютера.

Цель и задачи исследования определяют выбор методов исследования. При анализе эмпирического материала использовались описательный и количественный методы, а для выявления сходства и различий, универсального и идеоэтнического в подсистеме компьютерной жаргонной лексики применялся сопоставительный метод. С целью уточнения лингвистических и экстралингвистических характеристик единиц, содержащихся в лексикографических источниках и материалах масс-медиа, проводилось анкетирование различных социальных групп людей (студентов, школьников, врачей, учителей и др.).

Материалом исследования послужили лексикографические источники (Иллюстрированный компьютерный словарь для «чайников», 2001; Толковый словарь современной компьютерной лексики, 1999; Большой словарь русского жаргона, 2001; The New Hacker`s Dictionary, 1996; Dictionary of American Slang, 1995 и др.) и словари компьютерного подъязыка, представленные а Интернете (Энциклопедия компьютерного сленга, http://www.yandex. ru/slang.htm/2000; Computer Slang Dictionary, http://www.cp.dp.ua/desad/1997; и др.). Выборка лексического материала проводилась также из различных популярных газет и журналов.

Практическая зависимость. Результаты исследования могут быть использованы в практике преподавания русского и английского языков, в курсах лексикологии, а также в лексикографических целях при создании словарей, учебных пособий. Изучение подобного языкового материала интересно и необходимо, хотя бы потому, что этот своеобразный «язык в языке» существует не только в устной речи, но в настоящее время все чаще функционирует на страницах газет и журналов. С появлением глобальных компьютерных сетей создаются новые формы и способы человеческого общения. Новые формы коммуникативной деятельности внедряются повсеместно, особенно среди молодежи, и, следовательно, разрастание компьютерного жаргонного слоя лексики неизбежно. Поэтому в изучении компьютерного подъязыка заинтересованы не только лингвисты, но и социологи, психологи, педагоги.

Глава 1 Метафорические переносы как источник пополнения лексики

1.1 Определение метафорического переноса

Языковая номинация, которую можно «грубо определить как создание значимых языковых единиц (слов, форм, предложений)» - один из тех процессов, который, в конечном счете, вбирает в себя все разнообразие и всю глубину проблем взаимоотношения языка и действительности, языка и мышления, языка и мира человеческих эмоций (Рут, 1992, 3). Непрерывное совершенствование человеческого общества, развитие познание, освоение социально – исторического опыта приводят к возникновению большого количества новых предметов и явлений (что, несомненно, относится и к области компьютерных технологий), в связи с чем формируются новые понятия на базе классифицирующей деятельности человека. Реалии материального мира и представления о них требуют языкового обозначения, поскольку любая «абстракция должна быть овеществлена, символизирована посредством какого - либо знака» (Ляховецкая, 1989, 9) в акте номинаций, представляющем собой фиксацию избранного фрагмента действительности языковыми средствами, наделение их определенным содержанием.

Для данного исследования в плане возникновения новых номинаций особый интерес представляет метафора. Именно она является одним из наиболее продуктивных способов смыслопроизводства на всех значимых уровнях языковой структуры: на морфемном, лексическом и синтаксическом. Но особенную активность этот способ создания новых смыслов на базе уже существующих и «оязыковленных» проявляет в пополнении лексикона (Метафора в языке и тексте, 1988, 4).

Многие ученые отмечают, что метафорический перенос является универсальным способом образования жаргона и главным механизмом образования переносных жаргонных значений (Ермакова, Земская, Розина, 1999, 28-30), это «мощный источник» формирования лексического состава жаргонов (Береговская, 1996, 34), например, крыша – голова, возникать – высказываться, засветиться – быть замеченным, мыльница – дешевый фотоаппарат, киски – узкие треугольные темные очки, колесо – таблетка, мочалка – девушка, волосатые – хиппи. Жаргонны пародируют норму благодаря метафоризации (Елистратов, 1995, 83), ср. гастрит – дешевый пирожок, финик – финн, демократор – милицейская дубинка. Л.М. Ермакова пишет, что жаргонная метафора чисто экспрессивная в отличие от метафоры, употребляющейся в общем языке, где она играет эстетическую роль (Ермакова, 2003, 131). Кроме того О.П. Ермакова утверждает, что жаргону гораздо более свойственна семантическая деривация, нежели аффиксальная (Ермакова, 1996, 192). Ниже мы попытаемся показать, что их соотношение зависит от языковой типологии.

Остановимся на самом понятии метафоры и традиции ее изучения в языкознании.

Метафора всегда была в центре лингвистических наблюдений от античности до наших дней. Но, несмотря на то, что это один из самых традиционных, глубоко исследованных феноменов языка, метафора остается излюбленным, щедрым для наблюдений и актуальным предметом анализа. В последние десятилетия интерес к метафоре вспыхнул с новой силой; поскольку именно она непосредственно связана с процессом познания, переработкой и трансформацией знаний, определяющих сущность человеческого разума.

Несмотря на длительную историю своего изучения, понимание метафоры как лингвистической категории содержит в себе много противоречий. Г.Н. Скляревская отмечает, что, несмотря на получение «статуса языкового явления, метафора продолжает трактоваться как троп (т.е. фигура речи, художественное средство)» (Скляревская, 1993, 12). Это противоречие является исторически обусловленным, так как изначально изучение метафоры шло по двум направлениям: в первом метафора рассматривалась как средство языка, необходимое для выполнения номинативных и коммуникативных задач (область лексической семантики), а во втором направлении метафора выступает в качестве фигуры художественной речи (стилистика). Отметим, что русские лингвисты преуспели в понимании и изучении метафоры (работы А.А. Потебни, Н.Д. Арутюновой, В.Н. Гака, Ю.Н. Левина, Г.Н. Скляревской, Н.Д. Бессарабовой, В.П. Москвина и др.). Однако собранный богатый материал о языковой метафоре и ее месте в лексико – семантической системе языка лишь в последние десятилетия начал систематизироваться. Метафора как языковое явление изучается по нескольким направлениям: исследователей привлекает связь метафоры с внеязыковой действительностью (ономасиологическое направление), семантические процессы, формирующие метафорическое значение (семасиологическое направление), познавательные функции метафоры (гносеологическое направление). Существует также психолингвистическое направление, рассматривающее метафору в свете теории речеобразования и восприятия речи.

Таким образом, можно выделить три основных аспекта изучения метафоры: лингвопоэтический, когнитивный и лексикосемантический.

Двуплановость значения метафоры, ее образность делают ее полноправным средством выражения в художественной речи и ставят ее в один ряд с другими тропами. В стилистике художественной речи разработана подробная типология тропов, где вместе с метафорой выделяются и другие фигуры речи – олицетворение, аллегория, символ, мифологема, сравнение – метафора. Как троп, метафора отграничивается от так называемых смежных явлений – метонимии и синекдохи. Метафорический перенос основан на аналогии, сходстве, метонимический же перенос происходит при переходе значения по смежности, например, «стол» вместо «еда», «золото» вместо «золотые украшения». Синекдоха - разновидность метонимии, при которой перенос значения происходит с одного явления на другое по признаку количественного отношения между ними, например, название части вместо целого (ср. груша, вишня, персик - дерево и плод) и т.п. Подробный анализ различий метафоры и метонимии имеется в работах Н.Д. Арутюновой (1979, 1978), разграничению метафоры и смежных или сходных семантических явлений (переносов по функции, символов, сравнений) посвящены работы Е.Т. Черкасовой (1968), Ю.И. Левина (1965), А. Вежбицкой (1990), А.К. Бирих (1995).

Е.Т. Черкасова, Н.Д. Бессарабова, В.Н. Телия, Н.Д. Артюнова, Б.А. Ларин, рассматривая различия между художественной и языковой метафорой, сравнивая эти два явления в различных аспектах, пришли к выводу, что языковая и художественная метафоры как явления общего языка находятся в сложных противоречивых связях и отношениях: общим для них является свойство перенесения наименования с одного предмета на другой на основании сходства. Что же касается лингвистического плана (по семантическим, номинативным, коммуникативным и другим свойствам), то здесь между ними обнаруживаются принципиальные различия.

Языковая метафора имеет системный характер, она объективна (отражает коллективные предметно-логические связи), выполняет коммуникативную функцию, «анонимка», воспроизводима, заложена в самой природе языка. Языковую метафору мы автоматически воспринимаем и воспроизводим в речи, часто даже не задумываясь о том, что привычные слова имеют фигуральный смысл (Скляревская, 1993, 31): сырой закон, утонули в словах, железная дисциплина, загорелся спор.

Художественная метафора внесистемна, субъективна (отражает индивидуальный взгляд на мир), выполняет эстетическую функцию, сохраняет авторство, обладает максимальной синтагматической обусловленностью, уникальна, невоспроизводима. Г.Н. Скляревская пишет, что художественная метафора «выводит предмет из автоматизма восприятия», ср.: обугленная корчится траншея (Семенов), проволока гроз (Хлебников), дурно пахнут мертвые слова (Гумилев).

Следующий аспект изучения метафоры – когнитивный.

Как уже отмечалось, в последнее время усилился интерес ученых к процессах познавательной деятельности человека, в связи с чем понятие «метафора» получает новое значение, наблюдается «некий своеобразный метафорический бум» (Ромащенко, 2001, 157). Изучения метафоры становятся все более интенсивным и быстро расширяется, захватывая при этом разные области знания - философию, логику, психологию, семиотику, информатику, лингвистическую философию. В последнее десятилетия метафора изучается в сферах, которые обращены к мышлению, познанию, сознанию, концептуальным системам, моделированию искусственного интеллекта. В метафоре стали видеть ключ к пониманию основ мышления, процессов сознания и познания, специфического видения мира и его универсального образа (Баранова, Паршина, 1990; Караулов, 1991). Так, Р. Хоффман отмечает, что «метафора исключительно практична… Она может быть применена в качестве орудия описания в любой сфере… Она всегда обогащает понимание человеческих действий, знаний языка» (Hoffman, 1980, 327). Осознана огромная роль метафоры в познании мира и создании новых понятий, так называемой 2категоризации действительности» (Лакофф, Джонсон, 1990; Блэк, 1990; Кассирер, 1990).

Таким образом, с точки зрения когнитивной науки процесс метафоризации – это «специфические операции над знаниями, часто проводящие к изменению онтологического статуса знания (неизвестное становится известным, а известное – совершенно новым и т.п.)» (Баранов, Караулов, 1991, 185). Когнитивная наука рассматривает метафору как средство формирования модели знания, позволяющей представить данную систему с помощью системы, принадлежащей к иной сфере опыта, где данный элемент представлен более очевидно. Такое понимание метафоры выдвинуло на первый план ее роль в формировании концептуальной системы человеческого мышления (Лакофф, Джонсон, 1990; Арутюнова, 1990; Баранов, Караулов, 1991).

Роль метафоры велика в сохранении и пополнении лексического фонда языка. Современное понимание метафоры как вторичной косвенной номинации при обязательном сохранении семантической двуплановости и образного элемента включает ее как образное языковое средство в лексико-семантического аспекта изучения метафоры ученые брали за основу ее семантические, структурные и функциональные свойства, исходя из представления о метафоре как о сложном языке, за которым в языке закреплен ряд определенных функций. В соответствии с этим, семантическая классификация метафор опирается на особенности содержательной стороны метафорического знака; структурная классификация метафор опирается на особенности плана выражения метафорического знака ,а функциональная классификация метафор основана на понимании метафоризации как номинативной деятельности (Москвин, 1997, 21-61).

Семантическая классификация метафор связана с различными особенностями ее содержательной стороны, в связи с чем в рамках этого направления возможна группировка метафор:

- по вспомогательному субъекту (антропоморфная, анималистическая, пространственная, флористическая метафора и т.п.): ср. соотнесение зимы со злой старухой, ветер воет, револьверный лай, широкая душа, высокий авторитет, роза ветров, корень слова;

- по основному субъекту сравнения, в качестве которого могут выступать различные понятия (цвет, количество, форма и т.п.): васильковые глаза, пшеничные усы, море людей, капля жалости, горстка храбрецов;

- по общности вспомогательного и основного субъектов сравнения. Данный тип классификации связан с систематизацией лексических групп, способных принимать переносные значения по формулам метафорического переноса «класс (значение) А > класс (значение) Б», например: «вращение > управление: вертеть мужем, крутить подружками, «кормление > сообщение»: кормить баснями, угостить анекдотом, потчевать рассказами, «водоем > большое количество»: море цветов, озеро слез ,океан знаний. С позиций данного подхода механизм и результат переноса хорошо описываются посредством концепции значения, опирающийся на системно-структурное понимание природы естественного языка.

Также существует классификация метафор, опирающаяся на определение образности метафоры, т.е. степени сохранения двуплановости ее значения, которая обеспечивается взаимодействием прямого и переносного значения. В соответствии с этим метафоры, сохраняющие двуплановость, называются образными и активно-образными, утрачивающие двуплановость – стертыми, утратившие ее - лексическими, или лексикализованными, мертвыми, окаменевшими (Ахматова), или стершимися, поблекшими (Черкасов), или генетическими (Корольков).

Классифицируя метафоры, можно опираться на особенности ее внешней структуры, представленной двумя элементами: словом-аргументом (опорным словом, семантически ключевым словом, микроконтекстом) - это метафоризирующий компонент словосочетания, задающей тему переносного значения и позволяющий определить референт метафоры (Москвин, 1997, 35).

В рамках структурного подхода возможны также классификации метафор по наличию или отсутствию опорного слова (генитивные: море цветов), по частеречной принадлежности слова – параметра (субстантивные или именные – золото лимонов, адъективные – золотые лимоны и глагольные – гитара плачет).

В зависимости от степени развернутости знака – носителя образа и контекста, необходимого для понимания метафоры, выделяют простую (знак-носитель образа представлен одним словом - золото лимонов) и развернутую метафору или композиционную, последовательную (план выражения который выражен целой группой тематически близких знаков-носителей одного метафорического поля).

Метафора выполняет в языке множество функций. В связи с этим возможно еще одна классификация метафор – функциональная.

Первая функция метафоры связана с номинацией объекта, еще не имеющего названия. Используемая в такой функции метафора существует лишь в момент номинации, а после ее осуществления она утрачивает внутреннюю форму и «угасает». Это номинативная метафора, которая широко применяется в процессе терминотворчества в различных подъязыках науке и техники: спутник Земля, глазное яблоко.

Вторая функция метафоры – познавательная, при которой метафора служит как бы теоретической моделью для предсказание свойств еще не познанного объекта и включения его в некоторый класс – это когнитивная метафора: например, термин вода - движущимся частицам «приписываются» свойство волн. После выполнения когнитивной функции метафора также утрачивает свою внутреннюю форму.

Третья функция метафоры - это образное отображение действительности, образная интерпретация знакомых, привычных объектов. В этом случаи объект обретает два наименования - прямое (первичное) и образное (вторичное), «приглашающее к особому, как бы удвоенному видению мира и нередко уподобляемое волшебному фонарю, лучу света, освещающим предмет с неожиданно новой стороны» (Москвин, 1997) - это образная метафора, основанная на двуплановости значения: брильянты росы, золото волос, костер рябины красной.

Таким образом, вопрос о системности метафорических средств языка неоднократно поднимался многими учеными (Шмелев, 1973; Апресян,1995; Скляревская, 1993; Телия, 1977; Гак, 1977, 1988). В настоящее время в лингвистике активно разрабатываются различные способы описания системности метафорических средств языка. Так, когнитивный подход к пониманию феномена метафоры позволил по-новому взглянуть на языковые средства, использующихся в ассоциативно-образной функции, и стал активно применяться в лексико-семантических исследованиях. Для названия объединений метафорических средств используются разные термины: метафорическое поле (Скляревская, 1993), метафорическая модель (Баранов, Караулов, 1991), ассоциативно-образное поле (Илюхина, 1997), ассоциативно-семантическое поле (Шенделева, 2000).

Основываясь на том положении, что метафора является одним из главных источников формирования как литературных, так и маргинальных языков, и в частности, компьютерного жаргона, мы предлагаем рассмотреть ее проявление в данном подъязыке, пользуясь семантической классификацией, которая позволяет представить метафоризированные компьютерные жаргонизмы наиболее ярко. В свою очередь, семантическая классификация метафор связана с различными особенностями ее содержательной стороны. Содержание метафоры - это сравнение: что-то (основной субъект) с чем-то (вспомогательный субъект) сравнивается по какому-то признаку (аспект сравнения) (Москвин, 1997). В рамках этого направления возможна группировка метафор в рассматриваемом нами компьютерном подъязыке по вспомогательному субъекту (антропоморфная, анималистическая, пространственная метафора и т.п.); по основному субъекту сравнения, в качестве которого выступают различные понятия (цвет, количество, форма и т.п.); по общности вспомогательного и основного субъектов сравнения.

Глава 2 Заимствование как источник пополнения лексики

2.1 Заимствования к области компьютерной терминологии

В конце XX столетия и начале XXI одним из наиболее активных и социально значимых языковых процессов оказался процесс заимствования иноязычных слов (Валгина, 2001). В конце века были созданы благоприятные условия для международных контактов. В новых социальных, политических и экономических условиях активно проявились причины, приведшие к неизбежности заимствований: смена политических и экономических ориентиров, технические новшества, стандарты жизненного уровня, манера поведения и общения, «языковые вкусы эпохи». Заимствования стали требованием жизни. Теперь, когда стиль нашей жизни резко изменился и стал более активным, «мобильным», когда широкое распространение получили аудио- и видеотехника, компьютер, Интернет, иноязычное слово стало неотъемлемой частью словаря даже на бытовом уровне, не говоря уже об уровне литературного или специального, научно-технического языка. Таким образом, потребность в словесном обозначении новых понятий и явлений действительности и отсутствие в каком-либо языке адекватных наименований неизбежно ведут к заимствованиям интернациональной лексики, которая в большей своей части представляет англоязычные заимствования. Исследователи отмечают, что английский язык, особенно в его американском варианте, стал главным донором эпохи, так как его вливания в различные языки мира очень существенны. Недаром английский называют «современной латынью» (Крысин, 2000, 146-155). Однако процессы заимствования затрагивают не только слои литературного языка, но также различные социальные его разновидности, например, жаргоны.

В данном разделе исследования обратимся к общей проблеме изучения феномена заимствования в языкознании.

Очевидно, что общая проблема заимствования элементов одного языка другим включает в себя множество вопросов различного характера, связанных как с лингвистическими, так и нелингвистическими факторами. Чисто лингвистические вопросы, связанные с этой проблемой, во многих работах рассматриваются в совокупности с проблемами культурных и социально-экономических контактов стран и народов, в связи с вопросами «чистоты» словаря (Крысин, 1968). Изучение иноязычной лексики и языкового заимствования имеет довольно большую традицию как в отечественном, так и в зарубежном языкознании.

Диапазон мнений по поводу вопроса о том, что же такое заимствование достаточно широк (см. работы Ю.С. Сорокина, Е.Э. Биржаковой, Л.А. Войновой, Л.Л. Кутиной, А.С. Беляевой и др.). Представляется, однако, что определения заимствования, данное Л.П. Крысиным, наиболее полно характеризует данное понятие. Заимствованием следует называть «процесс перемещения различных элементов из одного языка в другой, где под различными элементами понимаются единицы различных уровней структуры языка - фонологии, морфологии, синтаксиса, лексики, семантики» (Крысин, 1968, 18-19).

Таким образом, на основе этого определения можно говорить о заимствования слова - наиболее частый и типичный случай заимствования, как уже отмечалось; о заимствовании фонемы - наиболее редкий случай, зависящий от степени контакта двух языков, «что может оказаться сильнее их генетической неродственности» (Якобсон, 1936); заимствования морфемы (обычно в составе слова); о заимствовании синтаксическом или структурно - синтаксическом, когда конструирование фраз в языке испытывает влияние иноязычных синтаксических конструкций и о заимствовании семантическом (появление в слове значения «под давлением» иноязычного образца – калькирование (Крысин, 1968).

Все эти виды заимствования иерархично взаимосвязаны. Так, лексическое заимствование является как бы первой ступенью иноязычного влияния. Его специфика состоит в том, что слово заимствуется «не целиком, как полное, законченное, грамматически оформленное слово, а только, так сказать, как более или менее бесформенный кусок лексического материала, получающий новую оформленность лишь в системе и средствами другого языка, языка заимствовавшего» (Смирницкий, 1956, 235). Грамматические же связи, которые заимствованное слово приобретает в языке, устанавливаются путем включения его в определенную парадигму, и при этом происходит подчинение слова тем или иным грамматическим категориям (как, например, в русском языке родовая соотнесенность слов в зависимости от их формального облика). Кроме того, иноязычное слово может приобретать такие синтаксические связи, которые характерны для соответствующего исконного слова. В наибольшей степени это явление свойственно нелитературной речи, где влияние синонимических отношений слов на их управление и согласование в предложении мало сдерживается какие-либо нормативными рекомендациями. Р.А. Бурдагов отмечает, что «мы говорим не совсем так, как пишем. Основные различия определяются здесь тем, что в процессе письма обычно отбирают слова, выражения и конструкции, стараются излагать свои мысли по нормам письменного языка. В процессе разговорной речи подобная избирательность обычно не наблюдается. Здесь чаще всего помогает ситуация, в которой протекает разговор» (Будагов, 1965, 443).

Морфологическое заимствование невозможно без заимствования лексического, без накопления в языке иностранной лексики, характеризующейся определенными общими структурными признаками. «Слова заимствуются всегда целиком, - пишет Г. Пауль, - отдельные словообразовательные суффиксы и окончания никогда не заимствуются. Однако при заимствовании большого пласта слов, содержащих один и тот же суффикс, эти слова точно так же, как и слова родного языка с одинаковыми суффиксами, могут образовать группу, которая со временем может стать продуктивной» (Пауль, 1960, 469). В еще большей степени это относится к фонетическому влиянию одного языка на другой. Ю.С. Сорокин замечает, что «формальное приноровление иностранного слова к нормам заимствующего языка, и в частности, к его звуковой системе не является самой по себе ни достаточным, ни обязательным условием. С одной стороны, иностранное слово, еще не ставшее сколько-нибудь обычным и употребительным в русском языке, может уже получить, даже в условиях единичности и исключительности своего употребления, новую русифицированную форму. С другой стороны, даже прочно усвоенные языком иностранные слова могут сохранять звуковые и формальные особенности языка-источника. Гораздо важнее не сам факт полной ассимиляции звукового облика и формы слова, а признак устойчивости, единообразия и нормализации этой формы» (Сорокин, 1965, 62).

Калькирование также предполагает «хорошее знакомство с языком», в частности, с его лексико-семантической системой. Из определения калькирования, предложенного Э.М. Ахунзяновым, видно, как важно это «хорошее знакомство с языком». Калькирования – «это особый способ перенимания слов и словосочетаний из одного языка в другой, при котором в воспринимающем языке на базе исконного материала создаются соответствующие новые слова и сочетания слов путем словообразования, использования давно бытующих слов в новых значениях, конструирования словосочетаний по образцам и моделям другого языка» (Ахунзянов, 1965, 38-39). Термин «калька» впервые был «пущен в оборот» Ш. Балли, и с тех пор прочно бытует в языкознании: «Кальками мы называем слова и выражения, образованные механически, путем буквального перевода, по образцу выражений, взятых из иностранного языка» (Балли, 1961, 69).

Говоря о видах заимствования, следует отметить, что в лингвистической литературе иноязычная лексика классифицируется и анализируется по различным принципам, например: этимологическому (Н.С. Амосова, Н.М. Шанский, Э. Хаутен, С.А. Беляева, Э.М. Ахунзянов), функциональному (А.А. Брагина, Ю.С. Сорокина), историко-хронологическому (С. Гардинер, Г. Хюттль-Ворт, Л.П. Крысин, О. Есперсен), лексико-тематическому (А.Е. Супрун, О.И. Кальнова, Е.В. Сергеева, Т.К. Елизова), по степени употребительности (Н.А. Шестакова, Ю.А. Шаповалов) и др.

Поскольку исследуемый материал представляет, главным образом, отдельные слова, далее речь будет идти о проблемах, связанных с лексическим заимствованием, которое «является сложным многофазисным процессом, включающим проникновение иноязычного материала в речь воспринимающей системы, его дальнейшую формальную и семантическую ассимиляцию и, в конечном итоге, создание нового слова (Беляева, 1984, 51).

Известно, что «лексика – это область языка, в наибольшей степени открытая для всякого рода внешних влияний, область, в которой находят отражения все изменения, происходящие в социальной жизни общества» (Крысин, 1968, 21). Однако, помимо внешних влияний существуют и другие причины заимствования иноязычной лексики, которые достаточно хорошо известны (Крысин, 2000, 146-155):

- потребность в наименовании (новой вещи, нового явления и т.п.);

- необходимость разграничить содержательно близкие, но все же различающиеся понятия;

- необходимость специализации понятий – в той или иной сфере, для тех или иных целей (заимствования, появление которых обусловлено этими факторами, особенно многочисленны в специальных терминологиях);

- тенденция к замене словосочетаний однословными наименованиями;

- социально-психологические причины и факторы заимствования: восприятие – всем коллективом говорящих или его частью иноязычного слова как более престижного (по сравнению с исконным), «ученого», «красиво звучащего» и т.п.

Большая социальная престижность иноязычного слова по сравнению с исконным вызывает иногда явление, которое может быть названо «повышение в ранге». Слово, которое в языке-доноре именует обычный объект, в заимствующем языке прилагается к объекту в некотором смысле более значительному и престижному. По-видимому, здесь можно говорить о некоей отмеченности, выделенности иноязычного слова не только в языке, но и в сознании говорящих. Это можно объяснить следующими причинами.

Во-первых, иноязычное слово связано с книжностью – книжной культурой, книжным стилем языка, книжной стилистической окраской, и многочисленность заимствований – это отнюдь не признак слабости языка, а скорее наоборот признак открытости и восприимчивости культуры народа к чему-то чужому новому (Мечковская , 2001, 112).

Во-вторых, вследствие иноязычности, «непрозрачности» формы смысл иностранного слова для многих говорящих нередко оказывается как бы зашифрованным, непонятным (ср. стремление жаргонов к засекречиванию лексики, ее зашифровке с помощью иноязычной лексики, чаще всего англоязычной: например, в молодежном жаргоне – дор, айзы, ботл, блэковый, вайтовый, олдовый, рингать, лукать).

Но в то же время, в-третьих, эта непонятность может служить символом учености, вот почему и речь, содержащая иноязычные слова, часто расценивается как социально престижная. Следует также оговорить и коммуникативную актуальность понятия и соответствующего ему слова. Очевидно, что если понятие затрагивает жизненно важные интересы многих людей, то и обозначающее его слово становится употребительным, т.е. одной из причин существования иноязычного слова является признание его определенным социумом «своим» словом (Грачев, 1995, 89). Иноязычные слова, обозначающие коммуникативно важные понятия, попадают в зону социального внимания, и в определенные периоды их частотность в речи становится необычайно высока. Они образуют производные, а главное – делаются объектом сознательного употребления и связанных с этим языковых обыгрываний, каламбуров, структурных переделок и т.п., например, в молодежном жаргоне: баксы – баксовый, герла – герловый, креза –крези-хаус – крезовник – крезанутый, кантри – кантровый – кантрушник, кантрушница.

Как уже отмечалось, процесс заимствования всегда характеризуется определенными лингвистическими «процедурами введения, закономерностями и механизмами переоформления заимствуемых единиц в соответствии с закономерностями графики, орфографии, фонетики, орфоэпии, морфологии и семантики заимствующего языка, который расширяет таким образом свои «пределы» (Сорокина, 1997).

Проблеме освоения заимствованных слов в языке посвящены труды многих исследователей, которые выделяют различные ее стадии (см. работы Э.М. Ахунзянова, В.В. Виноградова, Р.А. Будагова, Л.П. Крысина, Ю.С. Сорокина, Е.А. Биржаковой, Т.К. Елизовой, И.Б. Воронцовой, Л.В. Доровских).

Одни ученые отмечают, что «иностранная лексика, проникшая в чужую языковую среду, проходит, по крайней мере, три стадии эволюции: от проникновения речь – к частичному усвоению и далее – к полному уподоблению автохтонным словам» (Беляева, 1984, 51). Соответственно, процесс становления нового слова занимает достаточно длительное время, а степень его освоения зависит от различных факторов: генетического родства, типологического сходства взаимодействующих языков, сферы, частоты и длительности употребления слова и т.д.

Другие ученые выделяют только две стадии процесса заимствования. Первая – это ввод иноязычного материала в заимствующий язык, она является как бы стадией межъязыковых отношений (Сорокина, 1997, 101-102). На этой стадии свойства «инертного материала» языка-донора проявляется сильнее, чем свойства языка-реципиента и, в известной мере, они задают нормы или пределы переоформления, приспособления заимствуемого материала, поскольку заимствующему языку приходится отталкиваться от них» (Рождественский, 1969). Вторая стадия – это ассимиляция, т.е. приспособление слова к заимствующей системе и вхождение в нее, стадии, на которой происходит потеря некоторых свойств иноязычности и приобретение свойств заимствующей системы.

Таким образом, именно эти две стадии характеризуют процесс заимствования как лингвистическое явление, результатом которого являются освоенные слова. Но, по мнению Л.Н. Сорокиной, для заимствованного слова – это уже третья стадия, стадия функционирования слова в речи заимствовавшего его языка по нормам последнего. На этой стадии заимствованное слово является полноправным членом заимствовавшей его системы. Эту стадию не следует относить к собственно к процессу и результатов этого процесса, в который свойства материала языка- источника полностью или почти полностью освоены и приспособлены к свойствам материала заимствовавшего языка. Таким образом, следует разделять понятия !процесс заимствования» и «результат заимствования» Каждая из двух названных стадий имеет ряд особенностей. В частности, при первой стадии важно определить, что может заимствоваться в иноязычном слове и их соотношениях с соответствующими элементами заимствующего языка. Во второй стадии важно определить, каким образом осуществляется вживание и ассимиляция.

Ряд других исследований (Биржакова, Войнова, Кутина, 1972, 12-13) определяют в процессе адаптации иноязычного слова следующие этапы: освоение его формальной (звуковой, орфографической, грамматической, акцентологической) стороны и его семантики. Они также отмечают, что формальная сторона этого процесса находится в тесной связи с генетическим родством или типологическим сходством языков, и чем меньше сходств у контактирующих языков, тем более глубокие изменения переживает слово приспособлении к новой, принимающей его системе. В противном случаи, тем более инородных черт должна включить в себя принимающая система, например, несвойственные ей фонемы, их сочетания, морфологические типы и т.п. Материальная форма слова во время его вхождения в новую языковую среду обычно многообразна варьируется, но варьирование определено возможностями системы-донора и системы-реципиента. При подобном условии формальная адаптация представляется движением от многообразия к единой и стабильной форме, что, в свою очередь, связано с частотой и широтой употребления слова, т.е. с его функционированием в тех или иных сферах общения.

Более дробно условия вхождения слова в систему заимствующего языка представлены Л.П. Крысиным в его книге «Иноязычные слова в современном русском языке» (Крысин, 1968, 35-43), среди которых он называет следующие:

передача иноязычного слова фонетическими и графическими средствами заимствующего языка;
соотнесение слова с грамматическими классами и категориями заимствующего языка;
фонетическое освоение иноязычного слова;
грамматическое его освоение;
словообразовательная активность слова;
семантическое освоение иноязычного слова: определенность значения, дифференциация значений и их оттенков между существовавшими в языке словами и появившимся иноязычным словом;
регулярная употребляемость в речи: для слова, не прикрепленного к какой-либо специальной стилистической сфере, - в различных жарах литературной речи; для термина – устойчивое употребление в той терминологической области, которая его заимствовала, наличие определенных парадигматических и «значимостных» отношений с терминами данного терминологического поля.

Интересен взгляд некоторых лингвистов на процесс заимствования в социальных разновидностях языка (Борисова-Лукашенец, 1983, 106).

Отмечается, что процесс заимствования в данном случае приобретает специфическую форму использования в устной речи иноязычного языкового материала для обозначения понятий уже имеющих словесное наименование, например в русском языке. В этом случае направление процесса заимствования следующее: от русского слова к его английскому переводу, а затем к его русифицированной форме английской лексемы, например: девушка – girl – герла, ботинки – shoes – шузы, пить – drink – дринкать и т.п. Следовательно, специфика процесса заимствования в жаргоне проявляется именно в наличии первого этапа, в дальнейшем же заимствуемое в жаргон английское слово приспосабливается к системе русского языка так же, как и в общелитературном языке, но не без некоторых особенностей. В частности, при адаптации иноязычного заимствования к фонетической системе языка-реципиента оно обретает новый звуковой облик, то же самое происходит и с жаргонизмом. Однако, основной тенденцией в плане фонетической трансформации жаргонизмов надо считать ориентацию носителей жаргона не на письменную, графическую форму заимствуемого слова, а на его звуковой облик. В отношении грамматического оформления англоязычных жаргонизмов проявляется наличие вариантности при полном тождестве значений: ботл – ботла, лэйбл – лэйбла, дринка`ть – дри`нкать.

Таким образом, все ученые выделяют определенные этапы процесса заимствования: одни более детально, другие менее. В интересах нашего исследования представляется плодотворным, основываясь на классификациях С.А. Беляевой, Л.П. Крысина, предложить следующую классификацию и выделить:

1. Частично освоенные заимствования слова.

Они оформлены средствами графики заимствующего языка, но сохраняют непосредственные связи с языком дающим, т.е. сохраняют свой «иноязычный паспорт» подразумевается наличие несвойственных исконной лексике фонетических и морфологических особенностей. Это первый этап существования иноязычного слова в заимствующем языке, для которого характерна одноплановость и однозначность заимствуемого слова. В этот период заимствование испытывает более сильное воздействие со стороны «дающей» системе, нежели принимающей.

Почти полностью освоенные заимствованные слова.

Они оформлены графическими средствами языка-реципиента, вошедшие в его фонетическую и морфологическую системы, но еще сохраняющие внутреннюю связь с языком-донором. Это второй этап процесса заимствования, время активного формального, функционального, семантического освоения и начало деривационной активности заимствования. Развития слова происходит под влиянием как родного, так и заимствующего языка.

Полностью освоенные заимствованные слова.

Они характеризуют полным отрывом от языка-источника и высокой степенью формальной семантической ассимиляции. Это последний, третий этап процесса заимствования, во время которого происходит формальная ассимиляция, выражающаяся в фонетическом и морфологическом уподоблении заимствования родным словам берущего языка, установление четких границ его лексического значения, вживание в лексико-семантическую систему заимствующего языка. К этому времени происходит более или менее полный отрыв заимствования от его прототипа в родном языке, образование у заимствованного слова дериватов, установление семантических связей и отношений с принимающим лексическим окружением, а также наблюдается его метафоризация, то есть сознательное смещение значения, под воздействием названного окружения. Очевидно, что этому этапу свойственно увеличение воздействия принимающей звуковой среды.

Итак, в данном параграфе представлены различные взгляды языковедов на лингвистическое явление, называемое заимствованием, а также некоторые классификации иноязычной лексики и процесса ее ассимиляции, как в литературном, так и некодифицированном языке.

Заключение

Данное исследование посвящено изучению роли и функции метафорического переноса в образовании слов, функционирующих в компьютерном жаргоне. Компьютерный жаргон очень тесно связан с молодежным жаргоном, так как пользователями компьютеров в основном являются молодые люди в возрасте от 5 до 40 лет.

Национальный язык представляет собой систему, в которой можно выделить ряд частично пересекающихся подсистем – это так называемые подъязыки, или субъязыки. Современное языкознание отличает внимание к социальным разновидностям языка, а именно, к подъязыкам отдельных социальных, профессиональных и территориальных групп.

Социальные разновидности языка - явление исторически обусловленное и вполне закономерное. Однако, несмотря на длительную историю их изучения, в отечественном и зарубежном языкознании не существует устоявшейся терминологии для их номинации. В своей работе мы остановились на рассмотрении таких понятий, как жаргон, арго, сленг, профессиональный жаргон, а также выявили наличие взаимного влияния и сложных связей между жаргонизмами, профессионализмами и терминами.

Компьютерными профессионализмами следует считать лексические единицы, возникающие и использующиеся в разговорной речи работников компьютерной сферы деятельности при общении на профессиональные темы.

Компьютерным термином мы предлагаем называть любое слово или словосочетание, выступающее в номинативной функции и обозначающее ключевое понятие элемента компьютерной сферы деятельности.

Термин жаргон используется для обозначения лексической подсистемы, созданной для обособления от остального языкового общества, какой и является, например, жаргон компьютерных пользователей. Жаргонизмы определяются как слова и словосочетания языковой подсистемы, созданной для обособления от общества, и составляющие жаргон компьютерных пользователей.

Термин сленг используется как синоним термина жаргона, что традиционно для отечественной интерпретации этих терминов (Мокиенко, Никитина, 2001, 7).

Анализ основных способов образования новых номинаций показал, что при всем своем своеобразии некодифицированные подъязыки используют те же средства, что и литературный язык.

Библиография

Аврорин В.А. Проблемы изучения функциональной стороны языка: К вопросу о предмете социолингвистики. – Л., Наука, 1975. 228с.
Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка: попытка системного описания // Вопросы языкознания -1995.- №3.
Арутюнова Н.Д. Языковая метафора (синтаксис и лексика) \\ Лингвистика и поэтика. – М, 1979, -С.147-173.
Арутюнова Н.Д. Функциональные типы языковой метафоры \\Изв. АН СССР. Сер.лит.и яз., 1978, т.37, №4.- С. 333-343.
Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов .- М., «Сов. Энциклопедия», 1966. 608 с.
Балишин С.И. Функционально-стилистическая дифференциация профессиональной лексики \\ Коммуникативно-семантические особенности английской лексик: Межвуз. сб. научн.тр. – Омск: ОГПИ, 1988.- С.88-96.
Баранникова Л.И., Массина С.А. Виды специальной лексики и их экстралингвистическая обусловленность \\ Язык и общество. Особенности развития и функционирования общей и специальной лексики. Межвуз.сб.научн.тр. (вып.9).- Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1993. –С. 3-15.
Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора. Материалы к словарю. - М., 1991.
Бельчиков Ю.А., Панюшева М.С. Словарь паронимов современного русского языка.- М., Рус.яз., 1994. 455 с
Беляева Т.М., Хомяков В.А. Нестандартная лексика английского языка. – Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1985. 136 с.
Бирих А.К. К диахроническому анализу фразеосемантических полей \\ Вопросы языкознания. – 1995.-№4.
Бондалетов В.Д. К изучению социальных диалектов русского языка : Условные языки ремеслиников и торговцев \\ Язык и общество: Тезисы научных сообщений. – Саратов: Изд-во Сарат.ун-та, 1964. С.27-33.
Бондалетов В.Д. Социальная лингвистика. Учебное пособие.- Рязань : Рязан. пед.ин-т, 1982. 86 с.
Бондалетов В.Д. Социальная лингвистика. – М., «Просвещение», 1987.160 с.
Борисова-Лукашенец Е.Г. О лексике современного молодежного жаргона (Англоязычного заимствования в студенческом сленге 60-70-х годов.). В кн.: Литературная норма в лексике и фразеологии. – М.: Изд-во «Наука», 1983, 264с. – С. 104-120.
Гальперин И.Р. О термине «слэнг»\\ Вопросы языкознания.-1956.-№6.С-107-114.
Гарбовский Н.К. Сопоставительная стилистика профессиональной речи. – М.: Изд-во Моск.ун-та,1988.144с.
Елистратов В.С. Наблюдение над современным городским арго \\ Вестник Московского Университета. Серия 9. Филология.- М., 1993, №1.-С. 80-87.
Ермакова Л.М. Метафора как основное экспрессивное средство образования фамильярной и просторечной лексики французского языка (на материале выражений со значением умный\глупый) \\ филология и культура: Материалы IV Междунар. научн. Конф.\ Отв. Ред. Н.Н.Болдырев; Редков: Е.С. Кубрякова, Т.А. Фесенко и др. –Тамбов:Изд-во ТГУ им.Г.Р.Державина, 2003.- С.130-131.
Караулова Ю.Н. Русский язык и языковая личность.- М.: Эдиториал УРСС, 1987.264с.
Косовский П.И. Общее языкознание. Учение о слове и словарном составе языка.- Минск.: Высшая школа,1974, 273с.
Крысин Л.П. Иноязычное слово в контексте современной общественной жизни. В кн.Русский язык конца XX столетия (1985-1995).-М.: «Языки русской культуры», 2000, 480с.-С.142-161.
Лексика, фразеология, словообразование: Сборник научных трудов. –Кирг. гос. Университет Фрунзе, 1990, 142с.
Липатов А.Т. Русский сленг и его соотнесенность с жаргоном и арго // Семантика и уровни ее реализации.- Краснодар, 1994.
Лихолитов П.В. Компьютерный жаргон \\ Русская речь. – М.: Изд-во «Наука», 1997, №3 –С.43-49.
Марочкин А.И. Жаргон школьников как компонент молодежного жаргона \\ Культура общения и ее формирование. - Воронеж, 1998.
Медведева Н.С. Характерные особенности профессионализмов английского языка \\ Структура словаря и вопросы словообразования германских языков. Пятигорск: ПГПИИИЯ, 1981.-С.51-73.
Метафора в языке и тексте. –М.:Наука, 1988. 176с.
Нефедова Е.А. Экспрессивный словарь диалектной личности. - М.: Изд-во Моск.ун-та,2001.144с.
Прохорова В.Н. О сходстве и различиях терминологической и жаргонной лексики \\ Исследования по современному русскому языку.- М.: Изд-во Моск.ун-та, 1970-С.206-211.