Содержание:

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность. Человек является величайшим творением природы и неотделимой ее частью. Человек – существо общественное, следовательно, общение человека является основным условием его существования в среде себе подобных. Прагматика и характер этого общения существенно влияют на качество каждого конкретного общения и его результат. Основными прагматическими характеристиками коммуникации следует считать её целесообразность и осмысленность, что отражается в первую очередь в мотивах и целях партнеров общения, а также в средствах их достижения. Прагматика общения призвана учитывать человеческий фактор, который напрямую связан с его эмоциональной составляющей, поскольку эмоции являются основным мотивом, побуждающим человека к действию.

Эмоциональный компонент мотивации определяет эмоциональность коммуникации. Эмоциональной считают такую коммуникацию, которая независимо от основной функции, которую она выполняет при общении индивидуумов, передает вместе с фактической эмоциональную информацию или только её. Таким образом, эмоциональность в коммуникации влияет на модус общения, его результат и на отношения коммуникантов. Нарушение в отношениях и коммуникации является одним из наиболее мощных источников негативных переживаний и факторов возникновения стресса. Если обратиться к спискам событий, наиболее часто приводящих к стрессу, полученным в многочисленных исследованиях, то окажется, что подавляющее большинство этих событий связано с изменением характера отношений человека с окружающими и особенно с близкими людьми.

Помимо языка, неотъемлемой частью коммуникации является ее невербальная составляющая. Вербальное поведение в коммуникации неразрывно связано с невербальным, которое его сопровождает или часто замещает. Трудно переоценить влияние невербальных компонентов на результат коммуникации.

Цель работы – исследование невербальных проявлений эмоциональных состояний человека.

Задачи работы:

• исследовать содержание и особенности невербальной коммуникации;
• рассмотреть особенности невербального проявления эмоций;
• исследовать невербальные признаки обмана и оценку достоверности сообщаемой информации по невербальному поведению;
• рассмотреть невербальное проявление эмоций на примере практики обнаружения террористов.

Предмет исследования – невербальное проявление эмоций человека.

Научно-методическая основа работы – литературные источники, публикации, посвященные исследуемой теме.

ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ НЕВЕРБАЛЬНОГО ПРОЯВЛЕНИЯ ЭМОЦИЙ

1.1. Содержание и особенности невербальной коммуникации

Невербальная коммуникация представляет собой обмен невербальными сообщениями между людьми, а также их интерпретацию. Она возможна потому, что за всеми этими знаками и символами в каждой культуре закреплено определённое значение, понятное окружающим. Правда, в случае необходимости им легко придать смысл, понятный лишь нескольким посвященным (обычный кашель может легко стать сигналом, предупреждающим о появлении начальства)^[1].

Невербальные сообщения способны передавать обширную информацию. Прежде всего, это информация о личности коммуникатора. Мы можем узнать о его темпераменте, эмоциональном состоянии в момент коммуникации, выяснить его личностные свойства и качества, коммуникативную компетентность, социальный статус, получить представление о его лице и самооценке. Также через невербальные средства мы узнаем об отношении коммуникантов друг к другу, их близости или отдаленности, типе их отношений (доминирование — зависимость, расположенность — нерасположенность), а также динамике их взаимоотношений.

И, наконец, это информация об отношениях участников коммуникации к самой ситуации: насколько они комфортно чувствуют себя в ней, интересно ли им общение или они хотят поскорее выйти из нее^[2].

Большинство невербальных форм и средств общения являются врожденными и позволяют им взаимодействовать, добиваясь взаимопонимания на различных уровнях — эмоциональном и поведенческом. Именно благодаря невербальному общению человек получает возможность психологически развиваться ещё до того, как он научится пользоваться речью (возраст 2—3 года).

При коммуникации используются различные виды невербальных компонентов коммуникации (НВК). Существует множество их классификаций, основанных на различных принципах и служащих для удобства тех или иных социальных групп. Мы за основу берём классификацию Г. Е. Крейдлина (2004)^[3]. Кратко остановимся на их основных характеристиках.

1. Паралингвистический класс НВК. Г. В. Колшанский к паралингвистическим явлениям относит «свойства звуковой фонации, а также мимику, жесты и другие выразительные движения, сопровождающие речевое высказывание и несущие дополнительную к его содержанию информацию»^[4]. При этом он причисляет фонацию к первородным явлениям, связанным со всеми свойствами голосового аппарата человека. И. Н. Горелов считает фонационный вид НВК одним из классов невербального поведения человека^[5]. В работе Г. Е. Крейдлина приводится следующее понятие паралингвистики: это наука, «предметом которой является параязык — дополнительные к речевому звуковые коды, включённые в процесс речевой коммуникации и могущие передавать в этом процессе смысловую информацию»^[6]. В этом классе целесообразно выделить фонационные и респираторные НВК.

2. Кинетический класс НВК. Кинетическая система знаков включает в себя жесты, мимику и пантомимику. Язык тела может рассказать очень многое о чувствах и намерениях коммуникантов.

В нём можно различать следующие виды НВК: жестовые, мимические, пантомимические и тактильные. Под мимикой понимают способы использования выражения лица для передачи той или иной информации. Именно мимика позволяет выразить все универсальные эмоции: печаль, счастье, отвращение, гнев и удивление, страх и презрение. Считается, что в выражении лица участвуют 55 компонентов, сочетание которых способно передать до 20 000 смыслов^[7].

Следующим видом кинетического класса невербальных средств являются пантомимические НВК. Под пантомимой мы понимаем значимые движения тела, позу, особенности осанки, походки^[8]. Поза — это «положение тела человека, типичное для данной культуры, элементарная единица пространственного поведения человека»^[9]. По мнению психологов, поза — одна из наименее подконтрольных форм невербального поведения, а потому наблюдение за позой может дать значимую информацию о состоянии человека^[10].

Последним видом кинетической формы невербального поведения являются тактильные НВК. Физический контакт в виде прикосновений, поглаживаний, похлопываний является важным источником взаимодействия личности с окружающим миром. Прикосновение — весьма неоднозначная форма поведения, поэтому трактовка того или иного прикосновения зависит от контекста ситуации, характера взаимоотношений собеседников и манеры исполнения, а не от самой по себе конфигурации прикосновения^[11].

С тактильными НВК тесно связано понятие проксемики. Под проксемикой понимают способы организации пространства и времени коммуникативного процесса. Этот термин был введен Э. Холлом. Организация времени и пространства в процессе коммуникации выступает особой знаковой системой, несёт собственную смысловую нагрузку как компонент коммуникативной ситуации.

3. Миремический класс НВК. Термин «миремический» введен Х. Шерером, который предложил назвать взгляд «миремой». Глаза не зря называют зеркалом души. Психологи свидетельствуют, что глаза своими движениями и реакцией зрачка сигнализируют об эмоциональном, психическом и физическом состоянии индивида^[12].

1.2. Теоретические исследования невербального проявления эмоций

Основываясь на положении о неразрывной связи экспрессии, внешнего облика с внутренним миром человека и его психическим состоянием (Рубинштейн С. Л., Бодалев А. А., Панферов В. Н., Лабунская В. А., Петрова Е. А., Белугина Е. В., Дроздова И. И., Тулинова Д. И.), эмоциональный дисбаланс и сопряженные с ним состояния могут находить свое выражение в особенностях невербального поведения.

В современной науке даже появился такой термин как «профайлинг», который обозначает совокупность психологических методов оценки и прогнозирования поведения человека, на основе анализа характеристик внешности и невербального поведения^[13]. Анализ различных элементов невербального поведения, их соответствия или несоответствия друг другу, гармоничности или дисгармоничности и других показателей, можно судить:

1) о модальности переживаемого состояния. К примеру, человек намеревающийся совершить теракт, испытывает сильнейшую тревогу, страх, волнение, ненависть. Эти состояние можно фиксировать по динамике лица, резким движениям, поворотам головы, ерзаниям, почесываниям, манипуляциям возле ушей, глаз, рта. Психологическое напряжение может проявляться и в нарушении ритмичности движений, прерванности на половине, разнообразных запинках, спотыкании. Все это свидетельствует о том, что человек не совсем в «себе», не совсем «здесь»;

2) интенсивность или неестественности переживаемого состояния. Невербальные проявления сильного эмоционального возбуждения или наоборот резкого снижения эмоционального тонуса отстраненности;

3) неуверенности в своих намерениях и действиях. Если человек внутренне не готов к совершению какого-то поступка, это может проявляться дисгармоничность в различных подсистемах невербального поведения, например, целенаправленность в движениях, решительные действия при общей отстраненности от происходящего;

4) неискренность. Дисгармоничность невербального паттерна также может указывать на неискренность (например, когда жесты говорят об одном, а лицо о другом или наоборот). Несоответствие может обнаруживаться даже на одном выражении лица, например улыбка демонстрирующая счастье в сочетании с глазами, демонстрирующими отвращение.

Это обусловлено тем, что экспрессия включена в психологическую структуру личности и сообщает о ней то, что всегда сопряжено с ее психологическими свойствами.

Не случайно невербальные средства общения часто называют «windows to the soul» – «окнами души»^[14]. Н. А. Красавский полагает, что это «обусловлено значительной трудностью психологического контроля за своим неязыковым поведением, коррелирующим с уровнем бессознательного» ^[15].

По мнению исследователя, невербальные знаки важны в особенности для эмоциональной коммуника ции, провоцируемой обычно эмоциогенными (как правило, сопровождаемыми речевыми поступками) событиями. Невербальные знаки способны эксплицировать (и часто эксплицируют) трудно вербализуемые естественным языком коммуникативные интенции говорящего.

Адекватное оязыковление эмоций осложнено самой их природой, диффузным характером. Этим обстоятельством и обусловлено самое активное и, что не менее важно, достаточно результативное обращение коммуникантов в ситуациях эмоционального общения к невербальному коду.

При этом следует также отметить важность адекватного выражения собственных эмоции при помощи невербальных средств, а также умения считывать невербальные посылы собеседника. Данное обстоятельство также, на наш взгляд, объясняет внимание многих, как отечественных, так и зарубежных, исследователей к вопросу невербального поведения.

Так, исследуя невербальное поведение эмигрантов из России и реэмигрантов – наших соотечественников, вернувшихся на родину, Г. Е. Крейдлин, делает вывод о том, что «собственное неправильное поведение или отклонение от правильной интерпретации чужого невербального поведения, как показывают многие общественные события в России и за ее пределами, нередко приводят к взаимной неприязни, ссорам и столкновениям»^[16].

Невербалика призвана передавать самый широкий спектр эмоционального коммуникативного поведения. По мнению некоторых исследователей, особенно богаты на невербалику ситуации, в которых проявляется агрессивное поведение коммуникантов.

В большинстве случаев агрессия может быть причислена к ситуациям негативного, неэкологичного общения. Приведем в качестве иллюстрации невербальные проявления агрессии, представленные в работе Е. М. Мартыновой. Исследователь отмечает, что «оптико-кинетическая система невербального поведения может характеризовать интенции говорящего как агрессивные с помощью соответствующей мимики, резких, быстрых жестов, гневного, пронзительного, продолжительного взгляда, а примером тактильно- кинестетического насилия, помимо открытой физической агрессии, может служить фамильярное похлопывание по плечу^[17].

С точки зрения проксемики, агрессивным следует считать сокращение благоприятной для собеседника дистанции общения, «нависание» над слушающим. Что касается ольфакторной системы, то некоторые естественные или искусственные запахи могут рассматриваться конкретным индивидом как агрессивные, что может отрицательно сказаться на ходе коммуникации. Об агрессии, передаваемой по акустическому каналу, могут свидетельствовать такие просодические элементы, как темп воспроизведения высказывания (быстрый, замедленный), модуляция высоты голоса (резкая), громкость голоса говорящего (высокая), неравномерный, прерывистый ритм, напряженность, интонация.

Экстралингвистические элементы акустической системы передачи информации также могут отражать агрессивные интенции говорящего. Под экстралингвистическими элементами понимают характерные, специфические звуки, возникающие при общении: смех, плач, стон, шепот, вздохи; разделительные звуки (кашель); нулевые звуки (паузы); звуковые «назализации» («хм», «э-э») ^[18].

Отметим, что помимо агрессии, представленные выше невербальные средства могут характеризовать не только негативное, неэкологичное общение. Для сравнения рассмотрим невербальное поведение индивидуумов на примере ситуации «признание вины», поскольку, по нашему убеждению, данную коммуникативную ситуацию по типу выполняемых функций можно отнести к ситуации экологичного общения.

Психологи считают, что чувство вины образовалось в процессе социализации индивидуума и является своеобразным инструментом обеспечение выживания человеческого вида, как социального существа, это основа развития культуры человеческого общества. Основным идентификационным ядром коммуникативной ситуации «признание вины» является коммуникативный акт признания вины. Коммуникативный акт признания вины в коммуникативной ситуации «признание вины» имеет несколько составляющих, представляющих собой определенные вербальные и невербальные действия^[19].

Исследование вербальных и невербальных способов и средств выражения эмоций показало, что поведение персонажей в эмоциональной коммуникативной ситуации «признание вины» мотивируется и определяется сложным эмоциональным состоянием, в котором сочетаются различные эмоции, основными из которых являются эмоции, составляющие кластеры стыд, страх, тоска, злость и симпатия^[20].

Спецификой экспликации эмоций в коммуникативной ситуации «признание вины» можно считать то, что они являются мотивами, побуждающими субъекта к признанию вины и так или иначе связаны с осознанием неправомерности своего поступка.

Рассмотрим невербальные проявления вышеупомянутых эмоций в исследованных при мерах коммуникативных актов признания вины. Самыми частотными являлись эмоции кластера стыд (32,3% от общего количества примеров). К невербальной экспликации стыда относятся: направление взгляда, «уменьшение» в размере, потение, голосовые модуляции (понижение голоса), вздохи, прикусывание губы.

Вторым по частотности экспликации были эмоции кластера «симпатия» (31,9%). Невербальные средства выражения симпатии, любви в коммуникативной ситуации «признание вины» включали поцелуи, объятия, касания. Довольно часто в коммуникативной ситуации «признание вины» эксплицируются эмоциональные состояния кластера страх (26,66%). Вокальными невербальными маркерами страха были паузы, заминки, различные интонационные модуляции.

Для экспликации страха были характерны соматические и психофизиологические проявления (нарушения сердца и дыхания, крик, сухость во рту, дрожь). О страхе также свидетельствовали умолчание, мимика и плачь. Действия кинесико–проксемического характера при переживании страха в основном заключались в удалении персонажей от объектов страха.

Менее частотными в коммуникативной ситуации «признание вины» являлись эмоции, которые мы условно обозначили эмоциями кластера тоска (32 примера – 15,24% от общего количества). К характерным невербальным действиям при переживании тоски можно отнести особенности мимики и внешнего вида, голосовые модуляции, а также демонстрацию желания заплакать. В некоторых случаях (13% от общего количества) поведение персонажей в коммуникативной ситуации «признание вины» сопровождалось эмоциями кластера злость.

Невербально эмоции кластера злость эксплицировались в основном через кинесику, в которой преобладали резкие агрессивные движения. На вербальном уровне в большей степени выражены эмоции кластеров злость и симпатия. Разнообразные невербальные проявления характерны для стыда и страха. Соматические и психофизиологические явления в большей степени маркируют эмоции кластера страх.

Анализ вышеупомянутых невербальных проявлений, сопутствующих выражению эмоций в исследованных коммуникативных актах «признание вины» показывает, что основные эмоций сопровождались, на наш взгляд, негативными, в некоторой степени неприятными для продуцента признания вины невербальными проявлениями. Пожалуй, лишь невербальные проявления любви можно было охарактеризовать как положительные. Однако данные негативные проявления не служили цели навредить собеседнику, а как раз наоборот, (за исключением случаев неискреннего признания вины, а также признания вины под чьим-либо давлением), свидетельствовали о том, что винящийся осознает неправомерность или негативную сторону своего поступка.

Таким образом, очевидно, что ситуации экологичной коммуникации могут сопровождаться негативными для инициатора данной коммуникации невербальными проявлениями. Однако на наш взгляд, речь идет в основном о психосоматических и акустических явлениях. Здесь можно согласиться с утверждением, что «произнесенное слово никогда не является нейтральным»^[21].

На основании вышесказанного можно сделать следующий вывод: невербальные проявления не могут однозначно свидетельствовать об экологичности или неэкологичности самого коммуникативного акта.

Выводы

Невербальная коммуникация представляет собой обмен невербальными сообщениями между людьми, а также их интерпретацию. Она возможна потому, что за всеми этими знаками и символами в каждой культуре закреплено определённое значение, понятное окружающим. Невербальные средства общения нужны для того, чтобы урегулировать течение его процесса, создавать психологический контакт между партнерами; обогащать значения, передаваемые словами, направлять истолкование словесного текста; выражать эмоции и отражать понимание ситуации.

Эмоциональные состояния человека имеют четко выраженный «внешний облик», проявляющийся в виде выразительных движений тела, совокупность которых и образует невербальные средства общения. Эмоции и чувства, будучи по своей форме существования субъективными переживаниями, вместе с тем всегда имеют внешние проявления и выражаются в разнообразных движениях, мимике (и пантомимике), в интонации и тембре голоса, а также сопровождаются органическими изменениями, проявляющимися в покраснении, побледнении, в замедлении или в ускорении ритма сердцебиения и дыхания.

В то же время ситуации экологичной коммуникации могут сопровождаться негативными для инициатора данной коммуникации невербальными проявлениями. Однако на наш взгляд, речь идет в основном о психосоматических и акустических явлениях. Здесь можно согласиться с утверждением, что «произнесенное слово никогда не является нейтральным».

На основании вышесказанного можно сделать следующий вывод: невербальные проявления не могут однозначно свидетельствовать об экологичности или неэкологичности самого коммуникативного акта.

ГЛАВА 2. НЕВЕРБАЛЬНОЕ ПРОЯВЛЕНИЕ ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ СОСТОЯНИЙ ЧЕЛОВЕКА

2.1. Невербальные признаки обмана. Оценка достоверности сообщаемой информации по невербальному поведению

Проблема невербальных признаков обмана в процессе общения давно изучается в психологической науке и практике. Современные методы детекции лжи группируются по трем направлениям (1) наблюдение за поведением; (2) анализ содержания речи; и (3) контроль физиологической активности.

В первом случае, исследователей интересует характер невербальной активности коммуниканта (движения рук, ног и иных частей тела, мимическая активность, направление взора и вокальные характеристики голоса); во втором случае речь идет о качественном содержании вербального материала; третье направление, опирается на показатели физиологических реакций, регистрируемых с использованием полиграфа. Измерения физиологических реакций выполняется с соблюдением стандартных методических процедур, например, «Тест контрольных вопросов», «Тест на знание виновного». При анализе содержания вербальной информации, используется «критериальный контент-анализ», основанный на анализе содержимого по установленным критериям, выполняемый специалистами, или «мониторинг реальности» – метод, основанный на представлении о том, что можно дифференцировать вспоминания событий, реально пережитых и событий, свидетелем которых человек не являлся.

Перечисленные методы используются специалистами, однако, ряд ведущих экспертов, в области детекции лжи, высказывают мнение, что результаты обнаружения обмана с их помощью, очень нестабильны и во многом зависят от различных условий. В среднем, процент правильных ответов, колеблется в диапазоне от 28 45 до 60 %, в то время как показатель точности в 50% находится на уровне случайного. Одно из объяснений, почему профессионалы также оказываются плохими верификаторами лжи в том, что они недостаточно осведомлены о существующих неверных представлениях о невербальных признаках лжи.

Например, Фрай и Семин, анализируя материалы исследований, обнаружили, что 75% профессиональных верификаторов лжи (офицеры полиции, таможенники и др.) считают, что отведение взгляда является признаком свидетельствующим о лжи, хотя, по результатам исследований, данный признак не является надежным индикатором обмана. Однако, верификаторы могут повысить точность если они получат дополнительную информацию о надежных признаках обмана.

На наш взгляд, одним из способов получения информации о признаках обмана могут выступить более сложные методы диагностики невербального поведения, исключающие субъективные отчеты и интерпретации, получаемые от верификаторов. В качестве такого метода, может быть использован метод регистрации окуломоторной активности верификатора, выполняющего оценку поведения коммуниканта в условиях различных коммуникативных ситуаций. Хотя, как показано в многочисленных исследованиях, обман сам по себе не связан с уникальным паттерном поведения, в то же время известно, что лжецы могут испытывать конкретные эмоции, в числе которых: страх, возбуждение и чувство вины.

Исследователи показали, что, обращая внимание на признаки утаиваемых эмоций – микроэкспрессии лица и основного тона голоса, можно выявить обман с точность до 80%. В серии экспериментов, с высокой экологической валидностью, было установлено, что ложь на «высоких ставках», когда угроза наказания высока, легче обнаружить, чем ложь на «низких ставках», когда ответственность не предусматривает серьезных санкций.

Требования экологической валидности вынуждают исследователей моделировать коммуникативные ситуации, наиболее приближенные к реальным условиям.

Одним и примеров подобного рода, в качестве метода исследования невербального поведения, является модифицированная целенаправленная структурированная беседа (ЦСБ) и развитие процедур полипозиционного наблюдения^[22], в рамках которых данные видеозаписей разного типа и масштаба интегрируются, и появляется возможность анализировать невербальную активность человека, выявлять наиболее выраженные психологические характеристики, регулирующие тот или иной тип поведения^[23].

Наивные наблюдатели (верификаторы) просматривали фрагменты видеозаписей лица человека, участвующего в трех коммуникативных ситуациях («истинная», «ложная», естественная – ЦСБ)^[24], параллельно у них регистрировались движения глаз. Всего в исследовании использовалось 17 видеофрагментов (без звукового сопровождения): 2 – тренировочная серия, 5 – ситуация «истина», 5 – ситуация «ложь», 5 – ЦСБ. Продолжительность каждого фрагмента составляла 60 сек.

Регистрация движений глаз выполнялась с помощью айтрекера SMI-RED-m (Германия), частота регистрации 120 Гц, режим регистрации smart binocular (усредненные координаты взора для левого и правого глаза). Задача испытуемых состояла в том, чтобы во время просмотра видеофрагментов (видео демонстрировалось без звукового сопровождения), по выражению лица определить моменты, во время которых натурщик выглядит искренним и вызывает доверие у наблюдателя – говорит правду («ответ» – стрелка вправо) или не вызывает доверие – лжет («ответ» – стрелка влево).

Оценка выполнялась в реальном времени без возможности повторного просмотра видеозаписи. В исследовании приняло участие 35 человек – студенты московских вузов первого и второго высшего образования, в возрасте от 18 до 47 лет, с нормальным, или скорректированным до нормального, зрением.

Анализ результатов выполнялся в среде статистической обработки R. Детекция фиксаций проводилась с использованием алгоритма I-DT, минимальная продолжительность фиксации – 50 мс, максимальная дисперсия – 40 точек (1° при расстоянии до экрана 60 см). Данные параметры были выбраны для обеспечения преемственности с ранее проводившимися исследованиями.

Визуальный анализ маршрутов рассматривания показал, что фиксации в основном компактно располагаются в зонах рта и глаз. Число оценок (количество не регламентировалось инструкцией), даваемых отдельным наблюдателем в отдельной экспериментальной ситуации (ЭС) варьировало от 0 до 48; межквартильный размах – от 3 до 8 оценок; медианное значение – 5 оценок на ЭС. Для отдельных видеофрагментов медианное число оценок, даваемых участниками исследования, составляет от 4 до 7, различия не являются статистически значимыми^[25].

Таким образом, можно утверждать, что выбор видеофрагментов для использования в эксперименте является сбалансированным, то есть разные эпизоды содержат одинаковое количество деталей, потенциально привлекающих внимание наблюдателей.

Для большинства участников характерно относительно небольшое совокупное число ответов. Для 25% испытуемых среднее число ответов в каждой ЭС не более 4, для 50% испытуемых – от 4 до 7 ответов, для 25% - более 7 ответов. Аналогичная закономерность наблюдается для ответов «истина» и «ложь» по отдельности: для 25% испытуемых – не более 2 ответов, для 50 % испытуемых – от 2 до 4 ответов, для 25% испытуемых – более 4 ответов.

Таким образом, выборка участников исследования характеризуется высокой вариативностью по числу оценок, даваемых отдельным наблюдателем.

Анализ асимметрии числа ответов показывает, что из двух тренировочных ситуаций одна оценивается, как ситуация, в которой сообщается преимущественно истинная информация. Из 5 эпизодов типа «правда» один оценивается как ситуация, в которой сообщается преимущественно истинная информация и один – как ситуация, в которой сообщается преимущественно ложная информация. Из 5 эпизодов типа «ложь» 2 оцениваются, как ситуации, в которых сообщается преимущественно ложная информация. Из 5 эпизодов ЦСБ 2 оцениваются как ситуации, в которых сообщается преимущественно истинная информация^[26].

В целом по выборке наблюдается тенденция к оценке сообщаемой информации как правдивой (ответы «правда» составляют 53% от общего числа ответов).

При обработке также выполнялся анализ результатов на уровне блоков коммуникативных ситуаций, для каждого из участников исследования вычислялась доля ответов «правда» к общему числу данных ответов для трех ситуаций.

Статистический анализ показал, что для блоков «правда» и «ложь» статистически значимые различия в доле ответов «правда» отсутствуют. В то же время при работе с блоком ЦСБ оценки «правда» даются значимо чаще, чем при работе с блоком искусственных коммуникационных ситуаций «правда» и чаще, чем при работе блоком искусственных коммуникационных ситуаций «ложь».

По характеру оценок участников исследования не выявлено различий между двумя вариантами искусственно сформированных коммуникационных ситуаций, в которых от натурщика согласно полученной инструкции требовалось «говорить правду» либо «лгать». В то же время поведение того же натурщика в ситуации ЦСБ оценивалось наблюдателями как более достоверное – вызывающее доверие. Данный результат свидетельствует в пользу того, что невербальное поведение необходимо изучать в экологически валидных условиях^[27].

Для каждого из участников исследования также вычислялись: средняя продолжительность фиксаций на протяжении эксперимента; средняя продолжительность фиксаций, предшествующих ответу; средняя продолжительность фиксаций, во время которых давался ответ; средняя продолжительность фиксаций, следовавших за ответом. Результаты статистического анализа показывают, что продолжительность фиксации, предшествующей ответу значимо больше средней продолжительности фиксаций. Продолжительность фиксаций, во время которой дан ответ, также значимо больше средней продолжительности фиксаций.

Таким образом, характерный паттерн работы наблюдателя состоит в мобилизации на протяжении фиксации, предшествующей ответу и выдаче ответа во время последующей фиксации. Данный способ работы находит выражение в увеличении характерной для наблюдателя продолжительности фиксаций в период подготовки ответа и его выдачи.

2.2. Невербальное проявление эмоций на примере практики обнаружения террористов

В психологических исследованиях, посвященных проблеме обнаружения террористов^[28], отмечается, что в качестве методов обращения человека в смертника используется индивидуально- психологическое воздействие с элементами программирования сознания, гипноз, применение нейролептиков и психотропных препаратов.

Психологическая обработка смертника обычно направлена на подавление его воли и желания жить. Отсюда и состояние безнадежности, отрешенности. Это состояние приводит к тому, что перед совершением теракта человек испытывает спокойствие (отсутствие возбуждения), безразличие; отсутствие гнева; сужение сознания, концентрация на своей цели; возможно, состояние транса, близкое к состоянию «счастливого углубления в себя». В качестве внешних признаков данных состояний выделяются: отсутствующий рассредоточенный взгляд; бледность; отсутствие эмоций (лицо напоминающее маску); движения механические, напряженные; кажущаяся бессмысленность, механистичность, странная плавность; «туннельное зрение» (движение в определенной манере в направлении избранного объекта, плохая реакция при контактах, непонимание вопросов, замедленная реакция при ответах, затруднение при подборе слов); частые касания верхней одежды^[29].

На наш взгляд, именно комплексный анализ исследований проведенных по проблеме внешнего облика, экспрессии и невербальной коммуникации в целом, исследований в области неискреннего поведения и психологии преступника, а также исследования в области экстремальной психологии и психологии терроризма и чрезвычайных ситуаций имеет наибольшую актуальность в современной психологической науке. Такой комплексный анализ предполагает поэтапное исследование механизмов взаимосвязи жизненных событий, состояний к которым они приводят (например, безнадежности), и, в конечном счете, визуальных проявлений этих состояний. Такое исследование позволит существенно дополнить современную научную базу, которая используется в ситуациях обнаружения лиц, представляющих террористическую угрозу, и предотвращения различных чрезвычайных ситуаций.

Всего в исследовании^[30] приняли участие 263 человека в возрасте от 18 до 68 лет (из них 77 мужчин и 168 женщин). В ходе исследования были получены следующие данные: 33% респондентов имеют высоко выраженную «эмоциональную надежду», при этом большинство из них надеются на понимание, «моральную поддержку», надеются быть любимыми, нужными, добиться уважения. Для 27% респондентов надежда связана с профессионально-деловой сферой, с самореализацией. В то же время 25,1% респондентов оценивают свою жизнь как находящуюся вне их непосредственного управления и имеют низкую степень выраженности надежды как личностного контроля времени. Эта группа респондентов воспринимает свою жизнь как «безнадежную», «долго тянущуюся», «пассивную» и «несвободную».

Противоположные тенденции имеют 17,9% респондентов, уверенных в том, что их жизнь находится в «их руках» и мало зависит от внешних обстоятельств. Они интерпретируют свое прошлое, настоящее и будущее как «исполненное надежд», «активное», «свободное», «насыщенное событиями» и «быстро проходящее».

Обнаружены статистически значимые различия между мужчинами и женщинами в степени выраженности у них надежды. Очевидно, что женщины значимо чаще мужчин испытывают состояние безнадежности, опасаясь «туманности и неопределенности будущего», полагая, что они «не в силах исправить свою судьбу». В то же время, мужчинам свойственна значимо более высокая степень надежды как обобщенного ожидания достижения цели; они значимо чаще женщин воспринимают прошлое время как оптимистичное и исполненное надежд. Мужчины обладают более высокой способностью находить альтернативные пути достижения целей во фрустрирующих ситуациях, по сравнению с женщинами; у них сильнее выражена надежда как стремление к достижению цели.

Вместе с тем, и мужчины, и женщины обладают одинаковым восприятием будущего как исполненного надежд.

С целью анализа влияния оценок значимых событий на изменение выраженности компонентов надежды были применены методика «Психологическая автобиография», разработанная Л. Ф. Бурлачуком, и методика определения стрессоустойчивости и социальной адаптации Холмса и Раге.

Модификация методики Холмса и Раге заключалась в следующем. Исходя из целей исследования и представлений о субъективной значимости жизненных событий, исследователи сочли целесообразным ввести три оценочные шкалы:

1) степень влияния события на надежду;

2) степень значимости события;

3) степень влияния жизненного события на будущее.

Выбрав из списка произошедшие в жизни события, респондент оценивает каждое из них по трем оценочным шкалам, каждая из которых имеет два полюса: («вселило надежду – лишило надежды», «очень значимо – совсем не значимо», «сильно повлияло на будущее – совсем не повлияло на будущее»). Сравнительный анализ оценок значимых событий позволил обнаружить значимые различия между мужчинами и женщинами в степени субъективной значимости событий жизни. По сравнению с мужчинами, женщинам присуще придавать большую значимость произошедшим в их жизни грустным событиям. 75% респондентов отметили такие события, произошедшие в их жизни, как: травма, болезнь; смерть близкого члена семьи; вступление в брак; изменение в состоянии здоровья членов семьи; появление нового члена семьи, рождение ребенка; начало или окончание учебного заведения; изменение условий жизни; перемена места жительства; изменение числа живущих вместе членов семьи; отпуск.

Наиболее значимыми для респондентов являются смерть близкого члена семьи, смерть супруга, появление нового члена семьи. Высокое влияние на будущее оказывают следующие события: смерть супруга, вступление в брак, беременность, рождение ребенка, изменение финансового положения, смена места работы, смена места жительства, изменение условий жизни, выдающееся личное достижение, начало или окончание обучения в учебном заведении. Наиболее значимые для респондентов прошедшие и будущие события связаны со сферой межличностного взаимодействия, с изменением социального окружения и своего статуса в нем.

Все, выявленные в процессе анализа данных, жизненные события были разделены на три группы на основе критерия: «события, увеличивающие – уменьшающие выраженность надежды». В соответствии с этим критерием все события были подразделены на три группы:

1) «жизненные события, вселяющие надежду»;

2) «жизненные события, лишающие надежды»;

3) «жизненные события, незначительно влияющие на выраженность надежды».

К событиям, вселяющим надежду, относятся: примирение супругов; появление нового члена семьи, рождение ребенка; свадьба, женитьба; беременность; начало или окончание обучения в учебном заведении. Группу «жизненных событий, лишающих надежды», образуют следующие события: смерть супруга, смерть близкого члена семьи; смерть близкого друга; тюремное заключение; разъезд с супругом без оформления развода, разрыв отношений с партнером. «Жизненные события, незначительно влияющие на выраженность надежды» – это травма, болезнь; развод; уход на пенсию; изменение в состоянии здоровья членов семьи; сексуальные проблемы; реорганизация на работе; изменение финансового положения; смена места работы; ссуда или заем на крупную покупку; окончание срока выплаты ссуды или займа.

На основе корреляционного анализа было установлено, что чем больше негативных событий произошло в жизни человека, чем более значимы они для него и чем более удалены в прошлое, тем выше субъективная оценка устойчивости выраженности надежды. Иными словами, участники исследования, имеющие большой опыт переживания негативных жизненных событий, считают, что события, происходящие в их жизни, незначительно влияют на выраженность надежды. По их мнению, они имеют устойчивый уровень выраженности надежды, который не изменяется под влиянием жизненных событий.

Таким образом, на основе полученных данных, можно сделать вывод о том, что низкая выраженность надежды у населения, переживание им чувств безнадежности и отчаяния, а также большое количество пережитых негативных, травмирующих событий в значительной степени повышают сензитивность человека к террористическим воздействиям.

Выводы

Наблюдатели, не имеющие специальной подготовки, испытывают значительные затруднения при вынесении решения о достоверности или недостоверности сообщаемой информации на основе оценки невербального поведения коммуникантов. Индивидуальный темп работы, средняя продолжительность фиксаций, стратегия работы, значительно варьируются. В искусственно сформированных коммуникативных ситуациях индивидуальные оценки для ситуаций «истина» и «ложь» статистически значимо не различаются. В то же время ситуация ЦСБ, в которой участвует тот же натурщик, воспринимается наблюдателями статистически значимо как более достоверная. Данный факт свидетельствует в пользу того, что экологически валидные условия порождают более естественное невербальное поведение, которое оценивается наблюдателями как вызывающее доверие.

По выборке в целом наблюдается закономерное увеличение продолжительности фиксаций, предшествующих ответу и совершаемых в момент выдачи ответа, что можно рассматривать как внешнее проявление специфического процесса принятия решения и является предметом наших дальнейших исследований.

Качественный позволил выделить невербальные признаки, попадающие в зрительные фиксации наблюдателя за 700 мс до выдачи ответа, которые обладают характеристиками стереотипов невербального поведения сопровождающего достоверность или недостоверность сообщаемой информации. Так, например, наблюдается влияние признака «отведение глаз» (не являющегося надежным индикатором обмана), который в нашем случае побуждал наблюдателя давать оценки «ложь», так же, как и «контакт глаз» воспринимался наблюдателем признаком невербального поведения, вызывающего доверие и оценивался как «истина».

В то же время, качественный анализ, позволил выявить признаки утаиваемых эмоций («утечки») – микроэкспрессии, которые в отдельных случаях эксплицитно фиксировались наблюдателем и вероятно влияли на принятие решения о характере даваемых ответов, равно как и некоторые из них оставались незамеченными и не влияли на оценки.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Невербальная коммуникация представляет собой обмен невербальными сообщениями между людьми, а также их интерпретацию. Она возможна потому, что за всеми этими знаками и символами в каждой культуре закреплено определённое значение, понятное окружающим. Невербальные средства общения нужны для того, чтобы урегулировать течение его процесса, создавать психологический контакт между партнерами; обогащать значения, передаваемые словами, направлять истолкование словесного текста; выражать эмоции и отражать понимание ситуации.

Эмоциональные состояния человека имеют четко выраженный «внешний облик», проявляющийся в виде выразительных движений тела, совокупность которых и образует невербальные средства общения. Эмоции и чувства, будучи по своей форме существования субъективными переживаниями, вместе с тем всегда имеют внешние проявления и выражаются в разнообразных движениях, мимике (и пантомимике), в интонации и тембре голоса, а также сопровождаются органическими изменениями, проявляющимися в покраснении, побледнении, в замедлении или в ускорении ритма сердцебиения и дыхания.

В то же время ситуации экологичной коммуникации могут сопровождаться негативными для инициатора данной коммуникации невербальными проявлениями. Однако на наш взгляд, речь идет в основном о психосоматических и акустических явлениях. Здесь можно согласиться с утверждением, что «произнесенное слово никогда не является нейтральным».

На основании вышесказанного можно сделать следующий вывод: невербальные проявления не могут однозначно свидетельствовать об экологичности или неэкологичности самого коммуникативного акта.

Наблюдатели, не имеющие специальной подготовки, испытывают значительные затруднения при вынесении решения о достоверности или недостоверности сообщаемой информации на основе оценки невербального поведения коммуникантов. Индивидуальный темп работы, средняя продолжительность фиксаций, стратегия работы, значительно варьируются. В искусственно сформированных коммуникативных ситуациях индивидуальные оценки для ситуаций «истина» и «ложь» статистически значимо не различаются. В то же время ситуация ЦСБ, в которой участвует тот же натурщик, воспринимается наблюдателями статистически значимо как более достоверная. Данный факт свидетельствует в пользу того, что экологически валидные условия порождают более естественное невербальное поведение, которое оценивается наблюдателями как вызывающее доверие.

По выборке в целом наблюдается закономерное увеличение продолжительности фиксаций, предшествующих ответу и совершаемых в момент выдачи ответа, что можно рассматривать как внешнее проявление специфического процесса принятия решения и является предметом наших дальнейших исследований.

Качественный позволил выделить невербальные признаки, попадающие в зрительные фиксации наблюдателя за 700 мс до выдачи ответа, которые обладают характеристиками стереотипов невербального поведения сопровождающего достоверность или недостоверность сообщаемой информации. Так, например, наблюдается влияние признака «отведение глаз» (не являющегося надежным индикатором обмана), который в нашем случае побуждал наблюдателя давать оценки «ложь», так же, как и «контакт глаз» воспринимался наблюдателем признаком невербального поведения, вызывающего доверие и оценивался как «истина».

В то же время, качественный анализ, позволил выявить признаки утаиваемых эмоций («утечки») – микроэкспрессии, которые в отдельных случаях эксплицитно фиксировались наблюдателем и вероятно влияли на принятие решения о характере даваемых ответов, равно как и некоторые из них оставались незамеченными и не влияли на оценки.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Барабанщиков В.А., Носуленко В.Н., Самойленко Е.С., Хозе Е.Г. Полипозиционное наблюдение за поведением людей в процессе целенаправленной структурированной беседы. Коллективная монография РУДН, 2015.

Барабанщиков В.А., Жегалло А.В., Хозе Е.Г. Оценка достоверности сообщаемой информации по невербальному поведению // В сборнике: Комплексная психолого-психофизиологическая судебная экспертиза: современное состояние и перспективы развития Сборник статей Международной научно-практической конференции. Калужский государственный университет им. К.Э. Циолковского. 2016. С. 26-36.

1. Винокур Т. Г. Говорящий и слушающий: варианты речевого поведения. - М. : URSS, 2009.
2. Горелов И. Н. Невербальные компоненты коммуникации. - М. : Наука, 1980.

Жегалло А.В., Хозе Е.Г. Движение глаз при оценке лица передающего достоверную и не достоверную информацию. / Всероссийская научная конференция «Айтрекинг в психологической науке» Москва. 2015.

Колшанский Г. В. Паралингвистика. М. : Наука, 1974. – С. 33.

Короченцева А.В. Социально-психологические особенности формирования визуального образа партнера как основа эффективного взаимодействия // Инструменты и механизмы современного инновационного развития: сб. ст. Междунар. науч.-практ. конф., 25 марта. Томск, 2016. Ч. 3.

Красавский Н.А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах: Моно- графия. – Волгоград: Перемена, 2001.

Крейдлин Г.Е. Ошибки понимания: проблемы невербальной межкультурной коммуникации эмигрантов и реэмигрантов // Понимание в коммуникации. 2007. Язык. Человек. Концепция. Текст: Тезисы докладов Международной научной конференции (28 февраля – 1 марта 2007 г.) /отв. ред. В.З. Демьянков.– М.: НИВЦ МГУ, 2007. – С. 64.

1. Крейдлин Г. Е. Невербальная семиотика: язык тела и естественный язык. М. : Новое лит. обозрение, 2004.
2. Куницына В. Н., Казаринова Н. В., Погольша В. М. Межличностное общение. СПб. : Питер, 2002.
3. Лабунская В. А. Не язык тела, а язык души! Психология невербального выражения личности. Ростов н/Д : Феникс, 2009.

Леонтьев А. А. Психология общения. - М. : Смысл, 1997.

Лунева С.И. Невербальное поведение как индикатор наличия ложной информации в речи собеседника // Научное обозрение. Серия 2: Гуманитарные науки. 2015. № 3. С. 99-102.

Мансурова И.С., Ежак Е.В., Кошко К.Н. Надежда как фактор совладающего поведения в значимых жизненных ситуациях // Научная мысль Кавказа. 2012. №2 (70).

Мартынова Е.М. Невербальные средства проявления агрессии и коммуникативные аномалии. // Понимание в коммуникации. 2007. Язык. Человек. Концепция. Текст: Тезисы докладов Международной научной конференции (28 февраля – 1 марта 2007 г.). – М.: НИВЦ МГУ, 2007. – С. 75.

1. Нэпп М., Холл Дж. Невербальное общение. - СПб. : Прайм-ЕВРОЗНАК; М. : Олма-Пресс, 2004.

Оксюта А.А. Формирование навыков интерпретации невербального поведения человека // Теория и практика общественного развития. 2011. № 7. С. 146-149.

Профайлинг. Технологии предотвращения противоправных действий : учеб. пособие / ред. Ю.М. Волынский-Басманов, ред.: Н.Д. Эриашвили. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2012. 224 с.

Толкачева Т.И. Эмоционально-прагматический компонент коммуникативного поведения в ситуации «признание вины» (на материале англоязычной прозы) дис. … канд. филол. наук. – Волгоград, 2009.

Фаст Дж. Язык тела. М. : Вече : АСТ, 1997.

1. Леонтьев А. А. Психология общения. - М. : Смысл, 1997. – С. 23. ↑

2. Винокур Т. Г. Говорящий и слушающий: варианты речевого поведения. - М. : URSS, 2009. – С. 43. ↑

3. Крейдлин Г. Е. Невербальная семиотика: язык тела и естественный язык. М. : Новое лит. обозрение, 2004. ↑

4. Колшанский Г. В. Паралингвистика. М. : Наука, 1974. – С. 33. ↑

5. Горелов И. Н. Невербальные компоненты коммуникации. - М. : Наука, 1980. – С. 75. ↑

6. Крейдлин Г. Е. Невербальная семиотика: язык тела и естественный язык. М. : Новое лит. обозрение, 2004. – С. 77. ↑

7. Леонтьев А. А. Психология общения. - М. : Смысл, 1997. – С. 58. ↑

8. Горелов И. Н. Невербальные компоненты коммуникации. - М. : Наука, 1980. – С. 75. ↑

9. Лабунская В. А. Не язык тела, а язык души! Психология невербального выражения личности. Ростов н/Д : Феникс, 2009. – С. 149. ↑

10. Куницына В. Н., Казаринова Н. В., Погольша В. М. Межличностное общение. СПб. : Питер, 2002. – С. 77. ↑

11. Нэпп М., Холл Дж. Невербальное общение. - СПб. : Прайм-ЕВРОЗНАК; М. : Олма-Пресс, 2004. – С. 16. ↑

12. Фаст Дж. Язык тела. М. : Вече : АСТ, 1997. – С. 14. ↑

13. Короченцева А.В. Социально-психологические особенности формирования визуального образа партнера как основа эффективного взаимодействия // Инструменты и механизмы современного инновационного развития: сб. ст. Междунар. науч.-практ. конф., 25 марта. Томск, 2016. Ч. 3. ↑

14. Красавский Н.А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах: Моно- графия. – Волгоград: Перемена, 2001. – С. 82. ↑

15. Красавский Н.А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах: Монография. – Волгоград: Перемена, 2001. – С. 82. ↑

16. Крейдлин Г.Е. Ошибки понимания: проблемы невербальной межкультурной коммуникации эмигрантов и реэмигрантов // Понимание в коммуникации. 2007. Язык. Человек. Концепция. Текст: Тезисы докладов Международной научной конференции (28 февраля – 1 марта 2007 г.) /отв. ред. В.З. Демьянков.– М.: НИВЦ МГУ, 2007. – С. 64. ↑

17. Мартынова Е.М. Невербальные средства проявления агрессии и коммуникативные аномалии. // Понимание в коммуникации. 2007. Язык. Человек. Концепция. Текст: Тезисы докладов Международной научной конференции (28 февраля – 1 марта 2007 г.). – М.: НИВЦ МГУ, 2007. – С. 75. ↑

18. Мартынова Е.М. Невербальные средства проявления агрессии и коммуникативные аномалии. // Понимание в коммуникации. 2007. Язык. Человек. Концепция. Текст: Тезисы докладов Международной научной конференции (28 февраля – 1 марта 2007 г.). – М.: НИВЦ МГУ, 2007. – С. 75. ↑

19. Толкачева Т.И. Эмоционально-прагматический компонент коммуникативного поведения в ситуации «признание вины» (на материале англоязычной прозы) дис. … канд. филол. наук. – Волгоград, 2009. – С. 59. ↑

20. Толкачева Т.И. Эмоционально-прагматический компонент коммуникативного поведения в ситуации «признание вины» (на материале англоязычной прозы) дис. … канд. филол. наук. – Волгоград, 2009. – С. 59. ↑

21. Куницына В.Н., Казаринова Н.В., Погольша В.М. Межличностное общение. Учебник для вузов. – СПб.: Питер, 2002. – С. 54. ↑

22. Барабанщиков В.А., Носуленко В.Н., Самойленко Е.С., Хозе Е.Г. Полипозиционное наблюдение за поведением людей в процессе целенаправленной структурированной беседы. Коллективная монография РУДН, 2015. ↑

23. Лунева С.И. Невербальное поведение как индикатор наличия ложной информации в речи собеседника // Научное обозрение. Серия 2: Гуманитарные науки. 2015. № 3. С. 99-102. ↑

24. Барабанщиков В.А., Носуленко В.Н., Самойленко Е.С., Харитонов А.Н., Хозе Е.Г. / Оценка психологических характеристик человека по особенностям внешне наблюдаемого поведения. / Коллективная монография РУДН, 2015. ↑

25. Жегалло А.В., Хозе Е.Г. Движение глаз при оценке динамического выражения лица. /Всероссийская научная конференция «Айтрекинг в психологической науке». – Москва. 2015. ↑

26. Жегалло А.В., Хозе Е.Г. Движение глаз при оценке лица передающего достоверную и не достоверную информацию. / Всероссийская научная конференция «Айтрекинг в психологической науке» Москва. 2015. ↑

27. Барабанщиков В.А., Жегалло А.В., Хозе Е.Г. Оценка достоверности сообщаемой информации по невербальному поведению // В сборнике: Комплексная психолого-психофизиологическая судебная экспертиза: современное состояние и перспективы развития Сборник статей Международной научно-практической конференции. Калужский государственный университет им. К.Э. Циолковского. 2016. С. 26-36. ↑

28. Профайлинг. Технологии предотвращения противоправных действий : учеб. пособие / ред. Ю.М. Волынский-Басманов, ред.: Н.Д. Эриашвили. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2012. 224 с. ↑

29. Оксюта А.А. Формирование навыков интерпретации невербального поведения человека // Теория и практика общественного развития. 2011. № 7. С. 146-149. ↑

30. Мансурова И.С., Ежак Е.В., Кошко К.Н. Надежда как фактор совладающего поведения в значимых жизненных ситуациях // Научная мысль Кавказа. 2012. №2 (70). ↑