Из истории тестирования: гены или среда

Факторы, влияющие на формирование личности человека, ее качеств, паттернов поведения, а также психических расстройств являлись предметом споров с давних лет и по сей день. Эти факторы — гены и среда. И есть наука, которая занимается изучением этих факторов. Имя ей — психогенетика.

Предметом психогенетики является изучение роли наследственности и среды в формировании межиндивидуальной вариативности психологических и психофизиологических характеристик человека. Как написано в учебном пособии «Психогенетика» за авторством создателя отчественной школы психогенетики Инны Владимировны Равич-Щербо, «Психогенетика - наука, находящаяся на пересечении генетики и психологии (точнее - дифференциальной психологии)».

Психогенетика берет свое начало с исследований и работ английского ученого Френсиса Гальтона, жившем с 1822 года по 1911 год.

Френсис Гальтон поставил вопрос о происхождении индивидуальных особенностей и попытался решить его. Как ученого, Гальтона прежде всего интересовали причины вариативности психологических и антропометрических характеристик.

В 1869 г. вышла в свет книга Гальтона «Наследственный гений: исследование его законов и последствий». В этой книге Гальтон пытался решить проблему наследуемости одаренности, анализируя родословные выдающихся деятелей науки, юриспруденции, спорта, военного дела, искусства.

Выделив три степени даровитости и одновременно использовав экзаменационные оценки, полученные поступавшими в Королевскую военную коллегию, он применил к этому материалу уже существовавший тогда закон Кетле - «закон уклонения от средних величин». По аналогии с распределением роста людей он предположил «существование некоторого постоянного среднего уровня умственных способностей, отклонение от которого как в сторону гениальности, так и в сторону идиотизма должно следовать закону, управляющему уклонением от всякого рода средних величин».

Результаты он резюмировал так: «...мы приходим к неоспоримому, хотя, быть может, и неожиданному для нас заключению, что люди выдающейся даровитости по отношению к посредственности стоят настолько же высоко, насколько идиоты стоят ниже ее».

Затем Гальтон перешел к анализу родословных трехсот семейств, насчитывавших до 1000 выдающихся людей, в числе которых 415 знаменитых. «Если только существует нечто вроде положительного закона о распределении гения в семействах, — писал Гальтон, — то он, очевидно, должен обнаружиться при статистическом изучении такого значительного числа примеров». И статистика показала, что в 300 семьях, давших более одного «замечательного человека», таковых насчитывалось 977, и они по-разному распределялись между областями деятельности и разными степенями родства. Первому факту Ф. Гальтон не придал большого значения, поскольку либо видел различные объективные причины, мешавшие, например, полководцам иметь детей, либо считал, что некоторые группы, например поэтов, слишком малы. Второй же факт — снижение числа даровитых людей со снижением степени родства — он констатировал вполне отчетливо, как доказательство наследственной природы таланта.

Гальтон в 1875 году высказал идею близнецового метода, а в 1876 опубликовал статью: «История близнецов как критерий относительной силы природы и воспитания». В статье автор сравнивает влияние наследственности и воспитания на степень индивидуальных различий близнецов.

Гальтон не знал о существовавшей в его время гипотезе о монозиготных и дизиготных близнецах, но он сформулировал собственную гипотезу об этом. Факт существования однойцевых и разнояцевых близнецов Гальтон использовал, впервые в науке, как метод для оценки влияния «природы» и «воспитания».

Его исследование с этой целью проходило так: он разослал определенное количество анкет с просьбой сообщить некоторые сведения о близнецах: их внешнем сходстве, почерке, характерах, способностях, манере общаться и т.д. Полученные ответы показали, что 35 пар внешне практически неразличимы, 20 — внутрипарно непохожи и что первая из этих групп (то есть монозиготные близнецы) по психологическим характеристикам имеет значительно большее внутрипарное сходство, чем вторая, то есть дизеготные близнецы.

Гальтон, изучая близнецов, сделал одно интересное наблюдение — об увеличении с возрастом различий в некоторых близнецовых парах. Он выдвинул гипотезу, объясняющую этот феномен, тем, что не все унаследованные свойства проявляются сразу, многие из них в молодости «спят». Это вполне соответствует современным представлениям о неодновременной активности всех частей генома, об их последовательном «включении» и «выключении». «Единственный элемент, который варьирует в различных индивидуумах, но постоянен в каждом из них, это природная тенденция» — таков первый в психогенетике вывод, сделанный Гальтоном по результатам исследования близнецов. Как я понимаю, под природной тенденцией он имел ввиду наследственность.

Хоть близнецовый метод Гальтона не был идентичном современному, и хотя бы поэтому не мог быть совсем без научных изъянов, Гальтон остался основоположником близнецового метода, а близнецовый метод (в его современном виде) является одним из основных методов в генетике и психогенетике.

Также Гальтон позже, в 1886-1889 годах, сделал еще одно важно открытие для психогенетики - закон регрессии как закон наследования признаков: признаки регрессируют до среднего значения в популяции.

И, в 1888 году Гальтон опубликовал труд "Естественная наследственность", в которой обобщил результаты всех своих эмпирических и статистических исследований, что можно назвать завершением его научного вклада в психогенетику.

Далее последовали успехи в методологии психогенетического исследования. Появились надежные способы диагностики зиготности близнецов, благодаря чему стало возможным оформление современного близнецового метода как сопоставления моно- и дизиготных пар. Также получили развитие статистические способы оценки сходства между родственниками, в частности появление продукт-момент корреляции Карла Пирсона. Дело в том, что, когда речь идет не об альтернативном признаке, а о количественном, то есть о таком, который присущ всем членам популяции, только с разной степенью выраженности, например, баллы IQ, возможность количественно оценить сходство и различие в парах людей с разной степенью родства приобретает решающее значение. Корреляции Карла Пирсона, а затем, уже в двадцатом веке, работы Роналда Фишера и Сьюалл Райт обеспечили решение этой задачи.

Также считаю важным подчеркнуть, что Сьюалл Райт, совместно с Рональдом Фишером и Джоном Холдейном, создал математический аппарат популяционной генетики, что тоже помогло развитию психогенетики.

В 1958 г. вышла работа «Среда, наследственность и вопрос "как"» американской исследовательницы А. Анастази. Она сыграла важную роль в оформлении самой постановки вопроса: от бытовавшего ранее стремления выяснить, что в психике человека от наследственности, а что — от среды, А. Анастази предложила перейти к вопросу о том, как взаимодействуют эти два фактора в формировании тех или иных психологических функций.

А. Анастази детально проанализировала первую работу по разлученным монозиготным близнецам, имевшую довольно большую выборку - 19 пар. Оказалось, что внутрипарная разность баллов IQ тем больше, чем больше разница в полученном близнецами образовании: в парах с большой разницей (от 4 до 14 лет) в образовании средняя разность IQ составила 16 пунктов (в пользу лучше образованного близнеца), а в подгруппе с одинаковой продолжительностью образования эта разность существенно ниже. Если разница в социальных условиях, оцененных экспериментаторами большая, то и различие больше, а при небольшой разнице условий интеллект различается меньше. В целом, по группе различия в баллах IQ коррелируют: с различиями в образовании, с различиями в социальных условиях, и, незначительно для корреляции, с разницей в физических характеристиках среды.

В целом, А. Анастази заключает, что различий по IQ, порожденных случайными факторами, в этой группе разлученных монозиготных близнецов нет, но отчетливо прослеживается положительное влияние образования. Иными словами, разлучение само по себе не приводит к возникновению различий: «психологически разлучение - не география».

Далее, до 60-х годов, проводились генетические исследования интеллекта и разных форм умственных дефектов и психиатрических заболеваний, интенсивно изучалась генетика поведения животных. Вышли четыре больших публикации, в том числе первая сводка работ — книга Фаллера и Томпсона «Генетика поведения».

Уильям Штерн создал «теорию конвергенции», согласно которой личность формируется в результате взаимодействия между наследственностью и социальной средой.

Немецкий психогенетик Браккен был причастен изобретению к метода сравнения раздельно выросших монозиготных близнецов (своеобразного «критического эксперимента» психогенетики). Обзор Браххена на 1982 г. охватывает более 1200 исследований, проведённых главным образом близнецовым методом. Подавляющее большинство работ посвящено генетическим основам первых различий в области высших психических функций, прежде всего IQ, диагностируемого разнообразными «тестами IQ», а также познавательных способностей, памяти, перцептивных процессов, пространственных представлений, моторики и другого.

Скарр Сандра Вуд попыталась определить генетическую изменчивость различных видов человеческого поведения, проводя исследования с использованием метода близнецов, метода приемных родственников и формирующих стратегий. Исследование семей, в которых родители имели ошибочное представление о типе своих детей-близнецов, показало, что их поведение по отношению к детям в большинстве случаев соответствует истинной зиготности последних, а не предположениям родителей, то есть тоже оказывается, очевидно, функцией идентичности генотипов. Этот вывод датирован 1969 годом.

Сименс же предложил исследовать не только монозиготные, но и дизиготные пары близнецов. Дизиготные близнецы генетически сходны не больше чем другие сибсы, в среднем 50% их генов являются общими по происхождению, однако, подобно монозиготным близнецам, они рождаются одновременно и развиваются в сходных условиях среды.

Тот факт, что каждый из близнецов монозиготной пары в силу своего генетического сходства с партнёром, но зависимо от него выбирает сходные с ним внешние условия, есть как раз выражение идентичности их генотипов и служит лишь подтверждением правильности допущения о равенстве сред.

Вывод: Из всего этого можно сделать вывод, что сложных психологических признаков, зависящих только от генетических факторов, нет, все они формируются именно во взаимодействии данного генотипа с данной средой — и общей, и индивидуальной.

А теперь следует перейти к работам, исследованиям, экспериментам и тестам психологов и педагогов, изучавших влияние среды и социума на формирование личности и тех или иным поведенческих паттернов.

Следует начать с экспериментов Альфреда Бандуры.

Эсперимент Джона Уотсона о формировании реакции страха на животное у ребенка.

Эсперимент Джонсон и Тюдор о формировании и изменении личности и “я-концепции», ведущих в заиканию, у детей-сирот.

Результаты эксперимента педагога-историка Рона Джонса о становлении тоталитарного режима, приведшие к изменению картины мира, взаимоличностных отношений и поведения у школьников.

Реймонд Кеттел сделал попытку определить сравнительный вклад наследственности и окружающей среды в развитие личностных черт. Для этого он разработал статистическую процедуру — многопрофильный абстрактный вариантный анализ (MAVA) (здесь будут полученные им данные).

Социальный контекст, в котором развивается и находится личность, является основой теории личности Альфреда Адлера.

Подчеркивает влияние среды на формирование человека Карен Хорни. Она выдвинула гипотезу, что особенности нашего детства, то есть, формирование нашей личности, определяются детско-родительскими отношениями.

Детско-родительские отношения также имеют больше значение в теории личности Эриха Фромма, и, по его мнению, тип детско-родительских отношений больше всего влияет на развитие личности и формирование того или иного типа личности. Кроме того, три из пяти человеческих потребностей, выдвинутых Фроммом, связаны со средой, с социумом, а именно: потребность в установлении связей с людьми, потребность в отделении других и от мира, потребность принадлежности к роду, семье («к своим корням»).

В теории Эрика Эриксона о восьми стадиях психосоциального развития взаимоотношения с социумом, то есть со средой, имеют главную роль.
По мнению Гордона Олпорта, человек не может развиваться без контактов с другими людьми, то есть без взаимодействия с социумом и средой.

Похоже, большую часть в своей теории личности уделил вниманию влиянию среды и социума Карл Роджерс. Он считал, что человек изначально «чист и хорош», но среда и социум часто влияют на него отрицательно, а если человека от этого пагубного влияния освободить, то тогда человек будет сводобно и активно развиваться, самоактуализироваться. В то же время, в теории Роджерства большое внимание уделяется и потребности в любви, и если же любовь родителей условная и манипулятивная, то это сильно влияет на формирование личности и приводит к таким феноменам, как внутреличностный конфликт, отрицание собственных переживаний и к отсутствию конгруэнтности ( когда поле опыта переживаний не наложено поле понятия о себе.

Выводы:

«Результаты психогенетических исследований, проведенных разными методами (напомним, что они взаимно контролируют и дополняют друг друга), говорят о существовании первичной, «исходной», индивидуальности, задаваемой нашей наследственностью. Уникальность генотипа каждого человека, высокая индивидуализированность многих психологически значимых средовых факторов, ковариация и взаимодействие одного и другого — вот те силы, которые формируют бесконечное разнообразие людей. Необходимо помнить, что психогенетические данные говорят о причинах именно различий между людьми, т.е. о происхождении популяционной изменчивости (межиндивидуальной вариативности), и ее выводы не могут быть перенесены на оценки индивидуально-психологических особенностей конкретного человека.»

Выводы Инны Владимировны Равич-Щербо:

«Для оценки общих итогов воспользуемся извлечениями из обобщения, данного Р. Пломином и соавторами в учебнике «Генетика поведения». Суммируя результаты очень многих работ, выполненных методами близнецов, приемных детей и семейным, они приходят к следующим выводам.

Интеллект: по этой проблеме много работ, выполненных всеми тремя методами, h2= 40—60%; с возрастом h2 увеличивается; имеется существенная генетическая преемственность этапов развития с детства до взрослости; общесемейная среда значима в детстве, но затем ее значение падает.

Специфические когнитивные способности: есть работы, выполненные всеми тремя методами, но их существенно меньше, чем по IQ; h2= 30—50%; наследуемость вербальных и пространственных способностей, возможно, выше, чем мнемических; существуют генетические корреляции между различными способностями; есть некоторые данные о влиянии общесемейной среды.

Креативность: больше всего близнецовых исследований; есть (но значительно меньше) семейные; метод приемных детей не использовался; h2- 25%; есть основания предполагать, что при уравненном IQ генетические влияния в оценках креативности не обнаруживаются.

Академическая успешность: работ немного; они выполнены семейным и близнецовым методами; h2- 50%; нет доказательств того, что одни тесты имеют большую наследуемость, чем другие, но есть генетические корреляции между ними; имеются некоторые свидетельства о влиянии общесемейной среды.

Личность: много работ, выполненных всеми тремя методами; h2- 40%; метод приемных детей дает меньшую генетическую вариативность, чем метод близнецов; мало доказательств того, что одни черты имеют большую наследуемость, чем другие; нет доказательств общесемейных влияний.

Оценки среды: исследованы всеми тремя методами, хотя в целом работ немного; показаны генетические влияния на большинство параметров семейной среды, за исключением контроля как стиля воспитания; большинство связей в системе «среда—поведение» опосредуются генетическими влияниями, т.е. генетически заданными индивидуальными особенностями субъектов этой системы.

К выводам Р. Пломина можно добавить (хотя пока работ немного), что есть доказательства достаточно выраженных генотипических влияний в вариативности нейро- и психофизиологических признаков: ЭЭГ, ВП разных модальностей и т.д. Все это говорит о существенной роли генотипа в формировании самых разных компонентов и уровней в структуре человеческой индивидуальности. «Генетические влияния в поведении так вездесущи и всепроникающи, что оправдано изменение в акцентах. Не спрашивай, что наследуемо; спрашивай, что не наследуется»

Однако мы и сейчас не имеем ответа на вопрос: что же в реальной жизни означает большая зависимость признака от генотипа? — Разные пределы возможностей (вспомним предельный темп, время опознания и т.д.)? Разную тренируемость? Меру первичной индивидуализированности? Но тогда в чем должна заключаться, например, педагогическая идеология? Таких вопросов много, однако пока они остаются вне поля зрения исследователей, работающих в этой области.

Еще нет возможностей и для предсказаний относительно того, какие типы психологических характеристик должны иметь большую, а какие — меньшую генетическую компоненту. Иначе говоря, не сформулирована общая закономерность, следствия из которой были бы прогностичны и проверяемы. Реально генетика, используя надежные психодиагностические методики, ограничивает свои знания их диапазоном. Вместе с тем обязательная цель науки — не только описание и объяснение, но и предсказание действительности. Поэтому одной из интереснейших задач психогенетики является поиск закономерностей, которым подчиняется динамика генотип-средовых соотношений (вспомним, например, их различия в изменчивости ВР при осознанном контроле и на уровне автоматизации двигательного навыка или изменения в структуре дисперсии параметров ВП при изменении семантики стимула и т.д.). Сегодня есть только основания для гипотез, но они есть и, значит, есть основания для работы именно в этих направлениях.

Особо стоит вопрос о возможностях перехода от популяционных характеристик к индивидуальному «диагнозу»: по-видимому, единственный путь его решения — поиск генетических маркёров, связанных с психологическими характеристиками. Цель этой очень трудной работы, которой заняты сейчас многие психогенетические лаборатории, — научиться определять вероятность развития того или иного признака у конкретного человека. Это — долгий путь, но имеющиеся сегодня успехи (хотя и относящиеся пока только к различным отклонениям от нормы) дают надежду на решение и этой задачи.

Психогенетические исследования позволяют решить многие вопросы, прямо не относящиеся к проблеме наследственности и среды. Возрастная динамика генотип-средовых соотношений дает новые критерии для возрастной периодизации и выделения сензитивных, т.е. чувствительных к внешнему опыту, периодов развития; для понимания преемственности его этапов; для изучения происходящих в онтогенезе изменений внутренних механизмов психических функций и для решения многих других проблем.

Наконец, именно в логике психогенетических исследований наиболее продуктивно исследуются и средовые влияния, поскольку они позволяют контролировать вторую переменную — влияние наследственности. Все возрастающее количество работ, проведенных психогенетиками и посвященных анализу средовых переменных, подтверждает данный тезис.

Однако необходимо помнить, что все заключения психогенетики валидны настолько, насколько валидны используемые ею диагностические методы. И за это несут ответственность уже психологи.»