Преподаватель который помогает студентам и школьникам в учёбе.

Аналогия в уголовном праве ее виды и значение

Содержание:

Введение

Частью 2 ст. 3 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ^[1]) запрещено применение уголовного закона по аналогии. Под этим понимают применение закона в случаях, уголовным законом не предусмотренных, когда правоприменитель заполняет усматриваемый им пробел в правовом регулировании.

В теории разделяют аналогию закона, когда к неурегулированным законом отношениям применяется норма, регулирующая сходные отношения, и аналогию права, когда норма, годящаяся для сходных отношений, отсутствует, и для заполнения пробела регулирования применяются принципы закона, некие общие идеи, лежащие в основе закона. В условиях однозначного запрета, содержащегося в ч. 2 ст. 3 УК РФ, применение при квалификации аналогии права представить сложно; исходя из здравого смысла правоприменителя, при использовании им аналогии закон применяется к случаям, в той или иной степени подобным урегулированным в законе. Речь, как правило, идет о так называемой скрытой аналогии, когда аналогия не очевидна и правоприменителем отрицается^[2].

Актуальность темы курсовой работы обусловлена тем, что правовой анализ аналогии в отечественном уголовном праве следует рассматривать как отношение к аналогии права и аналогии закона в современный период. Факты применения аналогии в уголовном законе ныне имеют место, что должно рассматриваться как нарушение основных принципов уголовного права и уголовной политики.

Объектом исследования является российское уголовное законодательство, а также практика его применения.

Предметом исследования выступают уголовные нормы, постановления Пленума Верховного Суда РФ, Конституционного Суда РФ по уголовным делам, судебная практика других судов, а также общепризнанные принципы и нормы международного права.

Цель курсовой работы: исследовать значение и виды аналогии в уголовном праве.

Задачи курсовой работы:

1.провести историко-правовой анализ аналогии в уголовном праве;

2.опредеить отношение к аналогии права и аналогии закона в современный период;

3.проанализировать факты применения аналогии в уголовном законе как нарушение основных принципов уголовного права и уголовной политики;

4.выявить проблемы соотношения аналогии закона и расширительного толкования закона.

Теоретическая основа исследования представлена в трудах следующих авторов: Абрамова А.И., Бриллиантов А.В., Яни П.С., Егорова Т.И., Ермакова К.П., Карабанова Е.Н., Карташов В.Н., Кауфман М.А., Колосова В.И., Маляева Е.О., Кругликов Л.Л., Климцева О.Ю., Мадьярова А.В., Полякова В.Э., Щепельков В.Ф. и другие авторы.

В качестве информационной основы исследования были использованы: Конституция РФ, УК РФ, законодательные и нормативные акты Российской Федерации; справочно-правовая система: «Консультант плюс».

Курсовая работа состоит из введения, двух глав, состоящих из параграфов, заключения, списка использованных источников.

Глава 1. Теоретические аспекты значения аналогии в уголовном праве

1.1. Историко-правовой анализ аналогии в уголовном праве

Аналогия была известна российскому уголовному законодательству давно. К ней прибегали в случае, когда ответственность за то или иное преступное поведение не предусматривалась нормами уголовного закона. Чаще всего это было связано со сложными переходными периодами в развитии государственности, например, с революцией 1917 года, гражданской войной, первыми годами построения рабоче-крестьянского государства в 20-е годы XX века, с годами Великой Отечественной войны. Научный подход к аналогии был однозначен ее не должно быть в праве, однако в качестве временной меры она могла быть допущена.

Аналогия применялась при наличии в уголовном законодательстве такой нормы, которая предусматривала ответственность за сходное деяние, в исключительных случаях, как мера временного характера, способная быстро реагировать на проведение криминализации деяний.

В науке признается, что аналогия уголовного закона была орудием борьбы с инакомыслием, неугодным культу личности. Такой альянс позволял признать деяния преступными, если они представляли опасность для социалистического общества и даже если они не были предусмотрены Особенной частью Уголовного кодекса. Однако, не все общественно опасные деяния можно было сводить к инакомыслию. Например, Д.С. Злыденко пишет о том, что в УК РСФСР 1922 года была предусмотрена ответственность за спекуляцию, а за коммерческое посредничество или частно-предпринимательскую деятельность ответственность отсутствовала. В этой связи применялась аналогия закона и устанавливалась ответственность как за спекуляцию.

Н.Ф. Кузнецова, А.А. Пионтковский утверждали, что применение аналогии в законе сыграло положительную роль в борьбе с преступностью в послереволюционный период и в годы Второй Мировой войны^[3]. Однако Р.Р. Галиакбаров отмечает, что учитывая причины введения аналогии в сложнейшие годы, согласиться с такими выводами можно, но с позиций общечеловеческих ценностей ее сохранение нельзя признать нормальным.

Совершенно правильными представляются выводы автора о том, что применение аналогии всегда заключает в себе элемент беззакония, поскольку допускает судейское усмотрение. Поэтому по наличию аналогии в законодательстве можно судить в определенной мере о состоянии законности в государстве. В этой связи возрастают требования к законодателю чтобы он правильно обозначил круг преступлений. Необходимо быть прозорливым с тем, чтобы определить содержание современного уголовного законодательства и учесть перспективы развития. Только стабильный закон воспитывает людей в духе уважения к такому законодательству^[4].

В отличие от Руководящих начал по Уголовному праву РСФСР 1919 года, в УК РСФСР 1922 и 1926 годов признак противоправности в понятии преступления отсутствовал, поэтому и действовала аналогия закона^[5]. Основы уголовного законодательства СССР и союзных республик 1958 года исключили аналогию посредством введения признака преступления противоправности.

Однако, на практике, и после отмены аналогии, она не исчезла. Например, А.Н. Игнатов указывал на пробел в уголовном праве, вызванный недостаточной разработанностью проблемы уголовной ответственности за половые преступления в связи с тем, что за совершение насильственных действий сексуального характера была установлена ответственность как за изнасилование по ст. 117 УК РСФСР^[6]. Пленум Верховного Суда СССР разъяснил, что насильственное совершение полового акта в извращенной форме надлежит квалифицировать как изнасилование.

1.2. Отношение к аналогии права и аналогии закона в современный период

Аналогия закона недопустима в тех отраслях материального права, в которых важное значение имеет защита частноправовых лиц от произвола властного субъекта^[7]. К числу таких отраслей, как ранее указывалось, относится административное право в части определения перечня административных правонарушений, а также уголовное право. В силу прямого указания ч. 2 ст. 3 УК РФ применение уголовного закона по аналогии не допускается.

В Постановлении Второго арбитражного апелляционного суда от 25.05.2016 № 02АП-2318/2016 по делу № А82-9382/2015 рассмотрена ситуация, когда заявитель в обоснование своей правовой позиции сослался на положения Закона о защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля^[8], поскольку действовавшим на момент проведения прокурорской проверки законодательством не были четко урегулированы действия прокурора при проведении проверок в соответствии с Законом о прокуратуре. Суд указал, что административное законодательство не допускает аналогию закона, поэтому в случае отсутствия нормы права, регулирующей спорные отношения, в данной ситуации возможно было исходить лишь из общих начал и смысла законодательства, регулирующего осуществление прокурорского надзора.

Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 07.07.2015 № 32 "О судебной практике по делам о легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем, и о приобретении или сбыте имущества, заведомо добытого преступным путем^[9]" фактически закрепляется аналогия в праве. В пункте 12 Постановления говорится, что «использование своих служебных полномочий государственным регистратором или лицом, в должностные обязанности которого входит совершение операций, связанных с учетом прав на ценные бумаги, при осуществлении юридически значимых действий, необходимых для совершения финансовой операции или сделки, заведомо для него направленных на легализацию (отмывание) денежных средств или иного имущества, а равно использование нотариусом своих служебных полномочий для удостоверения сделки, заведомо для него направленной на легализацию (отмывание) денежных средств или иного имущества, квалифицируются как пособничество по части 5 статьи 33 УК РФ и по статье 174 или статье 174.1 УК РФ соответственно и при наличии к тому оснований - по статьям 170, 185.2, 202 УК РФ соответственно». Суд вышел за пределы своей компетенции и занялся вместо толкования закона законотворчеством, применил принцип аналогии, что совершенно недопустимо.

Проблема аналогии очень тесно связана с квалификацией преступлений.

Современная наука стоит на позициях непринятия аналогии в уголовном праве. Некоторые ученые говорили об отказе от аналогии, как в Общей, так и в Особенной части^[10]. Другие имели более гибкую позицию, указывая, например, что запрет на аналогию относится только к сфере криминализации деяний^[11].

В современной литературе были предприняты попытки дать определение аналогии уголовного закона. Например, А.В. Наумов считает, что аналогия представляет собой восполнение пробела в праве, когда закон применяется к случаям, прямо им не предусмотренным, но аналогичным тем, которые непосредственно регулируются этим законом^[12]; Б.В. Здравомыслов под аналогией понимал привлечение кого-либо к ответственности за сходные, но не предусмотренные прямо в УК деяния^[13].

Интересной представляется точка зрения М.А. Кауфмана: аналогия, то есть ответственность за деяние, уголовная наказуемость которого прямо не предусмотрена в настоящем Кодексе, не допускается. Он считает, что аналогия права и аналогия закона неизбежные и допустимые явления. Применение аналогии как способа преодоления пробелов на основе усмотрения правоприменителя есть мера нежелательная, но вынужденная^[14].

Проведенные автором исследования позволяют сделать вывод о том, что в науке не существует до сих пор четкого понятия аналогии. Очевидно, с отменой аналогии пришло и забытье этой темы в связи с отсутствием ее актуальности. Однако, принимаем мы аналогию или нет, необходимо четко знать, что это такое. Трудно согласиться с мнением М.А. Кауфмана о том, что аналогия это ответственность за деяние.

Аналогия служит средством разрешения конкретных дел при наличии пробела в праве, то есть когда определенный вопрос должен решаться юридическими средствами, но такое его решение не предусмотрено законодательством или предусмотрено не полностью. В отличие от гражданского законодательства, базирующегося преимущественно на диспозитивном правовом регулировании, современное уголовное законодательство, представляющее собой систему императивных норм, не допускает применение уголовного закона по аналогии.

Таким образом, аналогия - это метод криминализации деяния, уголовная наказуемость за которое прямо не предусмотрена в Кодексе, но допускается в силу соответствия признакам сходного с ним преступления.

Преодоление аналогии это задача каждого цивилизованного государства. Среди других возможных приемов и методов борьбы с ней, для того чтобы полностью избавиться от аналогии, необходимо в Общей части Уголовного кодекса дать разъяснения терминов, имеющихся в диспозициях статей Особенной части, по которым нет единого понимания среди работников правоохранительных органов.

Глава 2. Проблемы применения аналогии в уголовном праве современной России

2.1. Факты применения аналогии в уголовном законе как нарушение основных принципов уголовного права и уголовной политики

Законодатель подтвердил отказ от аналогии в уголовном праве, закрепив в ч. 2 ст. 3 УК РФ принцип законности. В соответствии с ним, применение уголовного закона по аналогии не допускается. Однако уголовное право широко использует возможности установления подобия различных явлений и действий, обладающих сущностной аналогичностью. То обстоятельство, что в ряде случаев "законодатель сам разрешает толковать данную норму расширительно", не свидетельствует об отсутствии аналогии в правоприменении. Как представляется, запрет на применение уголовного закона по аналогии касается такой его реализации, которая не соответствует его духу, при возможности различного толкования терминов. Поэтому нельзя согласиться с А.К. Романовым, что аналогия закона приводит к "извращению духа закона при сохранности его буквы"^[15]. Очевидно, что ни систематическое толкование закона^[16], ни выводы по аналогии^[17] или судебное усмотрение^[18] не меняют сущности правоприменения, при котором должна реализовываться не только буква закона, но и его охранительное предназначение.

Наглядным примером представляется практика Европейского суда по правам человека, который, по мнению Конституционного Суда РФ, высказанному им в Постановлении от 14 июля 2015 г. № 21-П^[19], защищая интересы личности при толковании положений Европейской конвенции по правам человека, может выйти за рамки общепризнанных норм и принципов международного права, касающихся суверенитета государства-ответчика, широко понимая ценность субъективного права.

Особенно важное значение приобретает возможность аналогии закона при защите здоровья населения. Относительная новизна проблемы широкого распространения немедицинского потребления наркотиков как угрозы национальной безопасности диктует необходимость формирования обширной системы нормативно-правового регулирования охраняемых отношений.

Современный российский феномен все большей публицизации наркотиков известен истории человечества. Изначальное древнее отношение к наркосодержащим растениям в условиях мифологического сознания как анимизма или фетишизма уступило место религиозному табу. Распространение медицинских знаний способствовало фармакологическому изучению наркотиков как лечебных препаратов с ядовитыми свойствами.

В середине XIX в. наркотики отмечены в парадигме цивилизационного развития общества. Известные всемирной истории "опиумные войны" являются дескриптивным примером успешного включения немедицинского потребления наркотиков в культуру народа. Распространение опиумной наркомании являлось способом усугубить экономический дисбаланс между экспортом и импортом Китая, обеспечить более широкое открытие государства для иностранной торговли. По ряду оценок, в 1879 г. 50% взрослого мужского и 25% взрослого женского населения так или иначе употребляли опиум, например, по праздникам. Эти цифры к 1906 г. возросли до 70% и 50% соответственно^[20]. Неоднократные попытки китайских властей остановить распространение опиума в стране в итоге привели в XIX в. к двум военным вторжениям в страну со стороны западных держав. Лишь неуклонная жесткая карательная национальная политика в отношении своих граждан способствовала пресечению наркобизнеса.

Высокая агрессивность наркоэкспансии в России характеризуется появлением все новых элементов преступной деятельности, демонстрацией нарастающих не только количественных темпов незаконного оборота наркотиков, но и качественных изменений психоактивного состава запрещенных веществ, приобретающих все более концентрированный вид.

В связи с этим с момента принятия УК РФ нормы об уголовной ответственности за незаконный оборот наркотиков претерпели наибольшие изменения.

Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ была, например, изменена редакция ст. 228 УК РФ, введены новые ст. ст. 228.1, 228.2. Изменения, внесенные Федеральным законом от 1 марта 2012 г. № 18-ФЗ, вновь затронули ст. ст. 228, 228.1, 228.2, привели к появлению новых ст. ст. 228.3, 228.4 УК РФ. На дифференциацию и ужесточение ответственности за незаконный оборот наркотиков было направлено принятие ряда других изменений, коснувшихся квалифицирующих признаков и санкций уголовно-правовых норм, регулирующих общественные отношения в рассматриваемой сфере.

Одним из наиболее актуальных направлений совершенствования уголовного закона является систематизация положений об уголовной ответственности за незаконный оборот новых потенциально опасных психоактивных веществ (ст. 234.1 УК РФ). Также в соответствии с Федеральным законом от 3 июля 2016 г. № 328-ФЗ на содержание Общей части УК РФ распространены понятия "наркотические средства", "психотропные вещества", "их аналоги", "новые потенциально опасные психоактивные вещества".

Однако, несмотря на стремительное расширение сферы законодательного регулирования оборота наркотиков, рассматриваемая область далека от совершенства. Достаточно обратиться к положениям диспозиций статей Особенной части УК РФ, регламентирующих ответственность за незаконный оборот наркотиков, сопоставить их с положениями иных нормативных правовых актов и практикой правоприменения^[21].

Например, ст. 228 УК РФ предусматривает уголовную ответственность, в частности, за незаконное приобретение наркотиков, а также их изготовление. Однако очевидно, что изготовление является способом приобретения^[22]. Незаконное приобретение также возможно в результате незаконной сделки или находки.

Сложная ситуация складывается при уяснении понятий сбора "растительных наркотических средств" и "растений, содержащих наркотические вещества". Правоприменительная практика не разграничивает данные понятия, рассматривая их как идентичные.

Согласно разъяснениям, содержащимся в п. 6 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2006 г. № 14 "О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами^[23]", под незаконным приобретением без цели сбыта растений, содержащих наркотические средства, надлежит считать, в частности, их получение любым способом, в том числе сбор дикорастущих растений или их частей, включенных в Перечень наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, подлежащих контролю в Российской Федерации (в том числе на земельных участках граждан, если эти растения не высевались и не выращивались).

Таким образом, приобретение наркотиков путем сбора дикорастущих растений можно рассматривать как незаконный сбор общедоступных для сбора вещей (ст. 221 ГК РФ, ч. 3 ст. 11 ЛК РФ) - незаконное приобретение наркотических средств. А приобретение наркосодержащих растений, незаконно выращенных виновным, как приобретение продукции путем использования имущества (семян) (ч. 2 ст. 218 ГК РФ) - культивирование растений, содержащих наркотические вещества.

В случае незаконного приобретения указанных растений в результате культивации последующее их хранение или сбыт квалифицируются как незаконные действия с наркотическими средствами.

То есть уголовный закон в отношении наркотических средств применяется по аналогии к растениям, содержащим наркотические вещества, так как одни и те же растения упоминаются в разных правовых актах: Постановлениях Правительства РФ от 30 июня 1998 г. № 681 "Об утверждении перечня наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, подлежащих контролю в Российской Федерации" и от 27 ноября 2010 г. № 934 "Об утверждении перечня растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры и подлежащих контролю в Российской Федерации, крупного и особо крупного размеров культивирования растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры, для целей статьи 231 УК РФ, а также об изменении и признании утратившими силу некоторых актов Правительства Российской Федерации по вопросу оборота растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры". Очевидно, что субсидиарность должна обеспечивать эффективное функциональное взаимодействие норм разных отраслей законодательства, их сбалансированное соотношение и взаимосвязь^[24].

Учитывая смысл разъяснений Пленума Верховного Суда РФ, по аналогии можно предположить, что незаконное культивирование наркосодержащих растений без цели сбыта следует квалифицировать по ст. 231 УК РФ, а приобретение наркотических средств растительного происхождения путем незаконного культивирования с целью сбыта - по ч. 1 ст. 30, ст. 228.1 УК РФ. Данный вывод закономерен еще и потому, что ст. 231 УК РФ не предусматривает уголовную ответственность за культивирование в небольшом размере.

Таким образом, объективный вывод о квалификации деяния и отнесении тех или иных растений к наркотическим средствам ставится в зависимость от субъективных намерений виновного, что вызывает определенные возражения.

Отсутствие единообразного понимания ряда других объективных признаков незаконного оборота наркотиков, например момента окончания сбыта, также противоречит применению положений закона в соответствии с его конкретными терминами.

В подобных условиях толкование уголовно-правовых терминов может быть различным, вплоть до противоположных. Примечательна в связи с этим позиция Пленума Верховного Суда РФ, отраженная в Постановлении от 15 июня 2006 г. № 14 в п. 13 в первоначальной редакции и п. 13.1 в редакции от 30 июня 2015 г., относительно правил квалификации сбыта наркотиков в ходе проверочной закупки или иного оперативно-розыскного мероприятия. Законность подобных разъяснений представляется спорной. Тогда как обязательность указаний Верховного Суда РФ для судей не представляет сомнений. Данное обстоятельство подтверждает практика Европейского суда по правам человека. Так, в Постановлении ЕСПЧ от 24 апреля 2014 г. "Дело "Лагутин и другие против Российской Федерации" (жалобы № 6228/09, 19123/09, 19678/07, 52340/08 и 7451/09) предписания, закрепленные в УК РФ и Федеральном законе от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ "Об оперативно-розыскной деятельности", анализируются наряду с положениями Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2006 г. № 14 как обладающие равной юридической силой.

Однако изменения, вносимые в Постановление Пленума Верховного Суда РФ, в отличие от уголовного закона не обладают обратной силой.

Эксцессивное апеллирование уголовным законом различными терминологическими категориями, содержание которых толкуется судебной практикой различно, отражает свойство имплицитности правовых предписаний.

Согласно семантическому пониманию речи "лишь контекст способен оживить и сделать ощутимыми для сознания"^[25] языковые и смысловые связи единиц сообщения.

В связи с этим высокая имплицитность уголовно-правовых терминов приводит к формальной неопределенности закона, положения которого, выраженные конкретными терминами, наделены неопределенным смыслом.

Термин "имплицитность" (от фр. implicite - "подразумеваемый, неявный"; лат. implicitus - "вплетенный"; лат. implicare - "вплетать во что-то, впутывать, тесно связывать") весьма точно характеризует состояние современного российского уголовно-правового регулирования. При отсутствии действия судебного прецедента правоприменительная практика весьма неединообразно толкует различные признаки состава преступления в зависимости от обстоятельств посягательства. Конкретное содержание незаконного оборота наркотиков нередко "выводится из эксплицитного содержания языковой единицы в результате его взаимодействия со знаниями получателя текста, в том числе с информацией, черпаемой этим получателем из контекста и ситуации"^[26].

Имплицитность уголовно-правовых норм предопределяет возможность различной квалификации действий, одинаково выраженных в действительности, но имеющих различную направленность. Данное свойство позволяет праву осуществлять юридическую оценку деяний в динамично изменяющемся мире, следуя духу уголовного закона, его охранительному предназначению, учитывать положения иных отраслей права.

Вместе с тем немаловажным является регулятивное значение уголовно-правовых предписаний.

Возможно обратиться к практике ЕСПЧ, который в Постановлении от 2 августа 1984 г. по делу "Мейлоун против Великобритании" (жалоба № 8691/79) указал пределы конкретности закона. Так, разрешая вопрос о содержании правового регулирования прослушивания переговоров, Суд отметил, что "закон" не должен быть таким, чтобы позволять индивиду предвидеть, как и когда его сообщения подвергаются риску быть прослушанными властями с тем, чтобы он не мог вследствие этого менять свое поведение". Однако "закон должен использовать достаточно ясные термины".

Формирование позитивной ответственности личности невозможно без уяснения положений закона. В связи с этим широкое правовое регулирование нередко становится препятствием для интерпретации личностью своих субъективных прав и обязанностей в сфере оборота наркотиков.

В то же время апеллирование в законе общедоступными с этимологической точки зрения терминами позволяет уголовному закону сформулировать идеальное понятие, обладающее мощной превентивной силой.

К таким дефинициям, не известным до недавнего времени отечественному уголовному законодательству, с нашей точки зрения, относятся понятия "психотропные вещества", "аналоги" и "новые потенциально опасные психоактивные вещества".

Понятие "психотропные вещества" появилось в отечественном праве в связи с ратификацией Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 октября 1978 г. № 8282-IX Конвенции о психотропных веществах 1971 г. В действительности фармакологический смысл терминов "наркотические средства" и "психотропные вещества" не всегда соответствует юридическому понятию, отраженному в списках перечня наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, подлежащих контролю в Российской Федерации, в соответствии с Постановлением Правительства РФ от 30 июня 1998 г. № 681. С точки зрения медицинской науки ряд психотропных веществ в настоящее время не отнесен к таковым ни международным, ни национальным правом (например, хлорпромазин - ларгактил, аминазин).

До сих пор не уяснено использованное законодателем понятие "новые потенциально опасные психоактивные вещества". Несмотря на наличие определенной правовой базы, регламентирующей статус рассматриваемых предметов преступлений, фармакологическая составляющая данных веществ остается дискуссионной. Большинство авторов отмечают сходство новых потенциально опасных психоактивных веществ с наркотическими средствами, психотропными веществами, сильнодействующими и ядовитыми веществами.

Структурное расположение ст. 234.1 в гл. 25 УК РФ дает основание полагать, что новые потенциально опасные психоактивные вещества имеют отношение к сильнодействующим или ядовитым веществам. Вместе с тем согласно пояснительной записке к проекту федерального закона № 638953-6 "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" законопроект "направлен на противодействие обороту новых психоактивных веществ, воспроизводящих основную химическую структуру наркотических средств или психотропных веществ и схожих с ними по физиологическому воздействию на организм человека (так называемых спайсов)". Однако общеизвестно, что спайсы относятся к группе синтетических наркотиков.

Постановлением по делу об административном правонарушении мирового судьи судебного участка № 2 Приволжского судебного района в Ивановской области от 27 сентября 2016 г. Ч. признан виновным в потреблении нового потенциально опасного психоактивного вещества "спайс" (каннабиноида JWH-018), включенного в перечень наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров, подлежащих контролю в Российской Федерации, утвержденный Постановлением Правительства РФ, и отнесенного к наркотическим средствам, оборот которых в России запрещен (ч. 1 ст. 6.9 КоАП РФ).

Таким образом, под новыми психоактивными веществами ошибочно понимаются аналоги наркотических средств и психотропных веществ, относящихся к категории синтетических каннабиноидов. Очевидно, что ст. 234.1 УК РФ предусматривает более мягкие санкции по сравнению со ст. ст. 228, 228.1 УК РФ и не может быть применена при квалификации незаконного оборота аналогов наркотических средств и психотропных веществ.

Как представляется, задача законодателя в части уточнения предметов преступлений в ст. ст. 228 - 232 и ст. 234.1 УК РФ состоит в использовании средств юридической техники, позволяющих донести содержание правовых предписаний до лиц, обязанных соблюдать закон.

Использование законодателем терминов "средства", "вещества" наряду с понятием "аналоги" создает впечатление материальной подобности данных предметов, характеризующихся определенными физическими состояниями: жидким, порошкообразным и т.д. Однако в соответствии с Федеральным законом от 8 января 1998 г. № 3-ФЗ "О наркотических средствах и психотропных веществах" аналогия между средствами устанавливается на основании внутренних характеристик: схожести химической структуры и психоактивных свойств (ст. 1).

Отсутствие в УК РФ доступного понятия средств, представляющих угрозу для здоровья населения, изъятых из свободного гражданского оборота, создает трудности в уяснении общественной опасности незаконного оборота наркотиков для здоровья населения. Терминологическое перенасыщение ст. ст. 228 - 232 и ст. 234.1 УК РФ создает дополнительные трудности в уяснении рассматриваемых уголовно-правовых норм, приводит к смешению различных по уровню познания предметов.

Таким образом, перечисление в диспозициях статей аналогичных по содержанию признаков незаконного оборота наркотиков приводит к выхолащиванию духа уголовно-правовых запретов, носящих всеобщий охранительный характер. Тогда как на практике определить смысл тех или иных уголовно-правовых понятий может только специалист.

В то же время соблюдение требования лапидарности изложения правовой нормы не должно препятствовать уяснению ее содержания. Положительным в связи с этим представляется опыт иностранных государств, имеющих отдельные законы об уголовной ответственности за незаконный оборот наркотиков.

2.2. Проблема соотношения аналогии закона и расширительного толкования закона

Сегодня существует и проблема соотношения аналогии закона и расширительного толкования закона. Одни авторы трактуют расширительное толкование как скрытую аналогию уголовного закона; другие авторы уверены в том, что расширительное толкование, в отличие от аналогии закона, не изменяет объем действия правовой нормы, а лишь помогает установить подлинную волю законодателя; третьи авторы считают, что расширительное толкование так же, как и аналогия закона, должно быть запрещено, поскольку его необходимость вызвана пробелами и недостатками закона, которые могут быть устранены только законодателем.

Изначально следует определить, что такое "расширительное толкование" закона. "Расширить", то есть сделать более широким, более обширным; увеличить в числе, объеме; сделать более широким по содержанию, усилить, углубить. Отсюда "расширительный" это не буквальный, а широко объясняющий, широко понимаемый. Иначе говоря, выходящий за рамки буквально очертаного содержания. Таким образом, получается, что расширительное толкование это не буквальное объяснение, а объяснение, выходящее за рамки содержания или объема законодательства. Поэтому расширительное толкование можно определить как завуалированную форму реализации аналогии уголовного закона. А так как применение уголовного закона по аналогии не допускается, то и расширительное толкование не должно применяться. В связи с этим в УК РФ следует указать, что расширительное толкование, как одна из форм реализации аналогии закона, не допускается.

Так, в российской правоприменительной практике, по мнению, Л.В. Иногамова-Хегай, использование рабского труда трактуется расширительно^[27]. Под использованием рабского труда понимается и использование труда человека, находящегося в подневольном состоянии. Указанный криминалист считает, что расширительное толкование понятия "использование рабского труда" является недостаточно обоснованным и противоречит конституционному положению о толковании неустранимых сомнений в виновности лица в пользу обвиняемого (ч. 3 ст. 49 Конституции РФ^[28]). Таким образом, если прийти к выводу о том, что правоприменитель чрезмерно широко понимает объективную сторону анализируемого деяния, придется заключить: имеет место не просто расширительное толкование уголовного закона, но применение его по аналогии, что запрещено ч. 2 ст. 3 УК РФ^[29].

Однозначно неприемлемым с точки зрения правоохранительной практики является предположение С.В. Павлуцкой, считающей, что изменение законодательной формулировки в данном случае не нужно, поскольку указанную в законе цель ("использование органов или тканей потерпевшего")" следует толковать расширительно, т.е. не только для трансплантации, но и для каннибализма, "ритуального" убийства и др."^[30]. Подобное толкование является излишней вольностью со стороны правоприменителей, и более правильным решением было бы внесение соответствующих изменений в текст Уголовного кодекса РФ, если законодатель сочтет это необходимым. В отличие от частного права, уголовное право является отраслью публичной, что накладывает определенный отпечаток на характер использования его норм. Однако запрещается применение уголовного закона по аналогии. Предложенное же С.В. Павлуцкой расширительное толкование как раз и представляет собой применение закона по аналогии, поскольку понятия каннибализма и "ритуального" убийства изначально не входят в конструкцию состава преступления (более того, они вообще не упоминаются в уголовном законе). Следовательно, применение к таким случаям нормы п. "м" ч. 2 ст. 105 УК РФ будет распространением действия закона на случаи, хотя в чем-то сходные с предусмотренными, но все же в нем не указанные, что явно может трактоваться как аналогия закона, то есть прямо запрещенное УК РФ действие^[31].

Несмотря на то что теория о нормативной природе разъяснений, содержащихся в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ, становится все более популярной, разрешать сложившуюся коллизию различного толкования по аналогии с правилами разрешения конкуренции уголовно-правовых норм вряд ли допустимо. Круг должностных лиц как одной из групп субъектов служебных преступлений очерчен в п. 1 примечаний к ст. 285 УК РФ. Однако в нем содержится оговорка о том, что перечисленные в примечании лица признаются должностными в статьях гл. 30 УК РФ "Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления", в связи с чем данная норма стала предметом широкой дискуссии о возможности применения этого определения в других статьях УК РФ, предусматривающих ответственность должностных лиц^[32].

Существует мнение о невозможности его распространения на субъекты преступлений, предусмотренных статьями, расположенными в других главах УК РФ, в силу запрета на применение уголовного закона по аналогии^[33]. Противоположная точка зрения, допускающая использование п. 1 примечаний к ст. 285 УК РФ при толковании любых норм, закрепляющих составы должностных преступлений, обосновывается тем, что в данном случае применение уголовного закона по аналогии отсутствует, поскольку названное примечание "не закрепляет состава юридически значимого поведения или его юридических последствий"^[34]. Названную позицию применима, поскольку правоприменитель поставлен в положение, в котором он вынужден толковать уголовно-правовую норму, а без единообразного понимания такого важного элемента состава преступления, как его субъект, невозможно добиться однородности правоприменительной практики.

Вывод по аналогии, допустимо использовать также и в тех случаях, когда законодатель по тем или иным причинам ограничивает сферу действия толкования какого-либо понятия, но объективно ее следовало бы расширить. Так, не остается каких-либо других вариантов, кроме как толковать понятие "должностное лицо", употребляемое в ч. 1 ст. 169, а также ст. 170 УК РФ, без соответствующих разъяснений, в соответствии с примечанием 1 к ст. 285 УК РФ, хотя данное примечание распространяется только на гл. 30 УК РФ. По нашему мнению, поскольку примечание 1 к ст. 285 УК РФ не закрепляет состава юридически значимого поведения или его юридических последствий, то его можно использовать при толковании ч. 1 ст. 169 и ст. 170 УК РФ. Причем это толкование не будет являться аналогией, поскольку, повторим, применяться будут перечисленные статьи, а примечание 1 к ст. 285 УК РФ будет использоваться при толковании признаков субъекта преступления^[35].

Но тем не менее очевидно, что место для вывода по аналогии следует законодательно оставлять лишь в тех случаях, когда в уголовно-правовой норме невозможно очертить весь спектр юридических явлений. Ситуация с понятием "должностное лицо", употребляемым в ч. 1 ст. 169 и ст. 170 УК РФ, явно не связана с такими случаями. В связи с этим мы не видим противоречий в том, чтобы текст примечания 1 к ст. 285 УК РФ "Должностными лицами в статьях настоящей главы..." изменить следующим образом: "Должностными лицами в статьях настоящего Кодекса...".

Бланкетный характер уголовно-правовых норм об ответственности за незаконный оборот оружия приводит к постановке и других вопросов, связанных с применением вывода по аналогии.

Например, непростая ситуация сложилась с толкованием понятия "основные части огнестрельного оружия", употребляемым в ст. 222 УК РФ. Так, согласно ст. 1 Федерального закона "Об оружии" к основным частям огнестрельного оружия относятся: ствол, затвор, барабан, рамка и ствольная коробка^[36]. Этот перечень основных частей огнестрельного оружия был учтен законодателем в ч. 1 ст. 226.1 УК РФ, в диспозиции которой он был указан в неизменном виде. При этом в данной статье не говорится, распространяется ли это пояснение на все нормы УК РФ либо оно применимо только для ст. 226.1 УК РФ. С другой стороны, понятие "основные части огнестрельного оружия" в УК РФ используется и в ч. 1 ст. 222, но в ней не раскрывается его содержания.

--------------------------------

<14>

Для толкования данного признака логично было бы обратиться, с одной стороны, к ст. 1 Федерального закона "Об оружии", поскольку именно там дается соответствующее определение. С другой стороны, согласно разъяснению, содержащемуся в п. 3 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 12 марта 2002 г. № 5, основными частями огнестрельного оружия являются не только перечисленные пять частей, но также ударно-спусковой и запирающий механизмы. Ко всему прочему, как уже было отмечено, перечень основных частей огнестрельного оружия указан в ч. 1 ст. 226.1 УК РФ, поэтому гипотетически можно путем вывода по аналогии толковать рассматриваемое понятие и применительно к ст. 222 УК РФ. Какое же из трех толкований является наиболее предпочтительным с точки зрения соответствия принципу законности?

Что касается разъяснения, данного Верховным Судом РФ в вышеупомянутом Постановлении, то, по нашему мнению, оно не должно противоречить ни уголовному, ни какому-либо другому закону. В связи с этим, возможно, в разъяснении и нет особого смысла, если иметь в виду, что в Федеральном законе "Об оружии" перечень основных частей огнестрельного оружия уже дан, и он является исчерпывающим.

Вывод по аналогии с перечнем, указанным в ч. 1 ст. 226.1 УК РФ, можно сделать только в том случае, если такой перечень отсутствует: 1) в самой ст. 222 УК РФ; 2) в других статьях УК РФ или примечаниям к ним, при условии что этот перечень распространяется на весь УК РФ; 3) в других нормативно-правовых актах, имеющих направленный на урегулирование конкретной сферы характер (к такого рода источникам следует отнести Федеральный закон "Об оружии").

Что касается разъяснений, данных в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ, то, мы считаем, их наличие не создает препятствий для вывода по аналогии. Полагаем, что при применении нормы права следует исходить в первую очередь из системности уголовного закона, а лишь потом из актов его толкования. Но еще более приоритетной является системность всего российского законодательства, в связи с чем нужно исходить из того, что если содержание рассматриваемого понятия уже раскрыто в ст. 1 Федерального закона "Об оружии", то его повторение в УК РФ избыточно.

Заключение

Возникновение пробелов в праве неизбежно. Аналогия закона является наиболее понятным и универсальным способом устранения пробелов. Поэтому, по общему правилу аналогия закона должна допускаться, за исключением случаев, когда иное прямо следует из закона (уголовное законодательства). Одновременно следует учитывать, что имеется ряд отраслей права, в которых аналогия закона имеет ограниченное применение ввиду возможности ущемления и необходимости защиты прав и интересов слабой стороны (например, трудовое законодательство, законодательство об административных правонарушениях).

Рассмотренные в работу перечисление в диспозициях статей аналогичных по содержанию признаков незаконного оборота наркотиков приводит к выхолащиванию духа уголовно-правовых запретов, носящих всеобщий охранительный характер. Тогда как на практике определить смысл тех или иных уголовно-правовых понятий может только специалист. В то же время соблюдение требования лапидарности изложения правовой нормы не должно препятствовать уяснению ее содержания. Положительным в связи с этим представляется опыт иностранных государств, имеющих отдельные законы об уголовной ответственности за незаконный оборот наркотиков.

Современная обстановка в России такова, что несмотря на гуманизацию и декриминализацию, проведенную в уголовном праве показатели преступности не сократились. Статистика показывает ее неизменный рост. Среди многих причин роста преступности следует указать на появление ранее не известных законодателю составов преступлений. Законодатель не сумел вовремя криминализировать эти деяния, обозначив их составы и санкции, только лишь потому, что таких составов не было либо они были, но теперь приняли иной характер. Время перестройки это время перехода от одной социально-экономической формации к другой от социализма к капитализму. Естественно, что модель права прошлого слишком узка для реалий настоящего.ИУК РФ имел свое предназначение справиться с валом преступности в переходный период, однако, с этой задачей он не справился. В настоящее время многие ученые и практики выступают за криминализацию деяний, а раз уже это не такой быстрый процесс и методом криминализации деяний является аналогия, то следует временно разрешить ее применение.

В Общую часть УК необходимо внести самостоятельную специальную главу о правилах квалификации преступлений, исключив возможность судебного толкования вопросов квалификации преступлений, выражаемого в руководящих постановлениях Пленума Верховного Суда РФ. Принятие новых, сведение воедино имеющихся отдельных норм и введение их в действие позволит обеспечить единообразное, законное и обоснованное применение уголовно-правовых норм в следственной и судебной практике.

Таким образом, можно подытожить, что вывод по аналогии используется лишь для толкования уголовно-правовой нормы. Область его применения включает как случаи, когда законодатель оставляет установление содержания какого-либо понятия на усмотрение правоприменителя, так и случаи, связанные с преодолением законодательных недостатков. Вывод по аналогии основывается на системности уголовного закона и не противоречит принципу законности, поэтому полагаем уместным его широкое использование в правоприменительной практике.

Очень важно подчеркнуть, что запрещается аналогия уголовного закона, а аналогия права нет. Поэтому судьи иногда занимаются собственным правотворчеством. Такую ситуацию следует исключить.

Список использованных источников

1. Нормативные источники:

Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 № 6-ФКЗ, от 30.12.2008 № 7-ФКЗ, от 05.02.2014 № 2-ФКЗ, от 21.07.2014 № 11-ФКЗ)// Собрание законодательства РФ. - 2014. - № 31. - Ст. 4398.
Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 19.02.2018)// Собрание законодательства РФ. - 1996. - № 25. - Ст. 2954

Федеральный закон РФ от 13 декабря 1996 г. № 150-ФЗ "Об оружии" (ред. от 29.12.2017)// СЗ РФ. - 1996. № 51. - Ст. 5681.

Федеральный закон от 26.12.2008 № 294-ФЗ (ред. от 27.11.2017)"О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля"// Собрание законодательства РФ. - 2008. - № 52 (ч. 1). - Ст. 6249
Постановление Конституционного Суда РФ от 14.07.2015 № 21-П "По делу о проверке конституционности положений статьи 1 Федерального закона "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней", пунктов 1 и 2 статьи 32 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации", частей первой и четвертой статьи 11, пункта 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 13, пункта 4 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 15, пункта 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и пункта 2 части четвертой статьи 413 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы"// Собрание законодательства РФ. - 2015. - № 30. - Ст. 4658
Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 07.07.2015 № 32"О судебной практике по делам о легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем, и о приобретении или сбыте имущества, заведомо добытого преступным путем"// Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2015. - № 9
Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15.06.2006 № 14 (ред. от 16.05.2017)"О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами"// Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2006. -№ 8.

2. Литература:

Абрамова А.И. Субсидиарное применение правовых норм как способ оптимизации законодательного регулирования // Журнал российского права. 2013. № 10. С. 49.

Алексеенко Н.Н. Уголовно-правовая и криминологическая характеристика преступлений в сфере регистрации незаконных сделок с землей: Монография. М.: Юрист, 2013 // СПС "КонсультантПлюс".

Бриллиантов А.В., Яни П.С. Применение норм о соучастии: аналогия или толкование? // Законность. 2013. № 6. С. 31.
Егорова Т.И. Законодательные возможности уяснения аналогии в содержании незаконного оборота наркотиков // Журнал российского права. 2017. № 7. С. 126.

Ермакова К.П. Правовые пределы судебного усмотрения // Журнал российского права. 2010. № 8. С. 53.

Ермакова Е.В. Многоаспектность проблемы имплицитности: имплицитность в языке и речи // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: Социология. Политология. 2009. Т. 9. № 1. С. 59.

Игнатов А.Н. Ответственность за насильственное совершение действий сексуального характера / Советская юстиция. - № 12. - С. 10//СПС Консультант плюс

Иногамова-Хегай Л.В. Торговля людьми как тягчайшее нарушение конституционного права личности на свободу // Конституционные основы уголовного права. Материалы I Всероссийского конгресса по уголовному праву, посвященного 10-летию Уголовного кодекса Российской Федерации. М., 2006.

Капитонова Е.А., Романовская О.В., Романовский Г.Б. Правовое регулирование трансплантологии: монография. М.: Проспект, 2016. -С.55.

Карабанова Е.Н. Проблемы квалификации сложных служебных преступлений // Уголовное право. 2016. № 3. С. 51.

Карташов В.Н. Институт аналогии в советском праве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - Саратов, - С. 12//СПС Консультант плюс

Кауфман М.А. Аналогия в уголовном праве: мифы и реальность // Российская юстиция. - 2005. -№ 12. - С. 15-16.

Лапин И.В. Использование рабского труда: международно-правовые и национальные аспекты // Уголовное право. 2017. № 2. С. 69.

Лопашенко Н.А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. СПб., 2004. С. 189.

Колосова В.И., Маляева Е.О. Изменение и совершенствование норм о преступлении в Российском уголовном законодательстве // Вестник Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского. Проблемы теории и истории российского государства и права. - 1996. - С. 46.

Кругликов Л.Л., Климцева О.Ю. К вопросу о пробелах в уголовном праве и путях их преодоления // Государство и право на рубеже веков: мат-лы всерос. конф. -М., 2001. - С. 75;
Кузнецова Н.Ф. Преступление и преступность. -М., С. 92//СПС Консультант плюс
Мадьярова А.В. Разъяснения Верховного Суда Российской Федерации в механизме уголовно-правового регулирования. - СПб., 2001. - С. 281-284;
Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть: курс лекций. - М., 2016. - С. 48.

Павлуцкая С.В. Убийства, совершаемые при отягчающих обстоятельствах, характеризующих особенности субъективной стороны: Дис. ... канд. юрид. наук. Владивосток, 2009. С. 150.

Полякова В.Э. Аналогия закона // СПС КонсультантПлюс. 2018.-С.11.

Пуклич Т.И. Уголовная ответственность за незаконные изготовление, приобретение, хранение, перевозку, пересылку либо сбыт наркотических средств или психотропных веществ: Дис. ... канд. юрид. наук. Рязань, 2003. С. 114.

Романов А.К. Почему недопустима аналогия закона в уголовном праве // Законность. 2011. № 5. С. 45.

Сабитов Т., Морозов М. Вывод по аналогии при квалификации преступлений // Уголовное право. 2014. № 2. С. 65.

Сидоренко А.В. Языковые средства создания имплицитности в рекламном тексте // Вестник ВЭГУ. 2011. № 5. С. 134.

Уголовное право Российской Федерации. Общая часть; под ред. Р.Р. Галиакбарова. - Саратов, 2017. - С. 92.

Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: учебник; под ред. В.В. Здравомыслова. - М., 2011. -С. 19.

Широков Г.Г., Беликов А.М. Опиумные притоны поздней династии Цин и дезоморфиновая лихорадка начала XXI в. // Антинаркотическая безопасность. 2015. № 1. С. 123.

Щепельков В.Ф. Уголовный закон: преодоление противоречий и неполноты. - М., 2003. - С. 40-41.

Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 19.02.2018)// Собрание законодательства РФ. - 1996. - № 25. - Ст. 2954 ↑
Бриллиантов А.В., Яни П.С. Применение норм о соучастии: аналогия или толкование? // Законность. 2013. № 6. С. 31. ↑
Кузнецова Н.Ф. Преступление и преступность. -М., С. 92//СПС Консультант плюс ↑
Уголовное право Российской Федерации. Общая часть; под ред. Р.Р. Галиакбарова. - Саратов, 2017. - С. 92. ↑
Колосова В.И., Маляева Е.О. Изменение и совершенствование норм о преступлении в Российском уголовном законодательстве // Вестник Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского. Проблемы теории и истории российского государства и права. - 1996. - С. 46. ↑
Игнатов А.Н. Ответственность за насильственное совершение действий сексуального характера / Советская юстиция. - № 12. - С. 10//СПС Консультант плюс ↑
Полякова В.Э. Аналогия закона // СПС КонсультантПлюс. 2018.-С.11. ↑
Федеральный закон от 26.12.2008 № 294-ФЗ (ред. от 27.11.2017)"О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля"// Собрание законодательства РФ. - 2008. - № 52 (ч. 1). - Ст. 6249 ↑
Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 07.07.2015 № 32"О судебной практике по делам о легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем, и о приобретении или сбыте имущества, заведомо добытого преступным путем"// Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2015. - № 9 ↑
Карташов В.Н. Институт аналогии в советском праве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - Саратов, - С. 12//СПС Консультант плюс ↑
Кругликов Л.Л., Климцева О.Ю. К вопросу о пробелах в уголовном праве и путях их преодоления // Государство и право на рубеже веков: мат-лы всерос. конф. -М., 2001. - С. 75; Мадьярова А.В. Разъяснения Верховного Суда Российской Федерации в механизме уголовно-правового регулирования. - СПб., 2001. - С. 281-284;Щепельков В.Ф. Уголовный закон: преодоление противоречий и неполноты. - М., 2003. - С. 40-41. ↑
Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть: курс лекций. - М., 2016. - С. 48. ↑
Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: учебник; под ред. В.В. Здравомыслова. - М., 2011. -С. 19. ↑
Кауфман М.А. Аналогия в уголовном праве: мифы и реальность // Российская юстиция. - 2005. -№ 12. - С. 15-16. ↑
Романов А.К. Почему недопустима аналогия закона в уголовном праве // Законность. 2011. № 5. С. 45. ↑
Лопашенко Н.А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. СПб., 2004. С. 189. ↑
Сабитов Т., Морозов М. Вывод по аналогии при квалификации преступлений // Уголовное право. 2014. № 2. С. 65. ↑
Ермакова К.П. Правовые пределы судебного усмотрения // Журнал российского права. 2010. № 8. С. 53. ↑
Постановление Конституционного Суда РФ от 14.07.2015 № 21-П "По делу о проверке конституционности положений статьи 1 Федерального закона "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней", пунктов 1 и 2 статьи 32 Федерального закона "О международных договорах Российской Федерации", частей первой и четвертой статьи 11, пункта 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 13, пункта 4 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 15, пункта 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и пункта 2 части четвертой статьи 413 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы"// Собрание законодательства РФ. - 2015. - № 30. - Ст. 4658 ↑
Широков Г.Г., Беликов А.М. Опиумные притоны поздней династии Цин и дезоморфиновая лихорадка начала XXI в. // Антинаркотическая безопасность. 2015. № 1. С. 123. ↑
Егорова Т.И. Законодательные возможности уяснения аналогии в содержании незаконного оборота наркотиков // Журнал российского права. 2017. № 7. С. 126. ↑
Пуклич Т.И. Уголовная ответственность за незаконные изготовление, приобретение, хранение, перевозку, пересылку либо сбыт наркотических средств или психотропных веществ: Дис. ... канд. юрид. наук. Рязань, 2003. С. 114. ↑
Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15.06.2006 № 14 (ред. от 16.05.2017)"О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами"// Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2006. -№ 8. ↑
Абрамова А.И. Субсидиарное применение правовых норм как способ оптимизации законодательного регулирования // Журнал российского права. 2013. № 10. С. 49. ↑
Ермакова Е.В. Многоаспектность проблемы имплицитности: имплицитность в языке и речи // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: Социология. Политология. 2009. Т. 9. № 1. С. 59. ↑
Сидоренко А.В. Языковые средства создания имплицитности в рекламном тексте // Вестник ВЭГУ. 2011. № 5. С. 134. ↑
Иногамова-Хегай Л.В. Торговля людьми как тягчайшее нарушение конституционного права личности на свободу // Конституционные основы уголовного права. Материалы I Всероссийского конгресса по уголовному праву, посвященного 10-летию Уголовного кодекса Российской Федерации. М., 2006. С. 235 ↑
Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 № 6-ФКЗ, от 30.12.2008 № 7-ФКЗ, от 05.02.2014 № 2-ФКЗ, от 21.07.2014 № 11-ФКЗ)// Собрание законодательства РФ. - 2014. - № 31. - Ст. 4398. ↑
Лапин И.В. Использование рабского труда: международно-правовые и национальные аспекты // Уголовное право. 2017. № 2. С. 69. ↑
Павлуцкая С.В. Убийства, совершаемые при отягчающих обстоятельствах, характеризующих особенности субъективной стороны: Дис. ... канд. юрид. наук. Владивосток, 2009. С. 150. ↑
Капитонова Е.А., Романовская О.В., Романовский Г.Б. Правовое регулирование трансплантологии: монография. М.: Проспект, 2016. -С.55. ↑
Карабанова Е.Н. Проблемы квалификации сложных служебных преступлений // Уголовное право. 2016. № 3. С. 51. ↑
Алексеенко Н.Н. Уголовно-правовая и криминологическая характеристика преступлений в сфере регистрации незаконных сделок с землей: Монография. М.: Юрист, 2013 // СПС "КонсультантПлюс". ↑
Сабитов Т., Морозов М. Вывод по аналогии при квалификации преступлений // Уголовное право. 2014. № 2. С. 67. ↑
Сабитов Т., Морозов М. Вывод по аналогии при квалификации преступлений // Уголовное право. 2014. № 2. С. 64. ↑
Федеральный закон РФ от 13 декабря 1996 г. № 150-ФЗ "Об оружии" // СЗ РФ. 1996. № 51. Ст. 5681. ↑